Марк Иванов
Слепые чувства
День 6
Как и ожидалось, первый отряд в полном составе, за исключением Али и Лены, проспал до самого обеда. Парней смогла разбудить лишь июньская жара и пришедшая вместе с ней духота, от которой не спасали даже настежь открытые окна. Маленькие капельки пота неприятно щекотали лоб Олега, медленно вырвав его из мгновенно забытого им сна. Первое, что он почувствовал после пробуждения – это знакомая по опыту разбитость и головокружение после бессонной ночи и короткого утреннего сна под светом недавно взошедшего солнца. Откинув в сторону одеяло, он хорошенько так зевнул, заразив своей зевотой покосившегося на него Высокого Толика, и подумал обо всём, что произошло вчера. Лена. Что мучает эту девушку? Почему от её стихов и поцелуев так сильно отдаёт отчаянием? В чём причина? Она просто смотрит на мир без розовых очков и прекрасно понимает, что, скорее всего, после смены они больше никогда не увидятся или же за всем этим стоит нечто большее? Как бы то ни было, вчера, сидя рядом с ней у костра Олег окончательно понял, что она – тот самый лучик света, то самое счастье, которого так сильно не доставало в его жизни после смерти отца. Он пойдёт за ней хоть на край света, его не остановят все те ужасы, которые грянут в ближайшие десять лет, и они обязательно будут счастливы до конца своих дней… Но всё это будет завтра, а сегодня Олег подарит ей самый лучший последний день…
Стук в дверь и бодрый голос вожатого окончательно вырвал всех мальчиков из полудремы.
– Мальчики, проснись и пой! Через полчаса уже обед, а сразу после тихого часа начнётся прощальный концерт. Быстро одеваемся, умываемся и выходим, пока начальство не заподозрило неладное.
***
– Да-а… – оглядывая стол их отряда, протянула за обедом Даша, – ну и видок у нас… Ладно мы ещё спали до обеда, а вот Аля с Леной встали как обычно и умудрились ещё помочь с подготовкой к концерту.
– Хорошо, что после обеда тихий час, – сказала Алевтина, которая из-за всех сил пыталась держать глаза открытыми и не заснуть лицом в борще, – хоть немного посплю, а то два часа перед подъёмом – это как-то маловато.
– Лена, наверное ты тоже отрубишься… – сказала Катя, – а мне ещё порепетировать надо бы.
– Вообще-то у меня были другие планы на тихий час, – она бросила короткий взгляд на Олега.
– Репетируй спокойно, – добавила Аля, – думаю меня даже из пушки будет не разбудить, а мирный звук гитары, наоборот, только поможет мне быстрее заснуть.
– Кэт, а что ты будешь играть на концерте? – спросила Даша.
– Сначала, вдохновлённая последней неделей нашей смены, я хотела сыграть какую-нибудь песню Цоя, но Егор Николаевич сказал, что такая музыка «не в духе мероприятия», хотя сам он бы с удовольствием послушал… Короче, слабаю что-нибудь из Пугачёвой, её знают все. Думаю, Миллион Алых Роз будет идеальным выбором.
– Да, – сказал Лёха, – хороший выбор, если ты хочешь, чтобы тебе подпел даже четвёртый отряд.
– Ладно, – сказала Аля, поднимаясь из-за стола, – чувствую я сейчас засну прямо здесь… Толики, будет кто из вас мои макароны с котлетой?
– Съедим пополам.
– Я тогда тоже пойду, – сказала Лена.
– И я, – вставая из-за своего места добавил Олег.
Они втроём вышли из столовой, провожаемые многозначительными взглядами всего первого отряда.
***
Два влюбленных друг в друга пионера шли по опустевшим дорожкам лагеря. Тихий час не спроста называется тихим – во время него в Ласточкином Гнезде будто засыпало само время, а тишина нарушалась лишь стрекотанием насекомых да стуком дятла. Ясное солнце на безоблачном небе прогрело воздух уже за тридцать пять градусов, но эта жара нисколько не мешала биться их сердцам в унисон.
– Ну и чем таким незабываемым ты хочешь заняться в последний день смены? Я полностью к твоим услугам, – спросил Олег, пытаясь через глаза девушки заглянуть в её душу и отыскать там причину боли.
– Здесь сейчас так хорошо и тихо… – сказала она с неподдельным наслаждением в голосе, – почему бы нам просто не побродить по лагерю и не поговорить?
Но найти тему для разговора оказалось не так-то уж просто. Дело было не в том, что у них не было общих интересов, а в том, что идти, почти касаясь друг друга плечом, и молчать оказалось гораздо приятнее. Но, всё-таки, спустя пять минут, Олег решился немного прощупать почву.
– Лена… За эту неделю я заметил кое-что странное… Все девочки из нашего отряда охотно рассказывают о своей повседневной жизни в родных краях, а вот о тебе я до сих пор почти так ничего и не узнал. Вот я и подумал, что…
– Что я что-то скрываю? – она вновь искренне и приветливо улыбнулась ему, – просто я не привыкла болтать об этом направо и налево, как это делают остальные, но если ты хочешь узнать про меня побольше, то не вижу смысла строить препятствий. Всю свою жизнь я прожила за полярным кругом, в Мурманске, и сбежать за его пределы у меня выходило лишь раз в год, когда наступало лето…
– А почему ты говоришь о себе в прошедшем времени? – обратил на это внимание Олег.
– Пока я здесь, та жизнь для меня – это прошлое, а настоящим она станет лишь когда я вновь окажусь в плену полярного круга. Теперь до тебя начинает доходить, почему я не люблю рассказывать о себе? В то время, как все девочки из нашего отряда весело проводят свою юность гуляя с подругами зимними вечерами, я обречена сидеть посреди бесконечной ледяной ночи и считать секунды до лета. Лишь тяга ко всему новому спасает меня от тоски… – в её глазах заблестели слёзы и она перешла на шёпот, – ты даже не представляешь, как рано у нас выпадает и как поздно тает снег, какие сильные морозы стоят зимой и как тяжело жить месяцами без солнца…
– Леночка… – он взял её за руку, и ему было всё равно, видит ли сейчас их кто-нибудь или нет, – мы же договорились оставить все слёзы на завтра.
– Прости… Давай сменим тему, а лучше просто помолчим.
– Да…
Ему показалось, что он наконец-то нашёл причину её боли. Если Лена и правда так сильно не хочет возвращаться в свой холодный город, то Олег готов сделать для неё подарок и поехать вместе с ней. Не важно, что у него нет ни малейшего представления о том, как это сделать – если будет нужно, то он дойдет до Мурманска пешком и ничего не помешает его счастью…
***
Концерты местной самодеятельности – это наглядный пример любого независимого творчества. Такие представления люди обычно смотрят лишь для приличия, чтобы не обидеть горькой правдой тех, кто так долго и упорно готовился к своему выступлению. Действительно, что такого особенного и запоминающегося может сделать пара десятков среднестатистических пионеров, многим из которых ещё даже не стукнуло четырнадцать? Но в любом правиле есть исключения и здесь они играют на максимальном контрасте… Если в самодеятельности вдруг примет участие не обделённый творческим талантом пионер, то тогда он или она рискует сорвать целую канонаду аплодирующих стоя товарищей…
– Олег… – сказала Лена, усаживаясь рядом с ним на последнем ряду скамеек, – что-то мне не хочется сидеть на этом концерте…
– Надо же! У тебя проснулся бунтарский дух?
– Нет, – она показала ему небольшую связку ключей, – вот почему меня не было на полднике.
– Что это?
– Ключи от медпункта. Завтра мне предстоит длинная дорога, и для неё нужно запастись лекарствами. Ну, знаешь, таблетки от укачивания, активированный уголь и прочая плацебная чепуха. Медсестра сейчас занята бумажками в главном корпусе, поэтому она дала мне ключи, чтобы я взяла там всё что надо. Давай поддержим Кэт, она как раз выступает первая, и пойдём.
– Окей, я за. Смотри, кажется начинается…
Заиграл бодрый пионерский марш и на сцену, крепко сжав микрофон в правой руке, вышла вожатая второго отряда – молодая девушка примерно того же возраста, что и Егор. Она прошла слишком близко от колонки, поэтому микрофон пронзительно засвистел, заставляя самых младших пионеров на первых рядах невольно заткнуть свои уши. Вожатая сконфуженно скривила лицо и буквально прыгнула на середину сцены, подальше от колонок.
– Дорогие ребята, – начала она тоном местной ведущей праздников, – вот и подходит к концу седьмая, с момента основания лагеря, смена в Ласточкином Гнезде. Надеюсь, за эти три недели вы получили море ярких впечатлений и нашли себе много новых друзей, – после этих слов Лена невольно улыбнулась, – не забудьте обменяться адресами и пишите друг другу. А сейчас мне бы хотелось дать слово Эдуарду Даниловичу, нашему любимому начальнику лагеря.
Под жидкие аплодисменты он, в своём фирменном клетчатом пиджаке, вышел на сцену, взял микрофон из рук ведущей и начал свою длинную речь, в которой затронул буквально все: от бытовой жизни пионеров до идеалов партии. Заскучала даже вожатая, которая стояла рядом с ним: улыбка медленно сползла с её лица и сменилась выражением: «Ну заканчивай уже побыстрее», но старый коммунист с маленьким значком Ленина на груди не обращал внимание ни на что, кроме своих слов.
– Если бы не Катя, – шепнул Лене Олег посреди речи, – я бы уже давно сбежал…
– И не только ты. Посмотри на Лёху и Толиков.
От увиденного Олег невольно прыснул в кулак: три пионера, спрятавшись за спинами детей из второго отряда, играли в камень-ножницы-бумагу, а Аля сидела рядом с ними и вела подсчёт очков под тихое хихиканье Даши, которая отчаянно пыталась сдержать свой смех.
– Да-а… И кто из них вырастет, если они так наплевательски относятся к идеалам партии?
– Кто бы говорил, – ответила Лена с очень явным сарказмом, – уж ты то за эту неделю прослыл ярым хранителем идей дедушки Ленина.
Олег хотел было пошутить в ответ, но начальник лагеря, вдруг перешедший на крик, прервал его:
–… будь готов!
– Всегда готов! – ответили немногие слушавшие его голоса.
– А сейчас, – продолжила ведущая, – всем встать! – парни тут же прекратили свою игру и вскочили со своих мест, натянув каменные маски на свои лица, и от этого Даша буквально согнулась пополам, – звучит государственный гимн Советского Союза!
Грянули духовые, ударили ударные и вступил хор. Даша кое-как держалась, но время от времени её лицо искажалось внезапными приступами смеха, который она подавляла из последних сил, а тот факт, что смеяться сейчас ни в коем случае нельзя, делал ситуацию ещё смешнее. Лишь чудом она продержалась до конца первого припева, в изнеможении упав на скамейку и закрыв лицо руками после того, как гимн закончился.
– Торжественно объявляю прощальный концерт открытым! – сказала ведущая, – первой у нас выступит Катя из первого отряда, – два мальчика из второго вынесли стул и две стойки для микрофонов – одну для голоса, вторую для гитары, – она споёт нам «Миллион Алых Роз». Давайте все вместе поприветствуем её!
Лёха, а вслед за ним и Толики, вскочили со своих мест, громко захлопали и засвистели, встречая выходящую на сцену Катю. Она поклонилась, села за стул, взяла пару аккордов, чтобы проверить микрофон с гитарой и сказала:
– Прежде чем я начну, хотелось бы сказать буквально пару слов.
Начальник лагеря и ведущая, стоявшие внизу у лестницы на сцену, заподозрили что-то неладное и уже было хотели вмешаться, но Егор пришёл девушке на помощь и жестом дал им знак, что всё нормально.
– Эта последняя смена, а особенно её третья неделя запомнилась мне очень многим. У нас в отряде даже появился любимый музыкант, песни которого стали нашим гимном. Поэтому, вместо Пугачёвой мне бы хотелось сыграть не менее красивую песню Виктора Цоя.
Начальник лагеря уже хотел в ярости забраться наверх, чтобы прервать этот саботаж, но его остановила и заставила задуматься короткая фраза Егора:
– Вспомните себя в её возрасте…
Катя глубоко выдохнула и начала играть знаменитый гитарный перебор «Спокойной Ночи». Притихли все, даже ворочавший начальник лагеря и постоянно галдевший четвёртый отряд, а когда она начала петь, то абсолютно у каждого зрителя по телу пробежала волна мурашек. Все, кто уже слышал этот трек на кассетах, привыкли к мелодичному, но немного грубому и тяжелому исполнению Цоя, поэтому чистый, высокий и ровный вокал Кати, которая пела на целую октаву выше, открывал песню совсем с новой, но не менее прекрасной стороны. Шесть минут её выступления пролетели словно сон, и когда она, встав со стула, поклонилась, на неё налетел целый ураган из свиста и аплодисментов. Олег заметил, что Даша утирает платочком слёзы, да и у Лены с Алей в глазах блестела солёная влага. Катя, весело помахав всем в ответ, спустилась со сцены, а вслед за ней, дав знак Егору, и двое влюблённых ушли в сторону медпункта.
***
– … вот, нашёл! Держи активированный уголь.
– Ага… вроде всё, – Лена оглядела настежь открытые шкафы и разбросанные повсюду медикаменты, – ладно, можешь идти на улицу, а я тут пока всё приберу.
– Так вдвоём, наверное, быстрее будет…
– Олег, прошу подожди снаружи. Мне надо взять ещё… кое-что.
– Ладно, понял, выхожу.
Он сел на небольшую лавку перед входом в медпункт и закрыл глаза, погрузившись в свои мысли, однако резких хруст веток и знакомое дребезжание неподалёку быстро вернули его в реальность. К нему приближался первый отряд в полном составе: Высокий Толик, при поддержке Низкого, вёз тачку с дровами, Лёха зажал подмышкой охапку сухих веток, Аля мяла в руках старую газету, а Даша и Катя несли связку сосисок и буханку хлеба.
– Мы за вами, – сказала активистка, – Егору Николаевичу удалось выпросить для нас личный прощальный ужин на природе. Где Лена?
– Запасается лекарствами на дорогу. Скоро будет.
Она не заставила себя долго ждать. Закрыв медпункт, они в полном составе отправились в путь, и, пройдя мимо опустевшей сцены, первый отряд вышел к Ласточкиному Гнезду, где их уже поджидал вожатый. Он подготовил место для небольшого костра и через пять минут пионеры сидели вокруг него и жарили хлеб и сосиски, вытянув их на тонких палочках.
– Ну что, – спросил Егор, – вы довольны вашей последней сменой?
– Да! – тут же ответила Даша с горящим взглядом, – настолько, что я хочу стать вожатой и вернутся сюда ещё разок.
– Поверь мне, это уже не то… Веселить детей и веселится самому – две совершенно разные вещи. Это мне ещё повезло с вами – вы самостоятельные и более-менее можете развлечь себя сами, а вот четвёртый отряд за три недели так замучил свою вожатую, что она уже на ногах стоять не может и буквально считает часы до отъезда.
– Ой! – Катя вдруг резко что-то вспомнила, – Егор Николаевич, я ведь так и не извинилась за своё своеволие на концерте. Вам сильно попало?
– Сильно… Думаю после этого случая моя «карьера» вожатого закончится, но это того стоило. Видела бы ты, с каким лицом тебя слушал начальник лагеря, да и не только он, а вообще все.
– Извините… Если бы я знала…
– Да брось, переживу. Всё равно эту смену уже вряд ли удастся кому-то переплюнуть. Эх, а если вспомнить, как она началась…
– Да, это было одновременно и страшно, и странно, когда все начали заболевать один за другим, – сказала Даша.
– Типичный пример классической эпидемии – слабый пионер приехал издалека, не смог приспособиться к новому климату, заболел, заразил кого-то в своей комнате, тот заразил третьего, а там пошло-поехало и через неделю уже половина отряда слегла и поехала домой.
– Да, – сказала Аля, – этих ребят, конечно, жалко, но если бы не эпидемия, то не думаю, что мы бы так сильно сдружились…
– Ты права… – ответила Даша, – да и как не подружиться, когда вы должны целый день сидеть в одной комнате. А потом приехал Олег и последняя неделя стала просто идеальной. Спасибо тебе за то, что не оказался таким же психопатом, как твои друзья.
– Спасибо вам, ведь это вы указали мне верный путь, – он посмотрел на Лену, – надеюсь я больше никогда не увижу этих трёх идиотов.
– Ой! – Даша вдруг вскочила со своего места, – я ведь забыла про свой полароид! Там же остался ещё один кадр!
– Точно, – сказала Катя, – я помню, как ты носилась с ним в первый день и фотографировала всё подряд.
– Ага. Хи-хи, мне подарили его на день рождения, прямо перед самым отъездом, и на радости я истратила все картриджи за первый день, но один всё-таки сохранила для особого случая! Думаю, сейчас настало его время, – она рванула в сторону лагеря, – одна нога здесь, другая там!
– Стой, куда побежала! – остановил её вожатый.
– А? Не хотите сфотографироваться?
– Нет, дело в другом. Я хотел послать Катю с тобой за компанию, чтоб она захватила свою гитару. Мне хочется послушать твоё сегодняшнее выступление на бис, если ты, конечно, не против.
– Егор Николаевич, без вашей поддержки у меня бы ничего не вышло… Для вас я готова исполнить любые музыкальные заказы, – она встала и взяла Дашу под руку, – пойдём. Мы мигом.
И правда, они вернулись буквально через пару минут, держа в руках маленький полароид и большой чёрный чехол с гитарой.
– Так, у нас всего одна попытка, – сказала Даша, вертя камеру в руках.
– Давайте я сфотографирую вас, – предложил вожатый.
– Исключено, без вас мы бы всю смену бегали с мелкими и не смогли бы встретить сегодня рассвет у костра. Вы тоже должны быть в кадре. Давайте так, – она вытянула руку камерой к себе, – скучкуйтесь за мной и сделайте какие-нибудь смешные рожицы. Получится – отлично, нет – ничего страшного. Готовы?
Олег не любил фотографироваться и в последний раз делал это со своей бывшей девушкой, но то был старый Олег, а новый Олег, сделав рокерскую «Козу», с улыбкой растопырил обе руки. Вспышка на мгновение ослепила первый отряд и вскоре полароид напечатал фотографию. Пока Катя настраивала свою гитару, Даша трясла постепенно проявляющимся снимком в воздухе и сказала, взглянув на результат:
– По-моему получилось очень даже неплохо.
Фотография пошла по рукам, и как только она дошла до Олега, он понял, почему все так восторженно вскрикивали, глядя на неё. Первый отряд и правда получился отлично: на переднем плане ему подмигивала Даша, немного наклонив голову влево и высунув кончик языка в ту же сторону. За ней, зажмурив глаза, широко улыбалась Аля, Толики, почти касаясь друг друга локтями, слились в крепком мужицком рукопожатие, а Катя, радостно трясла в воздухе своей гитарой. На заднем плане, их вожатый, со смущенной улыбкой, махал рукой, Леха играл своими хилыми мускулами, а позади всех виднелось радостное лицо Олега и тепло улыбающаяся Лена.
– Прикольно, – он протянул фотокарточку назад Даше.
– Оставь себе. Пусть это будет небольшим напоминанием о нас, чтобы ты не свернул с правильного пути.
– Даша… Спасибо… Это правда очень ценный подарок…
– Да ладно тебе, хватит смущать меня… Бери пока дают.
– И смотри не потеряй, – добавила Лена.
– Буду хранить как настоящее сокровище. Ещё раз спасибо.
– Гитара настроена, – сказала Катя, нарочно передразнивая манеру ведущей, – концерт по заявкам Егора Николаевича прошу считать открытым. Моя первая песня: Спокойная Ночь. Слова и Музыка: Цой Виктор Робертович
***
Всё-таки есть какая-то магическая сила в костре и гитаре. Эти две вещи обладают уникальной способностью ускорять само течение времени. Песня за песней, полено за поленом, и словно минута пролетают часы. Солнце начинает медленно клонится к горизонту, постепенно окрашивая его в ярко-красный, но никто не замечает этого – все взгляды прикованы лишь к костру и гитаре…
Концерт по заявкам продолжался до самой темноты, пока у них не начали подходить к концу дрова. У Кати были довольно обширные музыкальные вкусы и отличное знание инструмента, поэтому она смогла исполнить большую часть заказов от Егора. От творчества Цоя они пошли дальше по дорожке андеграундного русского рока конца восьмидесятых и к заходу солнца умудрились дойти до почитаемого как бога в кругах молодёжи и ненавидимого как дьявола в кругах партии Егора Летова. Пока вожатый, вместе с остальными пионерами, распевали Гражданскую Оборону и Всё идёт по Плану, Лена все ближе и ближе приближалась к Олегу. Казалось, она искала в нём защиту от боли в своей душе и медленно спускавшейся на лагерь последней ночи. Он же в ответ мягко приобнял её за плечо, даже не задумываясь о том, что об этом могут подумать другие.
Вожатый спохватился лишь когда Катя сделала очередной перерыв, чтобы смочить горло.
– Мы забыли про последнюю дискотеку! Она ведь уже началась! Слышите музыку?
– Если честно, – сказал Лёха, – я бы лучше тут посидел.
– Увы, ничего не может продолжатся вечно, – Егор с горечью посмотрел на три последних сосновых полена, – да и девочки будут не против в последний раз потанцевать с вами медленные танцы. Пойдёмте, а то нас ещё потеряют и тогда сразу все попадем в немилость…
Вопреки явному желанию и намёкам со стороны других пионерок, Олег танцевал лишь с Леной. С каждым разом пионерская дистанция между ними таяла, как мороженое на жаре, а когда настало время самого последнего медленного танца этой смены, то они уже плотно прижались друг к другу, не обращая внимания на осуждающие взгляды со стороны вожатых. Именно в этот момент Олег мог со стопроцентной уверенностью сказать, что он счастлив: тёплое прикосновение Лены согревало шею, а маленький снимок в нагрудном кармане белой рубашки душу.
Как только замолкла музыка, все отряды собрались на футбольном поле, на котором уже был сложен огромный пионерский костер, щедро политый целой канистрой бензина. Все присутствующие построились вокруг него, и начальник лагеря сказал очередную нудную речь, которая пролетела мимо половины всех ушей. В руке физрука блеснул маленький огонёк, от которого за считанную секунду вспыхнул весь костёр. Дети помладше радостно кричали от вида пламени до небес, дети постарше восторженно смотрели на него, а первый отряд еле сдерживал свои слёзы. Лишь Лена с Олегом, взявшись за руки, стояли, гордо подняв голову, и яркий огонь блестел в зрачках пионеров, замеревших на краю пропасти…
Но даже такой грандиозный костёр не вечен и очень скоро его жар начал постепенно ослабевать, а пламя медленно гаснуть. Предпоследний день в лагере закончился и настало время расходится по комнатам. Олегу хотелось этого меньше всего – он предложил Лене целую кучу вариантов, как провести последнюю ночь вместе, но она лишь ответила ему: «Спасибо тебе за то, что исполнил своё обещание» и мягко попросила его идти спать. Засыпая, он буквально молился о том, чтобы завтрашний день не наступил, однако…