Линда Летэр
Дым осенних костров
– Где медальон?! – повторил Наль, срываясь на крик.
Шазут ехидно ухмыльнулся. Вспыхнув, Наль занес руку – сломать врагу шею. Его остановил закон чести. Вне боя беззащитного и безоружного убивать нельзя. Задержав руку на полпути, он ударил орка в лицо, почти лишив сознания. С улицы послышался шум драки. Задыхаясь, Наль принялся обыскивать Шазута, отшвыривая ненужные предметы и срывая карманы. Орк снова оценивающе заусмехался, скаля окровавленные зубы. Внезапно послышался глухой звучный стук – это ударился о деревянный пол тяжелый серебряный диск на цепочке.
Наль выдохнул, сжав бесценное сокровище в руке, и вскочил на ноги. От волнения он забыл обо всем. Резкая вспышка боли напомнила, когда в голову ударила кровь, и в глазах почернело. Пол начал уходить из-под ног, но инстинктивно протянутая рука Наля встретила руку Дерьена.
– Скорее уходим, – проговорил тот вполголоса. Он заметил, что у норда открылись раны на плече и груди. Поддерживая больного, Дерьен выбежал во двор, и Наль смог оценить красоту общего замысла. Конюх внезапно отлучился со двора по чрезвычайно уважительной причине в виде нескольких серебряных экю. Отвязанные лошади стояли спокойно до тех пор пока, пробиваясь к сараю, Дерьен не спугнул их. Вид разбегающихся лошадей привел орков в ярость. Они были опытными воинами, не разменивались на мелочи, но кратчайшей заминки хватило эльфу, чтобы вырваться на подходящее расстояние из неравной ближней схватки и использовать метательные ножи. Кучук предпочел спастись бегством. Дерьен не стал преследовать его. Четвертый орк, посланный для обыска, пытался поймать лошадей.
Эльфы пробежали по двору под крики появившихся на пороге постоялого двора мужчин. Несколько женщин настороженно выглядывали из-за их спин. Всех всполошил Кучук, уверявший, что на улице творится бесчинство. Дерьен кликнул своего Тюльпана, Наль Чайку. Кто-то из людей ринулся помогать оркам, другие, наоборот, подбадривали беглецов. Дерьен помог ослабевшему Налю влезть на лошадь и сам прыгнул в седло. По двору разнеслась яростная ругань орков, заметивших ускользающую добычу.
– Лети, – прошептал Наль Чайке, положившись на ум и зрение лошади. В глазах у него двоилось.
* * *
Впереди дрожали проблески костра. Два эльфа пробирались сквозь лес медленно и с трудом, успокоенные лишь тем, что погоне никогда не найти их здесь. Они устали и заблудились, едва ночь и сплетающиеся над головой кроны лишили ориентиров. Уже в темноте Дерьен смог перевязать себе руку, раненую высоким усатым человеком в потасовке при побеге. Время от времени он успокаивающе поглаживал Тюльпана по холке. Тому приключение оставило длинную, но неглубокую отметину на крупе, и кровь уже успела остановиться сама. Более всего вестери беспокоил его спутник.
При каждом скачке Чайки голова Наля словно разрывалась от боли. Он потерял всякую ориентацию в пространстве, и когда все закончилось, не сразу понял, что Дерьен все еще следует за ним, и что можно наконец немного расслабиться. Вестери спешился и вел Тюльпана под уздцы, но Наль неспособен был идти сам и, прильнув к шее Чайки от норовящих попасть в лицо ветвей, едва держался в седле.
Вскоре меж деревьев показалось несколько фигур, сидящих вокруг костра за поздней трапезой. Головы всех были повернуты к внезапным гостям. Кто-то держал руку на рукояти меча, и сразу стало понятно, почему: прямо перед Дерьеном, словно из-под земли появился вестери-часовой. Он высоко поднял небольшой фонарь, направляя свободной рукой свой клинок в сторону пришельцев.
– Братья, – Дерьен медленно развел руки, показывая мирные намерения. – Мы полсуток убегаем от орков. Спутник мой сильно ранен, и мне с моим конем досталось слегка. Если не возражаете, мы немного погреемся у вашего костра.
Часовой, молодой эльф с яркими пытливыми глазами и темными волосами, собранными в высокий конский хвост, внимательно осмотрел обоих и, очевидно, был убежден увиденным.
– Пойдемте, – сказал он. – Раздéлите с нами ужин.
Вокруг костра сидело еще шестеро эльфов, четверо из которых были одеты в характерные плащи с большими капюшонами для защиты от солнца. Сейчас капюшоны были откинуты, и опалово-белая кожа и серебристые волосы бледно мерцали на фоне черноты леса.
Налю помогли спешиться. Он без сил опустился на примятую траву и принял дымящуюся чашку с пряным грибным супом. Разговор Дерьена с остальными ускользал от него. Хотелось лечь, закрыть глаза и не слышать нарастающего шума в ушах. Дерьен объяснял, как увидел у телеги превосходную вестерийскую лошадь и заподозрил неладное.
– Ты случайно не младший Фрозенблейд? – со странным взглядом спросил один из вестери, пристально наблюдавший за Налем с самого его появления.
– Как ты узнал?
– Я знал твоего отца.
– И когда же состоялось ваше знакомство? – невнятно проговорил Наль, ощущая, что чашку лучше поставить на землю, пока не разлил.
– В последние часы его жизни.
Поляна закрутилась вокруг так круто, что в глазах потемнело. Наль пытался что-то сказать, найти протянутой рукой опору, но провалился в глухую пустоту.
19. «Лесной Страж»
Гроза яростно стучала в стекла; гром разрывал мироздание на части, а по стенам бегали всполошные блики. Тмеры собирались вокруг ограды сгустками тьмы. Круглые маленькие глаза потусторонне поблескивали тусклыми белесыми огоньками. Ограда начала покрываться шевелящимися тенями. Раздался тошнотворный скрип тонких острых когтей о камень. Но тмеры не могут преодолеть ограды, ведь на ней факелы. Или факелы погасил дождь?
С отчаянным стоном он распахнул глаза. Где он? Комната была небольшой, но уютной. У стены стоял покрытый расшитой тканью сундук, у зарешеченного окна небольшой столик, а на нем канделябр с оплывшими свечами, несколько кубков и глиняных мисок. Окно прикрывала плотная светлая штора.
Свобода! Необходимо как можно скорее найти лошадь и отправиться… Куда же отправиться? В Гавань-пристанище. Наль сел на кровати, спуская ноги на пол, но встать не успел. В голове зашумело, вернулись тошнота и боль. Он был одет в одни только чужие льняные штаны вместо походных кожаных, грудь и плечо перевязаны. В комнату без стука вошла высокая женщина-вестери в походном платье. Кожа кажется загорелой, каштановые косы переплетены в сложный массивный пучок на затылке. По осанке и уверенным жестам, леди. Предваряя все вопросы, она заговорила первой:
– Я лекарь, имя мое Бруниссенда. Вы находитесь на постоялом дворе «Лесной Страж» и проспали почти сутки.
Бруниссенда прошла к окну и отдернула штору. Неяркий пасмурный утренний свет ослепил Наля. Лекарь внимательно наблюдала за ним, а затем хлопнула в ладоши. Юноша вздрогнул, болезненно поморщившись. Он понимал всю незавидность своего положения, но мог сосредоточиться лишь на одном. Вернуться в Исналор к дню летнего солнцестояния. Судьба Северных Королевств зависит от предстоящего военного похода. Он часами упражнялся даже при дворе Аркаллона, чтобы не терять готовности. «Изумрудная Заря» вот-вот уйдет, и следующий рейс будет нескоро. А тогда… Он не исполнит своего долга перед королем и Исналором. В этом же обвиняют Лонангара.
Рука Наля метнулась к шее, взгляд – по комнате. Медальон лежал на прикроватном столике среди кубков. Юноша поспешно схватил его и надел на себя.
Женщина опустилась на стул у кровати. Глубокие карие глаза словно могли заглянуть ему под кожу. Лоб ее пересекали едва заметные тонкие линии. Она была гораздо старше Наля. Как всегда в таких случаях, казалось, он весь как на ладони, и лекарь лишь отдавала дань справедливости, подкрепляя уже вынесенный вывод практическими доказательствами. Бруниссенда пристально осмотрела его лицо, коснулась припухшей запекшейся раны у виска. Несмотря на всю ее осторожность, Наль вздрогнул и дернулся.
– Как получили вы это повреждение?
Юноша растерянно нахмурился.
– Я… кажется, я упал с лошади.
Лекарь заглядывала ему в глаза, удерживая и поворачивая его лицо в ладонях, велела следить за рукой, считать пальцы. Она даже заставила его выбраться из постели и пройтись от окна до двери и назад, совершить ряд простых движений. Тревога юноши нарастала. Он никогда еще не чувствовал себя таким неловким и медлительным, и понимал, что это означает.
Наконец Бруниссенда кивнула, осмотрев затягивающиеся раны и зеленеющие кровоподтеки на теле больного и уложила его в кровать.
– Я снабжу кухню рекомендациями о вашем питании и уходе. Вам же необходим отдых, покой и постельный режим не менее полутора следующих седмиц.
– Полторы седмицы! – ужаснулся Наль. Он попытался снова сесть, но Бруниссенда сильной рукой удержала его. – Я уже потерял на пути в Гавань-пристанище двое суток! Нет, трое… или больше? – нервические нотки зазвенели в голосе. Он никак не мог сосчитать. – «Изумрудная заря» отплывает девятнадцатого дня месяца цветения! Майстрет, у меня совсем мало времени…
– У вас совсем нет времени на это, – тихо возразила Бруниссенда. – Волнения, любые нагрузки, поездки верхом и даже ходьба вам теперь противопоказаны. Дайте вашему телу отдых, чтобы оно имело надежду восстановиться в дальнейшем.
– Но я должен служить моему королю!.. Военный поход…
– Вы останетесь здесь. Если надеетесь еще быть вашему монарху полезным. Войско ваше, несомненно, сможет обойтись в этот раз без вас.
– Я лучший… – он внезапно запнулся и отвел взгляд.
– Во всяком случае, науку о травмах вы освоили из рук вон плохо. – Голос лекаря смягчился.
– Мне превосходно известна наука о травмах, майстрет, – с тоской прошептал Наль. – Я воин, и обязан ставить свои обязанности превыше личных обстоятельств.
– Если король ваш хотя бы немного вас ценит, то отдал бы приказ следовать предписаниям лекаря неукоснительно. Вы сознаете, что можете никогда более не стать в строй?
Наль закусил губу и закрыл лицо руками.
* * *
Постоялый двор «Лесной Страж» стоял на отшибе у края леса. Трехэтажное каркасное здание включало уютный обеденный зал, купальню и два ряда комнат над ними. Позади был разбит небольшой сад и грядки с овощами. Хватало места для амбаров и конюшни, но все это было скрыто от посторонних глаз высокой каменной оградой. Собаки то и дело лаяли во дворе, доставляя Налю не меньше мучений, чем громкие разговоры орков до того. Юноша оставался в отведенной ему комнате с задернутыми шторами и сжимал кулаки, чтобы не расплакаться. Приходил Дерьен.
– Я в долгу у тебя. Ты спас меня от плена и помог вернуть реликвию. Да будет осиян твой путь. – Наль старался вложить в голос всю свою бесконечную благодарность, но был слишком подавлен обрушением планов. Бледная надежда мелькала в его измученном мозгу. Он молодой, сильный. Быть может, удастся прийти в себя за несколько дней и уехать? Если мчаться с предельной скоростью и менять лошадей, а погода будет благоприятной, оставался еще призрачный шанс вовремя успеть к северо-западному побережью. Но другая мысль мучила едва ли не сильней.
– Тот эльнор. Он заговорил со мной перед тем, как я… попал сюда. Ты видел его? Как его найти?
Дерьен успокаивающе пожал руку Наля.
– Он здесь.
Бруниссенда не дала бы состояться разговору, если знала бы, что за тему больной намеревался продолжить.
– В конце концов, вы ни о чем его не просили, – холодно признал Наль. – Он сам сделал выбор.
Талеврин прижал к сердцу ладонь:
– Выбор этот до сих пор не дает мне покоя.
– Так просите за него. Просите покоя ему, пока в ответ не обретете его сами!..
Вестери склонил голову. Переплетенные кожаным шнурком каштановые косы скользнули с плеч на грудь.
– Не думаете же вы, лорд, что я неблагодарно…
– Не думаю! – раздраженно перебил Наль. – Я вообще не думал о вас, пока вы не объявились столько зим спустя, как раз когда голова моя отказывается действовать как должно.
Собеседник замолк. В зеленых глазах боролись какие-то чувства, но сильнее всего проступала усталая, глухая печаль. Наконец он опустился перед кроватью на колено.
– Встаньте! – слишком резко, надломившимся голосом выговорил Наль. Меж его бровей образовалась глубокая складка. – Прошлого не вернешь. Никто не рассудит теперь, почему не вышло иначе.
Следующие дни юноша пребывал в прескверном настроении. Он накричал на слугу, которого приставили к нему ухаживать и следить, чтобы больной не сбежал. В другой раз принесенное остывшим питье полетело на пол. Все раздражало его; и забота, и малейшее ее запоздание, и самочувствие, и звуки постоялого двора. Это было проявлением болезни, но причина только подпитывала чувство стыда. Он застрял в Восточных Королевствах по собственной самонадеянности. «Надеюсь, мы более не увидимся», – сказал он на прощание Талеврину. «Да будут пути ваши ясны и светлы», – смиренно отозвался тот и замолк, словно хотел добавить что-то, но не решился.
Успеть к отправлению «Зари» уже не представлялось возможным, разве что с ночного неба спустился бы за этим Крылатый Конь. Наль лежал в постели, сжимая в руке медальон, кусал губы и отстраненно слушал отдаленные чужие голоса на чужом наречии. В обеденном зале собирались меняющиеся постояльцы. Они спорили, смеялись, обсуждали новости. Несколько раз здесь останавливались менестрели, и тогда зал наполнялся песнями и музыкой.
Месяц цветения наступал у нордов на две седмицы позже, чем земляничный у вестери. Вестерийский совпадал с месяцем, названным в Мидгарде в честь одной из нимф, которая вместе с сестрами, как верили люди, была помещена на небосвод для защиты от преследователя. Тот же нашел в небе наказание, вынужденный и там продолжать начатое дело, вечно и безуспешно. Норды знали, что сияющее скопление, так хорошо видимое зимними ночами, является снежным штормом. Его вздымает своими хвостами Двухвостая Лисица, уходя от звездного Охотника. Отыскивая в непривычно темном летнем небе знакомые фигуры, Наль дивился. Он попросил передвинуть кровать к окну так, чтобы можно было видеть звезды. В Исналоре в это время слишком светло для звезд.
Юному эльнору тяжело давалось проводить сутки в постели. Бездействие было блеклым, утомляющим, постыдным. Однако он все еще не окреп, а головные боли и необъяснимая усталость сделались постоянными спутниками. Изведенный переживаниями, он получил разрешение Бруниссенды спускаться в обеденный зал к концу земляничного месяца по вестерийскому календарю.
За обедом он познакомился с супружеской парой, что служила Глазами Королевства при дворе франков. Должность эта подразумевала наблюдательную функцию, передачу могущих отразиться на эльфах новостей своему королю, возможное вмешательство в крайних случаях и разумеется, полную секретность от людей. Лорд Гервальд и леди Шириэль рассказывали Налю, как в совершенстве изучили человеческую природу, чтобы не раскрыть себя, как собираются новости и слухи, что представляют хотя бы потенциальную опасность или пользу для Западных Королевств. Таких вещей было много: назревающие конфликты между человеческими державами, поиск природных ресурсов, даже намерение какого-нибудь аристократа построить себе охотничий домик или усадьбу в лесу. Наль слушал с большим интересом, но быстро уставал и поднимался назад в свою комнату.
В предпоследний день земляничного месяца Бруниссенда в очередной раз тщательно осмотрела Наля и сообщила, что тот здоров. С горечью юноша отметил, что это приблизительно середина месяца цветения по норскому календарю, а стало быть, до летнего солнцестояния всего около трех седмиц. Он совсем запутался в разных исчислениях.
– Прошу простить за капризы и доставленные хлопоты, майстрет! Пусть день сияет вам, а благодарности мне не выразить! – Он попытался отдать Бруниссенде пять вестерийских оренов на пороге постоялого двора.
Лекарь, уже в человеческом походном костюме, готовилась продолжить собственный отложенный на полторы седмицы путь.
– Я приму извинения, но не деньги. Да будут пути ваши ясны и светлы, юный лорд.
Когда закрывшиеся высокие ворота скрыли «Лесного Стража» вместе со всеми провожающими, женщина бегло, грустно улыбнулась. Сознавал ли ее подопечный, сколь тяжких последствий болезни удалось ему избежать?
«Заря» уходила спустя трое суток. От лорда Гервальда и леди Шириэль Наль узнал, что вдоль побережья Западных Королевств ходит «Повелитель Волн», чей маршрут простирается до Юных Земель, а по просьбе путешествующих возможно достичь и южного окончания Северных Королевств, мыса Сирен.
– Известны ли вам сроки прибытия? Гостеприимная земля эта сделалась для меня клеткой. – Наль вынужденно улыбнулся. – Я желал бы отправиться домой при первой возможности.
– Мы можем успеть, если выедем тотчас. – Лорд переглянулся с супругой, изогнув бровь. – Небольшое приключение в Мидгарде сделает возвращение ко двору мягким.
– Люди проявляли слишком большой интерес, – объяснили дежурные вестери в порту. – «Повелитель Волн» отчалил вчера.
Наль сел прямо на землю и с силой провел ладонями от лица к затылку. Он вздрогнул и с досадой отрывисто втянул воздух сквозь зубы. Рана над виском, полученная при падении с Чайки, затянулась, но шрам был еще слишком чувствительным. Он никак не мог к этому привыкнуть.
Леди Шириэль тряхнула изящной головкой, и густые каштановые локоны заметались по плечам:
– Поедемте с нами! Раз все равно остаетесь здесь еще на одну луну, вы непременно должны увидеть Париж и новую королевскую резиденцию! Верите ли, она как раз получилась из охотничьего домика!
Терять было нечего. Он поднял голову.
– Благодарю, я… смогу остановиться где-то поблизости?
– О, будьте нашим гостем!
Супруги задорно переглянулись:
– Мы скажем, что наш северный друг желает увидеть великолепие двора франков! Поверьте, зрелище стоит многого! Но возможно, это станет для вас искушением.
* * *
Наль поселился в желтом особняке с гирляндами, картушами, колоннами и пилястрами, где его постоянно навещали обосновавшиеся в королевской резиденции лорд Гервальд и леди Шириэль. Расхаживая по дорого убранным пустым просторным комнатам или цветущему саду за массивной чугунной оградой, он не скучал. Все было новым, еще более неизведанным, чем в Аркаллоне. Здесь пили непривычно и резко пахнущий чернильный напиток с противоречивым горьковатым вкусом, расписывали стены, картины и предметы яркими античными мотивами, носили неудобную вычурную одежду. На столике в салоне лежала стопка тонких книг. «Новый Галантный Меркурий», прочитал Наль на обложке. Рассмеявшись, он пролистал печатные страницы. Там были сонеты, стихи, ноты, истории, несколько черно-белых иллюстраций, включая костюмы и много записей, посвященных в основном обсуждаемым в обществе событиям. Каждый день узнавал он что-то новое и гадал, успеет ли вновь увидеться с Джерлетом: в Аркаллон послали ворона с весточкой, что должна была дойти и до Крисанта.
– Барон Чьярнфьорд, – лучезарно приветствовала леди Шириэль, появляясь на пороге.
– Маркиза де Шальтер, – с улыбкой отвечал юноша, принимая протянутую руку для поцелуя.
Заучив мидгардские имена друг друга и обращаясь соответственно, с чистой совестью можно было представиться любому человеку. Около седмицы лорд и леди обучали гостя танцам, придворному этикету франков, обычаям, особенностям жизни и языку.
– Как же сохранили вы за собой роли человеческой высшей знати так надолго? – не удержался однажды Наль.
– Мы объединяемся со своими! – весело прищелкнула пальцами леди Шириэль. – Лорд Джерлет вот-вот приедет. Здесь есть братья из Нафонко́ра, матереначальница королевского рода Тере́сс-Киэйрэ с прапраправнуком, который представлен как племянник, леди Айлонне́т… Вместе нас не так-то легко опрокинуть. Надежный и приятный собеседник также являет собой большую ценность. Если докажете свою полезность, вы практически спасены. А еще люди говорят, что красота – это сила. С правильным подходом можно использовать ее в своих интересах, не раздаривая. Конечно, все было бы слишком сложно без особого покровительства. – Она провела пальцами по лицу, словно освобождаясь от неприятных воспоминаний, и снова просияла.
– Участь же тех, кто не справился с этим танцем на канате, весьма незавидна, – заметил лорд Гервальд над чашечкой чернильного напитка.
* * *
Вскоре стал готов парадный костюм Наля, который оплатили хозяева дома. Болезнь и пребывание на постоялом дворе даже без платы лекарю пугающе опустошили его кошелек.
– Вы не можете появиться при дворе франков без великолепного костюма! – отмела все сомнения леди Шириэль. – Нас не стесните, ведь расходы Глаз поддерживает Аркаллон. Если пожелаете, можете обратиться с благодарностью к Его Высочеству Крисанту, когда через Джерлета передадите ему Чайку.
Часть прислуги дома состояла из вестерийского простонародья, часть из верных людей, не посвященных в тайну, зато привыкших к странностям и причудам эксцентричных, но обворожительных и добрых господ. В день бала и те, и другие слуги суетились без устали, одевая и причесывая лорда, леди и гостя. Подготовкой последнего руководил сам Гервальд.
Налю было крайне непривычно, что его одевают несколько слуг, не говоря о том, что среди них были люди. Человеческая мода и увлекала, и забавляла его. Более всего насмешили короткие штаны и белые шелковые чулки до колен. Он сам выбрал для приталенного жюстокора атлас цвета глубокого, насыщенного темного бургунди с золотой канителью. Из-под отвернутых рукавов виднелось пышное белое кружево манжетов рубашки. Ему понравился кружевной шейный платок, вычурный и изящный. Волосы завили крупными тяжелыми локонами. Перед поездкой в Мидгард их пришлось остричь непривычно коротко – до лопаток. Теперь волосы успели отрасти: процедуру нужно было повторить. Еще двумя ладонями выше, и он стал бы похож на клятвопреступника или обесчещенного. Впрочем, выходившим в Мидгард приходилось терпеть и не такое. В доказательство невиновности те носили в Королевствах специальные опознавательные знаки.
Лицом своим Наль пожелал распорядиться сам. Он невольно подумал о маленьких воздушных норских пирожных, чья цена держалась гораздо выше цены жесткого хлеба и могла достигать трех кроленей за штуку.
– В теплых краях так много зерна, что муку не только употребляют в пищу, но и окунают в нее лицо?
– Похоже на правду, – улыбнулся лорд Гервальд.
После обеда гостя оставили отдыхать в отведенных ему комнатах. Юноша с интересом рассматривал себя в высокое зеркало, выглядывал в окно, а потом уселся за туалетный столик. Макияж с целью приукрасить собственные черты или скрыть изъяны никогда не пользовался у эльнарай пониманием как проявление лжи и бессмысленного излишества. По самым большим торжествам могла применяться косметика нарочито неестественных цветов. Золотой, серебряной или бронзовой краской, холодными оттенками синего и зеленого, изредка красным или черным на веки, скулы или губы наносились тонкие штрихи, призванные оттенить костюм или сочетаться с ним. Люди же открыто стремились к приукрашиванию, пытались усилить естественные оттенки кожи, нарисовать новые контуры, и сейчас следовало играть по их правилам. Это была новая, увлекательная игра.
Опираясь на усвоенные уроки, Наль взялся за дело. Изысканно-белое лицо норда соответствовало требованиям, и он позволил себе нанести совсем немного пудры, в основном замаскировав свежий розовый рубец. Охотнее всего припудрил бы он уши, которые начинали пылать при одной мысли о гордом выезде из Аркаллона, обернувшимся поражением еще до того, как солнце перешло зенит. Как посмотрит он теперь в глаза Джерлету?
После нескольких забавных попыток удалось слегка нарумянить щеки, и оставшись довольным результатом, Наль подвел глаза. Уставившись на отражение и похлопав длинными ресницами, он усмехнулся. Немного подумав, тронул губы красной помадой. Главное – закрасить, но не приукрасить. Внешность эльнарай производила на людей слишком глубокое впечатление сама по себе, и он осознавал, что ступает на тонкий лед.
Шум и радостные возгласы под окном оторвали его от последних штрихов образа. Вскочив, Наль направился к двери, стуча каблуками по паркету. Но тут озорная мысль пришла ему в голову, и он вернулся к столику с зеркалом.
– Нальдерон! Где ты, друг мой? – послышался из соседних комнат голос Джерлета.
Юноша хмыкнул.
– В модных человеческих штанах! Если, конечно, это недоразумение можно назвать штанами.
– Скорее кюлотами. – Голос Джерлета звучал приглушенно, словно тот заблудился в коридорах.
Пока друг искал дорогу, Наль достал из покрытой расписной эмалью круглой коробочки маленький кружок черного бархата и аккуратно приклеил его под нижней губой. В то же время двери распахнулись. В зеркало Наль увидел, что Джерлет также одет в парадный придворный костюм, а лицо его покрыто белилами столь обильно, что и губы, и брови пришлось подрисовывать.
– Месье! – вестери церемонно всплеснул руками, выставляя вперед длинный носок туфли. – Какая неожиданность – застать вас за столь серьезным занятием… А ты увлекся!
– Как изволите наблюдать, – жеманно растягивая слова, отвечал Наль, – приобщаюсь к секретам мидгардского хорошего тона… – Он наставил на Джерлета указующий перст. – Кто говорит, видал ли ты сам себя в зеркало?
Слова потонули в безудержном дружном хохоте обоих.
20. Танец на канате
Парадный двор был забит экипажами. Шествуя к входу между Джерлетом и леди Шириэль, Наль старался не слишком вертеть головой, как при сходе на землю в Гавани-пристанище. Однако восхищение дворцовым комплексом не шло ни в какие сравнения с портом. Как же не терпелось увидеть величественнейший во Франкригг парк! По рассказам, он был похож на волшебный лес.
– Настало время до утра выслушивать человеческие разговоры и сплетни, – чуть слышно объявил привыкший к чудесам Джерлет.
– Возможно, вскоре это придется делать намного чаще, – строго напомнил лорд Гервальд.
– Не будем о грустном! – защебетала леди Шириэль. – Как чувствует себя наш дорогой гость?
– Пока меня смущают лишь мои штаны, – признался юноша. – Никогда еще не чувствовал я себя так нелепо.
– Если бы вы пришли в обычных штанах, вас бы осмеяли.
Наль громко радостно фыркнул.
Еще в карете леди протянула ему нечто, несколько раз завернутое в плотный платок. «В безвыходном положении используйте это». Он с сомнением принял тонко нарезанные дольки огненного фрукта с бордовой мякотью и бледно-оранжевой кожицей в желтую крапинку. Оставалось надеяться, что фрукт останется за пазухой, и безвыходное положение не наступит.
«И не забудьте прятать уши!»
В стенах человеческого дворца Наль невольно почувствовал себя в западне. Он не знал, чего ожидать, как лесной зверь, с настороженным интересом прокравшийся в загородный дом через открытую дверь, пока ту не захлопнул сквозняк. «Мне все у вас будет чуждо, мне придется тебя пережить», – вспомнились строки древней баллады о встрече человека с эльнайри. Сердце глухо стучало в груди. Обостренные, как на разведке, чувства еще не могли определить, что важно, что второстепенно в какофонии сигналов.
На входе в непомерно украшенный лепниной и золотом зал к ним обернулись десятки напудренных, нарумяненных лиц. Глаза возбужденно заблестели. Лорд Гервальд невольно сделал шаг поближе к леди Шириэль, словно готовясь закрыть собой. Эльфов обступили со всех сторон, пожирая взглядами.
– Так это и есть ваш северный гость?
– Прелестное дитя, вам должно быть не более шестнадцати лет!
– Как находите вы Версаль? Как прошла ваша поездка?
«Наш Лаэльнэто́рн не хуже, – решил про себя Наль. – Однако здесь вознамерились ослепить всем величием разом.»
От вычурной пышности убранства рябило в глазах. Фразы шелестели вокруг осенним листопадом. Несколько раз лорд и леди чуть слышно советовали Налю держаться тех или иных придворных: «Это добрые, надежные друзья». Его знакомили с кем-то, он галантно улыбался, в перерывах поднося надушенный кружевной платок к лицу, и не мог сказать даже Джерлету, что очень быстро перестал различать всех этих придворных. Люди все еще были для него в диковинку. Он рассматривал их с таким же живым интересом, как они его. Лишь мимоходом при встрече с братьями из Нафонкора Наль успел кивнуть в толпу:
– А они производят достаточно безобидное впечатление.
– Вы ведь не руководствуетесь первым впечатлением, лорд?
На какое-то время все внимание его занял король. «Мы в этом возрасте только готовимся ко Двору Перехода», – думал юноша, с любопытством и восхищением рассматривая величавого, неожиданно приветливого и обаятельного человека, что диктовал свои условия в моде и на войне всему Мидгарду. Эльфы старались охранять гостя от излишнего внимания, однако в какой-то момент их все же увлекли в разные стороны. Наль потерял знакомых среди кружев, напудренных лиц и уложенных причесок. Лица мелькали гротескными полуживыми масками. Слаженно и манерно двигались фигуры, подчиняясь изысканному звучанию оркестра. Причудливая музыка волновала слух, чьи-то руки то и дело увлекали в танец, и ему казалось, что он попал в странную сказку.
Юноша часто улыбался, как бы невзначай наклоняя голову, чтобы убедиться, что среди смеси грубых резких запахов не поплыл тонкий аромат огненного фрукта из-за пазухи, что не учуют его люди, и не случится беды… И то и дело поправлял завитые локоны, проверяя, не открылись ли случайно заостренные уши. Окружающие видели в этом флирт. Наль объяснялся на языке франков скудно, с большим трудом, однако собеседников это ничуть не смущало. «Какое изящество! Какое очарование!..» – слышалось отовсюду.
Однако вскоре ему стало не по себе. Под изысканными манерами дам, борющихся за его внимание, проглядывал нрав гарпий. Убийственно вспыхивали глаза из-под ресниц. Любезные улыбки застывали, норовя искривиться. Милое щебетание голосов сочилось ядом. Тесня, дамы заставляли Наля отступать. Казалось, они готовы разорвать его, лишь бы получить желанный клочок больше, чем у соперницы.
– Ах, как душно здесь, – непринужденно заметила герцогиня де Монтерон, с которой он танцевал контрданс.
– Вы правы, мадам, – сдержанно улыбнулся Наль. Про себя же подумал про удушливую амбру, тяжелый отталкивающий мускус и другие ароматы. Взгляд герцогини был хищным и непонятно голодным. Юноша старался как можно реже встречаться с ней глазами.
– Да, определенно душно, и очень жарко, – томно повторила герцогиня. Говорили на франкском, хотя ища общие темы, та поведала о своих познаниях в германском. Наль понял, что от него ожидают чего-то.
– Желаете остановиться? – предложил он с галантным поклоном.
– О, благодарю вас, месье барон! Вы убедитесь: в садах сейчас такая отрада. Туберозы еще не цветут, и дышится удивительно легко!
Если бы не нелепая косметика Де Монтерон, лицо ее с живыми темными глазами, маленьким ртом и чуть вздернутым носом было бы довольно миловидным. По виду старше своего визави, притом моложе короля франков, судя по обращению других придворных, герцогиня имела здесь определенный успех. Внутренне оценив ловкий маневр, Наль позволил увлечь себя на свежий воздух. Здешний, густой и навязчивый, начал тяготить, суля скорую головную боль. После встречи с королем юноша почти исчерпал свое любопытство и не отказался бы и вовсе покинуть дворец. Оставалось только посмотреть фонтан Латоны.