bannerbannerbanner
полная версияА еще был случай… Записки репортера

Илья Борисович Гейман
А еще был случай… Записки репортера

Возвращение блудного сына

Мне не раз приходилось писать для газеты о людях, которым посчастливилось встретиться после долгой разлуки. Величиной не в одно десятилетие. Это были волнующие мгновения. Настолько волнующие, что даже мой профессиональный цинизм не мог заглушить во мне волну эмоций. Потому и сочинял я свои отчеты с дрожью в сердце.

Но разве мог я хоть на мгновение вообразить тогда, что в одно прекрасное время смогу оказаться на месте своих героев?

А ведь оказался.

И вот как это получилось.

Однажды я наткнулся в интернете на сайт, помогающий людям находить друг друга по всему свету. Наткнулся, и без всякой задней мысли “кликнул” мышкой. Компьютер отреагировал и передо мной открылась на экране сложная область жизни, в которой слез, наверное, больше, чем улыбок. Удовлетворив свое любопытство, я собрался было закрыть программу, но задумался и повременил.

В принципе, услуги по розыску, предлагавшиеся тем сайтом, я к себе не относил, хотя жизнь моя складывалась довольно сложно. Слово “разлука” отнюдь не было чуждым мне.

Родился я, как уже было сказано в начале моих заметок, в Бразилии, в городе Рио-де-Жанейро. Это обстоятельство, как мы помним, не сильно красило таких, как я, в Советском Союзе. В те времена на иностранца смотрели с подозрением, как на белую ворону.

Появился я на свет в непростое для Бразилии время. Тогда, в конце двадцатых и начале тридцатых годов прошлого века в стране усиливалось влияние военных, назревала реакционная диктатура. В 1930 году власть захватил губернатор штата Рио Гранде До Сул Варгас и многие годы правил в стране диктаторскими методами. В ответ на усиление реакции росло демократическое движение, которое, естественно, жестоко подавлялось.

Среди тех, кто противостоял диктатуре, был мой отец Маркус Пятигорский. Его арестовали, бросили в тюрьму, пытали и в конце концов выслали из страны. Мой отец и мать со мной на руках, а также брат отца Леон и еще несколько человек нон грата на первом же пароходе – это был трансокеанский лайнер “Конте Верде” – покинули Бразилию и отправились в Европу. Затем были Италия, Франция и, наконец, Советский Союз.

Так я стал иностранцем.

Вскоре после этого в морозном декабре 1931 года мой отец умер в городе Твери – это было смертельное следствие пребывания в бразильской тюрьме. Где-то на просторах огромной страны затерялся брат отца Леон – мы были убеждены, что он, как иностранец, погиб в ГУЛАГе. Мать через несколько лет вторично вышла замуж. Я был усыновлен и сменил фамилию. А запись в моих документах оставалась неизменной: родился в городе Рио-де-Жанейро, Бразилия. Иными словами, иностранец со многими вытекающими из этого негативными для него последствиями.

Шли годы. Мы иногда разговаривали с мамой о той, прошлой жизни. Но она, вышедшая замуж молоденькой неграмотной девушкой, знала и помнила очень немногое. Она вспоминала, что познакомилась с отцом в пансионе, где жила в то время. А владелицей пансиона была тетя отца. Вспоминала, что мы один год жили в Париже и она в то время работала на фабрике плащей, которая принадлежала родственникам отца. Но кто были его родители, другие родственники, их адресов и имен она не знала или не помнила. Да и какой в них был прок? Разве можно было безнаказанно посылать в то время письма из Советского Союза за границу?

Однажды я сам попробовал разорвать заколдованный круг. Работал я тогда в газете для моряков, руководил отделом флота. Как-то позвонил мне знакомый капитан и сказал:

– Через несколько дней я ухожу в рейс. Везу экспонаты советской выставки. В Рио-де-Жанейро. Пошли с нами, увидишь свою родину.

К сожалению, редактор не пустил меня в это плавание. Скорее всего, и он перестраховался.

Вскоре корабль ушел курсом на Бразилию, а я подал шефу заявление об увольнении.

Связь с моей родиной была тогда порвана окончательно и, честно говоря, забыта. Лишь клеймо в паспорте о моем иностранном происхождении время от времени давало знать о себе.

…Все это прошло перед моим мысленным взором пока я сидел перед открытым сайтом поиска потерявшихся людей. И тут меня осенило: а почему бы не попробовать поискать моих родственников со стороны отца? (У мамы родни в Бразилии не осталось – оба ее брата уехали оттуда в СССР.) Мысль о таком поиске, конечно, была идиотская. Разве реально, даже с помощью компьютера, найти кого-нибудь на другом конце земли через многие десятки лет? Найти, обладая нулевой информацией, не зная ни имени, ни адреса того, кого ищешь? Не зная вообще, существует ли там, в Бразилии, кто-нибудь из близких мне людей?

Действительно, мне была известна только моя собственная оригинальная фамилия Пятигорский. Знал я место и дату своего рождения. Вот и все. Я даже не представлял себе, кого следует искать. Были ли у моего отца братья и сестры кроме Леона? Как звали его родителей? На эти и множество подобных вопросов ответов у меня не существовало.

Но идея засела в мозгу, как заноза. И я пошел-таки на авантюру – решил попробовать кого-нибудь найти. Вошел в сайт, который принадлежит еврейской организации – она занимается восстановлением генеологических корней людей. Заполнил виртуальную анкету. В ней требовалось сообщить кое-что конкретное, но я стыдливо уклонился от этого.

И что вы думаете? Вскоре на экране моего компьютера появился список людей с фамилией Пятигорский.

В свободное время я увлекаюсь рыбалкой. Когда удается подцепить крупную рыбу, сердце екает и ты как бы проваливаешься на мгновение в бездну. Точно такое же чувство я испытал, когда увидел перед собой список с собственной фамилией. Но увы… Приглядевшись внимательнее, я обнаружил, что предложенные мне Пятигорские все до одного живут или жили в Соединенных Штатах. Среди них, кстати, значился и Грегор Пятигорский, знаменитый виолончелист.

Я не исключал, что кто-то из этих уважаемых людей может оказаться моим родственником. Но как к ним подступиться? Рассказывать каждому печальную историю моей жизни? Бесполезно. Получалось, что прежде всего надо было все-таки идти в Бразилию и начинать поиск от этой “печки”.

Я долго истязал первый обнаруженный мною сайт. Пытался подойти к нему с разных сторон. Но он упорно выдавал мне информацию только по Америке. Видимо, вконец потеряв терпение, сайт прислал мне однажды фото… могильной плиты Грегора Пятигорского, похороненного в Калифорнии в 1976 году – отстань, дескать. Дальше границ США я так и не продвинулся.

Тогда я атаковал другие сайты, которые могли мне чем-нибудь помочь. Их много в интернете: связанные с Холокостом, интернациональные, личные – теперь уж всего и не помню. Я стал членом многих интернетовских организаций, занятых поисками. Мои объявления о розыске родственников размещены в нескольких подобных программах. Я настолько втянулся в это дело, что садился к компьютеру рано утром, а вставал из-за него поздно вечером.

Надо было постоянно придумывать, какие еще сайты могут мне помочь и какие вопросы следует им задать. Ведь компьютер-то сам по себе не ворочает мозгами, он лишь хорошо отвечает на правильно поставленные вопросы.

В самом начале реализации моей затеи у меня возникла совсем простая идея: пойти по интернету в Бразилию, в Рио-де-Жанейро по американскому сайту и на месте все выяснить с помощью хотя бы телефонных справочников. Но я не подумал, что там, в Бразилии, и телефонные книги, и все другое окажутся на португальском языке и мне придется остановиться как перед глухой стеной.

Однако, человеческой изобретательности предела нет. Когда я добрался, наконец, до бразильских “еллоу пэйджес”, так называемых желтых справочных страниц в телефонной книге, когда обнаружил, что пользоваться ими не могу, вспомнил свою лихую молодость и решил попробовать хотя и старый, но хорошо испытанный способ. Конечно, речь шла о женщине.

В интернете есть программы, которые называются chat, болтанка по-русски. Это место, где вы можете завязать беседу с незнакомым человеком на другом конце земли и поболтать с ним о чем угодно в свое удовольствие.

Так вот, пошел я в один знакомый мне чат, где по какой-то причине всегда толкутся люди из Бразилии. Приметил я там одну женщину и слово за слово завязал с ней знакомство. “Склеил”, как сказали бы на современном молодежном сленге.

Выяснилось, что Карина Наварро находится не в Рио-де-Жанейро, а в другом знаменитом городе Бразилии – Сан Пауло. Работает она в каком-то офисе и в момент нашей беседы находилась на рабочем месте. Мы поболтали с полчасика о пустяках, затем я приступил к делу. Рассказал о своих поисках, неудачах с португальским языком, попросил взять в руки телефонный справочник и найти нужную фамилию. Мне до сих пор стыдно: в тот момент я почувствовал, как была ошарашена девушка моим коварством. Но, к счастью, она оказалась хорошо воспитанным человеком и не отключила свой компьютер. Карина сказала, что у нее есть знакомые в Рио, она позвонит им сейчас же и все выяснит.

Но быстро сказка сказывается…

Моя операция под кодовым названием “шерше ля фам” была задумана неплохо, но из нее ничего путного не получилось. Знакомые девушки ничего в телефонных книгах не нашли, но она, молодец, сказала:

– Я передам тебе номера телефонов русских консулов в Рио и Сан Пауло. Позвони им, может быть, они тебе помогут.

Но в то время у меня шла полоса неудач, так что от “русских” телефонов пользы тоже не вышло.

Впрочем, дела все-таки пошли активнее. Я вышел на международную поисковую организацию, имеющую сильный отдел в Латинской и Южной Америках. Здесь за меня взялись как следует. Меня связали с еврейским генеологическим обществом Бразилии. Хотя из-за отсутствия у меня исходной информации его активисты не могли мне помочь, они дали электронные адреса Совета еврейских общин их страны, национального адресного бюро Бразилии.

Трогательная история произошла в обществе “еврейская генеология”. Там руководитель одного из направлений Мирон Кижнер направил своим активистам электронную депешу: дескать, к нам обратился некто Илья. Суть его проблемы такая-то. Человеку надо помочь. Вот его адрес.

 

И мой компьютер заработал с особой нагрузкой. Ко мне стала поступать почта с разных концов земли с адресами, жизнеописаниями самых разных Пятигорских. Большой список прислали из Аргентины, Израиля, Канады… Но все это происходило пока еще на подступах к главному. Образно говоря, уже был готов гарнир, но основным блюдом и не пахло.

Вскоре я получил депешу по электронной почте от Рикардо Гарсия из той же еврейской генеологии. Он писал: “Я нашел двоих твоих в Рио-де-Жанейро. Надеюсь, это поможет тебе”. Дальше значились Мария Кербел Пятигоркая и номер ее телефона, а также Фелипе Виейра Пятигорский и его телефоны.

Можете мне поверить, я закричал от счастья и стал прыгать по комнате, как мальчишка, несмотря на свой приличный вес.

Чтобы рассказ об этом эпизоде был полным, добавлю такую историю. В интернете я познакомился с одним интересным парнем Роберто Накагава. Он живет в Сан Пауло и мы с ним постоянно обменивались письмами по электронной почте – о литературе, кино, жизни в Америке, России, Бразилии. Конечно, я и Роберто попросил поискать Пятигорских. И вот вслед за Рикардо я получил депешу с именами, телефонами и от Роберто: к двум перечисленным ранее, у него добавилась Мери Пятигорская в Сан Пауло и ее телефон.

Казалось бы, дело сделано. Поднимай телефонную трубку и звони на выбор кому хочешь. Но как тут позвонишь, если опять этот проклятый язык стоит на пути! Пришлось снова беспокоить моих добрых ангелов Рикардо Гарсия и Мирона Кижнера. Я рассказал им о неожиданном препятствии и попросил поискать чей-нибудь почтовый адрес.

Мне представлялось, что даже если люди не смогут прочесть мое письмо по английски, они хотя бы из чистого любопытства попросят кого-нибудь прочитать его и рассказать, в чем там дело.

Через пару дней я получил почту от коллеги Рикардо с полным почтовым адресом Марии Кербел Пятигорской. При этом он сообщил, что мои мытарства были вызваны тем, что Рио-де-Жанейро – ненормальный город: он имеет настолько запутанную систему телефонных справочников, что в них и сам черт ногу сломает.

– Удачи тебе, – закончил он свое сообщение. – Надеюсь, ты найдешь своих родственников.

Об этих последних новостях я написал своему бразильскому другу японского происхождения и попросил Роберто Накагава позвонить по телефону Марии и поговорить с владельцами аппарата. Как бы предваряя мое письмо. Как бы подготавливая почву для него. Ответ меня обескуражил.

“Я пытался поговорить с семьей Пятигорских в Рио, – писал он, – и почувствовал, что они очень богатые люди, потому что в их доме есть прислуга. (Роберто – холостяк, живущий на скромную зарплату техника по компьютерам. С его социальной позиции прислуга в доме, действительно, могла показаться признаком очень уж большого богатства.) Когда я позвонил им, – продолжал Накагава, – служанка ответила, что миссис Пятигорская не хочет ни с кем разговаривать в этот день. Я попытался объяснить ей причину моего звонка, но это не подействовало.”

В своем ответе я написал Роберто, что он, видимо, звонил в Рио в субботу, поэтому с ним не разгиваривали по телефону. Попросил его позвонить в другой день. Мой приятель попытался сделать это несколько раз, но так и не смог пробиться через непреклонную служанку.

Оставался последний шанс. Я написал подробное письмо о моем отце и его судьбе, о матери, моей судьбе и моей семье. Просил адресата: если он не имеет ко мне никакого отношения, пусть покажет это письмо другим людям – может быть, они вспомнят что-нибудь и помогут мне.

Положа руку на сердце, скажу, что на удачный исход задуманного мною не было никаких шансов. Я отдавал себе отчет в том, что с момента нашего отъезда из Бразилии и прекращения каких-либо контактов прошло очень много лет – время двух поколений по меркам социологов и футурологов. Но если уж я дошел до столь высокого уровня поисков, если уж стою, можно сказать, у самой двери…

Письмо было послано. На всякий случай я указал в нем адрес своей электронной почты, e-mail. Теперь мне ничего не оставалось, как ждать ответа.

И вот наступает, кажется, развязка полугодового марафона. Однажды я увидел на экране компьютера, что мне пришло письмо от незнакомого человека – Кармен Лючии. По имени можно было понять, что послание это из Бразилии. (Из текста письма я узнал, что Мария Кербел, чье имя было указано в имевшемся у меня адресе, – это уже умершая свекровь Кармен, на чье имя много лет назад был зарегистрирован телефон.)

Не очень уверенно владея английским, Кармен мужественно написала длинное письмо, из которого вытекало, что мои поиски были не напрасны.

“Да, – писала Кармен, – их семья единственная сохранила фамилию Пятигорских. Есть другие ветви этого клана, но у них теперь другие фамилии. Во главе всего рода стояли Лейб (Лион) и Осна (Ольга) Пятигорские. (Как потом выяснится, это и были родители моего отца.) Они родом из России. И тесть Кармен, сын патриархов, тоже родился в России. Дальше шел рассказ о ее детях и о том, что ее муж умер и она осталась с тремя детьми. Кармен сетовала на то, что ничего не может вспомнить, потому что все старики, которые многое знали, умерли, а ее семья очень молода. Тем не менее, все очень рады моему письму и с нетерпением будут ждать моего ответа. Они были бы счастливы, если бы я оказался их родственником”. Этими словами заканчивалось письмо.

Опять неудача? Или все идет хорошо? Я не знал, что и подумать. Но чувствовал, что нахожусь если не у самой цели, то где-то совсем рядом. Не такая уж распространенная фамилия Пятигорский, чтобы встречаться на каждом шагу, да еще не в России, а в Бразилии. К тому же имя патриарха Лион как-то уж очень удачно совпадало с именем его возможного сына, который вместе с нами приехал в Советский Союз и где-то там пропал в неизвестно каких гулаговских застенках.

Надо было двигаться дальше.

Мы собрали оставшиеся от мамы старые бразильские фотокарточки. Я написал письмо, в котором попросил Кармен попытаться получить у местных властей мое свидетельство о рождении и по нему определить линии родства, и отправил все это в Рио-де-Жанейро.

И вот новое письмо. Мне трудно передать чувства, охватившие меня, когда я его прочел. Но в ушах до сих пор стоит восторженный клич, который издала моя сестра Аня, когда я позвонил ей по телефону и сказал:

– Они нашлись!

Думаю, этот крик и без телефона долетел бы до моего Флашинга в нью-йоркском районе Квинс из Лонг-Айленда, где живет сестра.

“Ты не можешь себе даже вообразить наше изумление, когда мы смотрели присланные тобою снимки, – писала Кармен. – Да, ты наш родственник, и очень близкий родственник, поняли мы теперь. На фотокарточке, где ты, совсем маленький, сидишь на стуле перед своей матерью, а рядом с тобой маленькая девочка с ее матерью, – это сестра моего мужа Эти (Елка) с моей тещей Марией Кербел Пятигорской. Я была в шоке, когда узнала на снимке наших родственников. Больше того, случилось невероятное: у меня в архиве есть точно такие же два снимка, как у тебя. Есть копии и других снимков, где ты один. Есть снимки Маркуса и твоей мамы. Да и мой сын Рубин похож на тебя.”

Что и говорить, найти через десятки и десятки лет родню, о существовании которой ты не знал, потруднее, чем иголку в стоге сена. Сколько раз за последнее время терпение мое лопалось и я решал, что вот сейчас сделаю последнюю попытку и в случае неудачи забуду о своих поисках навсегда. Но наступал новый день, я включал компьютер и начинал думать, какой бы вопрос задать ему на этот раз. Теперь, когда все оказалось позади, я облегченно вздохнул и дал компьютеру передышку.

Пришли новые заботы. У меня завязалась оживленная переписка с Рио-де-Жанейро. Почти в каждой электронной депеше звучали одни и те же слова:

– Приезжай! Мы ждем тебя. Приезжай…

* * *

Мы источник веселья и скорби рудник.

Мы вместилище скверны – и чистый родник.

Человек словно в зеркале мир – многолик.

Он ничтожен – и он же безмерно велик.

Омар Хайям.

Самолет тронулся с места, молодой человек чрез проход от меня перекрестился и я отметил: летим в католическую страну. Вокруг – типичные лица южан, слышен певучий говор португальского языка.

Я поймал себя на мысли, что очень мало знаю о Бразилии – стране, куда направлялся этот самолет. Удивительное дело, мы буквально напичканы информацией о какой-то там микроскопической Андорре или крошечном Лихтенштейне, а Бразилия для многих из нас остается терра инкогнита. Если спросить наших людей, что такое Рио-де-Жанейро, многие из них без запинки ответят, что это город, о котором мечтал Остап Бендер и где все ходят в белых штанах. Вот и вся наука.

А между тем, Бразилия – это самая крупная тропическая страна в мире, занимающая половину континента Южная Америка, вычитал я, пока занимался своими поисками в интернете. Это государство с уникальной историей. 500 лет назад, 22 апреля 1500 года ее открыл португальский конкистадор Педро Болевар Кабрал. Новую страну назвали именем очень крепкого и тяжелого красного дерева brazilwood. Уникально в этой стране то, что с момента открытия она не лишалась ни пяди своей земли, да и не захватывала у многочисленных соседей ни клочка их территории. Тут живет около 160 миллионов человек. Здесь великолепные пляжи, щедрое солнце и самый крупный в мире набор растений – 50 тысяч наименований. Да и вообще 38 процентов территории страны покрыто лесом, имеется более 20 национальных парков.

Наряду с этим, в Бразилии есть и развитая индустрия. Она дает рабочие места местному населению, которое занимает пятое место в мире по своей численности. В экономике ведущее место принадлежит разработке природных ресурсов. Эта горная страна очень богата ими. Здесь находится 90 процентов мировых запасов залежей полудрагоценных камней.

…Самолетик на экране телевизора, установленного перед моим сидением, показывает продвижение воздушного лайнера по нашему маршруту. Он неуклонно стремится на юг. За окном ночь. В салоне стихают голоса. А мне не спится. Через несколько часов произойдет встреча с городом, который я покинул чуть ли не после своего ождения. Встреча с людьми, которых я никогда не встречал, но которые очень близки мне. Одна кровь.

Я вспоминаю в полумраке, как после письма от Кармен получил депешу от ее дочери Марсии. Она рассказала некоторые подробности о своей семье – я к ним еще вернусь, и снова – приглашение в гости, заверения в том, что ни языковых, ни каких-либо иных проблем перед нами не встанет.

Затем я получил e-mail из Сан Пауло от Клаудио Хелмана. Он писал, что его мать Ольга – это моя двоюродная сестра, а его бабушка Анита была родной сестрой моего отца Маркуса. Круг семьи начал расширяться и теперь уже имена приходилось записывать.

Из письма Клаудио я узнал, что родители моего отца прибыли из России. Вернее, приехала бабушка Ольга с детьми, потому что дедушка умер перед самым отъездом, незадолго до рождения самого младшего ребенка Лейба, Леона. Того самого Леона, который затерялся в начале тридцатых годов где-то на просторах России.

Но вот удивительное дело – мой дядя Леон, оказывается, не погиб. Как писал Клаудио, они знали о том, что он жив, до 1973 года. Леон работал переводчиком книг с португальского на русский язык и даже собирался приехать в Бразилию. Но что-то этому помешало. Затем письма приходить перестали и с тех пор о нем в Бразилии ничего не слышали.

“Я всегда мечтал найти родных моей бабушки, – писал Клаудио, – поэтому всегда листаю телефонные справочники всюду, где бываю. Совсем недавно я был в Сан-Франциско и нашел там Бориса Пятигорского. Он рассказал, что приехал из России 10 лет назад, но он не родственник нам. Пару лет назад я нашел в Лос-Анджелесе Софью Пятигорскую. Она приехала из Киева, но не знает, родственники ли мы. И вот нашелся ты. А я ведь несколько раз бывал за последние годы в Нью-Йорке, смотрел там телефонные справочники, но тебя не нашел, потому что у тебя другая фамилия.”

После этого письма Клаудио позвонил ко мне в Нью-Йорк по телефону. Я думаю, одной из причин звонка было нетерпеливое желание убедиться, реальный ли человек этот Илья, нежданно-негаданно оказавшийся их родственником. Сам же Клаудио представился мне общительным, доброжелательным и хорошо воспитанным человеком.

…Ночь пролетела незаметно. Вот и Рио-де-Жанейро. Выходим с женой в аэропорт и видим в толпе встречающих два прекрасных сияющих лица. Это были Кармен с Марсией.

Первое смущение проходит быстро. Мы чувствуем, что даже с нашим небогатым английским мы здесь не пропадем.

Машину ведет Марсия и на ходу рассказывает о местах, которые мы проезжаем. За окном вовсю сияет солнце, хотя в Бразилии сейчас, в конце августа, в разгаре зима. (Мы специально выбрали это время года, чтобы не страдать от жары.) Перед нами постепенно разворачивается город – белый, легкий, бескрайний.

 

Природа не поскупилась, создавая этот край. Живописный океанский прибой, нежно-голубая вода, золотой песок бесконечного пляжа и горы, нависающие над океаном. Только в одном пожадничала природа – слишком узкую полоску земли оставила она человеку между горами и водой для его существования в этом краю. Город теснится на крохотной равнине и, не уместившись на ней, начинает карабкаться на окружающие склоны, непонятно как цепляясь за скалистую землю.

…Однажды в далекой журналистской молодости брал я интервью у одного польского капитана. Мы расположились в его каюте, выпили немного, расслабились. Пошел разговор “не для печати”.

– Вы откуда сами? – спросил меня капитан.

– Издалека, – уклонился я от ответа.

– И все же?

– Родился я в Бразилии, в Рио-де-Жанейро…

– О, Рио, – радостно заулыбался поляк. – Знаете, что самое примечательное в вашем городе?

– ?

– Там на самой высокой горе стоит статуя Христа с раскинутыми руками. Она расположена настолько высоко, что когда корабль находится еще далеко от берега, эта стауя уже видна над морем. Будто Рио зовет вас в свои объятия.

И вот уже сегодня, в реальном Рио-де-Жанейро, перед нами встала настоящая гора Корковадо и на ней – подлинная огромная статуя, о которой говорил поляк.

Вообще-то Рио-де-Жанейро имеет две доминирующие точки. Помимо Корковадо есть еще так называемая Сахарная Голова (Sugar Loaf) – гора своебразной формы, придающая неповторимый акцент панораме прекрасного города.

…Мы проскочили даунтаун – деловую часть города, проехали по берегу живописной лагуны и подрулили к дому Кармен в районе Фламенго. Здание настолько велико, что ему потребовался трехэтажный подземный гараж. Подстать дому оказалась и квартира наших хозяев: большая гостиная, четыре спальни, три ванны-душа плюс жилье для прислуги. Кстати, несколько дней спустя я прочитал хозяйке дома письмо моего японского друга Накагава и спросил, не эта ли прислуга противилась разговору Роберто обо мне с Кармен? Оказалось, что ту служанку уже уволили.

Мы получили в наше распоряжение комнату с видом на лагуну и жизнь потекла своим чередом.

Парадный обед с участием всех членов семьи, знакомство, первые беседы… Судьба этих людей одновременно и счастлива, и трагична. Я уже упоминал, что глава семьи Залкинд умер. Он был сыном Рубина – брата моего отца и, соответственно, моим двоюродным братом, кузином. Это был уважаемый человек. Он работал судьей, был председателем совета судей штата Рио-де-Жанейро и вице-президентом ассоциации еврейских общин страны. Помимо всего прочего, Залкинд был еще и поэтом. Он издал семь поэтических сборников (два из них есть теперь и у меня, но, к сожалению, на португальском языке).

Умер мой кузин неожиданно. На его машине прокололась шина. Он вылез, начал менять колесо, сильно напрягся и что-то случилось с одним из его кровеносных сосудов. Сосуд лопнул, врачам не удалось спасти Залкинда. Мне представляется, что это была большая потеря не только для его семьи.

Женился Залкинд на девушке из крупного железнорудного района Минас-Жерайс. Кармен, как и ее муж, была юристом. Но она не была еврейкой. И вокруг этого обстоятельства развернулась любопытная интрига. Семьи Пятигорских – не только Рубина, но и Аниты – сестры моего отца – не одобрили этот брак. Возникла отчужденность и молодожены постепенно оказались как бы в изоляции. Образовавшаяся пропасть была такой ширины, что дети Залкинда лишь понаслышке знали, что у них имеется родня в Бразилии.

(Когда Кармен и Марсия получили от меня старые мамины снимки, они решили позвонить сыну Аниты Лейбу, чтобы посоветоваться с ним. Но к своему удивлению обнаружили, что родной дядя девушки умер… еще в 1986 году – много лет назад.)

А жизнь в семье Залкинда продолжалась, несмотря на обструкцию. Лишившись мужа, Кармен взвалила на себя все заботы о семье. У нее трое детей (четвертого – 18-летнего красавца-мальчика Джоро Пауло она похоронила). Вопреки всем опасениям родни, она – нееврейка – дала детям отличное еврейское образование. Все они учились в еврейской школе, чтут еврейские традиции, знают иврит. А Фелипе, младший сын, даже побывал в Израиле и целый год работал в кибуце.

Сейчас дети выросли. Старший сын Рубин – преуспевающий экономист. Живет отдельно от матери с женой Гизелой. Она – учительница в школе, которая принадлежит ее же матери. Средний ребенок – Фелипе – покинул материнский кров за несколько дней до нашего приезда: купил квартиру в одном из престижнейших районов Рио-де-Жанейро – Ипанеме. Он совладелец успешно работающей компании по закупке и реализации изделий из трикотажа.

С матерью живет только младшая, Марсия, да и она очень скоро переедет в свою собственную квартиру, купленную неподалеку от материнского дома. Этот «младший ребенок» в семье – прекрасная во всех отношениях девушка – работает прокурором штата Рио-де-Жанейро. Область ее интересов – семейное право и права человека. Одновременно Марсия учится в университете, добиваясь степени мастера. А позже, говорит она, если все будет нормально, попытается получить степень дотора. Судя по всему, из нее может вырасти общественная фигура подстать отцу.

По мере того, как взрослели дети, неугомонный темперамент Кармен находил все меньше выхода. Но теперь у нее появилась возможность сполна реализовать свою энергию. Кармен удочерила крошечную девочку из бедной и многодетной бразильской семьи. Лариса – так зовут ребенка – красива, словно живая кукла. Ее вместе с Кармен останавливают на улице незнакомые люди, чтобы полюбоваться прелестным ребенком. Она любимица всех взрослых и дома. Ее тискают, целуют, поочередно берут к себе домой, на прогулки. Мне показалось, что для бездетной молодежи Лариса стала тем ребенком, с помощью которого она набирается родительского опыта.

Беседа за обеденным столом течет неторопливо. Многое узнается, многое разъясняется. И порой удивляешься, как сложное неожиданно становится очень простым. Я вспоминаю рассказ мамы о пансионате, в котором она познакомилась с отцом.

– Был ли такой пансионат? – спрашиваю я. – Или это ошибка памяти?

– Никакой ошибки нет, – говорят хозяева. – Действительно, была Мальвина Эпштейн, которую братья и Анита звали тетей. У нее с мужем Джекобом был пансионат и вполне возможно, что твоя мама встретилась там с Маркусом. Он, как и остальные, ходил к тете в гости.

– А как насчет фабрики плащей в Париже? Действительно ли она принадлежала родственникам отца?

– Да, и это было в действительности, – говорит Кармен. – Фабрика в Париже принадлежала брату моей тещи Эмилио Кербел. Так что все сходится.

В тот первый день мы узнали, что семья Рубина и Марии Кербел была невелика. Кроме Залкинда у них была еще дочь Этти (Елка) (с ней-то я и был запечатлен на одном из фотоснимков. Нам тогда было по 1–2 года от роду). Этти еще с детства была болезненным ребенком. Она тихо прожила свою не очень долгую жизнь. Не выйдя замуж, не имея детей. Увлекалась живописью, и теперь у меня в Нью-Йорке висит на стене ее картина, на которой значится: “Е. Пятигорска. 1969”. Картина моей кузины. Память о ней.

Дом, в котором живет Кармен, примечателен не только ее великолепной квартирой. С первого этажа в скале пробит просторный и довольно длинный тоннель. В конце этого прохода есть лифт, который поднимает, как сказали бы у нас в Америке, на бэкярд – то ли в огород, то ли во двор. Но там, за тем зданием, нет ничего, что напоминало бы американский бэкярд. Территория, принадлежащая дому Кармен, огромна и напоминает джунгли своими пальмами, густыми тропическими зарослями. Правда, тут есть начисто подметенные тропинки, лестницы, бассейн, на берегу которого живут экзотические дикие гуси со своим потомством. Есть маленький зоопарк с павлином, кроликом и невиданной в наших краях курицей. Говорят, где-то там, в зарослях, живет маленькая обезьянка, но нам ее встретить не пришлось.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26 
Рейтинг@Mail.ru