Илья Борисович Гейман
А еще был случай… Записки репортера
Дальше ехать некуда
Позвонили из Москвы:
– Ты бы на Камчатку поехал?
– Туристом?
– Нет, по делу.
– Поехал бы. Не впервой. А почему обо мне вспомнили?
– Скажу для начала. В ЦК ВЛКСМ хотят изучить вопрос о молодых рыбаках. Как им работается, живется, какие у них нужды. Для этого создается большая команда. В ней несколько групп. Для работы в Приморье, на Сахалине, Камчатке и Колыме. Тебя рекомендуют руководителем группы на Камчатку и одновременно Колыму.
– Почему меня?
– Несколько причин. Во-первых, тебя в ЦК знают по прежним делам. Затем – у тебя хороший моряцкий опыт. Ты живешь в “рыбной” республике, работаешь в молодежной газете и пишешь о молодых рыбаках. Аргументы сильные.
Добавлю неофициально. Когда проверка будет закончена, руководители групп съедутся во Владивостоке готовить итоговый документ. Так в этом месте ведущую скрипку хотят передать тебе. Это – последняя причина.
– Ну, что, согласен?
– Я-то согласен, но это не от меня зависит…
– Тут уж не беспокойся.
Через пару дней вызвал редактор:
– Там, в ЦК, какой-то переполох. Из ЦК ВЛКСМ пришло распоряжение: обеспечить приезд в Москву Геймана для участия в ответственной комиссии. Не знаешь, в чем дело?
– Знаю. Мне звонили. На Дальний Восток направляется большая команда. Готовится вопрос о молодых рыбаках. Вот и весь переполох.
– И ты?
– Да, на Камчатку.
– А как же газета? Отдел?
– У меня есть пара дней, займусь этим. А когда вернусь – отпишусь. Можно считать, что это творческая командировка.
Словом, я со своей группой полетел в Петропавловск-Камчатский. Со мной было двое парней. Один из московского ЦК, другого я взял в Риге – специалиста из нашего управления "Запрыба".
Перелет оказался нелегким. Как ни говори, на самый край земли. Хотя пенять на судьбу не приходится: в эру, когда еще не было рейсовых самолетов, путь на Камчатку занимал больше года.
На аэродроме нас встретили люди из орготдела обкома комсомола. Первое, что я услышал после знакомства:
– А кроссворды с собой не привезли?
Понял: развлечениями этот край земли не богат.
Приехали в гостиницу. Обком расстарался: у нас был номер люкс. С ванной!
Правда, тут же обнаружилось, что ванна в порядке, но в ней не бывает горячей воды.
Привычная история.
Но тут же выяснилось, что у номера люкс есть свои преимущества. Раздался телефонный звонок:
– Вы только что вселились?
– Да, вещи разбираем.
– Откуда прилетели?
– Из Москвы.
– Сколько вас?
– Трое. А вы кто?
– Мы работаем на радио.
"Петропавловск закрытый город, – подумал я, – но сарафанное радио тут без изъянов".
– Что вас интересует?
– Не хотели бы вы хорошо провести вечер?
– Извините, пока нет. Мы полсуток летели, устали.
– Приятного отдыха, позвоню в другой раз.
Пока мои спутники разбирались в номере, я пошел в обком. Надо было сориентироваться.
Собралось два – три человека. Орготдел. Я рассказал, что у меня есть казенный «вопросник». Его составили в ЦК для всех регионов. Пусть в обкоме подберут по нему материалы. Потом я добавлю вопросы от себя.
Мы поговорили о том, что я хотел бы узнать в связи с темой исследования.
– Было бы хорошо, если бы вы помогли встретиться с руководством рыбной индустрии полуострова, капитанами траулеров, молодежью на судах и в резерве, в училище. Такой у нас будет круг интересов.
– Ну, а помимо проверки, что бы вы хотели увидеть? Может быть, слетаем в долину гейзеров? Это главная достопримечательность Камчатки…
– Боюсь, не получится. Сроки сжатые, работы много.
– А после работы? Чем вы любите заниматься?
– Многим. Ну, например, люблю рыбачить.
– Так, может, организуем?
– С удовольствием. Посидим с удочками. У вас, наверное, рыбы в реках много…
На следующий день мы занимались своими делами по программе. Одного из своих ребят я отправил в Магадан. Ему в одиночку предстояло провести всю работу на Колыме. Но там рыбная отрасль невелика – должен справиться.
Вечером зашел в обком. Там предложили:
– Поехали на горячий источник?
– Далеко?
– Нет, пара десятков километров.
Действительно, оказалось недалеко. Мы приехали в поселок. Он назывался Паратунка. Мне кажется, там был санаторий или какая-то лечебница, связанная с термическими ваннами.
Во всяком случае, был открытый бассейн. Над ним вился парок. И никого вокруг.
Мы разделись. Холодно. На дворе октябрь. Падает легкий снежок. Меня стала пробирать дрожь.
– Что ты стоишь? – крикнули обкомовские. – Ныряй!
Я робко попробовал ногой воду. Горячая! Как в нее прыгать? Обваришься.
Стал медленно вползать в бассейн. Тело привыкало к его температуре. Наконец, окунулся с головой и почувствовал настоящее счастье.
А почему нет? На дворе начало зимы. Ночь. Я лежу на спине в огромной горячей ванне и на мое лицо садятся снежинки.
И в то же время на борту бассейна – бутылки вина. Подплывешь, глотнешь из стакана и снова окунаешься в блаженство.
Я плавал и думал: каких только чудес не бывает на свете! Вот занесла судьба за тысячи километров от дома. И никаких трудностей. Сплошное удовольствие.
Под плеск воды пришла на ум старая байка.
…В далекие тридцатые годы пришел в Кремль, к всесоюзному старосте Калинину человек. Сказал:
– Я готов получить. Вручайте…
– К чему готовы? – опешил Михаил Иванович. – Что вручать?
– Как что? Орден давайте.
– За что орден-то?
– Так я же пришел. Пешком. Из самого Владивостока в Москву…
– Ну и что тут такого, – не мог взять в толк Калинин. – Пришел и пришел. За это ордена не дают.
Посетитель обхватил голову руками. Понеслись булькающие звуки. Михаил Иванович поспешил за стаканом воды. Но тут мужчина опустил руки и всесоюзный староста увидел – тот хохочет, заливается.
– Чему смеетесь?
– Ну не дали мне орден, и не надо, – сказал пришелец. – А каково Степке будет? Он же не просто пешком идет из Владивостока, так еще и бочку перед собой катит. Чтоб орден получше получить. Поди сейчас уже к Чите подходит…
Наутро я узнал, что нам повезло – в Петропавловск приехал заместитель министра рыбной промышленности страны. Сегодня, прямо с колес, он проведет совещание с капитанами рыболовецких судов. На борту одного из них.
В кают-компании большого морозильного траулера собрались капитаны кораблей, которые в это время стояли в Петропавловске. Разговор получился серьезный. Временами очень сердитый. У рыбаков было много претензий к министерству. У министерства – к рыбакам.
На мою долю выпало много фактуры. Она могла пригодиться для отчета о командировке.
С большой тревогой говорили рыбаки о трудностях промысла у берегов США на тихоокеанской стороне. Американские сторожевые корабли отгоняют наших, стоит им опустить трал.
– Министерство что-то должно сделать. Договориться с американцами, что ли. А то мы без рыбы останемся.
– Договориться не получается. Это их экономическая зона.
– Тогда дайте нам охрану. Подводных лодок, что ли…
– Может быть, весь военный флот пригнать? У вас и так постоянно дежурят две подводные лодки. В случае жизненной необходимости придут на помощь. А в остальном думайте сами. Находите выход из положения.
Позже мне рассказали, что у входа в Авачинскую бухту – на ее берегу стоит Петропавловск-Камчатский – постоянно дежурит американская подводная лодка. Ее привлекает сюда то, что в бухте базируется камчатская часть Тихоокеанского флота. И вообще, она имеет стратегическое значение.
Так вот, когда лодка находится на своем месте, все спокойно. Служба идет. Но стоит только ей не оказаться на обычном посту, возникает тревога. Не случится ли чего-нибудь нештатное? Не вывели ли ее из-под возможного огня?
…На следующий день был выходной. Обкомовские ребята спросили:
– Поедем на рыбалку?
Я пришел в восторг.
– Конечно! Увижу, как на Камчатке клюет. А удочки?
– На этот раз без удочек.
– Как же без них?
– Для начала мы покажем тебе, какая тут рыба водится.
Ехали мы довольно долго. По пути в каком-то поселке захватили одного человека.
– Кто он? – спросил я.
– Председатель сельсовета.
– Знаток рыбалки?
– Нет, он по другой части. Потом расскажем.
Подъехали к реке. Не очень широкой, но быстрой. Выгрузили из машины разные кухонные принадлежности и припасы. Среди прочего, там была и рыболовецкая сеть.
У берега, как бы случайно, стояла лодка.
И тут я понял, что рыбалка та была не совсем законной. Грубо говоря, браконьерской. Завели в реку сетку, потянули. Я ужаснулся: там – полно рыбы. В основном, кижуч – я о таком до Камчатки и не слышал. Это крупная, широкая, увесистая, жирная рыба. Один из видов лосося. Такой, как в Прибалтике, но значительно шире.
Вдобавок к кижучу попалось несколько форелей. Крупных, не таких, как в Европе. Они тоже из породы лососевых.
Раззадорились. Еще пару раз вошли с сетью в воду. Рыбы было много. Позже, когда мы добирались домой, у перегруженной машины спустили два колеса.
Однако, вернемся на берег. Существует нерушимая традиция: после удачной ловли надо выпить по рюмке, закусить, расслабиться. Набрали таз лососевой икры. Кстати, у кижуча она крупная и ярко оранжевая. Очень жирная – много не съешь. Для того, чтобы икра шла веселее, накрошили в таз сырого лука, посолили по рецепту “минутка”, взялись за ложки.
При хорошей закуске и выпивке успокоились, повспоминали рыбацкие рассказы. Ну, а когда аппетит снова проклюнулся, дело дошло до ухи.
Я уже раньше видел что камчадалы, избалованные обилием рыбы, совсем не умеют ее готовить. Бросят в воду куски лосося, отварят – вот и вся уха, весь обед. В общем, решил я показать им, как варят уху там, где и пескарь считается крупной добычей.
Положил в котел дородного кижуча, выварил и бросил собакам. Вместо него положил в котел нежной форели – для еды. Ну, там картошка, лук, прочие приправы. Влил полстакана водки для рыбацкого аромата…
Камчадалы ели уху, не закрывая ртов. Отяжелели, прилегли на траву и продолжали есть – благо котел был большой. А когда наступило время уезжать, никто не согласился выливать ее наземь.
В ту ночь мы возили котел с рыбным супом по всему полуострову. Чтобы не расплескался, держали его на весу за бортом машины. Временами останавливались, окунались в горячие источники, любовались ночными пейзажами, а потом разводили костер, нагревали уху и продолжали есть.
Ели без передышки, чуть ли не насильно впихивая в себя уху – ее аромат подстегивал наше чувство голода.
На следующий день я спросил ребят, для чего мы все-таки брали с собой того мужика из поселка.
– Он власть, – объяснили мне, – вдруг нагрянет рыбнадзор? У нас есть надежное прикрытие.
* * *
Хочешь накормить человека один раз – дай ему рыбу.
Хочешь накормить его на всю жизнь – научи его рыбачить.
Конфуций.
Из окна нашей гостиницы открывался потрясающий вид на Авачинскую бухту. Смотришь в окно и проникаешься собственной значимостью.
Эта бухта – одна из крупнейших на планете. Сюда может войти любое судно, какое только есть на свете. Под ним будет глубина в 26 метров. Это тебе не семь футов под килем.
Не зря здесь базируется камчатская часть Тихоокеанского военного флота России. В бухте длиной в 24 километра ему места хватит с лихвой.
Тем более, что на страже его безопасности стоят Три брата – три большие скалы у входа в Авачу.
Однажды мы увидели, как в бухту втянулось огромное судно. Это был корабль с непривычным для флота названием – "Пищевая индустрия". Крабовая фабрика. Она обычно стоит в океане и принимает у мелких судов – краболовов их добычу. Потом из нее делают крабовые консервы. Во время торжеств они становятся украшением нашего стола.
"Индустрия" ошвартовалась, спустила трапы и в малолюдный город, на твердую землю хлынуло множество женщин – работниц океанского завода.
Они заполнили магазины или просто прогуливались по городу, хотя Петропавловск не так уж богат достопримечательностями.
Хотя, правда, тут есть памятник Витусу Берингу – одному из основателей Петропавловска-Камчатского. Это старый памятник. Он был установлен в 1826 году.
Очень красивая часовня-памятник в честь победы гарнизона города над англо-французской эскадрой.
И еще памятник человеку с очень яркой и таинственной судьбой. Лаперузу. Он был француз. Граф Жан-Франсуа де Гале де Лаперуз. Военный моряк, участник морских сражений. Пленник.
Французский король – один из Людовиков – отправил его в кругосветное путешествие с дальним прицелом найти и колонизировать Австралию.
На двух фрегатах – «Буссоль» и «Астролябия» – он прошел в северную часть Тихого океана и открыл пролив между южной частью Сахалина и островом Хоккайдо. О нем поется в веселой песенке: "А я бросаю камушки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза".
После этого, в начале сентября 1787 года французские фрегаты бросили якоря в Петропавловске. Здесь командор Лаперуз пробыл до конца месяца и отправился к главной цели своего путешествия.
Там, у острова Ваникоро экспедиция – оба фрегата – исчезла. Их искали сорок лет. О том, что они погибли тут, подтвердили последующие находки и легенды аборигенов, передававшиеся из поколения в поколение. Они сообщают, что часть команды фрегатов в кораблекрушении спаслась. А четверо матросов вообще прожили долгую жизнь.
Нам же остались название пролива Лаперуза, бодрая песенка и памятник славному мореплавателю в Петропавловске-Камчатском.
* * *
Нам нужен кто-нибудь, по чьему образцу складывался бы наш нрав. Ведь криво проведенную черту исправляешь только по линейке.
Сенека.
Наше исследование шло успешно – спасибо обкомовским работникам. Они нам очень помогали. Я ходил на корабли, встречался с рыбаками. Они дружно жаловались на трудности промысла.
– Понимаешь, – рассказывал один из них, – мы море как следует не знаем. Пробуем в одном месте, в другом – пустой трал. А японцы – с рыбой. Мы к ним, а они уходят в другое место. Мы снова к ним, а они издеваются, кричат:
– Ваня, рыбы нет? Правда, нет? Собирай комсомольское собрание…
* * *
Три вещи никогда не возвращаются обратно —
Время, Слово, Возможность.
Поэтому не теряй времени, выбирай слова,
Не упускай возможность.
Конфуций.
Зашел я в магазин – купить чего-нибудь на ужин. Вижу – рыба незнакомая. Не из больших, но полная, жирная. Взял на пробу.
Поужинали. Очень понравилась.
На следующий день снова зашел в магазин – за вчерашней рыбой. Смотрю – на витрине нет. Спросил у продавца:
– Я покупал у вас рыбу такую, – показал руками.
– Кабан?
– Нет, рыбу.
– Я и говорю, кабан.
– Что это?
– Так рыба называется. К сожалению, вчера был последний завоз.
– Последний? Больше не будет? Почему?
– Сказали, всю выловили. Ничего не осталось.
– В океане?
– Да.
– Как можно в океане всю рыбу выловить?
– А вы у рыбаков спросите. Они знают, как.
У рыбаков ответ неутешителен.
В рыбной индустрии идет гонка планов. Тогдашнему министру рыбного хозяйства предстоял юбилей. Он втайне лелеял надежду на звезду героя. Но для этого нужно было прийти к своей великой дате с оглушительным успехом отрасли.
Ловили все, к чему могли дотянуться сети. План повышался такими темпами, что рыба не успевала воспроизводиться. Принялись за безобидных черноморских дельфинов – они тоже пошли в обеспечение звезды.
Я уже не помню, дали ему героя или нет, но вред рыбному поголовью был нанесен смертельный.
Обычно рыбу ловили так. Трал вытягивали на борт, смотрели: основная масса – промысловая порода. Но есть и так называемый прилов. Рыба других пород. Она не нужна. Ее выбрасывали за борт. Так и шло годами, никого не беспокоило.
Но однажды получилось, как в старом анекдоте.
Работал на карандашной фабрике инженер. Работал и работал – рутина. Но однажды подумал: надо как-то творчески подойти к делу, рацуху какую придумать.
Повертел в руках карандаш и придумал. Карандашом пишут, но не до конца его используют. Кончик в руках не удержишь. Сантиметра два выбрасывают. А что, если выпускать карандаш, где в тех двух сантиметрах не будет графита? Получится просто деревяшка без начинки. Графит ценное сырье. Сколько его сэкономить можно!
Подал рационализаторское предложение. Другие инженеры на арифмометрах посчитали. Пришли в восторг. Сколько по стране карандашей используют – в конторах, конструкторских бюро, в школах, детсадах… Из такого кусочка экономия получается в тысячи тонн ценнейшего сырья.
Да тут не рацуха – настоящее открытие.
Наш инженер стал героем. Премии. Портреты на досках почета. Сам во всех президиумах…
Прошло время. Портреты на досках почета пожелтели. В президиум не зовут. Премиальные семья съела.
Опять рутина.
Все-таки надо как-то творчески подойти к работе, – опять подумал наш инженер.
Повертел в руках карандаш. Задумался. И смекнул.
Какой-то непонятный у карандаша кончик. Просто деревяшка. А если человек захочет заточить его с той стороны, а там грифеля нет. Это уже не карандаш, а чистый обман.
И написал рационализаторское предложение: два сантиметра пустой деревяшки отрезать и карандаш снова станет полноценным.
Другие инженеры привычно взялись за арифмометры. Пересчитали эффект по рацухе. И снова пришли в еще больший восторг. Вроде бы два сантиметра карандаша чепуха. А сколько карандашей в ходу по всей стране? Это же миллионы кубометров лучшей древесины. Сколько из нее можно домов построить, полов настелить, детских кроваток собрать?
Снова наш инженер в почете, увенчан лавровыми венками.
Интересно, надолго ли ему длины карандаша хватит?
Примерно, так получилось с приловом на траулерах.
Сидел в министерстве или конструкторском бюро инженер. Сидел и сидел – рутина. Подумал однажды: надо как-то творчески подойти к делу. Вспомнил: в командировке видел – рыбаки прилов за борт выбрасывали. А почему за борт? Это же пойманная продукция. Надо ее как-то к делу приспособить.
И придумал поставить на каждый траулер установку, которая бы нестандартную рыбу в муку перерабатывала. Муку, конечно, не для хлеба, а как добавка к корму скоту. На фермах привесы увеличатся. Мяса появится больше на прилавках. И рыбакам не надо будет выбрасывать свой улов за борт.
Блистательная идея!
Прилов пошел на муку. Путина продолжалась.
В конце года экономисты обнаружили: на траулерах увеличился выпуск продукции. Выросли доходы, заработная плата. За счет чего? Ах, за счет рыбной муки!
И решили в новом году увеличить план плюс 10 процентов от достигнутого.
Кому увеличить? Океан не понимает таких указаний. Сколько у него прилова есть, столько и есть.
Рыбаки продолжали работать по законам моря.
Когда обнаружили, что нестандартной рыбы для выполнения нового плана не хватает, стали кидать в пресловутую установку хорошую рыбу. Кидать на съедение свиньям!
А план все рос – аппетит экономистов был неутолим.
В муку превратилась и рыба кабан, которая мне так понравилась.
* * *
Старик, моливший золотую рыбку,
Свершил, пожалуй, главную ошибку:
Ему бы жадной бабе не служить,
И не просить корыто и дворянство,
Боярский дом и сказочное царство…
А новую старуху попросить.
Эдуард Асадов.
Вечером пошли поужинать в ресторан. Приятная обстановка. Играл оркестр. Солист пел. На стойке микрофона висел черный матерчатый конверт. К солисту подходили люди, давали деньги. Он, ни от кого не прячась, у всех на виду опускал полученные купюры в конверт и принимался выполнять заказ.
Официант рассказал нам, что эта группа приехала из Одессы подзаработать. Приличные ребята – не халтурят, программа посетителям нравится.
Вечер шел своим чередом, когда солист замолк, выдержал паузу и сказал:
– Уважаемые гости! Сегодня случилось несчастье. У берегов Камчатки утонул рыболовецкий сейнер. Команда погибла. В эти минуты траурное событие отмечается во всех ресторанах города. Мы исполним песню, посвященную рыбакам, которые уже не вернутся на родной берег.
Не танцуем.
Оркестр заиграл. За некоторыми столами люди встали, скорбно опустив головы.
Петропавловск – город рыбаков и моряков. Людей рискованной профессии.
… Снова выпал выходной день.
– Поехали на рыбалку, – сказали в обкоме.
– С удочками?
– И на этот раз без удочек.
– Поехали.
Два вездехода были набиты какими-то припасами. Заметил два больших арбуза.
"Рыбалка с обедом", – мелькнуло в голове. Но ради приличия ничего спрашивать не стал.
Ехали мы довольно долго, пока не попали в местность, напоминавшую тундру. Низкорослые деревья, все изрезано мелкими ручьями, лужами.
Машины остановились.
" Наверное, дальше не проехать", – подумал я и на этот раз спрашивать не стал.
Вдали показались две бортовые машины. Военные. С людьми. Остановились около нас. Из них высыпали солдаты с оружием.
– Сейчас половим рыбки, – сказали обкомовские и пошли к военным на переговоры.
Вернулись:
– Выходите! Здесь и остановимся.
Несколько солдат стали натягивать на себя костюмы, напоминавшие водолазные. Появилась сеть.
– Здесь же нет реки! – заволновался я. – Где рыба?
– Не торопись. Все будет.
Между тем, остальные солдаты рассыпались по местности – далеко от нас.
– Что они делают?
– Это – оцепление.
– Для чего?
– Чтобы нам не мешали.
– Не понял…
– Теперь на эту территорию никто не сунется. В первую очередь, рыбинспекторы. Для них, пока мы здесь, эта территория запретная.
Солдаты с сеткой зашли в один ручей. Метров семь – восемь ширины. Прошлись. Подтянули сесть к берегу. А там – полно рыбы. Кижуча.
Выгрузили сетку. Вошли в воду снова. И опять с уловом. Вскоре на берегу образовалась солидная куча рыбы.
– Куда столько? – спросил я обкомовских ребят.
– В солдатский котел пойдет. Для разнообразия меню…
Погрузили улов в машины, поехали. Прыгали, прыгали по кочкам и вдруг перед нами открылся океан. Ни конца, ни края – всюду вода.
На берегу небольшой домик. Вошли, а там двухэтажные нары и печка.
– Что это?
– Пограничный пост. Здесь конец нашей земли. Граница.
– А где карацупы с джульбарсами?
– Их оставили на заставе…
– Значит, граница открыта?
– А мы? Неужто не отобьем врага? А солдаты, которые в машинах? Они свое дело знают.
Мы занесли поклажу в помещение поста. Сумерки успели сгуститься. Поискали выключатель – его не оказалось.
– Будем сидеть в темноте? Может быть, где-нибудь есть свечи?
– Не надо свечей, – сказали военные.
К окнам подогнали автомобили, включили фары и мы словно в Большой театр попали под свет огромных люстр.
Принялись за дело. Появился, как прошлый раз, большой таз. В него выпотрошили икру из увесистого кижуча. Накрошили лук. Принялись солить по рецепту «минутка». Я поставил варить первую рыбу для ухи. На столе возникли всякие овощные и мясные закуски.
Пир предстоял царский.
Подвыпив, я пошел посмотреть вблизи на Тихий океан. Песок на широком пляже оказался мелким и черным, как ночь. Я потер его в ладонях, посмотрел – не пачкает. Это была перемолотая в песок океанской волной лава вулкана.
Он возвышался над нами. Снежная шапка на нем опустилась уже до середины. Октябрь. Первая ступенька к зиме.
Подошел к воде. На океане был штиль. Ласковая волна шлепалась о берег. Решил искупаться – когда еще удастся окунуться в Тихом океане? Сколько я ни плавал по морям, до Тихого так и не удавалось добраться.
Разделся. Вошел в воду. Холодная. Зашел, дрожа, по грудь. Поплыл. Но почувствовал, что сегодня не время для игр. Уж больно холодно.
Прибежал на пост, доварил уху. Она оказалась к месту.
А когда на закуску подали самое пикантное блюдо – жареную икру, напоминающую нежную яичницу, я понял, что рыбалка удалась.
* * *
Мы больше в этот мир вовек не попадем,
Вовек не встретимся с друзьями за столом.
Лови же каждое летящее мгновенье —
Его не подстеречь уж никогда потом.
Омар Хайям.
На одном корабле мне рассказали:
Они возвращались в Петропавловск. Получили радиограмму:
– Зайдите в такой-то портопункт, возьмите пассажира, доставьте в областной центр.
Моряки распоряжение выполнили. Пассажиром, вернее, пассажиркой оказалась старуха-ительменка, одетая во все свои наряды из оленьих шкур.
В кают-компанию заводить не стали – побоялись, что потом долго придется проветривать помещение. Оставили на палубе – они, мол, привычные.
Через какое-то время к капитану подошел матрос:
– Немного подмораживает. Как бы та тетка на палубе не обледенела.
Пошли посмотреть. Жива. Решили все-таки от греха подальше завести ее в кают-компанию. Старуха в тепле разомлела, стянула с себя верхний длинный кожух.
Кто-то из рыбаков глянул на нее и обомлел: на груди пассажирки была звезда Героя социалистического труда и депутатский значок.
Теперь ее, конечно, доставили в Петропавловск со всеми предосторожностями и потом долго со страхом ждали разноса.
…Наша командировка на Камчатку заканчивалась. Последняя моя встреча была на большом морозильном траулере. Мы беседовали с капитаном и я чувствовал: что-то не дает мне покоя. Сконцентрировался и заметил в углу каюты нечто необычное. Вроде бы дерево без листьев с меня ростом. Присмотрелся: точно, вишня.
– Для чего возите с собой это дерево? – спросил капитана.
– Это не дерево, – ответил с улыбкой моряк. – Это коралл. Его вытащил со дна океана трал.
Я удивился. Никогда такой разновидности коралла не видел. Даже на картинках. Преодолел свою стыдливость и попросил:
– Вы не могли бы отломать кусочек для меня? Повезу домой, покажу…
– А почему бы нет? Только не сейчас.
– Я уже собираюсь улетать с Камчатки…
– Да мы завтра в гостиницу доставим.
Я поблагодарил капитана и мы расстались.
С Колымы вернулся третий член нашей бригады. Написал отчет. Я забрал в обкоме комсомола все справки – они подготовили их по-нашему вопроснику. С траулера привезли большой кусок кораллового дерева. Даже выточили для него основание, подставку.
И мы полетели каждый в свою сторону. Я во Владивосток, мои помощники в Москву и в Ригу.
Уже во время посадки в самолет у меня начались неприятности. Со всех сторон к кораллу тянулись руки – отломить кусочек.
Во Владивостоке было не до развлечений – мы писали документ по итогам изучения проблемы. Материалов набралось много.
Однажды я пошел поискать какие-нибудь сувениры для коллег. Город красиво спускался с горы к океану. Мне говорили что он очень похож на американский Сан-Франциско. Они и стоят друг против друга через Тихий океан.
Если контрреволюции в ненецкой тундре победить не удалось, то во Владивостоке у нее это получилось. Городом овладели чехословаки, американцы, японцы, итальянцы и канадцы. Они хозяйничали там три года, пока большевики не выбили их оттуда.
По пути мне попался большой рыбный магазин. Походил вдоль витрин – ничего особого. У меня в дорожной сумке запасы были получше.
Но тут бросилась в глаза крупная реклама, большой плакат. Она прославляла диковинный товар – икру морских ежей. О таком продукте я никогда в жизни не слышал. Принялся читать. Много непонятного, но хвалебного. Наконец, увидел знакомые слова: эта икра морских ежей – страшный враг импотенции.
" Лучшего сувенира не найти", – подкралась коварная мысль. И я представил себе своих коллег.
Работал я, как известно, в молодежной газете. Ее сотрудникам еще рановато было страшиться отвратительного мужского недуга. Но для розыгрыша икра морских ежей годилась отменно.
Решил купить несколько баночек, поставить в редакции на стол и посмотреть, кто первый набросится на волшебный эликсир. У кого какие сомнения на душе?
Розыгрыш может получиться.
Моя походная сумка стала тяжелее.
… Наша работа подошла к концу. Секретарь ЦК – руководитель нашей команды – посчитал, что документ в принципе готов. Нас повезли по заливу Петра Великого на настоящем адмиральском катере, сделали тур по Владивостоку и – по домам.
У меня был рейс прямо в Ригу. Главной заботой в полете стало хоть как-то довезти коралл до дома. Я спасал его при посадке в самолет, а потом и в самом полете – охотников отломать от него веточку было слишком много.
К счастью, меня встретила в аэропорту жена – теперь мы вдвоем спасали экзотический сувенир.
На следующий день пришел в редакцию. Доложил шефу о прибытии. Он спросил, готов ли я отчитаться о командировке, и собрал у себя в кабинете всю редакцию.
Я вывалил на стол для заседаний дары моря – рыбу, икру красную, кижуча. Порассказал о командировке в далекий край – где был, что видел, что делал. К тому, что уже было на столе, поставил баночки с еще одной икрой – морских ежей. Рассказал и о ней. Без иносказаний педалировал ее счастливое влияние на потенцию. И стал ждать финала.
С традиционными угощениями справились в два счета. Затем разобрали ложки – дело дошло до владивостокских баночек.
Я-то сам ту икру попробовал еще во Владивостоке – испытывал на себе. Впечатление от нее такое. Если взять ее в рот на самом кончике ножа, почувствуешь, какой может быть вкус у аптеки, если проглотить ее целиком.
К беде моих колег, никто из них и не собирался пробовать невиданный продукт на кончике ножа. Как говорят на флоте, на шару и уксус сладкий. Набирали в ложки побольше, выкатывали глаза и молча выскакивали за дверь. Я как-будто воочию видел, что там, за дверью происходит. У всех редакционных туалетов стояли нетерпеливые очереди.
Я с огорчением наблюдал – главная моя идея была в опасности. Не находилось того одиночки, у которого была особая потребность в лечении диковинным средством.
Работала у нас одна старушка. Звали ее Берта Владимировна. Числилась она заведующей редакцией – на ней держалось все техническое обеспечение нашего беспокойного хозяйства. Она так долго работала здесь, что некому уже было вспомнить, когда же наша коллективная мама впервые переступила порог редакции.
Так вот, Берта Владимировна знала в редакции все – и явное, и тайное. Не пропускала событий, вроде моего отчета о командировке на Дальний Восток. Она, как и все уселась за стол. Внимательно выслушала мой рассказ. Вооружилась чайной ложкой. Забралась ею в банку с икрой, повертела, чтобы больше набралось и отправила себе в рот.
Отпаивали ее всей редакцией. Это была кара за неумеренность, за ажиотаж.
Так и не удалась моя каверза. Испортила ее наша старушка.
Когда все пришли в себя, вернулись из туалетов, я честно рассказал, какую пакость им всем приготовил.
После того случая еще долгое время кто-нибудь подходил к Берте Владимировне и заводил разговоры о потенциальных силах и слабостях людей.
* * *
Нет попутного ветра для того, кто не знает, в какую гавань он хочет приплыть.
Мишель Монтень.
И снова пошла привычная работа. Скучать не приходилось.
Принес как-то в редакцию свои воспоминания один ветеран. Речь в них шла о временах Гражданской войны. Все, вроде бы, гладко. Человек пишет со знанием дела. Но есть одна закавыка. Автор рассказывает, что в то время Ленин посетил военный госпиталь, где лечились красноармейцы. И одному, наверное, особо отличившемуся бойцу, вручил награду – новые кальсоны.
Нашим неокрепшим мозгам этот факт показался странным и смешным. Но выкинуть его из статьи уважаемого человека было невозможно. Надо бы как-то проверить. Но где?