Дмитрий Олегович Беляков
Большой мир. Книга 1
Я поблагодарил пушистого за его жизнь и извинился, что отобрал ее, как учил Сорас. Почему-то, пока я этого не сделал, руки не поднимались работать с дичью. Да и вообще, сравнивая ощущения после убийства Хряка и Пипа, к неразумной живности сочувствия было больше. Все-таки выбор убить или быть убитым принимается нами. Самое главное потом – убедить себя в безвыходности положения.
Завернув остатки мяса в тряпку, я закинул сумку за спину и продолжил путь к дороге. За эти пару дней мне надоело топать по листве. Хотелось перестать спотыкаться через каждые двадцать шагов. Да и однотипный пейзаж уже приелся.
– Как же быстро меняются взгляды разумных, – сказал я, задумчиво глядя на клин каких-то пертаных.
Добравшись до дороги, сразу почувствовалось облегчение. Все-таки, какая-никакая цивилизация. Идти проще, думать легче. Единственное – не хотелось нарваться на какую-нибудь банду по типу той, что напала на Ройана.
Позади послышался резвый тяжелый топот и, обернувшись, я уставился на волокущего за собой повозку местного ватусси. Без сомнений, это был родственник вымершего на Земле тура: рога полтора метра, весь черный и мощный, как танк. Вот только он не плелся, как улитка, а несся аки конь.
Я отошел в сторону и замахал руками, одновременно привлекая внимание и давая понять, что в них нет оружия. Из повозки послышалось "тпррр", и ватусси начал недовольно тормозить. Кой он остановился, я и устройство на деревянных колесах, обитых металлом, поравнялись.
– Куды прешь? – спросил рябой мужик в соломенной шляпе, пожевывая зеленый стебель какой-то травинки.
Я чуть не прослезился от восхитительно характерной, по моему представлению о здешнем обществе, картины.
– В Пантоа, вестимо, – брякнул я в тон и кивнул вперед, – если не ошибаюсь, эта дорога ведет только туда. Говорят, прекрасное местечко!
Рябой заржал как конь и кивнул на телегу:
– Прюкрасное, говоришь? Ну седай тогда, подвезу, че уж.
Обдумывать предложение, конечно же, я не стал и сразу же запрыгнул на свободное место. Мужик, все еще всячески измываясь над словом "прекрасное", хлопнул поводьями и запустил повозку. У него был забавный акцент, и мой мозг просто отказывался переводить его речь нормально.
Попытаться же осмыслить и как-то упорядочить то, что я еду на запряженной ватусси телеге после осмотра летательного минивэна, было вообще нелепо. Эти парадоксальные события были невероятно странными.
Хотя, после увиденного шаттла, средневековый колорит уже своим наличием разъедал глаза. Как, в общем, и деревянный лук за моей спиной.
– А че забыл-то там? – спросил мужик, видимо решив, что достаточно наигрался со словом.
– Да за покупками отправили, список дали, – ответил я честно.
Он присвистнул.
– А не мал ешо за покупками по дорогам в одиночку шастать? Зверье тута лихое бывает.
– Да я, вроде как, и не сам был, – ответил я вяло, почесав бороду. – Бандиты по дороге на провожатого моего напали.
Он снова присвистнул. Видимо, это его любимый жест удивления, так как другая мимика на лице отсутствовала. Он даже ржал только ртом.
– Не повезло. Я за жизть свою только два разу натыкался на иродов. И оба, благодаря Ландушке, отделался медью да синяками.
Видать, не такие бандиты ему попадались, раз медь и синяки только оставили. Ну точно, Ройана заказали. Больно своевременно они появились перед нами, да и самонаводку отправили сразу, что говорило о подготовке. Здесь и думать не о чем.
– Но ты уж не серчай, не в Пантоа мой путь лежит, – поправил шляпу мужик, – Я в Урудьку, родненькую, спешу.
– И как далеко от Пантоа я снова на своих двух останусь? – спросил я, расстроившись.
Он прищурился, видимо, прикидывая расстояние, и выдал:
– Мянут тридцать, и будешь там к полуночи. Мой поворот немного раньше.
– И не страшно вам по ночной дорог-ге? – телега подпрыгнула на камне, и зубы чуть не прикусили язык.
– А чего тут страшнаго. Коли зверье, так роги Ворса кого хошь отпугнут. Это сейчас он такой мирный, а в опасность кого хошь в страх загонит, – гыгыкнул одними губами рябой мужик и снова поправил шляпу.
– А бандиты?
– Бандиты… Бандиты хоть днем, хоть ночью, да ночью все ж сами боятся вылазиеть. Здесь даже плюс имеется, – ответил он резво.
Какое-то время ехали молча. Я думал о своей магии разрушения и как раздобыть побольше информации. Любой.
Рябой заговорил, облегчив мне задачу:
– А откудава прешь?
– Да из леса, хижина там отцовская, – ответил я, внутри радуясь его вопросу. В голове тут же нарисовалась обоснованная причина для расспросов.
– Уууу, лесной значить. И давно вы там света белого не зрите?
Я ответил максимально грустно:
– Да я то с детства самого, а батя еще раньше.
– Ох ты, Ландушка пресветлая, лоб такой, а окромя белок да сероволков не знаешь ничего, небось! – задрал мужик соломенную шляпу выше лба.
Я подтвердил уныло:
– Ну да, наверное…
Рябой спросил, прищурившись:
– И как же он тебя-то отпустил-то? Неужто ты маг сильный?
– Да не-е, это своего рода проверка такая. Да и не один я был вначале, говорил же, – поправил я.
– Ах, да-да. Было такоя.
– Слух, а не расскажешь мне, что по миру творится? – спросил я воодушевленно.
Он кивнул.
– Да че ж не рассказать-то, раз такое дело. Но учти, я хоть и с цевилизанцеей живу, но тоже не все ведаю.
Я улыбнулся довольно. Сходства между деревенскими Земли и Фариды проявлялись для меня все сильнее. Конечно, язык на слух ложился плохо, но чем больше я говорил, тем лучше усваивались слова в голове. Разница в произношении выделялась ярче, в сравнении с целителем и Леа, но благодаря его интонации, мой мозг сам формировал эдакий говорок.
И вместе с этим забавным сходством, я сильнее обращал внимание на контраст между понятием "обжитая вселенная" и этой деревянной телегой, запряженной ватусси. Мужик в шляпе ну никак не походил на космического переселенца, пару десятков лет назад выскочившего из транспортного шаттла. Я не знал историю переселения, но судя по его поведению и внешнему виду, его поколение даже не третье по счету, и что-то с Фаридой очень не так, раз переселенцы так деградировали. Да, Сорас дал понять, что здесь очень дикое место, но все же я не думал, что встречу такого колоритного представителя.
– Ты много где бывал? – начал я с простого.
– Не особо. Кружусь с Ворсом по трем деревушкам: Урудька родненькая, Калинка да Ряшма. Перевозим то да се. В Урудьке родненькой, кузнец хороший, в Клинке лекарь каку травку потереть знает. Ну и Ряшмуша, в Ряшме семья сестры, заглядываю, коли проижжаю.
Да, не это я ожидал услышать.
– А по миру как дела идут, знаешь? Как у других рас жизнь идет? – спросил я.
– Да что по миру. Фойре, проклятые, никак с коротышами не на воюютцо да на нас прут. Вот-вот вдарим уже ответную.
– В смысле, вдарим? – спросил я тупо.
Рябой потянул носом и сплюнул в землю.
– Ну а как вдаряют? Батя слова такого не пояснял что ль? Эка, что значить лесные. Учить вас надобно! Война грядеть, малой, война!
Глава 17
– Война? – переспросил я тупо.
Рябой ответил:
– Ага. Пора уже мохнатым показать! А то ишь, отговорки одни, а атланы стродають.
Он не на шутку распалился и стал чаще сплевывать вбок. Я понимал значение слова "фрак-ге", но было сложно вот так внезапно воспринять такую новость.
– А что они сделали? – спросил я.
– Оха, лесной-лесной. Да бродють отряды тута да нападают на деревни. Жгут, жизни лишают, истязают, – ответила он гневно.
На душе стало тяжело.
– Сам лично видел?
– Да какой там. Ежели б видел, то не трепался бы с тобой сейчас. Заезжие говорят да торговые, кто в город наведывается, – ответил рябой, как глупому.
Понятно. В одной стороне чихнул, в другой помер. Когда нет прямой связи, сложно увидеть картину в целом. Может отряд бандитов, где много фойре, разгуливает по местности да творит всякое.
Я успокоился даже от такой неясности. Не хотелось попасть в мир с таким количеством рас и сразу же вляпаться в глобальную войну.
– А что на других планетах? – перевел я разговор.
– А кто их знает, к нам никто не захаживает, а кто прибывает, тот уже не отбывает, – закряхтел свистящим смехом рябой, потрепав край шляпы.
– А что так? – спросил я.
Рябой, отсмеявшись, цокнул недовольно и замотал головой:
– Ну и лесной же… Дык все ж знают – кто к нам сойдет, назад не вернется. Ты совсем ничего не знаешь, что ль?
– Не, батя мало рассказывал. Хорошо, что такого ведающего встретил, а то б и помер так, незнаючи, – ответил я в тон.
Рябой ухмыльнулся, и в глазах загорелся огонек превосходства. Снова потрепал шляпу и выплюнул бедную травинку. Видимо, приготовился основательно разговориться, что меня очень даже устраивало.
– Вот что, малой, – затянул он. – Раньше Фарида была тихим местом, пока не завезли мохнатых. С них-то все и началось. Они ж дикие! Только и знают – чуть что, да в зверье обращаться. Звери, что с них взять! Да, без них тоже напастей хватало, но еще мой батя говаривал, что любой монстр в поле лутше мохнатого фойре. Когда первые поселенцы сошли на Фариду, тут было не протолкнуться от зверья такого, что сейчас только за каменной границей водится, да подальше! Потом недорослики и остроухие сошли на готовенькое. Но от них шуму нет, живут сами по себе. Наша территория была очищена первой и, почитай, стала плосцдармом для остальных!
Рябой резко замолчал и, пыхтя в обе ноздри, о чем-то глубоко задумался. Я молча ждал. Меня устраивал его словесный поток.
– После фойре все пошло к Са-аргу. Забрасывать сюда стали всякое отребье. Кто сам бежит, от кого избавляются. В общем, вместо новой надежды Фарида стала ссыльной планетой. Батя говаривал, что ево дед говаривал, как ево прадед сетовал, что само название планеты с какого-то седого языка значит "надежда". Во как! – выпалил еще одну тираду рябой, подняв палец.
– Невероятно! – вполне честно округлил я глаза. – И ты столько знаешь, хоть и живешь в глуши!
Рябой нахохлился:
– Да эт все знають. Просто никому не надобно это знание, чтобы помнить ево.
Внезапно раздался вой, и рогатый замычал в ответ, хрипловато, но гулко. Мне слегка заложило уши, а рябой залыбился довольно.
Солнце уже покраснело и начало движение вниз. Слегка усилился ветер, в воздухе запахло вечером, и подняв к небу глаза, я заметил набегающие тучи. Было не холодно, но сама картина приближающегося дождя заставила поежиться и подтянуть куртку. Было чудом, что непогода не застала меня в лесу.
Время за беседой бежало слишком быстро. Сейчас мне хотелось выжать рябого до последнего слова.
– А про другие планеты тебе батя не сказывал? Откуда первые поселенцы прибыли?
– Да сказывал что-то, но я не помню уж, да и не надобно оно мне. Что мне те планеты, когда под ногами работы – только успевай вертеться, – махнул рукой мужик.
– А почему Фариду заселили, раз тут живность такая бойкая? – спросил я.
Рябой хрюкнул, усмехаясь, и сказал:
– Ты не просто лесной, ты чудной. Вы там с батей поменьше бы с белками болтали да к людям выходили. Жить на Фариде и не знать историю дома своего, это ж… это ж…
– Невежество? – помог я. А что, я сейчас и правда невежда, особенно с его колокольни.
– Ага, оно самое. Невенжанство, – кивнул он с полной серьезностью. – На Фариде сурьезные залежи алмида. Вот за ним то и сходили сюда. Но потом чуть не передрались там, наверху, и во благо поделили.
– Как же получилось так, что здесь ни кораблей, ни космопортов? В твоей деревне какие дома стоят? – не удержался я.
Рябой нахмурился.
– Консмор…твов?
– Места, где сажают летательные аппараты с других планет, – проговорил я медитативно.
– Ааа. Дык договорились так сразу, как поделили. Чтобы все было честно, только магия и металл. Есть, конечно, исключения, но только те, которые есть у всех.
Ничего не понял.
– Какие исключения? – я начал нервничать. Темнело, и быстро, а это значило, что наши пути скоро разбегутся.
– Какие, какие. Считыватели разные. Когда я был малой, мой Сосуд считывали, как и у всех. Раньше с этим строже было, не то, что сейчас, – рябой недовольно рукой махнул, – вот из лесу даже такие как ты выходють. Небось, даже цвета своего не ведаешь?
Я помахал головой.
– А что, еще есть?
– Что, что. Переходы, белый свет, штроки разныя, – загибал пальцы рябой. – Годов двадцать назад я даже воздухоплаватель видал! Раньше, говорят, небо ими полнилось.
– А что за переходы? – спросил я с отбивающим чечетку сердцем.
Рябой набрал воздух:
– Переходные переходы! Совсем, что ли? В одной стороне вошел, с другой вышел. Только там маны уйма нужна, так что не для Белых это дело. А нам и не надобно. Куды нам переходить то? К мохнатым? Пф.
Телепорты, мать твою. Чертовы телепорты! Почему ни Сорас ни Леа об этом мне ничего не рассказывали? Хотя, если даже этот…рябой спокойно говорит об этом, значит это настолько общеизвестная и простая истина. Да что уж, я еще не могу спокойно слушать слово "мана", особенно от кого-то вроде этого мужика. А он упоминал ее так, будто о руке своей левой разговаривал.
– Как выглядят штроки, знаешь? – спросил я.
– Штроки… Батя говаривал, что из них монстряков легче всего валить. Стоишь себе на посту да валишь издали все, что движется за стеной Каменной Границы.
Рябой цокнул черному ватусси, как коню, и тот прибавил ход. Видимо, тоже дождя испугался. Может он тоже в Пантоа заглянет?
– А ты это, дождя не боишься в дороге? Тучи вон какие набегают, – кивнул я в небо.
Рябой махнул рукой и прищурился одним глазом.
– Не будет ничего. Ты ж лесной, знать должон!
Почему из головы в такие моменты все вылетает? Вот бродишь по лесу другого мира, смотришь на два огромных спутника, и столько вопросов, да все кажутся важными. Дай только шанс задать их кому-нибудь. А потом не можешь выбрать, о чем хочешь узнать в первую очередь.
Я медленно вздохнул и решил расспросить о чем-то более приземистом. Вряд ли рябой знал о магии больше, чем Леа или черноглазая гадина.
– А законы? Законы не изменились? Какие сейчас самые важные законы? – выпалил я несдержанно. – А то батя совсем не рассказывал ничего.
– Батя у тебя конечно еще тот …кхм. Звиняй уж, – сказал он досадливо. – Хм, законы значитцо. Если на шахтах работаешь – налог плати. Если на земле – дань за защиту от монстряков на Каменной Границе. Воинский долг по способностям, но за плату. Ежели задолжал кому, и расплаты не видать шибко долго – шею готовь.
Не понял здесь. Какую еще шею? За долги голову с плеч?
– Что значит шея? – спросил я, сухо сглотнув.
Рябой снова помотал головой и цокнул.
– Лесной… Кроком станешь, что ж еще! Ну это там, ближа к центру, где народ позажиточнее да наглее. Здесь в округе такого не бывает.
– Вот блин! Батя совсем меня дураком вырастить решил! Я даже не знаю, кто такой крок! – проронил я дрожащим голосом. И признаться, дрожал совсем не театрально. Уж больно предчувствие плохое было.
– Ох, ну и дела с тобой. Хорошо, что я тебе встретился, а не губитель какой. Не зря с тобой провожатаго отправляли, – покачал головой мужик. – Крок – это когда на шею цепляют ошейник, и ты не можешь что против сказать, пока не отработаешь или не отпустит хозяин. А здесь тупик. Ежели повесили, никто тебя не отпустит. Даже батя мне не рассказывал, чтобы такое на Фариде случалось. А он служивый был, много где бывал.
– А как же магия, почему не сорвать и не уйти в леса, например, или еще куда сбежать?
– Ох, и юморист ты, лесной! – криво усмехнулся мужик. – Ошейник – это как раз одна из разрешенных побрякушек. Он не дает тебе структуры творить. Как только думаешь о структурах – сразу разряд получаешь, и чем больше думаешь, тем сильнее разряд.
Рабство. Долговое рабство, чтоб его! Только не фигуральное, а буквальное.
Чем больше я узнавал о мире, в котором оказался, тем меньше мне нравилась его общественная система: банды, средневековые крестьяне, продажа магии, рабство, в конце концов! И ведь наверняка, воруют людей и цепляют ошейник не только за долги!
– Слух, а как же это происходит? Вот просто так берут и на шею цепляют? – спросил я взволнованно.
Рябой зыркнул на меня недоверчиво, мол, ну и дурак же попался.
– Да…Ландушка милосердная мне точно пожалует за просветительство, – вздохнул рябой.
Я криво усмехнулся и кивнул благодарно.
– Здесь розрешение надобно, да побрякушку купить. Она тоже не медяк стоит. Поэтому и не водится такое в наших местах.
Глава 18
Я обдумывал слова рябого, пока тот кривился, всматриваясь вперед, и не знал, какие эмоции меня сильнее одолевают: облегчение или страх. Страх того, что меня могут поработить, или облегчение, ведь это дорогостоящее увлечение не доступно каждому встречному. Страшно было представить, что я могу однажды проснуться с ошейником и не в состоянии сказать владельцу вещицы "нет". Остальное меня уже не так интересовало, но узнать больше все-таки следовало.
– Слух, а как сейчас с управленцами дела обстоят? Кто правит на местах? – спросил я максимально небрежным тоном, на который был способен после услышанного.
– Кто-кто, Герсы на местах, кто ж еще. Ну а наверху король Вариорд Стальной, да благословит Ландушка его душу.
– И все? – удивился я, задрав брови.
– Как же ж, все, – хмыкнул рябой. – Под королем Мейсы ходють, под Мейсами Герсы, под Герсами Боарак, ну а там Цутусы все стерегут.
– А что император?
– А что нам анпиратор твой? Он там, на большой Атлане, а мы здесь, – развел руками рябой. – Вот когда за данью отряд в Урудушку заходит, мне на анперантора еще больше чхать.
Мужик задрал свою желтую шляпу, потер нос кулаком и чихнул, словно показывая, как именно ему чихать.
В целом, это была не шибко удивительная картина. На местах всегда опасность идет не от сидящего где-то там владыки всея и всего, а о того, кто под боком живет. Кто дань собирает да клинком у носа помахивает.
Расспросив рябого еще немного о титулах, я сопоставил их с земным средневековьем, раз уж здесь все так похоже. Получалось, что Мейс это типа Граф. Герс – барон. Ну а Боарак – рыцарь. С Цутус немного сложнее, они вроде как элитная гвардия, и в пору было бы назвать рыцарями, но их было слишком много, чтобы обозвать их так. Так или иначе, я остановился на гвардейцах.
Когда впереди появилась развилка, я даже решил проехаться с ним еще немного, чтобы узнать больше, но передумал, все же в Пантоа тоже есть люди, и с ними так же можно пообщаться. Рябой дал мне отличную маскировку "лесного", и я планировал воспользоваться ею по полной.
Рогатый начал притормаживать, а я благодарить мужика. Кем бы он ни был в этом мире, оценить его помощь в понимании местных обычаев и истории было сложно.
– Благодарствую, господин хороший! – сказал я весело, спрыгнув с телеги. – За дорогу и за рассказ. Ты мне очень помог. Если встретимся ещё, и я буду в силах, помогу и тебе чем смогу.
Рябой заулыбался, довольный собой:
– Да что уж там. Языком трепать, не мечом махать.
– Все равно, спасибо! – улыбнулся я снова.
Рябой кивнул и повернув рогатого влево, хлопнул поводьями. Ватусси рванул аки конь, только пыль под ногами сверкала в свете двух лун. Я уже направился к Пантоа, но внезапно спохватился.
– Эй, рябой! Как звать-то тебя?! – крикнул я мужику вслед.
Выражение лица я уже не мог различить, но что он развернулся в пол-оборота, понял.
– Аруном можешь звать меня, малой! – крикнул он в ответ.
Арун. Интересное имечко.
Солнце зашло около часа назад, и мне хотелось поскорее добраться до деревни. Арун, конечно, смелый мужик, и ему виднее, что здесь да как, но мне на темной дороге было не по себе. Топая в одиночестве, я постоянно оглядывался и держал наготове стрелу. Лес давно перестал сопровождать дорогу, постепенно редея, пока по краям не остались одни редкие кустарники да высокая трава. Пока не стало темно, с высоты телеги глаз то и дело натыкался на пеньки, что сигнализировало о близости поселения разумных. Сейчас же, в темноте, мне слышался лишь шум немногочисленной листвы и травы, по которым пробегал прохладный ветер. Странно, но в лесу я не чувствовал себя так зябко и неуютно. Даже встреча с волками, когда я сторожил черноглазую, не была такой… жуткой. Пустырь по бокам дороги навевал какое-то отчаяние, что ли.
Впереди проявились огни, и я начал почти бежать, лишь бы поскорее убраться с дороги.
Снаружи деревня оказалась весьма шаблонной: редкий частокол метра полтора в высоту, бегущий вширь дальше, чем я смог увидеть в темноте, и хлипкие деревянные врата, обитые металлом. Над вратами и по обеим сторонам дороги около них горели большие факелы, хорошо освещая место прохода.
Шагов пять не дойдя до врат, я остановился и завис, разглядывая всю эту колоритную красоту. Раздумывая о том, как в этой деревне живет народ, я глазел по сторонам, пытаясь высмотреть поля и луга, но оба спутника освещали только высокую траву.
Я постучал металлическим бруском по толстой пластине, на вид тоже из металла, и стал нервно ждать какого-нибудь охранника или около того. Спустя минуту небольшое глядело скрипнуло, и на меня уставился красномордый мужик, судя по перекошенному на голове кожаному шлему либо привратник, либо охранник.
– Кто? – рявкнул он.
– Путник, – ответил я, разведя руки и лыбясь во все белые.
– Путники по ночам не ходют, – рявкнул он снова и икнул.
Я занервничал. Перспектива остаться снаружи, добравшись до ворот, была так себе.
– Вот я и хочу внутрь, чтоб не ходить, -сказал я миролюбиво и быстро добавил, – я лесной, спешил как мог.
Привратник скривился:
– Лесной он… Много вас тут, лесных, ходит. Одни лесные вокруг!
– Лесных может и много, но я-то сейчас один здесь стою, – я покрутил головой, мол, нет больше никого.
– И что же ты, лесной, в Пантоа забыл? – прищурился красномордый.
– Дык это, от целителя я. Сорас звать. Обычно он сам приходит, но сейчас занят другим делом, вот и послал меня, – я решил больше не мурыжить, а то вдруг глядело захлопнет и уйдет восвояси.
– Сорас говоришь… Знаем такого, он моей племяшке ножку поцелил месяц назад, – кивнул серьезно охранник. – Как выглядит, скажешь?
– Скажу, чего ж не сказать. Остроухий, очки на глазах, волосы черные и вечно небритый, как забулдыга, – выпалил я.
– Ты сам небритый как забулдыга, – кивнул красномордый. – Скажи еще что-нибудь, а то так любого описать можно.
– Дочь у него есть. Светленькая, худая как трость.
Охранник еще раз прищурился и резко захлопнул глядело. Представив, что придется снова ночь не спать, охраняя ворота снаружи как бездомный пес, я начал рассматривать вариант с незаконным проникновением на загороженную территорию. Я стал вглядываться в щели частокола, и домишки заманчиво притягивали взгляд, словно говоря мне: "Эй, внутри нас тепло и безопасно, айда скорее к нам". Я уж было рыпнулся в сторону от ворот, но через полминуты дверная часть дрогнула, и красномордый, просунувшись в щель, кивнул мне.
– Заходь, лесной.
Я облегченно выдохнул и прошмыгнул в проем.
– Благодарю, – сказал я, когда оказался внутри.
– Ага. Сорас, хоть и остроухий, но мужик что надо. С кем попало водиться не станет.
Молча подтвердив его слова кивком, я пошагал от ворот.
Вообще, на моем месте мог оказаться кто угодно, начиная от убившего Сораса бандюги до простого воришки, который понаблюдал за целителем, обворовал и пришел сбывать краденное. Но с другой стороны, я пришел один, и судя по тому, как легко меня подобрал рябой Арун, выгляжу не опасно. Тем не менее, я бы не поставил красномордого на охрану врат своего замка.
Пройдя по широкой улице, вдоль которой и по всему радиусу ограждения виднелись дворы, я вышел к площади. Здания вокруг выглядели добротными, некоторые двухэтажными, но вся эта красота была на переднем плане, дальше же, я уверен, были менее привлекательные строения. Тем не менее, было весьма атмосферно: ночь, повсюду живой огонь и запах горящего дерева, улетающего столбами белого дыма в звездное небо.
Мимо меня пробежало несколько человек, направляясь, видимо, по своим неотложным делам, и я решил, что мне тоже не стоит задерживаться на виду и привлекать лишнее внимание.
Я сделал круг по всей площади, выглядывая что-нибудь напоминающее таверну или кабак. Вокруг было достаточно тихо и светло, как от факелов так и от ночных соглядатаев, так что шумное место вряд ли можно пропустить. Но когда наткнулся на здание с кричащей вывеской кружек и тарелок, вспомнил, что одна черноглазая гадина меня обчистила. Чертыхнувшись, я развернулся и под шумные выкрики из-за стен таверны побрел искать ночлег.
Решив, что вглубь идти смысла нет, так как в этом месте вряд ли есть дома для бесплатной ночевки, я направился к воротам. Хотелось уже упасть куда-нибудь и спокойно прикрыть глаза. Прошлая ночь была без сна, и меня начало даже пошатывать немного. Усталость брала свое. Я добрел почти до самых ворот и столкнулся с красномордым охранником.
– Чего бродишь, лесной? – спросил он подозрительно.
– Да ночлежку ищу, – ответил я честно. На самом деле, в голове было так туманно, что у меня просто не было умственных сил на выдумывание историй. Я просто надеялся на его помощь.
– А чего к Горяку не пойдешь? У него всегда места найдутся, – кивнул в сторону таверны охранник.
– Да ограбили меня по дороге, вот и не иду. Без монет кто ж мне комнату сдаст, – вяло признался я.
– Вона как, – протянул охранник.
Мне оставалось только плечи опустить.
Он задумался на добрых полминуты и махнул мне рукой:
– Ну, раз такие дела, айда в охранке переночуешь.
– Эм, благодарствую, – удивленные брови привычно взлетели.
– Да мне не в тягость, – развернулся он, кивнув мне. – Все равно ночная сегодня, а комнатушка пустует. Там, правда, не вытянуться как следует и ничем не отапливается, но зато крыша над головой. А завтра дуй обратно в свой лес! Нечего здесь с пустыми карманами да мешком шастать.
Я поплелся за охранником.
Он указал на дверь какого-то маленького сарая, почти у самого частокола, и хлопнув по плечу, пошел нести ночную вахту. Я ввалился в комнатушку и упал на какую-то солому.
– Мда… воздухоплаватели, телепорты, межпланетные перелеты и деревянная доска, покрытая сеном, – бурчал я, устраиваясь.
Хоть я и жаловался, но объективно понимал, что мне повезло. Крыша над головой и пусть жесткая, но кровать, а не земля покрытая листьями.
Сосредоточившись, я начал высвобождать ману, чувствуя привычное покалывание на пальцах, и выпускал ее до тех пор, пока не потерял себя во сне…
******
– Бах-бах-бах, – столкнулись кулаки Тома с дверью комнаты Керниса.
– Лизи, ты здесь? – крикнул он, что есть сил. – Лизи, нам нужно срочно поговорить!
– Кернис, сынок, открой дверь, – взволнованно крикнула рядом Эмма.
Тишина. Том приложил ухо к двери и услышал громкое мычание.
– Почему дверь не открывается? – спросил он у отца.
– Не знаю, может, сломалась?
– Какой, к черту, сломалась! – раздраженно рявкнул парень и хотел было рвануть в комнату с инструментами, но дверь внезапно сама открылась.
Перед взволнованными людьми предстала картина, которую, наверное, никто из них никогда не сможет забыть.
Связанная по углам кровати Лизи лежала почти звездочкой. В комнате горел только светильник и несколько свечей, расставленные по кругу спального места. Кислый запах семени ударил в нос.
Кернис стоял у изголовья кровати и, словно не заметив появившихся родителей и брата, продолжал мастурбировать. Лизи дергалась и изгибалась, пытаясь освободить привязанные руки и ноги.
В голову Тома ударила ярость.
Такую ярость парень не испытывал никогда. Жар пробежал по коже и, рухнув к ногам, наверное, прожег дыру на том месте, где он стоял мгновение назад.
Его кулак, словно беснующийся демон, радостно столкнулся с челюстью Керниса, и тот, как пуховая подушка, отлетел к стене. Не раздумывая ни секунды, Том подбежал к нему, и со злым свистом его правая нога проверила на прочность мягкий живот парня.
Том услышал, как тот жалобной пискнул, но ему понравился этот звук. Он поднял мразь, которая еще пятнадцать минут назад была его братом за волосы, и с удовольствием впечатал его щеку в стену.
Раздался хруст. Но Том хотел большего. Ему было мало.
Мало!
Рич опомнился и, обхватив Тома со спины, пытался удержать, но тот отмахнулся от помехи, как от пушинки. Отец не сдался и, обхватив его снова, отбросил парня в сторону двери.
Внезапно придя в себя, Том замотал головой и вспомнил о сестре.
– Томи! – будто из другой реальности его достиг голос матери. – Томи, хватит, остановись, прошу тебя!
Эмма сидела на полу, и ее лицо было обезображено диким ужасом.
Том молча поднялся и медленно подошел к кровати. Лизи яростно сдирала с себя последнюю одежду и безудержно рыдала.
– Лизи, – выдавил он, протянув руку.
Рич набросил на нее одеяло, и она намертво укуталась в нем.
– Папа, Том. Заберите меня отсюда, – сказала она.
Том кивнул и, опередив Рича, бережно подхватил сестру на руки. Сая встретила их на выходе и, прикрыв ладонями рот, часто всхлипывала.
– Я не хочу в свою комнату, – сказала Лизи.
Первым порывом Тома было подняться к себе, но в глаза бросился один из ближайших диванов в амфитеатре, и он направился к нему.
– Что произошло? – встревоженно спросила Присцилла. – Почему Элизабет в покрывале?
Сая отвела ее в сторону и что-то быстро объяснила.
– Что?! – взвизгнула Присцилла. – Как это понимать! Барри, ты кого привел в наше убежище, черт возьми?!
– Ну, я же не мог знать.
– Ты должен был!
Том не слушал их и гладил Лизи по волосам. Он просто не знал, что сказать, чтобы утешить сестру, все было слишком дико.
– Он не успел прикоснуться ко мне, – сказала тихо Лизи. – Он только…только…
– Я понял, сестренка, понял. Теперь все позади, – Том поцеловал ее в лоб и огляделся.
Барри с Присциллой ругались слева от него, Эмма сидела в ногах Лизи и гладила ее по дрожащему колену. Рич что-то нервно обсуждал с Филиппом с другой стороны Сферы.
– Это я виновата, – внезапно проскулила Мэгги. – Он убедил меня, что хочет только помочь ей успокоиться. Сказал, что ей нужно поспать. Я не знала, что он собрался делать. Когда я услышала, как вы кричите у ее двери, я открыла ее из рубки так быстро, как смогла.
– Что? Ваш гаденыш еще и дочь мою заставил что-то сделать? – взбесился Барри.
– Барри, ты же слышал…
– Да я достаточно уже наслушался, особенно тебя, Эмма, – оборвал он ее. – Я хочу, чтобы вы сегодня же покинули мое убежище!
– Этому не бывать, – поднялся резко поднялся Том. – Извините, мистер Келван, но сейчас не самое лучшее время для этих игр.
– Каких игр, ты, гребаный сосунок. Тебя я вышвырну отсюда в первую очередь! – плевался пеной Барри.
– Папа, нет! – подошла к нему Сая. – Я не позволю.
– Молчать! – гаркнул он на нее. – Не позволит она.
– Разрешите поинтересоваться, мистер Келван. Как вы собрались меня вышвыривать? – с вызовом спросил Том.
У парня не было никакого желания играть в игры с воображаемой властью. Тем более, что Сая открыто заступилась за него. И так как мать сейчас была с Лизи, он решил не молчать, вымещая нахлынувший на него в комнате Керинса гнев.