Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
В свои 27 лет Саша был во многом ещё ребёнком, неприспособленным к жизни; неопытным, чрезмерно доверчивым к людям, да ещё и очень ленивым. Я понимал нашу родительскую и бабушки Вики вину, об этом писал ранее, повторяться не хочу. В разговоре М.С. она справедливо заметила: «Вы сами испортили Сашу». Я несколько дней жил в квартире М.С. Хорошо общался с ней, помогал по хозяйству; съездили на кладбище, также занимался ремонтом сантехники в ванной комнате и кухне, где всё было разболтано; купил новые детали, прокладки попросил у районных сантехников, всё наладил, М.С. была довольна.
Съездил на квартиру к доценту ИПИ Пятакову, бывшему завкафедрой в Братском институте. Передал ему дефицитную мойку для кухни, которую специально вёз из Пятигорска; он отказывался, но я видел у них старую и ржавую, настоял взять; попросил принести из архива кафедры пару ватманских листов какого-нибудь готового дипломного проекта, чтобы Саша на будущий год защититься в колледже; листы я получил и передал Саше. Взял с Саши слово, что он обязательно окончит колледж и получит диплом. Снабдил его деньгами, мы попрощались. Я уехал в Братск, занялся продажей квартиры, пустовавшей после отъезда Саши в Иркутск. Володя Соловово помогал вывезти нехитрую обстановку на квартиру к бабе Вике. Я вылетел в Москву и оттуда вернулся в Пятигорск.
1997 год
I
В январе 1997 г. во время школьных каникул я фотографировал детей с родителями на Ёлке в Пятигорском городском театре и дворце пионеров. Это было неплохое денежное подспорье. Продолжал работать в турфирме, осваивал новые направления для туристов. Мой клиент из Иноземцево получил вызов на собеседование в консульство США, я его предупредил: «Ваши ответы на вопросы офицера должны точно соответствовать тому, что изложено в анкете». Вернувшись через неделю из Москвы, он с радостью сообщил, всё обошлось, визу получил. Для меня это был первый опыт, попросил его подробно рассказать о беседе с офицером консульства. Я был доволен его успехом, поездка в США оказалось удачной.
Но был и прокол. Ко мне обратилась 50-летняя женщина из Горячеводска (район Пятигорска), которой нужна была виза в США для краткой поездки вместе с сыном-подростком. Я проверил документы, но она решила сама заполнить дома анкету и отвезти в Москву. Через неделю я поехал в Москву оформлять своих клиентов и случайно в турфирме оказался свидетелем. В большой комнате услышал громкий голос моей клиентки, которая разговаривала с менеджером по визам, меня, стоящего далеко, не видела. Менеджер указала на несоответствие данных анкеты и документов; я наблюдал, не вмешивался. Клиентка оправдывалась, и, сославшись на меня, бессовестно врала, что в Пятигорске именно я так велел ей заполнить анкету. Подошёл к ним, увидев неожиданно меня, она очень смутилась, я уличил её во лжи. Опытная менеджер сразу поняла, что моя клиентка хочет остаться в Америке; отказала ей в оформлении визы, несмотря на просьбы и слёзы. На следующий день меня отругали за то, что не сличил анкету с документами, ведь под угрозу ставилась репутация менеджера в консульстве США. Два года она не сотрудничала со мной.
II
Я продолжал трудиться в «Евротуре», постепенно освоил понравившийся бизнес. Однако, ежедневная рутина трудовых будней в турфирме была настолько утомительна и зачастую несправедлива, что, возможно, как я думал, единственным ответом было бы осуществить какую-нибудь мечту, которая показалась бы стоящей, способность принести радость и хорошо вписаться в мои жизненные планы, после чего преследовать её, как спортсмен, без колебаний и сомнений, прямодушно, с целеустремлённостью и преданностью. Через три месяца работы в турфирме начал работать на себя, т.е. самостоятельно. Поначалу просто передавал подготовленных мною клиентов в турфирму для дальнейшего оформления, зарабатывая 5-7% стоимости путёвки.
Фирма переехала на ул. Октябрьскую (бывш. Эмировскую, бухарский эмир часто лечился на КМВ, строил дома). Директор хорошо относилась ко мне; я был доволен сотрудничеством, беспрепятственно пользовался рекламными и методическими материалами, меня хорошо консультировали сотрудники. Марина Дмитриевна была внучкой известного в России и Прибалтике доктора, профессора медицины Лозинского. О нём и его семье позже я написал в книге «Исторический Пятигорск. Все тайны старинной улицы», посвятив его подвижнической деятельности целый раздел. М.Д. жила с матерью в квартире покойного дедушки; дочь Женя, окончила ПГЛУ и живёт во Франции, часто приезжала проведать мать и бабушку. М.Д. и Женя хорошо владеют английским и французским языками, это позволяло работать напрямую с французской турфирмой.
III
Теперь я решил уйти в свободное плавание, и первым делом ознакомился с полезными рекомендациями. Стал сотрудничать напрямую с московскими туроператорами, зарабатывал теперь уже 10% (не 5-7, как раньше) с каждой путёвки. Вообще-то, турфирмы не имели законного права сотрудничать со мной, поскольку работал нелегально и не платил налогов. Но клиенты и их деньги им были нужны, это перевешивало, платили мне. Теперь, работая самостоятельно, нужно было решить вопрос с рекламой. Её нигде не публиковал (чтобы не поймала налоговая инспекция); распространял свою памятку только среди знакомых, в основном, бизнесменов. За 20 лет среди моих клиентов не было ни одного бандита, мелкие обманщики были. Такая работа с адресной рекламой трудная, но эффективная; да и люди были благодарны мне за бесплатные консультации и подробную информацию перед туром, ведь я отправлял клиентов после того, как сам побывал в подобной поездке – это стало моим правилом.
В контейнере с вещами я привёз в Пятигорск печатную машинку и распечатывал памятки. В первую очередь, сделал их по Америке. Позже, после покупки первого компьютера, я отнёс машинку в мастерскую, заплатили мне какие-то деньги.
Через моих клиентов памятки распространялись, попадали к желающим недорого посетить страны. Однажды учителя английского языка из Моздока как-то узнали обо мне, попросили организовать автобусную поездку по Европе для большой группы школьников. Пришлось решать с РЖД вопрос о льготном проезде до Бреста, заказывать там гостиницу, организовывать посещение музея «Брестская крепость». Всё это делал по междугороднему телефону, мобильного не было и Интернета не было. Московская турфирма, которая организовывала тур для россиян, должна была в Бресте утром забрать мою группу в определённое время. Чуть не случилась накладка, поскольку в Бресте два вокзала, восточный и западный. Но обошлось, менеджер с московского автобуса нашла группу. Поездка по городам Европы понравилась, на групповом туре хорошо заработал, денег хватило и на свою собственную турпоездку.
Так я работал и сам стал путешествовать по странам. Теперь в моих глазах моя жизнь имела, разумеется, тот всепоглощающий интерес и была богата личными, совершенно исключительными особенностями, которые для каждого из нас делают нашу собственную жизнь столь отличную от жизни всех других людей. Это осмысление пришло ко мне в 60-летнем возрасте и стало толчком для новых путешествий. До каждой поездки я по заведённой после посещения США традиции составлял себе словники; приезжая в разные страны, как правило, старался говорить с людьми на их языке. К тому же мне нравилось работать с разными клиентами, желающих осуществить своё давнее желание – узнать мир. Я желал делать людям добро, после поездки они звонили, благодарили меня. Всё чаще вспоминал Монтеня: «…Что бы ни говорили, но даже в самой добродетели конечная цель – наслаждение. Мне нравится дразнить этим словом слух некоторых лиц, кому оно очень не по душе. И когда оно действительно обозначает высшую степень удовольствия и полнейшую удовлетворённость, подобное наслаждение в большей мере обязано этим содействию добродетели, чем чего-либо иного. Становясь более живым, острым, сильным и мужественным, оно делается от этого лишь более сладостным».
IV
Зимой в Москве я оформлял поездки своих клиентов в турфирмах, с которыми сотрудничал. Забегая на двадцать лет вперёд, отмечу, что ни разу фирмы меня не обманули, и я их не обманывал. Научился распознавать по многим признакам ненадёжные фирмы, обходил их стороной, ведь клиенты доверяли мне деньги, я доверял директорам фирм.
В Москве останавливался в квартире на Госпитальном, когда уже югославами была выполнена реконструкция квартиры и добавлены комнаты. Спал в дальней комнате на выдвижной хорошей раскладушке. Утром часто гулял с Жаком, выходили на стадион, расположенный недалеко. Мы забавлялись; я бросал далеко палку, собака быстро хватала её и возвращалась; ни разу я не смог вынуть палку, крепко зажатую в пасти. Приходилось бросать ещё одну, тогда я подбирал первую. Зимой при оттепелях бетонные ступени, по которым надо было спускаться к полю стадиона, покрывались льдом, надо быть осторожным. Однажды я спускался, собака была рядом; вдруг мои ботинки стали съезжать по льду, я мог упасть и сильно ушибиться о бетон. Жак сразу подбежал и своим боком остановил скольжение ног – это меня спасло, спасибо собаке!
В один из вечеров пригласил свою давнюю коллегу по стройке в Братске Лиду Роман, работавшую в МГУ профессором, во дворец спорта на ул. Мира. Предстоял баскетбольный матч на кубок Гомельского между командами ЦСКА и Маккаби (Израиль). Во время разминки увидел мэтра, он расхаживал вдоль первого ряда кресел, а мы сидели выше в шестом ряду. Гомельский – это тренер-легенда. Он первый в СССР разработал научно-методические требования к тренировочному процессу; баскетбол в стране стал развиваться и вышел на мировую арену. Я смотрел на него и когда он обернулся к нам, поприветствовал, он жестом ответил, поблагодарил. Это была моя последняя встреча с человеком, которого знала и уважала даже вся баскетбольная Америка. Этот матч команда ЦСКА проиграла, но было интересно, нам понравилось.
V
Моя сестра Елена, пенсионерка, ветеран ВОВ, в период перестройки работала сменным оператором котельной, расположенной недалеко от дома. Здоровье её ухудшалось, болезни одолевали, денег на лечение не хватало. Решила иммигрировать в ФРГ, где лечили «по социалке». Накануне отъезда Модылевские, Лёля, Эрик, я и Кирилл с Ниной, собрались в их квартире, хорошо пообщались.
Однажды в гости пришёл приятель Кирилла бизнесмен Гена, проживающий в США. Он был с женой, красивой женщиной, которая мне понравилась. Позже Кирилл рассказал, что у Гены имеется бизнес в Нью-Йорке; он нанял иммигрантов-поляков, арендовал помещение в подвале и изготавливал мебель на продажу. Бизнес оказался убыточным, Гена тратил более, чем предполагал его доход; потратил свои сбережения, не оставляя НЗ, за что Кирилл ему, семейному, выговаривал. В итоге разорился, развёлся с женой, оставил её с маленьким ребёнком, вернулся в Москву. Кирилл также познакомил меня с одним его приятелем Женей; мне он нравился: серьёзный, внешне производил приятное впечатление, симпатичный парень.
Как-то Кирилл предложил мне посетить пивной бар, арендованный на вечер «Юнионом», сказал, что там будет показан стриптиз. Я сразу согласился, мы прибыли в бар. Это было просторное помещение, плотно уставленное длинными столами, за которыми сидели люди, в основном, средних лет. Официанты разносили кружки с пивом и лёгкую закуску. Представление ещё не началось, мы сели за единственный столик, специально для нас установленный возле стойки бара. С нами сидела молодая красивая женщина, иностранка, с которой общался Кирилл. Пили пиво и слушали музыку. Открылась шторка и вышла девушка в купальнике: бикини и узкий лифчик. Она взошла на невысокий постамент, в центре которого был установлен шест. Белоснежное красивое тело её было освещено ярким светом. Начала исполнять на шесте эротические упражнения; публике нравилось, раздавались аплодисменты. Люди всё более накачивались пивом. Их лица лоснились от пота. Раздавались возгласы одобрения, но все вели себя достойно, представление нравилось. Был сделан перерыв. Некоторые люди, до отказа напившись пивом, покидали бар; других, взяв под руки, уводили к стоянке машин; освободившиеся места занимали другие, стоявшие на улице в очереди. Во втором отделении стриптиз продолжился в более откровенном, можно сказать, открытом виде. Вышла другая девушка в ярком купальнике; движения её на полу подиума и на шесте стали более искусными, быстрыми и эротичными; настал момент, когда она сорвала с себя лифчик и бросила его в сторону зрителей; вид обнажённой красивой груди вызвал аплодисменты. Некоторые мужчины, пошатываясь, подходили к исполнительнице, закладывали в трусики купюры долларов; один из них приблизился к ней вплотную, но она его вежливо отодвинула.
Мне понравилась атмосфера в баре: всё происходило вполне прилично; девушки исполняли программу профессионально, было видно, что они замечательные актрисы. Порядок соблюдался, правда, возле шторки, откуда они выходили в зал, стоял высокого роста амбал, но ему не пришлось вмешиваться. Время шло, было уже поздно, почти полночь. Я устал и попросился уехать домой, шофёр отвёз меня. На следующий день Кирилл сказал: «Жаль, что ты уехал так рано. После театрального разъезда, где-то, в час ночи, в бар пришли артисты театра во главе с Табаковым, были с ними и цыгане. Началось шумное веселье с пением и танцами, которое длилось почти всю ночь».
VI
В Пятигорске среди знакомых предпринимателей я стал распространять буклеты, привезённые из «Юниона», для продажи тренажёров. Схема была простой. Клиент платил мне, в Москве изделие паковали и отправляли багажом в Пятигорск. Клиент получал заказанное изделие, расписывался в получении. Но мне не так-то просто было найти клиентов. В Пятигорске, как грибы, начались возводиться особняки богачей. Как-то я зашёл во двор весьма состоятельного армянина. Большой двор трёхэтажного особняка был весь покрыт асфальтом; половина двора – под стеклянной крышей. Всё говорило о богатстве. Посмотрев буклеты, армянин покачал головой и вернул их мне. Сзади него стояли жена и трое детишек. Я слышал, как жена сказала: «Давай купим теннисный стол, дети будут играть». Хозяин отодвинул её и ушёл в дом. А стол-то, шведского производства стоил всего 112 долларов – «богатство не уменьшает жадности». К подобным случаям неудач я относился спокойно, давно выработал привычку; просто мне было удивительно встречаться с людьми, построившими дом за миллион долларов.
VII
20 марта мы отметили 57-й день рождения Гали. Наступило жаркое лето. К полудню температура поднималась до 40 градусов в тени. На кухне невозможно было дышать. Мы купились на рекламу передвижного (на колёсиках) кондиционера; поставили его в кухне на табуретку. Сложно было выводить в форточку «выхлопную» трубу. Кондиционер хорошо гнал в комнату холодный воздух, но ревел, как зверь, и приходилось временно покидать холодную комнату. Когда выключали, через двадцать минут снова становилось жарко. На следующий год не было необходимости использовать кондиционер, так и простоял в лоджии пару лет, пока я через объявление в газете не продал его каким-то приезжим кавказцам.
28 мая мы поздравили Кирилла с 34-м днём рождения; он в это время напряжённо работал, развивал бизнес в Юнионе. Летом в Пятигорске я много фотографировал на озере и подумывал о возобновлении преподавания. В конце августа поступил на работу в частный филиал Санкт-Петербургской инженерно-экономической академии; его открыл в здании ПГЛУ преподаватель кафедры французского языка Страусов; как позже выяснилось, его не интересовало качество обучения, а нужны были деньги, чтобы содержать личное авто. Я вёл два курса: основы маркетинга и систему европейского стандарта качества продукции. Обучение для всех студентов было платным, преподавателям платили 18 рублей в час. Мне пришлось, как я привык на работе в вузе, изучать новые литературные источники, писать конспекты лекций, практических занятий, составлять вопросы и билеты для зачётов и экзаменов. Постепенно втянулся в работу со студентами, которых всегда любил, они это чувствовали. Готовился к занятиям тщательно.
Летом на один день съездил в Ессентуки по делам своих клиентов; Увиделся с сокурсницей Юлей Ёрш (Филимоновой) и её мужем Васей. В октябре получил известие: в РИСИ пройдёт встреча выпускников 1959 года. Конечно, всегда хочется повидаться с однокашниками, но я был занят и не планировал поездку в Ростов, хотя выкроить два дня всегда можно. Но это даже не главное. После окончания института прошло 38 лет, мы постарели, изменилась внешность, особенно лица. Я вспоминал юбилейную встречу в 1979 году на 20-летие, рассматривал красивые фотографии – в 43 года мы были ещё молодыми. Теперь же в возрасте 60 лет соберутся немногие (на 20-летие было около 120 человек со всего Союза и зарубежных стран); подумал: достаточно будет присланной друзьями фотографии.
VIII
14 января Саше исполнилось 28 лет, а в начале ноября я написал ему письмо и посоветовал: «если в Иркутске не получается с работой, приезжай к нам, решим с работой в Пятигорске или Ростове. В конце ноября Саша в Иркутске оставил вещи прапорщику (холодильник, новое постельное бельё и прочее); большую сумку с личными вещами и одеждой отправил багажом в Пятигорск. Выписался со Ст. Разина, Матрёна Сергеевна вздохнула с облегчением. Саша поездом поехал в Москву, Кирилл встретил и привёз его в квартиру на Госпитальный. Там Саша провёл несколько дней, ему нравилось; подружился с Жаком, позже нам справедливо заметил, что собака глупая, ведь ей никто не занимается.
Из Москвы Саша поехал в Пятигорск поездом № 27, который шёл через Украину. В это время таможня на въезде в Харьков нарушала все законы, в частности, изымала у людей валюту. Саша, совершенно неопытный, сказал, что у него 200 долларов, которые дал брат, деньги изъяли. Проезжая через Славянск и Краматорск, сын купил нам подарок – красивую керамическую цветную корзину производства известной в СССР Славянской фабрики; она до сих пор находится в серванте.
Встретили мы Сашу. Дома мама откармливала похудевшего сына. Он постепенно отмылся от машинного масла и солидола, въевшихся в руки на работе. Ладони были в трещинах, требовалось хорошее лечение; я оплатил процедуры в Пушкинских ваннах, а позже Саша прошёл лечение в Радоновой лечебнице, что дало хороший результат. В начале декабря предложил Саше съездить на экскурсионном автобусе в Домбай, ведь сын ещё не был в горах Кавказа. Хорошая получилась поездка.
IX
В двадцатых числах декабря я ехал в Москву в плацкартном вагоне. В купе был пожилой пенсионер, которому хотелось общаться, говорить о политике и пр. Но с возрастом всё больше понимаешь, что люди разные и с этим приходиться считаться; некоторые не хотят этого признавать, «гнут свою линию», принуждают принять своё мнение, портят из-за этого взаимоотношения, а то и доводят до скандала. Человек, выдвигающий ультиматум, безусловно, обладает более сильными позициями и стремится навязать их другим. В дальнейшем я старался не поддерживать таких разговоров, а иногда сразу заявлял: «Говорить о политике и слушать не буду, давайте лучше о чём-то другом».
В Москве обменял наши «деревянные» рубли на евро; ранее где-то прочёл, как говорили в дореволюционной России: «… Это ещё ничего, что в Европе за наш рубль дают один полтинник, будет хуже, если за наш рубль будут давать в морду». Я вылетел прямым рейсом в Дюссельдорф, откуда началось путешествие по городам и городкам Европы. 24 декабря в квартире сестры мы встретили рождество с её друзьями. Рано утром 31 декабря, я с группой приехавших в Германию россиян двинулся на автобусе сначала в Брюссель, а к вечеру прибыли в Париж. 1 января 1998 года, встав рано утром, позавтракав в буфете отеля, я отправился изучать Париж. На метро доехал до района Дефанс (Парижский «Манхеттен») и оттуда прошёл по авеню Шарля де Голля до Триумфальной арки. Мне нравилось в яркий солнечный день осматривать замечательные фасады домов, выстроенных в средние века и позже. «Часто, чтобы увидеть профиль эпохи (и Родины тоже), надо отойти в сторону» (С. Е. Лец). Затем вместе с тургруппой посетил самые интересные места Парижа (см. в книге «Мои зарубежные путешествия»).
Была у меня неожиданная встреча в Лувре с любезным французом, смотрителем в античном зале, немного знающим русский язык; разговаривая, ещё раз убедился: ум и сердце человека, также, как и его речь, хранят отпечаток страны, в которой он родился. Там же в Лувре, стоя в очереди за билетом, недоброжелатели французы средних лет напомнили нам о КГБ, я вспомнил едкое замечание Пушкина: «Можно много ненавидеть у себя в отечестве, когда это чувство разделяют иностранцы». Вообще же, общаясь с французами, вспоминал слова Василия Розанова, в бытность свою замечательного русского писателя: «Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком…И всё понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем».
Прибыв в Москву, сразу позвонил в СПб Борису Фертману и узнал печальную весть: его похоронили во время моего пребывания за рубежом. Я опоздал к другу, не смог проститься. Это всё равно, что опоздать на судьбоносный поезд, приходишь на станцию, а поезд на глазах у тебя уходит – навсегда! Бедная Лина, осталась одна в квартире. Вечером на «Стреле» приехал в СПб на Московский вокзал, оттуда электричкой – до Металлостроя. Зайдя в подъезд дома, увидел: откидные доски, по которым Бориса на кресле-каталки спускали со второго этажа, демонтированы. Войдя в прихожую квартиры, поздоровался с Линой, заметил, что приспособлений и тросов для лебёдки тоже уже нет; коляску отдали знакомому инвалиду. Комната была пустой, большой кровати Бориса не было, только стояла кровать Лины. Комната, в которой когда-то обитали родители Бориса, была предоставлена в моё распоряжение. Не стал расспрашивать о подробностях, Лина сказала, Боря умирал при сильных болях.
Мы сели на кухне завтракать, я увидел кота. Лина пожаловалась: со дня смерти Бориса, их кот не стал ни есть, ни пить, также не ходил в туалет, а прошло уже много времени, она боялась за кота. Именно в это утро она позвонила в ветлечебницу, сказали, что приедет врач. Я хотел позвать кота, но он убежал. В полдень пришла молодая женщина-ветеринар, надо было сделать укол (50 руб.). Я начал ловить кота, но он видимо понял, убегал, не давался. Комнату закрыли, я поймал его; кот вцепился когтями в мою руку выше кисти, вырвался и убежал. Тогда, уняв кровь из раны, Лина принесла ватную фуфайку, я просунул руки, надел перчатки. Загнал кота в угол и крепко сжал, боялся, что задушу. Врач, ухитрившись, сделала укол. На следующий день, когда я из города позвонил Лине, она сообщила: кот пришёл в себя, стал есть и пить, хотя ему больно глотать. Рана, которую нанёс мне кот, долго не заживала, в Пятигорске мы лечили её, вероятно, когтями он затронул сосуды.
С вокзала я позвонил домой Волику Ружинскому, однокласснику моего Виктора. Он рассказал о похоронах любимого всеми Бориса. Было много народу: друзья по институту, коллеги из оборонного завода «Большевик», рубцовчане, проживающие в Питере. Произносили речи, но никто не сказал о Лине. Волик выступил: «Хочу сказать, что Лина совершила подвиг, в течение десятков лет не отходила от прикованного к кровати больного мужа, выхаживала его; во многом благодаря её уходу, Борис вёл по возможности содержательную жизнь, это действительно подвиг!». Эти слова меня тронули, каждый раз встречаясь позже с Линой, вспоминал их. В Пятигорске парень инвалид (он помогал мне осваивать первый компьютер), лежавший с повреждённым позвоночником, как и у Бориса, на вопрос, знает ли он о книге Б. Фертмана «Разорванный круг», ответил: «Её знают тысячи спинальников в СССР».
III
Вернулся в Москву поездом; Кирилл и Нина путешествовали; я остановился у Лиды Роман. Вместе посетили ММДМ. Там я был впервые, в Камерном зале побывали на концерте «Песни военных лет», послушали голоса прекрасных исполнителей; мне понравились зал, вестибюль…
Благодаря заработкам в турбизнесе я смог наметить поездку в Италию, о чём мечтал давно. Согласились ехать племянник Денис и его Галя. В московской турфирме внёс небольшой аванс для троих, оформил договор. Однако на осень мест уже не было, пришлось согласиться на конец августа, хотя в это время в Италии жарко. Позвонил в Ростов племяннику, сказал об оплате тура, посоветовал: «Берегите копейки, а уж рубли сами себя сберегут».
Приехал в Пятигорск, продолжил преподавание в институте; там познакомился с начальником отдела ТСО; в дальнейшем он помогал мне копировать с видеокассет на диски DVD любимые фильмы. Сделал фотографии, отснятые в поездке по Европе, поместил их в альбом, который теперь находится у внуков. В январе из Ростова приехали в гости Денис и Галя. Они много лет не видели Сашу, теперь были рады встречи с ним. Я провёл экскурсию по наиболее красивым местам Пятигорска, но, к сожалению, каждый день был туман, фотографии получились неяркими. Саша продолжил лечение рук, начатое в прошлом году.
В феврале я принял у студентов зачёты и поехал в командировку. Ехал прямым поездом Кисловодск-СПб. Посетил инженерно-экономическую академию, в методическом отделе взял необходимые нам в Пятигорске материалы, и главное, рабочие программы по предметам, их у нас не было. В день отъезда в Москву, вечером на Невском проспекте зашёл в кафе поужинать. Времени до ночной «Стрелы» было много, я сидел и наблюдал. Две пожилые седовласые пенсионерки взяли по чашечке кофе и по маленькому кусочку пирожного. Они не торопились, растягивали удовольствие. Визит в кафе, как я понял, был для них событием, из ряда вон выходящим. Среди остальной немногочисленной публики интеллигентные, скромно, но со вкусом одетые пенсионерки выделялись. Я подумал, что в это перестроечное время, когда люди получали совсем маленькую пенсию, они не могли себе позволить траты в кафе. Но в этот день решили взять из полученной пенсии немного денег и устроить себе праздник – сходить в кафе, как в добрые советские времена.
Когда я покидал кафе, увидел вошедших двух 6-7-летних мальчишек, хорошо по-зимнему одетых; они стали просить на раздаче подаяние. Я вспомнил фильм «Путёвка в жизнь», подумал, что это единственный случайно увиденный мною эпизод. Ан, нет! Вышел на Невский проспект, увидел ещё ребят, пристававших к прохожим за «копеечкой». То же и перед зданием вокзала. Я понял, что это было какое-то массовое «увлечение» городских ребят. Но в Москве, Пятигорске, Ростове, Краматорске такого не было. Примерно через месяц прочёл в «Комсомольской правде» об этом поветрии. Позже в Питере был опубликован указ мэра о ловле милицией этих побирушек и штрафовании их родителей, «эпидемия» сразу прекратилась.
Вернулся в Москву, посетил на Ленинском проспекте Госкомитет РФ по стандартизации; достал литературу для моего курса «Европейская система качества продукции». В «Доме книги» приобрёл необходимую для учебного процесса литературу, отправил посылку в Пятигорск. Ректор Страусов одобрил результаты командировки, похвалил меня. За несколько недель я дополнил свои конспекты необходимыми данными и был готов читать лекции в новом учебном году для студентов четвёртого курса.
V
В марте я и Саша решили посетить манеж конезавода, расположенного неподалеку от Пятигорска. Я купил путёвку на групповую экскурсию, мы выехали от Цветника на автобусе вместе с 30-ю экскурсантами. Миновали пос. Иноземцево, вскоре повернули налево; через несколько км езды по степи прибыли к большому зданию манежа. Когда вышли на ухоженную асфальтированную площадь, гид повела группу к красивому памятнику: две лошади были изображены стоящими на постаменте в красивой стойке. Титулованные красавцы, выращенные на заводе, завоёвывали призы на крупнейших международных скачках. Именно после этих побед начался экспорт местных породистых скакунов в разные страны; тогда же был поставлен красивый памятник. Мы вошли в манеж, где полукругом были расставлены в несколько рядов кресла. Началось представление, вывели красивого коня; специалист завода с микрофоном в руке стал интересно рассказывать об истории российских конезаводов, о здешнем заводе, затем подробно охарактеризовал лошадь. Наступил черёд показать выездку; не буду рассказывать, всё есть в Интернете. Замечу, нам было интересно и познавательно, ведь мы были на таком «мероприятии» впервые. Отдельные номера вызывали аплодисменты публики; все остались довольны и, выходя из манежа, фотографировались у памятника. Это была короткая и недорогая экскурсия Пятигорского бюро путешествий, она хорошо запомнилась благодарным туристам.
Дома я стал замечать, что Галя приходит из школы чем-то расстроенной. Сначала отмалчивалась, потом рассказала. Новый завуч, пришедшая из ГОРОНО, стала вмешиваться в учебный процесс, вела себя бесцеремонно, поучать и даже приказывать. Во время весеннего субботника велела пенсионерке Гале работать вместе с молодыми учителями на уборке территории и в классах школы. Несколько раз были стычки между ними. Однажды, придя домой в слезах, наглоталась сердечных капель и слегла. Из-за сердечной аритмии произошёл приступ; приехала скорая, сделали укол, поправили давление. Вечером я Гале сказал: «Зачем тебе на старости лет нервничать из-за какой-то начальницы. Ведь раньше ни в одной школе такого не было». Гале очень нравилась работать с малышами начальных классов, но утром я сказал, чтобы в школе написала заявление об уходе. Вечером рассказала, что директор долго с ней беседовала, уговаривала не увольняться, но Галя не поддалась. Прошло несколько дней, она почувствовала себя лучше, успокоилась. Стала помогать у нас в квартире отстающим в учёбе малышам из нашего дома. Постепенно дети вылезли из двоек и окончили учебный год. Денег Галя не брала, они иногда снабжали нас овощами и продуктами.
VII
Я продолжал работать в институте и фотографировать людей. В апреле у Саши заболела слюнная железа, потребовалась операция. Он с мамой поехал в Ростов, в ЦГБ сделали операцию успешно. Жили они у Ольги, Саша хорошо проводил время с Денисом, Галя посещала старых знакомых. В Пятигорске я получил известие: прибыли из Иркутска вещи Саши. Поехал на электричке за вещами. В разные годы мне часто приходилось ездить на электричке в город Минеральные Воды, или просто, Минводы. Поезд, выезжая из Пятигорска, делает краткие остановки; первая – «Лермонтовская», что на выезде из города; следующая – «Энергетик», от неё пешеходная дорога ведёт в одноимённый посёлок, в котором находится огромное здание Объединенного диспетчерского управления энергосистемы Юга России; далее – станция «Иноземцево», где сохранилось старое дореволюционное здание вокзала. Живописная дорога изобилует частыми крутыми поворотами, приходится огибать склоны Машука и Бештау; из-за одного такого поворота неожиданно появляется станция «Бештау», о которой ранее упоминал; поезд резко тормозит, останавливается, пассажиры, возвращающиеся с работы из городов КМВ, выходят, расходятся по домам. Ещё несколько крутых поворотов дороги и – остановка «Змейка»; так называется ближайшая гора-лакколит по форме напоминающая змею. Далее поезд идёт по равнине вплоть до вокзала в Минводах; это ворота Северного Кавказа, отсюда отправляются поезда в Нальчик. Владикавказ, Грозный. Махачкалу и даже в Баку. На север, в направлении Ростова и Москвы – это единственная дорога. Город Минводы современный, на мой взгляд, главная достопримечательность – памятник генералу Ермолову – покорителю Кавказа. «Держись Кавказ, идёт Ермолов…» (Пушкин).