Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
Часто, стоя на балконе, я всматривался в таёжную даль, нравились деревья, расцвеченные осенними красками; однажды взгляд остановился на высоких зарослях конопли; заметил там чьё-то движение, из далека всё-таки сделал снимок. В Братске, проявив плёнку, я заметил в зарослях человека. Работники санатория мне рассказывали, что подростки ходят в заросли конопли, раздеваются догола и бегают там; затем щепочкой аккуратно счищают с тела пыльцу – наркотик готов; вот такое повальное бесплатное развлечение молодёжи!
Через несколько дней жители начали копать картошку на полях, расположенных недалеко от санатория; я решил посмотреть здешний урожай; смутил вид клубней: кожура была с трещинами, а в некоторых местах даже отстала; я поговорил с людьми, они, смеясь, сообщили: «эту картошку не надо варить, она уже сварена»; конечно, это был юмор, они объяснили мне: «летом прошли кислотные дожди, ветер принёс облака, насыщенные дымом с БРАЗа (фтористый водород и другие «прелести»), и вот уродилась такая картошка, которую есть нельзя». Я спросил, чем же питаться будете зимой, как жить, но ответа не получил; на следующий день увидел ещё не выкопанные кусты, люди прекратили бесполезное занятие. Позже в Братске узнал, что снабженцы из Усть-Кута обратились ко всем районам Иркутской область с просьбой продать картофель; такая вот экология.
Прогуливаясь по окрестностям, однажды увидел установленные недавно добротные поминальные чёрного цвета кресты; ведь эти края в недалёкие времена были местом ссылки, да и лагерей ГУЛАГа было много; не успевали хоронить несчастных, просто зарывали в землю. Позже, на Соловках я видел такие же поминальные кресты в лесной чаще; но они там очень высокие и сделаны также, как и в Усть-Куте, из «вечной» лиственницы.
XXXVI
Осваивая в научных целях Приморье и бывая во Владивостоке, я неоднократно слышал о том, что в 25км от города находится старейший на Дальнем Востоке санаторий «Сад-город», который славится своей целебной грязью и прекрасным расположением в лесопарковой зоне на берегу Амурского залива; визитная карточка санатория – морские иловые грязи, добываемые в заливе Угловом. За много лет в «Сад-городе» накопили богатый опыт добычи и использования этого природного средства; морские илы, в которых присутствует почти вся таблица Менделеева, по эффективности воздействия не имеет аналогов в мире; от своих дальневосточных друзей я знал, что в грязелечебнице санатория хорошо лечат суставы, позвоночник, а также применяют скипидарные ванны, массаж, гидромассаж, т.е. люди хорошо укрепляют нервную систему; достать путёвку было невозможно, и я вспомнил своего школьного друга Диму Марченко (о нём писал в главе «Школа»), живущего в Ленинграде и работавшего деканом в ЛПИ; рассказывая мне о своих студенческих годах, он упомянул, что его друг Храпатый, с которым Дима жил в одной комнате студенческого общежития, работает ректором ДПИ; я подумал, чем чёрт не шутит, и будучи в очередной командировке, посетил ректора, передал привет от Марченко, рассказал о нашей учёбе в Рубцовске (да и Дима много ему рассказывал об Алтае); ректор с большим вниманием слушал, вспоминая учёбу в ЛПИ; я сказал ему о проблеме с путёвкой и он тут же позвонил в санаторий главврачу, договорился о предоставлении мне путёвки в порядке исключения. Во второй половине июля я взял отпуск, вылетел во Владивосток и на электричке прибыл в Сад-город. Главврач устроила меня в двухместный номер отдельного небольшого и хорошо благоустроенного корпуса «Полянка»; несмотря на то; что санаторий действует с 1920-х годов, т.е. около 70 лет, все сооружения выглядят прекрасно: построены современные жилые и лечебные корпуса, территория хорошо ухожена, везде цветочные клумбы и тенистые аллеи, чистые дорожки, но главное – доброжелательность персонала; в парке санатория располагалась столовая с большим обеденным светлым залом; на столах белые скатерти и обязательно свежие цветы; официантки вежливо обслуживали, питание было на хорошем уровне; в красивой обстановке приятно было находиться и общаться с соседями по столику.
Я начал принимать разные процедуры, а после обеда и по выходным дням ходил с соседом, симпатичным мужчиной из Комсомольска-на-Амуре, загорать на пляж, который был оборудован лежаками и зонтиками; располагался он на берегу залива Углового, в котором на противоположной от пляжа стороне была плавучая установка по добыче лечебной грязи со дна моря; вода в заливе чистая, но почему-то никто не купался, хотя стояли очень жаркие дни; нам объяснили: в воде обитает маленькая, размером 10см, ядовитая и агрессивная рыбка, укус которой может быть смертельным; рассказали, что две недели назад произошла трагедия: девочка пяти лет, пока отец отвлёкся, зашла в воду по колено и её укусил этот хищник; ребёнок заплакал, отец, зная о яде, понёс дочку к врачам, которые хотя и обработали ранку, но велели быстро ехать во Владивосток; электрички долго не было, и как позже рассказала сопровождающая их медсестра, девочка умерла на руках отца не доезжая до города; выслушав этот печальный рассказ, нам и другим отдыхающим захотелось увидеть этого зверя; на следующий день один мужчина выловил его ведром, перелил вместе с водой в стеклянный трёхлитровый баллон, чтобы можно было хорошо видеть зверька, название которого я не запомнил; он стал метаться и яростно кусать тонкий прутик, опущенный в баллон – неприятное зрелище. Однажды мы увидели, как одна женщина, вероятно, изнывающая от жары, быстро зашла в воду по пояс, стала обмываться и при этом топтаться на месте, создавая брызги вокруг себя; выйдя на берег, она объяснила нам, что если в воде двигаться, то рыбка не сможет приблизиться и укусить; действительно, двое мужчин с разбега смело вбежали в воду, поплавали и быстро выскочили на берег; стояла несносная жара и мы тоже решили испытать судьбу – бросились в воду, проплыли круг, затем выскочили на берег; всё обошлось, но в последующие дни экспериментов мы уже не решались делать; брали лодку напрокат и катались по этой небольшой акватории, обрызгивая друг друга, и даже выплывали далеко в Амурский залив, минуя разделительную дамбу.
Подошла моя очередь принимать целебную грязь, которая по эффективности не имеет аналогов в мире; мужское отделение грязелечебницы представляло собой довольно большую комнату с четырьмя лежанками; у задней стены были открытые душевые кабинки; сотрудница велела мне раздеться и в совершенно голом виде лечь на спину; она стала заливать тело полностью, от шеи до пят, густой чёрной грязью из шланга; когда я весь покрылся тёплой грязью, она завернула меня в тонкий зелёного цвета брезент, и определённое время я лежал и прел; грязь все пациенты смывали под душем, помогая друг другу очистить спины; эта лечебная процедура вместе со скипидарными ваннами (принимал я процедуры поочерёдно через день) была настолько эффективной, что я на несколько лет забыл о болях в коленях и пояснице.
Иногда нам удавалось в жаркие выходные дни втиснуться вместе с сотрудниками санатория в их служебный автобус и поехать на дальний песчаный пляж Амурского залива; туда в погожие дни приезжали многие жители Владивостока; люди купались в чистой морской воде во время прилива, а затем во время отлива, когда дно обнажалось на сотни метров, все отдыхали на прекрасном мелком песке, загорали и даже дремали; однажды, накупавшись и наигравшись в волейбол, мы заснули и не слышали, как вода во время мощного прилива стала заливать пляж; проснулись от крика людей, которые, похватав вещи, бежали дальше от воды; нам не удалось спасти свои вещи и пришлось до отъезда сушить их на солнце; в автобус садились мокрыми, но не только мы были такими «пострадавшими».
XXXVII
Однажды в Братске разнёсся слух, что приехали ветераны футбольной сборной команды СССР, и на стадионе в Падуне состоится матч с местной командой; я сразу взял фотоаппарат и поехал на стадион, где уже шла разминка игроков; футболисты сборной страны были в красных майках с эмблемой «СССР» на груди; среди них сразу узнал центрального защитника и одного из лучших футболистов страны (1970 г.) Альберта Шестернёва; когда-то его монументальная фигура в штрафной наводила ужас на соперников; именно он был центром обороны сборной, ставшей в 1966 г. четвёртой командой мира и второй на Кубке Европы; он провёл за сборную 90 матчей, что было в течение 17 лет рекордом СССР; теперь был в годах, сильно располнел (это характерно для почти всех прежних чемпионов, которые после изнурительных силовых нагрузок на тренировках покидают спорт и, что естественно, набирают лишний вес); эта товарищеская встреча футболистов была не особенно интересной, но после финального свистка сотни болельщиков покинули трибуны, выбежали на поле поздравлять ветеранов; я делал снимки, а потом подошёл к легенде отечественного спорта, и попросил сфотографировать его на память, мои слайды получились удачными.
XXXVIII
Коль знаньем овладеть ты смог,
дари его другим;
Костру, что сам в душе зажёг,
не дай растаять в дым! (Джами).
Работая в 70-х годах в РИСИ, я часто бывал в Волгодонске, где начиналось строительство АЭС, и теперь в 1993г. полным ходом шло возведение первого энергоблока атомной станции; появилась возможность отправить студентов на эту стройку; я направил в трест двух студенток на практику, они работали дублёрами мастеров; приобрели опыт, на отлично защитили отчёты, а одна из них, Люда Кочан, даже нашла себе будущего мужа.
Все студенты-заочники на пятом курсе должны были определиться с темой дипломного проекта и подобрать себе руководителя в соответствии со своей специализацией (архитектура, конструкции или ТСП); приезжая на экзаменационные сессии и живя в общежитии, заочники узнавали всё о каждом преподавателе, его характере и требованиях к дипломнику; я имел репутацию строгого и неподкупного руководителя; заранее предупреждал студентов, которые желали, чтобы я был их руководителем во время дипломного проектирования, о том, что не допущу к защите без должных знаний и с халтурным дипломным проектом; но, с другой стороны, слабые студенты понимали, что если я их выпущу на защиту, провала не будет.
Был у нас заочник, работающий на БАМе каменщиком, рослый грузин Едварди Дидвани; очень слабый студент, которому, вероятно, посоветовали записаться ко мне, чтобы защита состоялась наверняка, и не была перенесена, не дай Бог, на следующий год. Кстати, о некоторых фамилиях наших студентов, ранее мне неизвестных: Ухомеладзе, Синебрюхова, Красноштановы – трое однофамильцев, Макинтош и др.
При первой встрече с Дидвани я, как и всем другим моим дипломникам, объяснил, чтобы потом не обижались на меня: поблажек не будет, со слабыми знаниями и неполным проектом на защиту не выпущу; Дидвани взял на работе отпуск и выполнял дипломный проект в общежитии, а я обеспечил его всеми необходимыми пособиями и методическими указаниями; студенты рассказывали мне, что парень работает, не отвлекаясь, весь день и по вечерам, а когда что-то не получается, сильно расстраивается, плачет; зато в итоге он сдал госэкзамен на тройку, а дипломный проект защитил на четвёрку; на другой день я поздравил Едварди, пожелал успехов; он рассказал, что скоро окончит работу на БАМе и переедет в Грузию, чтобы трудиться в качестве инженера-строителя; пригласил меня к себе в Тбилиси, оставил координаты свои и родственников. Через два года мне сообщили его однокашники, что на БРАЗе при замене футеровки дымовой трубы с большой высоты сорвался и погиб рабочий Дидвани, родной брат Едварди, приехавший в Братск на заработки.
После вручения дипломов новоиспечённые инженеры организовали в гостинице «Турист» прощальный банкет, пригласили нескольких преподавателей; я каждому выпускнику приготовил памятку, в частности, там была цитата из Писарева: «Кто дорожит жизнью мысли, тот знает очень хорошо, что настоящее образование есть только самообразование, и что оно начинается только с той минуты, когда человек, распростившись со всеми школами, делается полным хозяином своего времени и своих занятий». Преподаватели желали всем успехов, но пожелания пожеланиями, а реальная действительность в 90-х годах была очень непростой; дело в том, что в период перестройки по известным экономическим причинам развалилась система распределения выпускников вузов на работу по предприятиям министерств и ведомств; особенно трудно было девушкам, число которых в учебной группе составляло до 80% всех выпускников (юношей забирали в армию); проектные институты сокращали даже специалистов, поскольку строительные организации не имели достаточных объёмов работ; я старался успокоить выпускников, приободрить, пообещать помощь через своих знакомых, дать им почувствовать, что в них нуждаются. Какая это была ложь! Бессмысленное утешение, но они улыбались, им становилось легче, у них появлялась надежда. После отшумевшего прощального банкета, студенты приходили ко мне и просили помочь устроиться куда-нибудь на работу. Пришлось учить их «менеджменту», советовал им: в первую очередь надо написать о себе полное, хорошее резюме; не стесняясь перечислить свои успехи, и не только в учёбе, а также достижения в работе, спорте, перечислить заслуженные поощрения и пр.; назвать лучшие черты своего характера, отметить умение напряжённо трудиться, отсутствие лени и т.п.; затем указать свой телефон и адрес – всё это надо напечатать на отдельном листке, чтобы можно было легко читать работодателю; самое трудное, объяснял я, напроситься по телефону к генеральному директору фирмы на 10-минутную беседу в любое удобное для него время суток; но именно к первому лицу, а не к заму или начальнику отдела кадров; сделать это непросто, поскольку есть много препятствий (секретарь директора, его занятость и пр.); надо проявить изобретательность, настойчивость и добиться приёма; наконец, побеседовать: сначала дать руководителю прочесть резюме до конца, затем, сразу же, не давая ему вынести вердикт, сказать: «Я хочу у вас поработать бесплатно два месяца, не буду получать зарплату, а потом вы решите, брать меня на работу или нет». Я предупреждал, что в случае успешного разговора, надо будет, хоть и бесплатно, но работать на фирму, не считаясь со временем, чтобы в итоге похвалил ваш начальник; он обязательно будет следить за вашей работой и передавать своё мнение генеральному директору. Некоторые толковые студенты, которые вняли такому совету, уже через 2-3 недели звонили мне и радостно сообщали, что их зачислили в штат. И вот пример: как-то зимой в центральном Братске захожу в троллейбус и вдруг слышу громкий голос, раздавшийся с передней площадки: «А.Б., здравствуйте, я уже работаю!» – это была та самая студентка, бой-девка, славная, которая вместе с Людой Кочан проходила практику в Волгодонске; мы вышли вместе на остановке, она сообщила, что нашла работу в плановом отделе ОКСа городского управления МВД; сказала, что у неё всё в порядке.
Плохое это было время для всех, в т.ч. для преподавателей, которым задерживали зарплату на четыре-пять месяцев; также страдали и студенты, особенно пятикурсники – горький, горький перестроечный опыт; потребовалось продолжительное время, чтобы молодым людям как-то прийти в себя. Это было время, полное сомнений, отчаяния и даже, иногда, гнева; тогда я думал, что каждый знал, что такое безысходность из-за невозможности найти работу. Из года в год студенты пополняли ряды строителей, по-разному складывалась их карьера. Я понял, что надо оказывать поддержку только тем студентам, которые действительно хотят учиться; такое решение принять было сложно, но оно необходимо.
Когда сейчас, 30 лет спустя, я пишу эти строки, нельзя сказать, что жизнь удалась – это далеко не так, но попытка была сделана. Я сумел добиться того, к чему стремился: строил, занимался наукой, преподавал, говорил правду студентам, что даже в ужасных условиях их работы, можно эти условия изменить.
XXXIX
Теперь хочу рассказать о научно-внедренческой работе, которую постоянно выполнял, совмещая с преподавательской деятельностью; познакомился с заведующим кафедрой ПСК (производство строительных конструкций) Карнауховым Юрием Павловичем, предложил свои услуги в хоздоговорной работе кафедры по новой для меня научной тематике; её основу составляло исследование и применение химической добавки омыленной карамели (ОК) в разного вида бетонах с целью экономии цемента, повышения морозостойкости ж/б конструкций и др. ОК являлась отходом одного из производств БЛПК в виде крупных коричневых кусков, которые надо было перемалывать в порошок, готовить концентрированный водный раствор и дозировать в бетонную смесь вместе с водой; исследования показали, что ОК является неплохим пластификатором, но главное, при её применении повышалось воздухововлечение бетонной смеси, т.е. это была хорошая воздухововлекающая добавка, позволяющая значительно повысить морозостойкость многих видов бетонов в соответствии с требованием ГОСТ. Основная трудность, помимо лабораторных исследований, заключалась в том, что ОК была новой добавкой, незнакомой строителям и пока не узаконенной Госстроем СССР.
Я ранее работал с тяжёлыми бетонами, но теперь пришлось заняться лёгкими, которые широко применяются в строительстве с использованием пористых заполнителей (керамзит и др.); до моего прихода в лабораторию широкого внедрения на производстве добавка ОК не имела, поэтому Ю.П. согласился принять меня на должность заведующего лабораторией, а сам остался в ней научным руководителем; у нас сложились нормальные деловые отношения; на нашей зарплате эти лабораторные назначения никак не отразилось, мы, как и все сотрудники, получали за работу по хоздоговорам 110 рублей в месяц; мой завкафедрой ТСП не возражал, что я веду научную работу на кафедре ПСК, с ним также взаимоотношения были хорошими; я вспоминал Векслера в РИСИ, который негодовал из-за того, что я сотрудничал по исследованию бетонов с «чужой» кафедрой вяжущих, даже уговорил проректора по науке запретить мне там работать (об этом я писал ранее).
Теперь финансовое положение нашей семьи ещё более укрепилось, я получал зарплату 558 рублей, плюс зарплата Гали в школе; это дало возможность позже помогать Кириллу, который переехал жить в Москву; мы стали держать в сберкассе деньги на чёрный день. Исследованием добавки ОК и внедрением на производстве я занимался с охотой, но приходилось часто ездить в командировки и работать на заводах ЖБИ по хоздоговорам; на учебном процессе моё отсутствие во время командировок отрицательно не отражалось: преподаватели проводили занятия в мои часы по расписанию, а когда я возвращался из командировки, они отдавали мне свои часы. В каждой командировке на бетонных заводах имелась возможность экспериментировать с химдобавкой ОК, проверяя результаты лабораторных исследований; когда мы всё обобщили, послали в Москву две заявки на изобретения и получили официальные авторские свидетельства, т.е. произошло признание нашей работы в научном мире; теперь не было формальных препятствий, чтобы использовать добавку ОК на предприятиях. Была ещё одна проблема: мы определяли количество вовлечённого воздуха в бетонную смесь примитивным прибором, но было известно, что в Рижском НИИ по стройматериалам создан современный прибор, продавался он за 160 рублей; решили купить два прибора и перечислили деньги, но как раз в это время в стране были разрешены свободные цены; когда я накануне отъезда в Ригу за прибором позвонил в НИИ, мне ответили, что прибор стоит 850 рублей и нам не удалось его приобрести.
В конце ноября я и Ю.П. вылетели в очередную командировку в Красноярск; из аэропорта Емельяново мы должны были добираться автобусом до ж/д вокзала, чтобы ночным поездом ехать в Шарыпово; очередь на остановке в аэропорту была огромная, автобуса долго не было, а температура снизилась до минус тридцати градусов; люди были в ботинках и сильно мёрзли, а таксисты брали бешенные деньги; при штурме первого автобуса, нам, стоящим в хвосте очереди, уехать не удалось; когда через полчаса подошёл второй автобус, нормальной очереди уже не было – только большая толпа страждущих; мы решили во чтобы то ни стала залезть и это удалось; автобус – вонючий от выхлопных газов потрёпанный Икарус – заполнили до отказа замёрзшими людьми и пока целый час ехали до города, все отогревались, в тёплом салоне стояла полная тишина; наш поезд уже стоял у платформы, зайдя в плацкартный вагон, мы сразу улеглись на вторые полки и заснули; среди ночи стали мёрзнуть, все пассажиры проснулись и проводник сказал, что отопление испортилось; пришлось надеть на себя все тёплые вещи, укрыться шубой и продолжить спать; к утру отопление заработало и мы, отогревшись спали очень крепко; проводник забыл разбудить нас на остановке, а т.к. стоянка была длительной, сквозь сон я услышал голоса людей и открыл глаза; уже светало, увидел, что вагон пустой; растолкал Ю.П., мы стали одеваться, а проводник, обходя вагон, сообщил, что через минуту поезд поедет до конечной станции; мы раздетые схватили свои вещи и пулей вылетели на платформу, поезд следом тронулся; мороз стоял крепкий, не стали мы одеваться, побежали в старинное деревянное здание вокзала, забитое приехавшими людьми, которые ожидали городского автобуса; нам сказали, что на улице минус сорок; мы не знали, что это не конечная станция и поезд идёт ещё сорок километров без остановок до Горячегорска; весь день там стоит и только к вечеру проезжает на ст. Шарыпово; вот, что значит не посмотреть карту.
На автобусе мы приехали в гостиницу строителей, позавтракали и пошли на бетонный завод, где помогли наладить дозаторы химдобавок, изготовили бетонные образцы-кубики с добавкой и контрольные без добавки, т.к. по результатам испытаний планировалось использовать такой бетон при сооружении многих объектов. Возвращаясь из командировки, я решил не ехать из Красноярска поездом в Братск, теряя почти сутки; по прибытии на ж/д вокзал, добрался на троллейбусе до старого городского аэропорта, чтобы оттуда улететь; мне повезло с билетом на рейс Новосибирск-Красноярск-Братск-Мирный, который выполнял самолёт АН-24; когда я вместе с другими пассажирами поднялся по лесенке и вошёл в салон самолёта, то поразился: весь проход был устлан покрышками для Жигулей (лётчики делали свой бизнес) и люди, шли по покрышкам, проваливались и пошатывались; чтобы не упасть, держались за спинки кресел; даже под каждое сидение были засунуты покрышки, а куда девать мои длинные ноги? Но это ещё не всё, главное впереди; когда все кое-как уселись, сильно перегруженный самолёт, ревя моторами, начал разгоняться, но никак не мог взлететь; и только в самом конце полосы чуть оторвался от земли и летел низко над крышами складов воинской части; высоту набирал самолёт очень медленно и пассажиры понимали о риске, сознавая свою беспомощность; но всё-таки мы, хотя и медленно, но долетели до Братска, в полночь приземлились; пассажиры, идя по покрышкам к выходу, чертыхались и недобрым словом поминали летунов-бизнесменов.
XL
Однажды зимой я отправился в столицу Бурятии Улан-Удэ; работая на бетонных заводах, всегда сочетал полезное с приятным; в выходной день осматривал город и конечно «Голову Ленина», самую большую в мире, попавшую в список рекордов Гиннеса; посетил театр, где давали оперу «Красавица Ангара», насладился прекрасными голосами бурятских певцов, окончивших московское училище Гнесиных. Ужиная в кафе, с удовольствием ел вкусные манты. До сих пор очень сожалею, что из-за нехватки времени не удалось посетить Дацан, который расположен всего лишь в 20км от города. Значительно позже посетил Дацан в Китае.
XLI
Я знал, что стройиндустрия промышленного Комсомольска-на-Амуре хорошо развита и решил произвести разведку на предмет заключения хоздоговоров со строителями; в июле вылетел в Хабаровск и ночным поездом приехал в Комсомольск; начал знакомиться с бетонными заводами и условиями для нашей работы; на следующий день разыскал координаты Бориса Порошина, который работал начальником стройуправления, созвонился с ним и в воскресенье пришёл в гости; Борис и его жена Надя были рады моему появлению, во время обеда вспомнили Братск и нашу работу в СМУ ТЭЦ в 1960-е годы; угощали они меня красной рыбой, приготовленной в разных видах, а на десерт была дальневосточная брусника, собранная ими на сопках, расположенных вдоль дороги, проходящей к Советской Гавани; дальневосточная ягода значительно крупнее, чем в окрестностях Братска, очень сочная; Надя подавала её в глубокой тарелке, наполненной сладким брусничным соком – вот такой «суп»; все эти местные деликатесы хорошо шли под водку; Борис просил меня задержаться и съездить в тайгу за брусникой нового урожая, но, к сожалению, времени у меня не было;. После обеда попросил Бориса показать, где можно купить кету, чтобы привезти домой, он ответил, что это не проблема; однако ни в магазине «Океан», ни на рынке рыбы не было, хотя пару дней назад во время визита Горбачёва, всего было вдоволь: кета, горбуша, икра, крабы; после отъезда генсека всё исчезло, продолжалась обычная жизнь народа. Мы подошли к реке и в доме одного рыбака выпросили большую рыбину для меня; Борис объяснил, что путина ещё не началась, а в сентябре рыбы будет полно.
Приехав в Братск, рассказал Ю.П. о перспективах нашей работы; мы, немедля, в середине сентября поспешили в Комсомольск вместе; в Хабаровске у нас было свободное время до вечернего поезда; отправились на высокий берег Амура, где перед самым обрывом находилось стилизованное деревянное кафе, решили подкрепиться; здесь впервые узнали значение слова канапе, когда нам подали к кофе «микроскопические» печенье и пирожные. Утром прибыли в Комсомольск, первым делом зашли в городское кафе позавтракать; сняв плащи, сели за столик, я обратил внимание на красивую кожаную барсетку Ю. П. (тогда была мода у новых русских), он носил её на кисти руки; объяснил мне, что в ней удобно хранить документы и деньги; снял барсетку и положил на свободный стул; я посоветовал ему быть осторожным с ворьём, а также, случайно нигде её не забывать; мы хорошо подкрепились, я заплатил за двоих, сказав, что позже рассчитаемся, и мы покинули кафе; возле автобусной остановки Ю.П. обнаружил, что забыл барсетку в кафе, мы быстро вернулись; на стуле её уже не было, персонал заявил, что ничего не видел и не знает; ЮП, естественно, сильно расстроился, ведь там был паспорт, командировочное удостоверение, часть денег и обратный авиабилет до Братска; я посоветовал идти в милицию и подать заявление о краже; мы шли молча, как вдруг ЮП сказал мне, что это случилось из-за того, что я накаркал, говоря в кафе о барсетке; мне это заявление очень не понравилось, но я промолчал, понимая его расстройство; в милиции он указал в заявлении, что в кафе похитили барсетку с документами и деньгами, попросил, чтобы выдали справку взамен паспорта; однако выдавать её можно было только после того, как Братск подтвердит паспортные данные; ЮП отправил жене телеграмму, чтобы срочно выслала деньги. Эта история была для меня первой зарубкой в наших отношениях, зарубкой, о которой не забыл; я знал цену своего товарища по работе, уважал его, но несколько подобных случаев не мог простить ему; они у меня остались в душе, как зазубрины.
Мы договорились, что ЮП в стройтресте заключит договор по внедрению химдобавок в бетоны, а я отправлюсь на Ракете вниз по Амуру за рыбой и икрой; предварительно купил несколько бутылок водки для обмена; путь неблизкий, плыли около двух часов, у пассажиров узнал возле какой деревни лучше мне выйти; они сообщили также, что в это время рыбнадзор свирепствует, отнимает рыбу и икру, и надо быть осторожным; на остановке я поднялся с причала в деревню, стал спрашивать хозяев домов, где можно купить рыбу, но люди опасались, отвечали неохотно и я чуть было не отчаялся; наконец один мужчина указал на дом рыбака; я открыл калитку, зашёл во двор и увидел хозяина, мужчину примерно пятидесяти лет, который совершенно безбоязненно, сидя на низкой скамеечке, потрошил свежую кету, отрезал головы и вынимал тузлук с икрой; всё это укладывал в три разных эмалированных таза, которые были измазаны обильной рыбьей кровью – зрелище! Я поздоровался и спросил, можно ли купить рыбу, не забыв сказать о водке; хозяин повёл меня в сарай, я выбрал две больших малосольных рыбины; икру обменял на водку, которой никогда не было в деревенском магазине; одна двухлитровая банка с икрой шла за бутылку водки; когда сделка состоялась, с тяжёлой сумкой я отправился к причалу; там узнал, что до вечера никакого транспорта не будет; что поделаешь, сел на камень у воды и стал ждать; противоположный берег Амура представлял собой большую необитаемую рощу, за которой виднелись сопки; в этом месте ширина реки составляла около километра; через некоторое время далеко в небе над рекой увидел чёрную точку, которая быстро приближалась – это оказался реактивный истребитель; он летел низко над широкой рекой с огромной скоростью, да так низко над водой, что она «кипела» и бурлила; мужчина, сидевший рядом со мной, быстро вытащил из воды удочку, объяснил мне, что рыбачить уже бесполезно, поскольку во время полётов рыба уходит на глубину. Теперь я стал с интересом наблюдать за испытательными полётами новейших военных самолётов, выпускаемых авиазаводом им. Гагарина: очередная машина проносилась мимо нас при полной тишине; только через несколько секунд раздавался сильный грохот, свист – скорость была сверхзвуковая; я успевал рассмотреть эту экзотическую «птицу», дизайн которой был безупречен; вид её, бешенная скорость, «кипящая» вода в реке – всё это доставляло мне эстетическое удовольствие; самолёт, пролетая мимо нас, делал разворот в сторону сопок, проносился над ними и снова выходил к реке, чтобы ещё раз пролететь на максимальной скорости; полёты длились примерно полчаса и мой интерес был необычайным.
Однако в середине сентября, да ещё сидеть у воды было прохладно, а до вечера надо было ждать долго; я снова поднялся к деревне и попросился у хозяина погреться; в большой избе было натоплено, хозяева готовились обедать и настойчиво приглашали меня к столу; там на большой сковороде была жареная на сале картошка, а возле неё стояла суповая тарелка, полная красной икры; я положил к себе на тарелку картошки и немного икры, мы все выпили по рюмочке водки, а хозяин сказал, чтобы я не стеснялся, а черпал икру ложкой и ел; за разговором я поинтересовался, откуда они родом, оказалась, их родина Туапсе, в котором они давно не были; я рассказал о своём институтском друге теперь уже подполковнике Юрии Кувичко, который после отставки стал жить в Туапсе; подробно рассказал о городе, где недавно побывал с сыном; упомянул о посёлке Агой с хорошим пляжем; хозяева хорошо знали и помнили родные места; завязался интересный разговор, во время которого хозяин сообщил, что их сын работает рыбинспектором, поэтому рыба и икра всегда есть; я понял, что отцу плевать на все запреты; гостеприимные хозяева приглашали меня приезжать ещё; долго мы сидели за столом, пили чай с травами, меня не торопили, поскольку они знали о последнем рейсе Ракеты; я оставил им свои и Юры координаты, в Братске и Туапсе, немного погодя засобирался уходить; хозяин проводил меня до калитки, мы попрощались и я спустился к причалу; через полчаса прибыла последняя полная пассажиров Ракета. Когда она подходила к пристани в Комсомольске, люди заволновались, стали надевать свои тяжёлые рюкзаки, полные ясно чего; я не спешил, наблюдал: у трапа стояли несколько рыбинспекторов, которые изымали из рюкзаков рыбу и икру у пассажиров; подошла моя очередь выходить; я прошёл со своей сумкой свободно в тот момент, когда проверяющие были заняты одним из пассажиров, а возможно они пропустили меня, видя лишь сумку.