Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
Обратный путь на дизеле до Южного проходил в ясную солнечную погоду; всё время смотрел в окно, любовался буйной растительностью, речушками, сбегающими с гор, инженерными сооружениями, построенными японцами в сильно пересечённой горной местности с крутыми подъёмами и спусками, с многочисленными поворотами; моим попутчиком был симпатичный мужчина, который рассказал много интересного, когда мы проезжали по мосту через одну речку; он объяснил, что во время путины горбуша непрерывным потоком плывёт из моря в известные ей речушки и поднимается к местам своего рождения для воспроизводства потомства; туда, легко совершая повороты, преодолевая перекаты и водопады, рыба добирается долго, терпя лишения от ран из-за острых торчащих со дна камней; наконец самка находят укромное местечко, маленькую заводь (нерестилище) с круговым течением чистой проточной воды; здесь рыба своим хвостом и плавниками сметает с гальки и гравия ил и песок, вырывает примерно в течение пяти часов углубление в речном дне; при значительном числе рыб на нерестилище, самка вынуждена отстаивать облюбованное место, вступать в схватки с претендующими на выбранный участок другими самками этого же вида; также может мешать строительству и преднерестовая активность окружающих самку самцов, периодически вступающих в схватки друг с другом, – и многие другие причины; во время строительства гнезда, – а строит его только самка, – устанавливается иерархический порядок держащихся вокруг нее самцов; яркая окраска, удлинение зубов, появление у самца горба – все это должно устрашающе действовать на разного рода противников – хищников и сородичей; более резкие брачные изменения самцов увеличивают и их турнирные способности в схватках за самку, а яркий брачный наряд самки (даже позже после ее смерти) выполняет возле нерестилища сигнальную функцию, давая знать, что место занято; в результате борьбы выделяется один главный самец и от одного до пяти второстепенных; особенно ожесточенные схватки происходят между рыбой одного размера – изогнутые челюсти и крупные зубы могут наносить серьезные раны сопернику; доминирующий самец выполняет ряд ритуальных брачных движений – он проплывает вперед и назад над хвостовой частью тела самки, периодически подплывает к ней близко, и в течение примерно нескольких секунд его тело пронизывает дрожь; к этому времени самка уже вырыла гнездо и готова к нересту; ее реакции на окружающую обстановку меняется и она прекращает атаки на появляющихся рядом самок; теперь она пассивно относится к нападениям на нее других рыб; в это время второстепенные самцы становятся активными и доминирующий не может с ними справиться, ибо уже утомлен борьбой; самка ложится в построенное гнездо головой против течения, и ее анальное отверстие находится над его самой глубокой частью; она начинает раскрывать рот, как при зевоте, и тотчас же доминирующий самец занимает место рядом с ней, а второстепенные окружают ее с обеих сторон; самка выпускает икру и одновременно самцы выпускают молоки, вода в гнезде становится белой, это продолжается около десяти секунд; затем у головной части гнезда самка начинает быстрые движения изгибающимся телом, при этом ее сносит течением ниже гнезда; она возвращается и опять начинает серию движений, которыми гальку с краев гнезда сбрасывает внутрь гнезда, галькой покрывает икру; закрывая первое гнездо, самка сметает грунт рядом и постепенно роет второе гнездо, но в более медленном темпе, чем первое; пока она работает, самцы, которые были около нее, уходят к другой самке; там снова создается иерархическая группа; через некоторое время, когда построившая второе гнездо самка, опять готова к нересту, она снова окружается самцами, среди которых может оставаться часть прежних, но могут быть и совершенно другие особи; самка откладывает икру в одно, два или три гнезда и засыпает их галькой, в результате чего образуется так называемый нерестовый бугор, который имеет овальную форму; в течение примерно недели самка охраняет отложенную икру от попыток других рыб отнереститься в этом же месте; затем, обессиленная, сносится течением и погибает. Через 45—90 дней после нереста из икринок выклевываются эмбрионы и живут они за счет их же большого желточного пузыря, в котором заключены все необходимые питательные вещества; до апреля они лежат спокойно, лишь периодически пошевеливаясь, затем желточный пузырь у них почти исчезает; теперь личинки уже ведут себя активно, перемещаясь между галькой и передвигаясь ближе к поверхности; а во второй половине апреля первые рыбки покидают свое убежище и выходят в толщу воды; они уже похожи и формой и расцветкой на взрослых рыб, имея темную с сине-зеленоватым оттенком спинку, серебристые бока и брюшко; молодь течением начинает сноситься в море, а массовый выход личинок горбуши из грунта происходит ночью с 12 до 3 часов; и только в течение темного периода суток молодь мигрирует к морю; ночная миграция предохраняет мальков от истребления хищными рыбами; если до рассвета молодь не успевает закончить свой путь к морю, она прячется под камни и ждет темноты; именно в это время её поджидает опасность: или медведь, который лапой сгребает вкусную икру и мальков, или какой-нибудь самец, проплывающий мимо, хочет сожрать молодь; однако, это лишь эпизоды, а тысячи и тысячи окрепших мальков устремляются вниз к морю. Сахалинские реки имеют небольшую протяженность, и большая часть мальков успевает до рассвета достигнуть устья и выйти в море; попадая в прибрежную зону моря, горбуша начинает активно искать пищу; у горбуши есть одна удивительная биологическая особенность: все ее личинки сначала являются самками, только перед их выходом из грунта примерно у половины особей происходит изменение пола, и они становятся самцами; после выхода из рек мальки держатся вначале на морском мелководье, активно питаясь мелкими ракообразными и насекомыми, а подрастая, молодь переходит на потребление боле крупных организмов – например, мальков рыб, которые порой достигает трети длины самого малька горбуши. Примерно через месяц молодь горбуши откочевывает от берегов и уходит в открытое море в районы нагула, чтобы за два года набрать вес и отправиться на новый нерест.
Говорили мы и о достоинствах японского дизеля; мой попутчик ещё рассказал о том, что японцы предложили нашему правительству построить севернее Чехова завод по переработке минтая, но именно по японской технологии и на их оборудовании (в ресторанах Японии минтай является изысканным блюдом); наши хотели сами строить завод и приобрести только оборудование; японцы деликатно дали понять, что из минтая на нашем заводе, вкусного блюда не получится, сделка не состоялась.
Один день я посвятил знакомству с Южным – так ласково его называют жители острова и люди, побывавшие там. В гостинице сосед по номеру сообщил мне о чудесном месте отдыха горожан – южном посёлке Анива (япон. Рудака), расположенном на берегу одноимённого залива в Охотском море; он отделён от острова Хоккайдо проливом Лаперуза; утром я запасся едой и в течение часа ехал на автобусе, разглядывая в окно местность; было на что смотреть: огромная прибрежная долина, совершенно пустынная, покрытая мелкой растительностью; никаких посевов и жилья, что удивительно, ведь солнечных дней здесь достаточно, чтобы построить прекрасный курорт в прибрежной зоне; автобус привёз в небольшой рыбацкий посёлок, откуда к морю надо было идти минут двадцать; пляж с чистым мелким песком, в будний день почти пустой; во время прилива я зашёл в тёплую воду по ровному песчаному дну, искупался в незамутнённой воде и лёг на песок загорать; наблюдая за морем, увидел, как во время отлива обнажилось дно метров на пятьдесят от пляжа, затем приливом дно закрылось; ещё заметил: когда начался отлив несколько парней стояли по пояс в воде и изгибаясь всем телом, делали какие-то непонятные движения оставаясь на одном месте; затем периодически ныряли и что-то доставали со дна; я зашёл в воду узнать, что они делают, оказалось, такими движениями они достают крупные раковины с мидиями: стоя на небольшой глубине, надо вращать пяткой, углубляя её в песок до тех пор, пока не нащупаешь раковину, затем ныряешь и вытаскиваешь её из песка; я решил тоже попробовать и нырнул в замутнённую песком воду, нащупал раковину и вынул её из песка; была она плотно закрыта, но парни объяснили, что в кипящей воде раскроется и можно вытащить мясо мидии; они это сделали прямо на пляже и я заметил, что количество мяса было значительно больше, чем в черноморских раковинах; это ещё одно подтверждение особенности даров природы на Дальнем Востоке; хорошо отдохнув, я приехал в город, довольный своей поездкой.
Завершая пребывание на Сахалине, решил не лететь на самолёте во Владивосток, а плыть морем из порта Корсаков (япон. Отомари); узнал, вечером отплывает теплоход в Находку; на автобусе быстро доехал до Корсакова, купил билет и отправился вместе с портовым инженером ОКСа смотреть причалы; он показал железобетонные стенки, возведённые ещё японцами почти 100 лет назад, а также новые советские, которые строились после войны; мы видели разницу в качестве: в японских причальных стенках кое-где плотный бетон в защитном двухсантиметровом слое чуть разрушился с обнажением арматуры, но трещин в конструкциях не было; наш бетон, всего лишь десятилетней давности, был весь в глубоких трещинах и арматура на 90% обнажена со стороны моря; было ясно, что применялся обычный бетон, а не гидротехнический; я рассказал о нашей воздухововлекающей добавке, которая обеспечивает хорошую водонепроницаемость и водостойкость бетона, т.е. это то, что надо для причалов; инженер пообещал: когда начнутся работы по возведению нового большого причала (это планировалось), нас вызовут из Братска.
В четыре часа я уже был на теплоходе в недорогой двухместной каюте один; приняв душ, лёг спать; часа через два проснулся от сильной жары, вышел и узнал от матроса, что каюта расположена недалеко от машинного отделения, вентиляторы нигде почему-то не работают; поднялся в рубку и от помощника капитана узнал, что это последний рейс корабля, который пойдёт из Находки в Китай для капитального ремонта; меня перевели в другую каюту, благо пассажиров было мало; тем временем корабль проходил проливом Лаперуза из Охотского моря в Японское; я поднялся на самый верх, чтобы наблюдать очертания острова Хоккайдо; в море стоял японский военный корабль, пушки которого были направлены в нашу сторону – неприятное ощущение, подумал, что они забыли 1945-й год; когда миновали пролив, зашли в Японское море и взяли курс на Находку; молодёжь устроила на большой площадке верхней палубы волейбольный матч, в котором я принял участие; игровая площадка на бывшем круизном корабле была хорошо размечена, сетка с тросом и штанги были стандартными; мяч прикреплён с помощью длинного тонкого шпагата к одной из штанг, что меня сначала удивило, но эта привязь почти не мешала играть; вечерело, играть окончили, я подошёл к перилам и стал смотреть на воду; к сожалению, чего только там не было: какие-то щепки, полиэтиленовые пакеты, пучки соломы, всякий разный хлам, да ещё плавали большие масляные пятна – ужасное загрязнение; ушёл я в каюту спать, а рано утром корабль входил в бухту «Находка», которую «охраняли» два огромный скальных утёса, расположенных по краям акватории; вышел на берег, пересел на Метеор, идущий во Владивосток, и в пути несколько часов любовался живописным южным берегом Приморья.
В июле 1999 г. я был на Сахалине второй раз – посещал студентов, проходящих практику, проверял работу на объектах, знакомился с условиями проживания; записывал в дневники специальные задания, подлежащие особой проработке. В свободное время решил подробно ознакомиться с Южно-Сахалинском; первым делом посетил «Главсахалинстрой», чтобы лучше узнать о строительном комплексе области; в здании главка зашёл в приёмную, секретаря не было, увидел на двери табличку «Главный инженер Гамаюнов Н.И.»; подумал, не наш ли это бывший студент РИСИ, с которым я учился на одном курсе?; вспомнил также, что несколько моих однокурсников распределились на Сахалин; вышел из приёмной в коридор, мне сказали, где находится отдел кадров, зашёл в кабинет начальника – это был седой пенсионер, судя по колодочкам наград – ветеран ВОВ; я поздоровался, представился, а он встретил меня приветливо, сразу предложил сесть; я спросил: «Ваш главный инженер, не тот ли Гамаюнов, который окончил РИСИ в 1959 году?»; кадровик улыбнулся и, вставая, сказал: «А вот сейчас мы это выясним»; открыл сейф, вынул одну из папок, достал личное дело и, явно довольный, торжественно показал мне фото, на котором я узнал Колю Гамаюнова; поблагодарил приветливого ветерана (вы же знаете, не все кадровики такие), он пожелал мне счастливой встречи с однокашником; снова я зашёл в приёмную, которая по случаю пятницы и почти окончания рабочего дня была пуста; открыл дверь кабинета и увидел сидящего за письменным столом у дальней стены человека, который, оторвался от бумаг и стал смотреть (как он мне позже признался, думал, что зашёл какой-то субподрядчик); я сделал несколько шагов вперёд и громко сказал: «Не тот ли это студент РИСИ Гамаюнов образца 1959 года?»; Коля встал, приблизился ко мне, узнал и радостно сказал: «Толя, ты откуда взялся на краю земли?»; мы обнялись, я сообщил, что приехал из Братска к своим студентам, они здесь проходят практику, после чего Коля сказал: «Всё, сегодня пятница, рабочий день кончился, поехали ко мне домой»; мы сели в его служебную «Волгу», но сначала заехали в магазин, поскольку дома холодильник был пуст: жена уехала в Свердловск навестить сына, который служит в армии, а дочь тоже в отъезде; накупив продуктов, прибыли в квартиру; по случаю жары разделись до трусов, раскрыли окна и стали на кухне готовить еду на ужин; затем сели за стол и до самой ночи разговоры, разговоры…, выпили водки изрядно, усидели две бутылки. Проснулись утром в одной постели, привели себя в порядок, позавтракали и Коля сказал: «Теперь я покажу тебе город, который мы отстроили за прошедшие 25 лет»; мы поехали, он с гордостью показывал красивые общественные здания и жилые дома, построенные на месте прежних развалюх, не забывая указывать именно свои объекты, где от трудился, пройдя все ступени карьеры, начиная от мастера до первого заместителя начальника главка; после того, как мы съездили на ДСК и завод ЖБИ, – предмет его особой заботы в бытность главным инженером стройтреста, друг сказал: «А теперь я покажу тебе нашу жемчужину»; мы выехали из города и по прекрасной асфальтированной дороге двинулись в сторону лесного массива к сопкам; подъехали к главному корпусу санатория «Сахалинские минеральные воды»; прекрасный белоснежный фасад спального корпуса, территория хорошо ухожена, везде цветы и декоративные деревья; зашли в здание, нас встретила медсестра в белом халате, миловидная черноглазая кореянка, которая с улыбкой нас поприветствовала; осмотрели вестибюль и холл, а когда, попрощавшись с медсестрой, пошли к машине, Коля спросил: «Тебе девушка понравилась?»; рассказал, что отдыхая по путёвке, очень с ней «сдружился» – «ты не представляешь, какая это прелесть…»; было всё понятно, ведь я помнил, как на пятом курсе любвеобильные Коля и его друг Лёня Лаухин увозили на лодке ростовских девушек; на безлюдном острове посреди Дона отдыхали с ними; да и прибыв на Сахалин, как он теперь рассказывал, похождения продолжались, пока он не женился на красивой симпатичной девушке, ставшей впоследствии ведущим специалистом госбанка. Возвращаясь в город, Коля рассказал, что об этом уникальном и роскошном санатории, появившемся на Дальнем Востоке, узнали не только японцы, но даже на Филиппинах, приходили просьбы продать путёвки; после обеда мы расстались, но предварительно я попросил его помочь с машиной, чтобы свозить студентов в залив Анива; и в один из дней, отпросившись на работе, студенты со мной поехали на небольшом автобусе к морю.
На пляже в отпускное время было много народу, но мы нашли хорошее местечко, загорали и купались; я научил ребят «крутить пяткой»; они с увлечением доставали раковины и наполнили ими целых две сумки; обедали в привезёнными с собой продуктами, затем ещё несколько часов купались и отдыхали, к вечеру вернулись в город на «своём» автобусе; пришли в общежитие, пока закипала вода и раскрывались в ней раковины, один из парней, с моего разрешения, сбегал в магазин за бутылкой вина и зеленью для салата; девушки занялись мясом мидий, мелко его нарезали, окропили уксусом, добавили зелени и подсолнечного масла, посолили – салат готов; салат из мидий всем понравился и ужин прошёл на славу; вспоминали институт и свой отдых на море; все были довольны, я поздно вернулся в гостиницу, а утром позвонил на стройучасток, убедился, что у студентов с желудками всё нормально.
По совету Николая, я на кресельной канатной дороге (зимой её используют горнолыжники) приехал на вершину горы, откуда открывалась панорама всего города и окрестностей; на верхней площадке обратил внимание на красивую скульптуру семейной пары двух оленей, сфотографировал её; растительность наверху была буйная; белый цветок (известная всем кашка) на верху стебля, высотой почти трёх метров; спустившись в город, пришёл к уникальному зданию краеведческого музея – это бывшая резиденция японского губернатора и построена она в классическом японском стиле в виде пагоды; два больших льва охраняют вход, красивая кровля из фигурной черепицы. В центре города увидел симпатичное круглое двухэтажное здание кафе-мороженого, стены которого были полностью остеклёнными; на первом этаже продавали мороженое на вынос, а вверху был уютный зал с хорошей мебелью; больше всего меня поразило меню: около десяти видов мороженого с различной ягодой, трудно было выбрать что-то одно, но в последующие дня я всегда посещал кафе и перепробовал почти всё; сидя за столиком, осматривал через окно панораму одной из центральных улиц и нарядную публику; привлекла внимание семья с детьми разного возраста, которая усаживалась за стол, а родители их были разными – отец славянин, а мать кореянка; мне соседи по столику объяснили, что таких смешанных семей (русские и корейцы) на Сахалине много, а их дети получаются очень красивыми, особенно, когда мать русская; я вспомнил: в 1945 г. окончилась война и японцев выгнали из Сахалина, но осталось много корейцев, которых японцы использовали в качестве рабочей силы; наше правительство объявило: кто хочет, пусть уезжает, но многие добровольно остались на Сахалине.
Собираясь завершать свою поездку, решил ещё раз побывать в Аниве и поплавать в море; на пляже узнал, что в этом году случился небывалый урожай горбуши; её было столько, что не хватало судов для лова; рассказывали: в устье рек скопление рыбы было настолько большим, что её просто можно было брать голыми руками; однако советский рыбнадзор и милиция запрещали людям воспользоваться этим благом; да и всегда, бывая на Дальнем Востоке, я поражался отсутствием красной рыбы в магазинах, считал это колоссальной глупостью; забегая вперёд, расскажу: через неделю мы дома в Братске смотрели по ТВ в программе «Время» репортаж из Сахалина об этом небывалом рыбном урожае: рыбзаводы не успевали обрабатывать рыбу и хранить такое её количество было негде; они лишь успевали потрошить и вынимать икру, а рыбу, как мусор, выбрасывали за ворота завода и, как показали по телевизору во всесоюзной программе, бульдозерами сталкивали рыбу в ямы и присыпали грунтом; это при том, жителям негде было купить себе рыбы; да и можно было её не уничтожать, а скормить животным; однако, показав сюжет о таком варварстве, не было сказано ни слова о людях, а упор был сделан только на то, сколь богата у нас природа.
С пляжа Анивы я видел, как сейнеры, стоящие далеко в море, перегружали рыбу на лёгкие баржи, которые доставляли её на местный рыбзавод для переработки; когда уходил с пляжа, то, не доходя до автобусной остановки, увидел около торца цеха рыбзавода очередь человек 30; мне сказали, что здесь продают горбушу; хотя денег с собой было немного, я стал в очередь; через несколько минут подъехал самосвал КАМАЗ, доверху нагружённый свежей, только что выловленной рыбой, привезённой с заводского причала; подняв кузов, рыбу вывалили прямо на асфальт в кучу; началась продажа по 1р. 80к. за килограмм; самое интересное в том, что разрешалось прямо в обуви ходить по большой куче ещё живой и трепещущейся горбуше, выбирать понравившиеся экземпляры и ставить на весы; конечно, всем хотелось выбрать рыбу с икрой, но это совершенно невозможно угадать; мне посоветовали брать особь с пухлым животом, а там, как повезёт (самцы ведь были тоже с огромными молоками); у меня с собой была небольшая сумка и когда подошла очередь, стал выбирать горбушу, учитывая свои финансовые возможности – получились семь ещё живых рыбин.
В гостинице показал свой «улов» соседу – это был молодой голубоглазый улыбчивый офицер, Пётр; ростом выше моего и косая сажень в плечах; он сразу сказал, что научит меня, как обращаться с рыбой и икрой, поскольку служит на Южных Курилах, т.е., как он сказал – «на рыбе»; сначала мы сели перекусить и выпить чаю; Пётр сообщил, что он в отпуске, едет по турпутёвке в ГДР через Москву; я ему рассказал, что занимаюсь химдобавками в бетон для улучшения его свойств и даже показал брошюру с «Рекомендациями» по применению нашей добавки; он очень заинтересовался, на службе имел дело со строителями.
Пришло время заняться рыбой, и я начал её разрезать вдоль и потрошить; к счастью, четыре горбуши из семи оказались с большим количеством икры; Пётр показал, как надо отделять тузлук (пузырь с икрой), поместить его в марлю и окунуть в кипяток, чтобы оболочка слезла, осталась на марле; затем следовало икру немного промыть в дуршлаге (в кухне этой гостиницы всё было, в т.ч. пачка соли); он научил солить икру, в итоге получилась целая литровая банка готовой икры, которую я поставил в холодильник. Предварительно у всех рыб я отрезал головы, а тушки, по рекомендации Петра, обильно посолил, завернул в мокрую чистую тряпицу, которую дала нам соседка по лестничной площадке; мы решили сварить из одной рыбы уху на ужин, я отнёс большие рыбьи головы соседке, они были для неё очень кстати для семейного супа; взамен получил одну луковицу, несколько картофелин, горсть крупы и капельку перца; поужинали мы вкусной ухой, горбуша была бесподобна; Пётр лёг на кровать и углубился в чтение наших Рекомендаций, а перед сном сказал, что это то, что нужно их строителям; приглашал приехать к нему на Курилы и сказал, что там мне очень понравится; также рассказал, что сам он из Украины, каждый год они с женой заготавливают осенью в бочках рыбу и икру, а небольшой бочонок икры всегда отправляет матери на Украину; я был очень благодарен Петру за помощь, а утром, когда я собирался в аэропорт, он ещё раз приглашал меня приехать на Южные Курилы, взял с собой наши Рекомендации по бетону с химдобавками, чтобы показать своему начальству, оставил мне свои координаты для связи и мы тепло попрощались; однако на Курилы мне не суждено было попасть – так распорядилась судьба.
Третий раз я был на Сахалине в 1994 г., когда на всех предприятиях начались неприятности, вызванные перестройкой; встретился с Николаем Гамаюновым и передал ему на память обещанные мною фотографии из своего институтского альбома, на которых он запечатлен с друзьями во время летних военных лагерей под Каменском-Шахтинским; он сообщил мне, что купил в Херсоне кооперативную квартиру, в которой они собираются жить на пенсии; а в Южном с работой стало плохо, главк ликвидировали, Николай стал работать главным инженером проектного института. Как-то через несколько лет в Братске мне вечером позвонила из аэропорта его жена, она летела на похороны матери, попросила помочь с билетом до Москвы; я тут же обратился к знакомой, она отправила меня к главному диспетчеру аэропорта; у неё взял записку в транзитную кассу и удалось купить билет, посадить в самолёт заплаканную супругу Николая; дальнейших сведения о Гамаюновых не имею.
Это были последние дни декабря, слякоть, туман, небольшая метель; аэропорт переполнен людьми, самолёты из Владивостока не прибывали из-за погоды на острове; я, как и все, стал ожидать в зале; вдруг проходящий мимо работник аэропорта сказал кому-то, что сейчас полетит военно-транспортный самолёт во Владивосток; люди рванули на лётное поле к АН-24, у которого была опущена задняя аппарель; но в толпе были женщины с маленькими детьми; они не могли сами забираться в самолёт по наклонной мокрой и скользкой металлической поверхности; тогда военные и пассажиры-мужчины, я в том числе, стали по цепочке передавать наверх детей и женщин, за ними погрузились мы с экипажем; с помощью лебёдки была поднята аппарель и закреплена; я огляделся при тусклом освещении в самолёте: никаких кресел и лавочек не было, на полу лежали какие-то ящики и разное оборудование; многочисленные пассажиры сидели на нём, а некоторые просто на металлическом полу, прижавшись друг к другу; самолёт был явно перегружен, билетов никто не проверял – так я ещё никогда не летал; взревели моторы, машина покатилась к взлётной полосе; стали с надеждой ожидать команды диспетчера на взлёт; с большим трудом тяжёлая машина, ревя двумя мощными Антоновскими моторами, поднялась в воздух и взяла курс на Владик; летели долго, люди притихли, многие сильно переживали, но никто не разговаривал, пока самолёт летел над морем; в аэропорту женщин и детей выгружали таким же способом, как при посадке; к вечеру 30 декабря я всё-таки смог взять билет на какой-то рейс до Братска, поскольку там была промежуточная посадка для дозаправки самолётов, летящих на запад; всё же успел прибыть домой к встрече Нового года.
XXXII
Моя первая поездка в г. Усть-Кут Иркутской области была посвящена внедрению пластифицирующей добавки в цементно-песчаные растворы с целью экономии цемента при оштукатуривании стен местного ДК; в конце февраля в Братске морозы были уже умеренные, 20-25 градусов, все ходили в зимних ботинках; я в них и поехал поездом (ночь езды), но когда прибыл утром, в Усть-Кут, находящийся восточнее Братска, температура была уже минус 43 градуса; первым делом в стройтресте получил направление в «гостиницу», она представляла собой двухкомнатную квартиру на первом этаже панельного пятиэтажного дома; в комнате были пять кроватей, на которых отдыхали, по случаю актированного дня, командированные из министерства культуры рабочие-монтажники; они занимались устройством сложных механизмов сцены зрительного зала; увидев мои ботинки, указали на резервные огромные валенки, стоящие в углу и разрешили мне выбрать по ноге; этим, собственно говоря, спасли меня, поскольку морозы в последующие дни ещё более усилились; приходилось передвигаться (столовая, ДК, трест, РБУ и пр.) короткими перебежками по ходу, отогреваясь, где попало; поскольку объём механизированных штукатурных работ был большим, наша добавка пришлась кстати; за неделю новшество было освоено рабочими, чему я был рад; когда морозы спали и туман рассеялся, я смог осмотреть город: порт «Осетрово» на Лене, посетил Мостоотряд, побывал в СМУ и познакомился с начальником, черноволосым симпатичным молодым мужчиной по фамилии Макинтош; он на машине прокатил меня по маленькому городу и рассказал о нём; кстати, по его наводке, я купил в магазине пять килограмм гречки, которой в Братске не было, а её все любили, особенно Саша.
Через несколько лет, когда меня начали одолевать сильные боли в суставах, пришлось во второй половине августа созвонился сдиректором санатория, расположенного в Усть-Куте, и купить путёвку; поселили меня в хорошо отделанный двухместный номер с балконом; с него я и сосед, мужчина из Усть-Илимска, часто обозревали таёжные сопки, между которых проходил железнодорожный путь БАМ. Гуляя по территории, я подошёл к небольшому озеру, находящемуся совсем рядом; на дне его залегает целебная грязь; её ежедневно добывает небольшая плавучая установка, поэтому в процедурах всегда используется «свежая» грязь; собственно, новый санаторий и был построен с этим расчётом.
Получил назначения, успешно лечил суставы грязью; два года после этого, чувствовал себя прекрасно. Врач назначил дополнительно скипидарные ванны, чтобы подлечить коленные суставы; с этой процедурой было связано несколько нетипичных эпизодов; однажды, когда я только начал раздеваться, услышал, как одна ваннщица рассказывала своим коллегам: «Я готовила ванну, а очередной мужчина в прихожей раздевался; затем совсем голый подошёл к ванне, его член стоял торчком, и, вы можете себе представить, он меня ещё спрашивает: «Ванну принимать в плавках или без?»; хохот слушателей раздался по всему ванному отделению – чего только в «медицине» не бывает. Но однажды произошла неприятная история со мной; пришёл принимать процедуру, увидел пожилую ваннщицу, не встречавшуюся мне ранее, поздоровался, а раздевшись, спросил через перегородку в прихожей, готова ли ванна и можно ли уже заходить; ответа не получил, решил ждать приглашения; через некоторое время заглянул за перегородку, ваннщица ушла, не позвав меня; зашёл, опустился в воду и сразу ощутил резкий ожог в области паха, хотя, как и положено, всё места смазал защитным кремом; пришлось быстро встать, обмыться холодной водой и уйти; вероятно, этой женщине не понравилось, что я долго не ложился в ванну, она налила лишнего скипидара – вот такая месть; несколько дней, пока боль не прошла, я не мог принимать процедуры; потом избегал злой женщины, пропускал свою очередь, чтобы не идти, когда она готовила ванну, шёл в другую кабинку; вот так иногда попадаешь к злобной, а в общем лечение скипидарными ваннами очень помогло снять боль в коленных суставах.
В свободное от процедур время, обычно во второй половине дня и в воскресенье, я ходил собирать бруснику и клюкву; таёжная «плантация» находилась в полукилометре от санатория, и дело это было непростое; ягоды росли на топком месте и только на кочках, заросших травой; приходилось осторожно, чтобы не оступиться и не замочить обувь, перешагивать от кочки к кочке; чтобы хорошо стоять на подвижной кочке и наклоняться за ягодой, надо было всё время удерживать равновесие; ягод на кочке было всего несколько штук, поэтому сбор утомлял; в основном попадалась брусника, клюквы было совсем мало; но благодаря частым вылазкам, удалось собрать несколько литровых банок с ягодами, отвезти их в Братск, не забыв купить банку таёжного мёда.