Анатолий Модылевский
Жизнь и судьба инженера-строителя
XXII
Однажды я решил поехать в Шарыпово Красноярского края (после смерти очередного генсека оно было переименовано в город Черненко, однако очень быстро уже при Горбачёве вернулось старое название); там начиналось строительство самой крупной в Сибири Берёзовской ГРЭС; хотел ознакомиться со стройкой, которую вёл БГС, и попытаться заключить хоздоговор на применение в бетонах нами разработанной эффективной добавки; встретил много знакомых лиц, в былые времена работал или просто был знаком в Красноярске и Братске; заключить договор не было проблем; мы обязаны были помочь строителям в организации приготовления водных растворов химдобавок, а также взяли на себя согласование с авторами проекта (Ростовский ТЭП) применение новой добавки кто-то мне сообщил, что в данное время на стройке находится ГИП из Ростова; нашёл его, познакомился, оказалось, что этот небольшого роста симпатичный Юрий Пивненко оказался мужем моей однокашницей по институту Эли Подвалы, тоже работавшей в ТЭПе; с Юрой вспомнили, как он работал в Аргентине на строительстве крупной ТЭЦ, как Эля показывала мне его письмо и я отвечал ему по поводу необходимого контроля при производстве бетонных работ – т.е. у нас было заочное знакомство через Элю; теперь я изложил Юре наши проблемы, он сказал, что в Ростове всё можно согласовать; после возвращения в Братск я вылетел в Ростов и в ТЭПе зашёл в конструкторский отдел к Эле; мы были рады снова увидеться; она подсказала, что мои бумаги сначала должен завизировать начальник технического отдела Аристов; да-да, тот самый Игорь Аристов, бывший выпускник РИСИ, быстро покинувший место работы по распределению в Красноярске и о котором я писал в главе «Мой первый год работы»; Эля дала ему далеко не лестную характеристику, как заносчивому и «важному» начальнику; когда я зашёл к нему и представился, он сделал вид, что не узнал меня, вёл разговор довольно сухо, однако на другой день мои бумаги завизировал; теперь осталось их утвердить у главного инженера института (фамилию не помню), но он несколько дней отсутствовал на работе, пришлось мне ждать в большом конструкторском отделе; как-то услышал, что проектировщики, не стесняясь меня, возмущались поведением главного инженера, бывшего своего ГИПа только недавно назначенного главным; они негодовали по поводу того, что он обнаглел, стал постоянно использовать единственную разъездную легковую машину в личных целях, а специалисты, которые ранее могли по работе ездить на ней по городу и даже в однодневные командировки на Новочеркасскую ГРЭС, теперь должны терять время и с пересадками добираться на автобусах до строительных объектов; люди в институте были возмущены и собирались написать об этом в Москву вышестоящему начальству; не скрою, я впервые видел такое сплочённое и открытое недовольство проектировщиков в борьбе за свои права (браво, ростовчане!); когда главный инженер появился, я подписал все бумаги и вылетел в Братск.
Весной решил направить своих студентов в Шарыпово проходить летнюю производственную практику на строительстве Берёзовской ГРЭС, и среди этой группы были четыре девушки; вслед за ними я поехал в командировку на бетонный завод и посетил студентов на объектах; они рассказали мне, что на днях в рабочем общежитии вечером пьяные ребята стали ломиться к ним в комнату, вышибли дверь и девушкам пришлось пустить в ход сковородки и что попалось под руку, чтобы отбиться от непрошенных гостей; я сразу пришёл к заместителю управляющего треста по быту, пожаловался и девушек на другой день перевели в общежитие ИТР, где не было таких безобразий. На этой большой стройке вёлся монтаж собранных предварительно на земле готовых блоков покрытия; я предложил студентам взять эту работу в качестве темы дипломных проектов; познакомил их с монтажниками и, о радость: бригадиром оказался Александр Кочнев, который у меня на объекте в 1964 году монтировал один из первых башенных кранов в СССР, БК-1000, он заверил меня, что окажет практикантам необходимую помощь.
Бывая в командировках на КАТЭКе и проезжая через Красноярск, я иногда останавливался в трёхкомнатной квартире своей однокашницы по учёбе в РИСИ Нинель Романовой (Овсянкиной), которая после гибели мужа Славы Романова (писал об этом ранее) жила с сыном Игорем. Работала она конструктором на заводе, одна воспитывала сына, который отслужив в армии, окончил КПИ; Нелля никогда не жаловалась, я получал от неё потрясающие уроки доброты, сердечности, мудрости; ведь простодушные и чистые сердцем люди оказываются отличными учителями; я поражался: на её долю выпали тяжёлые испытания, но как же достойно она себя вела! Это ведь не одноактный акт героизма, на который многие из нас способны, а каждодневное терпение, каждодневное смирение, забота о сыне и о том, чтобы не доставлять окружающим своих проблем.
XXIII
Однажды на кафедру позвонили и сообщили, что в большой аудитории состоится встреча с дважды Героем Советского Союза лётчиком-космонавтом СССР Валентином Витальевичем Лебедевым; такие моменты в жизни пропускать нельзя и я, отложив все дела, пришёл на встречу, поскольку уже тогда знал немного об этом человеке из публикации в журнале «Наука и жизнь»; была в стране традиция – каждый космонавт после полёта ехал в командировку на БАМ и встречался со строителями легендарной Всесоюзной стройки. Накануне его вылета из Братска в Москву, в нашем институте произошла встреча с этим бортинженером космического корабля, дважды летавшего в космос; интересен был его рассказ, изобилующий подробностями, которых не было в открытой печати, о подготовке к полёту и о самом полёте; например, отвечая на вопрос о разных целях полёта, он, не обращая внимания на обязательное присутствие «человека в штатском», рассказал о военных целях полёта и мероприятиях на борту корабля; задавали много вопросов и на все он отвечал подробно; речь его была безукоризненно правильной, чувствовалось присущая ему интеллигентность; но особый интерес вызвало мнение о людях, в т.ч. о некоторых руководителях космической отрасли, партийных деятелей, учёных и даже академиков; некоторые из них при разработке программы, при подготовке непосредственно к полёту, ставили палки в колёса, мешали нормальной работе; Лебедев приводил конкретные примеры, о которых писать в газетах не разрешалось цензурой; в частности, он сказал: «После успешного полёта, когда правительство присваивало награды, именно те, кто больше всех мешал делу, лезли за наградами в первую очередь»; чувствовалось, что у него и его товарищей накопилось много негативного о нехорошей обстановке в группе учёных АН СССР, занимающихся космической тематикой.
XXV
Очень интересными были мои командировки в города Дальнего Востока. Запомнилась автодорога, когда ехал автобусом из Владивостока в Находку, особенно завершающий этап, когда автобус, перевалив через перевал, спускался в прибрежную долину и ехал к городу. Немало запомнилось, но я нарочно сокращаю описание, дабы не увлечься множеством любопытных деталей. В одной из командировок я проверял работу двух девушек-студенток, работающих во время производственной практики на строительстве причальных сооружений в порту; хорошо помню, как однажды в летний тёплый вечер нам сказали, что совсем недалеко есть небольшой пляж, но к нему люди ходят через территорию ремзавода; мы втроём отправились к морю через открытые ворота завода и, пройдя совсем немного, прибыли на пляж, где уже купались жители города; морская вода была тёплой, приятной, только смущало обилие в ней длинных лент морской капусты (той, которую мы едим зимой в салатах) – необычное ощущение при купании, но быстро привыкаешь; вечерело, все люди вышли из воды и грелись на солнце, а я всё ещё купался; когда решил выходить на берег, подплыл, где было по колено, встал на ноги – раздался дружный смех; у меня с головы и с плеч свисали широкие ленты морской капусты, которые обвивали тело; пришлось снова залезать в воду и освобождаться от водорослей – это было легко, они свободно сползали, не оставляя никаких следов; так я впервые увидел «дальневосточный салат» в натуре, а не в консервных банках. Но этим дело не кончилось; одевшись, мы пошли обратно тем же путём; я немного отстал от девушек и увидел, что перед воротами их остановила охранница; при виде меня она сказала: «А вот и папа явился»; оказалось, что мы без пропуска ходили по территории завода; объяснили ей, что у ворот никого не было, чтобы попросить разрешение; однако она стала составлять протокол, в котором мы расписались после того, как выяснили, что он не будет выслан в Братск; она объяснила, что за задержанных ей положен лишний день отпуска; кроме этого сказала, что есть обходной путь к пляжу, который идёт вдоль заводского забора, но воспользоваться этой подсказкой мне уже не пришлось – я завершил свои дела и отбыл во Владивосток.
XXVI
Давно мечтал я побывать в Средней Азии, ещё в детстве с интересом рассматривал в фотоальбоме отца снимки, снятые им в Туркмении, когда он в 1930-е годы лечился на курорте в Байрам-Али; на фотографиях запечатлены туркмены – необычные люди с тёмными лицами, одетые в халаты, а на женщинах было много украшений из золота, серебра и жемчуга; после войны по выходным дням отец нередко выискивал в радиоприёмнике волну, где звучала необычная для нас музыка, слушал он пение и, вероятно, вспоминал те интересные места – улицы и базары туркменского городка; мама посмеивалась над его увлечением восточной музыкой, да и фотографии ей не нравились; я и сестра Оля очень любили рассматривать альбом, который чудом сохранился в эвакуацию при переезде из Харькова в Рубцовск.
Работая в 1982 г. в РИСИ, у меня не состоялась поездка в Ашхабад, где работал институтский ССО, и я жалел об этом, но решение заведующего Векслера было не в мою пользу. С началом перестройки, когда в среднеазиатских республиках потихоньку начали изгонять русских, я понял, что в будущем мне никогда не удастся посетить Среднюю Азию; организовал себе трёхдневную командировку в Ташкентский политехнический институт; на кафедре ТСП общался с преподавателями, обменялись мы пособиями и методическими указаниями по курсовому и дипломному проектированию, а когда пришла заведующая кафедрой, я зашёл к ней в кабинет отметить командировку; увидел крупную черноволосую 50-летнюю женщину, д.т.н., представился и обратил внимание, что она была явно чем-то очень расстроена; рассказал о нашем вузе и кафедре, сказал, что хорошо побеседовал с преподавателями и передал им привезённые материалы; она слушала, смотрела в окно и молчала; затем вздохнула и поведала мне, незнакомому человеку, свою историю, вероятно, чтобы хоть немного снять с души тяжесть: «Вчера вечером муж, он русский, работает главным инженером «Ташкентэнерго», пришёл с работы сильно возмущённый и рассказал о том, что зашёл к начальнику с квартальным отчётом; тот отложил бумаги и промолвил: «В следующий раз отчёт напишите на узбекском языке»; муж был в ярости, заявил мне: «Всё, хватит, переезжаем в Ярославль, где для меня есть работа и жильё»; вот теперь, сказала женщина со слезами в глазах, я не знаю, что и делать; я здесь родилась, прожила всю жизнь, дети и родственники в Ташкенте, как жить дальше не знаю; ничем я не мог её утешить, сказал, что, возможно, всё образуется, мы попрощались.
Я пошёл в город, чтобы где-то позавтракать; увидел прямо возле тротуара небольшую очередь за пловом и шурпой (рисовый суп с мясом); стоимость порции один рубль; увидел, что порции очень большие, взял только плов и чай, хорошо наелся; мне подсказали, где находится бюро путешествий и экскурсий; пришёл в одноэтажное здание, но оказалось, что у сотрудниц (все русские) обеденный перерыв; когда я сказал, что мне надо купить путёвки, они сразу, отложив еду, стали меня обслуживать, вероятно, с клиентурой в те времена было уже плохо; я выбрал 20-дневный маршрут № 250 «По солнечному Узбекистану», купил путёвки на август себе и своему товарищу; это решение принял вовремя и, как показали дальнейшие события в стране, оно было правильным; «Правильное решение, принятое с опозданием, является ошибкой» (Ли Якокка).
За четыре дня в Ташкенте посетил строительство огромного крытого рынка, где велась отделка купола; в центре города на ул. Карла Маркса увидел самодеятельную ежедневную выставку-продажу картин местных художников, что было для меня новым, поскольку ранее такое запрещалось; затем пришёл на площадь перед зданием театра оперы и балета им. Алишера Навои, фотографировал изумительной архитектуры здание; купил билет на вечерний спектакль и мне повезло посмотреть балет; в нём выступали прима из театра Таджикистана и солист из США; танцевал так энергично и красиво, что я сравнил его с Чабукиани в балете «Спартак». В обед брал шурпу, порция которой в объёмной керамической чаше, была огромной; побывал на старом рынке, узнал, что существуют около десяти разновидностей риса, моркови и другого, необходимого для разных блюд и разного вида плова. Возле рынка впервые наблюдал картину: подъехали «Жигули», хозяин открыл багажник, в котором на клеёнке лежал связанный барашек; когда сторговались, животное разрезали и тут же ловко сняли шкуру, меня поразил белый слой жира, который остался на теле барашка.
Однажды утром из окна гостиничного номера увидел толпу мужчин, стоящих у дороги; сосед объяснил, что это рабочие, которые ждут найма; мне стало интересно, я после завтрака пошёл посмотреть; это была настоящая стихийная биржа труда: подъезжали легковые машины, хозяин договаривался о работе и цене, сажал несколько человек и увозил на работу; не всем везло – людей много, машин мало; это я увидел впервые, а ранее во время учёбы в институте отец рассказывал об одесской бирже времён НЭПа; тогда он, 20-летний студент, некоторое время был безработным и нанимался слесарничать у частников; говорил мне: «Есть хочется, а денег нет, и неизвестно, повезёт на бирже или нет». Улетая в Братск, я предвкушал удовольствие от будущего августовского тура, ведь даже за несколько дней пребывания на Востоке узнал много нового. Из Монтеня: «… Что бы ни говорили, но даже в самой добродетели конечная цель – наслаждение. Мне нравится дразнить этим словом слух некоторых лиц, кому оно очень не по душе. И когда оно действительно обозначает высшую степень удовольствия и полнейшую удовлетворённость, подобное наслаждение в большей мере обязано этим содействию добродетели, чем чего-либо иного. Становясь более живым, острым, сильным и мужественным, оно делается от этого лишь более сладостным». В августе с товарищем полетели через Красноярск в Ташкент, разместились в 23-этажном туркомплексе «Москва» вместе с группой туристов из разных городов Союза. Рассказ о большом путешествии опускаю.
В Братске однажды я впервые посетил филиал библиотеки, расположенной в одной из комнат на первом этаже студенческого общежития; разговорился с библиотекарем, молодой красивой девушкой; она предложила, я согласился принять участие во встрече с читателями, рассказать им о путешествии по Узбекистану, показать слайды; мы договорились о сроке и я на десять дней уехал в командировку; придя в библиотеку, узнал страшную новость: пару дней назад девушка повесилась – закрыла дверь на ключ, закрепила верёвку с петлёй на верху книжного стеллажа; никто не знал причины её самоубийства; мне сказали, что она проживала в том же доме, где и моя тёща; отец её Фридман, военный пенсионер, много лет работал в ГУЛАГе большим начальником; через год после смерти дочери он организовал в Энергетике отделение Сохнута, возглавил его. Внезапная смерть молодой девушки, которая очень хотела через две недели провести встречу с читателями, неприятно поразила меня, и некоторое время не давала покоя.
XXVII
Летом 1990г. я отправил на производственную практику студентов в посёлок Лучегорск Приморского края, расположенного между Владивостоком и Хабаровском; мне было удобно совмещать посещение студентов-практикантов на строительстве Приморской ГРЭС с научно-внедренческой работой на Дальнем Востоке.
В Лучегорске на базе залежей бурого угля работала самая крупная на Дальнем Востоке ГРЭС, она постоянно расширялась, вводились новые энергоблоки; для студентов практика на этой стройке была весьма полезной; когда-то в 1970-х годах была договорённость с Китаем (граница находится всего в 20км) о совместной разработке угля и подачи части электроэнергии китайцам, но после известных событий на Даманском это сотрудничество прекратилось.
Приехав на место, устроился в гостинице, посетил общежитие, где жили студенты, а на другой день побывал на объектах, где они работали дублёрами мастеров на участке, который возводил огромный монолитный фундамент дымовой трубы; проектная высота её 330м – самая высокая на Дальнем Востоке, что вызывало недовольство японцев, на них шёл дым.
Студенты сообщили, что в воскресенье состоится городской праздник в честь Дня советской молодёжи; просили меня в 13 часов посмотреть интересное театрализованное представление, в котором они примут участие; в выходной день я решил утром прогуляться; вышел из гостиницы и по тропинке пошёл в таёжный лес; на опушке меня поразили крупные, как всё на Дальнем Востоке, яркие цветы диких жёлтых и красных лилий; углубился в лес и через некоторое время заметил, что с берёзовых листьев на мою рубашку падают клещи и их приходилось сбрасывать на землю – жаркий июль, самое время для клещей; несмотря на то, что уже с утра в посёлке стояла жара в тридцать градусов, здесь в густом лесу было свежо, земля влажная и лужи, образовавшиеся от родниковой воды; мне навстречу шли двое парней, и я узнал, что тропа ведёт к Уссурийскому хребту; посмотрев на мои сандалии, они сообщили, что надо быть осторожным, здесь полно ядовитых змей, пришлось сразу развернулся и быстро идти обратно; придя в свой номер, полностью разделся и попросил соседа посмотреть, не остались ли на теле клещи (двух мы выловили), затем принял душ и отправился на праздник к ДК. Народу на площади собралось несколько тысяч, в т.ч. приглашённые солдаты-пограничники; начиналось молодёжное театрализованное шествие под названием «История цивилизации»; позже от студентов я узнал, что молодёжь посёлка и пограничники готовились к празднику задолго и основательно: вместе с работниками ДК изготовляли плакаты, шили костюмы, подбирали дикторский текст и музыку; шествие началось с древнейших времён, первобытных людей, затем Египет, рабство (негры были вымазаны чёрной краской), средневековье, географические открытия, возрождение и, наконец, возникновение капитализма; фурор в публики вызвало появление в колонне наших девушек-студенток, которые несли большой плакат «Нежное обаяние буржуазии»; но, главное, – девушки были в открытых купальниках, туфли на высоких каблуках, умопомрачительные причёски, раскрашенные лица с сигаретами во рту – сегодня бы сказали «фотомодели»; картина вполне благопристойная без малейшего интимного и, тем паче, эротического оттенка; публика, в особенности парни горячо аплодировали. В завершение праздника все двинулись на пляж водохранилища ГРЭС, где состоялся праздник Нептуна и купание в чистой тёплой воде, а вечером был большой салют, организованный военными; праздник удался на славу, я вернулся в гостиницу и лёг спать; примерно в час ночи постучали в дверь – это были студенты, они принесли торт и рассказали, что вечером танцевали в ДК, встреча с пограничниками прошла великолепно. На следующий день я выдал практикантам индивидуальные задания для написания рефератов и встретился с симпатичным молодым главным инженером СМУ, который остался доволен работой студентов и предложил мне задержаться, чтобы вместе с ним поехать к хребту и собрать грибов и ягод на сопках; в лесу, добавил он, возможно, попадётся женьшень; я поблагодарил его, но нужно было ехать в Сибирцево, где меня ждала работа на заводе.
XXIX
В 1972 г. мой папа умер, дома в Ростове остался маленький ящичек из тонкого оцинкованного железа, который, сколько я с детства помню, был всегда закрыт на висячий замочек; в этом своём личном «сейфе» отец хранил лекарства от приступов малярии, которой переболел в Рубцовске, шприц и флакончик эфира для болеутоляющих инъекций, делал себе сам во время приступов; там же хранился диплом об окончании в 1930 г. Одесского индустриального института и свёрнутые вчетверо газеты – заводская «Темп» и республиканская «Советская Украина» за 1937 год; в них на украинском языке, были опубликованы обвинительные статьи; они послужили причиной дальнейшего преследования отца – начальника моторного цеха ХТЗ. Я попросил студента-заочника с БАМа, знающего украинский язык, перевести статьи на русский; за два дня их перевёл, а я на основе автобиографии отца и этих статей написал очерк «Отец».
В конце января 1992 г. две недели я лечил радикулит в профилактории «Юбилейном», принимал процедуры электрофореза; жил в двухместном номере с молодым мужчиной, зубным врачом из Энергетика; часто ходили мы плавать в бассейн «Чайка», расположенный неподалеку; однажды случилось несчастье: женщина, которая рано утром заполняла бассейн водой, вылила в неё значительно больше концентрированного хлористого раствора, чем положено по норме для обеззараживания; мы, не зная об этом, спустились в воду и через некоторое время почувствовали себя плохо; быстро отправились в душ, затем вернулись в санаторий; ночью по всему телу началось сильное раздражение, врач дал какую-то мазь и мы несколько дней лечились; после этого случая в течение десяти лет я воздерживался плавать в бассейнах. Мой сосед сразу уехал на своих «Жигулях» домой, больше его не видел. Однажды февральским утром жители Энергетика узнали о трагедии: этот врач остался с любовницей в гараже, они заснули, мотор не выключили, поскольку мороз был сильным; задохнувшись во сне выхлопным газом, они не проснулись, скончались; днём я зашёл в зубную клинику и увидел траурный портрет своего молодого бывшего соседа в санатории.
XXX
Летом 1992 г. меня командировали в Усть-Илимск проверять работу ССО; до конца рабочего дня я позанимался с ними, а вечером из гостиницы позвонил домой моей бывшей дипломнице Ларисе Обвинцевой узнать, как у неё дела, всё ли в порядке; её телефон я знал ещё в Братске, поскольку она в один из своих приездов к родителям, посетила нас с Галей; как-то перед вечером к нам в дверь позвонили, это была Лариса, которая захотела увидеться со своим преподавателем; она рассказала, что после окончания института распределилась в Усть-Илимское управление строительства; рассказала, что в Усть-Илимске почти сразу её отправили на год в Читинскую область на строительство Хоронорской ГРЭС; стала там работать в ПТО, проявила себя как инженер с лучшей стороны; в Усть-Илимске теперь работает в должности зам начальника ПТО; я поздравил свою подопечную с успешной карьерой; в разговоре спросил, где же её муж, она ответила, что он внизу ждёт у подъезда; мы попросили позвать его, но Лариса засобиралась домой, оставила на всякий случай свои координаты в Усть-Илимске и попрощалась.
Лариса была на пятом курсе моей дипломницей и отличалась от своих подруг серьёзным отношением к учёбе, однако по натуре была весёлая и остроумная девушка; была большой умницей и по моим предметам отличницей, как говорится «золотая голова»; но это не совсем сочеталось с её внешностью: не красавица, полноватая и самое интересное, что на этот счёт у неё не было никаких комплексов; накануне госэкзаменов я спросил её о том, что почти все девушки имели женихов, а некоторые вышли замуж на 4 и 5 курсах; на это она ответила: «Мне выйти замуж не составляет проблемы, но за кого-нибудь я не хочу – насмотрелась на маминых подруг».
Я предложил преддипломную практику пройти самостоятельно во Владивостоке, заодно разработать тему дипломного проекта «Строительство крупных складов», сооружаемых трестом «Владивостокстрой»; она согласилась, но я поставил условие: разработать вариант, предусматривающий скоростной и наиболее эффективный конвейерный монтаж блоков покрытия – это было новшеством в СССР; в лекциях по спецкурсу я говорил студентам, что учёба может дать много знаний, но важные навыки практической работы они должны выработать у себя сами. Ларисе объяснил, что полностью оплатить поездку на практику бухгалтерия навряд ли сможет; главный бухгалтер согласилась оплатить авиабилет в одну сторону и суточные; позвонил я в трест, договорился принять практикантку, устроить в общежитие. На месяц я потерял Обвинцеву из виду, но на первую консультацию она принесла целых три варианта ею разработанных для сравнения схем монтажа, которые я утвердил; на листах ватмана подробно представила эту работу, которая заинтересовала членов ГЭК; защитила дипломный проект на отлично; после защиты я несколько лет о ней ничего не слышал. И вот теперь в Усть-Илимске, когда я позвонил Ларисе из гостиницы, она обрадовалась и очень просила меня приехать к ней, сказала, что накормит вкусным борщом; на следующий день поехал на противоположный берег Ангары, Лариса была дома с двумя детьми, муж её, сварщик, ещё не пришёл с работы; мы пообедали, поговорили, выпили по рюмочке; была она в декретном отпуске по уходу за маленьким ребёнком; сказала, что довольна и работой, и мужем, и трёхкомнатной квартирой; я поблагодарил, был рад за неё, пожелал умной, доброй «студентке» всего наилучшего.
Одновременно с Ларисой выпускалась у нас её подруга Люда Печерица, полная противоположность: высокая черноволосая красавица, училась плохо, тупая до невозможности, с трудом переходила с курса на курс; дипломный проект делала по конструкциям у доцента Куликова; мне повезло, что по разделу ТСП её консультировал не я, а Кашуба; Куликову девушка нравилась, он не скрывал этого; преподаватели и студенты знали, что он, отец семейства, к ней неравнодушен, помогал выполнить проект, вывел на защиту; но когда преподаватели, присутствуя во время ГЭК, слушали её доклад и пояснения, многим, в т.ч. и мне, было стыдно, что такого «инженера» выпускает институт – что ж, и такое в вузах бывает; через год я встретил Печерицу около ДК, она катила коляску, в которой спал замечательный малыш; мы разговорились, она ещё к работе не успела приступить, но рассказала мне о многих выпускниках, кто, где работает из их выпуска; мне было очень интересно это слышать, пожелал ей всего хорошего.
XXXI
В лаборатории по моей инициативе мы начали осваивать внедрение эффективных бетонов на Дальнем Востоке, обратили внимание на остров Сахалин, где имелась своя база стройиндустрии; первый раз я побывал там ещё в 1997 году, прилетев в Южно-Сахалинск (японское название Одзи) из Владивостока; поселился в центральной гостинице «Сахалин»; утром, выйдя на улицу, увидел на крыльце группу солидных китайцев, одетых в кители, на которых были цветные значки с изображением Мао. Я направился в трест Оргтехстрой, чтобы сориентироваться на острове и составить план поездок по городам Сахалинской области; рассказал о внедрении разработанной нами эффективной химдобавки на предприятиях Приморского края и в Сибири; на следующий день с утра поехал в г. Холмск (по-японски – Маоко), расположенный на восточном побережье острова; туда курсировал дизельный поезд из нескольких современных комфортабельных вагонов, построенных в Японии; сидеть на мягких скамьях было удобно, отделка вагона отличная и через большие окна всё хорошо видно; поезд двигался по железной дороге, построенной японцами через горный хребет во время оккупации; встречались тоннели и только на относительно ровных участках скорость была высокой; когда стали спускаться с перевала, погода испортилась, пошёл мелкий дождик; всё время я смотрел в окно и когда поезд спустился в прибрежную долину, перед въездом в Холмск увидел ТЭЦ, построенную когда-то японцами; о ней мне рассказывал брат Эрик, работавший там после окончания МХТИ; в строительном управлении Холмска решил все вопросы и узнал, что в городе Чехов (япон. Нода) работает бумкомбинат и там имеется бетонный завод; решил проехать, но дизель ходил только утром и вечером, а автобусного сообщения не было; пришлось идти на окраину города и на трассе пытаться доехать на попутке до Чехова; пока я шёл, удалось рассмотреть Холмск, кирпичные жилые дома которого, были выстроены на склонах холмов; я вспомнил, что именно здесь родилась моя любимая племянница Сабина, дочь Эрика и Галины; когда вышел за город на трассу, пошёл сильный дождь; мне стало холодно в лёгком плаще, проходящие машины не останавливались; через некоторое время попутный грузовик с будкой затормозил, меня согласились довезти до Чехова; сидел я в кузове на лавке и сосед, молодой мужчина, спросил о цели моего визита; я подробно рассказал о себе, об эффективной химдобавке для бетонов; попутчик Виктор очень заинтересовался, сообщил, что рыбзавод, где он работает заместителем начальника цеха, собирается строить новый бетонный причал, наши химдобвки будут кстати; сказал он и о том, что гостиницы в этом очень маленьком городе нет, предложил остановиться у него; дома познакомился с его симпатичной женой, которая работала медсестрой, и маленьким сыном; обед был приготовлен на славу: украинский борщ с мясом, двух видов красная рыба, лососёвая икра в большой тарелке и др.; я заметил, что Виктор совсем не ел рыбу, на которую я навалился, спросил его об этом и получил ответ: «Мы на рыбе живём, на работе только рыба, а вот поесть мясо не всегда удаётся, поскольку в магазине его не бывает, приходится ездить в Холмск или в Южный (так на острове все называют областной центр); обещал мне показать завод, принадлежащий рыболовецкому колхозу, производство и существующий причал для судов; утром отправились на завод, я всё посмотрел, попросил Виктора принести домой десять баночек икры, которую хочу купить; затем пошёл через весь городок, в котором никакого транспорта нет, все ходят пешком; целлюлозно-бумажный завод (ЦБЗ) когда-то был построен японцами; дорога шла вдоль ж/д ветки, соединяющей завод с основной магистралью, где ходил дизель; осмотрел я РБУ, переговорил в ОКСе, однако объём бетонных работ был мизерным, что нас не устраивало; покинул территорию завода через дальнюю проходную, чтобы увидеть окрестности города; пошёл на север вдоль скального берега Татарского пролива; дождь прекратился, выглянуло солнце, но разыгрался сильный ветер и большие волны с шумом бились о скалы; я посмотрел в противоположную от моря сторону; увидел большую долину с живописной растительностью, которая простиралась до сопок – место совершенно необжитое, красота природы необыкновенная; подумал, что японцы, прекрасно зная эти места, сильно завидуют русским; по дороге домой посетил магазин, где купил разное угощение и выпивку; Виктор принёс баночки с икрой, которую я купил; за обедом он предложил мне остаться на неделю, чтобы вместе сплавать к малым Курилам на лов сайры; рассказал об этом подробно: «Сайру ловят ночью, опуская с корабля в воду сеть в виде ковша и затем большую лампу; она горит ярким светом и сверху всё хорошо видно, как рыба собирается вокруг лампы; затем ковш поднимается вместе с рыбой; за одну ночь вылавливают огромное количество сайры, которую позже перерабатывают на рыбзаводе»; однако из-за недостатка времени я не смог воспользоваться заманчивым предложением, до сих пор жалею об этом; Виктор проводил меня до дизеля, мы тепло попрощались, он пригласил ещё приезжать в гости; из Братска я прислал ему посылку с дарами тайги (кедровые орешки, облепиху и бруснику в банках) и сладости; доехал я до Холмска и, пока поезд должен был стоять до вечера, решил на автобусе проехать в небольшой городок Невельск (япон. Хонто), расположенный также на берегу Татарского пролива; встретился со строителями, но теперь в перестройку почти все работы прекратились из-за отсутствия денег; осмотрел я город и вернулся в Холмск.