– Он шутит, не переживайте. Конечно же мы не даем лошадям курить, – поспешил успокоить его Арланд, бросив на меня недовольный взгляд, а потом еще один – очень возмущенный – на Бэйр.
– Но я правду сказал!…
– Лео, помолчи, – прошептала мне ведьма, мягко пихнув в бок. – Ты хочешь этого коня или нет?
– Хочу.
– Ну вот тогда молчи про то, что мы с лошадьми курим, а потом в карты с ними играем – нас неправильно поймут.
– Угу, – киваю, догадавшись, про что мог подумать торговец.
Арланд тем временем уже уговорил его продать нам коня.
– Я принесу деньги через полчаса, идет?
– Я буду ждать вас, господин инквизитор.
– Бэйр, пока я с этим разбираюсь, подыщите Леопольду нормальное седло и все необходимое.
Пока ведьма выбирала вещи для коня, я думал, как его назову.
Наверное, лучше было сначала подарить мне котенка или щенка, а потом уже лошадь, ведь я совсем не умею ухаживать за животными и даже имена им выбирать, как оказалось, не умею!
– Может, я назову его Голубь? – спрашиваю у Бэйр, когда мы отошли от одной лавки и вновь стали пробираться сквозь рыночную толпу, пытаясь найти другую.
– Нет, это как-то глупо. Голубь, это голубь, а конь, это конь, – она пожала плечами.
– Предлагаешь назвать его Конь?
– Нет, глупый, – засмеялась Бэйр. – Вот мой Черт, это черт воплоти, сущий демон, а не лошадь. Кобыла Арланда… кстати, я до сих пор не знаю, как ее зовут! Надо бы узнать… В общем, назови своего коня так, как ты его чувствуешь.
– Эмм… Мотылек?
– Это длинно. Не будешь же ты кричать «Мотылек, Мотылек, иди сюда!». А сокращение какое? Мотыль!?
– Тогда, может назвать его Грегор? Гриша?
– Грегор? – Бэйр скривилась. – Это же человеческое имя!
– А, по-моему, ему подходит. И коротко, и звучно.
– Ну… вроде как. Ладно, назови его Грегор. Это твой конь, в конце концов.
– Ага… даже не верится, что у меня будет собственная лошадь!
– Смотрю, эта мысль тебя уже радует, – заметила Бэйр, ужалив магией уличного воришку. Он отскочил, вскрикнув, она обернулась на него, сделав злое ведьминское лицо, и мальчишку как ветром сдуло.
– Это лучше, чем ездить на Арланде, – отвечаю.
– И когда это вы успели не поладить? – удивилась ведьма, улыбнувшись. – В поместье вы, кажется, не успели толком пообщаться!
– Почему? Я следил за ним с тех самых пор, как он вернулся из дома для душевнобольных. Я хорошо его знаю, потому могу его не любить просто потому, что он плохой человек.
– Он вовсе не плохой, – нахмурилась Бэйр. Ей очень не понравилось то, что я сказал. – У него тяжелая жизнь, он одинок, вынужден постоянно скрываться. Только представь, мы с тобой – единственные, кому он может открыться, с кем он может поговорить по душам! А до этого у него совсем никого не было, можешь такое представить? Ты рос один, но ты всегда мог поговорить с той же Сарабандой, мог посоветоваться в чем-то или попросить помощи, а он этого не мог! Что бы он ни натворил сдуру, нельзя сразу отталкивать его. Постарайся его принять, тогда увидишь, каким он может быть хорошим.
– Не понимаю, почему он тебе так нравится, – сказал я.
– А ты мне почему нравился, когда от тебя все в стороны шарахались?
– Я красивый и милый, а еще я могу быть котом, – улыбаюсь. – Все любят котов. А Арланд хоть и не уродлив, но зато совсем не милый. Он злой и страшный.
– Он, конечно, не может быть котом, но он… он… – Бэйр замялась и как будто сама была этим удивлена. – Он очень интересный, – в итоге нашлась она. – Он, как и ты, любит помечтать, он романтик в глубине души, он добрый, хотя почти не имеет возможности показать это… Я уверена, если бы судьба сложилась иначе, вы с ним были бы очень похожи!
– Кажется, мы говорим о разных людях.
– Ты несправедлив! – решила она. – Вот увидишь однажды, как сильно он тебя любит, и потом будешь стыдиться своих слов.
– Он меня никогда не полюбит. Он никого не любит, даже себя.
– Поверь, ты для него очень важен, – уверила меня Бэйр, и после этих слов на ее лицо снова легла тень мрачного утреннего настроения.
Проторчав на рынке еще час, мы все же откопали подходящее седло и узду. Кроме этого, мы еще купили пару седельных сумок, чтобы я мог сложить туда свои немногочисленные пожитки.
Во время покупок мне как обычно захотелось приобрести что-нибудь для готовки. Я был уверен, что Бэйр купила не все необходимое, потому отпросился в ряды с едой. Вряд ли она вспомнила про муку и изюм, из которых можно сделать чудесные блины на завтрак…
По пути к прилавку с сушеными фруктами я наткнулся на продавца тропических змей. Не знаю, что он забыл на рынке с едой, но мне стало интересно посмотреть на новых животных.
Когда я смотрел на змей в стеклянный аквариумах, рядом встал один очень странный тип и зачем-то заговорил со мной.
Такого раньше никогда не случалось, то есть никто не обращал на меня внимания во время покупок, потому я немного растерялся. К тому же, мужчина, обратившийся ко мне, был сам по себе очень странным на вид.
Во-первых, он был чешуйчатый. Во-вторых, одна половина лица у него была серебристой, другая – зеленоватой, один глаз был бирюзовый, а другой – сиренево-серый, одна половина волос на голове была белая, а другая – серая.
Это определенно был не торговец: он стоял, выбирая себе какую-то змею. Я понял это потому, что он внимательно осматривал террариум и искал какую-то определенную змеюку.
– А что у вас с лицом? – спросил я.
Мужчина почему-то на меня разозлился, от этого чешуя на его лице как будто встопорщилась. Я невольно поежился от такого зрелища.
– Вы больны? Мой брат лекарь, он наверняка сможет помочь, – сказал я несчастному.
– Я не болен, – прошипел мужчина сквозь узкие как иглы загнутые змеиные клыки, притеснившиеся между нормальных, только чуть более тонких человеческих зубов. – Просто мне уже попался лекарь с особым чувством юмора!
– Сочувствую…
– Не нужны мне твои сочувствия! – мужчина разозлился еще больше. – Недоразвитый придурок!
После этих слов он подозвал торговца, указал на одну из змей и, когда ту запихали в плотный мешок, схватил его, расплатился, развернулся и быстро скрылся в толпе. На спине у него был короткий лук и колчан стрел.
Видимо, у него в самом деле тяжелая болезнь, потому он себя так странно повел. Не лучше ли догнать его и привести к Арланду?… Хотя вряд ли этот чешуйчатый пойдет со мной… какой же он все-таки противный!
Я вернулся к Бэйр с покупками, а по пути и думать забыл про странного мужчину.
После того, как Арланд вручил мне мороженое, он оседал Грегора и надел ему новую узду. Затем мы пошли в гостиницу за остальными лошадьми и за вещами. Всю дорогу я сам вел своего коня, испытывая при этом какое-то новое, приятное чувство власти над зверем. Гриша шел мягко и вообще был послушный, только иногда останавливался и рассеянно заглядывался на какой-нибудь розовый куст во дворе богатого дома, тогда мне приходилось тянуть Грегора за собой.
– А как твою лошадь зовут? – спросил я у брата, когда он вывел ее из стойла. Она была невысокой, полностью белой кобылой с блестящей как будто атласной шкурой и большими полуприкрытыми глазами. Прямая короткая грива, подстриженный хвост, длинные точеные ноги… это была очень красивая лошадь, впечатляющая. Но такая же страшная и высокомерная, как ее хозяин… хотя Арланд и не высокомерный, но он все время смотрит на всех вокруг так, как будто он совсем другой и ничего общего с окружающими не имеет.
– Ее зовут Белладонна, – ответил он, пройдясь рукой по жесткому ершику белой гривы. – Донна, если коротко.
– Хо-хо-хо! Мертвые боги, сколько пафоса… – насмешливо фыркнула Бэйр, пихнув Арланда плечом. – Почему не назвал кобылу Машкой или Фроськой? Белладонна! Пф, ты весь в этом!
– Моя лошадь, как захотел, так и назвал, – нахмурился Арланд. В его интонации я услышал свою собственную, одну из любимых… может, в нас в самом деле есть нечто общее, братское.
– Ладно, поедемте отсюда. Меня уже тошнит от этого города! – сказала Бэйр и первой устремилась к выходу из загона.
– Так, карту мне! – заявил Арланд, когда мы выбрались за ворота.
Мой конь тут же бросился щипать травку, а я стащил у Бэйр из мешка яблоко, сел рядом с Грегором и стал смотреть, как он ест, одновременно с этим слушая ее разговор и Арланда.
– Но я ведь отлично в ней разбираюсь, – воскликнула она, зажав карту в руках. – Мы с Лео ни разу не заблудились!
– Ага, и потом забрели сюда, к самой границе Тангея и Равнин вместо того, чтобы направиться на юг в порт, где ходят корабли из Финьи, – усмехнулся Арланд. – Нет уж, мне не хочется встречаться с очередной лесной ведьмой, так что карта будет у меня.
– Ну ладно, господин крутой мужик, – усмехнулась Бэйр, вручая ему карту. – Держи и мудро властвуй над нами…
– А куда мы поедем? – спросил я.
– В Агирад, – ответил он. – Там едва слышали о ведьме Бэйр. Кое-кто сможет начать там новую жизнь, не ловя на себе опасливые взгляды! – он улыбнулся, глядя на ведьму.
– Тебе бы в тур-агенстве работать, – хмыкнула Бэйр и ткнула пальцем в карту. – Но… тут огромное море между Тангейем и Агирадом. Как мы переберемся через эту синюю лужу?
– На корабле, естественно, – удивленно ответил Арланд. – Сейчас мы как раз направимся в крупный порт Когар, оттуда можно уехать куда угодно.
– Эмм… Может, прежде чем мы направимся куда-либо, вы меня на Грегоре ездить научите? – вмешался в разговор я, встав с земли. – Я на лошади ни разу в жизни не сидел!… Человеком.
– Научим, не переживай, – усмехнулся Арланд, затолкав карту в плотный тубус на поясе. В этом тубусе Арланд держит все свои важные бумаги: досье, свидетельства и прочую ерунду. Я видел все те бумажки, когда мы с ним были у архивариуса в Ордене. Когда-нибудь стащу все это и прочитаю.
Как оказалось, управлять конем не так уж и сложно, сложно – удержаться на нем, когда он все время подскакивает. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз! И при том, что тебя постоянно трясет, ты должен еще и вовремя узду дергать, туда-сюда, туда-сюда, и ногами бока сжимать, чтобы конь не стоял. Впрочем, на все мои неумелые потуги Грегор не обращал никакого внимания: он просто шел за остальными лошадьми, плохо понимая, зачем я так на нем ерзаю.
Поначалу езда на лошади была мне интересна, но потом бедра стали зудеть, мышцы ныть, а желудок сжался. Мне захотелось полежать, лучше вовсе поспать, или размяться и полетать, но ни то, ни другое было невозможно, потому мне пришлось мучиться до тех пор, пока тряска стала совсем уж невыносима.
– Бэйр, я больше не могу! – взмолился я, чуть не падая на шею коня. – Можно привал?
– Можно… мне тоже надоело трястись в седле, да и к тому же я проголодалась. Уже часов девять вечера, вполне можно остановиться на ночь! – согласилась ведьма, обернувшись к Арланду. – Что скажешь?
– Мы и двадцати миль не проехали! – возмутился братец, который держался в седле, как кентавр.
– И куда спешить? – возразила Бэйр. – Тебе что, надо к какому-то определенному дню быть в Агираде?
– Нет, я могу хоть год туда добираться, но почему бы не ехать быстрее, если можно?
– Нельзя ехать быстрее, я устал, – заявил я, уже высматривая вокруг подходящую полянку.
Мы ехали по узкой дороге, идущей по реденькому южному лесу. Насекомых в это время года было еще немного, а деревья давали приятную тень.
– Ладно, – согласился Арланд, останавливая свою кобылу и доставая карту. – Если мне не изменяет память, тут где-то есть лесная речушка.
– Там комарье, зачем нам туда? – непонимающе смотрю на брата.
– Это ты вылизываешься, а нам с Бэйр для полноценной жизни нужна вода. Много воды. Так что мы сворачиваем в лес и останавливаемся там, – скомандовал Арланд и слез с лошади.
Слезть с лошади после такой долгой езды было не просто: ноги совсем не слушались, и в итоге я не слезал, просто падал на бок.
Чтобы не грохнуться на землю, я превратился в птицу и слетел вниз, а потом стал опять собой. Но ноги стояться отказывались: они разъезжались в разные стороны, как будто между ними все еще были бока лошади.
– Кошмар… – пропищал я, садясь на землю. – Я не могу стоять!
– Не переживай, скоро привыкнешь, – успокоила меня Бэйр, подавая руку и помогая подняться. – Нам с Арландом тоже тяжело после передышки в несколько дней. Давай, будь мужчиной!
– Каким образом то, что я мужского пола, поможет мне перетерпеть боль? Почему чуть что, так сразу «ты же мужчина!»? Глупость какая-то, и кто это только придумал!? – ворчу, с трудом поднимаясь и хватаясь за седло Грегора, чтобы не упасть вновь.
– Поверь, Лео, женщинам гораздо тяжелее. Мы хрупче, слабее и совсем не такие выносливые, как мужчины, – рассказала ведьма, беря Люциуса за поводья и пробираясь в лес.
– Вообще-то ваш организм гораздо сильнее нашего и боль вы терпите лучше, – заметил Арланд. – Так что разговоры о слабых женщинах не всегда верны, многие из вас гораздо выносливее и сильнее мужчин.
– Сказала гора мышц, которая на голову выше меня, – фыркнула Бэйр.
– Я – гора мышц? – поразился Арланд, уходя за ней. Я едва поспевал за ними, пытаясь втащить Грегора в чащу. – Неужели ты так считаешь?
– Смотря с кем сравнивать, – пожала плечами Бэйр. – Если с царевичем Охмараги, то ты просто глиста вопящая, а если со мной, то вполне себе гора мышц.
– А как выглядит царевич Охмараги? Ты постоянно его упоминаешь, о чем бы мы ни говорили! Что у вас там с ним было, с этим прекрасным царевичем, а? – он говорил весело, но я слышал в его голосе недовольство. Неужели ему не нравится, что она училась магии у царевича? Какой же он вредный! Магия – то, без чего Бэйр жить не может, а он еще не доволен…
– А ты разве не встретил его в тереме?
– Ему пришлось уехать раньше, в Финье объявилась бешеная хаарь.
– Вот как… ну, как он выглядит… – голос Бэйр наполнился веселой издевкой и она с восхищенным придыханием начала рассказывать: – Он очень высокий, я ему едва до груди достаю. У него потрясающее мускулистое загорелое тело без единого волоска, вытянутое лицо с широким подбородком с ямочкой, но с острыми чертами, чуть сгорбленный тонкий нос, голубые, как безоблачное небо, глаза, высокий умный лоб, черные с фиолетовым или синим – в зависимости от настроения – отливом волосы, мягкие, как пух, густые и очень пышные, к тому же длинные: ниже ягодиц. Он настоящий мастер боя и магистр магии, музыкант, певец, наверняка художник, танцор… его умения и таланты можно перечислять бесконечно!
– Наверное, это страшная несправедливость, что ты путешествуешь с нами, а не с этим совершенством? – недовольно скривился Арланд.
– Вообще-то ему до меня дела как лосю до козы, – усмехнулась Бэйр. – Он не особенно заинтересован в том, чтобы иметь отношения с кем-либо на материке. Вдруг их Святым Огням взбредет еще одну расу под себя подмять? Охмарага этого не переживет. Да и здесь, на континенте, свободные в его понимании отношения – то есть отношения хозяина и молчаливая наложница – как-то не очень приняты.
– Какой позор! – искренне возмутился Арланд. – Рабство это ужасно… А сенари кичатся им, как главной гордостью.
– Знаешь, я с Кудеяром была как-то у одного охмаражского торговца и видела тамошних рабов… Если честно, я по сравнению с ними выгляжу последней оборванкой! Поскольку сенари что-то вроде неотъемлемой части природы и могут влиять на нее, как захотят, у на их крошечном материке просто до неприличия плодоносные и богатые земли, они тоннами выкачивают из земли драгоценные камни, которые у них внутри страны вместо валюты, и еды там хватает сполна. Бедности просто неоткуда взяться, каждый при деле, а особенности рождаемости, – сенари всегда одинаковое количество, – не позволяют появиться перенаселению, излишних рабов отпускают на волю, и это обычно становится для них главным горем в жизни… Кудеяр так говорил.
– Я смотрю, он здорово прополоскал тебе мозги!
– Да, прополоскал, – согласилась Бэйр. – Он это умеет.
Они продолжали перемывать кости несчастному царевичу до тех пор, пока мы, наконец, не вышли к речке, над которой роились легионы мошек и комаров и квакали зеленые лягушки, спрятавшиеся в тине и наивно считающее, что их действительно невидно.
Выйдя к речке, Арланд удовлетворенно кивнул, и мы вернулись обратно в лес, чтобы найти местечко для привала.
Мои ноги уже немного привыкли ходить, хотя это по-прежнему отнимало куда больше сил, чем обычно. Бэйр, посмотрев на мое измученное лицо, предложили мне превратиться в какого-нибудь зверька, у которого ноги не такие чувствительные части тела, но я отказался: никогда не знаешь, как поведет себя боль в других ипостасях. Она может исчезнуть, может усилиться, а может вообще переместиться, все зависит от особенностей расположения органов и мышц. Оборачиваться, имея раны, очень опасно, – они могут потом увеличиться почти на все тело. С болью то же самое.
Когда, наконец, местечко для лагеря было найдено, я чуть не упал на землю от облегчения… хотя все же упал, как только подумал о том, что наконец-то можно упасть. Только вот мой отдых продолжался не так долго, как хотелось бы. Когда походные одеяла уже были расстелены на плащах, а Арланд принес сухих веток и букетик ромашек для Бэйр, чтобы та изготовила защиту от комаров, встал вопрос об ужине.
Допустить к котлу Бэйр означало засыпать с изжогой, а о том, что мог сделать с едой Арланд, просто страшно было подумать… потому мне пришлось подняться с земли, доползти до костерка и начать готовить. Об охоте не могло быть и речи, потому на сегодня у нас в рационе опять была ненавистная мне каша с вяленым мясом и приправами, которые хоть немножко разбавляли отвратительный пресный вкус походной еды… Мда, если нас что и объединяло с Кудеяром, так это ненависть к плохой и невкусной еде! Уж кто-то, а сенари понимают, что мы – это то, что мы едим.
За готовкой я не заметил, как быстро в лесу стемнело, а, заметив это, даже обрадовался. В темноте всегда легче засыпать, чем при свете, и сны хорошие мне снятся только когда вокруг темно, а когда светло – сплошные кошмары.
После ужина Бэйр по традиции достала карты и предложила мне играть. Я отказался и отправился спать на свой плащ… Но сон не шел, и потому я просто лежал с полузакрытыми глазами, слушал и наблюдал.
Арланд, как и я, от игры отказался, в итоге они вместе с Бэйр устроились напротив костра и заговорили о чем-то, не совсем мне понятном.
– Знаешь, я все думаю о Закае… – начала Бэйр, обняв колени и смотря в огонь. – Закая говорил, что инквизиторы рано или поздно сходят с ума, говорил о тебе, что ты слишком «веришь в идею»…
– Боишься, что однажды я стану чокнутым охотником на грешников? – невесело усмехнулся Арланд. Он сидел возле Бэйр, согнув ноги в коленях: одну на земле, а другую так, чтобы было удобно опереться на нее локтем. Он тоже смотрел в огонь.
– Кажется, это не так уж невозможно.
– Не бойся за меня, – с насмешкой сказал Арланд. – Ты же знаешь, что исследования Ордена – неотъемлемая часть моей жизни. А работа судьи, работа рыцаря, когда населению угрожают твари – это все не главное.
– Ваш мир делает с людьми страшные вещи… хотя, в моем мире, если подумать, то же самое, – заметила ведьма.
– Лучше беспокойся о себе, – он повернулся к Бэйр и посмотрел на нее пугающе многозначительно.
– Что ты имеешь ввиду? – насторожившись, она вопросительно наклонила голову.
– А ты разве не знаешь? – серьезно спросил Арланд.
– Я… да, знаю, – неуверенно ответила она. – Истэка сказал мне, что постепенно я стану прежней Бэйр, вспомню ее жизнь. Наверное, мне уже все равно: сложно сожалеть о том, чего не помнишь, – откинув черную челку, она внимательно посмотрела в лицо Арланду. Ее красивые черные глаза поймали свет пламени и засияли. – Боишься, что я начну жечь деревни? – она вдруг улыбнулась.
– Кто знает, что в тебе проснется, когда ты нырнешь с головой в свое могущество? – усмехнулся Арланд, не сводя с Бэйр странно блестящих глаз. – Но, думаю, сдержать тебя я сумею, какие бы демоны тобой не завладели… – он улыбнулся, продолжая пристально смотреть на ведьму. В отблесках пламени его лицо напоминало демоническую гримасу, злорадно усмехающуюся чему-то… своей властью, наверное.
– Кажется, один из них вот-вот завладеет мной, и я так чертовски согрешу… – тихо протянула она, как будто подгибаясь под взглядом инквизитора. Ее голос задрожал и мне показалось, что ей страшно, что она тоже испугалась такой страшной морды Арланда.
Сначала я подумал, что мне показалось, что пламя что-то загородило от меня, но потом я понял, что нет. Арланд в самом деле наклонился и нюхал пышные волосы ведьмы, даже касался носом ее виска, а она делала вид, что совсем ничего не замечает, хотя и закрыла глаза, чтобы не видеть его страшного лица.
Это вызвало во мне очень неприятные чувства. Мне Бэйр никогда не позволяла так вести себя, она была против того, чтобы я даже сидел к ней так близко, как сейчас сидел инквизитор! Она говорила, что это невежливо и неприлично, что ей неприятно, когда нарушают ее личное пространство… Хотя, судя по ее напряженной позе и выражению лица, ей и сейчас все это не нравилось, только она ничего не говорит, потому Арланд и не думает прекращать.
– Арланд… – Бэйр очнулась от оцепенения и, наконец, заговорила.
– М? – он как будто не расслышал, остался в том же положении.
– Если так пойдет дальше… – она судорожно вздохнула, вставая с земли. – Я пойду на реку, – она на миг обернулась к нему, а потом вдруг кинула взгляд в мою сторону. Я тут же закрыл глаза, хотя их и не было видно под челкой, и сделал вид, что сплю. – Не вздумай ходить за мной, – велела Бэйр и, взяв из сумки мешок со своими волшебными шампунями и мылом, отправилась к речке. Видимо, ей хотелось побыстрее уйти от него, может даже ей хотелось скорее смыть с себя его стойкий запах.
Арланд не посмотрел на нее, только скосил в глаза в сторону, где она скрылась.
У меня зашумело в ушах, я насторожился.
«Если он сейчас ослушается и пойдет, я отправлюсь за ним», пообещал я себе и стал внимательно следить за каждым его движением.
В глубине души мне хотелось, чтобы он все-таки пошел, и я мог бы остановить его… В ожидании прошло, наверное, несколько минут. Арланд неподвижно смотрел в костер, а я сосредоточенно наблюдал за ним до боли в глазах.
Медленно, очень медленно черты лица инквизитора ожесточились, а брови сдвинулись.
– Что она со мной творит?… – пробормотал он и повернулся в сторону, где скрылась Бэйр, и всмотрелся в глубь леса.
Это была точка невозврата: посмотрев туда, он уже не мог отвернуться. Как гончего пса его потянуло в лес, и он не мог сопротивляться обуревавшим его инстинктам – мне хорошо знакомо это состояние, когда что-то животное внутри перекрывает разум.
Он поднялся и медленно, все еще сопротивляясь этому животному, пошел за Бэйр. Но вскоре, через пару секунд, его оставили сомнения, и он ускорил шаг, уже зная, что не остановится.
Я превратился в ласку и последовал за ним, ловко пробираясь по палой листве и не издавая ни малейшего звука.
По резко подувшему прохладному ветру я понял, что мы вышли к реке, и прыгнул в ближайший куст, откуда стал наблюдать. Неподалеку, метрах в двадцати от нас, раздавался плеск воды: там была Бэйр.
Арланд остановился на берегу, не решаясь не то что идти дальше, даже смотреть в сторону, откуда раздавались всплески. Я почти физически ощущал, как его рвет на две части.
Ему хотелось пойти туда, к ней, опять почувствовать то, что он чувствовал, когда она была рядом. Но еще ему хотелось оставаться человеком и стоять на месте, а лучше всего уйти и навсегда задушить в себе все эти чувства.
Мне были слишком хорошо знакомы эти моменты, когда злая и добрая сторона сталкиваются вместе, когда инстинкты берут верх над разумом и творишь ужасные вещи. Грызешь молодые деревья, чтобы сточить зубы, убиваешь себе подобных, чтобы сожрать их и наглотаться крови, мучаешь мышей, доводя их до безумного страха перед кошмарной смертью, поедаешь птенцов, хотя знаешь, что они после этого никогда не полетят… Я годами учился сдерживать это в себе, заглушать малейшие позывы к убийствам, которые неминуемо приходят за инстинктами.
Но если у меня внутри бесится животное, то одни боги знают, что живет в душе Арланда… сердцем чую, это куда страшнее и опаснее.
Я следил за братом и за обеими его частями. Долго, очень долго они были на равных, и он не решался даже посмотреть в сторону Бэйр, но в итоге он все же не выдержал и посмотрел. Произошло то же, что и у костра: он не смог отвести взгляда, его опять потянуло туда.
– Ведь могу же я пожить хотя бы один этот час!… – тихо взмолился он и стал расстегивать свою накидку.
Когда она оказалась на земле и сомневаться в намерениях Арланда уже было нельзя, я выскочил из-за кустов и, приняв свой истинный облик, прижал гада к широкому дереву неподалеку, так, чтобы Бэйр не могла нас видеть.
Арланд удивился, но не более. В силе он со мной тягаться не мог, – особенно сейчас, когда совсем отрезал от себя куски демонической души. Он знал это, потому даже не попытался сопротивляться. Арланд только сильно напряг мышцы, когда я сдавил руками его плечи и посмотрел в глаза.
– Она же сказала не ходить! – прошипел я.
– Думаешь, она говорила серьезно? – спросил он с таким видом, как будто его не волновал мой ответ.
– Я думаю да!
– Леопольд ты просто не все понимаешь. Мы с Бэйр давно нравимся друг другу, это не то, что ты думаешь!
– Да неужели!? Это я ей нравлюсь, а тебя она терпит!
– Не говори ерунды! – сказал он раздраженно. – У Бэйр своя жизнь, ты для нее как больной котенок, которого она выхаживает. И не больше.
– Что ты хочешь этим сказать? – я прищурился. В глубине души я знал, что именно.
– Я хочу сказать, что ты не должен лезть! Отпусти меня и уходи отсюда, мы без тебя разберемся!…
Я даже вздрогнул.
Я знал, с самого первого момента знал, что он хочет от меня избавиться, но говорить это так прямо!… Да что он за монстр, раз прогоняет меня посреди ночи неизвестно куда?
– Что ты задумал? – настороженно спросил Арланд, заметив в моих глазах мысли, которые я не успел спрятать. – Не собираешься же ты меня бить!?
– Нет, я придумал кое-что получше, – уверил я братца. – Кое-что, чего ты на самом деле стоишь!
Мы стояли на высоком берегу: от нас до воды было метра три. Заросшая тиной речка воняла болотом и была достаточно глубока для того, чтобы надолго удержать инквизитора в своих холодных водах.
Что ж, если мертвые боги будут милосердны, Арланд запутается в водорослях и захлебнется болотной жижей!
С этими мыслями я схватил его за ворот рубахи и одним мощным броском швырнул его прямо в реку, головой вниз. Сразу послышался приятный слуху всплеск.
Я не стал ждать, пока Арланд выплывет или не выплывет, и взял его волшебную накидку, на подкладке которой были нарисованы спасительные руны. Накидка была не тяжелой, мне не составило труда схватить ее зубами и, превратившись в рысь, затащить на вершину одного из тысячи деревьев вокруг.
Спустившись, я быстро побежал в лагерь. Там в сумке Арланда я нашел черную вонючую жидкость в небольших флакончиках: именно ей он пользуется для татуировок на теле и именно ей он пахнет. Ведь важны не сами знаки на коже, а вещество! Это вещество со временем растворяется в крови и поэтому его приходится обновлять каждый месяц, снова и снова прокалывая кожу, которая с каждым разом становится тверже и плотнее, после чего прокалывать ее становится еще труднее и больнее…
Я собрал все склянки, которые нашел в сумке, отошел подальше от лагеря и разбил их, вылив вещество на землю. Мерзкий запах раздражал меня. Я превратился в лису, быстро прорыл в мягкой почве яму, в которую закидал землю с запахом и осколки. Получившуюся могилку я засыпал сухими сосновыми иголками и вернулся в лагерь.
Еще никого не было, потому я превратился в самого себя, улегся на плаще в прежней позе, так, как будто и не уходил никуда.
Вскоре вернулась Бэйр. Она была вся мокрая, но чистая, я учуял приятный запах ее шампуня.
Она вела под руку Арланда, который тоже был мокрый и пах шампунями, но еще он почему-то истекал кровью… Может, в реке были щуки?
– …Как ты мог потерять накидку!? – возмущалась Бэйр, доставая из сумок полотенце. – Ты придурок! Зачем вообще за мной пошел!?
– Зачем? Потому что ты, проклятая ведьма, вскружила мне голову! – ругался он, стягивая с себя изорванную рубашку.
– Так надо было идти за мной, а не сигать в воду в одежде… – уже не так раздраженно сказала Бэйр, помогая Арланду вытираться. – Уму непостижимо!… Надо же было грохнуться с обрыва и порезаться о свое собственное оружие, да еще и так сильно!
– Уж не тебе обвинять меня в неосторожности, ходячее несчастье, – ворчал инквизитор, пока Бэйр доставала бинты, чтобы остановить кровь, хлещущую из четырех длинных раны на обоих предплечьях… Ммм… нет, это были не щуки, это я, когда слишком стиснул его у дерева. Жаль. Или нет.
– Как бы заражение в этом болоте не подхватил… – обеспокоенно сказала Бэйр, сбрызнув раны спиртом. Арланд поморщился и стиснул челюсти.
– Если не найдем накидку, мне уже будет все равно, с руками или без, – процедил он сквозь сжатые зубы.
– Замолчи! – велела ведьма и нарочно больно надавила на раны. – Никому ты не нужен, а если вдруг понадобишься, то пускай эти монахи пройдут через мой труп для начала!
– Меньше всего я хочу смотреть на твой труп, так что давай лучше поищем накидку, – предложил он.
– Ночью мы ее не найдем, а днем пройдемся вдоль реки: может ее прибьет течением к берегу, – предложила Бэйр, осторожно смазывая раны мазью. – Слушай, это ведь не оружие… раны такие, как будто тебя зверь деранул! Да и ты не такой чокнутый, чтобы резать себя ножом четыре раза.
– Может, порезался об оружие, когда падал, может на ветки сухие наткнулся, черт его знает. Это неважно. Важно то, что накидки нет, а я не помню, в ней я падал в реку или нет…
Бэйр тяжело вздохнула и не стала продолжать разговор. Она полностью увлеклась своим занятием, осторожно наносила мазь на раны. Потом ведьма стала накладывать повязку. Арланд терпеливо ждал, время от времени наигранно морщась: ему нравилось, когда ведьма вздрагивала вместе с ним и мягко гладила его по плечу в знак извинения.
– Ладно, герой-любовник, завтра нам еще ехать, – сказала она, когда работа была закончена.
– Ты спать? – спросил Арланд.
– Да. Вымоталась за сегодня… не так, как вчера, но все же норма усталости достигнута.
– Тогда спокойной ночи.
– И тебе спокойной. Не ворочайся особо, я не уверена, что хорошо завязала бинты!
Они оба очень быстро и крепко уснули, я же свернул свой плащ крохотным гнездом и превратился в птицу. Мне надо будет кое-что сделать, пока никто не видит, и лучшее для этого время будет как раз перед рассветом, когда все птицы инстинктивно просыпаются.