Алена Дмитриевна Реброва
Пути неисповедимых
– Не знаю, – пожал плечами инквизитор. – Если бы не пираты, был бы рыбаком. Но сейчас меня от морского духа блевать тянет. А если бы меня из Ордена отпустили, я бы пошел в наемники. Куда мне еще идти-то? Только вот освободит меня от обета одна смерть: белых сов слишком мало, так запросто их не отпускают. Только за огромные деньги. Немыслимые деньги.
– А снять мантию и пойти в наемники самоволкой? – предложила Анук. – Кто тебя искать-то станет?
– Не могу. Я, как и ты, слишком долго живу в своей среде.
– Была бы выпивка, я предложила бы выпить за старуху Смерть! Придет, родимая, и всех нас в одно перемешает, а потом по капле в новую жизнь… –Анук засмеялась, обхватывая за плечо Закаю, чтобы не упасть. – Эээх… твой костер, ведьма, мертвый, как камень. Я хочу живого огня! Хочу дыма! – крикнула она. – Пойду, соберу веток, ты их высушишь, и разведем нормальный, трескучий и с запахом.
С этими словами Анук вскочила, схватила зачем-то свой лук и бросилась вон из пещеры, прямо под дождь.
– Дура, – фыркнул Закая, невозмутимо засовывая в рот ложку каши.
– По-моему, вы с ней похожи, – осторожно заметил Арланд.
– Может, в чем-то и похожи, – пожал плечами Закая. – Но она свихнулась в лесу от одиночества.
– Но вы отлично ладите, – заметила я, а потом невольно ухмыльнулась.
– Тебя, ведьма, никто не спрашивает! – нахмурился Закая и запустил в меня из ложки кашей. Мне удалось отгородиться магическим щитом. – По сравнению со мной твой Цыпленок после двадцати лет работы будет законченным психом… да уже через пару лет двинется, а еще через пять его белые совы порешат, как маньяка! Инквизиторам нельзя думать о своей миссии и верить в нее, они должны быть тупыми машинами. Иначе долго не живут. На своем веку я этот спектакль уже сотни раз видел с юнцами: работают год-другой, устают, душевные силы уходят, они пытаются заполнить себя идеями, чтобы снова обрести смысл жизни, в эти идеи их пожирают, и все. Долго из таких идеологов живут только те, у которых несколько специализаций. Можно из одного перескочить в другое, и жизнь потечет в новом русле, снова смысл почувствуется. Был судьей, стал лекарем, был клириком, пошел с мракобесием разбираться, и все, новая среда, новая работа, чувствуешь себя иначе… потом по новой.
– У Арланда несколько специализаций, – сказала я, прикинув в голове, через сколько лет он может помешаться… если уже не помешался, конечно. С тех пор, как он вернулся, было в его глазах что-то, что сильно меня настораживало.
– Ну вот жди звоночков и вправь ему мозги, как дурить начнет. Это твоя прямая обязанность!
Слова Закаи сбили меня с толку, и я ничего не ответила, только глаза округлила от удивления.
Тут в пещеру вбежала Анук, она была раскрасневшаяся, с румянцем и тяжело дышала. Ее глаза лихорадочно блестели.
– Закая, пошли, поможешь мне принести ветки, которые я собрала! – велела она срывающимся от восторга голосом, глаза у нее сверкали от непонятной радости.
Мне вспомнились собаки, которые бесятся под дождем.
– Сама тащи! – возмутился инквизитор.
– Их слишком много, я без тебя не справлюсь! Пойдем!
Закая проворчал что-то и поднялся с плаща. Его глаза тоже странно заблестели, а выражение лица переменилось.
– Да, живой костер и вправду будет лучше, – произнес он и как загипнотизированный быстрым шагом пошел за Анук.
– Тебе не кажется это подозрительным? – спросила я у Арланда, когда Закая и Анук ушли подальше.
– Что именно? Бэйр, у меня паранойя, мне все кажется подозрительным, – устало проворчал Арланд. – Видишь вон то сырое пятно на стене? Как будто там кто-то помочился… кто-то размером с волка… а лук Анук? Что за странные символы на нем? Они мне не знакомы, а я разбираюсь в таких вещах. И зачем она взяла лук с собой? Ветки с его помощью собирать? И почему у нее есть лук, но нет стрел? Мне все кажется подозрительным, Бэйр, потому выражайся конкретнее.
– Тебе не показались странными выражения их лиц?
– Выражения лиц? – Арланд задумался. – Кажется, они что-то скрывают. Возможно, они оба и есть взбесившиеся оборотни, а сейчас слиняли от нас, чтобы убивать.
– Да, вести расследования с параноиком весело, – хмыкнула я.
Слова Арланда звучали бессмысленно, но ведь я сама думала о том же самом! Закая был похож на оборотня, но я не знала, берут ли их в инквизицию. А, может, его природа и помогла ему пережить ритуалы, от которых умерли соратники?
– Как думаешь, долго еще будет продолжаться это безобразие? – спросил Арланд, посмотрев на улицу, где бушевала гроза и было темно, как ночью.
– Черт его знает… остается только надеяться, что мы найдем стаю или что она найдет нас. Посрубаем им хвосты и принесем твоему Ордену, чтобы отпустили Леопольда и прекратили охотиться на оборотней.
Арланд ничего не ответил, мы стали слушать дождь и ждать возвращения спутников. Они все не шли и инквизитор, взяв меч, решил отправиться на разведку. Я предложила пойти за ним, но он велел мне ждать в пещере.
К счастью, вернулся Арланд быстро, я даже не успела заволноваться.
– Все в порядке, – сказал он, усаживаясь у моего костра и протягивая к нему руки в мокрых перчатках.
– Что значит в порядке? – удивленно спросила я. – Где они? Почему так долго?
– Они заняты друг другом, – проговорил инквизитор с каменным лицом старого монаха.
– Да ну!?… – округлив глаза, я обернулась в сторону выхода из пещеры, будто могла увидеть там то, о чем говорил Арланд. – Что они, подождать не могли, пока мы вернемся в город? Мы же в лесу, ищем стаю озверевших оборотней, да и гроза, холодный ливень!…
Инквизитор только пожал плечами, мол, откуда я знаю, что на них нашло.
– Вот это я понимаю, свободная любовь, – хмыкнула я. – Будешь кашу доедать?
Подумав, Арланд кивнул и выскреб остатки из котла в свою тарелку.
Мы стали говорить о деле, делиться теориями и гипотезами о том, что могло тут происходить, пытались продумать, что будем делать, когда вернется наша сладкая парочка и мы сможем продолжить путь.
За разговорами день перетек в вечер. Дождь ни на минуту не прекращался, хотя время от времени становился тише. Анук с Закаей так и не вернулись… видимо, никак не могли остудить страсть.
Мы обсуждали наши действия на случай, если стая вдруг не обнаружится, – ведь тогда надо будет выручать Леопольда иначе. Но тут снаружи раздался странный звук. Я насторожилась и внимательно прислушалась. Звук повторился.
Это было очень похоже на вой…
– Арланд? – я обеспокоенно обернулась к инквизитору.
– Сомневаюсь, что это наши так развлекаются, – сказал он и поднялся. Набросив накидку на плечи и схватив оба меча, – свой и Закаи, – он подошел к выходу. – Кажется, стая все-таки найдется…
Я потушила костер, и мы вышли из пещеры. Я стукнула свои посохом о своды и вход заслонило силовое поле: будь то лесной разбойник или мимо проходящий медведь, никому кроме нас наши вещи не тронуть.
Мы шли тихо, внимательно прислушиваясь и изо всех сил вглядываясь в сумеречный лес. Сложно было разглядеть хоть что-нибудь, ноги скользили по грязи, а из-за дождя нельзя было определить, откуда доносится странный вой, совсем не похожий на тот, что я слышала в пустыне.
После того, как мы отошли от пещеры достаточно далеко, вой стал громче, он как будто приближался… к нему присоединился лай.
Я почувствовала себя животным, на которого идет травля. Неистовый лай с подвыванием становился все громче, стая приближалась, она шла прямо на нас!
– Они идут с той стороны, где Закая и Анук! – воскликнул Арланд и бросился в сторону, где он видел наших спутников. – Только бы не опоздать…
Чуть не скользя по земле, превратившейся в месиво грязи, мы бежали на помощь, надеясь успеть, но стая приближалась так же быстро, как и мы, если не быстрее. Не было сомнений, что псы мчались к незваным лесным гостям.
Когда мы с Арландом оказались на поляне, Закая был уже одет и готов к бою, он загораживал спиной Анук.
Как только мы встали рядом с инквизитором и приготовились к драке, псы выскочили из-за кустов.
Их было шестеро, все они были крупные и напоминали доберманов, но сплошь черные и куда более мускулистые. Большие пятипалые лапы заканчивались толстыми острыми когтями.
Псы бегали вокруг нас и как будто ждали чьей-то команды, они рычали и лаяли, как на загнанных овец, щелкали пастями прямо у наших ног, но тут же отбегали в сторону.
– Что за чертовщина!? – возмутился Закая, покрепче ухватывая меч, который принес ему Арланд. – Это не призраки! Обыкновенные блохастые шавки!
Я просто ради интереса стукнула одну особо обнаглевшую собаку посохом по голове, и она, взвизгнув, отскочила.
– Скоро должен явиться псарь, тогда все будет ясно, – сказал Арланд, замахнувшись мечом на одну псину, подобравшуюся слишком близко. Пес зарычал, припал к земле, но вовремя отскочил, так что лезвие разрубило воздух.
– Да… – кивнула Анук, как-то погрустнев. Она сняла лук с плеча и проверила тетиву. – Скоро и он покажется.
Отойдя подальше от Закаи, она натянула тетиву, целясь в дерево, но потом резко сменила прицел и направила невидимую стрелу на инквизитора. Тут же в луке возникла сверкающая стрела, и в следующий миг она была бы пущена…
Я не хотела узнать, что будет, когда стрела попадет в Закаю и, еще пока Анук натягивала лук, взмахнула посохом. Кудеяр был прав: бывают моменты, когда плести заклинания просто некогда. Сам того не ведая, царевич спас одного очень злобного инквизитора.
Прежде, чем сверкнувшая между пальцев оборотня стрела успела вылететь, моя магия вгрызлась в ее тело, полностью обездвижив. Она повалилась на землю, лук выпал из ее рук, псы исчезли.
Конец истории, браво ведьме Бэйр с Великих Равнин!
Не теряя времени, Арланд прыгнул к нашей героине и, пнув лук куда подальше, надел ей на руки наручники, а на шею повязал странный кожаный ошейник. Он его всегда с собой носит, интересно знать, или только сегодня взял?
– Кажется, мне тоже нужна ведьма, – вздохнул Закая. Он растерянно озирался по сторонам, хотя старался выглядеть собранным. Произошедшее явно выбило его из колеи. – Ты убила ее? – он кивнул на тело в нескольких метрах от нас.
– Нет, она без сознания. Уверена, в Ордене для нее найдется справедливое наказание.
– Не сомневайся, – кивнул Арланд.
Я отдала Закае лук, держа его на вытянутом посохе, и как только инквизитор взял его, псы появились из-за кустов и деревьев, они сбежались к нам и сели вокруг, уставив на него молящие взгляды.
– Нахрен пошли отсюда, – прорычал Закая и сломал лук об колено, отпустив стаю в вечное небытие.
Я одобрительно поджала губы.
Наша сумасшедшая как раз очнулась и обнаружила свое положение. У нее началась истерика, она кидалась то на меня, то на Арланда, на землю, на деревья, беспрестанно вопила и пыталась вырваться. Это продолжалось до тех пор, пока Арланд не скрутил ее получше и не влил в рот какой-то жидкости из пузырька, который носил в потайном кармане накидки. Тяжелая артиллерия. Анук после этого мгновенно успокоилась, но разум к ней не вернулся. Она стала похожа на зомби: делала все, что ей говорили, ничего не соображая.
Как ни жутко это было, но методы инквизиции начинали мне нравиться.
– Переночуем в пещере, – сказал Закая. – Утром, как дождь кончится, вернемся и сдадим ее и лук Ордену.
Тащиться под дождем несколько километров по незнакомому лесу было плохой идеей, и мы с Арландом согласились, что лучше остаться.
В пещере Закая приковал Анук к себе цепью и уложил на свой плащ, мы втроем еще какое-то время сидели, глядя на мой магический костер и думая о произошедшем.
– Откуда у нее этот лук? – спросила я. – Зачем она убивала стражников?
– Да какая к черту разница? – поморщился Закая. – Может, стащила его у какого-нибудь доверчивого мага, заведя в лес.
– Этот лук… – протянула я. – Наверное, все тот охотник, о котором говорили в таверне. Может, эту штуку сделала его жена, за что ее и казнили, а он мстил с его помощью, а потом спрятал его в лесу, прежде чем сдаться властям. А потом Анук просто нашла его, скитаясь волчицей?
– Это может быть правдой, – согласился Арланд. – В Ордене с этим разберутся.
Я посмотрела в лес за пещерой, в темноте его уже не было видно, только слышно, как дождь молотит о ветки деревьев.
– И эти псы стали ее стаей, которую она не могла бросить и уйти в город… – проговорила я, представляя, каково это, жить в подобном месте, по многу дней не видя никого, кроме черных собак. – Но почему она напала на стражников?
– А ты бы на них не напала? – хмыкнул Закая. – Они запросто могли с ней сцепиться, не пускать в город… могли что угодно с ней сделать.
Ответов у нас не было, а приводить ради них Анук в чувства мы не стали. Псарь пойман, убийств больше не будет, а Лео завтра выпустят. Мы молодцы.
На утро мы, поплутав немного по незнакомому лесу, все же вышли к городу. До здания Ордена мы добрались только к двум дня, и там с Анук проделали то же самое, что со мной, только суд был назначен на следующий день.
Леопольда выпускать отказались, его по-прежнему считали то ли соучастником, то ли свидетелем, нам даже не разрешили навестить его. Одно было хорошо: мы наверняка знали, что он не виновен. Арланд свято верил в справедливость суда белых сов, и мне хотелось думать, что не зря. По крайней мере, обоим инквизиторам разрешили присутствовать, и, если что-то пойдет не так, они наверняка смогут помочь нашему Лео.
В день суда как раз была готова бумага о моей свободе, а все ордена и поста стражи оповещены о моей невиновности. Этот день я решила считать своим днем рождения, настоящий-то я все равно не помню, а сегодня… сегодня я получила право свободно ходить по этому миру.
В тревожном ожидании, пока закончится суд, я бродила по рынкам, разглядывая заманчивые прилавки с драконьими камнями и собранными в лесу травами. Кое-что я все-таки купила, уж больно выгодно можно будет продать такие зелья в Агираде, где ингредиентов такого качества наверняка не найти.
В назначенный час я снова мерила шагами двор здания Ордена, пока не зазвенел колокол, оглашая окончание суда. Арланд, Закая и Леопольд вышли на улицу, и вид у всех троих был потрепанный, будто Анук казнили прямо у них на глазах, причем с особой жестокостью.
На мои вопросы они не отвечали, и, глядя на их подавленные лица, я отстала. Леопольд был на свободе и это самое главное, а до Анук мне, если подумать, нет никакого дела.
Мы отправились в харчевню, отметить окончание дела, но Закая с нами не пошел, сослался на какие-то дела.
Лео после того, как побывал на суде, решительно заявил, что хочет пить алкоголь, и Арланд заказал ему стакан бренди.
– Как ты себя чувствуешь? – осторожно спросила я у оборотня. Он сидел на стул между мной и Арландом, ссутулившись и втиснув голову в плечи, словно виноватый.
Мои слова заставили его прикрыть веки и сжать кулаки.
– Я совсем этого не хотел, – выдохнул он в конце концов, закрывая лицо руками и принимаясь с силой растирать глаза.
Арланд положил ему на плечо руку в толстой перчатке и ободряюще сжал пальцы.
– Это ничего, – произнес инквизитор. – Ты справишься с этим.
– Мне ведь сообщили бы, если?… – он в отчаянии посмотрел на брата. – Они не могли соврать?
– Им это было незачем, – пообещал Арланд, встречая взгляд Леопольда.
Больше я ничего не спрашивала, мы закончили ужин в молчании, а потом Леопольд отправился спать в свою комнату, даже не пожелав мне спокойных снов. То, что произошло на суде, раздавило его.
Мы с Арландом остались в зале, я пила чай, он закурил трубку – как раз вернула ему залог.
– Хочешь знать? – спросил он, откинувшись на спинку кресла. Докурив, он предложил мне трубку, и я охотно забила ее по новой.
– Рассказывай, – кивнула я, мысленно готовясь услышать не самую приятную историю. Что ж, готовилась я не зря, уже в начале я отодвинула чай и попросила бренди и для себя.
Сейчас дело уже шло к весне, и природа Тангея пробуждалась, распускались первые цветы, птицы запевали первые песни, животные искали себе пары. В вечер, когда не приходил ночевать, Леопольд, ведомый привычными для него инстинктами, решил ответить на зов природы и отправился в лес за городом в обличие волка. Еще днем, когда мы подходили к воротам, он учуял в полях одинокую волчицу и решил присоединиться к ней ночью.
Он отыскал ее, и они были вместе, но потом она вдруг обернулась обнаженной девушкой и предложила ему продолжить знакомство. Леопольд впервые видел оборотня и не смог отказаться, они были вместе всю ночь, разговорились. Он рассказал ей про то, как попал в город, рассказал про стражников, которые напали на меня, и Анук поведала ему, что эти мерзавцы творят с одинокими девушками. Она предложила ему отомстить за меня, и они отправились к сторожке, где Анук прямо на глазах у Леопольда выпустила в обоих стражей порядка по стреле, и явившиеся из ночи черные псы разорвали их у оборотня на глазах. Сама Анук после этого скрылась в лесу, а он вернулся в гостиницу полумертвый от ужаса.
Дальше было просто. По городу поползли слухи о призрачном псаре, Анук впервые услышала эту легенду и решила, что эта роль ей нравится и пошла по стопам прежнего владельца лука, который нашла в лесу этой зимой в той самой пещере, куда в конце концов завела нас. Она убивала стражников, потому что ей нравилось то, как перед ее деяниями дрожит от ужаса целый город.
Анук видела меня в «Дикой псарне» и запомнила по яркой мантии, я ей не понравилась, – ей вообще никто не нравился, – и увидев меня на следующий день, да еще в компании двух инквизиторов, которые искали убийцу стражи, она решила проучить нас троих. Рассудок давно прекратил дружбу с ее головой, поэтому она всерьез рассчитывала, что сможет в одиночку убить двух сов и обученную ведьму. К счастью, она ошиблась, и попала под суд Ордена как убийца, использующая в качестве оружия проклятую вещь.
Суд приговорил Анук к казни. Она не была одержима жаждой крови, она была просто безумна, как дикое животное, лишенное подобающего человеческого воспитания, и ее поступкам не было достойного оправдания. Но возникли некоторые непредвиденные обстоятельства, из-за которых казнь отложили: Анук оказалась беременена и ее смертный приговор был отсрочен на девять месяцев, пока не родится ребенок.
Чей он, Леопольда или Закаи, говорить рано, однако если это будет дитя инквизитора, оно по законам принадлежит Ордену. Дети инквизиторов почти всегда проходят все испытания, они бесценны для белых сов.
– Даже если выяснится, что это потомок Сеймуров, нам его не отдадут, – тихо подытожил Арланд, задумчиво глядя в сторону. – Они скроют это, и все равно возьмут его в орден. Леопольду я сказал, что они уверены, будто отец не он. Он хорошо чувствует ложь, но, думаю, мне эти слова удались убедительно.
Я откинулась на спинку своего стула, сжимая в руках стакан бренди с последним глотком на дне. Трубка потухла и валялась на столе, полная пепла.
Посмотрев на Арланда, я отчетливо увидела то, о чем говорил Закая, о чем вскользь упоминал Тимьян. Даже самые справедливые законы не выдерживают испытания жизнью, и, если идеология слишком сильна, она разбивается о жизнь вместе с этими законами. А вместе с ней разбивается и сам инквизитор.
Я протянула руку и сжала пальцы Арланда, встретила его блуждающий в пространстве взгляд и удержала на себе. Едва ли я могла понять, каково ему было принять это сложное решение и взять на себя те муки неизвестности, которые предназначались Лео. Но я могла быть рядом и поддержать его.
Дикая душа
Орудие судьбы
*Лекои Опоаль Л`диэн*
Суд миновал и на утро, проснувшись в чистой кровати и просторной светлой комнате, я почувствовал, что смогу оставить эту историю в прошлом. Когда-нибудь обязательно смогу.
За завтраком Бэйр улыбалась, как обычно, но я не чувствовал ее по-настоящему рядом. Они с Арландом вообще вели себя странно, оба как будто были окутаны одним и тем же мрачным и усталым настроением. Я понял, что за те дни, пока меня не было, они что-то пережили и теперь, смотря друг на друга, думают о чем-то таком тайном, своем, во что меня посвящать не собирались.
Я чувствовал себя лишним, впервые за долгое время, и это чувство было мне неприятно. В первую очередь тем, что оно вернулось, хотя я был уверен, что больше никогда не буду чувствовать себя лишним себя среди людей, тем более рядом с Бэйр.
Но ведьма заметила мое настроение и начала говорить со мной. Ее очень беспокоило мое самочувствие и то, как я держался в темнице.
Обычно мне нравится, когда она так заботливо расспрашивает у меня о моем здоровье и настроении, но не сейчас: когда она не видит, Арланд смотрит на меня, как на надоедливого ребенка. Его злой взгляд мне не нравится.
Бэйр продолжала меня жалеть, хотя я доказывал ей, что мне было совсем не так плохо в темнице. Вдруг Арланд перебил ее и начал спрашивать про меня. Как я живу, что умею, как моя речь и все прочее, что обычно спрашивают про больного.
– Значит, он все время проводит в обличии крысы? – спросил он у Бэйр.
– А как иначе он будет поспевать за мной? Черт и меня не всегда возит, а второго попутчика просто скинет, – отвечает она.
– Тогда мы купим ему лошадь. Какой смысл было вытаскивать его в люди, если он все дни в пути проводит в обличии крысы?
– Лошадь!? – Бэйр пораженно смотрит на Арланда. В его глазах мелькает искра самодовольства.
– Но я не люблю лошадей, и они меня не любят, мне нельзя на лошадь… лучше я сам буду лошадью! – возразил я.
– Леопольд, ты граф, – с укором посмотрел на меня Арланд. – Я вел переписку с Лореном, когда был в Ордене. Он писал, что при первой же возможности женился на твоей матери и что через свои связи закрепил твое имя в списке членов семейства. Ты теперь не бастард-оборотень, а полноценный член одного из древнейших родов Рашемии и ты не будешь проводить большую половину жизни крысой! Сегодня же мы купим тебе лошадь.
– Но я сказал, что не хочу ездить на лошади, – повторяю, хмурясь.
– Верно. Ты хочешь до конца жизни бегать по плечам Бэйр, – Арланд тоже нахмурился и враждебно посмотрел мне в глаза.
– Тебе самому бы хотелось по ним бегать, вот ты и злишься, – пожимаю плечами и отвожу взгляд.
Я чувствовал, что начинаю ненавидеть его. Мне не нравилось то, как Арланд себя вел со мной, но это плохо, когда кого-то ненавидишь. Очень неприятно. Такое чувство, что пачкаешься дегтем, а потом ходишь и пытаешься смыть, стряхнуть, но ничего не получается, так и остаешься с черным пятном, пока не полиняешь однажды.
Лучше уж не смотреть в черные глаза Арланда, чище буду.
– Лео, Арланд в чем-то прав… – неожиданно проговорила Бэйр, извиняющиеся смотря на меня. – Ты не можешь все время быть крысой. Собственная лошадь поможет тебе проводить больше времени в человеческом облике.
– Но я не хочу лошадь, – жалобно смотрю на нее. Почему она встала на его сторону? Неужели такая глупость, как дорогущая лошадь, в самом может принести мне пользу!? Или Бэйр просто нравится соглашаться с ним?
– Мы просто сходим на скотный рынок и посмотрим там. Если тебе совсем никто не понравится, поедешь с Арландом, – предложила Бэйр.
– Я что, наказан? Или лошадь, или Арланд!?
– Это называется ультиматум, Лео, – улыбнулась Бэйр. – Ты взрослый мальчик, хватит тебе лазать по мне. Тем более, сейчас объявился твой кровный братец – теперь будешь лазать по нему, если не хочешь лошадь.
– Почему бы не включить в этот ультиматум для разнообразия что-нибудь приятное? – проговорил я, отворачиваясь. Злиться на Бэйр я просто не мог, особенно когда она так смотрит своими теплыми, как начинка горячего вишневого пирога, глазами. – Например, клубничное мороженое или пряник!
– Ладно, выберешь лошадь, куплю тебе мороженое, – усмехнулся Арланд. – Идет?
– Идет. Так будет справедливо.
Мы расплатились за обед и отправились на скотный рынок, к месту, где несколько коневодов продавали лошадей.
– Выбирай, – сказала Бэйр, указывая на животных, размещенных в четырех разных загонах. Каждый из загонов принадлежал какому-нибудь из торговцев, которые со скучающим видом стояли неподалеку.
– Он-то выберет, – фыркнул Арланд и подошел к первому загону. – Вряд ли Леопольд понимает что-нибудь в лошадях.
– А ты, значит, понимаешь? – усмехнулась Бэйр и пошла за ним.
– Понимаю, – кивнул Арланд и принялся осматривать стоящее перед ним животное.
Это была очень вредная гнедая кобыла – у нее в глазах так и плясал дурной характер. Когда я подошел поближе, чтобы посмотреть на нее, она испугалась и нервно заржала, начала дергаться, пытаясь убежать подальше, но привязь не дала ей этого сделать, и тогда кобыла стала старательно грызть удила.
К нам подошел хозяин лошадей. Недовольный толстый мужик с большущими усами.
– Лошадь ищите? – спросил он.
– Нам для неопытного наездника. Для него, – Арланд указал на меня.
– Нелюдь? – мужик нахмурился еще страшнее и смерил меня испытывающим взглядом. – Я верно понял, вы хотите лошадь для нелюдя?
– Именно, – подтвердила Бэйр.
– Для нелюдя не подойдет ни одна нормальная лошадь. Чистокровные всегда верно чуют недобрую расу. У меня вы для него лошади не найдете, – проворчал мужик и пошел от нас к другому покупателю, который выглядел побогаче, и вообще его брезгливый вид обещал много хлопот, приятных любому хорошему торговцу.
– Может, мне лучше ящерицу, похожую на Мафусаила? – предложил я, отвлекшись от наблюдения за торговцев.
– Кудеяр говорил, что Мафусаил единственный в своем роде. Рэмол создал его специально для царевича, потому что ни одна лошадь не могла возить на себе полукровку таких размеров, – напомнила мне Бэйр, погладив по морде одну подбежавшую к ней серую кобылу. Непонятно откуда у ведьмы в руках взялся мешок яблок, и она угостила лошадину половинкой, пока торговец не видел.
– Вот потому я и не люблю лошадей: они привередливые, – заметил я, глядя на то, как довольная кобыла съела яблоко. Мне теперь тоже захотелось яблока. – Какая им разница, кого возить, человека или нелюдя? Никакой! Но они все равно вредничают.
– Наверняка найдется лошадь, которой ты понравишься, – подбодрила меня Бэйр. – Просто постарайся на время забыть о том, что ты сам тоже лошадь в некотором роде. Ты человек, наездник, хозяин положения и ни одна кобылятина здесь не должна подумать, что ты по сравнению с ней глупый жеребенок! – с этими словами Бэйр сделала суровое лицо, расправила плечи и ударила себя в грудь, показывая, как я должен ощущать себя. – Вперед!
– Я человек… знаешь, может ты и права, – замечаю, посмотрев на свои черные ногти. Вероятнее всего именно из-за них и из-за нелюдского запаха я не нравлюсь лошадям. Наверное, нужно просто превратиться в человека, тогда они меня не узнают и решат, что я такой же, как Арланд или Бэйр, и не станут вредничать.
Тело охватила приятная невесомость, зрение и слух на секунду исчезли, и вот, я стал ниже ростом и немного более неуклюжим. Лошади прекратили ржать и уставились на меня с любопытством. Никто из них больше не чуял смешанной крови.
Помявшись на месте, я тоже стал их осматривать, подошел поближе к загону.
– Бэйр, дай-ка мне яблоко, – попросил я.
– Держи, – она с готовностью протянула мне вторую половинку от того яблока, которое дала до меня лошади.
– Спасибо, – я вгрызся в яблоко и продолжил их рассматривать. – Они все равно смотрят на меня как-то злобно… – отметил я.
– Лео, я тебе дала яблоко, чтобы ты подкормил одну из них, а не ел его у них на глазах! – вздохнула Бэйр.
– А я попросил как раз для того, чтобы его съесть, – пожимаю плечами и отправляюсь к другому загону.
Хах! В одной книге мужчина из Ишимера точно так же выбирал себе жену. Стояли перед ним десятки красавиц, а он ходил по рядам и с важностью каждую осматривал, а потом выбрал одну, самую последнюю, и жили они долго и счастливо.
Лошадь это, конечно, не жена, но почему бы мне не посмотреть сразу на последнюю, а не ходить вот так вот по всем загонам и терпеть усмешки этих длинных лошадиных морд?
Решив так, я отправился в конец всего ряда.
– Лео, ты куда? – удивленно спросила Бэйр, отправляясь за мной.
– Хочу посмотреть сразу на последнюю лошадь. Вдруг она мне понравится?… или он?
Последним в строю стоял высокий, с меня ростом тощий жеребец. Серый, в белых крапинках, с белой редкой гривой и с блуждающим взглядом больших, широко рассаженных глаз. На меня он даже не посмотрел, ему было абсолютно все равно на нас, бесцельно копошащихся вокруг людей.
– Хочу этого, – решаю, осторожно подходя к коню. Ради интереса я даже вернулся в свой естественный нелюдской облик, но конь никак не отреагировал: он заметил меня только тогда, когда я положил руку ему на морду, а в другой руке протянул покусанную половинку яблока.
Конь лениво слизнул у меня с руки угощение. Я почувствовал на пальцах его влажный шершавый язык… Это было здорово!
По плечам пробежала приятная дрожь.
– Что, коня выбираете? – к нам подскочил низкий и прыткий торговец. Он был чуть выше моего живота и на вид напоминал слевита из книжки, которую я читал.
– Выбираем, – важно киваю.
– Этого? – он кивнул на серого великана, который обвел его шляпу скучающим взглядом, а потом уцепился за нее зубами и стал лениво жевать.
Глядя на это, я расхохотался, и окончательно убедился в правильности своего выбора.
– Этого!
– Не стоит, – поморщился торговец, раздраженно отнимая у коня шляпу. Тот даже не заметил, что у него все отобрали, и еще какое-то время жевал воздух. – Он какой-то апатичный, никакого в нем огня нет, никакого запала! Такой только для томных дворянских барышень, а не для путешественников: вы его бежать не заставите, – сказал он, осмотрев мой костюм.
– Но мне он нравится, – возразил я, зарываясь пальцами в длинную челку коня.
– Так-так… – к нам подошел Арланд.
Оттолкнув меня от жеребца, он принялся его осматривать. Посмотрел в уши, подергал их, надавил на места под глазами, ощупал плечи и торс, заглянул под хвост, посмотрел ноги и копыта…
– С севера Агирада, помесь упряжной и верховой, идеален для охоты, послушен и вынослив, быстр и силен… Возраст – пять-шесть лет, – протараторил он, закончив осмотр.
– В точности так, – довольно кивнул торговец.
– Ого! – воскликнула Бэйр. – Да ты в самом деле знаток!
– Еще бы! – усмехнулся Арланд, потрепав коня за ухом. – Леопольд выбрал хорошую лошадь… только сонную немного.
– Он все время спит, – как будто пожаловался нам торговец.
– Мы ему покурить дадим, так он в пути очухается, – уверяю торговца. Тот посмотрел на меня как-то странно.
– Но лошади не курят! – воскликнул он, когда понял, что я не шучу.
– А конь Бэйр курит, иногда по две трубки в день, – отвечаю ему. – Он из-за этого очень нервный, но всегда бодрый.
– Я не продам вам свою лошадь! – крикнул торговец и оттолкнул меня от коня. – Изверги!
