Алена Дмитриевна Реброва
Пути неисповедимых
– Чего-чего? – лесник пьяно плющил лицо в улыбке. – Зверя найти хотите!?… Ха-ха-ха!… Может, вам еще жар-птицу и охмаражских наложниц?… Хе-хе!… Да вы уже за сегодня тут пятые!… Не сунусь я туда, что хотите со мной делайте.
То, что мы не единственные умники в городе, решившие искать тварь в лесу, мы и сами уже поняли: пока мы разбирали сложный акцент нашего товарища, в трактире побывал еще рыцарь. Бросив на нас хмурый взгляд, он, как и мы, опросил всех лесников, но с тем же результатом.
– Да шо бы я здесь тух в этой смрадной куче, называемой городом! – кричал один из них. – Призрачный псарь ищет следующую жертву, лес закрыт для смертных! Не суйся, пережди. Он уйдет, насытившись грешной кровью, и тогда можно будет вернуться.
– Да что за псарь-то? – спросила я, всплеснув руками. – Все тут твердят о нем, но его поступки и существование просто абсурдны!
– Хотите узнать о псаре? – вдруг спросил мужчина за стойкой. Мы обернулись к нему, Арланд кивнул. – Я тебя помню, белоперый, – улыбнулся тот, протирая кружку. – Ты вчера сделал мне хорошую выручку, так что я поведаю вам эту историю, которую здесь чужакам обычно не рассказывают.
Переглянувшись, мы вернулись за стойку, Закая заказал еще эля.
– Много лет назад из лесов в этот город вышел охотник, – начал свой рассказ хозяин трактира. – Он был чужак, никто не знал, почему он бежал с родины и чего искал в наших землях, но в городе ему понравилось и он остался, женился на красавице-колдунье. Это был превосходный охотник, даже в худые времена он приносил хорошую дичь, и его семья жила в достатке. Однако на его жену положил глаз стражник, и однажды, когда охотник был в лесу, тот явился в его дом и обесчестил женщину. Когда охотник узнал и попытался добиться справедливости, стража заступилась за своего, и бедная женщина была обвинена в темных делишках, – во времена святейшего Клевора магам в этом городе лучше было не рождаться, справедливость им не светила. Ее казнили, а охотник поклялся отомстить. С тех пор каждую ночь он выходил к воротам со стаей черных собак и травил их на стражу. Потом они стали нападать на отряды в лесах и полях близ города, огромная стая черных псов появлялась словно из ниоткуда и за минуты разрывала жертв на части. В конце концов в город пришел рукоположенный и покончил с охотником – поговаривают, черные собаки были нечистью и боялись белого пламени, потому охотник сдался сам. Он вышел к инквизитору навстречу безоружный и без собак, и позволил казнить себя. С тех пор о псах ничего не слышали. До этих дней.
За время рассказа в зал вошла женщина. Услышав историю, она остановилась поодаль от нас и с интересом слушала, разглядывая пернатые спины моих спутников.
– Но никто не видел псов, – сказал Арланд.
– Каждое нападение сопровождалось лаем, – покачал головой мужчина, таинственно скользнув по деревянной столешнице тряпкой. – Поспрашивайте у тех, кто живет рядом с воротами, они подтвердят. Псарь вернулся с того света, чтобы закончить начатое и перебить к чертям всех крыс, что собрались в страже при нынешнем мэре.
От его слов у меня мурашки побежали по спине.
Арланд заплатил ему, и мы уже собрались уходить, как вдруг за моей спиной раздался знакомый голос.
– О, ведьма, которая дружит с призраками?
Обернувшись, я увидела женщину, которая слушала рассказ, и вблизи узнала в ней вчерашнюю знакомую. Обтягивающая кожаная куртка, кожаная юбка с разрезом, зеленая рубашка в цвет профессии – это была Анук из трактира «Дикая Псарня».
– Чего вы тут забыли? – спросила она, вызывающе посмотрев на инквизиторов рядом со мной.
– Что у них за бредни, у этих баб, начались!? Одна ведьма в портках, другая лесник, черти что творится! – возмутился Закая, подходя к нам.
– Мы ищем следопыта, который сможет взять след и провести нас по лесу, если понадобится, – объяснил Арланд.
На нем Анук остановил взгляд подольше и, приосанившись, облизнула губы. Лицо Арланда оставалось невозмутимом, но уши налились красным. Я нахмурилась.
– И что, никто не соглашается помогать двум птенчикам искать страшную нечисть? – протянула она с наигранной жалостью посмотрев на него, потом на Закаю. – Какая жалость!
– Возьмешься? – спросил Закая, кривясь от того, что приходится говорить с женщиной.
– Сколько платите? – спросила она.
– Сколько скажешь, – пообещал Арланд, очень стараясь не опускать взгляд на ее декольте. Закая вот не старался, в своих мыслях он уже явно был там.
– О! – протянула Анук, подбоченившись и улыбнувшись ему с недобрым прищуром. – Очень надо, да? Хотите поймать зверя и думаете, что знаете, как?
– Арланд, на пару слов.
Я оттащила красного как раз инквизитора подальше.
– Она нам не подходит!
– Это еще почему?
– Она не в порядке! Нормальные люди так себя не ведут. Эта дамочка не только на вид стервозина, мы проблем с ней не оберемся.
Но Арланд, видимо, принял мои опасения за ревность, потому только шутливо усмехнулся.
– Брось, Бэйр! Что-то не помню, чтобы ты запрещала Дейку общаться с другими женщинами! А тут у нас важное дело, между прочим…
С легкостью высвободившись из моих рук, он вернулся к следопыту. Я поплелась за ним, тренируя в голове интонацию для коронного «я же говорила».
– А что, ведьма с нами? – недовольно посмотрела на меня Анук. – В лесу она ни к чему, можете гнать ее в шею. Только мешаться будет.
– Мешаться нам будет твой язык, – хмыкнула я. – Выйдем, поговорим на улице: там потише.
– Ты, Цыпленок, больной что ли, или прикидываешься!? – возмутился Закая, когда мы вышли из трактира. – Нам следопыт нужен, а не продажная баба!
– Придержи свой язык! – зашипела Анук.
– Поговори еще! – рявкнул на нее Закая и замахнулся с такой решительностью и зверским выражением лица, что она отступила: против этого инквизитора у нее не было ни единого шанса.
– Она в самом деле следопыт, – осторожно подтвердила я.
– Следопыт, идиотка, это мужик, вонючий, заросший и в плесневых обносках! А это – надушенная злобная баба, которая без мужика на стену лезет! Вы не видите, как она одета!? Она здесь по другому делу!
– Одежду мою не трогай!… – вновь заговорила Анук, но Закая тут же отвесил ей подзатыльник.
Следопыт по-звериному зарычала, но, что самое удивительное, ничего не сказала и осталась стоять рядом. Похоже, Закая говорил на ее языке.
– Закая, она по крайней мере трезва и готова работать, – произнес Арланд.
– Чокнулся ты, Цыпленок, – сплюнул старший инквизитор. – Монашек, черти тебя раздери… В мое время в Ордене с такой наивностью больше двух месяцев не жили!
– У нас нет времени искать кого-то другого.
– Пф! – Закая выдохнул сквозь зубы. Однако, этот аргумент крыть ему было нечем. – В лесу мы ночь проведем, вещи нужны. Я собран, а вы?
– Мы нет, нам нужно вернуться в гостиницу, – ответила я.
– В таком случае в полдень, у восточных ворот. Эта ваша, – Закая кивнул на следопытку, – пойдет со мной.
Мы с Арландом согласились с такими условиями и отправились к себе в гостиницу. Как только мы отошли подальше, я сообщила экзорцисту о том, что видела вчера расчудесную следопытку в трактире
– У нее беда с башкой, Закая прав, она словно бешеная, – говорила я. – С нее станется выкинуть какую-нибудь пакость.
– Она единственная согласилась работать, – заметил Арланд.
В гостинице мы принялись собираться к походу. Я сняла мантию и переоделась в походные вещи, все необходимые предметы уменьшила и покидала в свою маленькую сумку. Посох занял свое место в кобуре за спиной.
Арланд завистливо посмотрел на меня: его вещи все, как одна, были защищены от магии, и ему предстояло взвалить на плечи еще десяток килограммов. Походный набор юного алхимика, аптечка, меч… да уж, и все это переть через лес. Ему не позавидуешь.
Однако, Арланд не только не ныл, он забрал и мою небольшую сумку. Я, опешив от такого благородства, не возражала.
Перед тем, как уйти на целые сутки, я решила зайти в конюшню и поговорить с Чертом. К своему стыду, я совсем забыла о нем из-за ситуации с Лео, потому предусмотрительно запаслась яблоками для извинений.
Рыжий конь встретил меня злобным ржанием и хмурой мордой. Нервно подергивая хвостом, он ждал объяснений. Инквизитор безумно удивился моему рвению пообщаться с лошадью, а пока я на его глазах стала серьезно объяснять Черту, что да как и почему меня не будет так долго, Арланд смотрел на меня, как на сумасшедшую. Мои оправдания, будто «Черт же умный и все-все понимает, совсем как человек» не сработали: инквизитор только еще больше уверился в том, что за время нашей разлуки у меня основательно поехала крыша. Переубеждать заботливого опекуна я не стала.
Ровно за час до полудня мы с Арландом уже подходили к восточным воротам. Закая и Анук стояли к нам спинами и самозабвенно ругались друг с другом. Просто из интереса мы с инквизитором пошли чуть медленнее, прячась за прохожих, чтобы послушать, в чем дело, но, как оказалось, никакой драки не было. Закая и Анук просто знакомились.
– Они нашли друг друга, – тихо хмыкнула я.
– О, вот и Цыпленок! – недовольно крикнул Закая, заметив нас и отвернувшись от своей новой подружки. – Не прошло и лето!
– Это Бэйр возилась со своей мантией – пожал плечами Арланд.
– Раз уж вы здесь, то пойдем, – приказным тоном сказала Анук. – По дороге в лес расскажете, что знаете.
– Топай, Лисенок! – усмехнулся Закая, разворачиваясь к воротам и подталкивая Анук за собой.
– Руки свои убери! – взвизгнула та, когда инквизитор погладил своей огромной ладонью ее зад. Закая послушался, но снова засмеялся, чем окончательно взбесил Анук.
– Ха! Еще недотрогу изобрази!
За ворота мы выбрались без проблем, хотя стражники были недовольны: у них имелся приказ никого не выпускать, но они решили, что оправдываться потом перед начальством безопаснее, чем перечить инквизиторам.
Сразу за перекрытыми воротами находилось место преступление, оцепленное стражей.
Пятеро стражников охраняли растерзанные останки, начавшие разлагаться на солнце, один мужичок, видимо, местный лекарь, прыгал по оцепленному участку и подбирал то один кусок мяса, то другой, и оттаскивал их к одной из двух кучек органов. Видимо, ему велели собрать по частям трупы, чтобы можно было отдать оставшееся от стражников родственникам на похороны.
При виде подобных кучек, из одной из которых торчала окровавленная кость ноги со ступней сапога, меня начало мутить, но Арланд дал мне своего пойла для одержимых и это немного помогло.
На месте преступления я старалась смотреть куда угодно, но не на отвратительные кучи. Анук была, спокойная как рептилия, осматривалась, а Закая наблюдал за ней. Лицо инквизитора при этом было пугающе задумчивым.
– Что думаешь? – спросил Арланд у своего старшего товарища.
– А что тут сказать? – усмехнулся инквизитор. – Тварей самое меньшее двое. Видели куски мяса? Его рвали на части, тянули в разные стороны. Слухи об эпидемии не пустые. Что-то происходит в этом городе.
– Призрачный псарь с гончими, – тут же вспомнила я.
– Что? По-твоему, призрак мог сделать это!? – Закая кивнул на кучки, возле которых суетился доктор, а Анук, бродившая в нескольких метрах от нас, услышав мои слова, злобно улыбнулась.
– Нечисть – запросто, – сказал Арланд. – Где след, который ты нашел?
– Уж не здесь, – хмыкнул инквизитор и поманил нас дальше, за ограждения, где уже потоптались все кому не лень.
Он увел нас подальше в поле, а там свернул к лесу. Не прошли мы и десяти минут, как Закая остановился, разбросал кучку травы и показал нам чудо: опечатавшийся на голой мокрой почве след огромной пятипалой лапы. Если пальцев было бы не пять, можно было бы решить, что это собачий след.
– Ну? Вот как надо работать! – он с усмешкой посмотрел на Арланда. – Я тут с рассвета все излазил, пока ты дрых!
Анук впилась взглядом в отпечаток.
– Поведешь? – спросил Закая, глянув на нее.
– Не сомневайся, – бросила она.
Ищейка принялась за работу. Порыскав по земле глазами и уйдя чуть дальше, она поманила всех нас за собой.
Когда мы подошли, следопытка указала рукой на странную продолговатую вмятину в сырой после ночного дождя земле. Сложно было судить, принадлежит этот след человеку или животному, но было ясно, что это не случайный отпечаток, а именно след, только косой и смазанный.
Указав на него, Анук вопросительно посмотрела на Закаю.
– Веди, – кивнул инквизитор, даже не посмотрев на отпечаток.
Больше Анук к нам не оборачивалась. Поначалу она выискивала и молча демонстрировала нам следы – отпечатки ног на земле, сломанные ветки чахлых кустиков, помятую сухую траву. Но это только поначалу, когда же мы стали приближаться к лесу, следопытка перестала что-либо нам показывать, но шла она очень быстро и уверенно.
Возможно, дело в том, что я никогда не видела профессиональных следопытов… хотя, я не совру, если скажу, что вообще никаких следопытов не видела… но даже при таком малом опыте мне показалось подозрительным то, как быстро Анук распознавала дорогу, и это при том, что по-настоящему очевидных следов я нигде не замечала.
Промучившись сомнениями те полтора часа, которые мы шли по полю, я все же решилась тихонько высказать свои предположения Арланду.
– Анук оборотень, им открыто больше нашего, – предположил он.
– Она оборотень!?
– А ты разве не смотрела на ее кружево? Волчица.
– Еще и волчица!? – я обернулась на него. – Не кажется подозрительным?
– Что вы там шепчетесь? – недовольно крикнул нам Закая, ушедший с Анук далеко вперед.
– Обсуждаем охоту, – невозмутимо ответил ему Арланд.
Анук впереди неожиданно замерла, выгнувшись в плечах.
– Какое ты имеешь понятие об охоте? – проговорила она, с презрением обернувшись на Арланда. – Ты хоть раз охотился, Цыпленочек?
– С борзыми на оленей.
– Это тебе не олени…
– А у тебя, должно быть, огромный опыт охоты на нечисть? – спросила я.
– Нет, – нехотя призналась Анук. – Но с таким медведем, – она кивнула на Закаю, – мы не станем охотиться. Попрем голой силой.
– Ты только отыщи его, а дальше разберемся, – кивнул инквизитор.
– Приведу прямо к логову. Такие следы могла оставить стая, а стае всегда нужно логово на зиму, – проговорила Анук, смотря на инквизитора с блеском удовольствия в глазах. Но тут произошло нечто, от чего выражение лица ищейки переменилось.
Мы стояли посреди поля, в трех километрах от стены города и в нескольких километрах от леса. Гулкие раскаты грома стали неприятной неожиданностью.
– Проклятие!… – выругалась Анук, посмотрев на стремительно чернеющее от туч небо.
– Как насчет того, чтобы поторопиться? – предложила я. – Дождь размоет все следы, пока мы тут стоим!
– Не отставайте, – кинула нам следопытка и, словно вгрызшись взглядом в землю, побежала.
Бежала она очень быстро, не сбиваясь в дыхании… сказывалась звериная выносливость. Вслед за Анук кинулся Закая, который, несмотря на свои могучие габариты, двигался довольно проворно. Арланд бежал легко и непринужденно, несмотря на две тяжелые сумки за плечами, он напоминал изящную белую ласку, прыгающую над травой… И я, эдакая корова позади грациозного оленьего стада, едва волочащая ноги и задыхающаяся.
Стоит ли говорить, что с тех пор, как Кудеяр от меня отстал, я ни разу не пробегалась по утрам? Я едва не потеряла всю компанию из вида, после первого же километра непрерывного напряженного бега у меня стало жечь в легких, а ноги онемели и едва слушались. Как я ни старалась, я не могла бежать быстрее, а в итоге просто пыталась не упасть.
Я почти не заметила, как начался дождь и не увидела пень под ногами, скрытый травой… полетела прямо на землю и вскрикнула от испуга, но падение оказалось даже приятным: длинная сухая трава приняла меня, как матрас на пружинах. Некоторое время я полежала там, пытаясь не задохнуться: в горле опасно хрипело.
Я пришла в себя только минут через пять, когда подул ветер, и я ощутила всю прелесть прилипшей к телу мокрой одежды. С трудом поднявшись на ноги, я осмотрелась, хотя тяжелые упругие струи заливали глаза, мешая видеть.
Определив примерное местоположение лесной чащи, я поплелась туда на едва гнущихся ногах. В голове сквозь пульсирующую в ушах кровь закрались мысли о том, что сейчас должно непременно что-то произойти. Я одна в дождливом поле, защитник в лице Арланда меня покинул, значит, как и всегда, что-нибудь должно произойти, что-нибудь, что непременно наведет меня на след нашей стаи… или стаю на мой след.
Я шла до леса, прокручивая в голове возможные пути развития событий.
Вот шуршит трава, раздается глухое рычание, я неуклюже оборачиваюсь и готовлю в руках первое заклинание, напряженно всматриваюсь в заросли травы и ничего не вижу. Затем рычание раздается сзади, и я, не оборачиваясь, посылаю туда средней мощности огненную бомбу… из кустов спереди вылетает чудовище, и я едва успеваю прицелиться в него, с боков появляются остальные…
Я не удивилась, когда у самого леса действительно услышала шуршание в высокой траве. Туповато улыбнувшись приоткрытым ртом, я приготовила заклинание и повернулась на звук… но тут же была разочарована.
– Арланд? – произнесла я с отдышкой.
– Нет, я призрачная гончая, пришла покусать тебя за пятки, – усмехнулся экзорцист. Сумок у него за плечами не было. – Пойдем, все следы уже смыло, а запахи притупились, Анук не видит, куда идти. Мы попытаемся найти укрытие и продолжим поиски, как дождь стихнет.
– Спасибо, что вернулся за мной, – сказала я, перекричав гром и молнию. С поля подул сильные ветер, как бы подталкивая нас с Арландом под спасительный полог леса.
– Ты вся вымокла, как бы не простудилась, – заметил инквизитор, когда мы вместе вошли в лес. – Почему плащ не надела?
– Потому что была такая жарища… кто ж знал, что мы под дождь попадем? – пожимаю плечами, улыбнувшись неожиданной заботе.
Анук и Закая, красные от бега и чуть менее мокрые, чем я, ждали нас с Арландом у огромного выкорчеванного пня, под вылезшими корнями которого лежали наши сумки. Инквизитор и следопытка довольно улыбались, у Анук блестели глаза, она без смущения любовалась взмокшими и оттого еще больше закрутившимися жесткими кудрями собеседника.
– О, вот и явились, – хмыкнул Закая, увидев нас с Арландом. – Ну ты ведьма и вымокла… в траве что ли валялась, дура? Все волосы в сене!
Анук, что самое удивительное, промолчала. Никаких едких комментариев насчет того, что я не умею бегать, от нее не последовало.
– Дождь затянется, нам нужно сухое место, – предложил Арланд, выжимая от воды волосы, собранные в хвост.
– Идемте, – кивнула следопытка. – С этой стороны лес ведет в горы. Если поторопимся, через двадцать минут будем у места, где есть подходящая пещера. Там и переждем.
И мы пустились в тяжкий путь по лесу. Чтобы совсем не наглеть, я отняла у Арланда свою сумку и понесла ее сама, чтобы инквизитор не упал в какой-нибудь куст, не удержав равновесия: земля была очень скользкой от дождя. Деревья хоть и задерживали ливень, но не настолько, чтобы сверху на нас лилось хоть в половину меньше. И десяти минут не прошло, как все мои спутники вымокли так же, как и я.
Через обещанные полчаса мы оказались у подножия горы, вершину которой было не разглядеть за деревьями, но ощутимый подъем по которой здорово снизил нашу скорость.
Порой на пути мне встречались такие крутые склоны, что приходилось цепляться то за деревья, то за камни, то вообще за траву… один раз я не удержалась и поехала вниз по мокрой земле на заднице, как на ледянке в детстве, только вот почему-то без прежней радости. По крайней мере, когда я обнаружила нечто вроде земляного трамплина перед собой, я не испытала и доли того восторга, который испытала бы зимой на горке. Вместо этого я заорала еще громче и вцепилась ногтями в землю, пытаясь затормозить… к счастью, мне в последний момент удалось ухватиться за чахленькую сосенку на краю трамплина, который, как оказалось, заканчивался обрывом. Я повисла над ним, ухватившись руками за ствол деревца, и продолжила звать на помощь, как застрявший на высоте котенок.
Первым до меня добежал Закая. Увидев меня, он расхохотался где-то снизу.
– Может, поможешь мне!? – возмущенно прошипела я, из последних сил цепляясь за деревце и пытаясь подтянуться.
– Сейчас, – усмехнулся он и спустился вниз по более ровному склону.
– Ба, да ты нашла пещеру! – велел инквизитор. – Давай, прыгай, я тебя поймаю!
– Точно поймаешь?…
– Да прыгай ты!
Вздохнув и зажмурившись, я медленно разжала пальцы и полетела вниз, на каменную площадку, где стоял Закая.
От земли до моих пяток было на глаз три с половиной метра, когда я висела, потому упасть было бы ох как больно… Но, к счастью, Закая не соврал и действительно поймал меня, а затем бережно опустил на землю.
Обернувшись, я заметила, что висела прямо над пещерой.
– Фух… голова кружится, – воздохнула я, прислоняясь плечом к камню.
Вскоре подоспели Арланд и Анук. Они спустились, и мы без лишних разговоров вошли в пещеру, где я зажгла яркий огненный факел на посохе. Судя по запаху, внутри не так давно жило какое-то животное, но сейчас его здесь не было.
Сама пещера оказалась не такой большой, как можно было бы подумать, но зато достаточно высокой и сухой.
– Ветки в лесу все мокрые, – поморщилась Анук. – Вряд ли удастся разжечь огонь.
– Я могу разжечь огонь без веток, – усмехнулась я и, коснувшись древком посоха земли посреди пещеры, мигом развела большой костер без дыма.
– Хм, а все же есть от тебя польза, чувырла, – одобрительно поджал губы Закая.
– А еще у меня есть немного вяленого мяса и гречка, – улыбаюсь, вспоминая, что обед прошел давным-давно. – И котелок.
Поставив котелок на улицу, чтобы наполнился дождевой водой, мы стали располагаться у костра. И без того грязные вымокшие плащи Арланда и Закаи были расстелены возле огня и быстро высохли, на них можно было сидеть.
Все сняли с себя мокрую верхнюю одежду и расстелили вокруг огня на плащах. Закая так и вовсе остался в одних штанах, даже сапоги скинул. Анук тягучим соблазнительными движениями стянула с себя мокрую кожаную куртку, юбку-обманку и штаны, оставшись в одной изумрудной рубашке. Мне помимо жилетки и шляпы снимать было нечего, а вот Арланд долго мялся, прежде чем скинуть хотя бы накидку.
– Да разденься ты нормально! – проворчал Закая, недоуменно глядя на товарища. – Перчатки сними и рубашку, сапоги! Чего творишь!?
– Я… – начал было Аранд, но так и не придумал, что ответить.
– У него очень заразная сыпь, передается по воздуху, так что лучше пусть одетый сидит, – нашлась я.
– Спасибо, – недовольно посмотрел на меня Арланд, от которого все сразу отсели подальше.
– Не за что, – улыбнулась я, ставя котелок с водой на огонь. После я вытащила из своей сумки расческу, уселась возле экзорциста и стала вычесывать из мокрых волос солому и колтуны.
Некоторое время мы сидели молча, отдыхая после бега и поисков убежища. Снаружи пещеры по-прежнему лило, как из ведра. Судя по тому, какого цвета небо, дождь будет идти весь день. Я улыбнулась, подумав, что в такую погоду даже призрачный псарь своих собак не погонит…
Когда мои волосы высохли и стали пушистыми и лохматыми, Анук вдруг заметила мое сходство с одной очень известной ведьмой.
С этого и начался разговор.
– Цыпленок пару дней назад оправдал ее и взял под свою опеку, – объяснил Закая, довольно почесывая согретую огнем волосатую грудь.
– Великая Бэйр, как же, – хмыкнула Анук, разглядывая мое лицо. – Столько шума, и вокруг чего?
– Судьи Ордена тоже так подумали, вот и отпустили, – я пожала плечами.
– И что, тебе заплатили все те обещанные миллионы? – спросила следопытка у Арланда.
– Нет, – спокойно ответил он. – Мне лично досталось десять золотых, а все остальное я отдал семье. Благодаря Бэйр мой род сможет, наконец, отремонтировать дороги на самом севере, – довольно улыбнулся он.
– Ах ты пес лживый! – воскликнул Закая. – Ты все-таки взял награду!
– Я даже не видел этих денег! – возразил Арланд.
– Твой род? – непонимающе выгнула бровь Анук, прервав спор.
– Он граф, – пояснил Закая. – Я даже где-то слышал его фамилию… Сеймуры, кажется.
– Наши владения – весь северо-запад Рашемии, – гордо объяснил экзорцист.
– Земля там скупая, гордиться нечем, – поморщилась следопытка.
– Если подходить с умом, то даже на севере поля могут приносить хороший доход, – заметил Арланд.
– И что же тебе в голову стукнуло, что ты из графов в инквизиторы переметнулся? – поинтересовалась ищейка. Видимо, тепло и готовящаяся еда расположили ее к болтовне.
– Убеждения, – без раздумий ответил экзорцист.
– Пф, дурак… – презрительно фыркнула Анук. – Сидел бы в своем родовом гнездышке, набивал бы пузо рябчиками, так нет же, торчишь тут в пещере!… Дать бы тебе по шее за эти «убеждения»!
– А тебя саму что пригнало в компанию полубезумных пьяниц? – перевел стрелки Арланд. – Сомневаюсь, что у тебя не было возможности выбрать что-то получше. Наверняка у самой есть «убеждения».
– Ты, черт тебя дери, прав, – усмехнулась Анук, приваливаясь спиной к плечу сидевшего рядом Закаи, как откинулась бы на спинку кресла. – Молодая была и тупая.
– Так тебе не нравится твоя работа? – удивилась я.
– Да что тут может нравиться? Таскай за собой сбрендивших магов по цветущим полянкам, помогай страже искать беглых, либо вытаскивай полоумную бабку-грибницу из оврага… когда я выхожу на заработок, встречаю исключительно идиотов. Конечно, есть и хорошие стороны, но в целом работенка гадкая…
– Почему тогда не идешь жить в город? – поинтересовался Закая, поворачивая голову так, чтобы видеть лицо Анук. – Ты баба, найди мужика и рожай детей, с какого тебя вообще в лес потянуло?
– Поздно уже, – покачала головой Анук. – Я слишком давно в лесу.
– А как ты вообще ушла от людей? – спросил инквизитор.
– Зов крови и все такое, – усмехнулась она. – Мой отец был лесником… лучшим в своем роде. На этот материк он попал во время Войны Богов, вместе с отрядом оборотней, он был их вожаком. Сыном бога Варжика.
Анук вздохнула, мысли об отце, похоже, были ее единственным светлым воспоминанием.
– Моя мамка там же была, молодая, дура-лисица. Ненавижу лисиц, – оно с ненавистью посмотрела в рыжее пламя костра. – Влюбилась, хотела вожака любой ценой… нашла его после Войны, а он дело сделал и ушел дальше по лесам бродить… не знал, наверное. Если бы он узнал, все бы по-другому у меня было. Но что с ним стало и где он теперь шляется, никому неизвестно. Мы с мамкой жили вместе с ее чокнутым братцем. Поначалу все неплохо было, но потом этот полудурок решил из меня свою подстилку сделать. Мамка может и знала, но ничего не делала, вот я от его ублюдских лап в леса не сбежала. Там во мне отцовская кровь взыграла, я себя зверем почувствовала, стаю себе нашла, в лесу и осталась… Только четыре года назад я к людям вышла, до этого и не видела их кроме охотников. С людьми я уже не приживусь, точно знаю.
К этому времени вода закипела, и я насыпала крупы, уменьшив жар пламени, чтобы каша не пригорела.
– На двух ногах ходишь, значит, с людьми завсегда приживешься, – проговорил Закая.
– А тебе что за дело? – сверкнув глазами, Анук всмотрелась в инквизитора. – Сам-то ты как в инквизиторы попал? – вдруг спросила она.
– Как и все, – проворчал Закая, чувствуя на себе наши любопытные взгляды. Всем было интересно послушать его историю, и он, хотел того или нет, вынужден был ее рассказать. – Но не по убеждениям. По убеждениям единицы идут, Цыплята вроде этого, – он кивнул на Арланда. – Сорок лет назад, когда я был совсем мальчишкой, безумный ишимерец научил монахов вживлять в людей белое пламя. Раньше-то оно только у рукоположенных было, самых достойных, избранных, коих единицы, но инквизиторы-то монахам нужны были, чтобы те защищали их интересы. Так вот монахи выкрутились: они рабов скупали. Рабов сажали за парты, учили и резали на опыты – и все законно. Сорок лет назад инквизиторы не были устойчивы к магии, к ядам, они не могли исцелять, не могли глушить нечисть, это были воины, паладины, только безбожные. На таких, как я, мышах, вывели все те ритуалы, которые сейчас у деток-послушников проходят что простуда… Ну так я мелкий был, жил в Финье, в семье рыбака. Деревня стояла на берегу моря, маленькая такая деревенька, на картах не отмеченная. Пираты как-то удирали от погони и причалили к нашим берегам. Каково было их удивление, когда они вместо голых скал деревню обнаружили! Они забрали нашу одежду и дома, спрятали корабли, прикинулись перед стражей крестьянами, так их пограничники и не тронули, дальше поплыли. А пираты, как только стражники ушли, разграбили деревню, слабых стариков и некрасивых баб перерезали, а мужиков, девиц и детей в кандалы и в рабство. Нас они продали в Тангее, где меня с остальными детьми купил монах из белых сов. Поначалу в Ордене здорово было… лучшие дни моей жизни! Нас всей деревенской гурьбой учили по настоящим книгам, мы спали каждый в своей комнате, были сыты и одеты, получали дорогие подарки по праздникам, играли в огромном саду Ордена по выходным, о родителях и прежнем доме и думать забыли, как о страшном сне, монахи и монахини были нашей семьей, нашими учителями, нашими идолами!… – он махнул рукой вверх, подчеркивая недосягаемость этих идолов. – Все это продолжалось, пока нам всем по восемнадцать не исполнилось. Тогда из нас стали готовить инквизиторов «нового поколения». Мы были преданы монахам, как спасенные от живодеров дворняги. Если нам говорили, что надо проглотить кислоту, мы глотали и умирали со счастливыми улыбками, когда нам разъедало вены, потому что были уверены, что так надо… Когда мне было двадцать один, я остался единственным выжившим из всей деревни. Когда исполнилось двадцать четыре, я остался единственным инквизитором, способным к работе. Когда меня выпустили, я стал делать то, чему меня научили… Я и до сих пор, как дрессированный пес, делаю то, к чему меня готовили, хотя понял уже, что все это бессмысленно… нечисти меньше не становится, одних спятивших магов упрячешь, рождаются новые, а я все хожу и ищу кого-то, строю из себя непойми что…
После долгого рассказа Закаи в пещере повисла тишина, шумел только непрекращающийся дождь снаружи.
Каша сварилась, зерна разбухли, вяленое мясо размягчилось и дало бульон. Размешав и посолив, я попробовала и объявила обед готовым. Все взялись за ложки, которые носили с собой в любом пути, и стали есть. Разговор продолжился.
– Я слышал, инквизиторы после одиннадцати лет работы обычно в монахи идут при Ордене, – заметил Арланд, не прожевав, от чего получил от меня подзатыльник. Буду воспитывать, надоел позориться!
– Ты представляешь меня в рясе!? – захохотал Закая так, что его плотный живот заколыхался.
– А кем бы ты был, если не инквизитором? – спросила Анук, теснее прижимаясь спиной к плечу Закаи и как бы невзначай коснувшись рукой его колена.
