Александр Коломийцев
Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму
5
Командиру требовалось выговориться. Раздумья о небывалой для Земли трагедии, собственной роли в этих событиях, не давали ему покоя. Цель их экспедиции состояла в оказании помощи попавшему в беду звездолёту. Выполнили ли они свою задачу? Нет, не выполнили, весь экипаж «Дерзкого» погиб, мало того, из двадцати девяти участников экспедиции домой возвращаются трое. По логике вещей получалось, что гибель людей напрасна и бессмысленна, но ни умом, ни сердцем он не мог принять этого. Как следствие этих размышлений возникали другие, уже более глобального характера. Что же это такое – Человечество, в чём заключены его ценности, что и как оно может дать другой цивилизации, такой похожей и одновременно не похожей на него? Нужно ли нести ей свой опыт, своё Знание или поиски Встречи – очередная ошибка человечества, всё надо оставить на своих местах, и пусть каждый идёт своим путём, куда бы этот путь ни вёл, к гибели, или к жизни.
Тесный мирок, в котором проходил обратный полёт, сблизил оставшихся в живых звездолётчиков, у них постепенно появились родственные чувства друг к другу. Командир ощущал изменения, происходившие в нём, он словно помягчел душой и чувствовал, – эти изменения останутся в нём навсегда. У Коростылёва родственное доверие к Командиру выражалось в том, что он периодически говорил ему грубости, чего никогда не сделал бы раньше. Но Командир был не барышней, понимал, что к чему и коростылёвские дерзости скатывались с него, как морские волны со скалистого утёса. Ему даже нравилась ирония Коростылёва, порой довольно злая и едкая. Она подстёгивала мысль и заставляла искать новые доказательства своей правоты.
– Сегодня пьём цитрусовые коктейли, шоколад и едим мороженое, – весело объявила Алла, вкатывая в командирскую каюту поблёскивающий голубой эмалью термошкафчик.
Коростылёв уже сидел в затемнённом углу и, повернув к себе переносной блок с экраном, сражался с компьютером в шахматы. Командир стоя наблюдал за его потугами и пытался заключить пари, до какого хода тот продержится.
– Ладно, дядя, завтра доиграем, – сказал Коростылёв и отправил недоигранную партию в память. – Мне всего в одну посуду, – сообщил он Алле.
– Тогда начнём с шоколада, – засмеялась она и поставила перед ним чашку с густой горячей смесью.
Оценка экспедиции мучила не только Командира, Коростылёва снедали те же мысли. Гибель товарищей отзывалась в нём болью, становившейся нестерпимой, когда он думал о них, оставаясь в одиночестве. Клэр держала его постоянно. Ему казалось, найди он оправдание их смерти, вернее не оправдание, ощутимый результат или выигрыш в чём-то, эта боль не была бы такой всеобъемлющей и невыносимой.
Земляне давно не вели войн и забыли их законы. По этим законам одни, без единой царапины, проходят самое пекло, другие, не добравшись до района боевых действий, гибнут от осколка шального снаряда, выпущенного наобум за десяток-другой километров.
В душе Коростылёв считал себя виновником гибели Клэр. Её и Штокмана. Если бы он не был таким самоуверенным и не полагался только на себя, она осталась бы жива. Но он злился из-за её страхов и предчувствий и не доверял Клэр ничего серьезного. На радиостанции должна была работать она, а ему следовало находиться в коридоре. Тот бой сложился бы совершенно иначе. Он не думал, что бой мог протекать так, что он погиб бы в первую же минуту, и тогда участь Клэр была бы хуже смерти. Они оба могли погибнуть ещё в первом бою у звездолёта, их могли накрыть ракетопланы, не отключи он вовремя антенны. За время их скитаний по Спутнику могли произойти десятки случайностей, из-за которых она бы погибла значительно раньше или погибли они оба. Но он не думал так. Он помнил, каким был в последние часы жизни Клэр и не мог простить себе этого.
Примерно так же он думал о смерти Штокмана. Не надо было сажать корабль или после их выгрузки с Клэр, сразу же поднять его. Ведь, кроме вездехода, у них была ещё малютка. Он не думал о том, что Штокман был далеко не мальчиком, а пилотом космического корабля и его технические возможности и характеристики знал лучше него. Не прояви Штокман беспечность, он мог бы избежать смерти. В корабль попала не самая первая ракета и, следи он за экранами, мог бы взлететь в аварийном режиме в начале обстрела. Коростылёв же думал о том, что взялся руководить, не имея к этому способностей, не предусмотрел всех вероятных случаев, и своей самонадеянностью погубил товарища.
Он спросил у Командира напрямик, отставив рассуждения в сторону:
– В чём ты видишь результаты нашего полёта?
– Если брать чисто практические результаты, мы знаем ситуацию на Планете, знаем, что делиться своими достижениями надо с осторожностью, следить за тем в чьи руки попадают наши знания. Мы помогли остановить гибель цивилизации. И третье, инопланетяне убедились – воевать с Землёй это бессмысленная авантюра. Сомневаюсь, что кто-нибудь ещё решится на это. Посещение Планеты было необходимо, к сожалению, не обошлось без жертв. А если брать в широком смысле – в утверждении Добра, я уже говорил на эту тему.
– Да, конечно, мы разрушили систему Планетной Обороны юолинцев, направленной ими против своих сородичей. Это можно было сделать, не отдавая взамен человеческие жизни, ещё мы везём с собой определённый запас знаний о чужой цивилизации. Их тоже можно было почерпнуть, не тратя на это ни чьих жизней. Да, мы сотворили много добра, заплатив за него очень дорогую цену.
– Я имею в виду не это. Я так думаю, что люди ещё раз доказали своё право на существование.
– А что, – в голосе Коростылёва звучал такой сарказм, что Алла не донесла до рта ложечку с мороженым и опустила её назад в серебряную вазочку, – по-твоему, нам надо это постоянно доказывать?
– Видишь ли, если смотреть в корень вещей, человечество существует до тех пор, пока существует Добро. Если вдруг Добро исчезнет, человечество захлестнёт Зло, и оно попросту не сможет выжить. А Добро существует до тех пор, пока люди готовы жертвовать для него всем, в том числе и своими жизнями.
– Хм-м, – Коростылёв покачал головой, – очень интересное у тебя Добро получается, если оно требует в свою честь кровавых жертв. Такое Добро хуже Зла, со Злом, по крайней мере, всё ясно, зло оно и есть зло, а тут Добро и жертвоприношения. Что ж это за Добро такое?
– Никаких кровавых жертв во имя Добра приносить не нужно, иначе оно превратится в свою противоположность. Добро требует готовность к самопожертвованию, вот что ему требуется – готовность! Люди доказали, что роскошная жизнь, которую они создали у себя, нисколько их не разнежила и не умалила в них готовности. Поэтому я и говорю тебе, что бессмысленных жертв во имя Добра не бывает. Бессмысленные жертвы приносят Злу, потому что оно само бессмысленно. Добро даёт жизнь, а Зло – небытие, жизнь имеет смысл, а небытие нет. Самопожертвования во имя Добра бесконечны и вечны. Именно поэтому Добро всегда побеждает, Злу только кажется, что оно одерживает верх. У него совсем другие критерии, чем у Добра, его победы кажущиеся. Это торжество временщиков над вечным, но это абсурд. Триумфы временщиков уходят вместе с ними, какими бы всесильными они не казались современникам. Борьба Добра со Злом не исчезает бесследно, память о ней живёт с людьми, пока они живут на белом свете. И Джордано, и Жанна всё так же всходят на костёр, Зоя Космодемьянская с петлёй на шее кричит: «Это счастье – умереть за свой народ!», Пётр Шмидт поднимается на мостик приговоренного к расстрелу крейсера, а, а Маленький принц всё так же ждёт своего друга, – закончил Командир неожиданно.
– Жили и Джордано Бруно, и Шмидт, но была ещё и старушечка с охапочкой хвороста, были и любители симметрии траяны, и людоеды-гитлеры, и развесёлая семейка вурдалаков романовых, значит, они тоже живут вечно и участвуют в вечной борьбе? Так, получается? – спросил из полумрака Коростылёв. Иронизировал он уже из принципа.
– Вот тут ты ошибаешься. Дух Зои Космодемьянской, Джордано Бруно, Петра Шмидта живёт в людях, в чём мы недавно убедились, а вот дух тех, кого ты назвал, давно развеялся, их имена люди помнят как проклятья. Назови хоть одно имя члена суда инквизиции или трибунала, отправивших Джордано Бруно на костёр и приговоривших Петра Шмидта к смертной казни. Ты этих имён и слышать не слышал, а ведь они были всесильными людьми, вызывавших трепет у окружающих. Но они были временщиками. Наши погибшие товарищи станут символами Добра на Планете. Для будущего контакта они сделали гораздо больше, чем сделают после них. Они показали инопланетянам готовность землян к самопожертвованию и посеяли семена доверия к нам. Вот что я думаю о результатах нашей экспедиции, – сказал Командир и в два глотка выпил стакан цитрусового коктейля. – Если ты всё ещё ищешь конкретику, могу привести пример, сделай из него вывод об осмысленности или бессмысленности самопожертвования. Вы оба, конечно, помните о Фрэнке Готвальде?
– Это тот, который покончил с собой, потому что в спасательном катере не хватало на всех места? Это, в каком году было? Лет двадцать, двадцать пять назад?
– Двадцать два, – уточнил Командир, – да, их планетолёт терпел аварию, вот-вот должен был произойти взрыв, космонавтов было девять, а мест в катере восемь, и то с перегрузкой, больше он просто не мог вместить. Готвальд заявил, что останется на корабле, с ним заспорили, время шло, могли погибнуть все и, чтобы прекратить споры, он убил себя из бластера. Как, по-твоему, это осмысленное самопожертвование?
– Да, в его смерти имелся смысл.
– В смерти никакого смысла не было, смысл был в самопожертвовании. Слушайте дальше, то, что я расскажу, из-за этических соображений не афишировалось. Об этом знают немногие, и из тех же соображений, я не называю имён. Их корабль не взорвался. В компьютере была ошибка, человек, по чьей вине компьютер сработал неправильно, в тот момент не знал об этом и спасался вместе со всеми на катере. В чём заключалась ошибка и имени этого человека я не называю, у него осталась семья, поэтому о второй половине дела не упоминалось.
– Какой ужас! – прошептала Алла.
– Что потом было с виновником происшествия? – спросил Коростылёв. – Не хотел бы я оказаться на его месте, – он передернул плечами. – Уж лучше на месте Готвальда.
– Он перенёс тяжёлое психическое расстройство, потом добровольно удалился на Остров. О дальнейшей его судьбе я не знаю, там он или вернулся, мне неизвестно. Так что ты на это скажешь?
– Тяжёлый случай, что ж я ещё скажу, – ответил Коростылёв в раздумье.
Глава 3
1
Наступил день и час, когда на исследовательском этаже прозвучал общий вызов в главную рубку. Коростылёв, не включая видеосвязь, тревожно спросил в переговорник:
– Что случилось, Командир?
– Забирай Аллу и быстрей сюда, – не вдаваясь в подробности, ответил Командир каким-то незнакомым голосом.
Алла уже ждала в коридоре. Подхватив девушку под руку, он заторопился к лифту. Командир стоял рядом с экраном и разговаривал. В первое мгновение Коростылёв подумал, уж не помутился у того рассудок, такие случаи бывали. Алла сказала: «Ой!» и вцепилась ему в рукав, прихватив кожу. Экран показывал рубку чужого звездолёта, заполненной бородатыми мужчинами в серебристых комбинезонах с синей полосой.
– Это патруль «Варяг», – объяснил Командир, оборачиваясь к вошедшим, – вас они ещё не видят, связь запаздывает.
От изумления у Аллы округлились глаза.
– Далеко до них? – спросила она шёпотом.
– Достаточно близко, чтобы поговорить, и достаточно далеко, чтобы слетать в гости. – Коренастый крепыш с проседью в бороде, очевидно, назадавал кучу вопросов, и Командир вернулся к экрану. – У нас всё нормально, мы уже приспособились и доведём звездолёт сами, помощь не требуется. В ближайшее время инопланетяне в Ойкумене навряд ли появятся.
В рубке на экране началось оживление. Бородачи разулыбались и, подняв руки в приветственном жесте, дружно проскандировали:
– Варяги приветствуют вас, громовержцы! С возвращением!
Коростылёв ответно поднял руку, а Алла захлопала в ладоши и бросилась ему на шею, расцеловав в обе щёки.
– Ты их целуй, а не меня! – засмеялся Коростылёв.
Бородачи ликовали не меньше Аллы. «Мы ждём вас уже месяц!», «Прилетайте в гости!» – неслось с экрана.
Командир удовлетворил самый первый, вполне понятный жгучий интерес к полёту «Громовержца» и настала очередь бородача. Спрашивали его несколько минут назад и ответы, казалось, звучали не совсем к месту.
– Звездолёты начали строить сразу же после вашего отбытия. Сейчас готовы или почти готовы, три штуки класса «Громовержец» с некоторыми модификациями. Пришлось задержать развёртывание некоторых космических программ, чтобы ускорить их постройку. На всех планетолётах установлены определители ядерных зарядов, для звёздных роботов разработаны специальные блок-схемы со штатным расписанием защиты людей на Планете. Для передвижения на ней сконструированы «осы». Это нечто среднее между авиалеткой и малюткой с лазерным оружием и системой выбора цели. К отлёту готовятся несколько экипажей. Сейчас они проходят тренировки по нашей программе, плюс боевая подготовка. А вот с женщинами получилась осечка. Самые ретивые представительницы якобы слабого пола, – борода у главного варяга странно задвигалась, – обратились в Комитет по правам. Вердикт в их пользу – женщины имеют право участвовать в полёте, но командиры обязаны обеспечить им безопасность. Очень ты задел женское самолюбие своим предложением. Отправку решили задержать до вашего возвращения. Совет хочет выработать политику в отношении Планеты и ждёт твоего мнения. Всего не перескажешь, – главный варяг улыбнулся и развёл руками.
На этом первый сеанс связи закончился. Весть о возвращении «Громовержца» облетела всю Ойкумену и неслась впереди стремящегося домой звездолёта. Теперь во время дрейфов кто-нибудь обязательно слал свои приветствия, наперебой выходили на связь совершающие регулярные полёты рейсовики и поисковики, возвращающиеся из дальних странствий, станции космической связи осваиваемых планет.
Звездолёт приближался к Солнечной системе и шёл с досветовой скоростью. Прыжки закончились, полёт совершался в автоматическом режиме, но Командир собирался полностью переселиться в рубку, теперь кому-то требовалось нести постоянную вахту. Они в последний раз собрались в его каюте и ради такого случая, он налил всем по несколько глотков коньяка.
– Алла протянула Командиру продолговатую тарелочку, наполненную геометрическими фигурками шоколада.
– Возьмите, Командир.
Он взял пятиугольник и поблагодарил кивком. Коростылёв брюзгливо проворчал:
– Вели ей обращаться к себе на «ты», что за церемонии!
– Да я уж сколько раз говорил. Ты слышала, что Олег сказал? – он строго посмотрел на притихшую девушку.
Ей казалось, что Командир видит её насквозь и при упоминании имени Олега, Алла покраснела, потупившись, и тихо проговорила:
– Хорошо, я буду говорить вам «ты». – Радость возвращения мешалась у неё с печалью разлуки, и она сама не знала, какое чувство сильнее.
Коростылёв выпил коньяк, положил в рот дольку шоколада и, прожевав его, сказал с сожалением:
– М-да, хорошего понемногу. Командир, ты перестань мельтешить, пожалуйста, присядь на минуту. Я вот, что хотел сказать, полёт наш идёт к концу, и я хочу, чтобы ты знал. – Командир сел в кресло посреди каюты и внимательно посмотрел на Коростылёва. – На Земле тебя притянут на Суд Чести…
Командир остановил его жестом.
– Не надо так говорить, Олег. Не притянут, а призовут. В суде заседают умные, порядочные люди, повидавшие свет, которых я уважаю. С любым вердиктом, который они вынесут, я буду согласен.
– Ты будешь, согласен, а я нет. Я хочу, чтобы ты знал. Если тебя сошлют на Остров, я дойду до Президента, выступлю по Всеобщему экрану. Как бы наш Президент не был велик и занят, ему придётся выслушать меня.
– Олег, не надо так горячиться. Президент примет тебя в любом случае. Это право каждого гражданина. Про суд я тебе сказал и скажу больше. Если даже его не соберут, я буду настаивать, чтобы его собрали. Суд расставит все точки, а если его не будет, останутся недомолвки. Я этого не люблю. Всё должно быть ясно, виноват, значит, виноват, если чист, значит чист.
– Хорошо, это твоё дело. Но я хочу, чтобы ты всё-таки знал, если тебя отправят на Остров, я поеду с тобой. Мы будем до конца вместе. Ты мне, как брат, старший, опытный, но если тебе придётся худо, я буду с тобой.
– А я? Про меня вы забыли? Я что же, не в счёт?
Они обернулись на командирское ложе и рассмеялись. Они действительно забыли про Аллу.
– А ты, сестрёнка, будешь писать нам душещипательные письма, и отправлять их на Остров с дельфинами.
«Сестрёнка» больно кольнула её, погасив робкую надежду, что вот при расставании у него шевельнётся хоть какое-то чувство. Она горестно сжала губы, но он этого не заметил.
От слов Коростылёва у Командира отлегло на душе. Сверлило его такое подозрение, что Коростылёв пусть не явно, а где-то подспудно таит на него обвинение. Умом он понимал, что поступал правильно и его не в чем обвинить, но сердцем… В сердце, будто сверху вниз всадили нож и кто-то, садистски ухмыляясь, время от времени проворачивал его вокруг оси.
– Ну что, обмен любезностями закончили? – грубовато спросил Командир, посмотрев на Коростылёва, и тот замялся.
– У меня к тебе просьба.
– Выкладывай, – сказал Командир, – уж как-нибудь справлюсь. Опять про робота?
– Дойдёт очередь и до робота, – по лицу Коростылёва пробежала тень и его выражение на глазах изменилось. – Дело в том, что я везу с собой Клэр. – Он подозрительно посмотрел на Аллу и Командира, внимательно глядевших на него. – Что вы так смотрите на меня? Да не чокнутый я, не чокнутый. Тогда, в блокпосту, когда её убили, я всё прощался и не мог проститься. Они меня и застукали во второй раз поэтому, – он зло усмехнулся. – Вот тогда я и решил идти на базу. Только ни о каком командном пункте я не думал. Я хотел найти и покарать главного убийцу. Про командный пункт сообразил уже потом, после допроса пленного, когда мы с Оскаром к базе летели, и я начал концентратор глотать. Перед смертью она просила, я обещал не оставлять её там одну. Я сжёг тело бластером и пепел, он в пакете от медикаментов. Его надо пронести через карантин. Я дезактивировал пакет, он безопасен, я проверил. А в карантине начнут допытываться, ещё отберут… Помоги пронести, – Коростылёв быстро посмотрел на Командира и спрятал взгляд.
Алла укоряла себя. У человека такое горе, – а она со своими чувствами! Сострадание к Коростылёву затопило душу, растворив жалость к самой себе, и она всхлипнула.
– О чём разговор, Олег, – Командир подошёл к Коростылёву и положил ему на плечо руку, встретив благодарный взгляд. – Мы же братья. Конечно, помогу. Ты отдашь пакет мне, а на Земле я верну его тебе. Я найду способ.
Вот оказывается, что находилось в том непонятном пакете, который они извлекли из кармана скафандра, когда беспамятного Олега доставили на звездолёт. Он тогда подумал, что в нём лежат образцы грунта, которые Коростылёв отобрал между делом и не стал его вскрывать. Хороши бы они были, если бы открыли пакет, а потом он и думать о нём забыл и уже сам Коростылёв забрал его.
Коростылёв облегчённо вздохнул, словно избавился от тяжести.
– Мне бы ещё Оскара вернуть, – сказал упрямо.
Командир поморщился.
– Что ты к нему так привязался? Обыкновенный звёздный робот, умная, но машина. Сказал же, я тебе на Земле другого дам.
– Мне другой не нужен. Оскар не машина, он не совсем машина и он помнит…
– Вот именно, что помнит. Хм. Знаешь, Олег, а ты задал хорошую загадку, – Командир вернулся в кресло и задумчиво помассировал подбородок. – Хм. Это дилемма. Когда мы вернемся на Планету, стычки с юолинцами неизбежны, а они пользуются не парализаторами. На массовые убийства мы, естественно, не пойдём, но и посылать людей на верную смерть никто не станет. Напрашивается единственный вывод. Да, наша экспедиция заставит на Земле многих призадуматься. Не всё прекрасно в подлунном мире, как говорили древние. Алла, – встрепенулся он, – налей-ка нам своего шедевра, он у тебя по какому рецепту сегодня?
– Виноградно-вишнёвый, – Алла соскользнула с ложа и, достав из эмалевого шкафчика, шейкер и стаканы, разлила напитки, – с добавлением сухого вина.
– Ты всё молчишь и молчишь, поделилась бы своими планами. Чем займёшься после возвращения? – спросил Командир.
– Я бы хотела продолжить начатую работу, – застенчиво ответила девушка. – В этом полете, я наконец-то определилась. Когда-то я мечтала стать нейрохирургом и улететь на Новые планеты. Я даже Молодёжку проходила в лечебном центре на Острове. Вот, потом я закончила общелечебный факультет, но на последнем курсе меня взяла какая-то робость, что я сделаю что-нибудь не так и погублю чужую жизнь. Факультет я закончила, но специализации никакой не проходила, к психологам не обращалась, а поступила на факультет сравнительной лингвистики. Полдня помогала в университетском медицинском центре, остальное время училась. Через четыре года мне присвоили степень бакалавра, – Командир с Коростылёвым переглянулись, – а ещё через год объявили набор в этот поиск. Почему-то все думали, что я толком не умею работать на компьютере. Но сравнительная лингвистика без компьютерного поиска просто невозможна, конечно, программы имеют свои особенности, но составлять их приходилось самой. Джой тогда сразу всё поняла. Вот, – Алла принуждённо засмеялась, – теперь вы всё обо мне знаете. Попробую устроиться в какой-нибудь институт Центра Контактов, если возьмут. Теперь, наверное, организуют особый – по Планете.
– Если возьмут! – фыркнул Коростылёв. – Да они тебя на руках носить будут. Затирать начнут, – ты только скажи, мы живо с Командиром разберёмся с кем надо.
– Спасибо, я всегда буду помнить о вас, и тебе, и Командире.
Теперь уже расфыркался Командир.
– Смотри-ка на неё! Она о нас помнить будет. Ты запиши мой код, и личный, и домашний, и чтобы я тебя не разыскивал по всей Ойкумене, а раз в месяц будь добра давать полный отчёт о своей жизни, и, вообще, приезжай в гости, как только захочешь. Смотри, розыск объявлю, – самой стыдно станет! – и он погрозил пальцем.
Вот, оказывается, в чём дело, ишь, тихоня. А он ещё удивлялся, как Алла – кок и докторский помощник, так быстро освоилась у пилотского пульта. Реветь-то она ревела, но бестолковой казалась только сама себе, он про неё так не думал.
Коростылёва о его планах Командир не спрашивал. С Земли приказали соблюдать режим дня, избавить от всяких нагрузок и беречь нервную систему, оградив от отрицательных эмоций, да и положительных тоже. Его уже ждут и разберутся с ним сами. Как же, беречь от перегрузок, если ни одна живая душа до сих пор толком не знает, что происходит во время прыжков.