Александр Коломийцев
Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму
Мужа, вернувшегося из первого полёта после свадебного путешествия, Джоан встречала стоя на широких ступенях розовомраморной лестницы. Сада ещё не было, но садовник усиленно трудился над его созданием. Как-то так оказалось, что в доме Джоан командует всем. Даже когда Рэм, облачившись в мягкие бесформенные штаны с эластичным поясом, широкую рубаху распояской и непременно босиком – он говорил, что через босые ступни набирается энергии для новых полётов – работал в саду, а после, довольный собой, возвращался в дом, за дело принимался садовник. Рэм поначалу пробовал шугануть непрошеного помощника, но робот невозмутимо отвечал, что выполняет команду. С роботами, получившими команду, спорить бесполезно. Вначале Рэму действовало на нервы, что роботов программирует Джоан, гостей собирает Джоан, и куда в доме не повернись, Джоан уже навела свой порядок. Но после длительного воздержания в полете Джоан дарила ему восхитительные ночи, и он философски смирился с главенством жены, и только добродушно подтрунивал над ней.
Через три года она родила одну за другой двух дочерей. Старшая пошла в родителей, а младшая неизвестно в кого, росла стройной, тонкой и гибкой. Друзья посмеивались над Джоан, говорили, что, оставшись одна без мужа, она времени зря не теряет. На двух дочерях Джоан не остановилась. После двадцатидвухлетнего перерыва у Рэма появилась ещё одна дочь, а два года назад, встречаемый по традиции на лестнице шумной толпой родственников, увидел на руках жены младенца. Принимая на руки розовый комок, оглядел дочерей и спросил: «Чья?». Его слова были встречены дружным смехом, оказалось это его четвёртая дочь.
Семейная жизнь Рэма Остапчука протекала без катаклизмов, ровно и гармонично. В полётах он сохранял незыблемую верность жене. Происходило это само собой, без нравственных усилий с его стороны. Ему казалось, что он не сможет коснуться своей Джоан, если какая-нибудь другая женщина подарит ему свою любовь. Зато дома его ждало умопомрачительное вознаграждение. Первую неделю домашней жизни мужа, Джоан всё своё время отдавала ему, суточный режим нарушался, они продолжали свой медовый месяц.
Остапчук недолго проводил межполётное время под сенью апельсиновых деревьев или на берегу бассейна, уподобившись ленивому сибариту. Его таланты раскрылись в Обществе любителей старинных средств передвижения. Устраивать гонки на современных гравимобилях с их практически неограниченными возможностями не было никакого смысла. Другое дело старина, когда победа зависит от умения и сноровки гонщика. У Остапчука оказался природный дар чувствовать двигатель. Даже давным-давно позабытые двигатели внутреннего сгорания он мог ремонтировать и определять неисправности, что называется с закрытыми глазами. Ежегодно Общество устраивало тысячекилометровые гонки. Рэм, если оказывался в это время дома, становился их непременным участником. Призовые места доставались ему именно благодаря неторопливой уверенности и необъяснимому наитию, когда и что можно выжать из машины.
Гонки стали традицией и превратились для счастливых возлюбленных в семейный праздник. Для Рэма главными были сами гонки, дух состязания и весёлого товарищеского соперничества, царившие здесь. На десяток дней гонщики превращались в центр внимания всей планеты, а уж самого Рэма знал в лицо каждый венерианский мальчишка. Для Джоан же главным было то, что происходило потом, когда гонки заканчивались.
Триумфаторы получали призы, ажиотаж спадал, страсти несколько успокаивались и Рэм, удостоенный официальных почестей и обласканный вниманием восторженных болельщиков, возвращался домой. Джоан в его честь устраивала пышный бал. Место, занятое мужем на состязаниях, играло второстепенную роль. Рэм подозревал, что займи он даже последнее место, домашние также увенчают его чело венком из остро пахнущих молодых лимонных побегов и усыпят цветами. Героем бала он бывал первый час, после тостов за его здравие и успехи внимание гостей переключалось на Джоан. К нему нисходили много позже, дойдя до игривого состояния, чтобы послушать фривольные парижские напевы.
Побывав в молодости в Парижском Доме одежды, Джоан приобрела вкус к моделированию. Правда, её усилия распространялись на женскую половину семьи и знакомых. Рэм норовил выйти к гостям по-домашнему: босиком и в своих знаменитых штанах. Дочери бывали начеку, вовремя его отлавливали, смеясь, подхватывали под руки и уводили наверх, где для него висела праздничная одежда. Не переставая хихикать, они наряжали его и с чинным выражением лиц, торжественно сопровождали королевский выход.
Бал удавалось устроить не каждый год, и тем тщательней готовилась к нему Джоан, и тем блистательней бывали её туалеты.
2
Они разомкнули объятья и легли на спину, сплетя пальцы. Приятная умиротворяющая дрёма убаюкивала Олега, но Клэр не дала ему спать. Полежав пять минут, она повернулась набок и, подперев голову рукой, провела кончиками пальцев по его лицу. Олег тряхнул головой, выскакивая из прозрачных сновидений, и Клэр тихонько засмеялась.
– Не спи. Говори со мной.
– О чём? – Олег не открывал глаз, блаженно улыбался. – Я люблю тебя. У тебя красивые сильные ноги, и вся ты красивая и мне хорошо с тобой, – он примолк, подыскивая слова, способные передать весь его восторг, но она шлёпнула по губам.
– Перестань. Расскажи про своих пра-пра. Я никогда не жила на природе, так, чтобы по-настоящему. Только стены, роботы, экраны, компьютеры, кондиционеры, ароматизация, ионизация.
Олег пробормотал сонным голосом:
– Я ведь уже рассказывал.
– Ты не рассказывал, ты только собирался это сделать.
– Я их толком не разберу, кто из них мне пра-пра-пра, кто пра-пра, а кто только пра. А кто вообще десятая вода на киселе, вроде троюродной прабабушки. Знаю точно, что самый старший из них, его Аристархом зовут, доводится мне прапрапрадедушкой. Ему что-то около ста шестидесяти лет. Но он ещё вполне и даже очень. Три года назад грозился одну мою прабабку утащить на сеновал. Это такое место, где высушенную траву хранят, они ею зимой коров кормят. А мне, я у них прошлым летом был, как-то за ужином шёпотом сказал – ну у него шепоток, Евдокия на другом конце стола сидела и пальцем у виска крутила – чтобы приезжал к ним с молодой женой на сеновале детей делать. Они тогда получаются крепкими и хорошо пахнут. Короче, тот ещё старикан. Что-нибудь как завернёт-завернёт, только уши развешивай. А вообще он командиром звездолёта был и всё это затеял.
– Погоди, – Клэр перебила его, – ты зря смеёшься над своим стариканом. Я вот читала, про древних греков, у них такое поверье существовало. Когда молодой древний грек и молодая древняя гречанка…
Олег рассмеялся.
– Молодой древний грек и молодая древняя гречанка! Ну, у тебя и выражения! Какие же они молодые, если им как минимум по три тысячи лет?
– Не придирайся, – Клэр щёлкнула Олега по носу. – Вот тебе. Когда молодая… Мммм. Вот же ты, какой ехидный!
– Эллинка, – подсказал Олег, но Клэр упрямо говорила по-своему.
– Когда молодая жительница Древней Греции, – произнесла она скороговоркой, – хотела чтобы у неё родился здоровый крепкий ребёнок, она предавалась любви со своим возлюбленным, только обязательно должен был быть возлюбленный, под звёздами, на свежевспаханном поле.
– Представляю, какой у них потом видок был, – со смешком констатировал Олег.
– Потом они, может, бежали на море и купались.
– И предавались любви в морской пене…
– Не иронизируй. Рассказывай про своего Аристарха.
– Они всё летали, строили, а на Земле проводили меньше трети своей жизни. Вроде моих родителей. Те тоже всё где-то космопорты строят. Последний раз прилетали на Землю лет пятнадцать назад, я ещё колледж заканчивал.
– А ты разве не с ними жил?
– Нет, я рос на Земле. Пару лет с ними пожил, и мне тогда на этих Новых планетах здорово не понравилось. Всё наполовину искусственное и любознательному мальчугану, вроде меня, – Олег улыбнулся, – шагу ступить нельзя, чтобы за ним не увязалась какая-нибудь всевидящая, всеслышащая, всёумеющая, отовсегопредостерегающая, автоматическисамопрограммирующаяся робототётинька. Поначалу интересно было, а потом приелось. Я вообще считаю, что детство и юность люди должны проводить на Земле, а то скоро человечество на родной планете в каких-то пришельцев превратится.
– А как же ты в Космос пошёл?
– Это же разные вещи. В Космосе, на других планетах я работаю. Может год, может два, а дом, настоящий дом, у меня на Земле.
– Ладно. Про Евдокию рассказывай, – строго сказала Клэр. – Не отвлекайся. Кто такая Евдокия?
– Евдокия у них, по-моему, самая молодая. Ей ещё и двадцати нет. Ста двадцати. Она у них вроде специалиста по психологической совместимости, хотя всю жизнь работала компьютерщиком. Это у неё такой природный дар. Аристарху может указывать только она.
– Она может дочь ему.
– Не перебивай. Может дочь, может племянница. Аристарх их собрал, или они сами помаленьку к нему съехались. Построили себе дома из брёвен. Они, если захотят, у них всё появится, стоит только кнопку нажать и пару слов сказать. Есть специальная служба, которая постоянно подобных чудаков страхует. Не нужно даже ничего говорить, только дотронуться до аварийной кнопки. Живут, как тыщу лет назад жили, или может пятьсот, я не знаю. Нет, наверное, всё-таки пятьсот, тыщу лет назад ещё даже электричество не открыли, а у них из современного комфорта кое-что имеется. Вот. Представляешь, деды сами траву косят, ещё делают самодельное вино. По вечерам пьют его и поют песни. Тоже самодельные. И очень ловко у них всё получается! – Олег даже засмеялся от удовольствия, вспомнив вечерние посиделки с дедами. – Бабки коров доят. У коров есть такой орган, вымя называется, если за него подёргать, из него молоко течёт. Тёплое. Сам видел.
Клэр хихикнула.
– Надо же. А я думала у коров груди, как у женщин.
– Ещё у них есть теплицы. Вот теплицы на современном уровне. Да, а само поселение, ну, как тебе объяснить, где-то посередине между Волгой и Окой. Там зимой снегу по пояс выпадает. Самое главное у них, это яблоневый сад. Они и посёлок свой назвали поэтому – Яблоневый Хутор. Мы когда вернёмся на Землю, обязательно полетим к ним. Весной, когда зацветут яблони. Тогда там вообще красотища, тебе понравится, вот увидишь. Яблони в цвету… – Олег, округлив ладонь, накрыл грудь Клэр, напрягшийся сосок скользнул между пальцами, сжав его, он зашептал ей на ухо: – Мы будем выходить ночью в сад, над нами будут сиять звёзды, тебя всю облепят яблоневые лепестки, и ты будешь пахнуть яблоневым цветом, и мы будем любить друг друга сильно, сильно…
– А утром деды будут заносить в дом наши бездыханные тела, – Клэр тихонько засмеялась и оттолкнула Олега. – Погоди. Мне ухо щекотно, прямо в него шепчешь. Расскажи ещё что-нибудь.
Олег откинулся на спину и закинул руки за голову.
– Ещё у них есть бабка Лаура. Хуторская знахарка. Она их пользует всякими настоями из трав, корешков, цветочков.
– Вроде битовского «Пробуждения»?
– Нет, – губы Олега тронула мимолётная улыбка. – Её напитки потреблять не в пример приятней. Она целую книгу составила. Их оказывается, ну, эти корешки, цветочки собирают при определённой погоде, при определённой фазе луны, в определённое время суток, а уж сушить – на них вообще, лишний раз дохнуть нельзя.
Олег замолчал, повернулся к Клэр и провёл рукой по всему телу, от подбородка до бёдер. Она ждала этого и призывно сжала ладонь. Не отпускающая усталость и просыпающееся желание делали его безвольным и одновременно готовым ответить на все ласки подруги, и в безмерной любви к ней превратить мгновения сладостной муки в бесконечность. Движения его наполняли мягкость и нежность, но в них не было огня. Клэр опрокинула его навзничь и, встав над ним на колени, коснулась тела. Почувствовав жаждущую плоть, он подался навстречу, голова Клэр запрокинулась, и руки легли на грудь.
Обоюдная готовность в любовном неистовстве нежно заботиться друг о друге, соединяла их души раньше, чем тело обретало тело и от этого двойного слияния, оказавшись на пике экстаза, они бывали, переполнены счастьем, границ которого не знает никто.
Глава 10
1
Утро восемнадцатого января началось не совсем обычно. Отзавтракав, звездолётчики остались в кают-компании, покинула её только вахта. Расположились не по приятельским кружкам, а по рабочим группам. Головка Клэр терялась между Фуше и Хайнелайненом, Коростылёв сидел с физиками – Титовым, Коротичем и Сысоевым. В последнее время он совсем забросил свою работу, лишь мельком проверял выполнение программ автоматами. Все его помыслы сосредотачивались в учебно-тренировочном ангаре. За прошедший месяц он полностью восстановил утраченную в спокойной жизни форму. Отношение товарищей к тренировкам вызывало у него недоумение. Они с готовностью приходили в ангар, выполняли все установки, разработанные им и Фуше, но, выполняя их, словно бы развлекались новой игрой. Коростылёв не видел у них серьёзности, а у него самого возникало чувство, что вся его тридцатитрёхлетняя жизнь это всего лишь пролог к грядущим событиям, и он всё упорней готовился к ним. Занимаясь с товарищами отработкой приёмов защиты, огневой подготовкой, он ловил ироничные взгляды и улыбки. Сам он, совершая немыслимые кульбиты, в мгновение ока отстёгивал бластер, синхронно с едва уловимым шорохом или неожиданной вспышкой света, направлял в возникшую цель луч имитатора. Предчувствие драматических событий он наблюдал только у Командира. Тот оставался по-прежнему сдержанным и уравновешенным, но во взгляде появилась едва уловимая нервность. Все ждали действий, были готовы к ним морально и в то же время не верили в возможность неблагополучного исхода своей миссии и пребывали в беспечности. Так казалось Коростылёву.
Ровно в девять Командир вошёл в кают-компанию. Окидывая взглядом зал, он на миг задержался у входа и приветствовал собравшихся традиционным жестом звездолётчиков – поднятым на уровень плеча слегка сжатым правым кулаком. Голубые, чёрные, карие глаза с напряжением и надеждой смотрели в его как всегда бесстрастное лицо. Стараниями малышки Додсон кают-компания сегодня приобрела вид горной страны.
Начинённый энергетическими комплексами, средствами защиты, компьютерными блоками и многим другим, что обеспечивало жизнеспособность корабля во враждебном мире, «Зевс Громовержец» имел минимум комфорта по сравнению со звездолётами своего класса. Для поддержания стабильного психического состояния экипажа, на любом космическом корабле, совершающим длительные полёты, стены в жилых помещениях, коридорах снабжались специальными устройствами, позволяющими варьировать изображения на них по своему желанию и вкусу. На «Громовержце» живые картины имела только кают-компания. Хотя в принципе он знал за счёт, чего достигается эффект, втайне Командир поражался удачно подобранным изображениям, выглядевшим, как распахнутые в реально существующий мир огромные окна.
Если не сосредотачивать внимание на деталях, картина выглядела обыкновенной стенной росписью. Стоило же чуть сосредоточиться и орёл, паривший в вышине, едва заметно шевелил крыльями и медленно плыл в потоках воздуха, скользя над горными вершинами, оставаясь при этом на одном месте. Внизу в ущелье, совершенно в другом ритме неслись бурные воды стремительной речки. Её струи, вздымая колышущуюся на волнах пену, дробились о пороги и острые прибрежные камни. На противоположной стене горные вершины, оплавленные ослепительно белым снегом, сверкали в лучах полуденного солнца. А та стена, возле которой стояло его персонально командирское кресло, выглядела вообще шедевром. Её фривольное содержание не вязалось с серьезным характером Аллы Додсон, на чьём попечении находилась кают-компания. Скорей всего, заморочив маленькому коку голову, к оформлению этой стены приложили руку оба вертопраха – Мартынов и Леклерк. Если смотреть прямо или вниз, взору представало подножие и склон, занимавший всю стену, а, переведя взгляд выше, вырисовывалась из клубившихся внизу облаков плоская вершина. У подножия два плотоядно улыбающихся козлоногих сатира наблюдали за купающимися нимфами. Сатиры имели несомненное сходство с вечными антагонистами – Фуше и Хайнелайненом. На склоне, под облаками, небольшое собрание богов среднего ранга, приняв свободные позы, вкушали амброзию и запивали её нектаром. Поодаль от них, на краю озарённой солнцем поляны, полускрытая густой листвой, стояла нагая богиня и, приподняв левой рукой пышную грудь, правой манила к себе онемевшего, с разинутым ртом охотника, настигшего совсем не ту дичь, за которой гнался. В том, что оригиналом для образа охотника послужил увалень Форд, сомнений не возникало. В небольшую ровную площадку, представлявшую собой вершину, были воткнуты три полыхавшие огнём зигзага молнии. Командир замедлил шаг, созерцая это горно-эротическое великолепие, и направился к своему креслу. Оно стояло рядом с молниями, подходя к нему, он, догадавшись, покачал головой и улыбнулся. Изогнутое изображение рождало перспективу и, сидя в кресле, он из глубины зала представлялся Зевсом, восседающим на Олимпе. Притронувшись к клавишам на подлокотнике, он превратил мягкий удобный трон в жёсткое сиденье и, усаживаясь на него, спросил, поддерживая шутку:
– Ну что, герои, к подвигам готовы?
Все заулыбались, довольные его реакцией. Мартынов, сидевший с левого края во втором ряду вместе с чёрноволосой красавицей Джой Керри, воскликнул, вызвав новые улыбки:
– Ждём твоих повелений, Громовержец! – и деланно ворчливым тоном, добавил: – Мы их, кстати, заждались.
– Будут, Сергей, будут, – утешил «вертопраха» Командир. – Сейчас немного посовещаемся для полноты картины, и начнутся повеления. Пьер, прошу, – кивнул он своему заместителю. – Для начала Олимп, пожалуй, можно убрать, чтобы богини не отвлекали.
Первый пилот, сегодняшним утром из-за неулыбчивого лица не похожий сам на себя, сосредоточенно барабанил пальцами по столу. Услышав приглашение, с готовностью поднялся и, подойдя к пульту, нажал поочерёдно несколько кнопок. Обиталище богов померкло и исчезло, а на освободившейся стене-экране проявилось изображение исследуемой солнечной системы с передвигающимися точками искусственных спутников и автоматических станций. Сам звездолёт пульсировал красным пятнышком за пределами системы. Леклерк работал лучевой указкой и, повинуясь его жестам, планеты, спутники, искусственные и естественные ярко вспыхивали и переливались то синими, то фиолетовыми, то угрожающе кроваво-красными огнями. При необходимости, части планет или спутников занимали весь экран и на них проступали контуры материков, рельефа и крупных искусственных сооружений. То о чём он говорил, не было новостью. Получаемые сведения, как и обещал Командир, не держались в секрете и живо обсуждались в жилых отсеках и кают-компании. Исключения составляли данные, доставленные последним автоматом, и все с надеждой ожидали, что, возможно, они прольют какой-то свет на судьбу исчезнувших землян. Доклад Пьера рисовал связную картину, факты соединялись воедино, позволяли осмысливать их как единое целое и делать выводы.
Большая часть Планеты, как и Земля, скрывалась водами океанов, из которых выступали четыре разновеликих материка. Наибольший интерес представляли два, условно названные Северным и Восточным. Так же как и на земных материках, здесь высились горные страны со снежными вершинами и каменистыми бесплодными плато, соседствующие с обширными равнинами и низменностями. Климат и состав атмосферы приближались к земным, если не считать вредных примесей, насыщавших её в результате интенсивной работы промышленности, и была пригодна для человеческого дыхания. Масса Планеты превышала земную, соответственно и сила тяжести была несколько больше земной. Сутки примерно на семь часов длиннее земных, а полный оборот вокруг своего солнца Планета совершает на три месяца дольше.
– Судя по перехваченным переговорам, народы Планеты разделены на государства. Но можно с уверенностью предполагать, что в переговорах между государствами на всех четырех материках пользуются языком самой большой страны Восточного континента. Вообще страны Восточного континента более развиты, чем на трёх других. Здесь же установлены самые большие запасы ядерного оружия и систем по его наведению и защиты от него. Несколько ядерных ожогов обнаружены на Северном континенте, а самого ядерного оружия здесь во много раз меньше, чем на других. Ближний космос над этим континентом буквально нашпигован «сторожами», автоматическими и пилотируемыми станциями с комплексами следящих систем и целыми арсеналами ракетно-ядерного и лазерного оружия. Можно сказать, что каждый квадратный метр Северного континента находится под неусыпным контролем и прицелом. Космодромов на Планете три. Два на Восточном и один на Южном материке. На Северном обнаружены остатки разрушенных сооружений этого назначения. Планета имеет два естественных спутника, условно обозначенных Большим и Малым. Малый спутник вращается по более близкой к Планете орбите и с большей угловой скоростью. На нём установлены системы слежения и наведения. Большой спутник представляет собой огромный военно-космический комплекс. На нём расположен космодром и две военные базы. Строится ещё один на более высоком техническом уровне, способный принимать мощные корабли, предназначенные для звёздных полётов. Поверхность спутника покрыта системой блокпостов, работающих в основном в автоматическом режиме и периодически посещаемых персоналом, передвигающимся на ракетопланах и вездеходах. Одна военная база скрытная, её удалось обнаружить только по антеннам. Одну из планет своей системы инопланетяне усиленно осваивают. Сюда идут целые караваны кораблей с Южного материка. На этой планете имеются рудники по добыче тяжелых металлов и урана, перерабатывающие заводы, военная база и космодром, при этом самыми интенсивными темпами строится ещё один. Вообще, система настолько насыщенна оружием, словно инопланетяне собрались воевать со всей своей галактикой, и вот-вот ожидается нападение извне. Звездолёт «Дерзкий» обнаружен на Большом спутнике, рядом с космодромом. На сигналы не отвечает, об участи его экипажа ничего выяснить не удалось.
Доклад Леклерка был сух и изобиловал цифрами, характеристиками, фактами. Он откинул свободной рукой волосы со лба, и стали видны две прорезавшие его морщины. Одна подлинней и повыше, почти у самых волос и вторая короткая над переносицей. Бородка топорщилась, как шерсть у давно некормленого пса. Он посмотрел на Командира и тот кивком отпустил его. Леклерк положил карандаш указки на пульт и, тяжело ступая, вернулся на прежнее место.
В кают-компании повисло тягостное молчание. В глубине души, если не у всех, то у многих, теплилась слабенькая надежда, что может быть вот этой ночью, вот только что получены и расшифрованы какие-то сведения об исчезнувшем экипаже и Леклерк приберегает их под занавес. Но Леклерк повторил: «На сигналы «Дерзкий» не отвечает» и, мрачно насупившись, сел на место. Командир обвёл взглядом, молчаливо и ждуще, глядевших в глаза людей. У него вдруг запершило в горле и, откашлявшись, он невесело произнёс:
– Да, никаких сведений о наших товарищах мы не имеем, но надо надеяться, возможно, ещё не всё потеряно. Конечно, тот приём, который нам оказали, отказ от контакта, даёт самые мрачные прогнозы. Я вот что хочу добавить к сообщению Пьера. Анализ данных о техническом уровне инопланетян показывает существенное их отставание от нас, столетия на три с половиной, по крайней мере. Во всяком случае, использовать солнечную энергию так же как мы, они ещё не умеют, и мало того, им ещё далеко до этого. Хотя всё может быть. Не умели раньше, а после пленения «Дерзкого» ситуация скорей всего изменилась. Спрятать под землю можно всё что угодно, и чем они занимаются в своих шахтах, мы пока что не знаем. Вторую военную базу на Большом спутнике мы так и не расшифровали. Но накопители с поверхности не уберёшь, а их мы не обнаружили. Как Леклерк доложил, Планета разделена на государства и что обостряет ситуацию, главенствующую роль играет более развитое технически и агрессивно настроенное, скорей всего даже не одно государство, а группа государств. Вывод напрашивается такой – пленение нашего звездолёта непременно позволит сделать им скачок в своём развитии, и этот скачок они непременно используют в агрессивных целях. А вот насколько далеко идущими будут планы, зародившиеся в их горячих головах, на данный момент мы не знаем и не можем узнать, как и то, что стало с экипажем «Дерзкого». А не знаем, потому что не смогли расшифровать ни одного перехваченного разговора.
Взгляды, как по команде, устремились на Питера Хайнелайнена, и сидящую рядом Клэр. Хайнелайнен развёл руками, а Клэр опустила голову.
– Всё же я позволю себе заметить, – голос Хайнелайнена в напряжённой тишине прозвучал неприятно скрипуче. – Кое-каких успехов мы добились, и кое-какой смысл в переговорах мы улавливаем.
– Вот именно, что кое-какой, – Командир вздохнул и сделал успокаивающий жест. – Я вас ни в чём не виню, Питер. Вы и Стентон трудились с полной отдачей. Очевидно, в их языке есть какая-то особенность, которую мы не улавливаем. Возможно, Клэр права в своих предположениях и со временем вы бы добились с ней ощутимых результатов. Но у нас нет времени ждать. Возможно, сейчас решается судьба наших товарищей, – Командир выпрямился в кресле, и обвёл всех строгим взглядом, призывая к вниманию. – Надеюсь обстановка теперь всем ясна. Нам надо принять решение, одно из трёх. Прошу учесть, что жизни звездолёта ничто в настоящий момент не угрожает. Согласно инструкции я не имею права при таких обстоятельствах отдавать приказы, ставящие под угрозу жизни исполнителей. Первое. Захватить двух-трёх инопланетян. Для этого высадить на Большом спутнике специальную группу. С помощью шлема изучить язык, выяснить все, что удастся об экипаже «Дерзкого» и планах инопланетян. Потом мы пленников, конечно, вернём туда, откуда взяли. После допроса картина прояснится, во всяком случае, мы уже с пользой для дела сможем прослушивать радиопереговоры, а, уже имея достаточную информацию, можно будет принимать конкретные решения. При этом я подчёркиваю, те, кто полетит на Большой спутник, будет рисковать собственной жизнью. План не хитрый, устроить на блокпосту засаду, обработать инопланетян парализаторами и доставить на звездолёт. Второе решение. Учитывая, что планы инопланетян могут представлять угрозу Земле, мы расставляем автоматические следящие станции и ведём патрулирование вблизи системы. На Землю посылаем сообщение и ждём помощи или указаний. При этом звездолёт, а значит, и все мы будем находиться в достаточной безопасности. Ну и третье решение – патрулирование доверяем автоматическим станциям, а сами возвращаемся на Землю. Вот всё что я хотел сказать, – Командир поставил локти на стол, сцепил кисти, устроил на них подбородок и полуприкрыл глаза.
Шум поднялся порядочный, он даже не ожидал такого. Сквозь него прорезался срывающийся от негодования голосок Джой Керри. Предки европейцы наделили её лицо и фигуру чёткими изящными линиями, а от африканских пра-пра досталась кожа цвета кофе со сливками.
– Командир, вы, пожалуйста, не отворачивайтесь! Как вы могли предложить нам бежать на Землю? Мы все, вы слышите, все прилетели сюда выручить наших товарищей из беды и готовы рисковать чем угодно для их спасения! А мы даже не узнали, что с ними. У меня просто слов не хватает! Как только вы могли предложить нам такое?
За Джой поднялся серьёзный и невозмутимый Дон Витте. Потерев указательным пальцем подбородок, он посмотрел на Командира узкими раскосыми глазами.
– Что-то, Командир, ты с инструкцией напутал. В опасности жизни экипажа целого звездолёта. Так что, моё мнение – назначай группу захвата, и на этом прекратим дебаты.
– Какие могут быть разговоры, Командир? Меня первого назначай! – это уже Мартынов.
– Специалист по контакту должен лететь обязательно, – а это уже Стентон.
Звездолётчики шумели, Командир, продолжал сохранять молчание. Боковым зрением он поймал острый, из-под прищура, взгляд Фуше, невозмутимо поглаживавшего усики, но встал и он.
– Друзья мои, – он повернулся к залу и успокаивающе поднял руки, – хватит шуметь. Будем считать, что наш уважаемый Командир провёл психологическое тестирование, – дождавшись тишины, продолжал: – Захват пленных это только начало, причём самое безопасное. Смертельный риск начнётся, когда мы по-настоящему приступим к освобождению. Поэтому я хочу задать вам два вопроса – все ли готовы идти до конца и беспрекословно выполнять приказы в любой обстановке?
– Мы как, наподобие древних новгородцев, кричать должны, руку подымать или на компьютере голосовать будем? Сколько можно? – флегматичный Фёдор Форд под дружные хлопки поднялся с высоко поднятой правой рукой. – Как сказала наша милая Джой, мы сюда именно для этого и прилетели. И хватит с нас вашего тестирования, оно у меня ещё с Земли в печёнках сидит, – под одобрительные смешки и хлопки, микробиолог раскланялся и сел.
Лицо Командира, наконец, осветилось улыбкой, он открыл рот, но не успел издать и звука, как в глубине зала поднялась мощная фигура Рэма Остапчука.
– У меня тоже есть предложение, – Остапчук пригладил волосы, посмотрел на выжидательно глядевшего на него Командира. – На кой ляд нам устраивать засаду? Нам эти пленные, как козе гармошка. – Лексикон Остапчука не страдал сухостью и однообразием. Из каких только кладезей он черпал свои стародавние прибаутки и поговорки? – Подлетаем в коконе к Большому спутнику, садимся на космодроме. Ударная группа на вездеходах подъезжает к зданию, вырезает двери и косит инопланетян парализаторами. Из звездолёта группу страхуют от нападения извне. В результате у нас несколько десятков инопланетян, космодромовский компьютер и радиостанция. И «Дерзкий» вот он, рядышком стоит. Вот так я соображаю, детали ещё подработать надо, конечно. Захваченных пленных инопланетян обмениваем на экипаж «Дерзкого».
– Ничего не скажешь, кардинальное решение, – произнёс в полной тишине Арт Робинсон.
– Коллега, вы с ума сошли! Это же объявление войны! – вскочил всклокоченный Хайнелайнен.
– А они нам её уже объявили, – невозмутимо парировал Остапчук. – Так что нечего мякину жевать. Воевать, так воевать. Разнести к чертям собачьим все их цацки вокруг Планеты, сразу сговорчивей станут.
– Нет, Рэм, это ты горячку порешь, – Командир покачал головой. – Нам это не подходит. Мы пришли сюда не с войной, а с миром. Я право не ожидал от тебя такого. Потребуется, цацки, как ты их называешь, мы уничтожим. Пойми, они стоят на ступень ниже нас в своём развитии. Мы старше своих братьев по разуму, а значит должны вести себя несколько разумней, чем они. И потом, если они не согласятся на обмен? Силой мы ничего не добьёмся. Мы не сможем обшарить всю Планету. Так что извини, Рэм, но предложение твоё отвергается. А теперь слушайте состав группы захвата. – Зал затаил дыхание, каждый ожидал услышать своё имя и Командир добродушно усмехнулся. – Старший группы – Олег Коростылёв, – он посмотрел на космогеолога, но тот сидел с непроницаемым лицом и только кивнул удовлетворённо, – следующие: Рэм Остапчук и Джоз Феллини, – взгляд Командира задержался на Клэр, привставшей от нетерпения в своём кресле и смотревшей на него умоляющими глазами, и не смог сдержать улыбки, – ну, и медицинское обеспечение, контакт – Клэр Стентон. План разработаем позже в рубке. Сейчас удаляемся от системы, посылаем сообщение на Землю, разгоняемся и в коконе летим к Большому спутнику. Свенсон и Мориссон за работу, Леклерк, командуй полётом.