Александр Коломийцев
Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму
Глава 9
1
Заговорил Витте. Один катер прибыл, второй, с Фуше и Фордом на борту, отдавая долг вежливости, помогает воинской части, оберегавшей планетолёт, отбиться от правительственных войск. Командир вздохнул с облегчением. Он вызвал инженерный этаж, ответила Додсон. У Свенсона и Керри дело продвигалось, но они оба были очень заняты. Боянова и О”Брайена он не стал тревожить, доложат сами, когда закончат.
После того, как Командир со связистом почти полдня молчали о гибели Штокмана, по требованию своенравной Джой Керри переговоры транслировались на все этажи звездолёта. Фуше всё не появлялся и не появлялся, вместо него открытым текстом, без кодирующей приставки, заговорил Битов. Командира кольнуло недоброе предчувствие. Весть, донесённая до звездолётчиков голосом корабельного дока, повергла всех в шок. Пляска смерти продолжалась. К семерым добавились ещё двое. Кто следующий? На несколько минут в звездолёте остановились все работы, и повисло молчание.
– Погоди, – прохрипел в микрофон Командир. Совладав с собой, он через кодирующую приставку потребовал повторить обстоятельства гибели Фуше и Форда, и доложить планы группы.
– Мы летим в Юолию, – сообщил док, – прикрывайте нас сверху.
– Как вы намерены действовать? – спросил Командир.
– Основное быстрота и натиск. У нас есть катер, с охраной мы справимся. Нам помогают северяне, – и Битов изложил нехитрый план по освобождению экипажа «Дерзкого».
Командир дал «добро». Хотя и не лежала у него душа к таким действиям, но иного пути не было. Он вызвал по связи Боянова, и велел кому-нибудь из них двоих придти в рубку, помочь с управлением звездолётом. Пришёл Боянов.
– Как у вас дела? – спросил Командир.
– Автомат готов, нужно выводить за борт и готовить к старту. Одному с этим не справиться. Когда начнём?
– Ребята начали операцию по освобождению, – объяснил Командир, забывший, что его переговоры слышал весь звездолёт. – Как только вернутся, сразу же возьмёмся за дело.
Корабль стартовал, и звездолёт лёг на параллельный курс. Над местом посадки на высоте тридцати километров появились высотные ракетопланы. Командир послал в их сторону пунктир лазера и прошёл в рубку связи. Действовал он быстро и решительно. Настроившись на частоту космической связи инопланетян, предупредил, что уничтожит любой объект, появившийся в этом районе. Ответа не последовало, он вернулся в рубку. Войну никто не объявлял, но, по сути, она уже велась. Демонстрация мощи энергопушки, очевидно, подействовала отрезвляюще на особо горячие головы, и сам звездолёт инопланетяне пока трогать не решались.
Внизу кипел бой, мотыльком порхал катер Мартынова. Инопланетяне не вняли предупреждению и направили против катера истребители.
– Я вас предупреждал, – проворчал Командир и подошёл к лазерной пушке.
– Готов! – воскликнул Боянов и потёр довольно руки.
Прошло десять минут. Витте доложил о завершении операции и подготовке корабля к старту. Командир дежурил у пульта лазера, Боянов следил за экранами.
Отстыковавшись от корабля, Мартынов заложил петлю и, выйдя на пологий полёт, обернулся к Мориссону, подмигнул весело:
– Ну, как самочувствие?
Мориссон показал оттопыренный вверх большой палец.
Лучи радара обтекали катер и заметили его, когда он стал, виден визуально. Мартынов сличил изображение на экране с картой и сделал первый заход. Здание он уже видел невооруженным глазом и направил катер на угол, над которым торчали антенны. Подвал находился в противоположной стороне и ему ничего не угрожало. От взрыва двух ракет, посланных Мориссоном, угловая часть здания от фундамента до крыши приподнялась и рухнула, подняв тучи пыли.
– Есть такое дело, – с довольным видом пробормотал сквозь зубы Мартынов и поднял нос катера в небо.
Совершив петлю, они устремились вниз и превратили двор в кипящий котёл. Следующий удар обрушили на обратную часть двора. Корабль совершал посадку, когда перед аркой ещё не осела пыль от взрывов. Такую посадку не предусматривала ни одна инструкция. Дюзы только коснулись земли, а из трюма уже выбросили трап. Людей, сбегавших по нему, обдало жаром от не смолкших ещё двигателей. Для быстроты выгрузку производили из грузового шлюза. Не считая Богданова, для корректировки действий и связи со звездолётом, в корабле остался только Витте. Все, включая инопланетян, были вооружены бластерами – один в руках, второй на поясе. Для защиты от пуль и газов надели шлемы с лицевыми масками, для связи с кораблём на шее висели переговорники. Яаньи и Оеуль, имевшие ещё и бронежилеты, первыми должны были ворваться в здание. Кроме бластеров, Битов и Хайнелайнен захватили с собой парализаторы. Им предстояло выводить пленников и, в случае неповиновения, тех решили кратковременно парализовать. Упрямица Виола, несмотря на увещевания Яаньи и Оеуля о том, что охрана состоит сплошь из отъявленных головорезов, а научный персонал здесь это исчадия ада, и никто в центре не заслуживает пощады, тоже сжимала в руках парализатор.
Группа стремительно покинула корабль и, нырнув под арку, разделяясь на ходу, бегом направилась к главному входу. Джагоев блокировал арку снаружи, Гарсиа тоже оставалась здесь и вела наблюдение за внутренним двором и окнами. Титов, Коротич, Робинсон и Караян поливали огнём из бластеров окна второго этажа, чтобы вызвать пожар и панику, на первом этаже окон не было, только двери и ворота. Оба инопланетянина, Битов и Хайнелайнен на бегу обрабатывали входную дверь и, когда подбежали к зданию, вместо неё их встретил пышущий жаром, обугленный проём. Агенты тут же швырнули через него в обе стороны коридора гранаты и, едва раздались взрывы, вся четвёрка устремилась в здание.
В коридоре произошла первая неожиданность. На полу валялись три изрешечённых осколками трупа, два охранника копошились у подвальной двери. Один набирал код, второй держал наизготовку автомат. Оба пали от лучей бластеров, но второй успел нажать на спусковой крючок, и пуля почти оторвала правую руку Оеулю, который должен был блокировать лестницу на второй этаж.
Битов склонился над рухнувшим в шоке агентом. Кровь хлестала из перебитой артерии, заливая одежду и пол. Мимо пробежали Титов с Коротичем, им достался левый коридор, где находились жилые помещения. Яаньи из-за угла уже швырнул туда гранату. Мадлен с Робинсоном держали правый коридор и лестницу. Обе группы прикрытия прошлись огненными лучами по стенам, дверям, поджигая всё, что может гореть. Коридоры наполнились пламенем и ядовитым дымом от горевшей краски, пластика, пластмассы.
Фейерверк, устроенный Мартыновым и Мориссоном, был виден издалека, да и посадка планетолёта говорила сама за себя. Охране центра уже спешила помощь.
– По шоссе двигается колонна чего-то, – сообщил Мориссон – для них скорость приличная – под двести километров, расстояние сорок пять километров.
– А с северо-запада летят пять вертолётов, – добавил Мартынов. – Идём на колонну.
Он снизил катер и повёл его вдоль шоссе. Связист разгромил колонну несколькими залпами, больше наведя паники, заставив спешащее к научному центру войско спасаться бегством, чем нанёс ей материальный ущерб.
– Катер, катер! – раздался в динамике голос Витте, – с запада идут четыре ракетоплана, высота пять километров, расстояние сто.
– Вначале атакуем вертолёты, – ответил Мартынов, – прикрой нас! Срезай их лазером, – сказал он Мориссону и сделал боевой разворот.
Небо прорезала молния, и один из ракетопланов развалился на части.
– Это Командир! – воскликнул Мориссон.
Оставшиеся три круто взяли в сторону. Витте удалось зацепить один из них и, задымив, тот пошёл на снижение. Мориссон успел сбить один вертолёт, остальные развернулись и улетели, прижимаясь к земле.
– Чёрт с ними, пусть уходят, – небрежно сказал Мартынов и в этот момент катер задёргался в немыслимой пляске.
– Нас обстреливают сразу с трёх сторон! О зенитных установках наши друзья ничего не говорили! – прокричал Мориссон, еле удерживаясь в кресле и торопливо застёгивая фиксаторы, которые отстегнул после отстыковки.
– Надо думать, эти юолинцы не лопухи, – проговорил Мартынов и круто направил катер в высоту. – Не надо было отстёгиваться.
Небо исполосовали трассы снарядов и ракеты. Катер вертелся среди них волчком.
– Кажется, начинает припекать! Я вчера на галерее страху натерпелся, – со смешком признался Мартынов. – Ты как?
– Да как?! Скорей бы эта карусель кончалась. Хоть небо чистое. Вот гады! Зря мы их отпустили, глянь, что делают, – пальцы Мориссона забегали по клавиатуре монитора, и с катера сорвалось несколько ракет.
– Ты в кого это?
– Вертолёты! Вроде попал. С нашим компьютером лучше не шутить. Ишь, притаились и начали постреливать.
– Я думал это с земли. Ты засёк зенитки?
– Они стреляют с движения. Что-то мне их тактика не очень нравится.
– Включи программу ложных целей.
Битов нагнал Яаньи и Хайнелайнена уже в подвале. Инопланетянин открывал двери, набирая шифр на пластине, специалист по контакту приплясывал рядом.
После сокрушительного удара охрана опомнилась и начала сопротивление, пытаясь не дать возможности освободить пленников или уничтожить их вместе с похитителями. Фуше не зря гонял на тренировках, в скоротечном бою сгодилось всё, но в ангаре они стреляли друг в друга из имитаторов, а не из автоматов и бластеров.
Грохот взрывов, автоматные очереди едва не лишили Мадлен самообладания. Ещё только выскочив из корабля на трап и увидев последствия атаки катера, она с ужасом поняла, как беззащитна её жизнь. Она пережила бой на вилле, но там всё было по-другому. Непосредственно в том бою она не участвовала. Её рука не сжимала бластер, в неё никто не целился из автомата, и находилась она всё время в здании. А, главное, рядом с ней постоянно был Битов. Её нынешние чувства выразил Армен Фуше в беседе с Командиром перед отлётом на Планету. Выглядывая вслед за Робинсоном в объятый пламенем коридор и посылая туда лучи, она думала, как так могло произойти, что при всём своём влиянии не смогла отговорить Битова от участия в этом полёте.
…Всего неделю назад они вернулись из своего третьего совместного полёта. Ещё не приступили к настоящему отдыху, а просто бездельничали и в сотый раз обсуждали планы шестимесячного отпуска. Театры, туалеты, купания, походы на природу, пикники в компании таких же жаждущих веселья и общения отпускников, всё это было впереди. Пока они наслаждались предчувствием удовольствий.
Уже несколько лет, прожив совместно первые три года, они с Битовым вели игру. Инициатором выступала она. Битов, подвигав бородой, промямлил: «Ну, если ты считаешь, что так нужно…» Близко знавшие их друзья, пожимали плечами или выражались в духе: «Каждый сходит с ума по-своему». Мадлен хотела удержать любовь, их общую любовь. Так же как охлаждения Битова, она боялась собственного к нему охлаждения. Чувства чувствами, но своим, привыкшим к анализу, умом, Мадлен понимала, что лучшего возлюбленного, чем Битов, ей не встретить. Но если любовь угаснет, не станет же она жить с ним только потому, что он хороший человек. Она изобрела нехитрый способ удержания любви. В полете, они по месяцу, по два жили, как абсолютно чужие люди, а потом проходили все стадии влюблённости, начиная с мимолётных взглядов и прикосновений. Проблема была не новой, мужчины и женщины решают её с тех пор, как стали людьми. Одним удаётся её решить, другим нет, третьи и не пытаются это сделать.
Она лежала на широком ложе и примеряла на программнике присланные из центра обслуживания варианты туалетов к своей модели. Одни туалеты уже вошли в моду, другим это только предстояло. Потом, к каждому наряду требовалось подобрать цвет помады, румян, ногтей, причёску – занятие столь же упоительное, как и бесконечное. Звёздный комбинезон, конечно, удобен и элегантен, но униформа это униформа, а женщина это женщина. А какой женщине не знакомо чувство скрытого восторга, когда с равнодушным видом, прохаживаясь среди публики в театре, или среди гостей на вечеринке, она ловит потаенные взгляды? Космос есть космос и, если он вошёл в душу, это навсегда. Но как славно, раскинув руки лежать в высокой траве, слушать и смотреть на жаворонка. Смотреть, смотреть, пока глаза не подёрнутся влагой, и видишь уже не одного жаворонка, а десяток и не поймёшь, кто наполняет мир радостными звуками – серенькая, невзрачная птичка, или, вобрав в себя голубизну неба, зелень травы, ты сама превратилась в ликующую песню. Мадлен смотрела на экран программника, а видела себя и Битова в обществе людей, ведущих приятные, утончённые беседы, голубое небо, зелёный лес. Завтра они окунутся во всё это и насладятся и общением с новыми знакомыми, и природой, и всем, всем, что составляет жизнь на Земле.
Её мечты прервал Битов. Он устроился на другой стороне ложа и впитывал в себя ночные новости. Иногда он бывал прямо-таки несносен со своими новостями! О готовящемся полете, они знали, но это как-то проходило мимо сознания. В прессе всегда раздувают какую-нибудь проблему, словно вот-вот наступит конец света.
– Мы летим, – объявил он.
– Конечно, – ответила Мадлен, – Отдохнём и полетим. Куда ж мы денемся? – Пополам с мечтаниями она решала проблему высокой причёски, декольте и бретелек. Переживания Битова по поводу каких-то событий на окраине Ойкумены её не трогали.
– Ты не поняла! – воскликнул он, освобождаясь от шлема, соединявшего его с экраном. – Мы записываемся в экспедицию Джона Иванова.
– Зачем нам Джон Иванов? У нас есть свой экипаж, он мне нравится, и я не собираюсь переходить в другой. Что за фантазии?
Как она тогда дала уговорить себя? Продолжи они свой отпуск, не было бы ни стрельбы, ни противного ползучего страха. Что уж тут говорить, она сама заразилась идеей лететь на выручку незнакомым собратьям, попавшим в какую-то передрягу. Космос есть космос, и безразличия к чужой беде не терпит…
– Ложись! – крикнул Робинсон и повалил Мадлен на пол.
Граната залетела под лестницу, и это спасло их. Не отставая от Робинсона, она послала свой луч, лёжа на полу. Нажимая на спуск, Мадлен ловила себя на желании отшвырнуть подальше от себя бластер, зажмуриться и броситься бегом в корабль, а там забраться в укромный уголок и ничего не видеть, и не слышать. «Ты испытываешь примитивный животный страх», – говорил ей мозг. Да, это было верно. Она оглянулась на Робинсона, кажется, тот ничего не замечал. «Он, наверное, переживает то же самое, что и я», – подумалось ей. Но как же это возможно, вот сейчас, сию секунду, пуля вопьётся в её тело, разорвёт сердце, а мозг ещё будет жить. Будет жить и сознавать, что его существование продлится не более мгновения. Как же можно пережить такой миг? Что она будет чувствовать в это время? Ведь она будет знать, что это её последний миг, за ним наступит ничто, в котором не будет ни жаворонков, ни звёзд, ни Битова. Говорят, в последние мгновения человек переживает всю свою жизнь. Она так не думает. Эти мгновения наполнены мукой, не знакомой ни одному живому человеку. Как же могут люди творить подобное с другими людьми?
В лестничный проём сверху спрыгнули сразу два охранника. Закричав от ужаса, закрыв глаза, Мадлен направила луч вверх, там раздались вопли. Луч её бластера приковал к себе внимание охранников и Робинсон, мгновенно повернувшийся на крик женщины, уложил одного, второго прикончил Оеуль, оправившийся от шока и сжимавшей бластер в левой руке. Из оставленного без присмотра коридора в спину Робинсону ударила очередь и швырнула на Мадлен, упавшую под его тяжестью на пол. Оеуль, вертясь волчком, взлетел на полуобрушенную лестницу и оттуда направил луч вдоль коридора и сразу же переместил его в проём над головой. Не обращая внимания на огонь и морщась от боли в раздробленной руке, он поднялся на самый верх и обработал весь этаж. Когда он спустился вниз, там бушевало пламя.
В подвале дело продвигалось не так быстро, как хотелось бы.
– Их точно осталось девятеро? – в десятый раз переспросил Битов у Яаньи.
– Да, при нас оставалось столько.
Пленники подчинялись плохо. На них надели шлемы и Битов, с надеждой заглядывая в лица, объяснял, что они прилетели за ними и нужно идти на корабль. На него смотрели без единого проблеска мысли, пустые глаза.
– Дай, я попробую, – сказал Яаньи и пронзительным голосом отдал команду.
Кажется, это подействовало. С болезненными гримасами на лицах узники самостоятельно вышли из своих комнат в коридор и остановились.
– Если мы будем их выносить, нам не успеть, надо чтобы они пошли, – говорил, раздосадовано Битов и подталкивал пленников к выходу. Они едва шли, через силу переступая ногами.
Виола давно покинула своё место под аркой, стояла в центре двора, запрокинув голову и прижав к груди руки. Взгляд её был прикован к то появлявшемуся, то исчезающему с глаз катеру. Бессвязным шёпотом она умоляла Мартынова не погибать. Джагоев окликал её, хотел подбежать и затащить назад в укрытие, но его самого позвал Витте:
– Марк, за углом накапливаются автоматчики, я не смогу достать их, слишком крутой угол, встречай, они слева от тебя.
Джагоев, распластавшись на земле, приготовил бластер.
На небе, казалось, не осталось ни одного чистого кусочка пространства.
– Так никакая защита не спасёт, – проворчал Мартынов.
– Компьютер засекает по вспышкам, но они будто заново вырастают, – виновато ответил Мориссон. – Установки поминутно меняют курс, их слишком много. Ложные ракеты кончаются.
– Плохо, – пробормотал сквозь зубы пилот. – Это наша главная защита. Стреляют с переносных установок. Такие ракеты сами находят цель.
Ракета разорвалась в кабине. Мориссона убило сразу. Мартынов жил ещё целую минуту. Огонь лизал его уже ничего не чувствующую руку, а он спрашивал, едва шевеля губами:
– Виола, ты меня вправду любишь? – Эти его последние слова слышал только Витте.
Из-за угла здания шарахнул гранатомёт. Взрывы легли между аркой и кораблём, задели трап, не причинив, впрочем, ему никакого вреда. Выскочившие автоматчики попали в луч джагоевского бластера, пятеро полегли сразу, двое бросились перебежками по двору.
Посредине левого крыла разъехались ворота и оттуда, осветив Виолу фарами, выполз броневик. Слёзы исчезли, глаза её сузились от ярости, и она храбро направила на броневик луч.
– Гады, получайте, это вам за Мартынова! – в исступлении кричала она и давила, и давила на спуск, и не могла понять, что луч парализатора для брони ничего не значит.
Она швырнула парализатор в ослепляющий прожектор и бросилась бегом к кораблю, но поскользнулась и упала. На несколько мгновений это спасло ей жизнь. Опёршись на ободранные ладони, она вскочила, но добежать до корабля не успела. Разрывная крупнокалиберная пуля разнесла на куски её златокудрую головку.
А Витте надрывался от крика:
– Марк, сзади во дворе что-то появилось! Я не вижу из-за крыши, скорей!
Джагоев покончил с автоматчиками и обернулся назад. Виола погибла на его глазах. Перекувыркнувшись через спину, он оказался у противоположной стены арки, и на минуту спрятался от света. Отфокусировав луч, он встретил появившийся броневик карающим мечом. Через несколько секунд тот превратился во взорванную изнутри консервную банку.
– Дон! – позвал он в переговорник. – Они Виолу убили, я занесу её в корабль. Как же теперь Мартынов?
– Мартынова уже нет, Марк, – ответил Витте, – они сбили катер. Положи её в трюме и возвращайся под арку.
Пробитый шлем откатился в сторону, под изуродованной головой растеклась лужа крови. Джагоев не мог заставить себя посмотреть на кровавую маску, бывшую ещё недавно лицом красавицы Виолы, и дрожащими руками накрыл её шлемом. Закусив губу, он бегом поднялся со своей страшной ношей по трапу и оставил тело девушки у дальней стены трюма.
Душевное состояние Хайнелайнена было сравнимо с состоянием человека, получившего тяжёлое увечье и возвращающегося из небытия в реальность. Прошёл шок, миновал кризис. Человек ещё слаб, не встаёт с постели, но уже напоён экспрессией, с интересом внимает доносящимся к нему отголоскам бурлящей за стенами больничной палаты, жизни и считает дни до возвращения в неё. Исповедуемая Хайнелайненом идея о развитом, цивилизованном разуме, как субстанции Добра, потерпела крах. Как никто другой из землян, главный специалист по контакту познакомился с открытой цивилизацией. По сравнению с землянами, инопланетяне не отсталые. Они стоят на стадии развития, пройденной землянами, но ни о какой неразвитости разума не может быть и речи. На Планете давно открыта ядерная энергия, её жители, если ещё и не «ты» с космосом, то успешно в нём осваиваются. У них развились искусства, существуют религии, которые, наверное, призывают к добру, но между тем, разум инопланетян, это субстанция Зла. Ни искусства, ни религии не отвратили от него инопланетян. Хайнелайнен видел перед собой своих соплеменников, у которых инопланетяне изуверски отняли всё человеческое, превратив в биомашины. Ему хотелось встретиться с этими людьми. Освобождаемые земляне его не интересовали. Вернее не так. Он готов был на руках выносить их сквозь грохот боя из этого ада. Но, как профессионала, его интересовали инопланетяне. Что творится в мозгах разумных существ, сотворивших такое с другими разумными существами? Чего в них не хватает? Значит разум Добра это не просто мыслительный биоаппарат, начинённый определённым количеством знаний, наделённый эмоциями и целой гаммой чувств. Чтобы стать субстанцией Добра, он должен обладать ещё чем-то. Они, земляне, обладают этим, но, похоже, в своей благополучной жизни не замечают самого главного. Сплошь и рядом они пользуются компьютерами, роботами, да не то что пользуются, само устройство жизни базируется на этих чудо-машинах, но попробуй попросить первого встретившегося землянина объяснить устройство компьютера или робота. У трёх четвертей дальше общих принципов дело не пойдёт. Земляне настолько свыклись со своим миропорядком, что считают его существование изначальным. Но это далеко не так. Государственные формации сменяли друг друга, пока не установилась самая справедливая. Всё это понятно и известно со школьной скамьи, и воспринимается, как абстракция. Изменилось сознание, и изменилась направленность разума. Вот в чём суть. А общественные формации только способствовали этому. Надо разобраться в себе и донести открывшееся знание инопланетянам. А и Армен Фуше, и Джон Иванов смотрят на данный вопрос слишком упрощённо. Мысль о погибшем Фуше заставила Хайнелайнена сокрушённо покачать головой. По их мнению, – главное, лишить инопланетян ужасного оружия. Но они создадут его снова и снова! Помогая неловкими движениями Битову и Яаньи выводить освобождаемых пленников из камер, Хайнелайнен был уже на Земле и видел себя то дискутирующим с коллегами, то работающим в ночной тиши с информкубиками, книгами, видеофильмами.
Битов подхватил под руки двоих и пошёл с ними из подвала, крикнув Хайнелайнену и Яаньи:
– Выводите остальных во двор! – поднявшись на первый этаж, оглянулся назад.
Титов лежал навзничь у стены и смотрел вверх остекляневшим взглядом. Коротич вжался в пол за трупом охранника и держал под прицелом коридор.
– А-а, чёрт! – выругался док и заторопился к выходу.
Из дыма, заполнявшего коридор, раздался голос, заставивший Битова прибавить шаг. Навстречу ему, опираясь на руки и волоча правую ногу, ползла Мадлен и смотрела на него полубезумным взглядом.
– Энтони! Энтони! – взывала она. – Моя нога! Энтони!
Битов бросился к ней и склонился над ногой. От вида раны он на миг прикрыл глаза. Мышцы, кости, обрывки комбинезона – всё перемешалось в страшное месиво. Не давая себе удариться в панику, он почти насильно затолкал в рот Мадлен болеутоляющую пилюлю и наскоро занялся раной – лишь бы остановить кровотечение и закрыть изодранную плоть. Накладывая пластырь прямо на одежду, он приговаривал безмятежным тоном:
– Ничего страшного, сейчас вернёмся на корабль, и я всё отремонтирую, – закончив с раной, Битов присел на корточки и повернулся к Мадлен спиной, – цепляйся руками за шею! – В переговорник крикнул: – Дон, кто свободен, посылай сюда выводить наших, у нас есть раненые и убитые, приготовьте болеутоляющее. – Наклонившись вперёд под тяжестью Мадлен, он, подхватив под руки освобождённых пленников, заторопился на корабль. Навстречу ему бежал Джагоев.
Хайнелайнен и Яаньи вели остальных, подталкивая в спину. Джагоев помог вывести ничего не соображающих людей во двор и бросился к Коротичу, тот посмотрел на него диким взглядом.
– Там вроде никого нет. Я заберу Титова, ты прикрывай.
Здание было уже полно дыма. Стрельба стихла. В переговорнике раздался голос Витте:
– Ребята, поторопитесь! Я не пойму, откуда они лезут. Из арки выходите осторожней!
Джагоев, пятясь, шёл по коридору, у двери его встретил Оеуль и, забыв о висевшем на шее переводчике, сунув бластер за пояс, схватил рукой за комбинезон и показал, кивая головой, на противоположный конец коридора. Джагоев вгляделся и увидел лежавшего у лестницы Робинсона. Он подбежал к нему и перевернул на спину. Арт был мёртв. Он взвалил его на спину, теперь, пятясь, шёл Оеуль.
Оставшиеся в живых охранники сменили тактику. Они выскочили из здания через окна и, скапливаясь у разрушенной части центра, где легче было маскироваться, подстерегали землян при посадке в корабль.
Битов, бегом, преодолевший последние метры, оставил Мадлен, и приведённых пленников в трюме, выскочил на трап и, мало заботясь о прицеливании, посылал лучи направо и налево.
«Бедная, бедная Мад! Какие муки ей довелось вынести, – думал Битов. – А что ей предстоит, с её-то гордостью!» Болей она больше испытывать не будет. Но ногу, ногу на звездолёте он заменить не сможет! С этим придётся примириться до возвращения на Землю. Можно заменить всю ногу или только искромсанный участок. Это она решит сама. Все необходимые данные он пошлёт с первым же сообщением. Но даже, если к их возвращению нога будет готова, пройдёт не меньше месяца, пока она станет полностью своей. Они посоображают с Остапчуком над синтезмеханическим протезом и в полёте придётся обходиться им. Хотя Остапчук, скорее всего, полетит на «Дерзком». Есть ещё Богданов. У Ираклия голова тоже кое-что варит. Его самого он через неделю поставит на ноги. И вот ещё. Надо потолковать с Хаёнелайненом, как лучше вести себя с Мад, чтобы она не чувствовала себя ущербной. Это обязательно надо сделать, и чтобы он поговорил с ребятами. Они поймут.
Бестолковые действия дока скорректировал Витте:
– Энотони! Не размахивай бластером! Жги разрушенный угол! Они забросают нас гранатами!
На помощь Битову подоспел Яаньи, более подготовленный к боевым действиям, чем корабельный док, и атака противника сорвалась. По трапу медленно поднимались остатки экипажа «Дерзкого». Хайнелайнен встречал прибывших в трюме и разводил по каютам. Витте докладывал обстановку Командиру. Последними в корабль вошли Джагоев и Оеуль. Коротич тут же убрал трап и закрыл шлюз. Оставив тело Робинсона в трюме, рядом с телами Виолы и Титова, Джагоев взлетел по лестнице в рубку. Витте уже готовил корабль к взлёту, ему требовалась помощь.
Заработали двигатели планетолёта, а в это время, в каком-нибудь полукилометре от разгромленного центра, на крутобоком холме, обнажив сталь, сползла земля, щит отъехал в сторону, и из холма выползла ракетная установка. Экипаж действовал автоматически, нисколько не заботясь о последствиях своих действий. Он состоял из программированных камикадзе.
– Командир-р! – пресёкшимся голосом закричал Боянов, но ещё не стих его голос, а внизу вспыхнуло солнце. На несколько минут в рубке звездолёта повисла тишина.
Ракета взлетела через пять секунд после старта корабля. Её взрыв уничтожил всё – и корабль землян, и научный центр юолинцев, и саму ракетную установку вместе с её экипажем.