Виктор Гурченко
Невры
Глава 14
– вы сейчас серьёзно?! – Антон стоял, вставив руки в широкие карманы военных брюк, и слегка раскачивался на пятках. Хмуро исподлобья он сверлил острым взглядом по очереди то Карпова, то Чаровского.
– Антоха, – Карпов шумно выдохнул и опустил взгляд на блестящую полированную поверхность стола, собирая с неё щепотью пылинки, – ну кто, если не ты? Ты по-польски хорошо говоришь, выглядишь, – тут он на секунду замялся, а потом, будто выдавливая неудобное, прямоугольное какое-то слово, закончил: – привлекательно.
– да не! Ну вы шутите! – Антон задохнулся в негодовании, – то есть я, ветеран нескольких войн, должен изображать из себя пидораса!?
– ну почему сразу пидораса? – Всеслав невольно улыбнулся, – человека с нетрадиционной сексуальной ориентацией. Антон, послушай, ну мы же и приказать можем. Но давай по-хорошему, дело то серьёзное, ну как нам упыря этого на пилораму ещё заманить? Других рычагов мы не знаем. А оставлять такого врага у себя под боком… Сам понимаешь.
Антон тяжело вздохнул и пристально всмотрелся в окно, за которым всë так же сверкала на солнце быстрая Волка, а за ней, над жёлтым песчаным скосом тихо и размеренно качалась древняя пуща.
– форма есть? – наконец понуро спросил он.
– форма есть, – приободрился Карпов, – Валя с Белкой из своей самоволки притащили. Даже оружие имеется.
– у них большие потери после вчерашнего боя, – продолжил Всеслав, – разведка сообщила, что около двадцати солдат осталось. Воспользуешься неразберихой, скажешь, что чудом выжил в рейде. Думаю, там сейчас будет не до тебя. Язык ты знаешь. А дальше по ситуации: войдешь в контакт с Хаарманом…
– в контакт? – Антон вопросительно поднял брови.
– образно, – успокоил его Чаровский, – постарайся назначить ему встречу на заброшенной пилораме. И да, Антон, по возможности не улыбайся, этот твой зуб…
Антон недовольно повёл глазами и сжал губы.
– постараюсь, – проворчал он в ответ и нарочито казённо добавил: – разрешите приступать?
– давай, Антоха, – Всеслав подошёл к нему и по-отцовски положил руку на плечо, – на тебя вся надежда.
Антон щëлкнул воображаемыми каблуками на воображаемых сапогах, накрыл голову ладонью и режущим взмахом поднёс к виску вторую ладонь в воинском приветствии.
– служу Невриде! – молодцевато отчеканил он, после чего крутнулся на месте и строевым шагом направился к двери.
– детство в заднице ещё играет, – усмехнулся Карпов, когда за Антоном закрылась дверь, – боязно мне за него, если честно. Уж на что Валька прожжённая была, и то…
– да… – Всеслав опустился в кресло и откинул голову на прохладную кожу подголовника, – давно Лют к нам такую нечисть не приводил.
– каждый раз справлялись и сейчас справимся. С ветряка конденсаторы уже сняли, скоро на пилораму потащим, Илья готов – гроза будет что надо. Руну на копьё Шустер наносит. Нужно место будет приготовить, молниеотводы присоединить к конденсаторам, а там только за Антоном дело.
– только за Антоном дело… – задумчиво повторил Всеслав и, закрыв глаза, начал массировать пальцами виски. – что-то здесь не так, – вдруг встрепенулся он, – не знаю… Неужели это вся сила, которую Лют смог привести? – он поднялся из кресла и принялся привычно расхаживать по кабинету, – если у Антона всë получится, сделай всë сам и с собой возьми людей побольше. Возьми человек тридцать в засаду, посты расставь, разведку отправь в Невры и по округе. Он появится. Всегда сам появлялся. И будет точно не один.
– как скажешь, Слава, – Карпов флегматично прикрыл глаза и поднял брови, – но я считаю, что нам здесь ничего не грозит, мы самые опасные звери в этом лесу.
– дай бог, Саша, дай бог…
– ладно, чего рассиживаться? Пойду я, – Карпов, хрустнув коленями, встал из-за стола, упёрся кулаками в поясницу и слегка прогнулся назад. В спине сухо щёлкнуло. – эх, ржавею, – прокряхтел он, – возраст, возраст…
– да, не молодеем, – вздохнул Всеслав, после чего с ухмылкой добавил: – но и не стареем.
Дверь за Карповым мелко скрипнула и захлопнулась, клацнув язычком, по коридору разнеслись глухие шаги. Прохладное эхо от них заблудилось среди балясин, пилястр и янтарных украшений усадьбы, разбилось на мягкие осколки и едва слышным тонким инеем осело на ворс ковров, растаяло и растворилось, снова обратилось в тишину. Всеслав стоял неподвижно посреди кабинета, вслушиваясь в удаляющуюся поступь верного друга и знаменосца его воинства, и что-то в глубине, в самом нутре его, в живом и трепещущем нерве дёрнулось, потянуло за натянутую струну, разошлось кругами по ровной глади сознания. Тревога чёрной иглой засела под сердцем. Он подошёл к окну и посмотрел вниз на небольшую группу людей, собравшихся вокруг массивных металлических ящиков с электрическими контактами. Это были конденсаторы. Размашистые лопасти ветряка продолжали вращаться, разгоняемые едва уловимым движением воздуха, но электричества уже не вырабатывали – силовой кабель и конденсаторы были сняты, и теперь их готовились отнести в котельную на пилораме. Люди внизу перешучивались и курили, кто-то, то и дело, рассказывал что-то такое, от чего остальные замолкали, внимательно слушали, потом смеялись или понимающе кивали головами. Появился Карпов, и все сразу подобрались, приумолкли, окурки полетели в траву. В руках он держал длинные ремни, которые тут же принялись прилаживать к ящикам, оборачивали их петлями, затягивали узлами. Петли предательски соскальзывали с гладкой поверхности конденсаторов, после чего по поляне проносилась матерная брань, смех и грохот металла. Всë это отражалось от речной поверхности, смешивалось в единое и многоголосое, уносилось вместе с быстрой Волкой дальше, вниз по течению, к оккупированным Неврам, туда, где Антону предстояло выполнить трудное и опасное задание. Всеслав вздохнул и отошёл от окна. На уши назойливо давил слабый гул. Это в подвале сердито работал дизельный генератор, поддерживающий критическое электроснабжение в усадьбе. Из этого гула рождалось и крепло, накатывало изнутри далёким набатом ощущение близкой развязки, ощущение неизбежного боя.
* * *
Ветхая пилорама, старая и заброшенная безнадёжно проигрывала борьбу с подступающим лесом. Сначала робко – тонкими стволами молодых дрожащих осинок, а после, всë смелее подкрадывалась пышная зелень, распускала свои плети-побеги, отважно шагала по пустому двору мёртвого предприятия. Тесно обступив кирпичные стены, обволакивая их, жадно заглядывая в пустые окна-бойницы, вился змеёй по стенам жёлтый плющ. Бледный мох удобно устроился в крохких, разрушенных ветром, дождём и эрозией сотах кирпичей. Низкое широкое здание лесопилки зияло пустым проëмом, обнажая ржавые станины станков без моторов, дисков и полотен. Чёрные клыки петель, с которых много лет назад сняли и унесли куда-то железные створки ворот, осиротело смотрели в небо, медленно сбрасывая с себя шелуху облупившейся краски. Посреди двора грустно и потерянно врастал в землю наполовину разобранный трактор. Бледно-жёлтый корпус, некогда стоявший на гусеничном шасси, теперь неестественно и неуклюже опирался на голые костлявые катки и маленькие подпружиненные тележки. Траки, видимо, исчезли вместе с воротами и отправились на пункт приёма. Разделённое надвое лобовое стекло было, как ни странно, целым и, словно большой потускневший глаз, удивлённо и разочарованно смотрело на хиреющее в глуши предприятие.
Карпов подал знак рукой, и уставшие помощники с облегчением грохнули о землю сталью конденсаторов. Натянутые в струну ремни лениво расслабились и змеиной кожей сползли с плеч носильщиков. Мужчины облегченно выдохнули и, разминая затëкшие, изнурённые ремнями плечи и руки, огляделись по сторонам. Карпов же задрал кверху голову и пристально изучал высокую кирпичную трубу котельной. Снизу квадратная с потемневшим сырым кирпичом она, после декоративного, на половину развалившегося уступа, становилась круглой и гладкой осью устремлялась ввысь, где над треснувшим навершием одиноко торчал стержень молниеотвода. Прямоугольные скобы технической лестницы каскадом уходили вверх, уменьшаясь, прячась друг в друге, как матрëшки, образуя своеобразный прицел, в объективе которого медленно и лениво плыли белые кучевые облака, царапаясь о ржавый, отполированный сотнями ударов молний штырь. Рядом с лестницей кривой лентой спускалась вниз полоса молниеотвода. Возле самой земли она проржавела и отвалилась от уходящего в землю конца.
– нужно проверить целостность молниеотвода, – произнёс Карпов, – кому-то придётся наверх залезть. Потом кабель присоединяйте к конденсаторам.
– а конденсаторы то куда заносить? – спросил тяжело дышащий Шустер.
– конденсаторы? – Карпов задумчиво осмотрел постройки. Пустая лесопилка, лишённая ворот, точно не подходила для западни, а вот в небольшой котельной дверь была на месте. Нижним углом она вросла в землю и намертво перекосилась, из верхней петли торчала загнутая арматура. Кто бы не промышлял здесь металлоломом, эта дверь оказалась ему не по зубам, – сюда, наверное, – он неуверенно кивнул в сторону котельной и сам направился внутрь.
Небольшое лишённое освещения помещение эстетически продолжало внешний эффект лесопилки. Пол под ногами был покрыт кусками раскрошившегося бетона, щебнем, кирпичной крошкой и обвалившейся штукатуркой с остатками зелёной и белой краски. Тут и там ржавыми рëбрами выглядывала из бетонного пола сетка арматуры. Прогнившая за долгие годы проводка спутанно висела на прокопчённых стенах, угрожающе топорщась оголёнными проводами на оборванных концах. Посреди котельной находилась большая металлическая печь. Зелёная и синяя краска на ней делили место с красно-бурой ржавчиной, местами проевшей стенки печи насквозь. Чёрный круглый провал топки, лишённый дверцы, тихо гудел тягой, жадно тянущей затхлый воздух вверх, в жерло кирпичной трубы.
Карпов заглянул в топку и поморщился. Повернувшись к Шустеру он с кривой ухмылкой произнёс:
– всегда поражает, в каких только местах люди ещё не умудрились посрать.
– это же как-то залезть нужно было, – поддержал помощник, стоящий позади с копьём в руках.
– да, но я туда точно не залезу, – резюмировал Карпов, – а где-то нужно спрятаться.
Он огляделся по сторонам, и решительно направился к металлическому шкафу в углу помещения. На пол полетели пожелтевшие тетради, чёрные, покрытые мазутом краны и узлы, несколько пустых бутылок, а следом за ними прогремели ржавой жестью о пол пластины полок. Карпов втиснулся в опустевший шкаф и попытался закрыть дверцу. Упрямо отпружинив от торчащих колен дверь тонко пропела петлями и медленно отворилась обратно.
– придётся меня здесь закрыть, – Карпов с кряхтением выбрался из тесного ящика и критически осмотрел котельную, – а больше спрятаться и негде, – подытожил он, – будем вдвоём с Антохой, если всë выгорит. Ну да ладно, думаю, справимся. Давай копьё.
Шустер протянул другу тонкое осиновое древко. Карпов перехватил оружие и всмотрелся в тускло блеснувший наконечник. На нём тёмным расчерченным перекрестьем сияла руна «gar». Довольно прищурив глаза Карпов подбросил копьё и ловко перехватил его в воздухе. Кивнув Шустеру он прислонил оружие к стене возле шкафа, отошёл на два шага, посмотрел на его положение и, оставшись довольным, зашагал к выходу.
– уфф, свежий воздух, – вздохнул он, выйдя из котельной. Потом дёрнул за скобку двери и, вырвав железку вместе с болтами, разочарованно повертел в руке, – с этим нужно что-то делать, западня без крышки – не западня. Эй! – бросил он корпеющим над кабелем помощникам, – лопату взяли с собой? Нужно дверь откопать! – и уже тихо, будто сам себе, продолжил: – и чем-нибудь подпереть. – его взгляд лениво прополз по двору пилорамы и остановился на жёлтом корпусе ДТ-75. – вот этим хламом и подопрëм. Проследи, чтобы его поближе к двери притащили, – повернулся он к Шустеру, – нужно будет быстро и надёжно дверь запечатать.
– а с окошками что? – спросил помощник и посмотрел на узкие горизонтальные проëмы, густо затянутые зеленью.
– да ничего не нужно, – пренебрежительно махнул рукой Карпов, – в них разве что кошка пролезет. Что с концевиком лучше скажи.
– Корней! – Шустер кликнул одного из работников, и к ним засеменил высокий сутулый человек со светлыми сальными волосами и длинным носом на вытянутом лице. Подойдя поближе он растянулся в довольной улыбке и извлёк из сумки, перекинутой через плечо, завёрнутый в промасленную тряпку цилиндр.
– вот, всë утро мастерил, – с гордостью произнёс он, разворачивая тряпку. Через мгновение на его ладони появился цилиндр, состоящий из двух трубок, вставленных одна в другую. На эту конструкцию был натянут кусок резиновой трубы, а из одного конца выступал медный стержень, – всë просто, – объяснил Корней, – два медных контакта разводятся пружиной, резиновая труба – изоляция от напряжения. Просто тыкаешь в объект, – он упëр устройство в грудь Шустеру, медный стержень погрузился вглубь трубки и изнутри послышался клацающий стук от соприкоснувшихся контактов, – и бах! – Корней внезапно крикнул, сопровождая звук импульсивным жестом и выпученными глазами. Шустер непроизвольно дёрнулся, потом нервно засмеялся и плюнул себе под ноги. Карпов хмыкнул в усы и забрал концевой контакт у Баритона. Повертев его в руках он несколько раз нажал на подпружиненный контакт.
– вот только мощность тока будет огромной, – деловито добавил мастер, – будет только одна попытка. Я между контактами ещё стеклянную колбу вставлю для доп изоляции. После первого разряда контакты сплавятся между собой и больше не разомкнутся, напряжение будет просто заземляться.
– понятно, – нахмурился Карпов и вернул контакт Корнею, – протяни кабель в котельную и как-нибудь присобачь на стену под видом проводки.
Электрик коротко кивнул и, увлечённо рассматривая своё изобретение, медленно побрёл к товарищам, которые, временно оставив кабель, теперь выкапывали из земли вросшую дверь и возвращали ей подвижность.
К тому времени, когда все приготовления были закончены, лесопилку наискось разрезали длинные прохладные тени сосен, а в воздухе тонко и пронзительно запели назойливым писком орды лесных комаров. Карпов раздражённо шлëпал себя то по шее, то по небритым щекам. Убитых насекомых он с удовлетворением растирал между пальцев и щелчком отправлял в их последний неуправляемый полёт. Наконец к нему подошёл раскрасневшийся после толкания трактора Шустер и доложил, что всë готово, можно сворачиваться. Карпов провёл последнюю беглую инспекцию по котельной и, оставшись довольным проделанной работой, дал сигнал собирать инструмент и возвращаться на остров. Назад шли налегке, вечерняя прохлада придавала сил и добавляла скорости уставшему шагу небольшой группы. Карпов торопился, желание скорее вернуться, узнать, что у Антона всë получились, с ним всë хорошо, лёгкой тревогой засело где-то между лопаток, толкало в спину, слабым разрядом статического электричества пробегало вдоль хребта от поясницы вверх, к черепу, стучало в ушах и ухало в груди. Несмотря на всю браваду парня задание было опасное и дерзкое, и Карпов по-отцовски беспокоился за него и искренне переживал.
* * *
Антон сидел на шатком стуле, который то и дело пытался уехать из-под него куда-то вбок, и широко и доверчиво распахнутыми глазами смотрел на полковника Хаармана, откинувшегося на спинку стула напротив него. Внимательно выслушав рассказ Антона уже около минуты Хаарман молчал и, иногда хмурясь, но в основном без всяких эмоций пристально рассматривал посетителя. Позади немца кургузой глыбой возвышался его гориллоподобный помощник Гренэль. Отсутствующим тупым взглядом блуждал он по пространству, будто стараясь запомнить, сохранить в ускользающей памяти расстановку мебели в комнате и пейзаж за окнами. Антон сжал губы в полоску и нарочито вздохнул. Неловко поëрзав на стуле он закатил глаза к потолку и принялся изучать узоры на выцветших обоях. Хаарман, наконец, подался вперёд и, сцепив руки в замок, опëрся локтями о стол.
– значит в оборотней? – переспросил Карл.
– да! – оживился Антон, – я сам видел… В это, конечно, трудно поверить, но я своими глазами видел, клянусь…
– допустим, – Хаарман прервал сбивчивый рассказ, подняв ладонь кверху, – у меня к тебе сначала другой вопрос: ты единственный, кто сумел выжить из того рейда. И вот, спустя сутки, ты вдруг появляешься и начинаешь рассказывать небылицы про оборотней! – он вдруг сбился на фальцет и ударил по столу ладонью, – ты дезертир и лжец!
Антон часто заморгал и втянул голову в плечи. Влажным отчаянным взглядом он уставился себе под ноги, спрятался от грозных глаз разъярённого полковника Хаармана и шмыгнул носом.
– так как тебе удалось выжить, Антон? – резко снизив тон до спокойного и доверительного спросил импульсивный полковник, – ведь погибли все.
– я… я…, – Антон растерянно хватал ртом воздух, торопливо перебирая пальцами бахрому на краю скатерти, – я убежал и спрятался, – наконец выдавил он из себя и безвольно уронил голову на грудь, – я трус, пан полковник, вы правы – я дезертир и трус. Когда началась стрельба, я спрятался в кустах, я бросил своих друзей. Но я не лжец, не обманщик! Я действительно видел огромных волков, не волков даже, это были настоящие оборотни! – Антон вдруг осёкся и, точно осознав что-то действительно важное, в изумлении поднёс ладонь к открытому рту, – я сошёл с ума, – твёрдо и обречённо произнёс он и безразличным пустым взглядом упёрся в стену, – я же не хотел воевать, – печально и тяжко пробормотал он, – у меня кот в Познани, работа хорошая была, парень остался…
Хаарман настороженно наклонил набок голову и пытливо прищурился. Внимательно изучив понурившегося солдата он, не поворачивая головы, сделал Гренэлю жест двумя прижатыми друг к другу пальцами и бросил пару слов на странном каком-то наречии. Здоровяк проворчал что-то нечленораздельное, расцепил скрещённые на груди руки и неуклюже вывалился из комнаты. Хаарман бодро поднялся на ноги и, выбивая каблуками из досок пола гулкие отклики, зашагал по комнате. Зайдя за спину Антону он мягко опустил ему на плечи ладони.
– я тебя понимаю, Антон, – со вздохом произнёс Хаарман, – все мы здесь против своей воли, никто не хочет воевать, убивать и умирать.
– угу, – судорожно кивнул Антон.
– если тебе грустно и одиноко, не нужно это держать в себе, ты можешь всë рассказать мне. Я твой командир, ты можешь доверять мне как отцу или старшему брату, даже как своему парню. Я же правильно услышал? Ты сказал, что у тебя есть парень?
Антон снова лёгким рывком кивнул и шмыгнул носом.
– если хочешь, приходи ко мне вечером, тут в погребе недурная коллекция алкоголя. Что ты любишь? Есть виски, армянский коньяк, белорусская настойка…
– нет, вы что! – встрепенулся парень, – я не могу, меня и так в роте задирают, ещё подумают чего…
Хаарман заиграл желваками и в глазах его густо полыхнуло жаркое пламя гнева. Непроизвольно пальцы его скомкали ткань на куртке Антона и крепко стальными тисками сжали плечи под материей. Парень ойкнул и вывернулся из крепкой хватки.
– вы чего? – жалобно прогнусавил он.
– извини, – Хаарман отвернулся и промокнул лоб сложенным вчетверо носовым платком, – воспоминания нахлынули… Ты даже не представляешь, сколько у нас общего.
– знаете… – робко пробормотал Антон, – я недавно в наряде был и одно место здесь недалеко присмотрел. Что-то типа лесопилки…
* * *
– и он согласился, – засмеялся Антон, – всë вышло проще, чем я думал. Короче, завтра вечером на пилораме у меня романтическое свидание.
– ну Антоха! Ну жук! – весело воскликнул Карпов, – артист!
– больших и малых академических театров! – подхватил Всеслав и хлопнул парня по спине широкой ладонью, – ну что, можно сказать, что упырь у нас на крючке! Остаётся только на месте не сплоховать.
– не боись, Славик! – Карпов вальяжно развалился в кожаном кресле, задорно вращая между пальцев серебряную авторучку, – не таких тварей валили. Тем более мы во всеоружии.
– сделай всë, как я сказал, – Всеслав подошёл к витражному окну и посмотрел на чёрный хребет ночного леса, разрезающий серое бледное небо, – расставь дозоры вокруг, возле пилорамы размести людей с оружием. Я Иллариона с обеда отправлю на капище, гроза должна быть исключительная. Когда закончишь – верни конденсаторы, без света совсем неудобно. А теперь всем спать!
Следующий день прошёл в напряжении и хлопотах. Карпов вооружал отряд, расставлял посты, возле котельной он разместил двадцать человек. Надобности в них особой не было, ну только трактор в нужный момент подвинуть, но Всеслав попросил перестраховаться, и верный знаменосец князя выполнил всë в точности. Антон после своего доклада тут же отправился обратно в Невры, где и провёл ночь в военном лагере. Отец Илларион, закинув за плечо свою колонку, отправился вглубь леса на древнее капище, и вскоре с востока потянуло свежестью, воздух наполнился тревожным ароматом сырости и озона, и по небу медленным тяжёлым валом покатились иссиня-чёрные с бурым грозовым подбрюшьем тучи. Холодный воздух пробили первые тяжёлые капли, редкими шлепками пригибали они пыльную горячую траву, дëргали за тонкие ветки и шумели листьями, вздыбливали быстрые всплески на волнующейся ряби Волки. Где-то далеко, за лесом пару раз ухнуло, прокатилось каскадом гулкое и тяжёлое, отразилось зеркальным эхом, растворилось обратно в низких тучах. А потом небо сломалось пополам. Расколотым надвое двуствольным кашлем громыхнул раскат, ударил в барабанные перепонки, отозвался где-то внутри резонансом, попал в унисон с испуганным сердцем. Небеса столкнулись с землёй, и тонкой ослепительной нитью, рваной и стремительной прочертило потемневшее небо на своëм холсте наотмашь нарисованную первую молнию накатившей грозы. И грянула буря! Серой зыбкой стеной полоснул по затихшему пейзажу косой дождь, тугими секущими струями ударил он по ощетинившимся кустам, оглушил нагнувшиеся в бессилии берёзы, выбил глухую дробь по вековым корявым стволам сонных дубов. Всë пространство наполнил шум ветра, дождя и трескучий стон деревьев.
Антон, вжимая голову в плечи, по-птичьи нахохлившись, бежал сквозь лес к старой пилораме. С барабанным гулким стуком били по темечку, по плечам крупные капли, над головой прокатывались горным камнепадом раскаты грома. В тонкий стержень возвышающейся башни котельной трубы дважды ударила молния. Яркие ослепляющие вспышки сопровождались тонкими неровными паутинками разрядов, прочерченных из мглы чёрного вала к молниеотводу. Антон забежал на двор лесопилки, когда небо уже не выдержало и открыло все краны, хлынул ливень. Заскочив в котельную он отряхнулся и, сняв промокшую куртку, вытер голову и лицо.
– я заждался уже, – донёсся из полумрака бас Карпова, и густые сумерки ядовито разрезал луч карманного фонаря, – скоро твой бойфренд объявится?
– полчаса у нас есть, – Антон всмотрелся в зелёное мерцание стрелок на наручных часах, – на десять вечера договорились.
– не будем рисковать, – Карпов осветил распахнутый шкаф, – закрой меня, вот замок, – он протянул парню кусок алюминиевой проволоки и, недовольно выдохнув, забрался в тесный ящик. Антон продел проволоку в петли и подëргал за ручку.
– нормально, – подытожил он, – с одного удара вылетит. Постарайся не пердеть, – усмехнулся Антон и трижды постучал ладонью по боковой стенке шкафа. Изнутри раздалось глухое нечленораздельное возмущение и, после минуты шумной возни, наступила тишина. Антон встал посреди помещения и впился взглядом в полыхающий от проблесков молний дверной проём. На минуту канонада стихии умолкла, и только рваный ритм дождя разбавлял вечернюю тишину. Его мерный шум будто убаюкивал и успокаивал, и что-то сокровенное, детское, простое поднималось из глубин памяти вместе с шорохом дождя по старому прохудившемуся шиферу. В нескольких местах зажурчали с потолка тонкие струйки воды, наполняя каверны и кривые канавки потрескавшегося бетонного пола. Наконец, продышавшись, воспаленные небеса снова щëлкнули, ударились друг о друга, вспыхнули яростно и слепо, и новая зарница выхватила на пороге чёрную фигуру в долгополом плаще и в шляпе с широкими полями.
Хаарман шагнул внутрь котельной и осмотрелся, привыкая к темноте. Сняв шляпу он небрежным жестом стряхнул с неё воду и снова водрузил на голову.
– м-да, – разочарованно протянул он, – романтикой здесь и не пахнет. Местечко то ещё…
– разве это так важно? – спросил Антон. А глаза его, тем временем, жадно и нетерпеливо сверлили пустой проём входной двери. Хаарман сделал шаг навстречу парню, и в этот же момент металлическая дверь грохнула, а через мгновение прогнулась от мощного удара. Бледно-жёлтый остов трактора впечатался тупым носом в полотно и намертво затворил приготовленную ловушку.
Хаарман криво усмехнулся и почесал переносицу.
– кажется, кому-то устроили ловушку? – он иронично поднял брови и развёл руками, – вот только вопрос – кому? – он тихо рассмеялся и добавил: – вы потеряли сегодня всë, это ваше поражение.
Шагнув навстречу Антону он сократил ту линию, красную натянутую нить, что звенела между ними. Две пары глаз соединились, сплавились в одну форму, в одну производную.
Антон поймал фокус на двух тусклых огоньках – глазах Хаармана. Это и было его целью, целью всего задания. Теперь он смотрел прямо в эти два огонька, угольки в печке, в печке посреди старой деревенской хаты, где собралась вся семья, и старшие, уже женатые братья, и младшие босоногие и надоедливые. Холодный земляной пол и широкие лавки. Толстый, лоснящийся густой шерстью котяра вальяжно растянулся на лежанке. Нужно его согнать… Согнать… Просто махнуть рукой…
Вспышка боли пронзила тело, и Антон сквозь хрип и красные пузыри, вдруг выскочившие изо рта, истошно заорал. Уши застило пеленой, и последние обрывки сознания подсказали, что он висит в полуметре над полом, пронзенный чудовищной конечностью уродливого скалящегося вампира. До слуха донёсся металлический лязг вылетевшей двери и отчаянный рëв волчьей глотки, а потом всë обмякло, растворилось и кануло…
Карпов рыком вырвался из шкафа и подхватил лапой копьё. На мгновение онемев от открывшейся картины он застыл на месте, но тут же ринулся на врага. Хаарман, нескладный и угловатый, со сверкающей оскаленной пастью на огромной остроухой голове стоял посреди котельной и держал на весу пробитого насквозь длинной жилистой лапой Антона. Парень был без сознания и безвольно, точно тряпичная кукла, обмяк в воздухе, откинув назад голову с закатившимися белëсыми глазами. Резко повернувшись в сторону Карпова вампир утробно зарычал и отшвырнул в сторону безжизненное тело. Антон нескладно, без движения распластался на мокром бетоне, а Хаарман расставил в стороны ноги и, пригнув голову, азартно щелкнул хвостом о пол. Ударил гром и яркая тройная вспышка выхватила из чёрно-белого мира монументальную фигуру, точно высекла второпях из куска гранита, грубо, наспех, не отесав углы и сколы. Широкие кожистые крылья хлопнули сухим шелестом, разлетелись в стороны, едва не задевая стены, и длинные непропорциональные руки царапнули чёрными когтями грязный бетон. Напротив крылатого силуэта медленно, осторожно ступая по хрустящему щебню, перемещался боком рыжий ощетинившийся волколак. В его лапах покачивалось лёгкое, ходившее из стороны в сторону, копьё. Наконечник из потемневший стали тускло мерцал, отзываясь на сполохи молний, настырно врывающихся сквозь маленькие окошки в стенах. Хаарман издал низкий клокочуший звук и начал смещаться в противоположную сторону. Неторопливый хоровод, молчаливый, будто ритуал странного обряда, казалось, продолжался целую вечность. И тут волколак сделал первый пробный выпад. Копьё стремительно метнулось вперёд, но долговязая тень сноровисто и неожиданно ловко отскочила назад, в воздухе тонко свистнуло, и остроконечный хвост полоснул волколака по голени. Карпов взревел и припал на колено. Громыхнуло. Словно фотовспышкой в темноте проявился рванувшийся вперёд силуэт, и этого хватило для мгновенной реакции. Мохнатая лапа описала копьём дугу, и вампир, издав шипящий визг, отлетел назад как ошпаренный. Мощные и стремительные секунду назад крылья заломились, беспомощно схлопнулись, ноги засучили по полу от внезапной вспышки боли и Хаарман в изумлении отполз в угол. Из глубокого разреза на его тощей груди сочилась жёлтая гнилостная кровь, а края раны почернели и набухли чёрными венами. Он провёл рукой по груди и поднёс её к глазам. В глубинах маленьких зрачков полыхнули алые угли, и вампир яростно заклокотал. Карпов, превозмогая боль, поднялся на ноги и, прихрамывая, двинулся на противника. Окровавленный наконечник копья бледно зажёгся в темноте руной «gar», осветив оскаленную морду упыря.
– Гунгнир!? – ошарашенно прохрипел Хаарман, – но как…
– мордой об косяк, – прорычал в ответ волколак и с силой выбросился на поверженного врага. Копьё остановилось в десятке сантиметров от груди вампира. Змеиным броском, едва уловимым для глаза, бледная когтистая ладонь перехватила древко посередине, а упругий хвост хлëстко переломил его пополам. В этот же момент вторая рука, длинная и цепкая ухватила Карпова за раненную ногу и, глубоко погрузив чёрные когти в напряжённую плоть икронжья, дёрнула на себя. Выронив обломки копья соперник рухнул на пол и оглушающе заревел. Бледное чудовище, состоявшее, казалось, сплошь из локтей, колен, суставов и острых, как бритва когтей прыгнуло. Извернувшись в полуобороте волколак встретил вампира на здоровую ногу и, продолжая его полёт, мощно, одним пружинистым движением швырнул костлявое существо через себя. Холодная, остывшая десятки лет назад печь встретила упыря ржавыми болтами задвижек, отвалившимися кронштейнами бойлера и перекосившимся ковшом подачи. Хаарман зашипел и перекатился, вскакивая на ноги. Тут же тупой оглушающий удар волчьей лапы впечатал его в стену. Из-под потолка с сухим хрустом посыпались куски штукатурки, а окошки снова прямоугольно полыхнули залпом света. Прокатился раскат грома, будто кто-то невидимый ударил в гонг, и Карпов пошёл в наступление. Получив пару сокрушительных ударов Хаарман вывернулся, нырнул под руку противнику и выскочил на середину котельной. Волколак бросился вперёд, но его встретил рассекающий свист и вспышка боли. Длинный зазубренный хвост с острым шипом на конце, словно мангуст перед коброй, предугадывал каждое движение соперника и тут же разил, быстро и неуловимо. Карпов отступил. Нога пылала от боли, рана почему-то не затягивалась, и каждый новый порез вызывал адскую боль, кровь будто закипала в этом месте, превращалась в кислоту. Он покосился на толстый чёрный кабель, протянутый по стене с резиновой трубкой на конце. Хаарман тем временем подался вперёд и наотмашь ударил длинной растопыренной когтями лапой. На груди волколака разошлись, заалели четыре глубоких борозды, и тут же на него обрушился шквал ударов. Выпады длинных лап чередовались с плëточным посвистом стремительного хвоста, оставляя на рыжей шкуре алые царапины и тёмные росчерки порезов. Хаарман не подпускал противника на расстояние удара и неотвратимо загонял его в угол. И Карпов бросился в ближний бой. Приняв два мощных удара вампира он кинулся на него и два сплетённых в борьбе тела покатились по полу. Оставляя за собой тёмную густую полосу из крови, пыли, шерсти и жёлтого гноя они остановились у самой двери, из-под которой холодной лужей сочилась дождевая вода. Карпов схватил Хаармана за горло и рывком поднял в воздух. Переломанные крылья его беспомощно и гротескно выписывали за спиной причудливые движения, из раны на груди густым и тягучим потоком текла жёлтая слизь, а пасть судорожно хватала пропавший вдруг кислород. Волколак до хруста гортани сжал горло вампира и потянулся за прихваченный пластиковыми хомутами к проводке высоковольтный кабель. Как вдруг на мгновение встретился взглядом с мерно гудящим пламенем далёкого лесного пожара в глубине глазниц Хаармана. И что-то такое, то-ли вспомнилось, то-ли забылось, что-то важное, или… Хаарман откинул в сторону безвольную лапу и, хищно ощерившись, вонзил клыки в шею оборотню. Влажно хрустнула проломленная ключица, яремная вена, разорванная острыми зубами, тугим напором выплеснула поток тёмной крови, Карпов, снова человек, пожилой ветеран грузно оседал в объятиях вампира. Хаарман, оторвавшись от кровавого пиршества, радостно заревел, схватил врага за голову и… Чудовищный рёв разорвал пространство. Вампир пошатнулся, судорожно развёл руки в стороны и, задрав морду к потолку, заревел от пронизывающей боли. Окровавленный Карпов сполз на пол и, закатив глаза, хватал ртом воздух, а Хаарман с удивлением уставился на стальной наконечник с пылающей огнём руной «gar», проткнувший его спину и торчащий из разорванной груди. Попятившись на дрожащих ногах вампир прислонился к стене, и стиснув челюсти, рывком выдернул обломок копья из раны. Снова его оглушительный рёв перекрыл новые грозовые раскаты, из раны хлынула гниль, а из пасти протянулась длинная кровавая нитка густой слюны. Справившись с пульсирующей болью Хаарман открыл глаза и обернулся. Последнее, что он увидел, была гримаса ненависти и ярости на лице бегущей к нему женщины. В руке Белка сжимала резиновую трубку, за которой тянулся чёрный перекрученный кабель. Со всего маху она вонзила концевик в распахнутую кровавую пасть. Что-то стеклянно хрустнуло, а потом в воздухе тонким свистом вспыхнула ослепительная вспышка…
