Виктор Гурченко
Невры
На второй день их квартирования в опустевшей деревне началась гроза, которая постепенно перешла в нудный хмурый дождь и не заканчивалась уже третий день. Дорогу окончательно размыло, и даже поход в покосившийся деревянный туалет за сарай, накрывшись дождевиком, превращался в путешествие по какой-то чавкающей топи. Естественно, ни о каких боевых рейдах и вылазках речи не могло и идти в такую непогодь, ровно, как и о возвращении в бригаду. Вертлявым червяком где-то в глубине гнездилась и такая мысль, что, при возникновении внештатной ситуации, помощь к ним тоже не доедет. Чувство тревоги не покидало Вишневского ни на минуту пребывания в этой деревне, перед глазами то и дело всплывали картины убитых и растерзанных сослуживцев. Но удача, все-таки, была на его стороне – осматривая от скуки занятый им дом капитан наткнулся на коллекцию весьма недурного алкоголя в погребе под верандой. И мрачные дождливые дни сразу стали ярче, веселее и, самое главное, ушла тревога и перманентный страх.
Сейчас на столе перед капитаном стояла полупустая бутылка бурбона, через которую он одним глазом рассматривал настенный гобелен, на котором двое охотников, или просто крестьян уходили на санях от стаи волков. Дважды искажённая через стекло квадратной бутылки картинка, казалось, оживала, становилась реальной и настоящей. Немного сместившись в сторону капитан заставлял волков бежать по заснеженному полю и клацать зубами, а ружьё в руках охотника вздрагивать и метко стрелять в серых хищников. По старому шиферу мерно шуршал дождь, сливаясь с лёгким шумом в голове капитана. Казалось, что время застыло в неподвижности и не движется вовсе. Только методичный стук больших деревянных часов на стене напоминал о том, что день не остановился в серой и мрачной мгле бесконечного дождя, а продолжает отбивать секунда за секундой свой неторопливый и бесполезный ход. На улице, едва перекрывая шум дождя, тарахтел дизельный генератор, подключенный к общей энергосети деревни. Вишневский лениво поднял взгляд на часы. Половина третьего, через полчаса нужно выйти на связь с командованием и доложить о том, что погодные условия снова не позволяют отправить отряды на поиски партизан. Взглянув за окно он подумал, что с одинаковым успехом сейчас может быть как день, так и ночь. Серая хмарь тяжело нависла от горизонта до горизонта, и дождь, казалось, скоро пойдёт и внутри помещения. Да что там помещения, скоро дождь начнётся в душе, в самом нутре капитана.
Из мрачных неторопливых мыслей Вишневского вырвал рокот мощного мотора, приближавшегося всë ближе, о чём услужливо оповестили оконные стекла, мелко задребезжавшие в деревянных рамах. Удивившись тому, что кто-то умудрился до них доехать в такую непогоду, он наклонился над комодом и всмотрелся сквозь стену дождя на дорогу. Каково же было его удивление, когда он увидел посреди размытой дождём улицы остановившийся танк. Это была корейская чёрная пантера, не так давно принятая на вооружение в польской армии. Но кто отправил к ним танк, которых и так не хватало на переднем краю фронта? К танку подбежал часовой в дождевике и отдал воинское приветствие показавшемуся из башни человеку. Тот что-то коротко спросил у часового, солдат указал на дом, где квартировал Вишневский, и человек снова исчез внутри башни. Танк взревел мотором и, выбрасывая широкими траками куски размякшего грунта, рывком сорвался с места. Остановившись прямо напротив окон дома, бронированная туша боевой машины полностью перекрыла и без того скудный свет, попадавший в комнату. Мотор заглох, и из башни выбрались трое. Один был, очевидно, механиком, как можно было судить по его форме. А вот двое других были не совсем обычные, а точнее – совсем необычные. Здоровяк в камуфляже был настолько огромным, что было вообще трудно представить, как он помещался в танке, а второй и вовсе был одет в гражданскую одежду. Старомодная шляпа с полями, пиджак, надетый поверх бледно-голубой рубашки и широкие брюки сеяли сомнения в его принадлежности к военному сословию. В отличие от механика, который втянул голову в плечи и засеменил к крыльцу, эти двое были, казалось, совершенно безразличны к льющемуся тугими струями дождю. Важно и неторопливо они зашагали через двор идя, будто на параде, а не в занюханной деревне.
Вишневский на ходу взглянул в мутное потëртое зеркало на дверце платяного шкафа, и увиденное его не порадовало: трехлитровые мешки под покрасневшими глазами и помятый до уровня газеты в уборной внешний вид сразу выдавали его постыдный для командира досуг. Но времени, чтобы хоть как-то привести себя в порядок уже не было. Дверь с пружинным скрипом отворилась и в комнату вошли двое визитёров. С полей шляпы невысокого на плечи капала вода, а пиджак промок до рукавов. Небрежным жестом он стряхнул воду с плеч и снял шляпу. Только теперь капитан обратил внимание на его, мягко говоря, необычные усы. У себя в голове он тут же дал прозвище незнакомцу «Гитлер». Здоровяк же выглядел обыкновенным дуболомом – тупым и огромным.
– капитан Вишневский, командующий специальной контртеррористической операцией, – на всякий случай представился капитан по форме.
– Карл Хаарман, – невысокий подал капитану руку, ладонь оказалась мокрой, холодной и вялой, – новый командующий специальной контртеррористической операцией, – он улыбнулся одними уголками губ, – вот, только на танке к вам получилось добраться, дороги, знаете ли… – добавил Карл Хаарман, обводя комнату острым взглядом.
– позвольте узнать, – Вишневский слегка опешил от новости и пребывал в спутанным состоянии, – на каком основании новый командующий?
Хаарман вынул из внутреннего кармана сложенную бумагу и, аккуратно её расправив, передал капитану. Тот бегло провёл взглядом по документу и, согласно кивая самому себе, вернул бумагу владельцу. После чего резиново улыбнулся и предложил гостям присесть.
– судя по фамилии – вы не поляк? – Вишневский здраво решил навести мосты с новым начальником и немного поболтать.
– я родился в Ганновере, – ответил Хаарман, – но долго жил в Польше.
– у вас прекрасное польское произношение, – капитан подхватил со стола недопитый бурбон и спрятал его под стол, – а в каком вы звании?
– пожалуй, что полковник, – как-то неуверенно ответил Хаарман. У Вишневского тут же родилась шутка про ефрейтора Гитлера, но он благоразумно промолчал.
– а ваш… – капитан замешкался, глядя на здоровяка и не зная, как его назвать, – ваш коллега, как, простите, его…?
– его зовут Гренэль, он из Норвегии, по-польски не понимает. Мой помощник. Рядовой.
– вы же с дороги, – спохватился Вишневский, – я велю повару принести обед.
– Не стоит, – Хаарман неопределённо повёл рукой, – мы не голодны. Вы, капитан, лучше потрудитесь освободить помещение, мы, пожалуй, остановимся здесь. Все-таки и рация здесь, да и не стоит перемещать командный пункт, верно? – он посмотрел капитану в глаза, и от этого взгляда Вишневского пробил озноб. Промелькнула щемящая мысль о погребке с батареей бутылок, но что-то внутри сработало на опережение.
– да, конечно, пан полковник, как скажете, сейчас, вещи соберу.
– да, ещё, – окликнул его Хаарман, – чья это машина во дворе?
– Если честно, – Вишневский посмотрел в окно на серебристый минивэн, по которому выстукивал весëлую капель совсем невесëлый дождь, – понятия не имею. Был здесь, когда мы приехали.
– номера минские… – задумчиво протянул Хаарман, – ладно, разберёмся.
Капитан торопливо собирал свои немногочисленные пожитки, изредка поглядывая на исполинскую фигуру Гренэля, мрачно стоявшего в углу скрестив руки на груди. Будто невзначай заглянув под стол он ловко накрыл бурбон чем-то из одежды и положил его в сумку. На душе сразу немного потеплело. Собрав свои вещи он откозырял новому начальнику и, пройдя мимо механика танка, уплетавшего свой сух паёк сидя на веранде, накинул дождевик и трусцой побежал к ближайшему дому на новое место жительства.
Карл провëл взглядом капитана и после того, как дверь захлопнулась, хмыкнул и странно причмокнул губами. После поднял брови и вопросительно уставился на помощника:
– чего стоишь? Веди пленника, будем располагаться, – сказал Хаарман на немецком.
Гренэль привычно наклонил набок голову и, пригнувшись, вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся обратно, втолкнув перед собой в дверь связанного по рукам Юрика. Тот споткнулся о порог, но сумел удержаться на ногах. Левая сторона его лица заплыла огромной гематомой, глаз, словно в узкой амбразуре, суетливо метался из стороны в сторону. Затравленным взглядом он окинул знакомую комнату, тоскливо вздохнул и пустым взглядом упёрся в Хаармана.
– ну что, Юрген, тебя можно развязать? – спросил Карл и дружелюбно улыбнулся. Юрик, ничего не ответив, протянул вперёд стянутые пластиковой стяжкой кисти рук. Хаарман стрельнул взглядом на Гренэля и, прикрыв глаза, дёрнул головой в направлении пленника. Вооружившись огромным армейским ножом Гренэль одним движением разрезал путы на запястьях Юрика, и тот с облегчением стал растирать их ладонями.
– Гренэль, карту! – скомандовал Хаарман и, получив сложенное в несколько слоёв полотно, разложил его на круглом столе посреди комнаты так, что углы его свисали с круглых краëв столешницы, – вот, – довольно потëр он руки, – снимок со спутника. А теперь покажи, где дом Чаровского? – Карл упёрся обеими руками в стол и испытующе, прищурив глаза, уставился на Юрика.
– а на планшете нельзя было карту открыть? – недовольно проворчал Юрик и тоже навис над картой, – вот здесь на этом острове, – он тыкнул пальцем в подковообразный выступ реки, – вот дорога прямо до усадьбы, можно вот здесь вдоль речки пройти, так короче – километра два по прямой.
– так просто? – Хаарман улыбнулся уголком рта и хмыкнул.
– так просто, – безразлично повторил Юрик.
– ну что ж! – Карл бодро хлопнул ладонями по столу, – значит завтра выступаем, может, хоть этот чёртов дождь закончится.
Остаток дня тянулся, казалось, бесконечно. Словно расплавленная на жарком асфальте резина время гуттаперчево удлинялось и по капле медленно сочилось сквозь узкое горлышко вселенских песочных часов. Хаарман пару раз вызывал по рации Вишневского, давал ему распоряжения насчёт завтрашнего выхода, дважды дежурный приносил еду. Юрик всë это время бесцельно пялился на серый безрадостный пейзаж за окном, сидя на кровати. Хаарман лежал и без конца что-то смотрел в планшете, то и дело посмеиваясь сквозь плотно сжатые губы. Гренэль лежал на диване, закинув руки за голову, изредка поднимаясь и прохаживаясь по комнате из угла в угол. Бессмысленность бытия давила на Юрика, скука сводила с ума. Левая половина лица ныла, вокруг глаза кожа пожелтела и начала нестерпимо чесаться. Хаарман и Гренэль между собой общались на каком-то непонятном языке. Впервые в жизни Юрик захотел, чтобы у него в руках оказалась хоть какая-нибудь книга. Вместо этого он внимательно вслушивался в ритмичный перестук деревянных настенных часов и пытался бессмысленно сосчитать количество минут, выдавленных старыми стрелками.
В девять вечера Хаарман объявил отбой. Гренэль выключил свет, и в комнате воцарился полумрак. Вскоре здоровяк негромко захрапел, а его начальник неподвижно лежал на кровати с закрытыми глазами и, казалось, даже не дышал. Юрик честно пытался заснуть и, хотя бы ненадолго, убежать от навалившейся реальности. Но, как он ни ворочался, сон упрямо не шëл. Перед глазами мучительно проплывали картины последних дней. Вот Денис, вопреки его возражениям, бежит к злосчастному магазину и ему связывают за спиной руки. А что Юрик мог сделать в этой ситуации? Любая помощь была бы самоубийством. И что случилось с Денисом? Юрик гнал от себя даже мысль о самом страшном, но она упрямо чёрной затхлой ртутью просачивалась в сознание и наполняла чувством вины и отчаянием. Да, Денис, скорее всего, мёртв. И Борис тоже… Юрик вспоминал все свои ссоры с Борисом, и теперь всë казалось таким глупым и нелепым. И главное, он не понимал, кто он теперь в этой жизни и что ему делать дальше. После того, что он увидел возле магазина, его жизнь разделилась на «до» и «после». Ужасные монстры – оборотни, за несколько минут уничтожившие отряд подготовленных военных… По сравнению с этим зрелищем даже безумство с говорящей лошадью казалось лёгким приколом. Юрик повторял себе, как мантру, что он всë сделал правильно. Да, он сбежал, но он сохранил себе жизнь, которая обязательно станет лучше, уже скоро всë закончится, он сделал правильный выбор. Тогда в лесу, услышав звук мотора, он готов был сдаться кому угодно, лишь бы человеку, поэтому и выбежал навстречу машине. Вот только про оборотней рассказывать, как он понимал сейчас, не стоило. Ему никто не поверил, и первое время его тупо избивали, выпытывая, что он знает о партизанах. А потом появился этот человек… Человек, который ему поверил и, более того, многое объяснил про этих жутких тварей. Он согласился ему помочь в их поисках и никого он при этом не предавал, да они и не люди вовсе. Они убили Бориса и, скорее всего, Дениса. Юрик сейчас хотел только одного – чтобы это всë как можно скорее закончилось, и он смог бы отсюда укатить куда подальше. Нет! Он не предатель! А кто он теперь?
– да я и сам теперь не человек, – внезапно вырвалась озвученная сонным бормотанием мысль.
– что? – Хаарман открыл глаза и уставился в потолок, – что ты сказал?
– да нет, – смешался в растерянности Юрик, – приснилось что-то, не знаю… Сквозь сон…
– перестань рефлексировать, Юрген, – в темноте лицо Хаармана было не рассмотреть, но было понятно, что он улыбается, – человек есть нечто, что следует преодолеть. Преодолей в себе человеческое и откроешь внутри себя путь к сверхчеловеку. Человек является тросом над пропастью между животным и сверхчеловеком. Сверхчеловек – вот единственная цель нашего существования в этом бренном мире. Так говорил Заратустра, – произнёс он, снова закрыл глаза и показался совершенно неживым.
Хаарман часто начинал рассказывать свои теории о сверхчеловеке, превосходстве белой расы, правоте национал-социализма и прочую лабуду, которую Юрик наполовину вообще не понимал. И вообще, этот странный человек в своём старомодном костюме и гитлеровскими усиками, которые, казалось, кроме смеха ничего вызывать не должны, внушал Юрику какой-то животный необъяснимый страх. Хаарман, судя по всему, всë ещё не доверял пленнику и часто связывал ему руки, хотя Юрик и без этого ни шагу не сделал бы без его дозволения. Даже огромный устрашающий Гренэль не вызывал такого страха, как невысокий интеллигентного вида Хаарман.
Заснуть ему этой ночью всë же удалось, но, как и всегда бывает в таких случаях, утро разорвало сон в самой его нежной мякоти, выдернув Юрика из липкой паутины забытья словно ребёнка, родившегося раньше срока. Через мгновение, после тихого и вкрадчивого «подъём» от Хаармана, на него ледяным валом накатили все обстоятельства и события последних дней и сердце, гулко ухнув где-то в животе, так и упало на дно пустого нутра. Дождь так и не прекратился. Напротив, он крупными каплями барабанил по шиферу и продолжал настойчиво месить, превращая в непроходимую кашу, все окрестные дороги. Хаарман наклонился к окну и раздражённо цыкнул, оценивая погоду за стеклом.
– объявляй сбор, – бросил он через плечо Вишневскому, который стоял в дверях в дождевике и медленно обтекал мелкими струйками на пол, – выходим в пешем порядке.
– но… Пан полковник, – вполголоса возразил капитан, – погода не позволит полноценно провести…
– выполнять! – с истеричными нотками рявкнул Хаарман и стукнул ладонью по столу.
– слушаюсь, – спешно отрапортовал Вишневский и скрылся за дверью.
– снова этот дождь, – сквозь зубы процедил Хаарман, – техника даже из деревни не выйдет. Только танк. Но на черта он нам в лесу? Правда, Юрген?
Юрик мрачно кивнул, растирая глаза, в которые будто сыпанули соли.
– ты уж извини, – продолжал он, – руки мы тебе снова свяжем, сам понимаешь…, – и обезоруживающе улыбнулся. Юрик опять согласно покивал и зашаркал к столу, где дымился завтрак и чай, принесённый дежурным сразу после подъëма.
Вскоре перед домом выстроились два взвода солдат. Они стояли, накрывшись клеёнчатыми дождевиками и терпеливо ждали командира. Вишневский переминался с ноги на ногу и нервно проверял экипировку. Он тяжело дышал и уныло обшаривал воспалёнными глазами серый деревенский пейзаж, который день укрытый пеленой плотного дождя.
Хаарман молодцевато выскочил из дома и, быстро миновав двор, стал перед строем. На этот раз он был в камуфляже, но шляпу, которая никак не сочеталась с военной формой, всë же решил оставить. Вслед за ним из дому вышел Юрик, неся перед собой стянутые путами кисти рук, следом, пригнувшись, чуть ли не напополам, вывалился огромный Гренэль.
– два взвода? – Хаарман поднял бровь и вопросительно посмотрел на Вишневского.
– как и приказали, пан полковник, – капитан постарался вытянуться, отвечая старшему по званию, – два взвода по тридцать человек, ещё двадцать пять остаются в лагере.
– отлично! – Хаарман закинул руки за спину и как цапля зашагал вдоль строя, осматривая бойцов, – свою задачу вы знаете, Вишневский, – он резко развернулся на каблуках и впился взглядом в капитана, – вы со своим взводом идёте по дороге, а я со своим вдоль реки. Встречаемся у объекта «остров», а дальше по ситуации. Вопросы есть?
– есть один, пан полковник, – Вишневский нервно поправил застëжку каски на подбородке. Хаарман вопросительно поднял бровь. Капитан выдержал взгляд серых глаз и продолжил: – почему карта? По GPS было бы удобнее.
– есть предположение, что GPS в этой местности может сбоить. Поэтому карта. И, да, вот ещё что: доведите до своих людей – огонь по любому подозрительному объекту на поражение, – Хаарман бегло окинул взглядом свой взвод и жестом скомандовал «выход». Шесть десятков пар тренированных ног дружно ударили резными протекторами армейских ботинок по чëрно-серой жиже грунтовой дороги, и плотный строй, шурша дождевиками, выдвинулся в сторону речки. Дождь неутомимо барабанил по каскам солдат, стекал по полиэтилену их прозрачных плащей и щедро наполнял и без того глубокие лужи на размытой дороге. Колонна, разукрашенная разными оттенками зелёного цвета тяжёлой поступью приблизилась к мосту через потерявшую берега Усу. Вода, освободившись от тесных объятий, сковывавших её берега, разлилась свободно и вольно, как внезапно загулявшая перед свадьбой невеста. Пороги шлюзов скрылись глубоко под водой, и течение упруго гнало через открытые пролёты небольшого моста мутные воды набиравшей каждый день силу реки. Поток, помноженный гулким эхом опор и сводов моста, шумел, как заправский водопад. Два пружинистых пенных течения снова сливались в одно мощное и бурлящее сразу за мостом, растворяясь друг в друге, закручивая водовороты и омуты. Уровень реки по ту сторону моста снижался, и она, уже успокоившись, продолжала свой путь дальше в потаённые глубины Налибокской пущи.
– здесь разделяемся! – прокричал Хаарман Вишневскому, перекрикивая шум бурлящей стихии, – связь по рации каждые пятнадцать минут!
Капитан, напрягая слух, выразительно кивнул командиру и изобразил правой рукой что-то, вроде воинского приветствия. Колонна разделилась пополам и расползлась в разные стороны, как дождевой червяк, разрубленный лопатой. Взвод капитана Вишневского вскоре скрылся под кронами промокших до последнего листочка деревьев. Мощные спины бойцов, на которых поверх разгрузок и бронежилетов как огромные чëрные паразиты гнездились пулемёты, связки гранат, ручные гранатомёты и автоматы, исчезали во мраке затянутого какой-то сизой влажной дымкой леса. Юрик равнодушно посмотрел вслед растворившемуся в лесной чаще взводу и невольно вспомнил, как оборотни легко разорвали отряд возле заброшенного магазина. Дорога вдоль реки показалась ему более безопасной, он был доволен тому, что не пришлось пробираться сквозь лес, где за каждым деревом мог прятаться один из этих монстров. Вскоре оказалось, что дорога вдоль разгулявшейся Усы тоже не сахар. Почва под ногами влажно чавкала, в густой намокшей траве невозможно было заметить лужи, в низинах образовались целые запруды, которые приходилось огибать буквально наощупь. В кроссовках очень скоро стало мокро и холодно. Вода, гулявшая при каждом шаге от носка к пятке, мерзко просачивалась между пальцев, каждый раз пробираясь всë выше по ступне. От ходьбы со связанными руками начинала ныть спина, удержать равновесие было трудно, и только чудом он ещё ни разу не упал носом в чёрную липкую грязь из прибрежного ила и намокшей земли.
– может развяжешь? – недовольно проворчал он и протянул связанные руки Хаарману, – куда я денусь?
– нет, Юрген, извини, не пора ещё, потерпи.
– не доверяешь… – то ли спросил, то ли сам себе напомнил Юрик.
– слушай, – Карл расстегнул молнию и засунул руку во внутренний карман, – у меня тут твой смартфон завалялся, хочу, чтобы ты мне кое-что показал.
– и ты только сейчас мне об этом говоришь? – Юрик изобразил возмущение, хотя внутри вспыхнул тёплый огонёк – хоть какой-то осколок его прежней жизни будет с ним. Хаарман никак не прореагировал на его деланный гнев, он молча достал телефон из кармана и, укрывая экран от назойливой мороси, провёл несколько манипуляций.
– вот, посмотри, – он поднёс смартфон к лицу Юрика и тут же спрятал его обратно в карман, – это твои друзья?
– да, – Юрик бесцветно согласился и опустил голову, делая вид, что высматривает куда ступить, – справа Боря, слева Денис, – добавил он сухо.
– этого твоего Дениса я видел несколько дней назад, – заигрывающе произнёс Хаарман и искоса посмотрел на Юрика, наблюдая за его реакцией. А реакция не заставила себя ждать.
– как!? Где!? – Юрик будто бы воспрял и получил заряд бодрости, – с ним всë в порядке?
– в порядке, – усмехнулся Карл, – был в компании священника, женщины средних лет с чёрными таким волосами и двух мужиков. Один явно бывший военный.
– высокий с рыжими усами? – воодушевился Юрик.
– ну да, он.
– это Карпов, он отсюда из Невров! А женщина – Валентина, тоже местная! – Юрик непроизвольно улыбнулся, – значит жив… – проговорил он уже сам себе.
– вот видишь, хорошую новость тебе принёс, – Хаарман, словно прыгая по кочкам на болоте, передвигался по коварному зелёному ковру прибрежной травы, – жаль только у меня тогда твоего телефона не было, сразу узнал бы, – он посмотрел на парня и плотоядно улыбнулся, сверкнув глянцем жёлтых зубов. У Юрика внутри всë похолодело от этой улыбки, и он порадовался тому, что Денис во время их странной встречи с этим типом остался неузнанным.
– ну да, – неуверенно пробормотал он и натужно улыбнулся.
– я тебя развяжу тогда, – перепрыгнул на другую тему Хаарман, – когда пойму, что у тебя нет мыслей сбежать или как-то своих знакомых предупредить, – он снова покосился на Юрика, но тот никак не отреагировал на его фразу, – как сказал когда-то Оскар Уайльд: «совесть – это официальное название трусости», – продолжал Хаарман, – это не совесть в тебе голос подаёт, это трусость принять себя и понять, кто ты есть на самом деле.
– угу… – промычал в ответ Юрик.
– чтобы стать, – Хаарман сделал паузу, перепрыгивая через лужу, потом сделал жест указательным пальцем в сторону собеседника, – хотя бы просто стать на путь к сверхчеловеку, нужно отринуть от себя всë человеческое. Всë это фальшивое, наносное. Почему человек признаëт жестокую прозу жизни в животном мире, где царит естественный отбор, а в своей среде развёл эти жалкие сопли? Всë это христианство и ему подобные! Милость к ближнему, сострадание и человеколюбие, тьфу! – он сплюнул себе под ноги, – только сила и только отбор лучших ведёт к сверхчеловеку! И когда мы преодолеем человека внутри себя, тогда сможем, наконец, вернуться к своим корням – к древним ариям – потомкам атлантов, в страну Туле – столицу Гипербореи! – он пристально посмотрел Юрику в глаза и скривился в гаденькой улыбке, – ничего, с партизанами твоими разберëмся и будешь свободен. Хочешь со мной в Европу?
Юрик отвернулся и стал рассматривать воду. Хаарман задорно рассмеялся и хлопнул парня ладонью по спине. Вдруг, у него на поясе зашипела рация. Из динамика вырывались рваные хрипящие звуки, которые понять было совершено невозможно. Хаарман поднёс передатчик к лицу и быстро заговорил:
– Вишневский, приëм, Вишневский! – но рация, ещё пару раз всхрапнув, умолкла и больше не издавала ни звука, – чëрт! Связь пропала! – Карл бросил рацию шагавшему рядом Гренэлю. Тот неловко её поймал и, щёлкнув выключателем, повесил на пояс, – и вообще! – Хаарман бросил полный раздражения взгляд на Юрика, – мы уже давно прошли два километра, а до сих пор не пришли! Ты что, вздумал за нос меня водить?
– я сам не понимаю, – зачастил в оправдании Юрик, – я и местность не узнаю. Река должна была изгибаться, а мы всë время прямо шли. Может из-за разлива…
– а может кто-то решил, что умнее всех!? – Хаарман потерял самообладание и глаза его тускло заблестели глухой яростью. И тут мимо бешеной пчелой прожужжала первая пуля, а вслед за ней прокатился грохот автоматной очереди, и пули засвистели уже целым встревоженным роем. Солдаты слаженно рассыпались в стороны и упали на землю, Юрик тут же последовал их примеру. Последние на землю опустились Хаарман с Гренэлем.
– встречаем огнём! – заорал Хаарман, но его крик утонул в уже начавшейся канонаде встречных очередей.
* * *
Группа Вишневского неторопливым шагом пробиралась через сгущающийся лес. В нос бил освежающий запах мокрой листвы и прелой травы. Дождь, настойчиво пробивающийся через скрещения веток и сплетения листвы, добирался до отряда вооружённых людей уже в виде лёгкой мороси, иногда разрываемой крупными каплями, сорвавшимися в крутой полёт с прогнувшихся под их тяжестью листьев. Дорога очень скоро закончилась, упершись в стену густо поросших сосен, кустов и бурелома. Оружие все держали наготове, светло-серые стволы автоматов, словно мордочки шустрых зверьков, любопытно сновали в разные стороны, обшаривая тёмные стволы сосен, почти чёрные, набрякшие от влаги ели и густые кустарники. Хмурое низкое небо, полностью скрывшее солнце на несколько бесконечных дождливых дней, казалось, не выдержало всей той влаги, что накопилась в серых рыхлых тучах, да и рухнуло пузатым сводом прямо на лес. Расползлось скользкой слякотью по всем ямкам и овражкам, дымным маревом наполнило поляны и чащи, закрутило бесконечную круговерть мокрой липкой взвеси, клубящейся везде, куда доставал взгляд.
– пан капитан, – к Вишневскому, шлëпая по мокрой траве, подошёл лейтенант Ковальчик с навигатором в руке, – GPS не работает, компас тоже непонятно что показывает. Пока идём в правильном направлении, вроде бы, но боюсь, кабы не сбиться с маршрута.
– понятно, – Вишневский достал платок и протёр лицо от мороси, – пока идём, я скоро свяжусь с полковником, там сориентируемся.
Лейтенант кивнул и, откозыряв капитану, показал жестом «продолжаем движение». Вишневский, к слову, был совсем не против заблудиться, а лучше и вовсе вернуться обратно в деревню, или вообще в Польшу. Он вздохнул, посмотрел на часы и устало зашагал вперёд. Дождь, тем временем, почти прекратился и даже немного посветлело. Деревья будто бы расступились, гостеприимно пропуская отряд дальше вглубь леса. Кустарники и мелкие деревца почти исчезли, а стволы сосен становились всë толще и обретали какой-то кофейно-молочный оттенок. Кора становилась гладкая, без шероховатостей и грубой корки. Воздух стал заметно суше, и сверху мягко спускалось нежно-розовое свечение, как от закатного солнца на самом его излëте. Капитан поднял голову на поредевшие тучи, но сумел рассмотреть только серо-оранжевую дымку где-то в высоком недосягаемом небе. Редкие розовые лучи резали его своими острыми гранями и где-то ближе к земле сливались, растворялись и окутывали пространство странным мерцающим свечением. Но самое странное было в том, что сосны, или… Нет, это точно были не сосны, даже не деревья. Идеально круглые мраморные колонны, расположенные в какой-то геометрически выверенной расстановке вонзались в высокую дымку и исчезали где-то там, за гранью неба. Нащупав рацию на поясе капитан зажал кнопку и вызвал полковника, но в ответ послышались только хриплые шумы и свистящие помехи. Постучав аппаратом по ладони и зачем-то дунув в динамик Вишневский вернул её на пояс и заметил, что все в отряде зачарованно смотрят вверх. Краем глаза он заметил какое-то быстрое движение между двух отдалённых колонн. Вскинув автомат он повёл по быстро опустевшему пространству прицелом – никого. Вдруг по отряду пробежал встревоженный ропот. Капитан снова поднял взгляд и увидел как из серой дымки появляются едва различимые бледные фигурки, стремительно движущиеся вниз по колоннам.
– приготовиться к отражению атаки! – крикнул Вишневский, – занять круговую оборону!
Тем временем фигурки спускались ниже и становились различимыми. Это были странные полупрозрачные существа с бледной кожей. Даже на высоте были видны их мерцающие тусклым красным светом глаза. Пространство наполнилось жутким клëкотом вперемешку с утробным урчанием. Существа ловко ползли головой вниз, рассекая воздух тонкими длинными хвостами. Стали видны их распахнутые круглые рты, буквально утыканные тонкими острыми, как иглы зубами и черные, выплясывающие странный танец, языки.
– огонь, огонь! – прокричал Вишневский, и тут они атаковали. Нападение произошло сразу со всех направлений. Хищными птицами бледные тени сорвались с колонн и сложившись в подобие капли устремились на головы бойцов. Перед самой землёй в стороны, словно шипы морского ежа, разлетались тонкие узловатые лапы с острыми когтями и молниеносный хлещущий тонким присвистом хвост. Одновременно с ними из-за всех колонн пошла атака по земле. Дружно застрекотали автоматы, крики людей сливались в разрозненный негармоничный хор с писком тварей, заработал ручной гранатомёт, посылая снаряды по подступающему неприятелю. Постепенно удалось оттеснить тварей на некоторое расстояние, пространство вокруг занявшего круговую оборону взвода было усеяно бледными телами, истекающими чёрной густой кровью. Несколько бойцов недвижно лежали внутри кольца обороняющихся, ещё с десяток были ранены. И тут появился настоящий враг… Из тёмных проëмов между колоннами ударили очереди, загрохотал пулемёт и кругом стали рваться гранаты.
– рассредоточиться! – заорал Вишневский и нырнул за ближайшую колонну. Прислонившись спиной к холодной и гладкой поверхности он снова схватил рацию и истошно закричал в безответный прибор. На этот раз ему не ответил даже хрип…
