Виктор Гурченко
Невры
– кого? – выпалил Денис, и Карпов тут же сильно наступил ему на ногу под столом.
– да пацана какого-то, – отмахнулся Хаарман, – толку от него, правда, никакого, чушь какую-то несёт про оборотней. Сейчас, подождите, – он снова принялся чертить пальцем замысловатые кружева на экране смартфона, – вот, – он поднял телефон, и на Дениса с экрана посмотрел Юрик. Смотрел он одним глазом, так как второй заплыл огромной гематомой. Единственный глаз смотрел обречённо и безнадёжно, – но мы работаем с ним, – Хаарман улыбнулся и спрятал телефон под пиджак, – расколется… Они все раскалываются… Так откуда вы, говорите? – Хаарман оживился и изобразил на лице заинтересованность, – Фамилии?
– мы из Рудни, – спокойно ответил Карпов, – Цыганов моя фамилия. Это моя жена и сын.
Хаарман оценивающим, неморгающим, как у змеи, взглядом посмотрел по очереди на Валентину, потом на Дениса.
– не молода для такого взрослого сына? – с лёгкой ухмылкой спросил он.
– от первого брака, – Карпов слегка наклонил голову и сузил глаза, – мы что, на партизан похожи? Что за допрос?
– кто староста у вас в деревне? – Хаарман продолжил, проигнорировав возмущение оппонента.
– бывший председатель сельсовета Иванов, – с ходу ответил Карпов.
– Лапиков! – словно кличку собаки выкрикнул Хаарман, – ты записываешь?
Участковый засуетился на стуле, начал охлопывать себя по многочисленным карманам новенькой формы, наконец, извлёк ручку и полез в кожаный планшет за блокнотом.
– да, Карл, записываю, – он успел запыхаться и теперь тяжело сопел в усы.
– завтра к утру мы проверим информацию, – Хаарман медленно встал из-за стола, давая понять, что беседа закончена, – вы, надеюсь, до утра никуда не собираетесь?
– да куда мы на ночь глядя? – добродушно ответил Илларион.
– это хорошо, – задумчиво проговорил Хаарман, глядя куда-то в потолок, – Гренэль! – он резко повернулся к здоровяку и дёрнул головой в направлении выхода. Тот коротко кивнул и, пригнувшись, вышел из комнаты. Участковый торопливо закончил записи и, хлопнув блокнотом, поднялся с табурета. Он бросил суровый, насколько мог, взгляд на присутствующих и пренебрежительно пробормотал:
– чтоб как мыши под веником мне сидели!
Карпов поднял ладонь и медленным, но твёрдым жестом направил указательный палец на участкового. Лапиков провёл пальцами по усам, хмыкнул и последовал за Гренэлем. Хаарман снова коснулся двумя пальцами полы шляпы и учтиво кивнул.
– всего хорошего, – бросил он и тоже покинул дом.
Хлопнула входная дверь, облегченно простонала пружина калитки, и, сухо кашлянув стартером, заурчал под окнами мощный мотор. Сквозь окна резанул по стенам электрический сполох фар, звук удаляющегося автомобиля постепенно стих, и густая давящая тишина зазвенела в углах дома.
– скоро они разберутся, что в Рудне нет и не было никакого Цыганова и старосты Иванова, – Карпов схватил бутылку, в которой оставалось настойки примерно на четверть, и наполнил рюмки, – дождёмся темноты и уходим.
– у меня вопрос, – несмело перебил его Денис, подняв руку, как на уроке в школе, – а почему их просто нельзя было… Ну… Того.
– убить!? – с возмущением спросила Валентина.
– ну… Да, – Денис в нерешительности посмотрел на Карпова, потом на Шустера, – их четверо всего было….
– запомни, Денис, – Карпов сделал паузу и пристально посмотрел Денису в глаза, – никогда не нападай на врага там, где есть мирные жители. Этим ты только спровоцируешь жестокость по отношению к ним. Конфликта нужно избегать любыми путями. Ты меня понял?
– понял, – Денис быстро покивал и пристыженно опустил глаза.
– Илья, – Карпов переключился на Иллариона, – что скажешь?
– ну что могу сказать? Здоровяк тупой, как камень, в нëм пустота и одна извилина. А вот этого Хаармана я посмотреть не смог – я ни разу с ним глазами не встретился, странный он какой-то, не знаю, что сказать.
– понятно, – Карпов опрокинул рюмку и, закинув в рот маленький игрушечно-красный помидор, поднялся на ноги и вышел из-за стола, – всем отбой на два часа, потом встаём и огородами к катеру. Ты, Иван, остаёшься, всех наших соберёшь – и вместе лесом на остров. Всë, всем спать.
День всë ещё продолжал теснить ночь, увеличивая своë время с каждым днём, стремился к своему пику, когда у луны будет всего-то три часа на единоличное царствование на тëмном ночном небе, где она будет делить небосвод только с далёкими холодными звëздами. Вот и сейчас, несмотря на позднее время, за окном продолжали висеть серые сумерки, не желающие уступать место уставшей натягивать своë чёрное одеяло на землю летней ночи. Денис лежал на высокой кровати и бесцельно смотрел в мутное, слегка подëрнутое нежно розовым на западе, небо. Ему было совестно за неуместный вопрос про убийство. Как это было глупо и нелепо, особенно от него. Он прокручивал в голове сцену в магазине – разорванное лицо Джимбо и вырванное горло Чета. Казалось, эти два имени теперь прошагают с ним через всю жизнь. Всю его долгую, очень долгую жизнь. А в бою он растерялся и ничем не смог помочь своим. Своим… А кто ему свои? Вспышкой пронеслась фотография с экрана смартфона с избитым Юриком. Где он сейчас? Где Борис? События последних двух суток полностью перевернули жизнь, изменили её навсегда. Всë это тугим комком жилистого красно-белого фарша медленно и с жутким хрустом перемалывалось, словно в мясорубке, в его голове. Казалось, что он даже слышит мелкий скрип туго вращающейся рукоятки и хруст… Этот ХРУСТ! Денис слышал, как железный шнек размалывает куски мяса. Для удобства их заморозили, и теперь они хрустят сотнями льдинок, застывшими внутри, медленно превращаются в розовую мягкую массу и тонкими бесконечными червями лезут и лезут из отверстий пластины. Кажется это никогда не кончится, это мучительное и бесконечное перемалывание. Куски тают и начинают истекать кровью, кровь чёрная и какая-то пульсирующая, её словно толкает сердце, спрятанное где-то в недрах мясорубки. Вот из отверстий вместо червей фарша начинают литься струи чёрной кипящей крови. Таз наполняется тягучей жидкостью, она сбивается в сгустки и становится ещё темнее, хотя, казалось, чернее уже некуда. А Денис всë крутит и крутит ручку, не в силах остановиться. От бессилия он до боли закусывает губу и глухо стонет…
– Денис, – Валентина провела лëгкой прохладной ладонью ему по щеке, – Денис, просыпайся, пора выходить.
Парень вывалился из тяжёлого давящего сна и ещё несколько секунд не мог прийти в себя, тяжело дыша.
– что, сон плохой приснился? – Валентина улыбнулась и снова провела ладонью по его щеке, – ничего, бывает, скоро всë пройдёт, привыкнешь.
– Валя, Денис, Илья, вы к лодке, а у меня дело одно здесь осталось, я скоро, – Карпов стоял в полной экипировке. Выстиранная форма высохла и теперь снова опрятно сидела на поджаром владельце.
– Саша, нет, – Валентина подошла к Карпову и взяла его за плечи, – не надо, нужно уходить.
– это много времени не займёт, идите, рюкзак мой захватите, – он развернулся и бесшумно выскользнул из дома в объятия кромешной ночи. Валентина посмотрела на Дениса и со вздохом пожала плечами.
* * *
Лапиков сидел на диване и лениво покачивал бокал с коньяком, раскручивая его содержимое по кругу мутноватого стекла. Свой любимый бокал он никогда не мыл, только всполаскивал, поэтому стекло со временем покрылось налётом и потеряло прозрачность и блеск. Это участковому казалось залихватски и брутально, как в салуне на диком Западе. После первых двухсот грамм к нему приходила чёткая уверенность, что он шериф и блюститель порядка в богом забытом городке на краю света, где по песчаным улицам лениво катаются сухие клубки перекати-поля и солнце всегда высокое и жёлтое. Ему было всё равно, какая сейчас власть, важна была только собственная, и чем больше её было, тем лучше. Когда в Нелюдово пришли поляки, участковый быстро сориентировался и стал старостой деревни. Теперь лупить резиновой палкой местных алкашей стало безопасно и даже похвально. «Да-а-а», – мысленно протянул удовлетворённый Лапиков и ещё внушительнее развалился на мягком диване. По телевизору шёл новостной блок, показывали, как и все последние дни, боевые действия. Мысленно порадовавшись, что когда-то повесил спутниковую тарелку на фронтон дома, участковый, кряхтя переваливаясь через объёмный живот, дотянулся до пульта и бездумно начал переключать бесконечные каналы.
– потише можно?! – донёсся из спальни недовольный крик жены, – я спать, вообще-то, пытаюсь!
Закатив глаза к потолку Лапиков кисло сморщился и несколько раз нажал на кнопку уровня звука. С женой он жил по инерции и ещё потому, что дом принадлежал ей, остался от родителей, а на стороне он крутил вялотекущий роман с заведующей деревенским клубом. Она была такая же толстая, как и его жена, но мозг так не сверлила и была посговорчивее. Остановив свой выбор на боях без правил участковый отложил пульт в сторону и с удовольствием отхлебнул из бокала. Через четверть часа он оторвался от дивана, шумно выдохнул и, подтянув постоянно сваливающиеся спортивные штаны с вытянутыми коленками, неторопливо зашагал к двери.
– я поссать… – пробормотал он то ли жене, то ли сам себе и вывалился на крыльцо. Вечерний туалет, так он называл эту процедуру, он любил, особенно летом. Дойдя до деревянного домика в конце огорода участковый никогда в него не заходил, а становился рядом и с удовольствием рассматривал ночное небо, пока струя шуршала в некошеной траве под ногами. Закончив свою дело он развернулся и пошёл обратно в дом, на ходу зашнуровывая тесемки на штанах, когда откуда-то сбоку из зарослей дикой сливы, обильно поросшей колючей непроходимой стеной на соседнем ничейном участке, до него донеслось низкое утробное рычание. Сквозь окутавший голову ватным хмелем туман молнией пробралось холодное и липкое прикосновение чего-то жуткого, по позвоночнику пробежал холодок. Резко повернувшись на звук Лапиков всмотрелся в густую темноту сливника и, показалось, рассмотрел, высокую сутулую фигуру. Чёрный силуэт будто был соткан из мрака и был чернее опустившейся ночи, лишь глаза тускло отливали двумя жёлтыми угольками. «Показалось, что ли?» – пронеслось в стремительно трезвеющей голове милиционера. Он ещё пристальнее всмотрелся в чёрную фигуру, она стояла неподвижно. Лапиков медленно выдохнул. Дыхание его разбивалось на сипящие рывки бешено стучащим сердцем. Он медленно шагнул по направлению дома, как вдруг силуэт опустился на передние конечности и, гулко зарычав, направился к нему. Теперь можно было рассмотреть огромного волка. Шерсть, которая в слабых отблесках лунного света оказалась не чёрной, а темно-бронзовой, щетинилась на мощном загривке, пасть приоткрылась и в хищном зверином оскале блеснули ярко-белые клыки. Зверь медленно, но упруго и пружинисто, приближался к человеку. На какое-то мгновение Лапиков застыл, будто кролик перед удавом, загипнотизированный и беспомощный. Всë его сознание заполнила мысль о сейфе в его рабочем кабинете, в котором лежал табельный «Макаров», потом он вспомнил, что все патроны расстрелял на пустыре по пустым бутылкам, да и какая разница? Сейф далеко, а волк – вот он. Наконец, он пришёл в себя и бросился бежать. Грузное неповоротливое тело нелепо переваливалось с ноги на ногу, вот до дома остался десяток метров, но сильный удар в спину сбил участкового с ног, и он, неуклюже выставив перед собой руки, упал на дорожку. Мгновенно, с несвойственной для него ловкостью, он перевернулся на спину и попытался сесть. Сильная лапа придавила его обратно к земле, а потом схватила за горло. Участковый судорожно зашарил ладонью по траве и нащупал какой-то обрезок доски. Со всего маху он обрушил удар дугой зверю по голове, но тот ловко перехватил второй лапой доску и вырвал её из ладони человека. И тут Лапиков увидел, что доску держит не лапа, а мохнатая, огромная, но вполне человеческая ладонь.
– кто ты? – больше выдохнул, чем произнёс пропавшим от ужаса голосом участковый и почувствовал, как непреодолимая сила отрывает его от земли и поднимает в воздух. Огромный, чудовищный волколак, будто вынырнувший из страшных легенд, стоял, широко расставив ноги. Правая лапа его была отведена в сторону в широком замахе, а левой он держал за горло обмякшего участкового, вяло сучившего ватными ногами в добром метре над землёй.
– на пару минут со мной остаться хотел? – прохрипел оборотень, – они у тебя есть, но уже, увы, заканчиваются.
Лапиков по рыбьи открыл рот в беззвучном порыве, но сказать ничего уже не успел. Карпов ударил наотмашь. Острые, как бритвы, когти вспороли живот участковому, плоть послушно разошлась, и сизые сгустки кишок, словно внезапно развязавшиеся узлы, с влажным шлепком выпали на утоптанную тропинку. Десяток секунд мускулистая лапа ещё удерживала бьющееся в агонии тело над землёй, потом глаза человека закатились и стали пустыми и стеклянными. Карпов разжал пальцы и выпотрошенное тело кулем рухнуло ему под ноги.
– собаке – собачья смерть, – презрительно бросил волколак и бесшумно скрылся в зарослях колючих стволов дикого сливника.
* * *
Катер слабо отливал металлическим отсветом бледной луны. Корма его легко покачивалась на быстрых волнах излучины реки, а к белоснежному борту течением прибило порядочное количество ряски и мутно-зелëной скользкой тины. Нос судна прочно сидел в прибрежном песке, и Денису с Илларионом понадобилось приложить немалые усилия, чтобы стронуть тяжёлый корпус в воду. Реку, мерно журчащую разогнавшимся на повороте течением, заливал серебряный ночной свет. На гребешках водной ряби он послушно разбивался на сонмы бликов и таинственно переливался, бросая на случайных зрителей мгновенные вспышки тусклого заигрывающего света, будто где-то вдали сотни фотографов одновременно, по команде защëлкали затворами камер. Синеватым облаком над водной поверхностью ночной Волки стелился волокнистый жидкий ковёр лёгкого тумана, который, казалось, слабо мерцал в отражённом серебре луны.
– ну и где Карпов? – недовольно проворчал отец Илларион.
– здесь я, – послышался из зарослей хриплый голос. Все обернулись на голос и увидели Карпова, который выбрался из кустов и стоял, старательно отряхивая одежду.
– ну что, сходил, куда хотел? – в голосе Валентины отчётливо сквозило раздражение.
– не могу отказать человеку во встрече, если он просит, – Карпов криво усмехнулся и шагнул на корму катера.
– никогда не атакуй врага в населённом пункте с мирными жителями? – задал риторический вопрос Денис и тоже перепрыгнул через борт судна.
– просто нападение дикого зверя, – Карпов, казалось, уже потерял всякий интерес к происшедшему и теперь устраивался поудобнее на сиденье, – Валя! – опомнился он, – где мой «калаш»?
Валентина перегнулась через борт и достала из-под воды автомат, который, на удивление, был абсолютно сухой. Карпов положил оружие между сиденьями и коротко кивнул ей в знак благодарности. Женщина, как и в прошлый раз, погрузила ладонь в воду, и катер бесшумно тронулся в путь. Податливый синий туман легко и послушно расходился в стороны перед носом лодки, чтобы снова сплотить поредевшие ряды сразу за кормой. Казалось, катер не плывёт по реке, а медленно покачиваясь на перистых облаках, летит по ночному небу. Некоторое время среди путников царила тишина, и только сверчки и редкие шальные комары, долетавшие до середины реки, наполняли ночь звенящей и стрекочущей мелодией.
– ты человека пять минут знаешь, а уже к смерти приговариваешь, – вдруг сказал священник, – неправильно это всë, Саша, неправильно…
– с колаборантами у меня разговор короткий, – не поворачиваясь бросил в ответ Карпов.
– ты везде врагов видишь, везде ты на войне.
– знаешь, Илья, что Ницше говорил о войне? – Карпов сделал паузу и, вглядевшись в клубящийся туман, продекламировал, – «Вы говорите, что благая цель освещает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освещает всякую цель. Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных».
–а знаешь, Саша, – язвительно ответил Илларион, – кто ещё был поклонником Фридриха Ницше?
– не передëргивай, Гитлер и Вагнера любил. Что, и его теперь к фашизму приплетëшь?
– Вагнер, по крайней мере, не провозглашал античеловеческие лозунги и не закончил свои дни в психиатрической лечебнице с диагнозом шизофрения, как Ницше, – Илларион проговорил фразу на одном дыхании и последние слова уже выдавил из себя, после чего тяжело задышал и примирительно поднял ладони, – но это ладно, грешно над больными людьми смеяться. А вот знаешь, что тот же Ницше про тебя говорил?
– ну давай, жги глаголом.
– Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя, – грустно произнёс священник, после чего вздохнул и положил руку на плечо сидящего спиной к нему собеседника, – Саша, ты сам превращаешься в чудовище, тебе…
– Илья, замолчи! – резко осёк его Карпов.
– ты мне рот не…
– да тихо ты, – он снова прошипел и поднял вверх указательный палец, после чего Илларион послушно замолчал, – слышите? Денис, ты слышишь?
– я ничего не слышу, – сонно пробормотала Валентина.
– как будто моторчик, – прошептал в ответ Денис.
– угу, – промычал Карпов и встал на ноги, – ничего не вижу. Эх, Мамоцьку бы сюда – вот где мастер темноту глазом сверлить, – он пристально всматривался в тёмную гладь реки, оставшейся позади, но из-за тумана было ничего не разглядеть, – давай ближе к берегу, – обратился он к Валентине, – я сойду, а вы потихоньку плывите, я догоню.
Катер накренился на борт и стал быстро приближаться к берегу.
– всë, хорош! – Карпов махнул рукой и, взяв автомат, аккуратно опустился за борт. Вода возмутилась мягким всплеском о корму и по шею скрыла ночного гостя. Свой Калашников он держал левой рукой, не касаясь поверхности воды, а правой быстро и упруго погрëб в сторону берега. Лодка замедлила ход, но неуклонно удалялась от скрывшегося под слоем тумана пассажира.
Вскоре ноги коснулись илистого рыхлого дна, и Карпов перешёл на шаг. Течение возле берега стало более медленным, из воды торчали зелёные стрелы остролистого аира, вокруг которых плотным ковром скопились лепестки вездесущей речной ряски. Берег встретил человека щедрыми зарослями камыша и похожего на эскимо на палочке рогоза. Карпов закинул автомат за плечо и аккуратно стал пробираться сквозь гущу речной поросли. Под ногами жидко чвякало и то и дело бросались в стороны перепуганные лягушки. Выбравшись из прибрежной линии на сухую землю он осмотрелся и выбрал позицию на пригорке под корявым раскидистым деревом. До острого звериного слуха продолжало доноситься назойливое жужжание электромоторчика, как в детской игрушке, которую забыли выключить, и теперь у неё мучительно садятся батарейки. Звук усиливался и приближался, и вот из-за излучины Волки вдоль самого берега показался хищный чёрный силуэт лодки. Длинный острый нос занимал почти половину судна, представляющего собой жесткий корпус, опоясанный надувными бортами. В середине располагалась маленькая кабина, за рулём которой стоял военный в полной защитной экипировке, ещё трое сидели на корме вдоль бортов – двое спиной, один лицом к изготовившемуся в укрытии стрелку. С кормы в воду чёрными штоками винтов погрузились два мощных мотора, работавших, судя по звуку, от аккумулятора. Лодка шла на малом ходу и с совершенно понятной целью – выследить их маршрут, иначе, уже давно бы атаковали. Сидящие держали оружие на коленях и, скорее всего, в походном состоянии – на предохранителе и без патрона в патроннике. Значит несколько секунд форы у него есть. Карпов встал на колено и направил ствол на приближающуюся лодку. «Первый тот, что лицом ко мне», – делал он мысленный расклад боя, «вторая пуля в затылок…которому из них? Пусть будет правый…да, пожалуй правый. Третий к этому времени уже в боевом положении, развернулся и вскинул автомат. Лёгкая добыча, он слышал только выстрелы и не видел откуда. Остаётся рулевой…может разорвать его? Не-е-ет, я сделаю всë без волчьей шкуры, это будет честный бой». Лодка, слегка покачиваясь, вошла в сектор обстрела, и ствол Калашникова вожделенно заскользил по блестящему влагой борту катера. Карпов прикрыл левый глаз и наклонил голову, одновременно упираясь прикладом в плечо. Вот лицо солдата оказалось на прямой линии, образованной с мушкой и прорезью в целике автомата. Палец плавно надавил на упругий курок… Выстрел! Прогремевший и тут же отразившийся случайным эхом раскат в клочья разорвал ночную тишину и привычно ударил по ушам. Карпов плотоядно улыбнулся, увидев, как голова солдата резко запрокинулась назад, и его швырнуло за борт в чёрную воду. Туман от неожиданности взметнулся синим сполохом, но тут же успокоился и густо сомкнулся над коротко всплеснувшей, будто от досады, речной гладью. Без размышлений, автоматически, по заранее продуманному плану – второй выстрел! Пуля попала в спину уже вскочившему на ноги правому. От удара бронежилет, скорее всего, переломал ему позвоночник или рёбра, в любом случае уже минус два. Левый развернулся и спрятался за борт, когда с противоположного берега ударил отрывистый грохот станкового пулемёта и резанул по глазам мощный прожектор. Карпова отбросило назад, из лёгких выбило весь воздух, а в грудь будто вонзили кол. Пространство пронзил рëв четырёх мощных моторов, а над головой засвистело, полетели щепки, высеченные из ствола дерева, и срезанные пулемётным огнём ветки. Вторая лодка, взревев мотором, переведённым из электрического режима в бензиновый, быстро приближалась к берегу. Яркий луч прожектора жадно шарил по берегу озера и вскоре безжалостно вырвал выдавшего себя стрелка из мягкого покрова спасительной темноты. К пулемёту присоединились автоматные очереди, вторя ему, подвывая, будто мелкие собачонки вожаку стаи. Карпов быстро пришёл в себя и, судорожно суча ногами, отполз за дерево. Время! Нужно ещё немного времени! Силы возвращаются.
– пежон! – в бессилии застонал Карпов, – чëртов пежон! Как сейчас?… – дыхание вылетало из лёгких булькающими комками, он кое-как поднялся на ноги и, спотыкаясь через каждый шаг, бросился прочь от берега в чащу леса. На куртке, сливаясь с пятнами камуфляжа, расползлись два тёмных кровавых пятна. Тело было слишком слабо, глаза то и дело затягивало мутной серой пеленой, сил обратиться не хватало. Нужно было время, но его, как раз, и не было. Карпов прислонился к тонкому деревцу и перевёл дух. Расстегнув молнию куртки он ощупал грудь и убедился, что кровотечение остановилось, но два набухших отверстия от крупнокалиберных пуль зияли и пульсировали на теле. Пули прошли навылет. К берегу, тем временем, причалили две лодки и из первой во вторую перетащили бесчувственное тело раненого. Четверо высадились, и вторая лодка, беспощадно резанув винтами строптивые воды Волки, устремилась вдогонку беглецам. Карпов стиснул зубы в отчаянии. Всеслав его убьёт, не понятно как, но обязательно найдет способ и убьёт. Он с трудом оторвался от дерева и снова побежал, теперь вдоль реки в тщетной надежде догнать устремившуюся вдогонку лодку. За спиной заплясали лучи фонарей, выхватывающие то верхушки сосен, то случайные прутья орешника, мелькающие и рябящие со всех сторон. Четверо преследователей выстроились в цепочку и уверенно шли по следу, загоняя подраненную жертву, точно зная, что она от них не уйдёт. Звуки погони приближались, так и норовя выпрыгнуть из зарослей и вцепиться мёртвой хваткой в ослабевшие ноги. Сердце гулко бухало в горле и било изнутри в барабанные перепонки, дыхание со свистом вылетало из пробитых лёгких, во рту было солоно и горячо. «Нужно задержать, не оторвусь» – пронеслось в воспалённом мозгу, и Карпов мешком перевалился через толстый трухлявый ствол поваленного когда-то грозой дерева, на ходу стягивая с плеча верный Калашников. Преследователи шли профессионально, по всему было видно, что это специально подготовленные военные. Передвигались мелкими перебежками от укрытия до укрытия, постоянно прикрывая друг друга. Яркие лучи фонариков, пристёгнутых, словно штыки, к стволам автоматов, цепко прочëсывали ночной лес, на короткий миг даря буйной растительности краски и чёткость дня. Карпов подпустил их поближе и, не целясь, выпустил короткую очередь в направлении одного из лучей и сразу же нырнул обратно за ствол. Свет фонарей тут же концентрированно впился в трухлявое дерево, осветив все трещины и чешуйки старой коры, а следом стрекот пуль выбил град щепок из ствола. Карпова обдало дождём из крошеной коры, а ствол гулко завибрировал и застучал. На вытянутых руках он поднял автомат над своим укрытием и дал ещё две очереди. Противники на несколько секунд сникли, потом с той стороны послышался громкий выкрик: «granat!». Не нужно было знать польский, чтобы понять это короткое слово. Карпов вскочил и, стреляя одиночными наугад, бросился бежать. Дыхание немного восстановилось и рывок получился быстрым. Волна воздуха ударила в спину, и сзади громыхнуло. В лопатку больно укололо, и Карпов, теряя равновесие, упал на вытянутые руки. В ушах звенело, но он тут же вскочил на ноги, закинул ремень автомата за спину, по которой горячо текло, и побежал дальше.
* * *
Катер медленно удалялся от берега, и Карпов полностью исчез из виду, поглощённый туманной дымкой.
– сейчас отплывëм чуть подальше и подождём его, – оглянувшись через плечо, сказала Валентина, – показалось, скорее всего.
– я тоже что-то слышал, – возразил Денис.
– ну, если там действительно кто-то есть, – она легкомысленно пожала плечами, – то скоро их там не будет. В любом случае, Карпова подождать нужно.
Катер неспешно, как ледокол таранящий ледяные торосы, пробивался через плотный слой тумана. Синяя дымка полностью, от берега до берега покрыла реку и теперь начинала робко и пока несмело штурмовать прибрежные склоны и песчаные косы, ощупывала их прозрачными холодными щупальцами, пробовала на вкус и потихоньку поглощала.
– нужно Юрика выручить, – сказал вдруг Денис.
– это твой друг был в телефоне у этого Карла? – спросил Илларион.
– мы вместе приехали.
– так вместе приехали, или всë-таки друг?
– друг, – после небольшой паузы ответил Денис.
– да забудь ты про них, – Валентина улыбнулась Денису и что-то хотела добавить, как вдруг раздался выстрел и сразу за ним второй. Спутники встревоженно переглянулись, и тут тяжело и настойчиво ударил пулемёт. Туман от неожиданности слегка колыхнулся, качнув белоснежный корпус прогулочного катера, с верхушек деревьев, разрезая небо чёрными, как уголь, тенями, вспорхнули десятки испуганных птиц.
– ух ты… – глаза Валентины округлились и она перебралась с кормы за руль, – пора отсюда сваливать, – она повернула ключ зажигания, мотор кашлянул и, прочистив горло, мерно затарахтел.
– а как же Карпов? – перекрикивая двигатель прокричал Денис.
– да ничего с ним не станется! – Валентина привстала на сиденье и пристально вгляделась в набирающую встречный ход туманную гладь Волки, – сам вернётся! – добавила она.
Катер набрал скорость и стремительно рассекал пространство перед собой, без разбора перемешивая в однородную массу синий туман и чёрную воду. Издали продолжали доноситься звуки стрельбы, многократно помноженные лесным эхом и отражённые рекой. Но вскоре до слуха Дениса донёсся мощный рокот мотора, который с каждой секундой будто бы съедал расстояние между ними и неумолимо приближался. Вспомнилась книга Стивена Кинга «Лангольеры», где монстры из потустороннего мира съедали реальность, которая уже ушла в прошлое, и главные герои спасались от них наперегонки с ускользающим временем. Вот только кто сейчас монстр? Денис вспомнил слова отца Иллариона про бездну и монстров, точнее, это были, конечно, слова Ницше, он их даже где-то слышал, но не задумывался слишком. Его мысли разрезал бессовестно ворвавшийся в акваторию реки мощный луч прожектора, а с ним и проявившийся, наконец, рëв мотора лодки, которая буквально выскочила из-за изгиба берега и теперь стремительно приближалась к ним. Сейчас она разинет усеянную тысячами острых зубов пасть и начнёт пожирать реальность, всë ближе и ближе… Но, вместо этого, из громкоговорителя раздался обычный человеческий голос:
– zatrzymaj łódź, podnieś ręce do góry!
– что он говорит? – в недоумении спросил Денис.
– чтобы мы остановились и руки подняли, – укрывая глаза рукавом от слепящего света прожектора ответил Илларион.
– а хрен вам! – сбиваясь на фальцет прокричала Валентина и показала яркому всевидящему оку средний палец. Катер выжимал из себя всë возможное, но чёрная длинная тень неминуемо настигала его. Раздался выстрел, и над головами просвистела пуля. Снова из динамика донеслась польская речь, а потом воздух вздрогнул и отрывисто пролаял знакомый уже пулемёт. Несколько раз жалобно тенькнул пробитый металл и мотор, пару раз предсмертно фыркнув, остановился и замолчал. Катер резко потерял ход и клюнул носом. Чёрная лодка тоже сбавила и завернула немного в бок, гася скорость. Поднятая ею волна толкнула белый пробитый пулями борт, и катер вздрогнул, будто от холода. Теперь преследователям спешить было некуда, с добычей их разделяли какие-то пятьдесят метров, которые медленно сокращались.
– извините, мальчики, – Валентина виновато развела руками и встала с сиденья, – дальше без меня, – она подошла к борту и ловко, не издав ни всплеска, скрылась под водой. Через мгновение в десятке метров от них что-то шлëпнуло по поверхности, пустив по ней несколько расходящихся кругов, и больше не донеслось ни звука.
– беги, Денис, – обречённо и устало произнёс Илларион и положил парню руку на плечо, – мне они ничего не сделают.
– мне тоже, – глухо ответил Денис и сделал шаг вперёд на край кормы. Рука священника соскользнула с плеча, и он с удивлением посмотрел на юного товарища.
Денис слышал, как бьётся собственное сердце и с волнением наблюдал, как к ним приближается вражеская лодка. Он судорожно начал перебирать в памяти нужные события: искажённое болью лицо Златы, рука Джимбо, тянущая её за волосы, сорванный топик, удар в лицо любимой девушке… Не получается! Сальная ухмылочка Карпова: «а я успел у Златы сиськи рассмотреть». Мгновенная судорога! Гулкий с задержкой удар сердца и алый прострел в голове! Денис присел от боли и обхватил голову руками, сердце успокоилось и дыхание стало ровным. Он провёл руками по лицу и поднял взгляд. Четверо военных стояли и в ступоре смотрели на него, неуверенно направив стволы автоматов в его сторону. Денис посмотрел на свои мохнатые серые лапы с острыми загнутыми когтями и улыбнулся. Вместо улыбки страшная волчья морда явила противникам злой оскал.
