Виктор Гурченко
Невры
В комнате повисло молчание. У Дениса в голове творился полнейший бардак, и он тщетно пытался как-то разобраться в мыслях и эмоциях, лавиной нахлынувших на шатающееся, словно старый телеграфный столб, сознание. Всеслав молча наблюдал, как на лице парня тенями отражаются мгновенные переживания и вспышки тревожных мыслей.
– и что теперь? – наконец прервал молчание Денис, – я имею ввиду с военными, и кто скоро будет здесь? О ком вы говорили там, в деревне?
– нам стоит ждать поисковых рейдов от врага, но мы с ними справимся. Завтра Карпов отправится за помощью, и ты, кстати, с ним. А вот чуть позже здесь непременно объявится Лют, один из двух моих братьев, с которыми мы когда-то разошлись во мнениях.
– Лют? А кто он?
– да всегда по-разному, – Всеслав неопределённо махнул рукой, – но всегда кто-то влиятельный.
– вы сказали «один из братьев»? А кто ещё?
– был ещё один, Пётр. Когда-то, очень давно, старейшины Невриды изгнали их с Лютом из племени, и они со своими сторонниками ушли искать новое место для жизни. Шли они долго и остановились в швейцарских Альпах, где и обосновались. Когда те места стали для них своими, они смогли также защищать их, обращаясь в волков. Так в Европе появилось понятие «оборотень», и в отличие от русских земель понятие это несло с собой только ужас и страх. Некоторое время эти отщепенцы тихо жили в горах и никого не трогали, а их тем более никто не трогал. Но мир менялся, появлялись религии, католическая церковь набирала могущество, и вот, цивилизация добралась и до удалённого горного племени. На Люта и его племя устроили настоящую охоту, кто-то сумел убежать и раствориться среди крестьян, а кого-то сумели схватить. Думаю, не нужно говорить, скольких охотников разорвали невры во время этой охоты, поэтому снисхождения ждать не приходилось. Петра страшно пытали, и он признался в десятках преступлений, которые не совершал, потом его привязали к колесу и буквально разорвали по кускам, а отрубленную голову насадили на кол и ещё долго не снимали. Этот случай вошёл в историю как казнь Петера Штуббе.
– я думал, что невры бессмертные, – в полголоса произнёс завороженный историей Денис, – Мамоцьку, вон, из автомата расстреляли, а он через пару минут на ногах уже был.
– да, это почти так, – Всеслав внимательно рассматривал содержимое бокала, будто вспоминая что-то далёкое и не очень приятное, – но способы нас убить, все-таки, есть. Первого тогда пыткам подвергли Люта, но он очень хотел жить. Лишившись глаза он понял, что живым не уйдёт, и, как бы сказали сейчас, пошёл на сделку со следствием. Он рассказал, что волколака можно зарубить клинком из дамасской стали или ритуально сжечь со специальными заклинаниями. Дамасской стали тогда в Европе ещё хватало, хотя она и не дамасская вовсе, а индийская, просто продавалась чаще всего на дамасских рынках, и на Петре это оружие и испытали.
– а глаз у Люта вырос обратно? – словно ребёнок, слушающий сказку, перебил Денис собеседника.
– вырос, – согласно кивнул Всеслав, – но ненадолго, ему вырезали его повторно, уже дамасским ножом, чтобы проверить правдивость его слов.
– а что с ним дальше случилось?
– Лют совсем не дурак, некоторое время он сидел в темнице, как подопытный кролик, но ожидаемо всех пересидел. Со временем он сам занял высокий пост среди охотников на ведьм. Как говорится, если не можешь с чем-то бороться – возглавь это. Под его непосредственным влиянием появилась инквизиция, члены которой искали всякую нечисть по всей Европе. Находили, правда, в основном несчастных людей, на которых донесли соседи, или слишком красивых женщин. Что с ними было в застенках инквизиции, думаю, знаешь сам, не надо объяснять?
Денис молча кивнул и всем своим видом показал, что готов слушать дальше.
– так вот, кроме мужчин со сросшимися бровями и женщин с рыжими волосами или родинкой на лице находили они и настоящую нечисть. Так Лют собрал всех своих разбежавшихся сородичей и много кого ещё. Заброшенный посёлок в Альпах возродился городом-крепостью, где основали свой закрытый орден таинственные монахи отшельники. Благодаря новым связям и помощи высших сил Лют начал взлёт в высоких аристократических кругах Европы и вскоре стал серым кардиналом многих правительств. Но одна мысль его не отпускала и гложила все эти годы и века – Неврида. Он одновременно и тосковал, и ненавидел утраченную родину и мечтал об одном – когда-нибудь завоевать Невриду и стать во главе невров, ведь Неврида – это, помимо колыбели славян, ещё и ключ ко всей Руси. Падут невры – падёт Русь. Поэтому Лют из века в век организовывал походы на русские территории, и всегда, заметь, через нашу белорусскую землю. Мы всегда отражали атаки и отразим сейчас, не сомневайся.
– мне сон недавно снился… – неуверенно, будто сомневаясь в уместности сказанного, произнёс Денис, – про битву с крестоносцами. Там вы были, Карпов и рыцарь с одним глазом.
– такие сны просто так не снятся, – ответил Всеслав и пронзил собеседника взглядом, – это сама Неврида тебе его показала, запомни его.
Денис молча кивнул и задумался. Сон, яркий и такой реалистичный, снова пронёсся перед глазами стремительным калейдоскопом батальных сцен и картинок. Серое небо, красные хоругви, боевые медведи…
Услышанное так его захватило, что хмельной туман будто выветрился из распухшей от свалившейся информации головы в открытую форточку, сознание стало ясным и резким, как после нашатыря.
– а что у вас, ну, я имею ввиду с братьями, произошло?
– это долгая и сложная история, Денис, я тебе её обязательно когда-нибудь расскажу, но не сейчас. Я ответил на все твои вопросы?
Денис слегка наклонился вперёд, облокотившись на деревянные подлокотники дорогого кресла, и, посмотрев в глаза Всеславу, спросил:
– что с моими друзьями? Где Борис и Юрик?
Чаровский, не отводя глаз, выдержал паузу, сделал большой глоток и, слегка поморщившись, ответил:
– ты сначала разберись, кто тебе друзья, а кто нет. Но, если честно, – он улыбнулся и по-детски преувеличено пожал плечами, – я не знаю. Спроси у Глеба или Карпова, я такими вещами не заведую. Ты лучше иди Злату отыщи, она волнуется, как ты отреагируешь. А потом спать ложись, завтра в дорогу.
Денис впился побелевшими пальцами в подлокотники и медленно вырвался из гостеприимной вязкости мягкого кресла. В голове слились воедино лёгкий алкогольный шум и тяжесть навалившейся информации. Выйдя из комнаты он сразу зацепился взглядом за тонкую девичью фигуру, которую нежно огибал серебряный лунный свет, льющийся через большое окно. Злата стояла спиной к окну, опершись руками о подоконник. Увидев Дениса она лёгким движением оторвалась от окна и зашагала к нему навстречу. Денис хотел было разозлиться или накинуть на себя сердитый вид, но у него ничего не полилось.
– ну что? – Злата подошла вплотную и заглянула Денису в растерянные глаза, – получил ответы?
– получил ответы, – механически повторил Денис.
– прогуляемся?
– Да… Пойдём, – Денис никак не мог прийти в себя и отвечал рассеянно и сбивчиво. Злата, напротив, ловко и энергично взяла его под руку и потянула через комнаты и янтарные залы к лестнице.
Снаружи было свежо и приятно, лёгкий ветер гулял среди верхушек тёмно-зелёного леса, подëргивал поверхность Волки, ярко серебрящейся в лунном свете, мягкой стремительной рябью. Луна, казалось, приблизилась к земле, заинтересовавшись происходящими событиями, и огромным бледным диском грузно висела над лесом, заливая свободные от зелёных исполинов места нежным серебром отражённого света. Молодая пара не спеша брела по берегу, держась за руки. Лунный свет огибал их силуэты и тут же растворялся, не успевая отбросить слабые тени на мягкую траву, едва слышно шуршащую под ногами.
– пришёл в себя? – после нескольких минут тишины спросила Злата.
– да уж придёшь тут, – Денис невесело усмехнулся, – я оказался волколаком и убил двух человек… Так, ничего особенного, рутина…
– они были врагами, ты всë правильно сделал, ты меня защищал, – Злата погладила Дениса по плечу и положила на него голову.
– да, наверное, – на несколько минут снова воцарилась молчание, Денис задумчиво смотрел на реку, и Злата не стала его дëргать. Наконец он повернулся к Злате, лицо его приобрело некую живость, – слушай, я вот чего не пойму, в деревне все жители, они ведь. .. Э-э-э, как бы сказать…
– нечисть? – подсказала ему с улыбкой Злата.
– ну да… А это не обидно звучит?
– да всем по барабану уже давно.
– понятно. Пусть будет нечисть. А зачем это всë? Деревня, хозяйство, огороды, дрова? Я так понимаю – все здесь бессмертные? Как-то по-другому жить нельзя? Побогаче, что ли, покомфортнее.
– ну, это сложный, на самом деле, вопрос. Помнишь, как у Булгакова: «да, человек смертен, но это лишь пол беды…»
– проблема в том, что он иногда внезапно смертен, – подхватил известную цитату Денис.
– да, правильно, – кивнула Злата, – так вот, здесь можно по другому выразиться: «да, человек бессмертен, но это лишь пол беды, проблема в том, что ему неизбежно становиться скучно». Вот и занимаются люди всяким мелким бытом, огородами, хозяйством. Карпов постоянно в горячих точках, он с Украины недавно только вернулся, когда у нас жареным запахло. Ирина огород садит, кур разводит.
– какая Ирина? – перебил Денис.
– а, – Злата стукнула себя ладошкой по лбу, – баба Нюра для тебя.
– а она кто, ведьма?
– да, – просто ответила Злата.
– а что это за лошадь у неё, я её ни разу не видел до сегодняшнего дня.
– Это конь. Трофим. Муж её бывший. Она сначала его Кадуку отдала, а потом обратно выпросила и в коня превратила. А нечего изменять было, – Злата как-то недобро улыбнулась и тихонько пропела: – не специально, но со зла превращу его в осла…
– так, подожди, – Денис остановился и поднял открытые ладони, – я только больше запутываюсь, кто такой этот Кадук?
– Глеб, – снова просто, будто отвечая на рядовой вопрос, сказала Злата
– окей, а Кадук – это… – Денис жестом предложил Злате продолжить.
– хорошая идея для новой жвачки, – засмеялась она в ответ, – помнишь, жвачка такая была «любовь это…»? Там на каждом фантике было продолжение этой фразы. Так и здесь: Кадук это… Когда тебя проклинает жена, и с тобой приключается какая-нибудь хрень. Болезнь или несчастный случай.
– а Валентина тогда кто? – Дениса пронзила догадка о судьбе Бориса, но он боялся подпускать эту мысль.
– Валентина – озерница, что-то вроде русалки, чтобы тебе понятно было. Они с Глебом давно уже вместе, детей даже завели.
– но у Валентины с Борисом что-то было, ничего не понимаю.
– я же тебе говорю, ску-ко-та, каждый развлекается как может, не думаю, что Глеб ревновал к Борису.
– тогда где он, утонул? Если она русалка, то…
– Денис, – перебила его Злата, – есть вопросы, на которые я ответов не знаю. Ты можешь расслабиться? Давай просто погуляем.
Денис выдохнул и принуждённо улыбнулся. Девичья нежная рука легла ему в ладонь, и они вновь зашагали вдоль берега поблëскивающей в лунном свете Волки. Ночное летнее небо смотрело на них мириадами звёзд, которые, большие и маленькие, яркие и едва мерцающие, собирались в созвездия или просто были высыпаны, как горох из мешка, на чёрное, бездонное и бесконечное пространство космоса.
– в городе никогда столько звёзд не видно, – тихо сказал Денис.
– в городе много чего не видно, – в тон ему ответила Злата.
Они подняли головы и, обнявшись, смотрели на звезды. В этот момент небесную карту пронзила ярким пылающим следом падающая звезда. Словно острая шпага полоснула она поверх остальных неподвижных и вечных огоньков и стремительно растворилась в необъятном пространстве ночи.
– видел? – Злата восхищённо ахнула, – успел загадать?
– успел, – Денис перевёл взгляд на Злату и обхватил её за талию. Она в ответ обвила его шею руками и они слились в поцелуе. Денис сам обалдел от дерзости своих рук, которые приподняли лёгкий сарафан и медленно потянули его вверх. Злата подняла руки и позволила стянуть сарафан полностью. Она стояла перед Денисом почти обнажённая, сердце его застучало в груди, в висках и, казалось, в каждой клетке организма. Он быстрым сбивающимся взглядом пробежался по прекрасному юному телу и судорожным движением стянул с себя майку. Злата снова обняла его и поцеловала. Их тяжёлое глубокое дыхание сливалось и перемешивалось, Денис сильно прижал Злату к себе и руки его плавно спустились по бархатной коже, повторяя изгиб спины, до самого низа, где пальцы встретились с тонкой полоской трусиков. Подцепив их за резинку большими пальцами он потянул вниз, одновременно приседая и целуя девушку в грудь и в живот. Оставшись без одежды они опустились на траву, которая оказалась мягкая, тёплая и слегка влажная. Мелкие капли ночной росы будто отражали ночное небо и тысячами звёзд-светлячков сверкали, превращая пространство вокруг в миниатюрную вселенную для двух влюбленных. Сбивая дрожащие капли с травинок Денис и Злата сминали податливую траву под собой, образуя посреди звёздной поляны тёмное пятно, в котором они тонули, растворялись друг в друге, погружались и стремительно выныривали из состояния напряжения в абсолютное блаженство. Неистовые поцелуи, голодные и ненасытные, жадные, словно сухой песок, который впитывает всю попавшую в него воду, резко замерли на своём пике и, расслабившись, превратились в ласковый отлив после полнолуния, замедлились и стали долгими и нежными.
Какое-то время, показавшееся бесконечным и мимолëтным одновременно, они лежали, не выпуская друг друга из объятий. Денис нежно гладил Злату по щеке и целовал в шею, губы, щеки и кончик носа, после чего она морщилась и улыбалась. Потом он лёг на спину, а Злата устроилась рядом, положив голову ему на грудь. В небе над ними, которое сейчас казалось бездонным чёрным океаном, то и дело проносились обезумевшие от шальной свободы метеориты, загорались и гасли далёкие звезды, медленно проплывали бездушные спутники, заговорщически подмигивая случайным наблюдателям своим электрическим глазом. Оба они молчали, и молчание это было красноречивее тысячи слов. Злата чертила на груди Дениса ногтями замысловатые узоры, а он накручивал её волосы на палец, а потом, не спеша, раскручивал обратно. Ночь была наполнена звуками таинственными и чарующими. Мерное журчание воды в реке то и дело разбивалось всплесками и ударами волн о высокий берег, воздух звенел насекомыми, которые жужжали, пищали или беззвучно, но так близко порхали, что кожу обдавало лёгким ветерком от невесомых крылышек. Никто, однако, и не пытался укусить беззащитных, лишённых одежды людей. Лес тоже жил своей ночной вахтой, когда закатные создания вступают в свои права и наполняют пространство криками, клëкотом и утробным смехом. Лёгкий, почти неуловимый ветерок приятно холодил кожу, отчего она покрывалась рябью мелких пупырышек. Это всë казалось каким-то сказочным сном и длилось целую вечность, которая, к сожалению, всё же закончилась. Над лесом полыхнуло тускло-бурым туманом, который стремительно превращался в робкий оранжевый рассвет. Звезды, одна за одной, стали исчезать, уступая напору серых сумерек, растворяющих их в светлеющем небе.
– нам пора, – слова Златы вдребезги разбили волшебную мелодию тихой ночи. Она села и на ощупь нашла в траве свой сарафан, там же лежала и одежда Дениса. Набросив майку ему на голову она поднялась и ловким движением, так, что Денис не успел даже взглянуть на неё без одежды ещё раз, оказалась уже в сарафане, – одевайся, пойдём.
Денис, кряхтя, натянул шорты и майку и бодро поднялся. В голове шумело и хотелось пить. Стремительно по-летнему светало, он посмотрел на Злату и улыбнулся. Волосы её были растрëпаны и торчали во все стороны, губы опухли, а глаза после бессонной ночи были осоловелые и подëрнутые туманной поволокой. Он подошёл и озорно чмокнул девушку в губы, она улыбнулась и картинно вытерла губы тыльной стороной ладони.
– хватит с тебя на сегодня, хорошего понемножку, пойдём, тебе пару часов поспать осталось, вы сегодня с Карповым в Нелюдово плывëте, нужно отдохнуть.
– куда? А почему я? А почему так рано?
Злата ткнула Дениса локтем в бок, и тот сразу осёкся. Девушка засмеялась и они зашагали по берегу обратно в сторону усадьбы. Лес уже сменил репертуар, и теперь из чащи звонкими трелями доносились бодрые голоса птиц, а в воздухе порхали бабочки, пёстрые в своём разнообразии. Среди зелёной травы искали что-то ядовито-жёлтые лимонницы, а над головами гордо и размеренно кружили махаоны и пугающие боевой раскраской бабочки «павлиний глаз». Усадьба быстро приближалась, будто нависая над путниками своими потëртыми стенами и кривыми цветками отслоившейся штукатурки. Солнце выглянуло из-за верхушек сосен, до последнего держащих редуты утренних теней, и щедро залило светом небольшой остров с янтарным домиком посередине.
Денису удалось поспать около трёх часов до того, как в дверь комнаты постучали. Пудовую голову с трудом удалось оторвать от подушки, в глаза словно насыпали кварцевого песка. Тряхнув головой и энергично растерев лицо руками он поднялся с кровати и подошёл к двери. За ней стоял как всегда угрюмый и серьёзный Карпов. Одет он был так, словно собрался на войну: камуфляжный костюм, высокие туго зашнурованные берцы, песочного цвета панама и автомат Калашникова, наискось пересекающий ремнём грудь и хищно выглядывающий чёрным стволом из-за широкого плеча.
– готов? Отплывать пора, – Карпов окинул Дениса взглядом, и по его лицу пробежала тень сомнения, – даю десять минут на «проснуться» и жду внизу, – он выразительно посмотрел Денису в глаза и исчез из дверного проёма. На лестнице загрохотали тяжёлые шаги и послышался басовитый бубнëж Карпова с кем-то на первом этаже.
Денис, растирая слипающиеся глаза, подошёл к окну и упёрся в подоконник. За окном открывался вид на небольшую пристань, возле которой тихо покачивался на волнах белый прогулочный катер. Возле него стояли Карпов с Валентиной и перекидывали за борт сумки. «И она, что ли, с нами поплывёт?», – подумалось Денису. К Валентине после исчезновения Бориса он относился с подозрением и опаской. В этот самый момент она подняла голову и посмотрела в окно прямо на него. Женщина махнула рукой и улыбнулась, следом поднял взгляд и Карпов и тоже призывно махнул рукой, только в его случае это получилось раздражённо и нетерпеливо. Денис отпрянул от окна и, наскоро причесавшись растопыренной пятернëй перед старым зеркалом в резной раме, выскочил из комнаты. Сбежав по лестнице он едва не сбил Злату, которая, уже опрятная и бодрая, вышла к нему навстречу из столовой. Неловко остановившись он обнял девушку и прижал к себе.
– папа сейчас выйдет, отстань, – Злата увернулась от поцелуя и ловко освободилась от объятий, – вот, я тебе завтрак собрала, – она протянула Денису полупрозрачный пакет, в котором угадывались бутерброды и термос, – долго плыть, проголодаешься.
– спасибо, – Денис взял пакет и все-таки улучил момент, чтобы поцеловать Злату в губы, – ладно, я побежал, Карпов злой уже, как собака, то есть как волк, – он хохотнул с собственной шутки и, перепрыгнув через три ступеньки спуска, выбежал за дверь.
Валентина сидела на задней части кормы возле большого чёрного мотора и, перевесившись через борт, водила ладонью по воде, Карпов, опустившись на одно колено, отшвартовывал катер от причала. Он исподлобья посмотрел на опоздавшего пассажира и коротко кивнул головой в сторону судна. Денис осторожно переступил качающийся борт и устроился на одном из сидений в передней части лодки. Наконец Карпов закончил с тросом и тоже забрался внутрь.
– ну что, поехали? – он коротко глянул на Валентину, та в ответ кивнула, и катер медленно отчалил от мостика. Денис посмотрел на мотор, который молча чернел на белой корме, подняв винт из воды. Валентина сделала несколько всплесков рукой, и катер развернулся и поплыл против течения, огибая крутую подкову острова. Денис откинулся на сиденье и прикрыл глаза, удивить его было уже сложно. В голове приятным туманом проплывали картины сегодняшней ночи, постепенно менялись, превращались во что-то другое, но тоже приятное, сон быстро окутывал сознание и брал своё украденное время обратно. Всë это блаженство рассыпалось от резкого толчка в плечо.
– мы тебя что, спать с собой взяли? Ночью надо спать было! – Карпов смотрел на Дениса беззлобно и с какой-то ироничной ухмылкой, – ты сейчас на посту, смотри по сторонам, вдруг рыбы или пчёлы…
Денис снова принялся растирать глаза ладонями и помотал головой в попытках стряхнуть обрывки подкравшегося сна. Вода встречным потоком огибала корму судна, серебрилась и рябила в утреннем солнце, и от этого сон наваливался просто нестерпимо. Денис сел в пол-оборота, отвернувшись от гипнотизирующего течения, и решил развеяться беседой с Карповым.
– а что в Нелюдово? Я так понимаю не люди?
– можно и так сказать, – Карпов откинулся в кресле и смотрел прямо по курсу катера, не касаясь руля, – у нас много топонимов, говорящих сами за себя. Вот река эта как называется?
– Волка, – ответил Денис.
– а чья она? – Карпов наконец оторвал взгляд от воды и посмотрел на собеседника. Денис в ответ нахмурил брови в смятении и замялся, – а ответ такой-же, – Карпов улыбнулся и снова уставился на реку, – эта река волка и усадьба волка, и вся земля здесь волка. А в Нелюдово не только наши живут, там давно уже простые люди поселились. Живут вот так и не знают, кто их соседи.
– а местных не смущает, что некоторые жители не стареют и не умирают?
– резонный вопрос, – Карпов достал из кармана пачку сигарет и, укрыв ладонями дрожащий огонёк спички, закурил. Некоторое время он молча дымил сигаретой, потом продолжил: – время от времени приходится переезжать, те же Невры всегда рады новосёлам. Или всегда можно на войну уехать, благо войны идут непрерывно по всей планете, и добровольцам там всегда рады.
– кстати, – Денис вспомнил интересующий его вопрос и оживился, – вы говорили, что волком по горам в Афгане бегали, это, я так понимаю, не фигура речи была?
– правильно понимаешь, – лицо офицера стало жёстким и суровым, глаза подернулись туманом, и в них смутно угадывалось быстрое течение тяжёлых воспоминаний.
– просто Всеслав мне вчера рассказал, что в волколаков невры могут обратиться только при защите своей земли.
– а я и защищал там свою землю! – Карпов повысил голос почти до крика, и глаза его недобро сверкнули, – мы сражались там, за речкой за правое дело! Мы подарили народу Афганистана десять лет мира и развития, а потом всех, и нас и их, просто предали! – он глубоко затянулся и выдохнул через нос сизый табачный дым. В катере повисла гнетущая тишина и только мерное журчание воды, встречным течением огибающей корму судна, разбавляло напряжение. Валентина осуждающе посмотрела на Дениса и покачала головой.
– ты знаешь, что у Суворова здесь недалеко усадьба была, под Кобрином? – через несколько минут уже спокойно произнёс Карпов.
– нет, не знаю, – честно ответил Денис, немного удивлённый такой резкой сменой темы.
– понятное дело, откуда тебе знать, это книги читать надо, – Карпов искоса окинул Дениса надменным взглядом, – он бывал у нас в Неврах, и не раз, – продолжил он, – он точно знал, как сделать из русского солдата настоящего воина. Мотивация решает всë. Это что касается твоего вопроса – не важно, где ты находишься, важно во что ты веришь. Суворовские чудо-богатыри брали любые крепости и побеждали любого неприятеля. Суворов за всю карьеру не проиграл ни одного сражения, потому, что его солдаты бились за Россию и за матушку Екатерину, как за родную мать. Суворов взял турецкую крепость Измаил с числом солдат меньшим, чем количество обороняющихся, уникальный случай в истории. А Измаил, на минуточку, – Карпов поднял указательный палец и посмотрел на собеседника, – был самой передовой крепостью того времени, лучшие французские инженеры проектировали.
– а вы его видели? – Денис удивлённо разглядывал Карпова, будто увидел его впервые.
– видел, несколько раз встречались. Юморной мужик был. Он во всём своё время опережал на сотни лет. Сейчас сказали бы, что он был знатным троллем. А как он на приёмах гостей подкалывал, это нужно было видеть, – Карпов коротко усмехнулся в усы и, не отрывая глаз от реки, достал ещё одну сигарету, – вот только после своего похода через Альпы, куда его специально заманили, вернулся уже кем-то другим.
– в смысле другим?
– не знаю, но к нам он больше не приезжал. Знаю только, что он приказал убрать из дома все зеркала и, когда в гости ездил, велел завешивать их. Лицо стал покрывать толстым слоем пудры, избегал солнечного света. А потом умер. Думаю, что в Альпах он встретился с нашими друзьями, – слово «друзьями» Карпов выделил каким-то мрачным тоном, – и что-то там случилось.
– он что, вампиром стал?
– говорю же, не знаю! – снова вспылил Карпов, – но он сильно изменился. Думаю, что его специально вывели из игры, или на свою сторону хотели перетянуть, но не получилось. А после смерти Суворова начались наполеоновские войны, но земля русская оказалась богата на полководцев…– Карпов снова замолчал, растворяясь в каких-то своих недостижимых воспоминаниях.
– вы имели ввиду Люта, когда говорили про друзей в Альпах? – вмешался Денис в его блаженное молчание.
– Всеслав уже рассказал про него? Да, Лют всегда так или иначе приводит сюда европейские армии, одну за одной. Но, как говорится, для всех их находилось достаточно места в русских полях. Никогда не задумывался, почему у нас в Беларуси, несмотря на наш национальный мягкий характер, было самое мощное партизанское движение во всей Европе в Великую Отечественную? – Карпов пристально посмотрел на Дениса, затянулся сигаретой и, не дожидаясь ответа, продолжил, – потому, что Неврида веками стояла на страже русских земель, и здесь, на наших древних землях, люди раньше всех превратились в невров. Я же говорю, самое главное – мотивация. Вот в первую мировую сколько примеров героизма русских солдат было, пока они сражались за веру, царя и отечество. Та же крепость Осовец, слышал про такую?
– да, песню слышал, – оживился Денис, – «немцы выпустили газ, сотню душ прибрав за раз, но вдруг увидели бойцы, как снова встали мертвецы…»
– да, так и было, отравленные газом русские солдаты вдруг ожили и пошли в атаку. А не стало Царя, и армия рассыпалась, и войну проиграли.
– получается, революция была ошибкой?
– мы сейчас не об этом, мы про веру и преданность. Когда немцы напали почему первые месяцы фронт посыпался?
– ну, там… Блицкриг, превосходство в технике, боевой опыт больше.
– да нет… У тебя в пакете что, бутерброды? – Карпов снова резко сменил тему и попытался заглянуть в полупрозрачный пакет, – дай-ка один, что-то аппетит на воздухе разыгрался.
Денис и сам уже проголодался, но не решался во время беседы начинать завтрак. Достав из пакета два бутерброда он протянул один Карпову, а второй Валентине, но она отказалась, и он с удовольствием откусил сразу половину.
– так вот, – Карпов торопливо жевал и продолжал с набитым ртом, – техники у СССР было больше, причём, она была во многом лучше, да и боевой опыт был не хуже. С кем немцы повоевали? С поляками две недели? Да поляки разбежались, когда их потери составили одного убитого на четыреста человек населения, французы при таких потерях уже капитулировали, а мы каждого третьего потеряли, но не сдались. Проблема в сорок первом была в другом. Был такой прусский офицер Карл фон Клаузевиц, ещё в девятнадцатом веке. Он написал книгу «Принципы войны», в которой определил главные показатели, нужные для победы. Так вот, на третье место он поставил экономику, на второе военную мощь государства, а на первую, – тут Карпов сделал паузу и многозначительно посмотрел на собеседника, – боевой дух народа. Можно сказать, что боевой дух без военной мощи ничего не стоит, но достаточно вспомнить Вьетнам, где куда более мощной Америке хорошенько под хвост накидали, и Штаты ушли с позором. А к сорок первому году в союзе не было как такового единого народа. Многие очень хорошо помнили красный террор, гражданскую войну, старые обиды. Немцы во многом на это и рассчитывали, что народ поддержит любую новую власть, лишь бы не большевиков. Так, собственно, много где и происходило, но только до тех пор, пока фельдмаршал фон Бок не посмотрел в бинокль на звëзды Кремля. Вот тут и щёлкнуло в народе, пришло осознание Родины, сработал древний защитный механизм, и кровь невров проснулась в каждом русском человеке. Именно тогда, под Москвой, краснощёкие восемнадцатилетние новобранцы превратились в лютых зверей, поднялись невиданные морозы, и исход войны, по сути, был предрешён. Знаешь, что писал Шелленберг в своих мемуарах о партизанском движении? Этот козëл пытался оправдать жёсткие действия немецких войск по отношению к мирному населению запредельной, как он писал, нечеловеческой жестокостью русских партизан. Конечно, – Карпов хохотнул и на губах у него появилась улыбка, – когда целые подразделения элитных СС разрывали на куски, фрицам страшно становилось. Но, на самом деле, деревни жгли не из тупой злобы. Ты же знаешь, как нас убить можно?
– да, Всеслав рассказал, дамасской сталью и ритуальным сожжением, – ответил Денис.
Карпов в ответ молча кивнул, потом продолжил:
– более девяти тысяч деревень сожгли на нашей земле не просто так, в карательных отрядах всегда присутствовали члены тайной организации Аненербе, знающие ритуал.
– как? Ане… – перебил Денис.
– Аненербе, или «наследие предков» – тайная организация третьего рейха по оккультным вопросам, – ответил Карпов, – много наших тогда сгорело, но в основном обычные люди. В НКВД тоже был специальный оккультный отдел, мы с ними тогда сотрудничали. За представителями Аненербе была устроена настоящая охота, и почти всех их до конца войны перебили. Не знаю, остался ли кто-то из них в живых или нет. Кстати, одним из руководителей Аненербе был наш старый знакомый.
– Лют?
Карпов снова кивнул и потянулся за новым бутербродом. Денис угодливо приподнял и открыл пакет. Офицер вынул бутерброд и принялся молча жевать, оборвав разговор. Солнце поднялось уже достаточно высоко и, несмотря на прохладу, поднимающуюся от воды, наполняло летний воздух душной жарой и зноем. Волка сделала очередной заворот и над верхушками деревьев показалась высокая труба из потемневшего от времени бурого кирпича. Денис с интересом засмотрелся на нелепо торчащую посреди пущи конструкцию.
– пилорама заброшенная, – проследив его взгляд прокомментировал Карпов, – в конце восьмидесятых начали лес вырубать, а после распада Союза перешли на промышленные масштабы. К середине девяностых, когда порядок стали наводить, закрыли, – и, хмыкнув, добавил: – и владельца тоже закрыли.
