Валерий Борисов
Время подонков: хроника луганской перестройки
4
Роман Семерчук заканчивал учебу в Киеве. Надо было написать дипломную работу, что оказалось довольно сложно, а главное хлопотно. Дипломная занимала много времени, надо было составить бизнес-план, произвести математические расчеты и еще много чего-то другого. А Семерчук хотел еще немного отдохнуть, расслабиться перед тем, как окунуться в банковскую деятельность. Кристина, или на украинский манер – Хрыстя, помогала ему писать дипломную. Как выяснил Роман, у себя в Канаде она имела с мужем небольшую посредническую в торговых делах фирму. Но эти дела стали идти все хуже и хуже и, в конце концов, пришлось фирму объявить банкротом и закрыться. Здесь Роман узнал такую тонкость, – чтобы сохранить часть капитала, Кристина, по договоренности с мужем, разошлась с ним и сохранила, таким образом, часть денег. Двое детей – мальчик и девочка оформлены в школы-интернаты и о них заботятся отец и бабушки с дедушками, берут их к себе на каникулы. Бывший муж ликвидировал это дело с долгами, но уже успешно с ними рассчитывается, более того, – он уже снова создал фирму по продвижению инновационной продукции. Этот бизнес сулит хорошие деньги. Это хорошо, как говорила Хрыстя – бывший муж будет больше помогать детям деньгами. Но она сама, некоторое время была безработной, пока ей не предложили отправиться на историческую родину преподавателем экономических дисциплин. Она раньше не занималась преподаванием и не сразу согласилась ехать на Украину. Да и теорию экономики она совсем не знала. Но она знала украинский язык и ее убедили, что со всеми проблемами собственного незнания она легко справится – местным аборигенам достаточно пояснять, что рынок – это свободная стихия и как говорил великий Адам Смит – невидимая рука рынка, сама все урегулирует. Собственно, так и преподавала Кристина, не утруждая себя чтением научной литературы – хватит для преподавания ее практических навыков продавца и бухгалтера малого предприятия. К тому же, она преподавала первый год, и некоторые незнания теории ей были простительны. Вот с этой точки зрения, Хрыстя толково не могла помочь Роману в написании дипломной. Но ее присутствие в квартире Семерчука, уже было стимулом к учебе. В перерывах между любовными утехами, он усердно готовил дипломную работу. Хрыстя в это время готовила что-то перекусить. Именно – перекусить, а не полноценный обед или ужин. Она покупала в магазине полуфабрикаты: мясо, салаты, отварную картошку и дома только были минимальные затраты энергии на их приготовление – обычно разогреть, и готово. От такой пищи у Романа появлялась изжога, и болел желудок, но, тем не менее, он терпел – пусть готовят другие, а не он. Дома Лена обычно готовила полноценные борщи и супы из свежих продуктов, а на второе шло натуральное мясо. Особенно все любили ее пельмени – готовые в магазине не покупались. А дома лепили пельмени всей семьей, даже Роман принимал в этой лепке участие. Но это было дома, а сейчас в Киеве жизнь его радовала. Общаясь со своим отцом и тестем, он понял, что жизнь – не секс; несколько раз в разных позициях ее не осуществишь. И глупо жаловаться на жизнь, которая досталась ему без всякого труда. И он наслаждался жизнью в Киеве, периодически, по вечерам, звоня домой, интересуясь у жены, – не скучает ли она там без него, и как растут дети. Жена – не скучала, дочь – росла, сын – учился в Москве, и он мог продолжать учиться спокойно и размеренно. Но скоро учеба должна была закончиться.
Хрыстя, приехав менее года назад на свою историческую родину, хотела ее увидеть изнутри. И она по выходным посещала музеи и выставки, и брала с собой Семерчука. Ему не очень хотелось посещать музеи – в некоторых из них, он бывал раньше. Но энергичная Хрыстя вытягивала его из дома, и они шли смотреть спектакли в украинский театр Ивана Франко. В русский театр Леси Украинки, Хрыстя не ходила принципиально – она считала русский народ – азиатским народом, в отличие от украинского – европейского народа. Она говорила с ним по-украински, и он тоже перешел на разговор с ней по-украински. Правда, его уши слышали, что это какой-то устаревший вариант украинского языка, больше похож на польский, который законсервировала украинская диаспора в Америке. Да к тому же, было видно, что их горловые связки настроены на английский язык, что еще более искажало ее мову.
И вот на майские праздники Хрыстя сказала Семерчуку:
– Рома. Завтра встреча местных украинских сил с украинской диаспорой из Канады. Мы на эту встречу пойдем вместе. Приедут мои знакомые, поговорим, а потом посидим в ресторане, отдохнем.
Роману не нравились эти, как их называл – посиделки, с националистами. Он все еще ощущал себя партийным работником, который, если не хочет открыто бороться с украинским национализмом, то, по крайней мере, не должен этот национализм поддерживать своим присутствием. И он возразил Хрысте:
– У меня много работы. Я еще не брался учить вопросы к экзаменам.
Кроме дипломной работы были экзамены. Особенно Роман боялся экзаменов в виде тестов. Это что-то новое в уже привычном ему образовании. Из-за тупости предложенных вариантов ответов, он часто выбирал неправильные, исходя из своей логики, полученной в советском институте. Зато он пришел к выводу о поверхностности зарубежного образования. Но ему нужен был диплом экономиста и Роман не спорил и не критиковал эффективность американо-канадского образования.
– Успеешь все подготовить и сдать. Не бойся. – ответила Хрыстя, – я буду во всех комиссиях и помогу тебе. Хотя тебе помогать не надо, – сам справишься. Ты не глупый парень. Недаром столько лет проработал в обкоме партии…
Его трудовая биография была в документах университета и руководство, несомненно, знало, где он работал раньше. Но он еще и рассказывал о своей прошлой работе Хрысте. И она временами то ли подшучивала, то ли подкусывала его, упоминанием о его работе в обкоме. Вот и сейчас припомнила ему партийную работу. Но на многие ее ехидные выпады, Семерчук просто не обращал внимания.
Они вместе пошли на встречу с этнической украинской диаспорой из Канады. Этот вечер проходил в актовом зале института повышения образования при Киевском университете. Правда, это было далековато, но новый корпус института был красив, да и зал – вместительным. Но он был заполнен чуть более, чем наполовину, о чем сожалела Хрыстя – много еще на Украине неосведомленных украинцев. Но те, кто пришли, были явно осведомленными. Это было видно по их одежде – мужчины, чуть ли не все, были в вышиванках. Многие женщины, тоже были в вышитых блузах. Оказывается, встреча была не просто деловой, а с музыкой. Фольклорный ансамбль периодически выходил на сцену и рядом со столом ведущих, исполнял народные песни, что было для Романа самым приятным.
Начались выступления канадских украинцев. В суть их выступлений Семерчук старался не вникать – всё одно и тоже твердят уже несколько лет,– надоело. Но выступление старого, – о нем нельзя сказать пожилого, украинца, – с седыми усами и бородкой, привлекло его внимание. Он вдруг сказал, что украинский язык по мелодийности и спивучести находится на четвертом месте в мире. До этого свидомые в украинстве утверждали, что украинский язык по этим показателям был на втором месте. Роман даже немного задумался – неужели за два-три года он смог опуститься ниже в рейтинге мировых мов – но ответа так и не смог найти. Не смышленные дети, решил он – разве можно меряться языками – родной язык самый красивый для любого человека. Но в сегодняшних условиях, лучше держать язык за зубами, во рту он дольше сохранится.
Выступали многие украинцы из Канады и местные, точнее приехавшие из Галиции. Это определил Роман по их мове. Он смотрел на Хрыстю и удивлялся – с каким интересом она слушает про украинство. Выступал один киевлянин в вышиванке:
– Для того, чтобы внедрить украинский язык в повседневную жизнь – пропаганды мало. Здесь нужны меры не только административного характера, но и уголовные, за неисполнение статьи конституции. На Украине один государственный язык – украинский. Тот, кто принципиально не желает переходить на украинскую мову, должен быть изолирован от других украинцев, чтобы не развращать их российским языком. – он не пояснил, какие могут быть уголовные меры, но продолжал, – сейчас в Киеве, в школах создаются национальные патрули их осведомленных учителей и старшеклассников, которые на перерывах будут следить, чтобы в школах на переменнах говорили только на украинском языке.
Зал ему аплодировал. И Хрыстя старательно отбивала свои ладони, в знак солидарности с выступлением этого оратора. Роман тоже похлопал для приличия – не отставать же от своей канадско-украинской подруги. Выступил ученый, видимо, гуманитарий, судя по характеру речи.
– Я с предыдущим выступающим в некоторых вопросах не согласен. Все это частные решения украиномовной политики. В Украину регионы включались постепенно. В двадцатые годы Московия отдала нам южные и восточные области, говорящие на русском языке. Это очень опасные районы для нас, особенно Донбасс, заселенный отребьем без национальности со всех концов Московии. Надо ввести предлагаемые меры, для всех регионов Украины, а не только для Киева. Понятно, что рабочий и селянин от этого просто отмахнутся, а вот администрация обязана розмовлять на украинской мове. Тогда и простой народ вынужден будет учить украинский язык.
Он закончил, и слово взял председательствующий. Как шепнула Хрыстя, – это известный украинский историк из Канады, который написал несколько учебников для Украины и по ним уже ведется преподавание в школах и институтах. Председатель-историк начал комментировать выступающих.
– Хочу поправить пана. Московия не отдала, а вернула Украине исторически принадлежащие ей области. Вспомним, что Центральная рада в революцию, объявила эти территории украинскими. А президентом рады был великий украинский историк – Михайло Грушевский. Он знал, кому принадлежат эти земли. И здесь не должно быть никаких споров. Но спор остается за другими территориями, которые в свое время отняла Московия от Украины. Это – Ростов и Кубань, черноземы Воронежа и Белгорода. Нам нельзя забывать, что этнические украинцы живут на Дальнем Востоке и Сибири. Это тоже территории освоенные украинцами. Пока вернуть эти земли в лоно Украины достаточно сложно, но мы их вернем, так же, как вернули батькивщине независимость. Мы – украинцы, народ терпеливый, дождемся конца Московии. Поможем ей рухнуть!
Эти слова профессора, вызвали бурные аплодисменты и крики-речевки, где часто звучало: «Слава Украине!» Семерчук, впервые попавший на такое сборище, с удивлением рассматривал присутствующих. Поражали их глаза – они казались красными в полутемном зале, горели огнем ненависти к какому-то врагу, хотя врага нигде не было видно. Наклоненные вперед головы готовы были уничтожить любого врага. Женщины, с раскрасневшимися от внутреннего гнева лицами и непроницаемыми от ненависти глазами, готовы были уничтожить не только врага, но и самого близкого для себя человека. Таких женщин, готовых влить яд в чашу любимого, описывали украинские писатели и писательницы. Настоящим украинкам есть с кого брать пример – они уже воспитаны в национальном духе – подлить бывшему любимому яда в вино. Кажется, как показалось Семерчуку, запах звериной мести ураганом метался в зале и зомбировал всех присутствующих. Роману даже стало страшно находиться в такой необузданной в своих звериных желаниях толпе. Но канадский историк был явно доволен реакцией зала, и толпа вдохновила его на дальнейшее выступление о роли украинства, но теперь уже в мировой среде. Выслушав аплодисменты и патриотическо-украинские лозунги, он продолжил:
– Вы имеете возле себя ненавистного, любому демократическому сердцу, соседа. Я имею в виду азиатско-туранскую Московию. Ее ненавидит весь мир. И отсюда вытекают наши ближайшие, не требующие отлагательств, задачи. Это воспитание национально-освидомленного борца за Украину. Я поясняю. Эта задача распадается в свою очередь на две взаимосвязанные задачи. Московию может уничтожить только русский человек. Вот таких русских на Украине, надо перевоспитать в украинском духе, чтобы они ненавидели свою русскость, а значит, и все русское. Вторая задача – воспитание украинского бойца. Их следует воспитывать не на знании и сомнении, их надо воспитывать на чувстве первородности украинца-укра над другими народами. Именно древние укры дали жизнь почти всем народам Европы, многим народам Азии, даже Африки. Бедным египтянам приходилось для строительства пирамид, таскать многотонные камни по плоскости. Им дали древние укры колесо! Вот на этих чувствах мифической силы и ума древних укров надо строить воспитательную работу с молодежью. Если хотите знать, то можно говорить, что сейчас на Украине идет естественный отбор. Останутся самые сильные и смелые, в душах которых живет украинский зверь. Если убить в человеке зверя, то он станет жертвой естественного отбора. Вот мы должны быть такими, со зверем в душе. А остальные, я первую очередь говорю кацапах, пусть станут жертвами естественного отбора. Вот для чего нам нужна вера в первородную силу украинства. Кто-то сравнивает нас с противоестественной верой фанатиков-сектантов – пусть будет так. Но они не хотят видеть, что мы не узкая туполобая горсточка людей, мы многомиллионный народ. Как я сказал, на нынешнее поколение не приходится надеяться, они сломлены советской властью. То поколение, которое мы воспитаем, лет через двадцать покажет свою первородную силу и как волна цунами, зальет всю Украину не только своими идеями, но и действиями, где не будет места тем, кто не верит в украинство!
Профессор из Канады закончил свою поправку, которая растянулась на довольно длительное время и была похожа больше на программный документ деятельности сегодняшних укров. И снова раздались бурные аплодисменты и крики: «Геть кацапив с Украины! З ними ляхив и жидив!», «Тысячелетней Украине – слава!», «Украйна не миф – а мировая реальность!», «Кровь – за кровь!» и уже надоевший – «Слава Украине!».
Потом выступали другие, и каждый считал своим долгом подчеркнуть, что украинцев следует воспитывать, во многих случаях, насильственными мерами.
Канадский профессор подвел итог:
– Как все убедились, а мнение, как я понимаю, однозначное без воспитания нового поколения Украине трудно будет выжить в объятиях Московии. Она – главный враг независимой Украины. Сейчас наша славная диаспора этноукраинцев направляет большие силы подготовку национально-освидомленной литературы. Уже подготовлены учебники истории для дошкольников, школьников, студентов институтов. По радио и телевидению будет идти пропаганда идей великой Украины. Мы добьемся своего – воспитаем бескомпромиссного борца за свободу Украины. Что касается Московии, то здесь идет политика объединения всех западных стран против России. И, лет через двадцать, придет такое время, когда весь мир отвернется от Московии, и она обессиленная падет к ногам Украины. Мы ее возьмем, как упавший перезревший плод. Осталось немного ждать – новое поколение установит тысячелетнюю Украину на все времена!
Профессор закончил, зал, немного поаплодировав, стал расходиться. Хрыстя скомандовала Роману:
– Иди за мной! Сейчас познакомишься ближе с настоящими украинцами. Там есть мои знакомые. Потом будет банкет.
Они направились к группе украинских канадцев, которые кучкой выходили из зала. Хрыстя, а за ней и Семерчук, подошли к ним. Хрыстя шла впереди, Роман немного отстал. Хрыстя стала тепло здороваться и целоваться с украинскими канадцами, и Роману пришлось остановиться поодаль. Он прислушивался, о чем говорит Хрыстя с земляками, но вначале не мог понять, а потом до него дошло, что украинские канадцы говорят между собой на английском языке. О чем говорят, он не мог разобрать. Знаний английского языка, приобретенных в институте, не хватало для понимания их речи, а говорить на иностранном языке, он вообще не мог. Его удивило – только что в зале они говорили на устаревшем украинском языке, а между собой общались на английском.
«Ну, и этнические украинцы, – подумал он, – они мыслят только на английском языке, а украинский им как второй – иностранный. А еще учат нас, как надо жить…» – уже с укоризной подумал он.
Хрыстя о чем-то говорила с гостями и на Романа не обращала внимания. Наконец, когда вся делегация направилась на выход, к автобусу, она повернулась к Роману.
– Знаешь, с банкетом ничего не получится. Банкет предстоит грандиозным, в этническом музее украинской архитектуры, с выступлениями народных коллективов и гости рассчитывают отмечать знакомство с украинской деревенской культурой до полуночи. Уже приготовлен ужин и горилка, и ее – очень много, чтобы гости слились душой со своей ненькой-Украиной, которую их предки покинули сто лет назад.
Роман даже был рад, что не попал на банкет. Музей деревенской культуры находится за Киевом. Он там был, и слушать национал-украинские лозунги на английском языке, ему не хотелось. Они с Хрыстей поймали такси и приехали на квартиру, которую снимал Семерчук. Уже дома, Роман спросил Хрыстю:
– Я слышал, что тебя собеседники называли Кристиной?
– Да. Это по-английски.
– А я могу называть тебя Кристиной?
– Можешь. Но только, когда мы одни и никого рядом нет. В присутствии других, я для тебя и для всех – Хрыстя. Так нас инструктировали в канадском украинском центре.
– Кристина, а почему вы между собой говорите по-английски, а не по-украински? – не унимался с расспросами Семерчук.
– Ну, это… – замялась с ответом Хрыстя, – все-таки мы ходим в английскую школу, все документы на английском, в общем – все по-английски. И мы привыкаем к повседневной речи. На английском языке нам легче говорить, чем на украинском. Мне тоже первое время преподавать было сложно по-украински, но вот прошел почти год, и я привыкла к этому языку. На каком бы языке мы не говорили, – мы остаемся – украинцами. И ты сегодня это слышал.
Они поужинали пельменями, купленными в магазине и уже включив телевизор, Роман решился спросить Хрыстю о более серьезном, что он сегодня услышал.
– Кристина, – раз она ему разрешила называть себя так, то он ее решил и называть по-канадски. И имя получалось приятнее, да и легче выговаривать. – Во все то, что сейчас мы слышали, ты веришь?
– Безусловно, – не задумываясь, ответила Хрыстя, – все будет так, как говорил профессор, а другие его поддерживали.
– А насчет зверя в душе? Это же страшно.
– Вас расслабил социализм. Капитализм заставит быть вас всех злее, чем вы есть на самом деле. Это неизбежно. Ты уже видишь, что рынок не любит шуток и слабые, без зверя в душе, останутся навсегда бедными, а может даже – нищими. А любая борьба за идею, требует подавления врага, здесь без зверя в душе, не обойтись.
Семерчук колебался – выложить ей убийственный аргумент, насчет зверя в душе или нет? Обида может быть большая, но решился. Он взял из книжного шкафа небольшую брошюру в мягком переплете и спросил:
– Ты знаешь, кто такой Геббельс?
– Нет. Знакомых с таким именем у меня нет, и никто не говорил мне о нем… – недоуменно ответила Хрыстя.
«Чему их там, в Канаде, учат? – возмущенно подумал Семерчук, – общий уровень их знаний намного отстает от наших, советских».
– А Гитлера знаешь?
– Да. В школе учили, что были два диктатора Гитлер и Сталин, которые развязали войну между собой. Так пришлось Америке и Канаде вмешаться в войну и свергнуть Гитлера…
«Ну и знания, – снова с неудовольствием подумал Семерчук, – но надо ей все-таки это объяснить».
– Геббельс был министром пропаганды у Гитлера. Теперь тебе понятно, кто он такой?
– Да. Там у Гитлера все были на букву «Г». Это учитель говорил в школе. Но фамилии не запомнила.
– Так вот, что написал Геббельс о бандеровцах и звере в себе. Только не перебивай…– И Семерчук стал медленно читать по-русски, так как брошюра была на русском языке, – «Бандеровцы – это умалишенные маньяки, другими словами, озверевший скот. Но именно такие нам нужны в данный период времени, чтобы уничтожить непокорных славян. А затем они сами должны быть уничтожены, так как зверям не место среди людей». – Он сделал паузу и спросил, – Кристина, ты все поняла по-русски?
Но взглянув на нее, он увидел окаменевшее лицо Хрысти. Такой он ее еще никогда не видел. Теперь Семерчук с испугом стал ждать реакции своей канадской подруги и дождался. Она, раздвинув змеиные, тонкие губы, медленно стала произносить:
– Это ты так мне отвечаешь на мою заботу о твоем настоящем просвещении, – она не стала почему-то говорить – национальное просвещение, выбрала что-то нейтральное, – из тебя хочется выбить коммунистический дух, которым ты пропитался за всю свою партийную жизнь. Дай книжку?!
Семерчук не ожидал от нее такой реакции и поэтому на некоторое время оцепенел под ее взглядом удава. Она взяла книгу, открыла титульный лист и снова медленно произнесла:
– Название – «Бандеровцы – палачи Украины». Эту гадость издали, видимо, коммунисты. Ты, где взял эту книжку!? – заорала она на него, отчего Роман испуганно сжался на диване. – Где?! – зловеще повторила Хрыстя.
Так с Семерчуком не разговаривали даже в обкоме партии, когда разбирали его недоработки. Надо было что-то отвечать и Семерчук промямлил:
– Бесплатно возле магазина раздавали…
– Кто?
– Не знаю.
Хрыстя неожиданно резким, практически без замаха руки, ударила его по лицу книжкой. Роман сразу же почувствовал, как силы оставили его. Такого не позволяла с ним ни одна женщина, хотя он заслуживал от них оплеухи. Он поднял обе руки, защищаясь от повторно удара, но его не последовало. А Хрыстя деловито смотрела на выходные данные книги и рассуждала:
– Завтра я отдам книжку в службу безопасности. Пусть найдут, кто издавал, кто заплатил за этот гнусный пасквиль. А ты, знай, что скоро Бандера будет национальным героем! И все ему будут поклоняться. Все! Понял?
Семерчук обреченно кивнул. Сопротивляться не было сил. А Хрыстя говорила:
– Я с тобой рву все отношения. Где мои вещи? Собери быстро их!
Роман понял, что она настроена серьезно. Ему не хотелось, чтобы она уходила. Тем более, он уже настроился на постельный вечер с Хрыстей. Семерчук вдруг спохватился и с искренностью, которую он в себе никогда не ощущал, прошептал:
– Не уходи… Я тебя умоляю. Я уже к тебе привык, – и после внутреннего колебания, добавил, – ты мне стала, как жена…
Последние слова заметно растопили душу зверя в душе Хрысти. Она села на стул, напротив Романа и так же, как и ранее, медленно произнесла:
– А ты будешь меня слушаться?
– Буду. – согласно кивнул головой Семерчук
– Во всем?
– Во всем.
Хрыстя положила руки на его колени:
– Я сама привыкла к тебе… – неожиданно призналась она. – вот ты закончишь, уедешь домой, к жене, и меня забудешь. А я тебя буду помнить всю жизнь…
Роман слушал его признательные, чуть ли не в любви слова, а голова думала: «Искренне она говорит или играет, как кошка с мышкой?» Но ответа найти не мог, и он только потянулся своими губами, к ее губам.
Позже, в постели, удовлетворенный ее любовью, он, держа своей ладонью маленькую мягкую грудь заснувшей Хрысти, думал: «Что же у канадских украинок такие маленькие титьки? У наших груди и больше, и упругие, как мяч. Вырождаются, что ли украинки на чужбине?» И неожиданно он нашел ответ: «Они там едят всякие полуфабрикаты и теряют свое женское естество».
А перед глазами вырисовывалась до сих пор не забытая грудь Галины Давыденковой. О жене он почему-то не вспомнил.
«Пока я здесь, пусть рядом будет Хрыстя. – решил он. – А в Луганске тоже найду бабу. Ведь я уже банкир. А им положена любовница».
С этой мыслью о недалеком счастливом будущем, Семерчук заснул.
