Сергей Петрович Волошин
Освобождённый
– Самое- пресамое среднее, Александр Александрович, – усмехнулся Нилов.
– Озадачили, озадачили, – задумался редактор. – Я уж загорелся, было, вас на работу пригласить. Но у нас ведь знаете как сегодня – главное красивый фантик чтобы был в виде профильного диплома, а кто и что там в него завёрнуто, какая сущность или чего хуже – субстанция, начальство не интересует. Это очень мешает работать и подбирать нужные кадры. Но деваться некуда, исходим из того, что имеем на данный момент истории.
– Ну, тогда и незачем этот разговор, – попытался подытожить Константин.
– Нет, нет, подождите, вы ведь нуждаетесь в трудоустройстве и у вас есть с этим проблема, я знаю, – продолжил редактор. – А у меня есть другое предложение. А приходите к нам в редакцию ночным сторожем. Сутки через трое. Здание наше вы видели, там с собакой по периметру ходить не нужно. Зарплата небольшая, зато свободное время есть. И будете в это свободное время как внештатный корреспондент готовить для газеты статьи. На тему истории города, например. Это очень актуальная материя для нас. С архивами вы работать умеете, я увидел. Всё вам предоставим, и гонорар я обеспечу. Ну, и когда будет нужно, а это обязательно будет, то и поможем вам в Мариуполь отлучаться по вопросам восстановления жилья. Как вам предложение?
– Надо подумать, – замялся Нилов. – У меня же документов нет.
– Вот этот вопрос позвольте мне лично взять на контроль, это сложно у нас, но я придумаю что-нибудь, – подбодрил Александр Александрович.
– Тогда я практически согласен, – Нилов сказал это машинально, по наитию, на самом деле ему хотелось бы взять некоторую паузу, чтобы решить для себя, что делать дальше в плане легализации своей жизни и трудоустройства. Да и разобраться с такой одновременно важной и пугающей его информацией о месте жительства человека, вместо которого он отбывал наказание. Своё согласие на поездку в Зелёный Гай и работу сторожем Костя дал не всерьёз, как будто поздоровался на улице с незнакомым человеком – и человеку приятно, и самого ничем не обязывает.
– Вот и хорошо. До конца июня у вас терпит финансовая составляющая?
– А у меня разве есть варианты?
– И то верно. Тогда до встречи через неделю, я предварительно позвоню, и мы всё проговорим в деталях.
У Константина разжалась какая-то пружина внутри, когда Александр Александрович отключил телефон. Но не потому, что чрезмерно напрягающим был его тон и выкладываемая информация, а уж слишком быстро он действовал, торопил события, к которым Костя был внутренне не готов. А в целом хватка и такт редактора ему нравились, может быть, с таким человеком и удалось бы сработаться.
IX
Как найти брата Константина Нилова? Ведь только у брата можно узнать какие-то подробности об одном из наиболее сложных персонажей будущего репортажа Гущина. Возможно, у Константина были и контакты ещё одной подписантки записки – Алисы Тулаевой, ведь, по словам Горского, они в школе были влюбленными. Всю ночь в гостинице Максим думал над решением этого вопроса, периодически по несколько раз подряд звоня Ирине. Но она не отвечала ни на звонки, ни на сообщения. При этом поговорить со своими родителями получилось без каких-либо особых проблем. Решила расстаться и порвать отношения? Но почему? А если и так, то не разумнее было бы честно объясниться? Данное обстоятельство неуютным порядком стало тревожить Гущина, однако отчаянно срываться в Таганрог в разгар поиска своих героев было бы неразумным намерением. Утром Максим спустился вниз, к администратору – возникла идея.
– Скажите, сколько у вас в городе больниц? – спросил Гущин с наскока.
– Ни здрасьте вам, ни до свидания! Что-то вы, молодой человек, с утра пораньше в мыле, – сонно отреагировала администраторша с маленькой головой, снова надевшая свой бесформенный розовый сарафан.
– Извините, здравствуйте! – засмущался Максим. – Так сколько больниц, знаете?
– Да точно и не скажу. Вам в самом городе или в пригородах тоже надо?
– Наверное, в городе.
– Ну, было раньше три, одну закрыли. Две, наверное, осталось.
– Точно две?
– Новых не открывали, хорошо, хоть эти две работают.
Максим набросил на плечо спортивную сумку и выскочил к таксистам. По пути обратил внимание, что действительно, как и говорил гостиничный слесарь по фамилии Нужный, пешеходный переход упирался прямёхонько в автобусную остановку, и необходимо обладать хорошей реакцией и координацией, чтобы не угодить под проезжающую машину.
«Всё у них тут вот так – шиворот навыворот», – подумал в салоне такси Гущин, заказавший машину сразу в обе больницы.
– Ищете кого-то? – вяло спросил водитель лет шестидесяти, с чёрной чёлкой, но седыми висками и затылком.
– Ищу, – ответил Гущин, не имея желания вступать в диалог с водителем.
– Раненого? – продолжил мужчина за рулём.
– Не знаю сам.
– Как так? Сейчас, после конца света на «Приборе», многие ищут своих родных и знакомых по больницам. Вот и спрашиваю…
– Я не родного ищу. Только фамилию человека знаю. И думаю, что его увезли в одну из больниц.
– Военный, наверное?
– Нет, для военного он уже староват. Хотя я его только раз видел.
– А как фамилия?
– Нилов.
– С Нахаловки?
– Я не местный.
– А я с Нахаловки одного Нилова знаю, младшего, Андрюху, он на Кольцевой живёт, свой мужик. А братка его старшой со мной в параллельном классе учился, – с некоторой гордостью, будто демонстрируя свою эрудированность, прострекотал таксист.
– Случайно старший не тот, что в тюрьме сидел? – наобум спросил Максим.
– Сидел, говорят. Но я особо не интересовался, сколько дали, где сидел, где сейчас. Это знаете, сколько лет назад было? Ого-го! А Андрюху, бывало, подвозил, и жену его Катерину тоже знаю. Хорошая женщина. Как пел этот, не помню кто, – «ах, какая женщина, мне б такую», – водитель, некрасиво оскалив зубы, грубо захохотал.
– Так я с вами удачно попал, похоже. А помните, где живёт Андрюха ваш Нилов? Мне он как раз и нужен, – взбодрился Максим, буквально ошалев от благополучно выпавшей журналистской масти – где и когда ещё могло бы так повезти.
– Да его вся Нахаловка знает, господи. Он же мастер на все руки. Знаю, естественно. Что, едем к нему? – развёл мозолистые ладони водитель. – А вообще – приехали – больница «Васильевская».
– Подождите. Я случайно пересёкся с человеком по фамилии Нилов. Это когда школа горела. Я почему-то решил, что его доставили в одну из городских больниц, он был очень плох. Совсем плох. Поэтому и приехал с вами сюда. Вы местный, не составите мне компанию. Нужно узнать, не поступал ли к ним наш пациент, – попросил Максим.
– Седой? Бородатый? Худой? – уточнил водитель.
– Ну, вроде да, именно как вы и описали, – не задумываясь, ответил Максим.
– Тогда пошли, Андрюху проведаем, если он здесь.
Четырехэтажный корпус больницы давно не знал ремонта. Облупленные кирпичные колонны с торчащими изнутри ржавыми железными прутьями с трудом подпирали увесистый козырёк над главным входом. С боковой стороны – истошно истерящие металлическими пружинами двери приёмного отделения. Водитель повёл Максима сюда. Фамилия Нилова действительно оказалась в списке пациентов, поступивших вечером шестнадцатого июня. Из реанимационного отделения к Гущину и взявшемуся сопроводить его таксисту вышла хрупкая женщина-врач и вместе с ней Катя Нилова – уставшая, с побледневшим лицом и взглядом, растворённом в бесконечности.
Гущин достал сделанное им же удостоверение редактора издания «Житейские истории», показал его для солидности, но отнюдь не для расположения к своей персоне. Понимал, что любые разговоры без предупреждения и объективной причины, как правило, не вызывают доверия со стороны интервьюируемых. А здесь и случай особенный – после взрыва на заводе пошли слухи, что городское и местное военное руководство желает скрыть от прессы и властных структур Москвы обстоятельства трагедии, её катастрофические масштабы, количество жертв и пострадавших. Во всяком случае, слесарь «Вольнянской» гостиницы по фамилии Нужный вечером говорил об этом, ссылаясь на свои вполне заслуживающие доверия источники. Подтверждением тому служило гробовое молчание о трагедии со стороны городских информационных ресурсов и начальствующих лиц.
– Что вы хотели? – шёпотом, но строго и официально спросила женщина-врач.
– Мне нужен Андрей Нилов, – без лишних церемоний ответил Максим, уже предугадывая казённые слова в свой адрес, которые сейчас последуют: «А есть ли у вас разрешение на то, чтобы заходить в больницу? А согласован ли ваш вопрос с руководством горздравотдела? Обращайтесь в письменном виде в пресс-службу министерства здравоохранения, вам ответят в установленные сроки». Максим на сей возможный случай даже приготовил такой же стандартный ответ: «Послушайте, вы не первая и не последняя, которая может дать нужную информацию. Но если вам нужен скандал, то такая возможность есть, будут здесь и прокурор, и ваше начальство, и телевидение, и камеры со вспышками, а также публикация в столичных изданиях о том, как медики препятствуют работе журналистов и скрывают общественно значимую информацию. С вашими фотографиями». Чаще всего подобные убеждения действовали. Но Гущин ошибся.
– Как вас, извините, Максим? Максим, понимаете, Андрей Георгиевич Нилов сейчас находится в состоянии комы, с полной утратой сознания, сопровождающейся отсутствием реакций на внешние воздействия. Его посещение, извините, никак не возможно. Если у вас есть ещё какие-то вопросы по его состоянию здоровья, спрашивайте, я постараюсь ответить, но было бы правильней вам подняться к главному врачу и переговорить с ним, – тихо и таинственно ответила женщина-врач, Катя в этот момент немного пришла в себя, сконцентрировала внимание на лице Гущина и отчаянно часто хлопала ресницами.
– Я жена Андрея, здравствуйте! – грубым голосом давно не спавшего человека представилась она.
– Здравствуйте! – обрадовано распрямил плечи Гущин, переглянувшись с таксистом. – Я желаю вашему мужу скорейшего выздоровления. Тысяча извинений, что вот так, явился без предупреждения. Просто командировка обязывает работать оперативно. Знаете, с какой проблемой я вообще приехал в Вольный?
– Откуда мне знать? – удивлённо пожала плечами Катя.– Я уж думала, раз журналист, то точно жалоба на нас поступила от… да, ладно, это не важно. Был тут у нас один конфликт с дамами низкой социальной ответственности. Но если вы издалека приехали, то не думаю, что разбираться в наших нижеплинтусных бытовых вопросах. Так в чём проблема?
– Я разыскиваю брата вашего мужа Константина Нилова. Всё правильно, есть такой? – на всякий случай напрягся Максим. Катя кивнула. – Мне Константин нужен для написания репортажа. Понимаете, он учился в седьмой школе, вместе с Астровым, Горским и Тулаевой. Так?
– Ну, учился, наверное, я-то тут при чём?– шмыгнула носом Катя, а врач, не прощаясь, исчезла за дверью.
– Как при чём? – негромко хлопнул ладонями Максим. – Вы, пожалуй, единственный человек, кто может знать, ну, хотя бы город, где живёт Константин, с кем живёт, как живёт, у вас может быть, сохранились его фотографии… И был бы премного признателен и рад, если бы у вас, ну, может, совершенно случайно, оказался его какой-нибудь контактный номер или выход на аккаунт в любой соцсети.
– Хм, почему случайно? – фыркнула Катя. – Всё есть. С чего вы решили, что Костя в другом городе? У нас они живут, на Кольцевой, в бараке по соседству. Прописались в нашем с Андреем доме, как только из Мариуполя бежали. Дочь у них погибла там. Что ещё? Адрес пишите, если нужен. Его самого на днях отсюда выписали.
– Даже так? – Максим деловито начал искать блокнот, чтобы записать адрес.
– Чего ты там ищешь, поехали, знаю я этот барак, – остановил Гущина таксист. – А вы меня, Екатерина, не узнаёте?
– Лицо знакомое, но не помню, где виделись.
– Да я ж подвозил вас несколько раз. Запали вы мне в душу, Катя. Но я человек, не подумайте там, не какой-нибудь ловелас. Всё по-честному. Андрюхе выздоровления! Ну, имеет же право человек просто любоваться женщиной? Ну, правда же?
Катя нервно мотнула головой, смяла улыбку, добродушно кивнула и закрыла за собой дверь в реанимационное отделение. По пути следования на Кольцевую Максим попросил таксиста сделать небольшой крюк, и заехать на разбомбленную улицу Дружбы народов.
– Полюбоваться хотите? – спросил таксист. – Ох, и ужас там, ничего нет. Я такого в жизни не видел.
– Нет, посмотреть это во вторую очередь. Мамина подруга там живёт, Мария Захаровна, девичья фамилия Корсакова, – пояснил Гущин.– Эту случаем не знаете?
– На месте узнаем, если будет у кого. Там менты дежурят, жильцы некоторые. А потому что мародеры сбрелись со всего города – те квартиры, которые не сгорели, а хозяева разбрелись по родственникам и знакомым, бомбят без зазрения совести. Вот что за зверьё у нас живёт? У людей такая беда, земля плачет, а им хоть бы хны.
Максим заёрзал, подумал, что встреча с сотрудниками полиции и представлением с демонстрацией удостоверения ему была совершенно не нужна.
– А можем мы пообщаться народом как-нибудь неофициально? – спросил он у водителя.
– Это как?
– Вы никому не говорите то, что услышали в больнице, о том, что я журналист. Так нужно. В данном случае я частное лицо просто ищу мамину подругу.
– Понял, Марию Захаровну. Желание клиента – закон, а сто рублей за молчание – не деньги, – загоготал водитель.
На полностью выгоревшей и разрушенной улице Дружбы народов, напоминающей чёрно-белые хроники времён Сталинградской битвы, людей почти не было. Лишь возле одной чуть уцелевшей крайней четырёхэтажки хрущёвской постройки тучный пожилой мужчина выносил из почерневшего подъезда посуду и грузил её в двухколёсную тачку.
– Мародёрим потихоньку? – бестолково попытался сострить таксист.
Мужчина грозно посмотрел сквозь него, пожал плечами и спокойно, как будто пел колыбельную, ответил:
– А свои вещи из разрушенной квартиры вынести человеку запрещено?
– Пардон, – извинился таксист, – ищем одного человека. Может, знаете.
– Мария Захаровна, девичья фамилия Корсакова, кажется, вот, в следующей двухэтажке жила, – почувствовав свой выход на сцену, вмешался в диалог Максим.
– Корсакову не знаю, а Мария Захаровна здесь одна жила, другой не было. Иванченко её фамилия, – равнодушно сказал мужчина.
– И где она сейчас? – задал уточняющий вопрос Гущин, окинув взором растрескавшийся шлакоблочный остов дотла сгоревшего здания.
– Сын в Ростов-Дон забрал.
Из подъезда, прихрамывая, вышла женщина с тюком одежды. Щека обожжённая, под глазами – мутно-серые круги.
– Что тут, Вась? – спросила медленно, устало, через силу.
– Да с соседнего дома Захаровну люди ищут, – процедил мужчина.
– Захаровну, Машу? Да вчера ж сын увёз, – повторила сказанное женщина. – А что здесь теперь делать? Здесь всё. Ходили слухи, что будет компенсация за утраченное жильё. Но ей сказали, что не положено. Вчера поехали они в инвентаризацию и к нотариусу, а те говорят, что на сгоревшее жильё документов не делают. Вот так с нами. Жили люди, жили, и в один раз всё коту под хвост. Хорошо хоть сама жива осталась, успела выползти и до здания банка добраться. А вы кто? Вам телефон сына дать?
Бурным потоком слов Максим откровенно излил цель своего визита к Марии Захаровне, выхватил из кармана сумки рабочий блокнот, быстро записал продиктованный номер, жирно обвёл его и поставил три восклицательных знака. Затем сделал снимок уничтоженного дома на смартфон, чтобы сбросить фотографию своей маме. Где-то здесь, среди когда-то ещё целых, не сгоревших, душистых груш и слив, она в молодости гуляла на настоящей шахтёрской свадьбе.
X
С утра Константину позвонили из миграционной службы. Сообщили о том, что сданные на получение разрешения на временное проживание документы просрочены, и нужно делать новые.
– Подождите, но как это возможно? Мы же месяц назад всё сдали по описи, вы нас уверили, что никаких претензий нет, и вряд ли они возникнут, – злобно-обессилено возмутился Константин.
– Во-первых, не кричите, документы у вас принимала не я, – спокойно, но строго отозвался голос сотрудницы службы. – Во-вторых, человек, который их у вас принимал, ушла в отпуск. Документы месяц пролежали у неё на столе и не попали на проверку в управление. В-третьих, справки об отсутствии судимостей в республике и на Украине, которые у вас были приложены, действительны только месяц. Понимаете, месяц? Надо делать новые. Извините, так бывает. Всего доброго, ждём вас.
Константин изнеможенно рухнул на диван и закрыл сухими руками лицо. В его жизни были разные обстоятельства, ему приходилось неоднократно преодолевать бюрократические препоны, выписанные забронзовелыми законодателями и расставленные ретивыми чиновниками. Но чтобы вот так, когда собственную халатность, чванство и бездушие служивые покрывали за счёт простого обездоленного человека, с таким сталкиваться не приходилось. И никто не несёт никакой ответственности за свои грешки, кроме самого пострадавшего. Размышления Кости о человечности и справедливости прервала вошедшая в дом Наталья Ивановна, вернувшаяся из магазина.
– Вот и началось, Костя то, чего я боялась. К нам гости непрошенные, выйди, пожалуйста, – подавленно с хрипотцой сказала она.
– Что случилось? Кто там? – спросил Костя, поднимаясь с дивана.
– Ну, выйди, всё узнаешь.
На пороге дома стояли два безликих молодых человека в камуфляжной форме, один небрежно держал в руках чёрную папку, второй, поглаживая кожаную пистолетную кобуру на бедре, взбудоражено курил.
– Добрый день! Лейтенант полиции Малый, – представился тот, что держал папку. – Разрешите ваши документы, и ваши тоже, – сказал он Наталье Ивановне.
Константин без излишней спешки вынес из дома паспорта.
– Можно узнать, в чём вопрос? – спросил он, поочерёдно смотря то на одного, то на другого человека в форме. Опытный взглядом Константин мгновенно определил, что молодые люди чувствуют себя не совсем уверенно, какие-то потерянные в пространстве, словно два не выучивших уроки двоечника у доски.
– Можно, – переглянулись полицейские. – У нас жалоба поступила на то, что вы незаконно заняли не принадлежащую вам жилплощадь.
– Позвольте ознакомиться с жалобой? – волнуясь, спросил Нилов.
– Это исключено, – опустив голову, ответил с придыханием Малый.
– Почему? Ну, если есть жалоба, я ведь имею право ознакомиться с её сутью. Вдруг это анонимка, у нас ведь не тридцать седьмой год, – Нилов рассверлил взглядом полицейских.
– Вы должны освободить незаконно занимаемую вами жилплощадь, – не обращая внимания на уверенные слова Константина, сказал Малый.
– Так если эта жилплощадь двадцать лет незаконно пустовала при наличии нуждающихся в квадратных метрах, что такого в том, что мы временно здесь поселились в связи с утратой своего жилья? Зачем освобождать эту квартиру, когда рядом с нами пустуют ещё две? – спросил Нилов, чувствуя, что ставит сотрудников полиции в тупиковую ситуацию.
– Нас не волнуют другие комнаты, поступила жалоба, что конкретно вы занимаете не принадлежащую вам квартиру. Тем более у вас даже прописка мариупольская, надо проверить, не состояли ли в запрещённых организациях, – начал напирать Малый.
– Проверьте, как раз этим сейчас занимается миграционная служба.
– Константин Георгиевич, давайте не будем усугублять, доводить дело до критической точки…
– Вы не имеете права меня выселять, – жёстко отреагировал Нилов, увидев почерневшее сдавленное от переживаний лицо Натальи. – В ваши функции входит только разъяснительная работа, ну, может быть, ещё профилактическая беседа. Если желаете, проведите её среди меня и моей жены. Можете выдать мне письменное уведомление или требование о необходимости покинуть незаконно занятую жилплощадь. Все остальные манипуляции, ребята, – через суд. И да, не забудьте, пожалуйста, объявить истца, то есть собственника квартиры, которого, к слову, давно не существует в природе, ну, или третьих лиц, чьи интересы затрагиваются нашим нелегальным здесь проживанием. Если проблемой самозахвата пустой квартиры озаботится прокурор, то что ж, я не против.
– Шибко умный!?– грубо рявкнул Малый. – Видели таких.
– Законы знаю, – парировал Нилов.
– На юриста что ли учился?
– Нет, ребята, в местах не столь отдалённых право познал. Было время, читал много.
– Даже так? Это уже интересно. Так ты у нас ранее судимый, оказывается…
– Костя, вырви у них паспорта и пошли их лесом! – раздался густой вопль в голове Константина – это внутренний голос Андрея грубо излетел из паутины другого измерения. Голос непререкаемо повелевал, давил со всех сторон, как угольные пласты беспощадно мнут горную крепь, заставляя сжиматься каждую живую клетку застигнутого врасплох шахтёра. Константин от неожиданности потерял равновесие и шатко припал к стене.
– Не сейчас, прошу тебя, не сейчас, брат, – попросил он невидимого Андрея.
– Что, не сейчас? – изумлённо спросил полицейский Малый.
– Вырви паспорта! Вырви паспорта! Пошли их к чертям собачьим. Ты что, не видишь, что эти уроды работают на заказ!? – снова крикнул Андрей с такой силой, что Константину показалось, что это взревел он сам.
– Нет!
– Да! Да! Вырви! К чертям пошли этих уродов!
– Не могу!
– Если себя не жалко, пожалей Наташу! Помнишь, ты меня в детстве учил: не будь соплёй! Ты сам теперь ведёшь себя как сопля. Правда на твоей стороне!
– Уходи! Я не могу так! Ты не должен! Не должен слышать никого, кроме меня! Почему ты слышишь их?
– У него что, белка? – перекосив губы и прикусив ими сигарету, спросил у Малого его коллега.
– Гражданин Нилов, ты с кем сейчас разговариваешь? – презрительно улыбаясь, спросил Малый.
– Да, Костя, я всё слышу! Они тебе говорят, что ты незаконно занял пустую никому не принадлежащую квартиру, но разве твою в Мариуполе уничтожили законно? Твою дочь убили законно? Что скажешь на это, знаток права? Пошли их к дьяволу! – звучал эхом голос Андрея.
– Убирайся! Умоляю, убирайся! Не хочу тебя слышать! Не могу тебя слышать! – молил Константин, не в состоянии рассмотреть хохочущие лица полицейских.
– Почему они не на фронте? Ты посмотри на их отъеденные морды! Эти морды должны рыть окопы под Лисичанском и Артёмовском, а не лишать страдающих людей надежды на жизнь! Почему они не на фронте!?
– Почему…Почему не на фронте? – закрыв уши руками жалко хныкая, промямлил Константин, даже не реагируя на то, как полицейские отцепили руки от головы и надели на них наручники.
– Женщина, не надо вмешиваться, – предупредил Малый, сурово глядя на Наталью Ивановну.
– Я вам сейчас всё объясню, – лепетала она, пытаясь вырвать теряющего сознание мужа из рук полицейских. – Понимаете, у него стресс…
– …У нас тоже стресс, разберёмся в отделе, – отталкивая Наталью Ивановну, рыкнул Малый.
– Ну, в каком отделе? Он ведь ничего не нарушил…За что? – не унималась прослезившаяся Наталья Ивановна.
– А действительно, зачем он нам нужен в отделе, с белой горячкой? Мы его сейчас в дурдом доставим, там таких принимают аж привет, – утратившего контакт с реальностью и не сопротивляющегося Константина грубо затолкали в «стакан» проржавевшего полицейского «УАЗика».
– Куда вы его? Вы не имеете права! – крикнула Наталья Ивановна.
– Вам же сказали, женщина, в дурдом. Там его освидетельствуют, а потом решим, что делать дальше и как его вместе с вами выселить, – брызнул словесным гноем Малый и захлопнул дверь машины.
Только она исчезла за поворотом, на улицу въехал другой автомобиль, из которого вышли двое – Максим Гущин и таксист.
– Здравствуйте, уважаемая! Не вы случайно будете гражданка Нилова, жена Константина? – весело прострекотал Максим.
– Вам ещё что нужно? Кто вы? – отворачивая заплаканное лицо, спросила Наталья Ивановна.
– Извините, у вас, наверное, что-то случилось? – заволновался Максим, пытаясь поймать убегающий взгляд Ниловой. – Меня зовут Максим Гущин, Катя, жена Андрея, нам дала этот адрес. Я вас так искал, кажется, целую вечность.
– Катя? Зачем наш адрес? С Андреем что-то? – испугалась Наталья Ивановна.
– Андрей в реанимации, он в коме, увидеть его нам не разрешили. А мне нужен ваш муж, Константин. Я очень его ищу.
– Что ещё? Зачем? Его только что полиция увезла…– Наталья Ивановна взмахнула грузной рукой и мучительно зарыдала.
Максим достал из сумки пластиковую бутылку с водой, протянул её Ниловой:
– Возьмите, успокойтесь, пожалуйста. И скажите, что произошло? Что я могу для вас сделать?
– Я не з-знаю, – немного придя в себя после глотка, сказала Наталья Ивановна. – Какие-то два молодых человека представились сотрудниками полиции, пришли нас выселять из этой брошенной квартиры. Это долго рассказывать нужно, что, да как. В общем, из Мариуполя мы, беженцы. Ну, соседи нам сказали, что можно заселяться, всё равно много лет никто не живёт. Да и квартиры той практически не было, мы там и ремонт…
– Подождите секундочку, давайте про квартиру потом. Я уловил вашу проблему, – перебил Гущин, машинально включив диктофон. – Скажите, куда увезли Константина? За что увезли Константина? Что он совершил? Что написали в протоколе? Если можете, пожалуйста, быстро и подробно.
Наталья Ивановна, запинаясь и путаясь в словах, попыталась описать Гущину подробности задержания своего мужа.
– Теперь приблизительно понятно, кивнул Максим, глядя на погрустневшего таксиста. – Ну, и денёк. Я с вами не расплачусь. Хотя чего уж, сгорела хата, гори и сарай.
– Не кипятись, парень, я тебе скидку устрою, – помахал открытой ладонью таксист. – Бензин компенсируешь, чтоб жена из дома не выгнала? Вот и договорились. Не каждый день в такие истории влипаешь. И не всегда из них надо выгоду извлекать, все мы люди, а людям надо помогать.
Максим засветился добрым светом. В длинном перечне хороших персонажей, встречавшихся в его журналистской жизни, появился ещё один, он уже заводил машину ехать в городскую психиатрическую больницу, спасать Константина Нилова. Но Максим распорядился изменить маршрут. Возник немного иной план.
XI
Несмотря на некоторые опасения, план Максима не сорвался. По дороге в больницу заехали за Олегом Астровым и сестрой Михаила Горского Валентиной. Разумеется, пришлось сделать огромный крюк по всему городу, но зато с такой группой поддержки разговаривать с администрацией психушки было совершенно не страшно. Астров по весомому поводу даже надел чёрный костюм, рубашку и галстук – всё слегка помятое и пахнущее табаком, но выглядевшее вполне прилично.
– Они там что, в своём дурдоме, думают, что на них управы нет? Найдём! – бахвалился Астров по дороге. – У меня, между прочим, ещё старые связи остались, и такие, что мама не горюй!
Несмотря на то, что рабочий день в больнице уже подходил к концу, врач, увидев шумную делегацию у своих дверей, задержался и попросил всех пройти в кабинет.
– Я прошу вас, уважаемые, только тихо, в нашей больнице э-э не принято громко разговаривать, тем более кричать. Хорошо? Кто из вас будет говорить? – закончил вопросами доктор, слегка потирая большим пальцем правой руки свои тонкие почти женские, нервно сжимающиеся, губы.
– Я буду говорить, моя фамилия Гущин, Максим Владимирович, я журналист, вот моё удостоверение…
– Что вы, что вы, не стоит, я всё равно не буду э-э общаться с прессой, это не входит в мои должностные обязанности, – прервал Максима врач. – У нас закрытое учреждение, вы можете…
– …Обратиться в письменном виде в министерство здравоохранения, я это уже слышал, и не один раз, не стоит повторяться, – мягко сказал Максим, растянув лицо в дружелюбной наигранной улыбке.– У нас другой вопрос. К вам должен был поступить буквально полчаса назад пациент Константин Нилов, его привезли сотрудники полиции.
– Ну, да, я его уже осмотрел. В чём проблема? – заволновался врач.
– В том, что вы не имели права принимать участие в этом шоу по принудительной госпитализации Нилова. В той же мере, как и сотрудники полиции превысили свои полномочия, не имея никаких оснований доставлять к вам незаконно задержанного ими человека, – едва ли ни шёпотом проговорил Максим, но от его слов повеяло угрозой.
– У, как вы сказали, Нилова, эмоциональное расстройство личности. Во всяком случае, предварительный диагноз таков, – прокряхтел закашлявшийся доктор.
– Ну, да, такое же в кавычках расстройство личности, как и при Союзе практиковалось массовое диагностирование вялотекущей шизофрении. Это уже пройдено и отменено, не берите на себя бремя исполнения преступных замыслов. Отпустите человека, и мы спокойно удаляемся, и больше никуда не обращаемся, – сказал Максим, встав со стула.
– Вы можете обратиться, имеете право…
– Можем, – повысил голос Гущин, заставив врача отодвинуть свой стул ближе к окну. – Но нужно ли это вам? Вы ведь прекрасно понимаете, что принудительная госпитализация в психиатрический стационар допустима лишь в исключительных случаях. Какой такой у вас возник исключительный случай? Менты привезли закованного человека, которого вы видите в глаза первый раз? А как же тогда, позвольте спросить, соблюдение определенной процедуры и наличие соответствующих оснований? Как, например, непосредственная опасность поступившего человека для себя или окружающих. Как проведение обязательного освидетельствования человека.
– Освидетельствование мы имеем права провести э-э в течение суток…
– Имеете, безусловно. Только для того, чтобы до утра оставить Нилова у себя в больнице, вы должны подробненько наваять письменную мотивацию своего решения. И ознакомить с ней родственников незаконно удерживаемого. Это раз. Чтобы провести освидетельствование, насколько я осведомлен, вы обязаны собрать объективную информацию о принудительно удерживаемом от его родных, соседей, знакомых, друзей, коллег по работе. Это два. Для участия в данном опросе мы и прибыли к вам вот в таком предварительном составе. Это одноклассники и друзья Нилова. По звонку сюда готова выехать и жена его, такая же беженка из Мариуполя, которых вы хотите сгноить в вашем дурдоме. Но я надеюсь на ваше благоразумие, господин врач, – поймал кураж Гущин, горделиво посмотрев на застывших рядом Астрова, Валентину и таксиста.
– Вы сказали, беженка? – переспросил врач.
– Вы не ослушались, именно так, – ответил Гущин.
– Стоп, кажется я понял, кого мне привезли. Они были у меня, э-э не так давно, – пыхнул губами врач, – мне нужно позвонить. Вы не могли бы покинуть кабинет на некоторое время, я сам выйду к вам.
– Нет уж, звоните при нас, – не согласился Гущин.
– Тогда выйду я, – предупредил доктор.
– Только попробуй! – вдруг рявкнул слева разбухавший как дрожжевое тесто Астров. – А то выйдешь у меня через несколько лет за похищение человека. Я знаю, кому мы сейчас позвоним, есть у меня телефончик. Хороший такой контактик. Ты главное никуда из больнички не убегай, всё равно найдут.
