Наг Стернин
Темный бог вечности. Червивое яблоко 2
5
Эни начала осторожно спускаться с фантоматора. Лицо ее – и на Азере, и на Земле – подергивалось гримасами боли и раздражения. Функционирование в фантоме давно стало для Эни делом привычным и даже чуть ли не обыденным. Вот только режим онлайн она по-прежнему не любила из-за неизбежного раздвоения личности. Давно бы, казалось, пора приспособиться и позабыть адаптационный период, но тело забывать не желало, так что вхождение в онлайн обещало ей всю возможную полноту ощущений… и обещания свои выполняло сполна. Тем не менее, режим работы в онлайне был самый удобный, особенно для эскапад, вроде нынешней. Память о себе на Азере она оставила не слишком добрую, так что этот режим обеспечивал ей максимально возможную мобильность. Полученные сведения становились мгновенно известны Эни в истинном теле, что, как она считала, в нынешних условиях было для нее жизненно важно, тем более что здесь, на Азере, противостоять ей, возможно, будет сам Кулакофф. Забывать об этом было никак нельзя. Приходилось стиснуть зубы и терпеть.
Для фантомного появления на Азере Эни выбрала фантоматор в своей рум-студии на шестом уровне, хотя был он значительно примитивнее, чем установленный в апартаментах на десятом. По крайней мере, там не надо шастать и карабкаться по ступенькам. Но на десятом, полагала Эни, ей не удалось бы сделать и шага. Новой городской власти она не боялась, что могут сделать фантому люди Ховрина?.. да тьфу на них! Но обитатели десятого могли мгновенно настучать на нее в Гнездо. А вот это уже могло быть и чревато подключением умнейшего из азерских головастиков, который, в отличие от того же Рекса, был совершенно непредсказуем. А на что он способен – после своих земных изысканий Эни прекрасно отдавала себе в этом отчет – подобный ей самой нормальный гений даже представить себе не мог.
Нет-нет, появиться среди богемы было гораздо разумнее. Впрочем, Кам, снова занявший при Эни привычное место камердинера, настоятельно советовал ей не шутить с Рексом тоже, и на его порядочность особо не полагаться, поскольку его, Рексова порядочность прямолинейна и тупа, как свод законов.
– По данным разведки Его Величия, – утверждал Кам, – господин комт и через фантома может достать, особенно, если фантом в онлайне.
– Ерунда, – возражала Эни, поначалу зацикленная исключительно на Кулакоффе, – Рекс женщину и пальцем не тронет.
– Не тронет. Это правда, – соглашался Кам с чуть заметной иронией. – Просто заставит явиться на Азеру в истинном теле и немедленно предать себя правосудию.
Эни озадачилась. По зрелому размышлению она вынуждена была признать, что резон в этих словах есть. Она сама – будь она Рексом, разумеется – поступила бы именно так… да еще и кайфовала бы, глядя, как корчится жертва от ужаса, все понимая, но воспротивиться не могя… или как там это правильно сказать?.. не имея возможности, вот.
К жутковатому миру мы идем, – думала она, осторожно спускаясь с бака фантоматора здесь на Азере, и со всеми удобствами разваливаясь на нежнейшем ложе в своих покоях здесь, в Лайвадии… да-да, опять той самой Лайвадии, Правый был безудержно щедр, как всегда, и предложил ей просто-напросто считать Лайвадию своей.
Если и другие инты начнут развиваться по тому же Рексову пути, а Всегда Правый утверждал, что это неизбежно, вся система ценностей нынешнего мироустройства окажется под угрозой. Проблема преступности, ясное дело, разрешится естественным и простейшим путем. Встань инты во главе санации… тот же Кулакофф, например… преступники сами начнут являться в суд, сами про себя рассказывать и признаваться, сами залезут в камеры и даже охраны им не потребуется. Все это прекрасно. Но ведь так можно допрыгаться и до полностью неподконтрольной и неуправляемой власти законов, что само по себе есть нонсенс. Яйцеголовые санаторы начнут сажать всех без разбора, с них станется. Всю элиту пересажают. Если закон выше воли властьимущего, какой же ты властьимущий? Незыблемое, вечное право высших слоев общества на "я так хочу! " окажется попранным. Нет уж, не надо нам таких новшеств. Пусть все остается по старому: элита на своем месте, преступники на своем, а Рекс в могиле… что-то в ее рассуждениях было не так и, вроде бы, даже нелогично, но вдаваться в философские тонкости было некогда. Да и не хотелось до омерзения, если по правде… непонятно, в сущности, почему?
Эни прошлась по своей так называемой студии. Впрочем, почему "так называемой"? В свое время со свободными искусствами она стала чуть ли не "вась-вась", можно сказать, "на ты". Реагируя на движение, повсюду начали оживать созданные ею когда-то заготовки рекламных фантомов. Вот здоровенный мужик, чем-то напоминающий Рекса, но наглорожий и, в общем-то, надо сознаться, хамоватый, нацелился облапить мускулистой рукой ее бедра, а другой рукой делает жест, приглашающий ко входу куда-то – реклама могла бы стать очень даже неплохая для какой-нибудь кафушки или дансинга; вот огромный, ярко накрашенный и жутко похотливый женский рот делает характерное сосательное движение… реклама для чего угодно, хоть бы и – хи-хи – для мороженого. Вот…
В студии, как легко было убедиться, все еще царил тот "очаровательный" бедлам, что она оставила после себя во время бегства. Ни одна живая душа сюда без нее явно и носа не совала. Эни подсела к инфору и подключилась к центральному банку.
В целом, все оказалось не так уж и страшно. Она с удовлетворением… но и с удивлением узнала, что счетов ее никто не блокировал, принадлежащая ей в Городе собственность не конфискована. Даже ее опасения относительно резиденции на десятом уровне оказались вздором – как и студия, резиденция не была ни разгромлена, ни разграблена "разгневанными и возмущенными горожанами"… что было выше ее понимания, да и вообще понимания разумных людей. Странно, все-таки, иметь дело с так называемым порядочным народцем и смутно неприятно. Все у них не как у людей, все по правилам, все по закону. Выпендриваются. И так еще… с презрением…
Азерскими ее делами по-прежнему со всеми ему присущими блеском и эффективностью управлял Карл Бюллер.
– Вы здесь? – устало удивился ее вызову старый лис. – Находите это разумным? Ах, что это я… вы, конечно же, в фантоме. Впрочем, если в онлайне, то Вы все равно рискуете. Не знаю, правда ли, но говорят, что в онлайне истинному телу от фантома кое-кто передает всю полноту ощущений. Так что Вы бы поосторожнее. Здесь сейчас мало кто испытывает к Вам теплые чувства.
Выглядел старый пройдоха плохо. Он сильно сдал, цвет лица имел землистый, под глазами мешки, сами его глаза были налиты кровью. "Из-за дочки переживает", – подумала Эни с острым наслаждением.
– А как Ваши дела? = спросила она с лицемерным сочувствием.
– Неплохо, благодарю, – сказал Бюллер тусклым голосом. – Виктор, слава богу, отыскался, цел и невредим, так что теперь мы ничего не знаем только о Сурие.
Опаньки, удивилась Эни, она и не знала, что Виктор пропадал. А Бюллер дернул щекой, глянул остро и с нажимом спросил:
– Вы там с коммодором Корном не встречаетесь?.. нет?.. ну, если случайно пересечетесь, передайте ему, что теперь весь наш клан числит себя у него в ба-альших должниках. Заверьте его от моего имени, что за Бюллерами долги не пропадают. Мы непременно расплатимся. И сполна.
Держался он во время беседы спокойно и корректно, но холодок ощущался вполне-себе явственно. Старый лис, очевидно, твердо решил, на чью сторону вставать в предстоящем конфликте. Они явно оказывались по разные стороны баррикад, и это настораживало – нюх, насколько Эни могла судить, был у старика потрясающий. Сколько она его знала и в прежней Лайзиной жизни, и в этой, по-крупному он не ошибался ни разу.
Успокоившись относительно состояния собственных дел, Эни переключилась на телетаксер – по единому имперскому времени на первой программе должны были начаться новости.
Однако вместо новостей телетаксер транслировал какое-то выступление Стасика Ховрина, адресованное мигрантам – напористое, яростное и очень-очень злое. Она попробовала переключать каналы, однако разъяренная физиономия Ховрина не желала исчезать с экрана, выступление господина Координатора транслировали все программы Азеры без исключения.
– …поехали крыши, если думаете, что кому-нибудь нужны, и что Старые Миры озаботятся вашей судьбой! – орал новоиспеченный диктатор. – Как бы ни так! Они были рады избавиться от вас любой ценой! Они выпихивали вас сюда, на Азеру. Они давали прежнему азерскому Совету Координаторов любые поблажки, скидки и компенсации, лишь бы Азера согласилась принимать вас сюда. Если вы думаете, что Старые Миры примут вас обратно, вы находитесь в приятном заблуждении, но пребывать в нем вам осталось совсем недолго. Старая Дам… госпожа комтесса как в воду глядела, когда предупреждала Совет о недопустимости неуправляемой миграции и возлагала на Совет ответственность за все возможные последствия. Вы можете сказать, что я являлся членом Совета и, следовательно, тоже разделяю эту ответственность. Да, являлся. Да, разделяю. Какого черта иначе я лично возился бы сейчас с вами? Хотя я и не принимал ни малейшего участия, ни в разработке, ни в реализации программы миграции, я чувствую свою ответственность за судьбу, по крайней мере, честной и порядочной части мигрантов.
Ховрин остановился, налил себе воды, звякая горлышком бутылки о стакан, и принялся жадно пить, роняя капли на одежду и скатерть. Эни заворожено смотрела, как прыгал на его горле кадык. Мужик был явно вне себя. В жутком стрессе был мужик и собою совершенно не владел. Устал, наверное, смертельно, – подумала она.
Очевидно, Эни на какое-то время отключилась, потому что когда таксер снова привлек к себе ее внимание, Ховрин вел речь уже совершенно о другом.
– … пытались, как говорится, похозяйничать в окрестностях Сибора и Тмутаракани. Где сейчас эти идиоты?.. загнаны в приуральские болота и блокированы. С сиборскими и тмутараканскими звероловами и охотниками шутки плохи. Эти ребята составляют костяк десантников Айно. Насколько я знаю Черного Барона, целым оттуда не удастся выбраться ни одному мародеру. Все остальные мародерские группировки и шайки, кроме догадавшихся вовремя вернуться и сдаться санаторам, до последнего человека уничтожены крысами и гамадрилами. Многие мародеры сейчас пытаются задним числом выдать себя за бойцов сопротивления. Они уверяют, что мятеж имел целью оказать вооруженную поддержку Гнезду. Сразу же предупреждаю, выдать черное за белое не удастся никому, это совершенно безнадежное дело. Кого вы хотите обмануть? Вице короля? У вас мания величия, дорогие мои. Да и вообще, всем известно, что подполье комтессы не только не участвовало в безобразиях, но организовало защиту систем жизнеобеспечения. Если бы Сэш Лобов с подпольщиками не продержался до того, как я с курсантами пришел ему на помощь, все могло бы закончиться для Города большой катастрофой…
Ховрин вдруг остановился на полуслове, сильно потер себе щеки ладонями и заговорил совершенно другим тоном.
– Я обращаюсь к тем из вас, что искренне хотят обрести на Азере новую родину, и не виновны в пролитой крови. Мы провели ряд консультаций с представителями аппарата вице-короля. С полномочными представителями, – уточнил он. – Они заверили нас, что Гнездо не имеет намерения ликвидировать Город. Вице-король принимает Город как данность, как объективную реальность, и, более того, считает возможным его существование в составе Азерской Федерации с очень широкими правами в части самоуправления. Вице-король подтвердил полномочия организованного нами Антикризисного комитета, утвердил мою кандидатуру в качестве его председателя, и в качестве наблюдателя от Гнезда им назначена госпожа Элизабет Дуна. Госпожа Дуна заверила нас, что, несмотря на данное ей вице-королем право накладывать вето на любое решение комитета, она не намерена вмешиваться в нашу внутреннюю жизнь. Вето будет налагаться ею только на решения комитета, идущие вразрез с законами Федерации и предписаниями вице-короля в тех областях жизни, где законы Гнездом еще не приняты. Прошу Вас, госпожа Дуна, сказать несколько слов народу Города.
На экране возникло изображение… о-о, Эни даже передернуло от отвращения. Что-то в ней было такое, в этой стерве, от чего у Эни желудок завязывался узлом, хотя… следовало признать, что она была красива. Как и все другие стервы, впрочем, что толкутся возле Рекса… да хоть бы меня взять, – думала она, – или ту же Сурию… все к нему липнут и домогаются. Как все бабы на него слетаются, будто мухи на натуральный мед, право слово!
Дуна заговорила, негромко, четко, весомо, но Эни не вслушивалась в ее слова, смысл речи от нее ускользал. Она слушала голос как… как… как слушают музыку, вот. В этом голосе было что-то странное, она могла бы поручиться, что никогда его не слышала, но… Эни вообще чувствовала сильное беспокойство, источник которого был ей не вполне понятен: то ли она испугалась, что с такой подругой Рексу в постельном смысле Сурия будет уже не интересна, то ли дело было все же в том, что стервочка была ей неприятна как личность до полной возмутительности. Рожа этой Дуны, кстати сказать, тоже Эни смутно что-то напоминала и была, при всей ее красоте, противна до омерзения. Так что вслушиваться в ее разглагольствования она не стала и отключила телетаксер.
Не без некоторого усилия Эни выбросила красулю из головы. Будем надеяться, сказала она себе, что Рексовы "чуйства" к Сурие выдержат испытания и этой стервочкой тоже. В конце концов, она, Эни, ничуть не хуже – это по самым скромным меркам – но с нею-то мерзавец лечь в постель так и не… улегся. Да разве с ней одной? Во время памятного похода топарей не менее доброй половины его участниц всячески показывали, что спят и видят, как бы повиснуть на его шее, а вторая половина просто не решалась это демонстрировать из-за собственной некондиционности и неконкурентоспособности. А уж как бабы пялились на него на Бродвее? На приеме у Старковых? Да повсюду? Это ж с ума сойти!
Ну, что ж. Пора было приступать и к выполнению поставленной перед собой задачи, в конце концов, проверка собственного финансового состояния, пусть и проведенная в первую очередь, с точки зрения высших интересов была делом второстепенным. Она и появилась на Азере с единственной целью, как это военные говорят, "рекогносцировки на местности". Прежде всего она хотела оценить обстановку в Городе, так сказать, "ин блок", в целом, то есть. Хотя бы в общих чертах. Ну и, конечно же, ее интересовал, прежде всего, шестой богемный уровень, Бродвей.
Именно здесь, на азерском Бродвее, должна будет развернуться заключительная стадия подпроектов "Троянский конь" и "Снайпер", то есть, попросту устранение Рекса Азерски. Именно сюда, на Бродвей, надо будет выманить Азерски прямо на когти маньячки. В пулю объекта номер три она не очень-то верила. Рекс уж точно почует угрозу выстрела, даже будь киллер наикрутейшим профессионалом.
Со всем возможным энтузиазмом взявшись за порученное ей Всегда Правым инспектирование объектов с номерами два и три, Эни хотела четко представлять себе сегодняшнее состояние места предстоящего действия, нынешнюю обстановку, окружающих людей и вообще все-все. Только составив об обстановке в целом исчерпывающе точное представление, только в этом случае она считала себя вправе приступить к собственно инспекции на Темной. Главным, как она это сама себе формулировала, было определить возможность и способность объектов номер два и три к выполнению поставленной Его Величием задачи в реальных условиях сегодняшней Азеры. Ну, а если еще и удастся подготовить почву для внедрения и легализации объектов – Всегда Правый высказал ей такое пожелание – то свою задачу она будет считать выполненной полностью. Если же кто-нибудь думает, что подготовить почву для таких дел есть пара пустяков, – исполать ему, детинушке. А обеспечение мест проживания?.. А банковские счета?.. А рабочие контакты?.. А независимая сеть наблюдателей?.. Впрочем, наблюдатели – это не ее задача.
Прежде всего, разумеется, надо было максимально облегчить маньячке вхождение в среду и контакты с людьми, способными обеспечить ей выход на Рекса. Отправляясь на Азеру, Эни рассчитывала восстановить кое-какие свои старые связи. Вначале больше всего она надеялась на Стаса Ховрина, который в былые времена не отрывал от нее глаз при каждой встрече и облизывался при этом как кот на сметану. Это – она полагала – давало ей простор для маневра. Однако же теперь, посидев перед Инфором, Эни заколебалась. Вывод напрашивался крайне неутешительный: мальчик оперился, манипулировать им будет сложно, если вообще возможно. Попытку такую она, естественно, сделать может, но рассчитывать на особые успехи тут не приходится. Кстати, вдруг подумалось ей, а как насчет постели в фантоме?.. ежели онлайн?.. А если одновременно в истинном теле и в фантом-клоне, да в обоих телах по полной программе?.. Оч-чень, оч-чень любопытно. Надо бы проконсультироваться, перспективы головокружительные.
Во-вторых, был еще этот взбалмошный художник Юри Граб, фигура крайне ценная для ее планов, прежде всего потому, что всегда был слишком занят собой, чтобы внимательно приглядываться к окружающим. Именно ему она планировала подсунуть подмененную Сурию. Зная Юри достаточно хорошо, Эни не сомневалась, что он немедленно растреплет горячую новость не только на весь Бродвей, но и на весь Город. Ну, а поскольку в его ближайшее окружение входили и молодые Бюллеры, весть о появлении на шестом уровне Сурии весьма быстро должна была достигнуть папы Бюллера, Ховрина и, следовательно, Рекса.
Ну, что ж. Все дела, которыми можно было оттянуть выход в Город, были переделаны. Страшно, конечно, и не надо только уверять, что страх для фантома – нонсенс. Ты себя уверяешь, а… организм… в смысле, фант, боится. Но никто тебя, дуру, не заставлял, – сказала она себе, – надо решаться и – вперед!
6
"Толците, и отверзется вам". Это была цитата. Он не помнил, из какой книги, но уже то, что он прочел надпись и даже квалифицировал ее как цитату, было большим достижением. Он хмыкнул – с неким внутренним удовлетворением: идут дела, идут полегоньку, так еще и имечко вспомним, дайте срок… – и вдруг похолодел… нож… он оставил нож в теле той, самой первой убитой им кенгуры! И термостат – он вспомнил название цилиндра, в котором готовил себе пищу, не иначе как с перепугу – так вот, он обронил и термостат тоже там, возле того камня, когда почуял атаку этих самых кенгуров.
Человек обернулся, впрочем, отчетливо понимая, что это бесполезно, что поземка уже давно замела все следы. И действительно, в сплошной метельной круговерти нечего было и пытаться найти не только термостат или трупы кенгурей, но даже сам камень, возле которого разыгралось сражение. Позволь, – мысленно сказал себе человек, – а как же я вообще нахожу эти камни с лапами?.. Откуда у меня эта скверная привычка болтаться по тундре в беспамятстве?.. И кто, протуберанец ему в задницу, понатыкал тут эти камни с лапами, а – главное! – на кой черт это ему понадобилось? Что здесь происходит, черт побери?.. Но тут в его голове и в плече началось такое безобразие, что все посторонние мысли вылетели из него со скоростью удирающей кенгуры.
Да и вообще, надо сознаться, что время для отвлеченных размышлений выбрано им было неудачно. Очень хотелось есть, и положение казалось совершенно безвыходным. Жевать таблетку, не прошедшую термическую обработку в кипятке, было совершенно бессмысленно – это он откуда-то знал… Нет, вообще-то, воду можно приготовить из снега. Но для этого надо иметь, во-первых, что жечь, во-вторых, чем зажечь, в-третьих, сосуд же надо иметь, в который можно напихать снег, да так, чтобы вода не вытекала!
После недолгих размышлений человек решил, что этот путь ему недоступен, по крайней мере, пока. Он, естественно, может собирать по дороге все горючее и тащить это с собой. Кустарник ломать, например, карликовые деревца. Этого добра тут было навалом, как говорится. Но вот чем добыть огонь? И где взять сосуд? Впрочем, сосуд можно сделать из черепа кенгуры. Найти кенгуру несложно – при их, кенгуров, несносном характере и привычках сами найдутся. Прихлопнуть ее… стоп, – сказал он себе, – ну, я и дурак! Кенгура – это натуральное мясо. Конечно, мясо тоже полагается жарить или варить. Но, что существенно, его можно есть и сырым. Оружие мне нужно, вот что.
И тут он вдруг обнаружил, что до сих пор сжимает в руке здоровенный обломок кости, которым так славно поорудовал среди кенгурячьей стаи. Что ж, пока сгодится и кость. За неимением ничего лучшего. Кстати сказать, он еще не лазил внутрь этого камня. А вдруг там найдется что-нибудь полезное?
В камне, и в самом деле, среди всякого барахла вроде кровоостанавливающих пластырей, бинтов, одноразовых шприцев и прочей подобной ерундистики нашлось место для великолепного двулучного арбалета. Сделанный из углепластика, легкий, чрезвычайно удобный, он был, к сожалению, несколько великоват для имевшихся в запасе болтов, но это как раз было делом поправимым. Гордясь собственной находчивостью, человек пустил в ход лейкопластырь и тщательно подогнал каждый болт к… как это называется, то место, куда перед выстрелом укладывают стрелы?.. ладно, будем называть его гнездом.
Подгоняя болты к гнездам, он впервые обратил внимание на то, что у него были стрелы двух видов. Одни – их была дюжина – имели четырехгранный удлиненный наконечник, вписывающийся в круг, равный диаметру болта. Второй тип стрел заканчивался наконечником, имеющим вид набалдашника яйцевидной формы значительно большего, чем болт, диаметра. Набалдашник был окрашен в красный цвет и упрятан в съемный стаканчик, явно защитного предназначения. Таких стрел было всего четыре. Первые стрелы были явно охотничьи. А для чего была нужна эта четверка? В голову вдруг вплыли слова "бризантный заряд кумулятивного действия"… вот еще понимать бы, что они значат?
Впрочем, этому обстоятельству предстояло выясниться в самое ближайшее время.
Человек еще рассовывал по карманам все найденные в тайнике пустяки – кто знает, может, еще найдется и им использование, пластырь же, вот, пригодился – когда его будто бы кто-то погладил мягкой мохнатой лапой по затылку. Ощущение было такое, как если бы длинные тонкие пальцы проскользили по коже под волосами, сжали виски, нырнули под височные кости и закрыли глаза. Казалось, что под черепом вокруг темени заскользила, неприятно щекоча мозг, какая-то странная точка. Свет начал меркнуть, но картинка окружающего пространства непонятным образом не исчезла, она просто потеряла объем и цвета, стала контурной и флуоресцирующей. Так же, как и в прошлый раз при кенгуриной атаке, метель и темнота перестали быть сколько-нибудь значительной помехой, и в поле зрения оказалось все окружающее пространство, даже сзади. Однако, в отличие от прошлого раза, воспринимаемая картина была много более выразительной и информативной и потому значительно менее пугающей. С северо-запада медленно надвигались какие-то огромные тяжелые массы, захватывавшие значительный сегмент пространства. Они не несли в себе активной угрозы, однако же человек ощутил настоятельную потребность немедленно убраться с их дороги. Раздавят к чертовой бабушке, да еще и не заметят, что раздавили.
Впрочем, убраться с дороги он, пожалуй что, уже и не успевал. Удирать надо было бы бегом, а у человека совсем не было уверенности, что на бегающих вокруг двуногих существ его размеров приближающиеся гиганты отреагируют миролюбиво. Разумнее было бы присесть за камнем, да и замереть, как говаривали в былые студенческие времена у них в Академии Пространства, "прикинувшись шлангом".
Человек скользнул за камень и сел на снег. В голову, продираясь сквозь тошноту и боль, проскользнула фраза… явная цитата, но откуда?.. "Столь громаден и ослепителен Багамут, что глазам человеческим не под силу его лицезреть…". И тут же позвоночник и плечо принялись грызть его со всем возможным усердием, вот уж, воистину, нашли время. Привалившись к камню спиной, он подтянул колени к груди и накрылся сверху пончо – разрушить "двуногий" силуэт почему-то показалось ему очень важным.
Устроившись таким образом, чтобы дырка в пончо приходилась прямо против лица, он без малейшего усилия – будто бы делал это по десятку раз на дню – переключился на обычные органы чувств как раз в тот момент, когда в сектор обзора неторопливо выдвинулись первые гиганты.
Да. Посмотреть было на что. Никогда до сих пор он не видел ничего подобного. Такое могло привидеться, разве что, в кошмаре какого-нибудь рекламного слоганщика, у которого от наркотиков и дринка окончательно поехала крыша. Значит, вот это чудо природы и есть багамуты? Век бы их не… "лицезреть".
Огромные, не меньше, чем на треть крупнее самого большого азерского элефанта, они со всех сторон были покрыты костяной броней, не оставлявшей без защиты ни малейшего участка тела. Массивная голова, помещавшаяся, так сказать, "в основном" между передними ногами, казалась, тем не менее, всего лишь придатком к нижней челюсти, более всего напоминавшей ковш гигантского экскаватора… разве что многочисленные бивни, из этой челюсти торчавшие, в отличие от зубов ковша были совершенно противоестественной длины.
Попав в заросли, это чудо-юдо вонзало свой "ковш" в промерзшую землю, и безо всякой натуги пропахивало им гигантскую борозду, отправляя в пасть кустарник и карликовые деревца целиком и вместе с корнями. А длинный хвост, мотавшийся при каждом шаге из стороны в сторону, разносил в мелкие дребезги и кроны карликовых деревцев, и кустарник, оказавшиеся вне зоны действия ковша, засыпая обломками "свежевспаханную" борозду. Смотреть на картину этого стихийного бедствия было, прямо сказать, жутковато. Хотя… если вся эта флора размножалась черенками, стихийное бедствие могло обернуться нешуточным благодеянием для тундры, тем более что удобрениями гиганты снабжали свои "посевы" в немереных количествах, обоняние свидетельствовало об этом самым, как бы это сказать… настоятельным образом.
И вот еще что очень удивило человека. Костяная броня, покрывавшая чудищ, была вся испещрена глубокими шрамами и кошмарного вида кавернами… неужто тут водятся зверюги, что на этих монстров охотятся?.. Ужас, однако!
В голове вдруг появилось очень странное и пугающее ощущение, будто кто-то мягкой влажной тряпкой пытается протереть его мозги, уничтожая накопленные впечатления и знания. Окружающее подернулось странной белесой рябью и… Ему пришлось сделать над собой чудовищное усилие, чтобы прекратить это неожиданное вмешательство, отчего его многострадальный позвоночник закрутился винтом от боли, а плечо зачесалось так, что его просто захотелось откусить. Картина постепенно восстановилась, и он увидел, что рядом со взрослыми гигантами – в памяти неожиданно всплыло их название: багамуты – так же неторопливо и деловито вспахивали тундру их детеныши. Милые крошки были ростом всего лишь с какой-нибудь террянский или азерский сельский амбар, а вот воняли сильнее, чем пяток взрослых особей вместе взятых. Двигались детишки под прикрытием и присмотром взрослых, но, как и все порядочные детки, все время норовили удрать и порезвиться. Основная масса стада уже прошла, а здесь, сзади, детишек было особенно много, и они, естественно, хулиганили на свой оригинальный манер. Они поддевали друг друга своими ковшами, стараясь опрокинуть на землю, бодались и сталкивались боками. Грохот при этом раздавался такой, хмыкнул про себя человек, будто на полном ходу лоб в лоб вляпались друг в друга пара флаттеров… Флаттеры?.. Это что еще такое?..
…Когда боль опять схлынула, и человек снова стал способен адекватно воспринимать окружающее, он увидел и охотников.
Кенгуры. Их стайки были повсюду. Они перемещались вдоль стада этих… как их, ч-черт… ах, да багамутов… некими странными волнами, когда движение, зародившееся с одного конца, с нарастающей скоростью передавалось от одной стайки хищников к другой и достигало другого конца стада гигантов. Волны эти сталкивались, пересекались и неслись дальше, и имели своей целью, как понял человек, отбить от стада какое-нибудь одно пугливое животное, скорее всего, детеныша. Когда кенгуры слишком близко подбирались к стаду, один из взрослых гигантов с поразительной для такой туши скоростью разворачивался и бросался на хищников, которые тут же и пускались наутек, прыгая в разные стороны как кузнечики – переростки… Все это прекрасно, думал человек, но как же кенгуры умудряются справляться с этими броненосцами?
Ответ не заставил себя ждать. Одна из кенгуриных волн, резко изменив направление, стремительно рванулась вперед, отсекая зазевавшегося "подростка" от стада. Как по команде, окружая багамутенка, с противоположной стороны к нему стремительно метнулась еще одна волна кенгуров, а остальные, имитируя атаку, помчались прямо на всех – буквально всех – ближайших гигантов. Кенгуры закрутили вокруг окруженного подростка стремительный и даже не лишенный завораживающей красоты смертоносный танец. На несчастное животное обрушился град плевков, нацеленных на его голову и, главным образом, ноги.
Под градом плевков ноги подростка вдруг будто потекли, теряя форму и сминаясь. Животное тяжко грохнулось на землю, а кенгуры бросились врассыпную перед атакующим валом гигантов.
Все кончилось буквально за несколько минут. Успокоившееся стадо продолжило свое движение, а на месте только что разыгравшейся трагедии осталось лежать неподвижное тело поверженного гиганта и с полдюжины раздавленных в лепешку кенгуров.
Как только стадо гигантов удалилась на расстояние, с которого внезапная атака была уже невозможна, кенгуры, пихаясь и отталкивая друг друга, набросились на валяющуюся тушу. В мгновение ока она оказалась покрыта воющей и визжащей массой тел. То и дело из этой кучи-малы вырывались отдельные кенгуры, сжимающие в зубах большие куски мяса. Эти счастливцы, ухватившие, по всей видимости, слишком уж большую часть добычи, со всех ног пускались наутек, преследуемые своими менее удачливыми собратьями. И горе им, если их настигали. Единственным спасением было бросить вожделенную добычу, из-за которой между преследователями тут же разыгрывалось настоящее сражение.
Кенгуры бросили останки своей добычи и исчезли так же одновременно и стремительно, как и нападали. Сквозь свист ветра какое-то время еще доносился их вой, но вскоре и он окончательно стих.
Человек зашевелился, сбрасывая с пончо снег. Голод несколько притупился, зато холод… Человеку еще никогда не было так холодно, он уже не просто замерз, он окоченел. Наверное, в таблетках был не только протеин, но и что-то согревающее, вырабатывающее в теле тепло, экзотермическая какая-то добавка… Как-как? – изумился он, это что еще за?.. а в голову хлынули, будто прорвав невидимую плотину, формулы, графики, таблицы. Хлынули знания – термодинамика, механика, математика. Голова, казалось, готова была лопнуть от боли. С плечом творилось нечто невообразимое. Но человек держался. Ему казалось очень важным продержаться как можно дольше, чтобы дать знаниям время улечься в голове, зацепиться друг за друга, увязаться и перепутаться… с чем?.. а черт его знает, как это называется… в общем, с тем, что было в его голове до сих пор. Держись, скотина, – насиловал он себя, – дерррржжись!
