Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
ПРИЕЗД ЧЕРНОМЫРДИНА
После долгого перерыва в столовой вновь собрались встречающие приехавших с большой земли.
На этот раз приехавших было немного – всего один Семен Гаврилович Черномырдин.
Немного растерянный он вошел в холл и еще не освоившись на свету был атакован Мальчиком, который буквально повис на нем.
Потом всех опередила Полина Ерлыкина – она обняла Черномырдина, прижалась к нему и крепко поцеловала, чем ввела его в ужасное смущение. И только потом с приехавшим смогли поздороваться все остальные.
– Командир, к вам фельдъегерь.
– Подполковник Суетнев! Лично полковнику Свиридову.
Свиридов предъявил удостоверение, а взамен получил не только запечатанный пакет, но еще и два больших металлических ящика с шифр-замками и пломбами.
– Прошу удостоверить сохранность пломб, товарищ полковник. Шифр – год рождения вашего сына.
В одном из ящиков оказались футляры с инструментами Черномырдина, которые он сразу же начал прижимать к груди и укладывать около себя, а в другом – коробки с кинопленками и связки видеокассет.
– Живем! Культуру прислали!
За столом Семену Гавриловичу поесть было трудно – его все время донимали расспросами или он, вспомнив наказы из Москвы, начинал рассказывать и передавать приветы.
А потом Полина и Мальчик взяли его с обеих сторон за руки и привели к себе.
ЧЕРОМЫРДИН и ПОЛИНА
Утомленный перелетом и встречей Семен Гаврилович хотел встать и выключить свет, но тут в комнату вошла Полина.
Она была в домашнем халате, из-под которого виднелась ночная рубашка. Это было настолько необычно, что Семен Гаврилович оторопел – несмотря на долгую жизнь в одной квартире он видел ее в таком наряде считанные разы – Полина никогда дома не ходила в халате.
А Полина подошла к нему, сняла халат.
– Ты долго мучить меня будешь, Семен Гаврилович?
Она движением руки спустила с плеч рубашку и та упала на пол.
Глаза у Семена Гавриловича стали вылезать из орбит и он стал судорожно отодвигаться от этого роскошного манящего женского тела к стене.
А Полина легла рядом, притянула его голову на подушку, обняла.
– Я так соскучилась по тебе, Семен Гаврилович.
Когда она заснула Семен Гаврилович поднял голову. Рядом с ним мерно дышала изумительная женщина, дороже которой у него никогда не было и тронуть которую он не мог себе позволить. Он перевел взгляд с ее полуобнаженного тела на свою худую и заросшую редкими волосками грудь и ужаснулся. Как могло случиться такое, что она – с ним, что она его тоже любит?
И он заснул счастливый, обнимая теплое податливое тело столь дорогой для него женщины.
РЫБАЧКОВ и ДЗЮБАНОВСКАЯ
Снег тихо поскрипывал в такт их неспешным шагам.
– Ты не озябла? – спросил Рыбачков Дзюбановскую.
– Нет, Толя, я тепло оделась.
Она вспомнила, как недавно ее отругал Свиридов за то, что она недостаточно тепло оделась на прогулку с детьми.
– А я не выгляжу толстой? На мне столько всего надето …
– Я не заметил, чтобы ты была толстой …
Они остановились на повороте дорожки, Анатолий обнял ее и поцеловал. Губы у Валерии были теплые и мягкие, и она стояла, обхватив его за шею, и ждала.
Поцелуи становились длиннее и жарче.
– Пойдем назад?
– Пошли …
И опять тихий скрип снега.
– Я сегодня забежала к мальчикам, а там Гриша Свиридов им рассказывал про театр. Рисовал им сцену, зрительный зал. И так интересно рассказывал про спектакль, который он видел. Даже не содержание, а то, что он запомнил …
– Про какой спектакль он им рассказывал?
– Он рассказывал «Синюю птицу» …
– Удивительно, я тоже помню «Синюю птицу» – свое первое впечатление о театре. Нас специально возили в Москву в зимние каникулы …
– И у тебя? Представь, и у меня первое воспоминание о театре – это «Синяя птица»!
Они подошли к корпусу, разделись внизу и поднялись на этаж.
– Посидим? Вон комната свободная.
– Ну, давай, – нерешительно ответила Валерия.
Анатолий повесил табличку и закрыл дверь. В комнате был полумрак.
– Отвернись, пожалуйста.
Анатолий закрыл лицо руками. Сквозь неплотно сжатые пальцы он видел, как Валерия повернулась к нему спиной и из-под юбки стянула вязанные рейтузы.
Поправив юбку она села рядом с ним.
– И как же Гриша рассказывал о спектакле?
– Ты не представляешь – он рассказывал так, как его помню я. Я страшно удивилась – почему он помнит то же самое!
Анатолий взял ее за руку, придвинулся и заглянул в глаза. Валерия не отвела глаз и когда он сделал движение к ней в ответ подставила губы. Одна его рука лежала у нее на плече и гладила его. Другая рука, пальцы которой сплетались с пальцами ее рук, лежали у нее на коленях и он чувствовал теплоту ее ног под тонкой тканью.
Когда его рука легонько пустилась в путь и стала подниматься вверх, она не остановила ее, но когда его пальцы коснулись ее груди … Нет, она не остановила его, не отстранилась, не вздрогнула, не замерла – она окаменела, и, казалось, перестала дышать.
Анатолий убрал руку. Валерия взяла ее в свои руки, поднесла к лицу и поцеловала. Потом поцеловала его в губы.
– Толя, не спеши, хорошо? Не обижайся …
– Лера, прости, если я был …
– Ты не был … А что ты помнишь о «Синей птице»? Какое самое главное воспоминание у тебя осталось?
– Не знаю … Может быть – деревенского дома, такого большого, уютного … Или доброты … Доброты вещей и людей …
– Проводи меня … Поздно …
Они обнялись у двери. Она обняла его, крепко обхватила руками, прижалась всем телом. Он ощутил ее всю и в ответ так же крепко обнял и поцеловал.
– Лера, милая …
– Не сердись на меня … Ты мне очень нравишься, Толя … Не обижайся, ладно?
Рыбачков проводил Дзюбановскую до двери женского жилища.
ЧЕРНОМЫРДИН ВОРВАЛСЯ к СВИРИДОВУ
Черномырдин буквально ворвался к Свиридову.
– Анатолий Иванович, здравствуйте! Я понимаю, у нас много вопросов, но у меня дело сверхсрочное … Как порядочный человек, Анатолий Иванович, я должен, я просто обязан жениться!
– Во-первых, Семен Гаврилович, здравствуйте и я очень рад вас видеть. Я просто без вас соскучился! И садитесь.
– Спасибо, спасибо …
– И не волнуйтесь. Все будет хорошо, Семен Гаврилович, все будет хорошо. Вы хотите жениться?
– Да. И как можно скорее …
– Завтра вас устроит? Сегодня несколько затруднительно …
– Да, конечно … Простите, Анатолий Иванович, я немного … Правда? Мы с вами долго не виделись, я стал забывать ваши приемчики. Не сердитесь, но это действительно важно.
– Какие уж тут приемчики – все уже устали ждать, когда же вы, наконец, решитесь сделать Полине предложение.
– Ждали? Да, конечно … Вы представляете, утром Мальчик подходит и спрашивает: «Как, у вас все в порядке? Кончили эту тягомотину?» Вы можете себе представить!?
– Да, уж если Мальчик так сказал! Кстати, вы у него попросили руки его матери? Думаю, это следует сделать.
– Вы так считаете? Я сейчас же пойду и поговорю с ним! Прошу меня простить!
Черномырдин умчался. Суковицина смотрела расширенными глазами.
– Что это, Анатолий Иванович?
– И такая любовь тоже бывает, Галина.
БРАКОВАННЫЕ ДЕТАЛИ
– Анатолий Иванович, вас спрашивает генерал Дерендяев.
– Я приветствую вас, Даниил Симхович.
– Слушай, Свиридов …
– Вы куда звоните?
– Я говорю, почему ваша представительница мадам Долгополова бракует вполне пригодные детали? Мои специалисты утверждают, что она придирается.
– Я сильно сомневаюсь, что она придирается. Если она говорит – брак, значит брак. Переделывайте.
– Ничего мы переделывать не будем! Я сейчас из Москвы вызову экспертов, и тогда мы посмотрим …
– Это довольно долго. Я буду у вас через час. У меня все.
– Галина Климентьевна, разыщите Долгополову. Прихватите диктофон и пару мальчиков, едем на машиностроительный завод.
В цехе Свиридову и его спутникам предъявили две заготовки. Остановив рукой словоизвержения директора Свиридов внимательно осмотрел детали.
– Так. У этой заготовки нарушена центровка отверстий примерно на пять десятых миллиметра, эллиптичность отверстия выходит за пределы диаметра чистового отверстия после расточки. У этой заготовки кроме перечисленных дефектов диаметры отверстий больше диаметра отверстий в чистоте на двенадцать – пятнадцать соток. Проверяйте. И не надо орать.
Два контрольных мастера с помощью двух разметчиков начали тщательно измерять детали.
– Расстояние между центрами на 65 сотых больше, чем в чертеже. Допуск стоит одна десятая, расточкой убрать неточность нельзя. Эллиптичность выходит за пределы расточенного отверстия.
– Итак, Даниил Симхович, в чем же дело? Промерить без меня не могли? Или тут что-то другое? Галина Климентьевна, шифрограмму. Амбициями директора Дерендяева изготовление деталей и пуск установок задержан на двое суток. Отправьте из горотдела, срочно.
– А вам, – Свиридов повернулся к директору, – Вам бы я посоветовал слушать специалистов, а не подхалимов. Я уверен, что ни Иосиф Иванович, ни Валерий Желялетдинович вам не могли сказать, что эти детали соответствуют чертежу. Надеюсь, повторений не будет. Елена Геннадиевна, я благодарю вас за внимательность и недоверие к изготовителям.
ЧЕРНОМЫРДИН ПРОСИТ РУКИ
– Дядя Семен, ты не меня ищешь?
– О, Олежек! Тебя!
– Так ты поступаешь крайне непродуктивно. Разве так ищут?
Семен Гаврилович взял Мальчика на руки.
– Дядя Семен, я немного подрос и отяжелел. Давай лучше сядем и уравняем наши с тобой информационные устройства.
– Олежек! Как я соскучился без тебя! Отвык от твоих словечек и штучек!
– Я тоже скучал без тебя, дядя Семен. Мне без тебя было некомфортно.
– Ты подрос. Как твои занятия?
– Без тебя – туговато. Некому присмотреть за бедным ребенком.
– Я же говорил, что тебе нужно остаться со мной!
– Ладно, дядя Семен. Теперь-то ты развернешься в полную силу отпущенных тебе способностей. Или нет?
– Или да. Но главное … Слушай, Олежек, ты ведь все знаешь, а?
– Конечно, знаю. И пифагоровы штаны, и происки этого гада Лапласа. И многое другое.
– Но все равно … Видишь ли, это очень-очень серьезно … Понимаешь, мы с твоей мамой … Мы решили пожениться … Вернее, я обязан на ней жениться …
– Слушай, дядя Семен, ты меня не путай. Решили и должен – действия принципиально различные. Или то, или другое. Давай поконкретнее.
– Я попробую … мы с твоей мамой … Мы давно уже … очень хорошо относимся друг к другу, уважаем друг друга … мы любим друг друга … И теперь наши отношения … достигли такой стадии, когда я не могу не жениться на ней …
– Ты вынужден, что ли? Она тебя заставила?
– Ну, что ты! Как ты мог подумать! Я люблю ее, и я должен на ней жениться! Поэтому я прошу у тебя руки твоей мамы … Знаешь, я никогда еще не сватался, и не знаю, как это полагается делать … И я очень волнуюсь …
– Тут мы с тобой на равных – я еще никогда не выдавал свою маму замуж. И какие слова полагается говорить – не знаю.
– Но как ты относишься к этому?
– К этому я отношусь положительно. Ты давно меня пасешь по всей строгости, как полагается настоящему отцу … – тут Мальчик прислонился лбом к плечу Черномырдина. – Мама тебя давно приняла в нашу семью. И ты к ней относишься с уважением и любовью. Так за чем же дело стало?
– Ну, все-таки … Нужно оформить наши взаимоотношения …
– Мне по моей глупости казалось, что в таких делах важнее сами взаимоотношения, а не их оформление. Иначе форма будет главнее содержания. Ты не согласен?
– Но так принято, так полагается …
– Да не бери ты в голову! Вы с мамой решили? Ты у меня спросил, со мной согласовал? А остальным можно просто сказать – хочешь, я скажу?
– Ну, как-то это … Нет, Олежек, так нельзя!
– Ладно, делайте, как знаете. Не маленькие. Когда братишка у меня будет?
– Почему именно братишка? А может быть – сестренка?
– У женщин, работавших на установках, рождаются только мальчики – девочки умирают. Это просто чтобы ты знал … Но ты маму не пугай, не надо. Она сегодня такая счастливая!
– Счастливая? Ты заметил? Отчего?
– От того, что приехал ты и вы с ней … Ну, дядя Семен, не придуривайся!
– Как ты разговариваешь … с человеком, который хочет стать твоим отцом? – но Черномырдин не мог сдержать улыбки.
– Я же не возражаю, и со своей стороны готов приложить все силы для осуществления такого желания! Дядя Семен, я правда тебя люблю! И хорошо, что вы с мамой наконец разобрались …
Мальчик обхватил Черномырдина руками, а тот обнял Мальчика.
– Только не обижайся, я сразу называть тебя папой не сумею …
– А я тебя – сыном. Все-таки, уже привыкли …
– Но это же нам с тобой не помешает?
– Не помешает … Пойдем к маме, скажем ей? Скажем ей, что ты ее просватал!
– Мама сейчас занята, она на Ученом Совете. Я тебе скажу, когда она освободиться. Пойдем пока, я тебя познакомлю с мальчишками.
– С мальчишками? У тебя здесь есть приятели?
У ТЕБЯ ЗДЕСЬ ЕСТЬ ПРИЯТЕЛИ?
– С мальчишками? У тебя здесь есть приятели?
– Пойдем, пойдем!
Мальчик привел Черномырдина к мальчикам. Когда он ввел за руку высокого худого мужчину мальчики сидели и рисовали.
– Ребята, я привел к вам знакомиться моего большого друга дядю Семена!
Ребята окружили пришедших и Черномырдину срочно пришлось сесть, чтобы не возвышаться над мальчиками.
– Дядя Семен только что просил у меня руки моей мамы, он хочет на ней жениться.
У Даши глаза стали круглыми, а сидящий в уголке Валиков улыбнулся. Мальчики обступили Черномырдина, знакомились с ним, потом Мальчик подвел Дашу, и Черномырдин встал и галантно поцеловал ей руку, чем ужасно смутил девушку.
Через несколько минут они уже рисовали веселых человечков, похожих на нотные знаки, и ужасно сердитого великана, похожего на скрипичный ключ, а Семен Гаврилович, колени которого возвышались над детским столиком, рассказывал мальчикам про каждую нотку.
С ШАБАЛДИНЫМ НАСЧЕТ ЖИЛЬЯ
– Анатолий, как дела? Есть вопросик, надо обсудить. Я к тебе или ты ко мне? Ну, заходи.
– Был у меня разговор с Забалуевым. Насчет финансирования жилищного строительства и прочих городских расходов.
– Жалуется? Правильно делает. Нам как урезали финансирование, так и сняли финансирование городского хозяйства. Писал я, объяснял, что почти весь наш вспомогательный персонал живет в городе, а не в центре – все без толку.
– Сколько человек живет в так называемом частном секторе? В бараках?
– На память не скажу. Но очень много. И сейчас ты начнешь наращивать штаты, и если они без жилья в городе – селить будет некуда.
– Тогда просьба к тебе. Подготовь материалы по всему жилому фонду в городе, и по потребности в жилье. Нам действительно понадобятся кадры – вон водителей опять нехватает. А приедут биологи – им лаборанты и аналитики понадобятся, служители вивария, да кто еще знает кто!
– Хорошо. Завтра к вечеру сделаю. Ты насчет лаборатории академика решил вопрос? Кто будет ею руководить?
– Да, я этот вопрос решил, вызвал из Москвы хорошо знакомого мне специалиста.
– Ну, и слава богу. А то лаборатория бесхозная стоит, бродить начинает. И с самим академиком решать надо. Его жена ходит, слезы льет, но к тебе идти боится.
– Правильно делает. Я о ней такое знаю, что она от меня пробкой вылетит аж в космическое пространство! Вместе с мужем посещала публичный дом!
– Да ну? Тогда понятно, почему она тебя так боится … Про тебя слава не зря идет, что обманывать тебя – себе дороже, только хуже выйдет.
С ПОТАПОМ НАСЧЕТ ПРОГРАММЫ
– Потап, дело есть.
– Привет. Большое дело или маленькое?
– Если бы я понимал в программировании хоть чуть-чуть, я бы тебе ответил. Мне нужна готовая программа, в которую я мог бы внести свои данные. Но не просто база данных, а примерно так.
Свиридов начал рисовать.
– Понимаешь, вот отсюда я должен иметь возможность открыть информацию по вот этим словам. Но дальше эти слова – сами заголовки, и я опять должен иметь возможность выбора. И так несколько уровней. И только в самом конце – объемистый материал, может быть даже номер дискеты.
– Ну, это просто. Напиши, сколько строк тебе нужно вот тут, вот тут и вот тут. Сколько итераций. Сколько знаков в ключевом слове – чтобы я тебе рамку соответствующую задал. Заполнять сможешь сам, я правильно понимаю?
– Правильно. И защиту от несанкционированного доступа поставь какую-нибудь поглупее, но понадежнее.
– Много хочешь. Но можно. Скорость работы тебя лимитирует? Распечатка требуется?
– Скорость не так важна. Распечатка потребуется. А что-нибудь по типу сортировки там можно предусмотреть?
– Можно-то можно, но тогда надо задавать стратегию поиска и сортировки.
– А сделать пока без сортировки, а потом нарастить?
– Можно и так. Завтра получишь.
– Так быстро?
– А ты что думаешь, я тебе что-то новое буду делать? Я тебе готовую оболочку приспособлю, и все. Такие системы есть готовые.
– Спасибо, благодетель! Как операторы? Тренировки идут?
– Знаешь, эти девушки так соскучились по работе … А отрабатывают хорошо. Мы с Владиславом сейчас еще контроль в режиме реального времени заведем, тогда еще точнее можно будет отслеживать отклонения от заданного режима. Но уже сейчас они с запасом укладываются в рамки. Не хочешь снова попробовать?
– Как-нибудь потом …
ПРИВЕТ, МИХЕИЧ!
– Привет, Михеич!
– Привет, Иваныч! Тебе моя супружница и дочка велели кланяться!
– И ты им привет передай. Ты не знаешь, Михеич, кто каток заливать умеет? Такая погода, а катка нет. У нас там поспрошал – никто не заливал, не умеет. А среди твоих знакомых?
– Есть тут один человек … Заливал он каток на стадионе, несколько лет подряд заливал, да пьет уж очень шибко. Но когда трезвый – может.
– Так мы его протрезвим, а после заливки – нальем. Слушай, а банька у тебя есть? Настоящая?
– Что, имеешь желание? Попарится то есть?
– Имею, Михеич, ох, имею! И жену с сыном с собой прихвачу – было бы где, да с кем!
– Тогда давай в субботу аккурат вечером. Когда поеду со смены, я тебе свистну. Годится?
– Смотри, Михеич, тебя обвинят в подхалимаже!
– Это мы еще поглядим – отхлещу тебя так, что ты у меня бегом оттудова до сюдова добежишь без всякой заправки! Договорились?
МАЛЬЧИК о БЕСЕДЕ с СУКОВИЦИНОЙ
#Дядя Толя, ты не занят?
#Что, Мальчик? Что-нибудь срочное?
#Не очень. Ты просил меня поговорить с Валентиной Суковициной насчет ее репертуара. Так я поговорил.
#И то же? Неудачно?
#Неудачно. Я выбрал неверную тактику. Она рассердилась и даже обиделась на меня.
#За что? Ты был недостаточно тактичен?
#Нет, я ей ничего такого не сказал. И насчет ее репертуара не возникал. Просто я пошел в лоб, а она девица непростая, ее надо было долго вываживать.
#Она лошадь, что ли, чтобы ее вываживать?
#Лошадь будет попроще, чем она. Ну, в общем, она на меня обиделась за то, что я ей предложил помощь.
#Жаль. Непростая – это далеко не всегда плохо. Разве твоя мама – простая? Или тетя Тоня? Но ведь то, что у них непростой характер, не мешает им быть прекрасными женщинами, которых мы с тобой любим?
#Разве я сказал, что Валентина плохая? Нет, она не плохая. Даже рассердившись на меня она все равно потискала меня и угостила конфеткой. Гадость какая! Но ведь большинство именно так проявляет свое хорошее отношение ко мне.
#Не переживай! Вернемся к этому когда-нибудь потом, при удобном случае. Ладно?
#Ладно. Я обнаружил у патриарха целую коллекцию патефонных пластинок. Класс! Заслушаешься! Приходи послушать.
#Ладно. Будь здоров.
#Привет!
Мальчик ушел из информационного поля Свиридова и тот продолжил секунду назад прерванные занятия.
МАЛЬЧИКОВ УЧАТ ПЛАВАТЬ
А в бассейне стоял визг и хохот – мальчиков учили плавать.
Визжали, правда, больше их мамы, напуганные методами обучения.
В воде стояли двумя рядами мужчины, а мальчика бросали в воду. Не сильно, не глубоко, легонько поддерживая, но все же бросали и вот в этот момент раздавался истошный визг мамы. А потом радостный смех брошенного в воду – когда он понимал, что вода утонуть не дает, и рядом такие надежные руки, и он сам может барахтаться и плыть!
После того, как всех побросали таким способом, мамы их вытерли и облизали, сурово поглядывая на обидчиков, так жестоко обращавшихся с их маленькими мальчиками, обидчики были прощены, мир восстановлен и через некоторое время маленькие пловцы делали первые стежки руками между мамой, тревожно протягивающей руки, и мужчиной, укоризненно на это поглядывающего. Но все закончилось к всеобщему удовольствию и когда в бассейн пришел Свиридов, розовые мальчишки уже уходили из бассейна, уточняя, когда они смогут прийти сюда еще.
Они хором поздоровались со Свиридовым и сообщили дяде Толе, что их немножечко помочили сегодня в воде и им это очень понравилось.
ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ЧЕРНОМЫРДИНА
Семен Гаврилович готовился к первому выходу на сцену – он нервничал и пуговицы никак не застегивались.
– Не волнуйся …
– Я так давно не играл … А сегодня … после всего …
– Иди. Я оденусь и приду тебе помогать, – Полина поцеловала Семена Гавриловича, от чего тот глупо улыбнулся и так, улыбаясь, пошел в коридор.
А Полина Ерлыкина занялась совершенно несвойственным ей и непривычным делом – она наряжалась.
Семен Гаврилович поднял трубу и …
Слушатели мгновенно забыли, где они и что они здесь делают – всех мгновенно унесли с собой божественные звуки. Каждый слышал свое – кто слышал любимую с детства мелодию, кто незабытую песню или танец, кто просто родную до боли мелодию.
Правда, когда появилась Полина, и не обращая никакого внимания на слушателей и зрителей встала к ним спиной с саксофоном в руках, на нее поневоле обратили внимание.
Сперва ее просто не узнали. Потом – или сперва? – белые джинсы в обтяжку приковали внимание к их содержимому – это действительно было очень эффектно и соблазнительно. Белая маечка плотно облегала ее полное тело, и это тоже было красиво.
Семен Гаврилович передал трубу Полине и взял из ее рук саксофон, но мелодия не прервалась. Когда Полина, подавая Семену Гавриловичу саксофон и принимая трубу, повернулась, то четко обрисованная грудь вызвала зависть и у более молодых дам.
Но еще большее впечатление производила еле заметная улыбка, так не свойственная Полине, все время появляющаяся на ее лице.
А Семен Гаврилович играл самозабвенно, не видя ничего вокруг, и Мальчик, устроившийся по своей привычке на полу недалеко от него, весь отдавался музыке и купался в ней.
Но несвойственный наряд Полины и ее загадочная счастливая улыбка все равно привлекали внимание.
– Толя, что с ней?
– Что с ней? Семен приехал …
– Ну, и что? Неужели …
– Вот тебе и неужели. Да ты только взгляни на нее – как она расцвела.
– Как же немного, в сущности, нам надо для счастья …
Потом Полина танцевала с Семеном Гавриловичем. Он был заметно выше Полины, и она прислоняла голову к его груди и так они медленно танцевали.
– Дядя Семен, – Гриша подошел к их столику и встал сзади между ними, – Мы все очень рады, что вы приехали. И еще больше мы рады, что вы … что у вас с Полиной все решилось, и вы оба счастливы.
– Гришка!
– Гриша, спасибо вам за такие хорошие слова. Я так рад и так счастлив, что, наверное, сильно поглупел …
– Но это временно!
– Будем надеяться, что это временно, как говорит Полина Олеговна. Но я действительно счастлив!
За столиком в самом углу сидели Левушка и Дина – Дина была в черных очках, и вообще у нее был загадочный вид.
Хотя все внимание привлек Черномырдин, его игра на трубе и саксофоне и необычный вид Полины Ерлыкиной, их все же заметили.
Кто показал глазами, кто подтолкнул соседа локтем, но внимание загадочная Левушкина дама привлекла. Любопытство присутствующих возросло еще больше, когда Левушка и Дина пошли танцевать, а уж когда загадочную даму пригласил Свиридов!
И так же легко любопытство улеглось, когда эта загадочная дама и Тоня Свиридова о чем-то дружески зашептались и исчезли в дамской комнате.
– Ты не знаешь, кто она?
– Верушка, ну откуда я могу знать?
– Врешь ты все. Ну и ладно, все равно узнаем. Правда, девчонки?
