Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
КОМНАТЫ СВИДАНИЙ. СПИРАЛИ?
– Я смотрю, комнаты свиданий все уже оценили?
– А между прочим удобно. Никто не мешает… Тепло…
– Спирали-то все вставили?
– Верка, ну какая же ты…
– Лера, что же теперь делать? Такая… О вас же забочусь… А то припрет, а вы ему – подожди, я побегу, спираль вставлю…
Сменных работ пока не было и все женщины вставали одновременно, умывались одновременно, красились одновременно и ужасно мешали друг другу.
– А здорово вчера Долгополова врезала академику, а, девчонки?
– Поделом этому бабнику.
– Лена эта – та еще штучка, как Потапович все это терпит.
– Верит ей, вот и терпит. А она покрутить мужиками, видно, любит, вот и все.
– При такой фигуре, да при таких ногах – грех мужиками не покрутить…
– А ты чего не крутишь?
– Профиль не тот, да и анфас не вышел… Мне одного хватает… Ой, девоньки! Даже страшно, до чего же мне хорошо с ним!
МАЙОР БРЫЗГА И ДРУГИЕ
Городские – майор Брызга, следователь капитан Логинов и собака с умными глазами и стандартным именем Мухтар приехали рано утром.
Следователь быстро понял замысел Свиридова, приспособил наушник, проверил связь.
Свиридов устроился за шкафом, а за столом уселись Логинов, Брызга, Шабалдин, Гнедаш, Рахматулин, Самсонов, Железнов. В стороне за отдельным столом поместились Суковицина, Воложанин и еще два офицера. Позади сидящих за столом устроился видеооператор с камерой.
– Введите! – громко сказал Логинов.
В комнату вошел профессор Оратынцев, сопровождаемый двумя офицерами спецотряда. На лице профессора красовался впечатляющий синяк.
– Садитесь, – Логинов указал профессору на стул перед столом. – Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по одному из дел, которое ведет наш горотдел. В интересах дела подробности не разглашаются. Допрос провожу я, следователь городского отдела Комитета Госбезопасности капитан Логинов, в присутствии начальника горотдела майора Брызги, вашего непосредственного начальника товарища Шабалдина, секретаря партийного комитета Железнова, полковника Гнедаша и других офицеров. В интересах дела ведется аудио– и видеозапись допроса.
– Позвольте, какой допрос? Какое дело? – наконец смог вставить слово профессор, – Я сам вчера подвергся зверскому нападению и избиению, я требую защиты…
– Я предлагаю вам дослушать до конца. Как свидетель вы несете по закону полную ответственность за данные вами показания по затронутым вопросам, несете ответственность за ложные показания, но не несете ответственности за отказ отвечать на вопросы. Прошу вас не уклоняться от заданных вам вопросов и отвечать по возможности кратко. Итак, ваши фамилия, имя и отчество?
– Да какой еще допрос? На каком основании?
– На основании постановления прокурора. Ваше имя?
Профессор немного помялся, но решил отвечать.
– Оратынцев Леонтий Павлович, доктор технических наук, профессор, член-корреспондент Академии Наук союза, лауреат Государственной премии.
– Вы знакомы с полковником Шипуком Альбертом Кимовичем?
– Что значит знаком? Я…
– Вы знаете полковника Шипука Альберта Кимовича?
– Да, я знаю полковника Шипука. Он начальник охраны.
– Вы достаточно близко знакомы с полковником Шипуком?
– Что значит близко? Виделись несколько раз.
– Вы хотите сказать, что ваше знакомство было что называется шапочным? Вы просто здоровались при встрече, и не более того?
– Да, именно так.
– Были ли у вас с полковником Шипуком какие-либо деловые отношения?
– Какие деловые отношения могли быть у меня, члена-корреспондента Академии Наук, с каким-то начальником охраны?
– Ответьте не в форме вопроса; были ли у вас с полковником Шипуком какие-либо деловые отношения?
– Нет, никаких.
– Вспомните, пожалуйста, может быть полковник Шипук просил вас о чем-нибудь? Или вы его просили о чем-нибудь?
– Ни о чем он меня не просил, а я его тем более. Это же смешно!
– Позвольте усомниться. Пока только в том, что это смешно. Бывал ли полковник Шипук у вас дома? Я имею в виду ваши комнаты, где вы проживаете с женой.
– Нет, Шипук у нас не бывал.
– Известен ли вам подполковник Белясь Вениамин Львович?
– Да, я знаком с ним, – этот ответ прозвучал не сразу.
– В каких отношениях вы были с подполковником Белясем?
– В каких отношениях… Он, все таки, какое-никакое, но начальство из Москвы.
– Он бывал у вас дома?
– Да, – опять после паузы ответил профессор.
– Подполковник Белясь вам ничего не говорил о полковнике Шипуке?
– Я не помню, – после еще более длительного молчания ответил Оратынцев.
– Постарайтесь вспомнить. Что говорил вам о полковнике Шипуке подполковник Белясь?
– Нет, он ничего мне о нем не говорил.
– Вы на все вопросы ответили правду?
– Естественно! С какой стати мне говорить неправду? Я вообще не понимаю существа задаваемых мне вопросов!
– Из ваших ответов на заданные вам вопросы следует… Следите, пожалуйста, за моими словами. Во-первых, вы знакомы с полковником Шипуком, но не близко. Во-вторых, никаких деловых отношений с полковником Шипуком у вас не было и нет. Вы к нему не обращались с просьбами, и он к вам не обращался с просьбами. В-третьих, вы знакомы с подполковником Белясем и он бывал у вас дома. В-четвертых, подполковник Белясь вам ничего не говорил о полковнике Шипуке. Я правильно сформулировал существо ваших ответов?
– Да… совершенно правильно…
– Все это будет зафиксировано в протоколе. У вас есть какие-либо замечания и дополнения по существу дела?
– Нет, но… Но меня избили! Я требую разбирательства! Я требую сообщить в Москву!
– Это не имеет отношения к рассматриваемому нами делу. Кому необходимо сообщить в Москву?
– Вениамину Львовичу… подполковнику Белясю…
– И что ему сообщить?
– Что я прошу его приехать…
– Вы можете написать ему записку, пока оформляется протокол. Уведите.
Оратынцева вывели.
КРАТКАЯ ИНФОРМАЦИЯ
– Я дописываю протокол, товарищ полковник?
– Дописывай, дописывай. Молодец, капитан!
– Анатолий Иванович, мне не совсем понятно, что здесь происходит. Да и не мне одному, наверное…
– Происходит тут допрос профессора Оратынцева. Вот сейчас капитан Логинов допишет протокол, профессор его подпишет – или не подпишет, и я вам смогу рассказать более подробно о существе дела.
– Готов. Зову? Введите гражданина Оратынцева!
Оратынцев сел на стул.
– Гражданин Оратынцев. Вот протокол проведенного допроса. Прошу вас внимательно прочитать и расписаться под каждой страницей. Написать надо так «Записано с моих слов верно» и расписаться. Проставить время и дату. Если вы считаете, что ваши ответы искажены, вы отвечали не так, как записано, тогда вы напишите «Записано с моих слов неверно», расписываетесь и прикладываете свою версию ваших ответов. Вы поняли меня?
– Я вас понял. Где тут расписаться? Теперь, надеюсь, вы отпустите меня? Я ответил на все ваши вопросы. Вот письмо для подполковника Беляся.
– Я прошу подписать протокол присутствующих. А вас, гражданин Оратынцев, отпустить пока я не могу. Дело в том, что вы были неискренни, и некоторыми из своих ответов вводили следствие в заблуждение. Властью, данной мне законом, я задерживаю вас до окончания проведения следственных действий. Уведите.
Оратынцев настолько опешил, что молча позволил вывести себя.
– А теперь кратенько о том, что не соизволил сообщить профессор. Познакомил с Шипуком профессора подполковник Белясь, причем дал Шипуку весьма лестную характеристику надежного, делового и ловкого человека. С помощью Шипука и Беляся профессор переправлял в Москву золото в изделиях. Кроме того профессор оказывал услуги Шипуку, принимая на хранение наркотики.
– Да, да, наркотики, – переждав возгласы продолжил Свиридов.
– И вот сейчас мы с вами поедем на изъятие последней партии наркотиков, взятых на хранение профессором у Шипука по его просьбе. Следует отметить, что, скорее всего, Оратынцев не знал, что именно ему передано на сохранение. Если ничего связного никто сказать пока не может, то поехали на изъятие.
ИЗЪЯТИЕ НАРКОТИКОВ
В машине Железнов не мог успокоиться и все обращался к Шабалдину с вопросами, пока тот не прервал его в довольно резкой форме.
Машина приехала к установке профессора Оратынцева, все вышли. На второй машине привезли под охраной профессора.
– Гражданин Оратынцев, – обратился к нему следователь, – Прошу вас добровольно выдать следствию взятое вами на хранение имущество полковника Шипука.
– Никакого имущества я не брал! И вообще прекратите это издевательство! Я буду на вас жаловаться! Я требую…
Но тут Оратынцев замолчал – на него очень внимательно и оценивающе смотрела рослая овчарка, слегка наклоняя голову.
– Тогда мы будем искать сами. Пускайте собаку.
Собака покрутилась по первому этажу и направилась по лестнице на второй. Там она уверенно привела всех к двери кабинета профессора, а когда дверь вскрыли – к сейфу.
– Поставьте профессора так, чтобы он видел все следственные действия. И фиксируйте на видеокамеру.
– Где контрольный ключ?
– Вот он, – ответил майор Самсонов.
Когда сейф открыли собака положила лапу на черный пластиковый дипломат и коротко пролаяла, глядя на людей.
Дипломат аккуратно – чтобы не затереть отпечатки пальцев – извлекли и открыли. Внутри лежали четыре больших прозрачных пластиковых пакета с белым порошком.
– Я совсем забыл, что Шипук просил меня… Он просил убрать дипломат в сейф, чтобы… Я все вам расскажу! Поверьте мне, я просто забыл!
Капитан Логинов сел оформлять протокол изъятия, из одного пакета взяли пробу, а дипломат обернули бумагой и поместили в пластиковый пакет.
Оратынцева увели.
– Анатолий Иванович, раз уж ты все знаешь – что за наркотик в пакетах?
– Героин. И тут его на многие сотни тысяч долларов. Майор, когда будут результаты экспертизы и дактилоскопии?
– Мне нужны сравнительные отпечатки Оратынцева и Шипука. Завтра к утру результаты будут.
– Воложанин.
– Да, командир!
– Отпечатки пальчиков Шипука и Оратынцева. Быстренько.
– Четыре стакана готовы – два с отпечатками профессора, два – Шипука.
– Предайте майору. Поехали беседовать с профессором!
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДОПРОСА
Все разместились в комнате почти так же, как и до поездки на установку, только Шабалдин и Железнов сели в стороне, подальше от стола.
– Итак, гражданин Оратынцев Леонтий Павлович. Я вынужден сделать вывод о том, что вы были неискренни и сознательно говорили неправду. С помощью специально натренированной собаки мы обнаружили в вашем сейфе в вашем служебном кабинете на установке дипломат, в котором находились четыре пакета с белым порошком. Дипломат принесли и поместили в сейф вы, выполняя просьбу полковника Шипука, причем это было не в первый раз. У нас есть основания думать, что содержимое дипломата из вашего сейфа – наркотики. Будет проведена экспертиза, а заодно и дактилоскопическая экспертиза, которая подтвердит, что на дипломате имеются отпечатки ваших пальцев и пальцев Шипука. Учитывая вышеизложенное я избираю меру пресечения до получения результатов экспертизы в виде содержания под стражей.
Оратынцев растерялся, переводил взгляд с одного офицера на другого, старательно пытался поймать взгляд Шабалдина.
– Что? Какие наркотики? Да что же это? Да, дал мне полковник Шипук дипломат на сохранение… Как я мог не взять… Да он… Я же ничего не знал… Какие наркотики…
– Вот после получения данных экспертизы и подтверждения сказанного мною вы сможете рассказать все подробно, и не только то, о чем шла речь сегодня, но и многом другом. Уведите его.
Потрясенного профессора почти вынесли из комнаты.
– Мы поехали?
– Да, Назар Захарович, спасибо тебе. Спасибо, капитан! Жду завтра.
МАЛОПРИЯТНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
– Малоприятное происшествие, согласен, но что же вы так головы-то повесили?
– Очень неожиданно, Анатолий Иванович… Уважаемый человек, член-корреспондент…
– Я боюсь, что мы еще многое узнаем про этого уважаемого человека такого, что знать бы не хотелось. Но это не должно вас приводить в уныние, Иван Иванович. Да, коммунист Оратынцев совершил преступление, так принимайте меры по уставу… После того, как следствие снабдит вас необходимыми материалами, не раньше…
– Товарищ командующий, прошу назначить время и принять меня, – майор Рахматулин был весьма сумрачен.
– Я вас вызову.
Когда все вышли Свиридов придержал Шабалдина.
– Слушай, тезка, ты мне что-то не нравишься. Я зайду к тебе, поговорим?
– Заходи…
ВЫ ЧТО-ТО ХОТЕЛИ СКАЗАТЬ?
– Что вы хотели сказать мне, Сергей Мунирович? Это связано с сегодняшним допросом?
– Так точно, связано. Я прошу вас понять меня правильно, товарищ командующий… Нетрудно понять, что Шипук и его наркотики связаны с местной организованной группой контрабандистов. А эту группу называют татарской мафией…
– Вы считаете, что нет оснований так называть эту группу?
– Возможно, что основания есть… Но мне очень обидно, что все это связывают с моим народом, что в таком смысле употребляется моя национальность…
– В любой нации есть и такие, и совсем другие люди. Вы лично испытывали какие-нибудь дискриминационные меры в вязи с вашей национальностью? Или другие сотрудники татарской национальности, работающие на объекте?
– Нет, этого не было. Но я боюсь, если пойдут разговоры о татарской мафии, то люди станут на нас смотреть по другому.
– Исключить нельзя. Благодарите за это тех, кто организовал преступную группу, состоящую по предварительным данным на девяносто процентов из людей татарской национальности. Но честных людей это не должно касаться. И не волнуйтесь – вас это не коснется.
– Благодарю, товарищ командующий. Вот материалы по контактам с приезжими за предыдущие годы. Обнаружен контакт жены профессора с подполковником Белясем практически сразу после приезда супружеской пары на объект. И я еще хотел добавить… Видимо, это не знают, потому что полковник Шипук не относился к штатам объекта… Год назад был случай в городе с одной из жительниц. Она заявила, что полковник Шипук изнасиловал ее. Следствие замяли, до суда дело не дошло.
– Благодарю, майор. У вас все? Свободны.
ПОГОВОРИМ?
– Ну, тезка, поговорим?
– Давай…
– Что-то мы с тобой давненько не беседовали – просто так, ни о чем, о жизни.
– Пойдем ко мне… в комнату отдыха.
Они перешли в соседнюю комнату. В отличие от аккуратно прибранного кабинета здесь царил беспорядок и было видно, что этим помещением пользовались не только для отдыха. Видимо, Шабалдин частенько ночевал здесь, а может быть и просто жил здесь.
На письменном столе стояла рамка с несколькими фотографиями, что здесь, на объекте, было редкостью.
Свиридов пригляделся – на фотографии он увидел восходящую мировую звезду – Патрисию Каас. Но вглядевшись более внимательно он понял, что это была не Патрисию Каас, а другая женщина, удивительно похожая на певицу.
Шабалдин достал тем временем бутылку с коньяком, рюмки, конфеты.
– Ты мне не нравишься, тезка. Что-нибудь случилось? Я тебя чем-нибудь обидел? В чем дело, ты как в воду опущенный… Как будто все тебе смертельно надоело…
– Твое здоровье. Именно, что все надоело. И давно.
– Ты в отпуске когда был? Когда ты уезжал отсюда?
– О чем ты!? Я не выезжал отсюда пятнадцать лет!
– Брось! Не может быть!
– Не ты один удивляешься – я тоже удивляюсь… Теперь уж и не уеду… Кому я там нужен? Да и куда ехать?
– Ладно… Я как-то сразу не врублюсь… Почему на тебя непорядочность Оратынцева не произвела никакого впечатления? Ты, что, ожидал от него такого?
– Ожидал… Может быть, не такого, но ожидал… Он глубоко непорядочный человек, и с женщинами, и в профессиональном плане…
– Тогда почему он здесь?
– Потому, что я уже давно ничего такого не решаю, за меня решают в Москве. Он здесь оказался отнюдь не по деловым и человеческим качествам, а по блату. Тепленькое место и с перспективой.
– Кто?
– Нефедов. Кто еще – не знаю. Нефедов, Белясь. Шипук.
– Шипука, считай, уже нет. Если на Белясе золото – то его тоже нет.
– Не обожгись.
– Если было золото – могла быть и утечка информации. Он за это отвечать будет, поэтому и сгорит. А до Нефедова я еще доберусь, уже есть кое-что о его моральном облике и связи с профессором.
– Ты ловко все отдаешь горотделу – пусть рапортуют о раскрытии делишек мафии, но у тебя-то откуда такая информация?
– Агентурные данные.
– Ну, это ты для начальства прибереги. Кстати, арест Шипука долго скрывать не удастся, ты думал об этом?
– Кому надо, тот уже знает. Кое-кто узнает скоро, да и из Москвы жду визитеров. Да ладно, ну их к черту! Лучше расскажи, кто это? До чего похожа на Каас!
Шабалдин помолчал, глядя на фотографии.
– Да, Каас… Правда, не знаешь? Хочешь узнать?
– Ты что?
– Все знакомы, все на виду… Удивительно, что никто тебе не рассказал… Почему бы это?
Шабалдин поднял рюмку, приветствуя женщину на фотографии, выпил.
– Эта… девушка, так похожая на ту француженку… Мы давно знакомы, она ко мне даже неплохо относится… Но…
– Ты любишь ее?
– Наверное… Но без особой взаимности… Она принимает мои… знаки внимания… сохраняет полную независимость… а ухаживать я как не умел, так и не умею…
– Твое имя не связывают ни с одной из женщин на объекте.
– Не верится? А теперь… она смертельно больна… и я не могу ей помочь…
– Как? Где? Что нужно?
– Не горячись. Я верю, я знаю, что ты готов все сделать… а сделать ничего нельзя… Она медленно умирает… кровь…
– Где она?
– А ты не знал, что у нас есть и своя клиника? У нас, как в Греции, все есть… Есть большая больница, там доживают старики и больные… и свихнувшиеся… Ее обещали выписать через месяц, но это означает смерть… перед смертью всегда временное облегчение бывает… Тогда у меня совсем ничего не останется…
– А объект?
– Хочешь сказать – мое детище?.. Знал бы ты, как мне все это осточертело! Да, величайшее открытие – ты мне только не объясняй, уж лучше меня никто этого не знает! – и спрятано в тайге… Спрятано от людей… Кстати, там, за рубежом, тоже пока спрятано… Я ведь получаю данные научно-технической разведки… Так какое же это детище – тайный плод тайной страсти?.. Или незаконный?.. Кому это надо? Кому нужны мои ордена и премии?
– Мог бы сидеть в Академии Наук…
– Лет десять назад – мог бы… А сейчас я слушаю ваши обсуждения проблемы и вижу, что я уже ничего не понимаю… вы уже ушли вперед… а я остался – не то администратором, не то вахтером, не то полотером при всем этом…
– Возьми лабораторию вместо Оратынцева.
– Нет, там другой специалист нужен… Да и не потяну я теперь даже лаборатории…
– Жалуешься? На слезу давишь?
– Из тебя выжмешь, держи карман… А на многое ты не рассчитывай… Чем могу – помогу, а развертывайся сам… У тебя команда хорошая, сильная… И направлять ты ее умеешь, куда надо…
– А ты, что же, не в команде? Я так не считал, извини.
– Извиняю. Лестно, что ты так считаешь. Но помощи от меня маловато, сам же видишь…
– Вижу немолодого мудака, пускающего слезу в жилетку…
– Другому мудаку…
– Согласен. За мудаков!
– Ты даже представить себе не можешь… раньше я видел вперед намного дальше других… предугадывал… эксперименты подтверждали… а я упивался своей прозорливостью, гениальностью… И совершенно незаметно что-то пропустил за текучкой и вдруг обнаружил, что уже обогнали меня… я отстаю… я не вижу вперед… А администратор я плохой, мне скучно этим заниматься… Сижу, доживаю… Уйдет Мила… что останется… пара фотографий…
– Ты, рефлексирующий ипохондрик, не пробовал написать историю твоего открытия? Историю объекта? Правду о событиях и людях?
– Сам ты… и еще хуже… Кто же мне позволит?
– А кто запретит? Кто контролирует вообще, что лично ты делаешь? Сомневаюсь, что такое вообще возможно. И что у тебя в твоем личном сейфе – никто не знает, уверен. Нет?
– Хитрый ты…
– Сам дурак…
ЗНАЕШЬ, КАКОГО ХУДОЖНИКА Я ЛЮБЛЮ?
– Очень я скучаю по солнышку… Пусть тучи, пусть серое небо – но как пробьет лучиком, как заиграет… Весь мир сразу оживет, заговорит, встрепенется…
– Ну, ты прямо как поэт, Коленька… или художник…
– Ты знаешь какого художника я люблю? Был такой прекрасный человек и художник Яков Данилович Минченков, потомственный казак, исключенный за вольнодумство из духовной семинарии, прекрасный скрипач… Преподавал не только рисунок и живопись, но и музыку… Руководил симфоническим оркестром… Скульптор, в его родном Каменске-Шахтинском памятник Ленину его работы стоит… Изумительный пейзажист… Писатель – написал воспоминания о передвижниках… А знаменит среди художников был тем, что устраивал выставки передвижников по всей России…
– Передвижники – это в прошлом веке? Это Репин? Прости, Коленька, я серая-серая…
– Правильно, Ниночка, это Репин… А как ты думаешь, в каком году умер Репин? Я понимаю, что ты не знаешь… Но примерно когда?
– Нет, Коленька, и не пытай…
– А он умер в 1930 году… А Яков Данилович вообще в 1938…
– Расстреляли?
– Нет, умер в родном Каменске… А картин его практически не сохранилось… В музеях совсем мало… А ведь было много и донских его пейзажей, и заграничных…
– Так откуда ты знаешь, какие картины у него были?
– Кое-что осталось, кое-что есть в альбомах… Главное, душа его там светится…
– Ой, Коленька, какой же ты у меня умный… А я-то дура-дурой… Рассказывай еще…
– Интересно, здесь в библиотеке есть его книга? Там столько всего интересного про художников…
– И когда ты только успел все это прочитать…
– Нам командир сказал: хотите стать людьми – читайте. Каждую свободную минуточку – читайте. А мне все больше про людей интересно, не только про художников…
– Милый ты мой… Коленька… я тоже читать буду… научусь… только люби меня…
– Надо Васю будет приохотить к чтению… Пусть читает…
– Хорошо, Коленька… как скажешь…
