Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
В ИНТЕРНАТ к ДЕТЯМ
Все семеро мам собрались без опозданий.
– Поехали!
Негромко урча мотором машина тронулась.
Свиридов устроился сзади.
– Я пока посплю немного. Вы на меня внимания не обращайте, мне разговоры не мешают. Сколько нам ехать?
– Минут сорок пять.
– Если сам не проснусь – разбудите заранее.
Свиридов устроился поудобнее на заднем сиденье и закрыл глаза. День клонился к вечеру. По сторонам дороги блестел нетронутый снег, а подальше – темная стена леса. Дорога была хорошо накатана и машина быстро прикатила к шлагбауму КПП. Проверка была короткой, и машина покатила дальше.
В теплой кабине японского микроавтобуса кроме заснувшего Свиридова были только водитель и семеро молодых женщин. Они негромко переговаривались, шутили, смеялись, но даже песня, которую они запели хором не могла скрыть их волнения.
После второго КПП они хотели разбудить Свиридова, но он проснулся сам и спросил.
– Ну, как, скоро? – голова была тяжелой и Свиридов решил, что это просто с недосыпа и неловкого положения на сиденье.
– Вон уже видно.
– Где? Я ничего не вижу.
– А вон чуть виднеется над снегом.
Свиридов увидел – строение было таким низким и длинным, что занимало почти весь просматриваемый горизонт и сливалось с ним.
Когда почти подъехали к строению дорогу преградила еще одна изгородь из колючей проволоки, только у ворот их никто не встречал, и водитель сам вылез и открыл ворота.
Голова не проходила.
– Слушайте, милые мамы, – сказал Свиридов, – а не позволите ли вы мне первому войти к вашим ребятишкам и посмотреть на них? Так сказать – в чистом виде и без помех? Или они выбегут вам навстречу?
– Нет, они никогда не выбегали …
– Тогда, пока вы будете раздеваться-разуваться – я попробую с ними познакомиться. Не возражаете?
– Хорошо, Анатолий Иванович, чего там …
– И я вас позову, ладно?
Машина остановилась на расчищенной площадке у низенького крыльца с массивной металлической дверью. Все выгрузились, вошли внутрь.
Небольшой холл с искусственным светом, большой, пустой, неуютный. Навстречу вышла высокая худая женщина с недовольным строгим лицом.
– Здравствуйте, Калерия Спиридоновна! – почти хором поздоровались с ней вошедшие женщины, а Свиридов уловил какой-то неясный – шум, звук – он не мог понять, что это …
– А это еще кто такой?! – громко и недовольно спросила Калерия Спиридоновна.
– Разъясните товарищу! – на ходу, сбрасывая с себя куртку, через плечо сказал Свиридов и уверенно толкнул дверь слева.
В НЕУЮТНОЙ КОМНАТЕ СИДЕЛИ МАЛЬЧИКИ
В такой же неуютной, большой и пустой комнате на ковре среди разбросанных игрушек сидели семь маленьких мальчиков.
#Ты кто? – сигнал был нечеткий, но сильный и определенно адресованный ему. Повернулся сперва один, потом постепенно все ребятишки внимательно и спокойно уставились на Свиридова.
– Здравствуйте, дети, – Свиридов призвал на помощь всю свою выдержку и старательно выговаривая – и повторяя это мысленным посылом, продолжил. – Меня зовут дядя Толя. Давайте познакомимся…
Его буквально захлестнули ответные мысленные сигналы – столько в них было радости. Ребята окружили его.
– Я хочу узнать, как зовут каждого из вас. Только говорить нужно голосом, так, как говорю я. Хорошо?
– Хорошо … – с видимым затруднением повторил один из мальчиков.
– Меня … зовут … Олег …
– Здравствуй. Олег. Очень приятно познакомиться, Олег. А как зовут тебя?
– Са-ша …
– Бо-ря …
– Се-ре-жа …
– Ди-ма …
– Пе-тя …
– Вася …
Мальчики окружили его, они были худенькие, бледненькие, и маловаты для своих четырех-пяти лет.
– Мы с вами познакомились, а сейчас сюда придут ваши мамы. С ними надо разговаривать голосом, вслух, они по другому не умеют.
#Ты уходишь? – такое огорчение, почти отчаяние было в этом немом вопросе.
– Вслух, вслух!
– Ты уходишь?
– Я не ухожу. Я с вами буду и сегодня, и завтра, и еще много-много раз. Встречайте мам!
– Мамы! Где вы? Мы ждем вас! – громко позвал Свиридов.
Дверь открылась, в комнату кучкой вошли мамы и остановились у двери.
– Мама!
– Мама!
– Мама!…
Ребятишки неуклюже, но быстро устремились каждый к своей маме, и каждый из них говорил своей маме какие-то слова. Мамы даже попятились, растерянные и ошеломленные, а потом похватали своих мальчиков и стали обнимать и целовать их.
Все плакали, или так казалось?
Свиридов вышел из комнаты.
ПОЧЕМУ МЕНЯ НЕ ПРЕДУПРЕДИЛИ
– Почему вы не предупредили меня, товарищ Свиридов?
– Минуту. Сейчас я отпущу водителя и мы побеседуем с вами.
Передав водителю, чтобы за ним приехали завтра к часу дня, и чтобы приехал Баранов, Свиридов вернулся в помещение и прошел за худой пожилой дамой в ее кабинет.
– Я – полковник Свиридов, – показал он ей свое удостоверение. – С кем имею честь?
– Нерзавецкая, Калерия Спиридоновна, заведующая интернатом.
– Вы с самого начала заведуете интернатом?
– Да, с самого начала.
– Чем больны дети? Какой диагноз был поставлен при их поступлении?
– Задержка умственного развития… Там еще что-то было насчет осложнения при родах, но я не врач.
– В штате интерната есть врач?
– Нет, у нас есть медсестра, а врача мы приглашаем по мере надобности.
– Истории болезни у вас?
– Нет, истории болезни детей у главврача, а у нас тут только листки с отметками о прививках и других назначениях.
– Что можете сказать о детях? – Свиридов никак не мог понять, что не нравится ему в этой худой пожилой даме.
– Дети малоподвижны, неразвиты, говорить не желают, упрямы. Посещения «мамаш», – она подчеркнула это слово, и получилось презрительно и высокомерно, – Посещения мамаш ничего хорошего не приносят. Дети капризничают, не едят, не спят, скандалят. У сына Васильевой Зинаиды во время посещений бывают припадки.
– Припадки чего?
– Врач ни разу не застал припадка и не может определить – судороги, рвота … Не сумели создать семьи, не умеют обращаться с детьми …
– У вас есть семья? Дети?
– Нет. Я одинока.
– Вы не знаете, что было в этих помещениях раньше?
– Нет. Нам просто выделили часть здания, а остальное отгородили бетонными перегородками. И ход в подвал перекрыт, мы им не пользуемся.
– Какие занятия проводятся с детьми?
– Сперва к нам приезжали преподаватели из города, но дети не воспринимают ничего. Дежурные воспитательницы читают им книжки, но это совершенно бесполезно.
– Я хочу посмотреть распорядок дня детей.
Калерия Спиридоновна вынула папку, там было расписание, меню на неделю, график мытья детей и много всяких других бумажек. Свиридов все это внимательно просмотрел.
– А почему нет спортивных занятий?
– Зарядку они делать не хотят, какие уж тут спортивные занятия!
– А молочно-растительная диета?
– Так прописано врачом, тут мы руководствуемся указаниями.
– Штатное расписание, пожалуйста. И анкеты работников.
– Вот штатное расписание. Анкеты не у нас, они в кадрах … или в спецчасти.
Свиридов открыл папку.
– Кстати, можете сейчас убедится в правоте моих слов – через десять минут будет ужин.
– Кто сегодня дежурит по интернату?
– В дни посещений всегда дежурю я.
– Тогда мы с вами, Калерия Спиридоновна, еще увидимся.
Ему показалось, что он понял – Нерзавецкая не любила детей.
НА КОВРЕ РАССЕЛИСЬ МАМЫ с РЕБЯТИШКАМИ
А в большой комнате на ковре расселись мамы и их ребятишки. Одни сидели рядом, тесно прижавшись друг к другу, но большинство залезло на своих мам и расположившись на них, что-то им говорили.
Растерянность еще не прошла до конца и многие мамы выглядели не лучшим образом.
Как только Свиридов вошел все ребятишки бросились к нему.
– Дядя Толя!
– Я пришел! Я с вами! Что же вы побросали своих мам?
Свиридов старательно и четко выговаривал слова и мысленно повторял их. От ребят шел сильный эмоциональный сигнал радости.
– Иди … к … нам …
И они за руки повели его к мамам, и усадили рядом, и опять устроились каждый около своей мамы.
– Ма … мочка … это … дядя Толя … он … хороший, – каждый по-своему и своими словами объяснял своей маме, кто к ним пришел.
Мамы сперва не поняли, но потом растерялись еще больше – ведь дети увидели Свиридова впервые только сегодня и общались с ним не более минуты.
– Ребятишки, – устроившись на ковре сказал Свиридов, – а уже пора ужинать.
– Мы … так … мало … поговорили …
– А ты … не … уйдешь?
Мальчики старательно говорили вслух.
– Нет, я не уйду. А сейчас пошли мыть руки! Смоем с наших рук всяких микробов!
– А почему … их … не видно?
Все начали разглядывать свои ладошки.
– Пошли, расскажу, – Свиридов поднялся и за ним начали послушно вставать мальчики.
– А вы что-же не встаете, милые вы наши мамы? Давайте, давайте, с ваших рук тоже можно смыть очень много всякой всячины! Ребятки, помогите встать мамам!
Калерия Спиридоновна, привыкшая к долгим сборам детей перед едой, испытала легкий шок. Войдя в столовую, она увидела детей уже за столами. Но мало того – мальчики старательно пытались есть сами!
– Ничего, что ложка большая и тяжелая, – Свиридов ходил между столами, – Маме тоже тяжело таскать такую ложку. Вы все уже такие большие, и форменное безобразие – заставлять мам кормить вас с ложечки!
Свиридов даже взмок от напряжения – мало было говорить внятно, нужно было еще мысленно дублировать сказанное, но дублировать так, чтобы его поняли мальчики, чтобы новые понятия и слова сразу бы становились понятными им.
Когда мальчики, вылезая из-за стола громко стали говорить «спасибо», Калерия Спиридоновна покачнулась и вынуждена была прислониться к стене, а потом просто тихонечко вышла из столовой.
После ужина мальчики притащили целый ящик кубиков и все вместе стали строить домики. Лежа на животе Свиридов вместе с мамами и мальчиками старательно выстраивал дома и улицы – самое интересное, что мальчики строили не как попало, а строили по какому-то плану, и этот план рождался у них тут-же и совместно. В свои общие мысли они просто подключили Свиридова, и он при этом не испытал никакого насилия, принуждения, подчинения – просто они мыслили вместе. И обменивались мыслями – с ним могли посчитаться, а могли и не согласится с его соображениями!
– Чур, укладывать мальчиков спать буду я! – поднял руку Свиридов, – Марш мыть носы, ноги и уши! Мамы умывают своих мальчиков! И не перепутайте!
Ответом ему был радостный смех мальчиков и растерянные улыбки мам, так еще и не освоившихся с совершенно изменившимися детьми.
– Ты нам почитай … или расскажи что-нибудь, ладно?
Свиридов отметил, что речь мальчиков заметно изменилась. Она стала более ровной и обыкновенной – правда, если не считать, что часа три назад они вообще не разговаривали.
ЗВОНОК ТОНЕ с ПРИВЕТОМ БАРАНОВУ
– Ну, девки, вы что-нибудь понимаете?
– А ты?
– Нина, сумка твоя где?
– А хлеб кто брал?
– Да уймитесь вы! Кто-нибудь что-нибудь понимает?
– А ты сама-то, Вера, понимаешь что-нибудь?
– То-то и оно, что ничегошеньки не понимаю! Заговорили, да еще как! Свиридова … ну, только что не облизывать готовы … Слушаются его … Мой Боря никогда и не целовал меня, а тут как обнимет, как прижмется …
– А вы заметили, что когда мы вошли – они начали говорить … с трудом, что ли. А потом как разошлись, а?
– Галь, а твой-то как тебя обнимал? А чего он тебе все говорил-то?
– Не поверишь, Катя, он меня успокаивал, чтобы я не волновалась … чтобы не переживала за то, что он не говорил со мной раньше. Все, говорит, наладится и устроится – откуда он слова-то такие знает?
– Ой, девки, что-то будет! Скорей бы Свиридов пришел – все как-то объяснит!
– Ты бы лучше на стол накрыла, чем вздыхать …
– Да он еще не скоро их умотает – разве их быстро уложишь после такого … Да еще книжку взял на аглицком языке – ну, виданное ли это дело? Я ее сама через пень колоду понимаю … всего три страницы осилила …
Вошел Свиридов.
– Стол не накрыт, в стаканы не налито! Ну, что за дела! Всех уволю! – весело заворчал он.
Зина чуть не выронила колбасу.
– Анатолий Иванович … что, уже?
– Сопят, голубчики! Я пойду позвоню, а вы тут оборудуйте все … Вон там в моей сумке возьмите … боеприпасы.
В кабинете Калерии Спиридоновны резко пахло валерьянкой.
– Как мне позвонить, Калерия Спиридоновна?
– Через коммутатор … мы называем научный городок «берлогой», телефонистки на коммутаторе привыкли …
Соединили быстро.
– Тонечка? Это я. Как дела у вас? Поужинали?
– У меня все в порядке. Устал немножко … кое-какие кое-каки … Я с Сашей не связался, передай ему привет и мою просьбу приехать завтра сюда …
– Я приеду завтра в середине дня …
– Да, ребятишки хорошие, нормальные ребятишки … Я их укладывал спать сейчас, читал им сказку …
– Обязательно … Обязательно … И тебя, и его целую … Спокойно вам ночи … До завтра.
Калерия Спиридоновна хотела что-то сказать, но Свиридов уже вышел.
БРАТАНИЕ и РАССКАЗЫ о МАЛЬЧИКАХ
Женщины ждали его сидя вокруг небольшого тесно уставленного тарелками стола. В центре стола стояли несколько бутылок.
– Вот это – другое дело! Где прикажете сесть?
– Анатолий Иванович, идите сюда!
– Анатолий Иванович, что вам положить?
– Что налить?
– Девочки …
Стало тихо-тихо. Мамы смотрели на Свиридова с ожиданьем и нетерпением.
– Девочки, – еще раз очень тихо повторил Свиридов, – милые вы мои девчонки … Ну, все! Можно мне взять все в свои руки?
– Конечно …
– И нас тоже можно …
– Ну, ну, – Свиридов расслышал негромкую реплику и погрозил смутившейся Вере пальцем, – Дойдет время и до вас! Налейте-ка пока!
– За знакомство, со свиданьицем!
Все выпили, принялись за еду. А Свиридов, успевая жевать, продолжил.
– Сейчас я вам всем расскажу про ваших мальчиков … Каждой из вас … И про каждого … А пока вы еще не пьяные … И чего-то еще соображаете …
– Анатолий Иванович!
– Без реплик! Накажу, оставлю без сладкого! Так пока вы еще … так налейте себе из этой бутылки … и крепко держите стопки в руке … пока не скомандую … Жевать одной рукой!
Молодые женщины тесно сидели за небольшим столом и внимательно смотрели на него. Они раскраснелись – не от выпитого, просто в помещениях интерната было тепловато. Такие разные и такие одинаковые …
Он переждал смех.
– А теперь слушайте внимательно. Ваши сыновья отличаются от вас тем, что они умеют разговаривать друг с другом мысленно, без помощи звуковой речи …
– Ох … – и не понять было, чего больше было в этом общем вздохе – изумления или облегченья.
– Они телепаты … Ваши сыновья и представить себе не могли, что они особенные, и никак не могли понять, почему их мамы с ними не общаются так, как они это делают между собой …
– Ох …
– Они не могли понять, почему с ними не общаются и все окружающие их люди. Они долго вообще не воспринимали звуковую речь …
– Ох …
– А потом, когда начали понемногу воспринимать слова, не могли понять их смысла … Потом, постепенно, начали понимать звуковую речь, но все равно не понимали, почему же с ними говорят не так, как они привыкли общаться друг с другом …
– А-а? …
– А учиться звуковой речи они не видели необходимости – они же не получали в виде звуковой речи никакой новой информации, с ними не занимались, решив, что они неспособные …
– Ой! …
– А я просто объяснил этим маленьким человечкам, что большинство людей общаются путем звуковой речи, а нас, – и Свиридов подчеркнул это, – Нас, таких, которые умеют делать это без слов, очень мало, и поэтому надо уметь говорить словами …
– Ой! …
Молодые женщины смотрели на Свиридова с ужасом и восхищением.
У некоторых кулачки, сжимавшие стопки с коньяком, дрожали.
– Я вижу, что у некоторых мам уже очень сильно чешутся языки и им хочется что-то спросить, но потерпите еще чуть-чуть … Теперь я хочу выпить за здоровье всех ваших сыновей! Давайте за них!
Мам уговаривать не пришлось, все дружно выпили, но Свиридов опять не дал им раскрыть рта.
– Сейчас я буду каждой из вас рассказывать о ее сыне … Но перед этим я хочу выпить с каждой на брудершафт и побрататься.
– Что сделать?
– Как это?
– Я стану каждой из вас названным братом, а вы мне – названными сестрами.
– А наши мальчики?
– Дети сестры – это кто? Племянники? Значит, они мне будут племянниками. Как, пойдет?
– Пойдет!!!
– С кого начнем? … Нет, нет, я выберу сам.
Свиридов обошел стол и подошел к Галине Вознюковой. Та встала, подняла рюмку.
Они сплели руки, выпили.
– Здравствуй, сестренка! – Свиридов легонько притянул Галину и поцеловал ее в губы.
– Здравствуй … братец …– нерешительно выговорила Вознюкова.
Им освободили место и они сели рядом, Свиридов взял Галину за руку.
– Сестренка моя, я сейчас буду тебе рассказывать о твоем сыне Сереже … Он нормальный здоровый мальчик, только обладает телепатическим способностями и умеет передавать мысли и слова на расстоянии. Он очень восприимчив, схватывает понятия моментально, обучается, как и все остальные мальчики, легко и с удовольствием …
– Но он так плохо растет …
– А вот почему все они медленно растут – будем разбираться… У твоего Сережи хорошо развито логическое мышление … и, как мне показалось, не в ущерб эмоциональному … Он очень привязан к тебе, скучает без тебя …
– И я так скучаю без него! …
– Теперь развиваться он будет быстрее, может быть даже быстрее, чем я думаю …
– Так он не болен?
– Нет, он не болен. И никто из мальчиков не болен. Хотя физически они отстают от своих сверстников …
И Галина, и другие мамы с неослабным вниманием слушали Свиридова, не отрываясь смотрели на него, ему в глаза, ему в рот. И рты их сами собой раскрывались, и они забывали жевать …
Свиридов поборол желание заглянуть в сознание Вознюковой, погладил ее руку.
– Вот так, сестренка, очень хороший племянничек у меня появился!
– Анатолий Иванович, а …
– Накажу! Сейчас за волосья и об печку! – грозные слова Свиридова вызвали улыбку у Вознюковой и смех у остальных. – Я вам посмеюсь! Всем достанется!
– Анатолий … а эти его способности на здоровье не отразятся? – привыкая к необычному обращению спросила Вознюкова.
– А никто же не знает, как и на что они могут повлиять … Будем думать о лучшем … – он еще раз погладил ее руку.
– Спасибо тебе, братец, – Вознюкова придвинулась и поцеловала Свиридова.
– Катя, давай теперь с тобой выпьем и поцелуемся.
– Давайте, Анатолий Иванович!
– Накажу!
– Так мы еще не выпили!
– И не поцеловались!
– Здравствуй, сестренка!
– Здравствуй, братик!
– Сын твой, Катерина, большой молодец и большая умница! Я тебе по секрету скажу, математические способности у него … о-го-го! А так – нормальный хороший мальчишка, тихий, правда, очень, но зато не хулиганистый, как некоторые!
– А кто хулиганистый?
– Очередь дойдет! А теперь очередь Веры, Веры Степановны. Там – Вера, тут – Вера … Как вас различать? И похожи – как из одного лукошка! Вера Степановна! Сами там придумайте, чтобы мне было удобнее вас различать … За твоего сынишку, за Петю!
– Здравствуй, сестренка!
– Здравствуй, брат!
– А целоваться ты горазда!
– А ты, будто, нет!
– Петя – человек очень серьезный, ну, уж никак не в тебя! Как бы большим ученым не стал.
– Ну, будто бы! Как ты можешь знать наперед?
– Как бы он нам назавтра сюрприз не устроил …
– Что такое? Да не пугайте … не пугай ты …
– А ты не пугайся … Теперь вам всем пугаться без пользы – что есть, то есть, и никуда теперь от этого не денешься. Так вот, есть у меня подозрение, что заговорит он завтра … по-английски …
– Ну-у!?
– Я ведь сказку-то читал им на английском языке …
– Ну, Толя, ты даешь! – сказала это Зина, с которой Свиридов еще не побратался и не поцеловался, но какое это имело значение.
– Ничего, сестренки, привыкайте, со мною тоже не соскучишься! Я ведь говорю с ними – слова говорю, а мысленно дублирую, чтобы они поняли …
– Ну-у … Толя, а как это?
– Как-нибудь объясню потом … Только болтать об этом не надо … Ни о мальчиках, ни обо мне … Тем более, что не один я такой …
Свиридов выпивал свою стопку с каждой из мам, и на закусывание времени у него не было, но хмелели почему-то больше мамы.
– Так, Вера Ивановна, теперь я к тебе! Здравствуй, сестренка!
– Здравствуй, брат Толя!
– А Димочка – прелесть, такой ласковый, такой добрый, такой деликатный … Не напоказ, а внутри, он просто такой есть. Может быть, трудно ему будет из-за своей мягкости и доброты … В тебя пошел, точно говорю …
– Ты скажешь! А почему у него иногда не все слова получаются?
– Так ведь он только сегодня говорить начал. Все образуется и встанет на свои места. И говорить он будет не хуже других.
– Наконец-то и до меня очередь дошла!
– Точно, Зинаида! Здравствуй, сестренка!
– Здравствуй, брат!
Зина Васильева поцеловала Свиридова всласть, мягкие губы ее трепетали и тянулись к его губам. Все мамы целовались неплохо, а Зинаида постаралась особенно.
– Знаешь, сестренка, а в твоем сыне Бориске я толком не разобрался. Мальчик хороший, добрый, сердечный … Но то ли мучает его что-то, то ли думает он постоянно о чем-то … Скрытое есть что-то … А в остальном – нормальный мальчишка, даже немного хулиганистый … Ну, в мать!
– Неужто я такая?
– Да уж признавайся, чего там!
– Ну, так если что – так я самую малость …
– Нина, здравствуй, сестренка!
– Здравствуй, братик Толя!
– Что не пьешь?
– Нездоровится мне …
– Вася у тебя – мальчик не без способностей … И читать скоро будет, и писать … Но показалось мне, что он цвета различает куда лучше, чем я … Я вижу один цвет, а он еще кучу оттенков … А как это потом скажется – сама понимаешь, догадаться трудно …
– Ты поешь, Толя. А то все пьешь с нами, а закусить – времени не хватает …
– Покорми его, Нина, покорми! На, дай ему бутерброд – я уже намазала!
– Как не покормить такого брата заботливого!
– Вот, Валерия Борисовна, и до вас я добрался. Нарочно оставил напоследок …
– Это почему же?
– Так вас же сперва напоить надо было – а то ведь вы целоваться со мной не станете …
– Почему вы так решили? Вы ведь с серьезными намерениями – так почему же и не поцеловаться?
– Один ноль в вашу пользу …
Хохот покрыл голос Свиридова. Дзюбановская внимательно посмотрела в его совершенно трезвые глаза и мягко и ласково поцеловала.
– Здравствуй, брат!
– Здравствуй, сестра!
– Что можно сказать про Олега? Все то же, что и про всех мальчиков – здоровый, нормальный, хороший мальчик. Тоже худенький, тоже отстает в росте от сверстников … только слабенький он, позаниматься надо с ним … А вот реакция у него отменная, спортивная, далеко может пойти в динамичных видах спорта …
– Очень слабенький? Какие виды спорта?
– Я бы не сказал, что уж очень слабенький, но позаниматься с ним не помешает … А виды спорта – борьба, стендовая стрельба, теннис, баскетбол … Это не только ему полезно – спортом заняться, а всем …
– Спасибо тебе, Толя. Спасибо от всех нас, от наших мальчиков … Нам теперь без тебя никуда … ведь только ты можешь с ними договориться … Да еще и растут без отцов …
– Катерина, только без слюней и соплей!
– Слушаюсь, брат мой!
– Я хочу сказать нашим милым мамам, – Свиридов положил руку на плечо Дзюбановской, и это плечо восприняло эту руку как что-то давно знакомое и само собой разумеющееся, – Что ваши детишки очень любят вас. Это очень серьезно … И еще – запомните, что они знают про вас и о вас намного больше, чем вы думаете … И вы даже представить себе не можете, как вы им дороги.
– Толя, но ведь они правда не больные?
– Они не больные, они особенные.
– Их … будут исследовать?
– И вас всех будут изучать тоже. И вас, и мальчиков. Изучать на предмет – а почему так получилось? У нас ведь есть уже один такой мальчик. Это – сын Полины Ерлыкиной, вы его знаете.
Они еще посидели немного, теперь все сгрудились вокруг Свиридова, буквально насели на него. Он почувствовал, как к его спине прижалась чья-то упругая горячая грудь.
– Кто там дышит мне своей грудью в затылок?
– Уж и подышать нельзя! Девки, ежели у нас на всех теперь один общий брат, то мы теперь все друг другу сестры, али как?..
