Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
ЗНАКОМСТО с БЕЛОГЛАЗОВОЙ
Генерал достал из кармана связку ключей, нажал кнопку звонка и только после этого отпер дверь.
– Здравствуй, Женечка. Привез тебе полковника Свиридова – помнишь, я к нему летал? Он с ответным визитом…
– Свиридов, Анатолий Иванович. Очень рад.
– Евгения Павловна, очень приятно. Раздевайтесь. – она протянула Свиридову полную и по-крестьянски крепкую руку.
Была жена генерала Белоглазова хоть и по домашнему, но строго одета и улыбалась очень по доброму.
– Женечка, ты его покорми и подыщи какой-нито костюмчик – он с нами на праздник пойдет. А я за вами заеду вечером.
– Сам-то не пообедаешь? Готово все.
– Перекушу в штабе. До вечера!
Генерал удалился, поцеловав жену в щеку.
– Проходите, Анатолий Иванович. Располагайтесь. А еще лучше – умойтесь с дороги, а я на стол соберу. Что это вы меня так разглядываете?
– Извините, Евгения Павловна… Уж очень вы похожи… Вы не с Полтавщины?
Округлое удивительно доброе лицо, черные как смоль волосы и косы, уложенные короной вокруг головы…
– Точно, с Полтавщины! – улыбнулась Белоглазова, – А что, вы тоже оттуда?
– Нет, я москвич. Просто вы удивительно похожи на женщину, которая заменила мне мать… И волосы такие же – так и хочется потрогать, они у нее такие мягкие и тяжелые, когда вымоешь… Не удивляйтесь, мне иногда доверялась эта процедура. И расчесать, и заплести косы так, как у вас, я умею … Она у меня слепая…
– Я похожа на нее?
– Есть что-то общее – очень доброе и домашнее…
Свиридов прошел вдоль фотографий на стене.
– Сестра? – спросил он, разглядывая фотографии молодой девушки, удивительно похожей на хозяйку.
– Лукавите, Анатолий Иванович? Это ж дочка!
– Не в жисть не поверю, пока не покажете живьем!
– В Москве она, учится. Пишет редко … Были у нее в прошлом году зимой, Дементия Кузьмича в Москву вызывали, и я с ним ездила.
– Ее гитара? Играет?
– Да балуется! Она у нас такая серьезная, такая строгая, с гитарой, считай, ее никто и не видел. Кроме одноклассников…
– Можно? – Свиридов снял гитару со стены, тронул струны. – Ну, совсем неплохой инструмент! Что вам сыграть, дорогая Евгения Павловна?
– Звучит прямо как дорогая Солоха! – засмеялась Белоглазова. – А сыграть… Сыграй какой-нибудь старый романс…
Свиридов подстроил гитару.
Чуть только вечер опустится синий,
Чуть только звезды зажгут в небесах,
Белоглазова даже вздрогнула – так по душе пришелся и голос, добрый, ласковый, бесконечно влюбленный, и сами такие дорогие слова.
И черемух серебряных иней
Жемчугами украсит роса:
Было видно, что она живет в каждом слове, переживает каждый звук.
Отвори
потихоньку
калитку
Такое трепетное ожидание, такая любовь звучала в голосе Свиридова… Она дышала вместе со Свиридовым, она была там, в темноте летнего сада, она спешила на свидание, она жила ожиданием этого свидания…
И войди тихой тенью под сень,
Не забудь потеплее накидку -
Кружева на головку надень.
Женщина отвернулась к окну и полностью погрузилась в свои воспоминанья.
Свиридов пел негромко, но с таким чувством.
Отвори
потихоньку
калитку
Белоглазова стояла спиной к окну и Свиридов не видел ее лица.
– Конечно, пел ты не мне, но все равно спасибо… Придет Дема – выпьем с тобой на брудершафт… Когда пел, о своей жене думал? Молодец, счастливая у тебя жена… Иди, помойся, я на стол соберу.
Когда посвежевший Свиридов вышел из ванны, Евгения Павловна, приглашая его за стол, обратила внимание на крупную и тяжелую кобуру.
– Что это – уж больно серьезное. Не тяжело?
– Но к сожалению необходимо. Не так давно пришлось инструментом воспользоваться…
– Ешь, Анатолий… И рассказывай, ты ведь не просто так прилетел…
Евгения Павловна повернула голову на звонок в прихожей – после звонка раздался скрип ключа.
– Вот и Дементий Кузьмич пришел!
– Ну, как вы тут? Костюмчик нашла полковнику?
– Решили, что он так пойдет… Ты бы слышал, Дема, как он поет! Это же уму непостижимо!
– Соблазнял?
– У-у, еще как!
– Только безрезультатно.
– Ну, это еще как посмотреть, – Евгения Павловна поднесла три рюмки на маленьком подносе. – Я с ним хочу на брудершафт выпить. Ты не против, Дема?
– Мы с ним на ты уже перешли.
Свиридов и Евгения Павловна сцепили руки, выпили, и Евгения Павловна сочно поцеловала Свиридова в губы.
– Будь здоров, Толя!
– Здорова будi, Женечка!
И так красиво прозвучала его мягкая чистая украинская речь, что все дружно рассмеялись.
ЮБИЛЯРЫ в ОФИЦЕРСКОМ КЛУБЕ
В офицерском клубе уже почти все собрались. Юбиляры сидели за отдельным столом, украшенным шутливыми транспарантами, еловыми ветками и искусственными цветами. За ширмой стоял большой стол, на который складывали подарки, и он был уже завален свертками и пакетами.
Присесть юбилярам не удавалось – поздравляющие шли один за другим.
Белоглазовы расцеловались с юбилярами, Дементий Кузьмич положил свой пакет в кучу подарков, а Евгения Павловна представила Свиридова.
– А это наш гость – полковник Свиридов Анатолий Иванович.
– Очень приятно!
– Очень хорошо, Анатолий Иванович, что вы почтили своим присутствием наш праздник!
Свиридов на ходу конструируя и произнося витиеватую приветственно-поздравительную речь приглядывался к юбилярам.
Полковник Карадонов был крепок и приземист, но отнюдь не толст, а основателен и осанист. Супруга его, назвавшаяся Виленой Игоревной, выглядела много моложе своих лет, но не старалась произвести этим впечатление, не молодилась и была красива естественной красотой любимой и любящей далеко не молодой женщины. С удовольствием поцеловав ей руку Свиридов был уведен Белоглазовой.
– Анатолий, ты бабник. – негромко лукаво шепнула Евгения Павловна. – Я это еще дома заметила…
– Дементий Кузьмич, я хочу пригласить Свиридова за наш столик. Там я смогу посплетничать обо всех присутствующих…
– Женечка, что это ты спрашивать такие вещи стала? Во-первых, конечно, за наш столик, а во-вторых – глаз на молодого полковника положила?
Они оба засмеялись и обменялись такими взглядами, что Свиридову стала совершенно ясна ненарушимая ничем любовь и верность этих двух людей, и ему стало очень хорошо от этого.
На сцене играл оркестр, составленный из штатного военного оркестра с добавлением роскошного рояля, мексиканских маракасов и четырех балалаек, на свободном участке пола уже танцевали первые пары, но торжество еще не завертелось.
– Толя, я придумала, что тебе подарить юбилярам.
– Да, Евгения Павловна?
– Женя. Пока не скажешь
– Женя, дорогая, – ничего не скажу.
– Анатолий Иванович, сдавайся сразу! Я в свое время очень разумно поступил, сдавшись ей сразу!
– Слушаюсь, Дементий Кузьмич! Женечка, дорогая, так что же ты придумала?
– Смотри, какой способный – с первого раза и как здорово!
Белоглазова была очень хороша – с чуть тронутым макияжем круглым лицом, увенчанным косами, в декольтированном длинном платье. Свиридов обратил внимание, что дамы этого гарнизона одевались весьма прилично.
– Ты им спой. Гитару я обеспечу.
– А что спеть? Вы … ты знаешь их вкусы или любимые вещи?
– Им бы что-нибудь из их молодости … Нашей молодости. Если знаешь, конечно.
– Принято!
Наконец праздник начался – появился руководитель-тамада, генерал Белоглазов огласил приказ-поздравление, хлопнули пробки и все занялись делом.
– Анатолий Иванович, разрешаю тебе пригласить мою супругу на танец – я до этого не большой охотник, а она!..
– С большим удовольствием!
Он закружил Белоглазову в вальсе.
– Ах, Толя, смотри по сторонам! А то глаза у тебя такие, что … да еще в жаркую полтавскую ночку …– она смеялась и танцевала с удовольствием, не забывая "сплетничать", рассказывая Свиридову об окружающих их танцующих.
Довольно быстро стало шумно и бестолково, тамаду мало кто слушал, но выпивали все дисциплинированно, и Свиридов отправился путешествовать по залу, приглашая на танец приглянувшихся ему дам, и не забывая сканировать сознание окружающих.
Ему удалось вклинится без очереди и увести танцевать юбиляршу – ее приглашали нарасхват, и она с видимым удовольствием кружилась по залу.
– Вилена Игоревна, мне так повезло – в первый раз здесь и попал на такой чудесный праздник.
– Мы с Вадимом Викентьевичем так благодарны командованию за этот юбилей! Даже не верится! И не верится, что прошло столько лет – все было как-будто вчера…
– Мне Евгения Павловна успела шепнуть, что на самом деле вы знакомы с Вадимом Викентьевичем значительно дольше, что вы познакомились еще во время войны. Верно?
– Да, представьте себе! Мы впервые встретились в сорок первом, и оба очень понравились друг другу …
– И? Евгения Павловна говорила, что это какая-то весьма романтическая история…
– Романтическая? Возможно … Просто мы встречались за войну несколько раз, причем совершенно случайно … К концу войны я была начальником радиостанции, у меня в подчинении был целый табун молоденьких девочек … А поженились только после войны, да и то не сразу …
#А когда Вадюша в первую брачную ночь понял, что я девушка, что я ждала его, он целую ночь стоял на коленях и целовал мне ноги…# – это Свиридов узнал, чуть-чуть затронув ее сознание, и еще бережнее повел ее в вальсе.
– Вы изумительно танцуете, Вилена Игоревна! Вы учились или это врожденное?
– До войны родители пытались учить меня музыке … Когда-то я пела, но потом застудила горло … Но музыку люблю, люблю песни тех лет … А вот когда Вадим Викентьевич говорит, что песни не любит – так это неправда. Он очень любил, как пою я … Правда, и слышал-то меня он всего один раз в сорок втором году… Он полвойны прослужил ротным – это феномен, таких почти не было, их убивали сразу… А он – выжил, после каждого очередного ранения снова в свою роту …
– У вас, наверное, с тех лет есть любимая песня? Или вообще любимая песня – не обязательно тех лет?
– Вы знаете, есть. Но мне уже много лет не приходится ее слышать, я даже не знаю слов. Помню только, что были там слова "жизнь прекрасна, Маша"… Была это тяжеленная трофейная патефонная пластинка в самом конце войны и мне смертельно хотелось разучить и спеть это, а голоса уже не было …
– Я попробую подарить вам это воспоминание…
– А говорил мне, что он не кадровый. Да ты взгляни, как он идет, как он ведет Вилену!
– Женечка, за что купил, за то и продаю – Ефремов сказал, что он не из кадровых военных. А так – орел! Орел?
– Конечно, орел! Но ты у меня орлее, Демочка!
Улучить момент, когда полковник остался за столом один, было не трудно, и Свиридов подсел к нему.
Вадим Викентьевич с удовольствием рассказал ему и о военных годах, и об истории их знакомства с будущей супругой. Между делом Свиридов узнал и о той песне, которую с радостью вспомнил бы юбиляр.
– Вы знаете, ее пела сама Виленочка, еще в войну, где-то наверное году в сорок втором или начале сорок третьего …
А Свиридов продолжал знакомиться с заполнявшими зал мужчинами и женщинами, и делал это частенько с помощью женщин.
Встретив откровенно заинтересованный взгляд он пригласил молоденькую миловидную девушку. Она с удовольствием пошла с ним танцевать.
– Вы у нас первый раз? Я вас раньше не видела. Как вас зовут?
– Да, я у вас впервые и случайно. А зовут меня Анатолием. А вас?
– Диана … Владиславовна.
– Ну, до Владиславовны вам еще дорасти надо. Вы на том прекрасном рубеже, когда еще хочется казаться старше, опытнее, солиднее…
На ее подвижном личике недоумение и обида сменились радостью и удовлетворением.
– Вы так молоды и прекрасны, что кроме божественного имени вам ничего не нужно для подтверждения вашей исключительности…
– Ну, уж так и ничего!
Она качнула сережками, поправила браслет.
– Именно – ничего. Это все мишура, и не всегда она достойна оттенять вас. И не заставляйте меня хулиганить, а то мне придется заявить, что прекраснее всего вы …
– Ну, договаривайте, договаривайте!
За коротенький танец Свиридов узнал не только все о ней самой, о ее близких, о ее женихе, но и о множестве других, в той или иной степени знакомых Диане людей. И, главное, пользуясь ее сознанием, как шлюзом, сумел побывать в информационном поле еще нескольких человек.
– Она – свистушка, но безвредная. Хвостом вертит, но до серьезного не допускает. – так охарактеризовала ее Белоглазова. – Ты знаешь, какая у нее фамилия? Коврижко. Правда, она тоже такая же сдобная? Нет, не то, чтобы она не хотела … просто ей больше удовольствия доставляет само ухаживание, флирт, обожание, а не постель. Но учти – готовых на все у нас тоже в избытке, так что ты берегись!
– А это ее жених?
– Да, скоро свадьба. Но он так молод и так неопытен – сумеет ли удержать …
Свиридов подошел к скучающему в одиночестве молодому человеку, с ревностью наблюдавшему за танцующей Дианой, коснулся его плеча. Тот обернулся и по привычке вытянулся, увидев полковничьи погоны.
– Анатолий Иванович. Свиридов.
– Старший лейтенант Егоренков! Василий Васильевич …
– Василий Васильевич, у вас прелестная невеста. Я только что танцевал с ней – она прелесть.
Егоренков нахмурился.
– Вы хотите, чтобы она была еще счастливее? Я вам открою один секрет, только вы не выдавайте меня. Договорились?
– Договорились …
– Когда она после танца с очередным кавалером вернется к вам, вы не хмурьтесь и не сердитесь. Вы должны ей сказать, как она прелестна, что лучше нее никто в зале не танцевал, что у нее самая приятная улыбка, что она самая грациозная и вообще вы любите ее еще больше.
– И все?
– И повторять это – в вариантах, конечно, – можно все время и без перерыва. И тогда она будет совершенно счастлива и будет любить вас верно и крепко. Поверьте опытному человеку.
– Но она так ластится … вон и сейчас …
– Она просто кокетливая девушка. И вы станете ее первым мужчиной. А все это – это фейерверк, и чем скорее вы оба поймете это, тем легче вам будет дальше. И не ревнуйте ее ко мне – я еще приглашу ее на танец.
Проходя по залу Свиридов краем глаза увидел, что Егоренков что-то говорит Диане, и та, сияющая и счастливая, обнимает его и оставляет на его щеке сочное доказательство своей привязанности.
А эта дама стояла хоть и вблизи от компании мужчин, но как-бы в одиночестве. Крупное тело, прекрасные формы, умное, породистое лицо.
Танцуя с ней Свиридов узнал немного – что есть дочка, но нет мужа, что она химик-аналитик, что мужчин настоящих в гарнизоне не так уж чтобы много, но еще есть, но зато через ее информационное поле он смог проникнуть во многие информационные поля знакомых ей мужчин.
С мужчинами Свиридов тоже заговаривал, чокался, но все это давало куда меньше информации, чем один танец с приятной дамой.
Народ напивался быстро и Свиридов решил, что пора, а то они вообще не поймут ничего. Он пошептался с оркестрантами и вышел на сцену.
Когда он оказался около микрофона – мало кто обратил внимание, но его первые же слова несколько утихомирили зал.
– Я оказался на этом юбилее случайно и очень рад знакомству с такими чудесными людьми – Виленой Игоревной и ее супругом полковником Карадоновым Вадимом Викентьевичем. И мне хочется подарить им в этот праздничный вечер частичку их воспоминаний. Первый подарок от меня милейшей Вилене Игоревне.
Свиридов поднял гитару.
Хмуришь брови часто, сердишься все зря,
Злость твоя напрасна – я ж люблю тебя.
Оркестр начал потихоньку поддерживать его.
Ты возьми, Маша, крепче обними,
Жизнь прекрасна наша, солнечны все дни.
По тому, как просияла Вилена Игоревна, Свиридов понял, что он угадал.
Улыбнись, Маша, ласково взгляни -
Жизнь чудесна наша, солнечны все дни.
Ему казалось, что он совсем не копирует оригинал, но само получалось, что у тех, кто слышал это раньше и помнил – не было разницы между тем, старым, и этим, совершенно новым исполнением.
Солнце нам сияет, нам цветет сирень.
В роще распевают пташки целый день.
Брось сердится, Маша, лучше обними -
Жизнь прекрасна наша, солнечны все дни.
И как когда-то, в конце войны с заигранной заграничной пластинки, так и сейчас никому не казался странным этот несколько необычный строй языка.
Мне с тобой вместе, у нас одни пути,
И в труде и в песне и в любви идти.
Улыбнись, Маша, песню громче спой,
Мы на радость, Маша, встретились с тобой.
Зал хлопал в такт, оркестр вовсю освоился с мелодией и Свиридову показалось, что рояль его поддерживает очень квалифицированно. Он взглянул – за роялем сидел уже другой: немолодой седой человек с упоением воспроизводил почти точную копию с пластинки!
Улыбнись, Вилена, песню громче спой,
Мы на радость, милая, встретились с тобой.
Улыбнись, Вилена, ласково взгляни -
Жизнь чудесна наша, солнечны все дни.
Свиридов закончил под бешеную овацию зала. Он спустился в зал, подошел к юбилярам.
– Дорогая Вилена Игоревна! Всех благ вам, радости и счастья! – он поцеловал руку порозовевшей юбилярши.
– Спасибо вам, Анатолий Иванович! Это было так чудесно! И вы так верно угадали!
К благодарственным словам присоединился Вадим Викентьевич, а зал все шумел и не мог успокоиться.
Но когда Свиридов вернулся на сцену относительная тишина установилась довольно быстро.
– Теперь подарок для Вадима Викентьевича, хотя скорее всего не только для него. Если я верно угадал.
Он оглянулся на оркестр и кивнул только седому музыканту за роялем и ударнику.
Первым гитарный перебор подхватил ударник очень деликатными тактами.
По обычаю петербургскому,
По обычаю чисто русскому
Мы не можем жить
Без шампанского
И без табора
Без цыганского.
Видимо, седой пианист знал этот вариант романса и активно поддерживал гитару.
Очи черные, очи страстные,
Очи жгучие и прекрасные -
Как люблю я вас,
Как боюсь я вас -
Знать увидел вас
Я в недобрый час.
Вилена Игоревна положила свою седую голову на плечо седому Вадиму Викентьевичу.
Скатерть белая залита вином,
Все цыгане спят непробудным сном,
Лишь один не спит,
Пьет шампанское
За любовь свою
За цыганскую.
Наиболее нагрузившиеся уже пытались изобразить цыганочку, но им это плохо удавалось.
Подойди ко мне – ты мне нравишься,
Поцелуй меня – не отравишься,
Поцелуй меня,
Потом я тебя,
Потом вместе мы расцелуемся.
Оркестранты не удержались и тоже по мере умения поддерживали Свиридова.
Не встречал бы вас -
Не страдал бы так,
Проживал бы жизнь припеваючи.
Вы сгубили меня, очи черные,
Унесли навек мое счастие…
Свиридову долго не давали слова сказать и он безуспешно поднимал руки. Наконец шум утих.
– Этот подарок для Вадима Викентьевича, но помнит он этот старинный романс в исполнении молодой Вилены Игоревны!
Всеобщий крик снова заглушил все остальные звуки. Юбиляры пробирались к сцене среди всеобщего буйства чувств и выпитых напитков, и Свиридов расцеловался с ними прямо перед сценой.
После этого на него был такой большой спрос, что ему пришлось на некоторое время скрыться.
Незаметно возникнув он успел перехватить Диану.
– Ну, как, милая моя коврижка?
– Ах, Анатолий Иванович! Вы такой … такой … – она грациозно выгибалась под его рукой.
– Понятно. А как ваш жених?
– Васенька у меня – чудо! Он так любит меня, что я боюсь!
– Чего же, милая коврижка?
– Проказник! Он меня убьет из ревности! А что вы споете мне?
Последний танец Свиридов танцевал с Евгенией Павловной.
– Ты, Анатолий, очаровал всех наших дам …
– Так уж и всех!
– Не напрашивайся, не получишь! Ты, чо, не видел, что они готовы были подраться за право потанцевать с тобой?
– Так уж и подраться! Ты скажешь, Женечка!
– Ну, кроме тех, у кого есть некоторые преимущества! – лукаво добавила Белоглазова.
А всю ночь Свиридов диктовал и диктовал вновь добытые сведения.
НЕЛЛИ ШИСТЕР. ТВОЙ ДИКТАНТ НАПЕЧАТЕН
– Свиридов, твой диктант напечатали. Держи кассеты. Что делать будем?
– Решай, Дементий Кузьмич, тебе видней. Я бы не стал особенно афишировать все это. Ниточка все равно приведет от нас к тебе, и будет это примерно через неделю, не раньше. Ты и весь твой штаб ни в чем не замешаны, претензий к тебе быть не может. Ну, а зачем я прилетал – кому какое дело, просто визит вежливости.
– Наверное, ты прав. А эту информацию я приберу, не сомневайся. Летишь?
– Лечу. Привет супруге. Она мне очень понравилась.
– Ты ей тоже понравился, привет тебе передавала. Тогда до встречи, полковник?
– До встречи, товарищ генерал. До встречи, Дементий Кузьмич.
КОМАНДИР, С ПРИЕЗДОМ!
– Командир, с приездом!
– Спасибо, Маленький! Как дела, что нового?
– Вот тут для вас Суковицина папочку приготовила, а там главное – записочка есть от генерала Ефремова. Просил обратить внимание.
– Раз просил – то обратим внимание.
Свиридов открыл папку, отогнул клапан конверта, вынул небольшой листок бумаги.
«Шистер Нелли Ханоновна, агент по снабжению отдела рабочего снабжения машиностроительного завода. Ролевые особенности поведения представляются заученными и избыточно выразительными. Чувствуется профессиональная подготовка!!!»
Дальше лежали толстые пачки протоколов, которые Свиридов мельком проглядел, пока машина неслась по заснеженной дороге.
В штабе выслушав рапорт Гнедаша Свиридов снял телефонную трубку. Домашний номер не отвечал и он вызвал диспетчера.
– Здравствуйте, я Свиридов. Помогите найти Антонину Ивановну.
– Она в швейной мастерской. Соединить вас?
– В швейной мастерской? А где у нас такая мастерская?
– Теперь швейная мастерская на третьем этаже вашего корпуса, рядом с библиотекой. Соединить?
– Нет, спасибо.
По привычке Свиридов не воспользовался подземным коридором, а пробежался по улице. Открыв дверь он увидел плотную кучку женщин, обступивших что-то и увлеченно что-то разглядывающих.
– Товарищи женщины, здравствуйте!
Кружок рассыпался и стало видно Тоню, сидящую за швейной машинкой.
– Здравствуйте, Анатолий Иванович!
– Можно мне немножко попользоваться моей женой?
– Даже нужно … Здравствуй!
– Здравствуй! Я так соскучился!
– Я тоже, милый мой!
Женщины отворачивались, но все равно искоса подглядывали – разве можно было не подсмотреть, как они целуются.
Наконец они оторвались друг от друга.
– До вечера?
– До вечера. Всем трудящимся женщинам – боевой коммунистический привет!
– Ой, Антонина Ивановна!
– Как же он вас любит!
– Какая вы счастливая!
– Ой, девочки, самой страшно!
– Нет, что ни говорите – Свиридов это из мужчин мужчина!
