Марк Михайлович Вевиоровский
Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
ОТВЕЛ ЛЕРУ ПОГРЕТЬСЯ
Олег, повернувшись к Лере, слушал ее и что-то отвечал ей, и Свиридову нетрудно было восстановить происходящее: Лера спрашивала Олега, не холодно ли тому, Олег отвечал, что нет, не холодно.
Взглянув на часы Свиридов установил, что его «экскурсия» длилась сорок восемь секунд.
– Лера, тебе не холодно? – спросил Свиридов.
– Ничего… Еще долго?
– Совсем чуть-чуть. Потерпишь?
– Ну конечно.
#Олежка, а когда вы мысленно обмениваетесь информацией, возможен ли случай, что ты не хочешь о чем-то рассказывать?
#Конечно.
#А без твоего желания кто-нибудь из ребят может эту информацию получить?
#Не знаю. Не думаю. Но мы проверим.
#Вы знали, почему у Бори бывают припадки?
#Да. У него <информационная связь> с тетей Зиной. Плюс <информация> о ее состоянии перед тем, как он <родился>. И когда она <вспоминала> об этом, у него был припадок.
#Ого, сколько ты мне непонятного накидал! Твоей маме холодно, давай закончим. А мы с тобой еще потом пообщаемся, хорошо?
#Хорошо. Ты разрешишь задавать вопросы тебе?
#Разрешаю.
– Все, Олежка, беги к ребятам.
Лера встала и было заметно, что ей холодно.
– Пойдем-ка под крышу, – и Свиридов увлек Леру в застекленную пристройку к корпусу – сушилку для одежды. Там было сухо и жарко.
– Ух, как хорошо!
– Все-таки ты озябла?
– Совсем немножко … Скажи, почему ты с Димой общался один на один, а с Олежкой при мне? Или это просто так?
– Нет, совсем не просто так. Видишь ли, мне кажется, что остальные так и не воспринимают меня как своего брата. На ты перешли, вроде все в порядке, а – не чувствуют. А ты сразу стала воспринимать меня как своего старшего брата, как будто так было всегда. Не так?
– Так … Знаешь, а я ведь об этом и не думала особенно … Но, действительно, воспринимаю тебя как родного мне человека, как старшего брата …
Казалось, Лера сама этому удивилась.
– Потом – ты человек серьезный, ахать-охать и размахивать руками не будешь. Почему бы мне не побеседовать с Олежкой при тебе. Отогрелась?
Лера переминалась с ноги на ногу, незаметно от Свиридова стараясь раздвинуть их пошире.
– Отогреваюсь.
– Ну, если ты меня действительно считаешь за своего старшего брата, то я тебе сейчас устрою выволочку …
– Что устроишь?!
– А драть тебя надо! Что, мне и за этим еще следить – чтобы ты теплые трусы надевала? И еще всякие глупости из головы выбросила, что будешь выглядеть толстой, некрасивой … Все поняла?
Лера покраснела и неожиданно улыбнулась.
– То, что ты говоришь – это просто верх неприличия … Но мне почему-то не стыдно … и даже приятно, что кто-то обо мне думает, заботится. Обещаю тебе, что буду надевать теплое бельё…
– Тогда марш переодеваться! А еще раз замечу – уши надеру!
Лера весело рассмеялась и побежала к входу в главный корпус, совсем по-девчоночьи отбрасывая ноги в стороны.
Свиридов вышел из сушилки.
МАЛЬЧИКИ ЗАДАЮТ ВОПРОСЫ
Мамы возились с малышами.
Свиридов попробовал установить контакт со всему сразу. Все откликнулись, хотя ни один даже не повернулся в его сторону. А Свиридов попробовал на уровне образов передать им игру в снежки – как скатывать снежок, как бросать его.
И через минуту на площадке разгорелся настоящий бой – мальчики настолько быстро освоились с новым занятием, что мамам пришлось несладко, их совсем закидали снегом.
Потом они увидели Свиридова и ему тоже досталось.
Прикрываясь руками, он подобрался ближе и сгреб двух наиболее приблизившихся к нему – это были Дима и Вася. Свиридов схватил их в охапку и «страшным» голосом закричал.
– Вот сейчас я закушу этими откормленными поросятками! – а сам мысленно объяснял ребятишкам происходящее.
Ребятишки хохотали и громко визжали, Вера и Нина бросились им на помощь, а за ними и все остальные.
– Вот сейчас я отведаю поросятинки! С кого же начать? Они оба такие вкусные!
– Пожалей и не ешь наших детушек! – Нина и Вера упали на колени перед Свиридовым, а потом все – и мамы и ребятишки – напали на Свиридова и повалили его в снег.
Когда Лера вышла, она увидела кучу, кувыркающуюся в снегу, и бросилась на помощь, не понимая, что там произошло. Но увидела радостные и раскрасневшиеся лица хохочущих мам и ребятишек и не смогла устоять – сама присоединилась к барахтающимся в снегу …
А потом все устало дышали и старательно стряхивали снег друг с друга.
– Ну, Толя, ты даешь! Уморил нас совсем …
– Слушай мою команду! Взяться всем за руки и марш в сушилку! – Свиридов мысленно пробежал по информационным полям нескольких мам и ребятишек, и обнаружил, что они почти насквозь мокрые, – Марш сушится!
В сушилке было тепло, хорошо.
– Раздевайтесь, снимайте мокрое и сушитесь.
– Толя, а ты куда? Ты ведь тоже, небось, весь мокрый?
– Толя, ты отвернись, и все … Мы догола раздеваться не будем!
– Да и чего стесняться родного брата!
Женщины весело смеялись, расстегивая и сбрасывая одежду.
#Дядя Толя, оставайся, они говорят <искренне>
– Я правда не помешаю вам?
– Да ты отвернись, и все!
Свиридов отвернулся, расстегивая и снимая куртку – он тоже вымок изрядно. А в стекле на фоне заснеженного поля увидел отражения разрумянившихся мам, раздевающих ребятишек почти догола. И эти голыши быстро перебрались к Свиридову, окружили его и начали задавать ему вопросы.
#Дядя Толя, а что такое дубина?
– Вслух, вслух! Только вслух!
– Что такое дубина?
– Дубина – это такая толстая и большая палка, кусок дерева, которой можно защищаться от диких зверей! – Свиридов послал им образ увесистой дубины, потом дикаря с дубиной.
– А что такое дикие звери? – это они уже восприняли образ.
– Это животные, ведущие естественный образ жизни, – это мысленно показывать было уже трудновато, но он попробовал.
– Дядя Толя, я что такое дли-тель-ный? – по складам спросил Дима.
– Это значит продолжающийся долго-долго. Длительно.
Ребятишки очень внимательно слушали ответы Свиридова, а он добавлял к словесному объяснению мысленное и образное дополнение, стараясь сделать это нагляднее и яснее.
Внимательно слушали и мамы, тихонько переговариваясь между собой.
Свиридов, отвечая, поворачивался от одного мальчика к другому, и постепенно получилось так, что стоял он к малоодетым молодым женщинам уже не спиной, а лицом.
Он первым заметил это, и попытался мысленно послать мамам сигнал, чтобы они не стеснялись его. То ли сигнал сработал, то ли что другое, но визгу не было, просто кто-кто из мам повернулся боком или спиной. Да и Свиридов потихоньку повернулся опять спиной к мамам.
– А овраг?
– Это такая большущая канава, которую промыла вода.
– А что такое вода?
– Вода – это соединение кислорода с водородом с химической формулой аш-два-о, там на каждый атом кислорода приходится два атома водорода.
Показывать это было уже сложновато, но он справился.
– Что такое атом?
– Все, что нас с вами окружает – и снег, и деревья, и дом, и воздух – все-все-все состоит из маленьких-маленьких частичек, называемых атомами. Они такие маленькие, что просто так мы их разглядеть не можем. И вот эти малюсенькие атомы собираются вместе. Если они крепко держатся друг за друга, то получается твердое вещество, например, камень или дерево, – Свиридов постучал пальцем по раме окна.
– Если они не очень крепко держатся, то получается мягкий материал …
– Как тряпка?
– Как нитка. А если они совсем разленились и держатся друг за друга совсем слабо, то получается жидкость – вода или газ – воздух …
Постепенно Свиридов оказался в плотном кольце не только мальчиков, но и их мам. Мамы, не обращая никакого внимания на Свиридова, не отрываясь смотрели на лица своих ребят – умные, осмысленные, оживленные. Одухотворенные!
И какое имело значение, что они были не вполне одеты, что полная грудь Нины почти прижалась к руке Свиридова, а обе Веры, сняв рейтузы и держа их в руках, чтобы те быстрее просохли, остались в чем-то совершенно прозрачном …
ПРИЕХАЛ БАРАНОВ
Баранов приехал около часу дня.
Свиридов встретил его на улице.
– Пойдем, Саша, пройдемся. Введу тебя в курс дела. Во-первых, эти дети – «люди», видимо, такие же, как Олежка.
– Да что ты говоришь?!
– Коротко – они не понимали, почему никто с ними не общается так, как они общаются между собой, не понимали роли звуковой речи, отгородились от окружающих. Теперь наверстывают все с гигантской скоростью. Возможности их и способности, видимо, несколько шире наших … ваших … Я все еще не чувствую себя полностью … Ну, ты понимаешь.
– Дела …
– Второе. Данная территория каким-то образом экранирована – сигнал не проходит наружу и снаружи сюда, хотя внутри мы общались без помех.
– Я заметил это …
– Я спешу уехать, чтобы разобраться – кто и с какой целью изолировал здесь детей. Боюсь, что это будет непросто. А твоя роль – общайся с ними. Они знают намного больше, чем я могу себе представить, они чрезвычайно способны, но пока им еще нужно двойное общение – мысленное и звуковое одновременно. Либо звуковое с разъяснением мысленно. Останься здесь до вечера, а вечером вместе с мамами возвращайся – обменяемся у старика мнениями.
– Как их мамы восприняли такую новость?
– Они пока еще не до конца поняли. Но на всякий случай я с ними побратался – теперь все они мои названные сестры, а мальчики – названные племянники.
– Ах, ты хитрец! Ну, надо же что удумал! А вообще молодец – я бы так сразу и не сообразил бы. Мамы-то их – народ приятный, я знаю. А как мальчишки?
– Разные, но очень доброжелательные и ласковые. Идем, я вас познакомлю …
ЭТО ЗДОРОВЫЕ ДЕТИ
С последнего КПП Свиридов связался с Суковициной.
– Галина Климентьевна, пожалуйста, к моему приезду попросите Шабалдина спустится на улицу. И разбудите архив первого отдела – через час я к ним приду.
– Слушаюсь, товарищ командующий. На ваше имя есть несколько сообщений из центра и от Брызги.
– Понял. Зайду перед посещением первого отдела. Там вы мне понадобитесь.
– Привет, Анатолий Иванович. Новость первая – дети наших сотрудниц оказались такими же, как Олег Ерлыкин.
– Шутишь?! Как это? А почему …
– Вот именно – вопрос первый и главный: как они там оказались и кто им это устроил. Что можешь сказать?
– Подожди, подожди … Дай осмыслить … Этих детей примерно в годовалом-полуторагодовалом возрасте изучала целая куча врачей … Не наших, из Москвы … Их признали … я не помню точно диагноз … что-то с задержкой развития … какие-то мудреные термины … И поместили в интернат … Несколько раз приезжали из Москвы, смотрели их … После визитов к детям их мамы весьма переживали и нервничали, но лишать их встреч никто не решился …
– Что за помещения использованы под интернат? Кто приезжал из Москвы, не помнишь?
– Это не наш объект, нам передали часть первого этажа под интернат после полного демонтажа спецоборудования. Что там было – не знаю … А приезжал … кажется, генерал Нефедов …
– Опять Нефедов! Там не просто что-то было, там что-то есть.
– Да не может быть! – Шабалдин выглядел совсем растерянным. – Что думаешь делать?
– Искать концы. Попробуй вспомнить хотя бы даты – когда, что, кто. Будем искать документы. А пока я к патриарху, потом – в архив.
ИЗРАИЛЬ МОИСЕЕВИЧ, ЭТО «ЛЮДИ»
– Израиль Моисеевич, как вы себя чувствуете?
– Привет! Если вы начинаете со здоровья, то оно пока есть. Но судя по серьезности вашего вида, вы пришли не за этим.
– Мудрый старик! Так как же, все таки вы себя чувствуете?
– А-а! Так себе и чувствую. Ладно, давайте к делу.
– Дети в интернате оказались «людьми», Израиль Моисеевич.
– Я так и думал … Один Олег не мог появиться … Должны были появиться аналоги … Ну, и что?
– Интересные и толковые. Но их изолировали так быстро, что они не успели пообщаться с себе подобными, и замкнулись в своем мирке …
– Хорошо, что их было несколько …
– Да, один вряд ли выжил бы … Общались друг с другом, с трудом начали понимать звуковую речь, а говорить практически не начали. Через несколько минут общения со мной они говорили почти нормально.
– Ну, ты у нас признанный лидер! Не сердитесь, Анатолий, это я так.
– Как и когда я на вас сердился? Но многие их способности … возможности были для меня новинкой. Например, возможность пользоваться информационными полями друг друга как с ведома, так и без ведома … и возможность переключаться между информационными полями … я пока не могу точнее сформулировать.
– Ладно, поясни на примере.
– Я вхожу в информационное поле мальчика, двигаюсь по нему, причем избирательно – по ключевым словам или образам, но потом перехожу в информационное поле кого-то другого и начинаю воспринимать информацию, которой, по-видимому, не располагает этот мальчик. И не могу определить, что этот другой. Причем более того – я могу менять точку зрения в пространстве …
– Ты работал с образами?
– С полной информацией – картинка и звук. Иногда – на уровне эмоций, этот мир для них богаче. Эти дети помнят не только свое внутриутробное существование, но и эмоциональный фон матери.
– Ты совсем заморочил мне голову …
– Я старался покороче … Еще я попробовал работать с информационным полем одной из матерей – я потом расскажу подробнее, почему …
– Ты подключался к сознанию обыкновенного человека?!
– Да, Израиль Моисеевич! И не заметил особой разницы по сравнению с мальчиками. И даже попробовал повлиять на некоторые связи …
– Стоп! – старик закрыл глаза и молчал так долго, что Свиридову показалось, что тот заснул.
– Нет, я не сплю. Я пытаюсь анализировать … Итак, все что относится к твоим штучкам проникновения в сознание обыкновенных людей … Об этом знаем мы двое?
– Да.
– Никто больше не знает?
– По моим сведениям – никто.
– Даже так … Мой совет – пусть никто и никогда об этом не узнает, и здесь тоже никому это знать не следует. Не понял?
– Но пойму.
– Тоже неплохо. По крайней мере, от меня об этом уже никто не узнает.
– Почему уже?
– Не дури! Мне не так много осталось … Приведи ко мне этих мальчиков. Чем скорее, тем лучше.
– Я думаю перевести их сюда – не нужен им этот интернат. Тем более, что там значительная территория экранирована и чем-то облучается …
– Что!?
– Сигнал оттуда не проходит, граница поля довольно четкая, всего метров пятьдесят. Но внутри общались спокойно, только в голове небольшой постоянный шум. Вы что-нибудь знаете о том помещении, куда перевели детей?
– Ах, бог ты мой, великий и всемогущий! За чьи грехи теперь расплачиваются эти дети? – чуть слышно на идиш прошептал старик.
– Уходи. Я буду думать, вспоминать и анализировать. Когда вернется Баранов – проходите ко мне. Теперь судьба этих мальчиков в твоих руках. Помогай тебе бог.
ПОИСКИ В АРХИВЕ
В архиве первого отдела Свиридова уже ждали Суковицина, Шабалдин и дородная со следами былой красоты и бурной жизни начальница архива.
– Так, начали работать. Номер объекта для поиска документов есть? Установили по генплану?
– Так точно, товарищ командующий. Вот номер.
– Молодец, Галина. Вот вам первое задание, начальник пыли и увядших секретов – найти всю документацию, имеющую отношение к этому объекту. Всех сотрудников на это не бросайте, достаточно трех-четырех, будут и другие задания.
– И помните, – остановил он двинувшуюся в соседнюю комнату начальницу, – Если вы не найдете материалов, а я потом их найду, то вы все строем в полном составе с лопатами и кирками отправитесь в тайгу копать картошку на всю оставшуюся жизнь. Я отнюдь не шучу. Идите.
– Что можешь сказать ты? – спросил он Шабалдина, когда полная начальница ушла.
– Решение о переводе детей было примерно вот в это время, и примерно в это же время произошла передача помещений того спецобъекта.
– Галина, посоветуйте, как лучше искать? Нужны любые документы, относящиеся как к передаче объекта, так и к решению о создании интерната и переводе детей в те помещения.
– Разрешите, я займусь этим сама?
– Действуйте. Найдете меня, где бы я ни был.
ОН ВСТРЕТИЛ ВЫХОДЯЩУЮ ТОНЮ
У дверей Свиридов встретил выходящую Тоню.
– Ну, вот, вернешься домой, а там – никого, – заворчал он, обнимая Тоню.
– А я шла в тренажерный зал. Дело там подвигается плохо, и нажимать приходится сильно. Обрати внимание – с набором временных кадров, как мне кажется, опять не все в порядке. – говорила Тоня, возвращаясь со Свиридовым в комнату.
– Соскучилась … – целуя и обнимая Свиридова шептала она, – Совсем как девчонка соскучилась … Я старая дура, да?
– Ну, какая же ты старая дура?
– Ну, не старая, так немного пожилая … Тебя не было всего только сутки, а я соскучилась … просто не знаю, как …
– Дай, я хотя бы немного умоюсь …
ЗАДАНИЕ ЕВМЕНОВУ
По телефону Свиридов вызвал Евменова и вскоре они уже ходили по второму этажу корпуса.
– Итак, Иван Раисович, вам ясно? Переносите все из помещений 312 номера в такую же комнату на второй этаж, а рядом готовите такую же «распашонку» для детей. Спальня, комната для занятий и игровая. Кровати для детей, ковры, детская мебель, посуда. Да мне ли вас учить.
– Но как же переносить без хозяев? То есть я хотел сказать – без хозяек?
– Переносите, что можно. Позовите ребят капитана Воложанина – они вам помогут. Кровать – целиком, кухонный гарнитур – целиком с содержимым. Приедут вечером женщины – перенесут все остальное. Основание – мой приказ. Жаловаться пусть идут ко мне.
– А дети? Когда приедут дети, Анатолий Иванович?
– Будьте готовы через пару дней, но лучше – завтра.
– Вы, как всегда, меня просто пугаете! Ведь это же невозможно!
– От вас ли мне это слышать, Иван Раисович? Ведь для вас невозможного нет, я уже убеждался в этом.
– Ах, Анатолий Иванович, Анатолий Иванович. Вы меня цените, но вы меня переоцениваете.
ПАП, СКАЖИ, ЧТОБЫ МЕНЯ НЕ ТИСКАЛИ
– Пап, скажи ты этим теткам, что бы они меня не тискали!
– Что-что? Какие тетки тебя тискают?
– Да твои названные сестры! Поймали меня и ну слюнявить! Всего облизали!
– Терпи, сынок. Ты теперь слюноспаситель. Или слюноотражатель? Если бы не ты, все эти слюни достались бы мне.
– Бедные мои мальчики!
– Да, тебе легко иронизировать, Тонечка. А меня всего облизали …
– Ничего, ей еще это предстоит.
– Ты думаешь?
– Уверен. Поймают и будут рассказывать, какой я хороший.
– Это ты-то хороший?
– Ты думаешь, что папа не хороший!?
– Конечно, нет. Он – самый лучший … И единственный на свете …
– И ты – тоже …
Их поцелуй был так долог, что Грише стало скучно.
– Вот и поговори с этими родителями …
ВСЕ КО МНЕ – СПЕЦКОМАНДА и БЕЛОСЕВИЧ
– Доброе утро, Галина. Свиридов. Через десять минут у меня – вся спецкоманда. И Белосевич.
Через десять минут все сидели в кабинете Свиридова.
Суковицина приготовилась записывать. Ее отвлек тяжелый, но смягченный стук увесистого предмета – Свиридов опустил на стол перед собой массивный пистолет.
Суковицина первый раз увидела, как Свиридов вынул пистолет из кобуры, которую она не раз замечала под его курткой. Такие же тяжелые предметы она видела и у офицеров спецкоманды. Суковицина присмотрелась и узнала мощную пятнадцатизарядную «Беретту».
Опустив пистолет на стол Свиридов сделал паузу. За это время трое из офицеров молча встали и заняли позиции у дверей, прислонившись к их закрытым створкам.
– Галина, ничего не писать!
Он снова помолчал, поглаживая пистолет. Суковицина не знала, что это может означать, но почему-то ее пробрала дрожь.
– Первое. Немедленная и срочная эвакуация детей из интерната.
За столом сразу встали семеро – Свиридов не поднимая головы кивнул и жестом посадил их.
– Детей не пугать. Едут все. Забираете … своих, помогаете собрать вещи и сюда. А здесь разберемся, куда их … здесь они дома.
Голос Свиридова звучал спокойно, буднично, но Суковицина слышала что-то непривычное, горькое и грозное. От этого голоса хотелось встать по стойке смирно.
– Второе. Остальным после отъезда детей произвести тщательный осмотр всех помещений здания интерната и окружающих строений. Доступных для осмотра – дверей не подрывать, стен не ломать. Меня интересует все: планировка и ее особенности, системы пассивной и активной защиты, системы энергоснабжения, вентиляции, спецоборудование и так далее. С собой в помощь возьмете главного энергетика. Персонал из интерната убрать, двери опечатать, охране предписание не пропускать к зданиям никого без моего письменного приказа с дополнительным устным подтверждением.
Дружное негромкое передергивание затворов.
– В единственном архивном материале, относящемся к объекту, где сейчас размещается интернат … Удалось разыскать только одну папку, все остальные материалы уничтожены … Да и ту нашли только благодаря Галине … Так вот там есть запись … Максимальное суточное время пребывания обслуживающего персонала в рабочих помещениях станции – предельное! – четыре часа, а судя по косвенным признакам оборудование там продолжает работать и сейчас …
Теперь Суковициной стало по настоящему страшно от этого ровного и такого спокойного голоса. А Свиридов продолжал по прежнему не поднимая головы.
– Поэтому я хочу знать все об этом объекте и о той сволочи, которая поместила туда детей. Роман Натанович, пока все неясно, попытайтесь найти хоть что-нибудь о этих детях – хоть какие-нибудь сведения…
– Капитан, максимальное время пребывания разведки на объекте – два часа. Индивидуальный учет времени пребывания в зоне. Сегодня придется навестить его еще, может быть даже пару раз, но чтобы ни у кого не было превышения по времени, терять людей я не хочу …
– А вы сами? И Баранов?
– Роман Натанович, но кто же знал! А сколько времени там провели дети? Обслуживающий персонал?
– Галина, пишите приказы. Первый. Перевести Кузовенина Александра, Васильева Бориса, Вознюкова Сергея, Толоконникова Дмитрия, Ложникова Петра, Самохина Василия и Дзюбановского Олега из интерната в помещения центрального объекта и разместить в корпусе номер 401.
Срок исполнения – немедленно.
Ответственные исполнители: транспортировка детей – капитан Воложанин Ю.Н., размещение и обеспечение детей на новом месте – Евменов И.Р.
Свиридов диктовал привычно спокойно, медленно, не заставляя Суковицину спешить.
– Двоих – за энергетиком и замом по быту, двоих – за сумками. Суковицина подала Свиридову блокнот со страницей приказа и уже стоящим номером регистрации – Свиридов прочел его, подписал и передал Воложанину. Тот проставил время, написал «ознакомлен» и расписался.
Свиридов оторвал страницу с текстом приказа и передал капитану.
– Исполнять!
– Есть исполнять, командир! Можно идти?
– Я хочу, чтобы вы все поняли, что дороже этих детей здесь ничего нет. По сравнению с ними – все прах и суета … Выезд по готовности, всем – вперед, Роман Натанович – прошу остаться.
Негромкий стук каблуков и все исчезли – Суковицина уже привыкла, что эти люди появлялись и исчезали без излишнего шума.
– Галина, информацию в штаб и предупреждение постам охраны о беспрепятственном проезде.
Суковицина пересела к столу с телефонами – пистолета перед Свиридовым не было.
– Нас здесь трое. Я не исключаю нашей обычной российской расхлябанности и разгильдяйства, но … Галина, приказ с грифом «сверхсекретно особой важности». Провести тщательное и всестороннее расследование всего, что связано с помещением детей в интернат и с размещением интерната именно в помещениях данного объекта с неотключенным оборудованием неизвестного назначения. Привлечение исполнителей только по моему устному или письменному приказу. Все материалы передавать мне. Допуск к материалам: Суковицина Г.К., Баранов А.Г. Воложанин Ю.Н., Шабалдин А.И., Белосевич Р.Н. Особую папку мне в сейф.
– А если это не разгильдяйство? Местных сотрудников привлекать к расследованию только с моего разрешения, «москвичей» … и Эткина привлеките к этому в первую очередь. И щупайте, щупайте … Не может быть, чтобы не осталось следов. Роман Натанович, все, что касается причин интернирования детей, диагнозов и прочее, и главное – кто? На каком основании? Ведь Нерзавецкая врет, что все материалы у вас, Роман Натанович. И объяснить она это не может. Не может? Или не хочет?
– Юрий Николаевич, тебе – все, что связано с этим загадочным объектом. В архиве первого отдела тебе поможет Галина, а в остальном – что тебя учить … Срок вам – трое суток. При появлении хоть мало-мальски существенной информации докладывать немедленно. Москву относительно объекта я запрошу, но эффективность запроса может быть невелика. А если сразу запрошу по коду, то через сутки здесь будет генерал Нефедов, от чего особой пользы пока не вижу. Вопросы?
– Ты серьезно думаешь, Анатолий Иванович, что это направленная диверсия?
– В отношении детей – в любом случае. Но нужны факты, а не наши домыслы и ощущения … Давайте работать в этом ключе. Исключим сознательную диверсию – будет другой коленкор. Но кто-то ответит за все это, и ответит весьма серьезно. Все? Тогда – разошлись.
