Тот, кто не раз заглядывал в глаза смерти, верит в предчувствия. Рарок верил.
«Сегодня что-то случится!» – сказал ему внутренний голос.
«Обязательно случится!» – подтвердил свет масляной лампы замерцавшей в галерее.
«Ну, вот – случилось!» – заскрипела входная дверь.
«Внимание!» – крикнул кто-то ещё, голосом похожим на голос старика Лозаса, но Рарок не успел удивиться, так-как к их с Луцием камерам подошло сразу несколько разбойников. Двое из них держали уже знакомые Рароку мушкеты.
– Я жьже говорил, атаман, сурпризев не буде! – говорил какой-то скрюченный косматый старик, обращаясь к лже-Золасу, который тоже был здесь. – Они жьже таперь, як овэчки смирние и вкусние!
Отпустив этот каламбур, старик залился мерзким гаденьким смехом, видимо действительно считая, что сказал что-то весёлое. Однако лже-Золас его веселья не разделял. Он сквозь зубы велел отпереть обе решётки и вывести пленников в галерею.
Руки у гладиатора тряслись, по-настоящему, когда он, согнув спину и бормоча что-то под нос, перешагнул порог своей камеры. По какой-то оплошности или беспечности бандиты не надели на него кандалы и даже не связали руки верёвкой. Рарок подумал, что может вырвать у стрелков оба мушкета раньше, чем те выстрелят, а потом, используя их, как дубинки, он просто вышибет мозги всем присутствующим. Но тут он увидел Луция.
Мальчик выглядел лучше, чем он ожидал. Да, глаза его безумно блуждали, он был грязен, а в волосах запуталось такое, о чём и говорить не хочется, но лицо не было серым, щёки оставались румяными, а спина прямой. В руках он, по-прежнему, сжимал бывшие некогда белыми тапочки со смешными кроличьими мордочками, и, судя по белым от напряжения костяшкам пальцев, не было в мире силы, способной их у него отнять!
Мушкеты качнулись в сторону парня, но не это заставило Рарока отложить нападение на бандитов, а то, что скрюченный старик, который уговаривал атамана не беспокоиться, держал у горла юноши острый, как бритва нож. Впрочем, Луций не замечал этого.
– Вот славний ягнёнощек! – цедил этот слащавый сморчок. – Жяль дядющка Свищ слищком старэнький, чтоби з тобою позабавитися, но нищто! Когда врэмя настанеть, я позабавлюся з тобою по-другому!
– Веди его в зал, Свищ, – угрюмо, что было для него несвойственно, сказал лже-Золас. – А ты, Колода, пригляди за вторым.
Огромный мужик, как бык, вставший на задние копыта, взял Рарока за шкирку, и их с Луцием куда-то потащили по подземным галереям. Гладиатор решил, что этот бугай умрёт вторым – первым будет Свищ.
Леса пожалела, что взяла эту девочку с собой, когда увидела, что её людей нет на страже. Эх, надо было оставить её с Василем! Но уже слишком поздно – если она сейчас её отпустит, то девчонку просто перехватят по дороге.
– Слушай, подруга, как тебя зовут? – спросила она, поворачиваясь к своей спутнице.
– Лиса! – ответила та, испуганно озираясь и мелко дрожа всем телом.
– Надо же, почти тёзка. А сколько тебе лет?
– Не знаю точно, но кажется семнадцать, – был ответ. – А может поболее чуток.
– Вот что, Лиса! Ты уже взрослая и храбрая девушка. Ничего не бойся, не отходи от меня ни на шаг, держись за спиной, чего бы ни случилось. Поняла?
– Поняла. А что я должна делать? Я могу помогать?
– Да, если заметишь опасность – дай знать.
– А как?
– Ну, можешь просто завизжать!
Пронзительный визг, исторгнутый воистину талантливыми голосовыми связками, заставил Лесу согнуться пополам и зажать уши ладонями, попутно подумав, что её барабанным перепонкам пришёл конец. Тем не менее, она тут же выхватила кинжал и повернулась в сторону, где её новая подруга увидела опасность.
Прямо перед ней стоял Глум. Леса так обрадовалась, что едва не подпрыгнула от счастья, но в следующее мгновение охнула и отступила на шаг, с ужасом рассматривая мужа.
Глум был ужасно избит. Его кулаки были окровавлены, словно он только что разделывал тушу. Под левым глазом расплывался здоровенный синяк, кровь была в бороде и в волосах, одежда изорвана.
– Меня послал атаман, – проговорил Глум, как-то странно глядя на Лесу. – Не пытайтесь бежать – выход из пещеры под прицелом. Пойдёмте со мной.
– Но… – начала охотница, но муж оборвал её.
– Ни слова, – сказал он, сильно скосив глаза в сторону. – Я попытаюсь договориться, ведь мы с атаманом были когда-то дружны. Леса, будь осторожна – они сразу убьют твоих друзей, если что не так.
Дважды повторять было не нужно. Девушки покорно пошли за великаном, но охотница всё же шепнула подруге:
– Помни, о чём я тебе говорила!
Они снова были в большом зале – самой обширной пещере из всех, что скрывали эти холмы. И здесь были все разбойники, что остались живы и кое-кто из тех, которые живыми не были.
Сердце Лесы сжалось, когда она увидела у стены кучу трупов, среди которых были только её сторонники. Судя по тому, как они были одеты, им разбили головы во сне. Остальные жались к стенам под прицелом мушкетов и арбалетов, жалкие и безоружные. Чуть поодаль сидели на полу Рарок и Луций. За спиной гладиатора, смотревшего на всё отсутствующим взглядом, стоял Колода с кузнечной кувалдой в руках. Возле Луция, с любопытством озирающегося вокруг, увивался какой-то старикашка с ножом, зажатым в скрюченных пальцах.
Лже-Золас восседал посередине всё за тем же столом, а на столе перед ним лежала «чёрная метка». За его спиной с непроницаемым выражением лица стояла Лучница.
– Та-ак, а вот и наша драгоценнейшая принцесса, да ещё с довеском в виде маленькой шлюшки, – издевательским тоном процедил атаман. – Должен сказать вам, дорогуша, что я весьма разочарован! И это притом, что я и по сей день восхищаюсь вашими незаурядными способностями. Признаю, лично для меня знакомство с вами было весьма познавательным. Но вы злоупотребили моим доверием, а это не может остаться безнаказанным.
– В чём именно вы меня обвиняете? – спросила Леса, стараясь придать своему голосу твёрдость, что было не так просто сделать.
– И вы ещё спрашиваете? – почти искренне удивился атаман. – Что ж, если вам угодно, я перечислю ваши грехи по пальцам. Итак – вы гуляли от мужа, что запрещено моим законом, о чём я вас предупреждал. Это раз! Конечно, это не моё дело, а скорее нашего дорогого Глума, но факт есть факт. Впрочем, я могу на такое закрыть глаза, если уж он вам разрешил. Дальше – вы вносили смуту в наши ряды. Это уже намного хуже! Кто просил вас учить моих людей грамоте? Вы что, не видите, что делаете их несчастными? Ах, для вас является новостью, что люди могут быть счастливы в невежестве? Такие люди только в невежестве и могут быть счастливы, а излишнее образование им только вредит! Вам это трудно понять, но уж поверьте, дитя моё, ведь я значительно старше вас и несравненно опытней. Но и на это я мог бы закрыть глаза, ведь вы здесь набедокурили не со зла, а по неопытности. Кстати, что касается тех приёмов, которым вы учили моих бандитов, то они по большей части бесполезны. Наше дело – удары из-за угла, неожиданно, в спину, в упор, так, чтобы сразу и наповал! Благородное искусство фехтования оставьте господам, а здесь, понимаете ли, господ нет, равно как и рабов. Но это я так, к слову. Ну-с, продолжим – ваше третье преступление намного серьёзнее. Вы вступили в сношение с кем-то из внешнего мира, не поставив в известность меня и не спросив у меня на то разрешения. Представьте себе, это необходимо было сделать, а иначе я расцениваю ваши действия, как предательство. Уже достаточно, чтобы снять с вас голову. И не пытайтесь оправдаться добрыми намерениями, я вам не поверю. Не знаю, кто был этот человек, который тоже пытался чему-то учить моих самых непутёвых детей, но будь то ваш любовник или родственник, всё равно он мог оказаться агентом полиции, шпионом тайной службы императора или врагом какого-либо иного рода, что и подтвердилось впоследствии. И вот мы подошли к третьему, самому главному вашему преступлению – покушению на законную власть. Вы хотели меня свергнуть, отобрать у меня мою законную банду! Хм-м… Наивное дитя! Эта банда – моё создание, моя семья, а разбойников я называю, (и считаю), своими детьми, как некогда король Лоргин называл своих гвардейцев. И вы хотели это у меня отобрать? Их у меня, а меня у них? Принцесса, у вас нет сердца! Умом я могу вас понять – тиран, злодей и всякое такое, долой его, долой! Понять можно, простить – нет. Любой самый добрый правитель, даже если у него ангельские крылья, звереет, когда его пытаются сместить с трона. Что же говорить об атамане разбойников, вроде меня? Так что, дорогая принцесса… Но, может быть, вы скажете что-нибудь в своё оправдание? Чем вы можете объяснить свои поступки?
– Ничем, твёрдо сказала Леса. – Я поступаю так, как считаю нужным и не нуждаюсь в оправданиях. Вы сами только что перечислили все причины моего поведения, дополнения не требуются. Но могу ли я узнать, что вы теперь намерены сделать со мной и теми, кто меня слушал?
– Смелый ответ, правильный вопрос, – со вздохом сказал атаман. – Вы не представляете, дорогая принцесса, насколько мне жаль, что наши отношения перешли в столь неприятную стадию. Хотите знать, что я намерен сделать с вами и вот с этими дураками? А вы напрягите воображение! Припомните всё, что слышали про месть кровожадных бандитов и умножьте это раз в десять, тогда, может быть, догадаетесь.
Лже-Золас сделал паузу, во время которой приложился к фляжке, не сводя при этом хищных глаз с девушки, стоящей перед ним.
– Что, страшно? – спросил он, оторвавшись от своего пойла и переводя дух.
– Нет, – ответила Леса. – Но каков бы ни был ваш приговор, он должен касаться меня одной, так-как вина этих людей по сравнению с моей ничтожна…
– Ну, конечно! – вскричал лже-Золас. – Кто же сомневался в вашем благородстве? Ладно, не будем тянуть кота за… В общем, сегодня я настроен прощать. Но не задаром! Я прощу всех или точнее тех, кто заслужит прощение.
– И как мы можем его заслужить?
– Вы, моя дорогая, можете его заслужить, если своей рукой прикончите этих двух дегенератов.
Атаман указал на Рарока и Луция, сидевших на полу.
– Если вы это сделаете, то будете прощены без всяких оговорок. И не только вы, но и все остальные здесь присутствующие. Вот только что-то мне подсказывает, что вы откажетесь. В таком случае за вас это сделает Глум, а заодно перережет и вам горло тоже. Тогда он получит прощение и спасёт всех остальных. Если же и он не захочет выполнить столь простое условие, то я прикажу вашим бывшим сторонникам порвать его, вас и этих вот двоих, голыми руками и зубами. Тогда они заслужат полное прощение и останутся в банде на прежних условиях. Вы думаете, они на это не пойдут? Пойдут с дорогой душой! Ну, а если нет, то я просто прикажу всех перерезать. Итак, я думаю, что все меня слышали и все всё поняли, а потому повторять не будем. Даю вам на размышление пять секунд, дорогая принцесса. Время пошло, делайте или не делайте!
Леса повернулась к тому месту, где сидели Рарок и Луций. Шаг – она достала пистолет из ременной петли. Ещё шаг – взвела курок. Ещё – девушка повернула оружие стволом к себе, приставила дуло к груди и закрыла глаза…
– Леса!
Её имя выкрикнули сразу три голоса. И трое неподвижных людей пришли в движение одновременно. Глум рванул с места, словно пушечное ядро, Рарок въехал локтём в пах зазевавшемуся Колоде и тоже бросился к девушке, Луций, взгляд которого блуждал без цели, вдруг ловким приёмом опрокинул Свища и прыгнул, но не к Лесе, а в сторону, где бесформенной кучей валялось на полу оружие.
Глум успел первым. Точнее, успел не он, а его вытянутая рука. Дотянувшись кончиками пальцев до локтя девушки, он лишь немного подтолкнул её руку, но это заставило ствол пистолета подпрыгнуть вверх и в сторону. Раздавшийся в то же мгновение выстрел только немного обжёг охотнице ключицу.
В следующий миг Леса оказалась объятиях Рарока. Гладиатор прижал девушку к себе, а сам крутанулся на месте, уходя в сторону. Мимо его уха что-то просвистело, рассекая воздух, и длинная, похожая на дротик стрела вонзилась в пузо опешившего Колоды.
Глум, тем временем, грохнулся, и это спасло его от мушкетного выстрела, который сразил бандита, оказавшегося за его спиной. Разбойники с обеих сторон пришли в движение. Луций, выхватив из кучи оружия чей-то тесак, отбивался от наседавших на него головорезов с вдохновенной ловкостью, бросая время от времени ожившим сторонникам оппозиции топоры, кистени и железные дубинки. Глум вскочил на ноги, схватил дубовую скамейку и пошёл гвоздить направо и налево, сметая по два-три противника одним ударом. Рарок поставил девушку на ноги, свалил кулаком подскочившего бандита, выхватил у него из-за пояса что-то похожее на абордажную саблю и бросился к лже-Золасу, который уже ждал его с клинком в руке.
Леса растерялась. Ей доводилось оказаться среди толпы ревущих монстров, но в битве, где люди рубят, режут, рвут и кромсают друг друга, она была впервые. Сбитый Рароком бандит застонал, и девушка наклонилась, чтобы помочь пострадавшему человеку, но тот внезапно схватил её за горло и сдавил с такой силой, что у охотницы потемнело в глазах. Вдруг руки этого мужика ослабли и совсем упали на пол. Это случилось из-за удара метлой, которую держала расхрабрившаяся Лиса!
Сторонники оппозиции, тем временем, схватились с бандитами лже-Золаса совершенно всерьёз. Волна дерущихся людей накатила, опрокинула и подмяла под себя Луция. Леса поняла, что мальчика сейчас затопчут, выхватила саблю и, раздавая удары плашмя и своим, и чужим, ринулась в самую гущу боя! Верная Лиса следовала за ней попятам.
Рарок не думал, что найдёт в атамане столь серьёзного противника. Его мощный прямой выпад, нацеленный в горло, должен был поставить точку в карьере негодяя, но тот извернулся ужом, и удар, который на арене Большого цирка никто не мог отбить, вдруг провалился в пустоту. Мало того, лже-Золас, отскочив, успел полоснуть гладиатора по рёбрам, и тому пришлось бы худо, если бы он не отпрянул в сторону.
Опытный боец тут же развернулся к противнику лицом, принимая оборонительную стойку. По его боку стекали струйки тёплой крови – клинок атамана всё же рассёк кожу, но гладиатор тут же определил, что рана не опасна.
Лже-Золас стоял в безупречной стойке, что выдавало в нём опытного фехтовальщика. Он тут же атаковал сам, двигаясь с нарочитой небрежностью, но все его движения были выверены и точны, как это бывает лишь у мастеров высшей категории. Рарок тут же узнал эту школу, бойцы которой были нечастыми гостями на арене Большого цирка. И тут же вспомнилось наставление учителя фехтования школы гладиаторов – при встрече с рыцарем уйти в глухую оборону и держаться, рассчитывая на то, что противник согласится на ничью…
Вот только сейчас на ничью рассчитывать не приходилось. Да и никогда он не соглашался на ничью, даже при встрече с рыцарями! Что ж, выручайте уроки сэра Мальтора, самое время вспомнить все, что успел усвоить у него гладиатор, на краткое время попавший из чемпионов в ученики.
Леса пробилась, благодаря тому, что её люди начали теснить сторонников лже-Золаса. А потеснили их, прежде всего благодаря стараниям Глума. Великан метелил врагов с методичностью машины – без лишнего гнева, но мощно и настойчиво. Свои всё же расступились перед Лесой, и она сумела вытащить основательно помятого Луция из-под кучи трупов.
– Вот что, – сказала Леса бывшей служанке, когда они вдвоём оттащили парня в нишу, подальше от эпицентра схватки, – ты побудь пока с ним, а я попробую сделать так, чтобы здесь было поменьше убитых.
Проговорив это, охотница снова нырнула в гущу сражения, стараясь пробиться к Глуму. Её новая подруга положила голову мальчика себе на колени и принялась отирать кровь с его лица.
– Какой хорошенький! – прощебетала она, вглядевшись в черты юноши.
В это время Луций очнулся и открыл глаза.
– Леса? – спросил он, увидев над собой склонённое девичье лицо.
– Нет, я – Лиса! – ответила девушка. – Не бойся, мой храбрый малыш, пока я с тобой, никто тебя больше не обидит!
....................................................................................................
Леса пробилась, и чуть было не получила скамейкой по лбу.
– Глум! – крикнула она. – Стой, подожди! Давай попробуем с ними договориться.
Глум коротко рыкнул на неё, но всё же прекратил шарашить скамьёй толпу, и, уперев своё оружие торцом в пол, крикнул:
– Стоп! Переговоры!
Разбойники остановились, сверля друг друга глазами и не выпуская оружия из рук. Леса выступила вперёд и даже вспрыгнула на пустой бочонок, обычно служивший здесь табуретом.
– Господа свободные компаньоны! – церемонно начала она. – Я говорю от лица тех, кто не желает больше причислять себя к вашей компании. Мы предлагаем закончить кровопролитие прямо сейчас, не совершая актов мести, без затаённых обид и дальнейших взаимных претензий. Наши условия таковы – мы уходим и оставляем вас в покое, заберём только имеющееся при себе оружие и причитающуюся долю честно заработанной добычи. Вы же обязуетесь не преследовать нас и не пытаться выяснить место расположения нового убежища, куда я…
И тут Лесу бортонули прямо посреди её пламенной речи. Да так бортонули, что девушка, споткнувшись обо что-то, полетела кубарем, набила себе пару шишек и больно приземлилась прямо на брошенный среди тел мушкет – один из тех двух настоящих, которые имелись в арсенале банды лже-Золаса. Леса машинально отметила, что ружьё заряжено и фитиль, заправленный в замок, каким-то чудом ещё тлеет. Но ей было не до того. Она гневно вскинула голову и свирепо посмотрела на мужа, так-как толкнул её именно он.
Глум стоял как-то странно, подогнув колени. Леса тут же поняла, что он медленно оседает на пол, не в силах устоять на ногах. Она уже открыла рот, чтобы спросить, что случилось, но в тот же момент увидела оперение стрелы, торчащее из горла великана… Эту стрелу нельзя было спутать с какой-либо другой. Такими стрелами, похожими на дротики, здесь пользовалась только Лучница.
Леса тут же отыскала её глазами. Узкоглазая воительница уже наложила следующую стрелу, чтобы исправить свой промах – ведь та первая предназначалась Лесе, и угодила в Глума только потому, что он вовремя толкнул её. Следующая стрела должна была попасть в цель…
Время для Лесы остановилось. Собственно ей было сейчас всё равно, умрёт она в следующее мгновение или нет. Перед ней стояли, смешиваясь в противоестественный хаос две картины – алый фонтан крови, хлещущий из горла мужа и две чёрные, как ночь прорези без зрачков – глаза Лучницы.
Девушка всё ещё стояла на четвереньках, а под левой рукой лежало что-то длинное, сделанное из стали и дерева…
Тело всё сделало само. Тренированные ноги Лесы привели её в вертикальное положение, а руки ловко перехватили приклад мушкета, направляя ствол в цель. Пальцы нажали спуск! Грохот выстрела прозвучал в совершенной тишине – люди следили за разыгравшейся драмой, не только остановив бой, но и задержав дыхание.
В пещерах гуляли изрядные сквозняки, и дым от выстрела снесло в одно мгновение. Все глаза глянули на Лучницу. У неё, чуть выше переносицы, возник третий, ярко красный глаз, окаймлённый чёрным. В отличие от двух её природных, раскосых, этот был, широко распахнут, словно в удивлении. Не издав ни звука, Лучница опустила оружие, опрокинулась навзничь и больше не двигалась. Стрела, всё-таки слетевшая с её тетивы, распорола куртку над правой ключицей Лесы, словно для симметрии со следом от давешней пули. Но этого никто не заметил, как не заметила и сама девушка. Она бросила дымящийся мушкет и кинулась к мужу.
Глум упал сначала на колени, а потом завалился на бок. Жизнь уходила из него безвозвратно, но когда маленькие ладони прикоснулись к его голове, он открыл глаза, увидел склонившуюся над ним Лесу и на его лице, достойном сказочного людоеда, появилась счастливая улыбка…
....................................................................................................
Печень гладиатора была так близко, и так соблазнительно открыта! Лже-Золас, в свою очередь, не ожидал, что Рарок окажется таким искусным бойцом. Дело даже не в том, что он придерживался невысокого мнения о гладиаторах, но парень был явно истощён. Вон – кожа да кости, а кроме того, маковый отвар должен был превратить его мозги в вату. И вот, надо же, неприятный сюрприз! Теперь уже не до того, чтобы выяснять, как этот молодец ухитрился обвести его, атамана, вокруг пальца. Сейчас главной задачей было выжить, и сделать это требовалось любой ценой!
Когда их поединок только начался, лже-Золас сразу понял, что попал в незавидное положение. Его противник был молод и силён, к тому же пользовался непривычной смешанной техникой, в которой сочетались стандартные приёмы наёмников, различные гладиаторские выкрутасы, кое-какие изыски рыцарской школы, (откуда?), и что-то ещё, что атаман не мог определить за такой короткий срок. Его самого спасал только опыт, куда как больший, чем у этого юнца. Этот опыт включал в себя, помимо прочего, богатый набор запрещённых приёмов и различного рода подлых ударов, как этот укол в печень, который он собирался нанести, пока его противник разевает рот, глядя на драматическое действо.
Главное – не привлечь внимания. Для этого лже-Золас, не меняя положения тела, отвёл руку так, словно в ней был зажат не меч, а бильярдный кий. Он не удержался от улыбки – глупый гладиатор ничего не замечал, уставившись на принцессу, рыдающую над телом Глума. Но даже если он сейчас обернётся, то не успеет ни отбить удар, ни отпрянуть в сторону…
И в это время потолок пещеры рухнул, а в образовавшийся широченный проём заглянула удивлённая и немного смущённая физиономия циклопа.