Кае де Клиари
Рарок и Леса
Леса ахнула и закрыла рот ладошкой. Её глаза казалось, заполнили оставшуюся часть лица и утратили способность моргать. Механикус почувствовал, что девушка дрожит мелкой дрожью, как будто от холода.
– Да, – продолжил Зиг, – он снизошёл ко мне после поражения в битве, когда я сидел в тюрьме скованный по рукам и ногам. Уж я сам не знаю почему. Врядли в знак благодарности за жестокое милосердие. Скорее, из какого-то особого, одному ему ведомого сострадания. Но тогда именно он вывел меня на свободу, поставив только одно условие – никого не убить по дороге.
– Ты инциат? – хриплым голосом спросила девушка, отняв, наконец, ладонь ото рта.
Зиг ответил не сразу.
– Понимаешь, – начал он после некоторого раздумья, как будто взвешивая слова, – я не могу назвать себя знатоком учения и верным сторонником Инци. Я на службе-то в его церкви ни разу не был, меня специально не посвящали ни во что такое, но я видел Его, я верю, Ему и верю в Него! В этом смысле я инциат, а ты?
Леса кивнула.
– Мои родители, родной дядя, бабушка и дед знали Инци лично, и он очень помог им. Впрочем, ещё задолго до того наш старый священник пришёл в Междустенье, когда мой дедушка был ещё мальчишкой и обратил всех в свою веру.
– Век живи – век учись! – вставил своё слово Механикус. – Я, конечно, слышал о культе некоего Инци, но никак не думал, что это отражение… нет, второе рождение христианства былых эпох. Интересно, что это был за человек такой, во многом повторивший судьбу Иисуса?..
– Мех, – прервала его Леса, – это он и есть. Я знаю о христианстве – дядя Руфус смог восстановить историю древнего вероучения, и нашёл книги долгое время запрещённые адептами культа Рогатого, которые были у власти. Мы называем нашего Учителя – Инци, наши предки звали его – Христос. Он был распят тогда, и снова был распят в наше время. Есть подозрения, что его распинали и в более давние времена, и в том промежутке, между тем временем, что описан в древних книгах и нашим временем. Люди каждый раз распинают его, когда он приходит к ним, и таких пришествий было множество.
– Сначала распинают, – подхватил Зиг, – потом обнаруживают, что он был прав, потом учат его законам всех и каждого, и начинают поклоняться, извращая эти законы вплоть до противоположности, а потом творят его именем страшные в своей мерзости преступления.
– И добрые дела тоже! – возразила Леса.
– Всё потому, друзья мои, – примирительно сказал Механикус, – что религия, как и закон, это инструмент, орудие, либо оружие, которое может оказаться в руках, как добрых, так и злых людей. Увы, как правило, злые люди активнее, (возможно потому, что делать добро это частенько означает не делать зла, вот добряки и привыкают бездействовать), а раз так, то злодеи быстро захватывают бразды правления в свои руки, и то, что задумано, как благо, становится средством для достижения каких-то нечистоплотных целей и сомнительных амбиций. Но давайте не будем о грустном. Я обязательно исследую это новое вероучение, тем более, что оно распространяется и обретает всё больше сторонников. В Золас-граде и Форте Альмери есть уже целые общины. Но, однако, что нам делать дальше?
Зиг и Леса переглянулись. Они на какое-то время позабыли, где они и зачем сюда пришли.
– Будем смотреть там и сям, – сказал, наконец, Зиг. – Хотите, проведу вас в Ратушу, хотите в Большой цирк. Да хоть в Центральную тюрьму, может кто-нибудь там уцелел за каменными стенами?
– Надо посмотреть в тех домах, где нет "Удильщиков", – сказала Леса. – Люди, как правило, стараются спрятаться в подвале, реже на чердаке. Может быть, монстры кого-то и не заметили.
Глава 32. Уроки для малыша
– Самое уязвимое место мантикоры это её голова.
Сэр Мальтор даже нарисовал мантикору для наглядности на стене сарая, где они решили заночевать.
– Однако мантикора лучше всех об этом знает, и во время схватки старается убрать голову под панцирь за бронированный щиток. Она может совсем её туда втянуть, не оставив даже узенькой щелки, чтобы просунуть туда самое тонкое лезвие. И при этом тварь продолжает драться, ничуть не теряя быстроты и ловкости. Как она ориентируется, неизвестно. Возможно, у неё развиты какие-то ещё чувства, а может её слух настолько острый, что способен заменить зрение и всё остальное. Современным учёным редко достаются даже мёртвые мантикоры для препарирования и изучения. Что же касается того, чтобы содержать такую тварь живую в клетке, то это роскошь, которую могут позволить себе только эксцентричные богатеи. Прежде всего, потому что жизнь её будет недолгой. Мантикора в неволе отказывается от еды и умирает голодной смертью, не выказывая при этом никаких эмоций и не двигаясь. Замирает, как статуя, даже о том, что она мертва, судят по появлению на её лице презрительной улыбки. Это происходит примерно через полгода после пленения. Ради этого толстосумы её и держат – посмотреть на момент смерти чудовища. Хотя это ещё вопрос, с какой стороны решётки при этом стоит чудовище. Учёных среди них, конечно, нет.
– Лозас рассказывал, что сражаться с мантикорой мечом бесполезно, нужна пушка, ну, то есть, что-нибудь стреляющее и мощное, вроде его старой винтовки, или бомба, чтобы разорвать панцирь, который руками не пробить, – сказал Рарок.
– Ну, это не совсем так, – возразил сэр Мальтор. – Конечно, лезть в драку с таким противником, имея в руках даже твой гладиус, дело почти бессмысленное. Однако если жизнь, как говорится, припрёт к стенке, то будешь сражаться с мечом и без меча, хоть голыми руками, ведь убежать от мантикоры невозможно – бегает втрое быстрее любой лошади. Правда, только на короткие дистанции. Никто никогда не видел, чтобы эта тварь бежала на большое расстояние. Так вот, если пришлось биться с мантикорой, то надо помнить, что её сила, прежде всего не в клешнях, не в хвосте и не в панцире, а в скорости. Тварь настолько быстрее человека, что её движения не всегда можно разглядеть, а опередить тем более.
– Так как же быть, если опередить нельзя?
– Всё просто – либо делаешь то, что нельзя, либо погибаешь.
– Вот мои родители тогда и погибли.
Рарок нахмурился и отвернулся. Он не любил говорить на эту тему, но сам постоянно возвращался к ней, как рука человека, помимо воли, тянется к саднящей ране.
– Да, – согласился сэр Мальтор, – это конечно так. Но если учесть, что они были измотаны предыдущими поединками, ранены и не готовы к схватке с мантикорой, то удивительно, что они не погибли сразу. Более того – у твоего отца получилось нанести ей серьёзное повреждение, что удаётся не всякому бойцу. Беда в том, что они не знали о мантикоре то, что я расскажу тебе сейчас. Если самым уязвимым местом всё ясно, то теперь поговорим о слабых местах чудовища.
– Так значит, слабые места всё же есть?
– Их два. Во-первых – спина. Там самый крепкий панцирь, но до этой части её тела не достают ни клешни, ни хвост.
– Но ведь хвост у неё над самой спиной нависает?
– Точно, но устроен он так, что мантикора может им бить лишь вбок. Возможно, это сделано для того, чтобы она собственную голову не задела. Так что, если мантикору оседлать, то на ней можно прокатиться некоторое время, не опасаясь за свою жизнь.
– Она что, не попытается сбросить?
– Попытается. И будет совершать для этого резкие скачки, но не перевернётся на спину и не станет пытаться раздавить седока – это не в её природе.
– Хорошо, а что, во-вторых?
– Во-вторых – хвост.
– Как это?
– Ухватить его не просто – слишком подвижен. И опасно – там ядовитые шипы. Но если это удалось, то мантикора замирает.
– Вот как?
– Это её дезориентирует. Так их собственно и ловят, но сам понимаешь – проделать такое крайне трудно.
– Я бы попробовал.
– Без крайней необходимости не стоит.
– Ладно. А как справиться с големом?
– Разве тебе не приходилось?
– Было дело, но тогда мне просто повезло – голем попытался раздавить меня своей массой, но я вовремя выставил меч.
– Верно, у них такая манера – сначала придавить, а потом разорвать не торопясь, как ребёнок поступает с мухой. Голем плохо видит, но слух у него хороший. Надо иметь в виду оба эти обстоятельства. Лучше всего отвлечь его, кинув ему за спину, что-нибудь шумное – пустое ведро, например. Но при этом надо учитывать, что эта неуклюжая с виду гора способна делать резкие, неожиданные движения. Поэтому, если манёвр с отвлечением удался, то помни – у тебя всего пара секунд, если не меньше, чтобы нанести единственный смертельный удар. Голем не обладает бронёй, но шкура у него толстая, а под ней имеется не маленький слой жира, через который до жизненно важных органов достать не так-то просто. В остальном же он подобен человеку – удары в сердце, в печень, в мозг для него смертельны, перерубленные сухожилия лишают конечности возможности двигаться. Вот только прочности в его теле вдесятеро больше, а боль его не парализует, а приводит в ярость.
Они помолчали. Рарок понимал, что знания, которые он получает от сэра Мальтора, бесценны, но разговаривать о монстрах больше не хотелось. Впрочем, рыцарь и не настаивал.
Нет ничего глупее, чем глушить мозг ученика лавиной информации. Большая её часть при этом уходит в отвал, а то, что запоминается, усваивается хаотично, и становится трудно применимым на практике. Поэтому он терпеливо ждал, когда Рарок сам задаст вопрос. Так было проще им обоим.
– Сэр Мальтор, а… вам встречались другие призраки?
Задавая этот вопрос, Рарок смутился, как школьница, решившаяся спросить строгую учительницу о чём-то интимном.
– Да, – ответил рыцарь, – встречались. Чаще всего это застрявшие между мирами духи, которые не обладают ни памятью, ни разумом. Они страдают от того, что оказались в таком положении, но иного существования уже не знают, и только могут, что бродить по местам, где расстались с жизнью, и стенать сами не зная о чём. Но бывают и другие.
– И какие они, другие?
– Бывают духи – весельчаки, но их шутки чаще всего злые. Это они кидают кухаркам в суп тараканов, связывают вместе шнурки детям и простофилям, прячут от хозяев всякую мелочь и вопят за окном изображая котов. Именно с ними иметь дело интересно, но, в конце концов, это надоедает. Беда в том, что они никак не могут остановиться, а это уже не смешно.
– А ещё?
– Ну, например духи – пьяницы, опустошители винных погребов. С этими бывает интересно поговорить за чашей старого кларета.
– Призраки пьют вино?
– Пьют и в больших количествах. Вино – мистический напиток, существующий сразу в нескольких мирах, поэтому он годится, как для людей, так и для духов.
– А призраки – воины существуют?
– Один из них перед тобой.
– Нет, я имел в виду тех, кем в страшных сказках пугают детей – зловещие привидения, не знающие жалости, обуреваемые жаждой разрушения…
– По счастью такие встречаются редко. Я вот, например, за семьсот лет такую тварь не встречал ни разу, хоть действительно слышал о чём-то подобном. Впрочем, такие, как я тоже не ходят толпами. Есть некоторые ограничения, не позволяющие духам активно действовать среди людей. Собственно нас, вообще, тут быть не должно, и наличие привидений на Земле говорит о том, что некая сила, защищающая людей от вторжения из мира мёртвых, тоже иногда засыпает.
– И всё, больше никаких призраков не бывает?
– Я этого не говорил. Существует множество разных привидений, и далеко не все из них к людям относятся плохо. Например, есть духи – хранители. Чаще всего это кто-то из предков, кому благополучие рода и забота о своих потомках на протяжении множества поколений дороже собственного покоя. Увы, таким дано не так уж много власти, но поднять тревогу при нападении врагов и удержать ребёнка, лезущего в форточку, они могут. Лучше всего у них, получается, предостерегать, но не все люди понимают, что выскользнувшая из рук чашка или дверь, которая захлопнулась перед носом, это предостережение от какого-либо неверного шага. Крайне редко, когда кому-то из членов семьи удаётся наладить диалог с духом-хранителем, тот может сообщить бесценную информацию, благодаря которой род будет богатеть и процветать в течение веков. Но для этого нужно обладать особыми знаниями, ведь на общении между людьми и духами тоже стоят ограничения.
– Но ведь мы же разговариваем?
– Я один из немногих, кому эти ограничения удалось обойти. Недаром, между прочим, но сейчас я не скажу тебе, чем я за это расплачиваюсь.
– Значит, духам открыта истина?
– Лишь слегка приоткрыта, как и людям. Но то, что доступно духам, по сравнению с людскими познаниями, это, как океан в сравнении с лужей.
– Ого! Прям захотелось стать духом.
– Вот уж не торопись! Обратно воплотиться в человека ещё не скоро получится, и это уже будешь не ты нынешний, а ты, но совершенно другой, а вот стать духом на сотни, тысячи или миллионы лет, это знаешь ли успеется. Торопиться некуда, да и ждать не так уж долго – люди при самой благополучной жизни редко дотягивают до ста лет.
– Понял, уже не хочу. А прикольные призраки есть?
– М-м… На мой взгляд, самые прикольные призраки, это любовники. Вот уж прикольней некуда, когда твоя возлюбленная оказывается привидением.
– Бр-р! Я кажется, слышал об этом. Их называют суккубы?
– Нет. Суккубы и инкубусы – порождения Тьмы, суть чудовища, высасывающие энергию из людей, вступая с ними в любовную связь. Призраки – любовники, это иное. Чаще всего они являются своим возлюбленным, которые ещё пребывают среди живых. При этом они совершенно не замечают, что их бывший партнёр состарился и изменился, а если обнаружат, что он или она обзавелись кем-то другим, то могут наделать больших бед. Иногда они принимают за своего возлюбленного, его сына, внука или, вообще, весьма отдалённого потомка. Но самым чудным бывает тот случай, когда такой дух влюбляется заново. Это случается с тем, кто остро недолюбил при жизни. Ох, и достаётся же тогда его избраннику…
Сэр Мальтор вдруг замолчал. Он понял, что Рарок уже некоторое время спит, по детски, слегка приоткрыв рот. Ему вдруг подумалось, что этот гладиатор, этот чемпион арены, познавший уже и боль, и кровь, и смерть, и женскую ласку, по сути, ещё был ребёнком, мальчишкой с израненной, но, не искалеченной пока, душой. Завтра они с этим мальчиком вернутся в город и будут там убивать, убивать, убивать…
Будь его воля, он учил бы парня совсем другим вещам, музыке, например и стихосложению. Но, как говорится – дух предполагает, а Фатум располагает. Это значит, что через предстоящую мясорубку им пройти придётся, а вот, что будет потом… Хм-м, интересно, что это вдруг Рарок так заинтересовался призраками? Сказок в детстве не дочитал, что ли?
Глава 33. Неплохой слух
Катана Лесы вращалась со скоростью пропеллера, орошая всё вокруг тошнотворными зелёными брызгами. Зиг, чертыхаясь и матерясь, на чём свет стоит, отмахивался от тучи противоестественно-пушистой саранчи большим торговым гроссбухом, который схватил с прилавка. Механикус дважды врывался в самую середину стаи и включал мощный электрический импульс, от которого трупики насекомых сыпались дождём, а волосы у людей становились дыбом.
Потом до него дошло, что если он будет так расходовать свои жизненные силы, то скоро замрёт, как статуя и друзьям ничего не останется, как оставить его на месте, потому что отнести такую тяжесть в убежище, где двойники-охранники могли бы его починить, было не в человеческих силах. Тогда стальной охотник схватил большую разделочную доску и последовал примеру Зига.
Они стояли уже по колени в мёртвой саранче, а она всё прибывала и прибывала, вылетая из подвала, дверь которого сорвало с петель жужжаще-стрекочущим ураганом. Ещё немного и их засыплет целиком!
Если бы не доспехи, эти чудовища размером с галку уже обглодали путешественников до костей. Механикус и тот прикидывал, как долго он сможет функционировать, когда масса из мёртвых насекомых полностью затопит его в этом помещении?
– Надо пробиваться к выходу! – крикнул Зиг, в длинных волосах и бороде которого, запуталось уже столько саранчи, что они стали отвратительно тяжёлыми.
Легко сказать – "пробиваться к выходу", когда ноги увязли! К тому же саранча, наверное, обладала коллективным разумом и всячески мешала им пробиться к выходу.
– Вы можете меня прикрыть минуты на три – четыре? – крикнула Леса, с которой градом катил пот пополам с зелёной слизью.
– Постараемся! – крикнул в ответ Зиг. – А что ты задумала?
– Увидишь!
Сказав так, девушка бросилась, но не к выходу, а к полкам, на которых стояли какие-то жестяные банки. Она принялась кромсать и протыкать эти банки своим мечом, после чего завернула каждую их них в тряпку, (стопка то ли технических полотенец, то ли обтирочных концов нашлась тут же), потом подожгла набухающие маслом свёртки зажигалкой из своих карманных сокровищ и разбросала по углам торгового зала, в котором происходило сражение.
Помещение тут же заполнилось едким дымом, от которого Зиг принялся оглушительно чихать, нанося с каждым чихом сокрушительные удары своим гроссбухом. Он, по-видимому, собирался высказать Лесе что-то нелицеприятное, но в это время шквал саранчи вдруг стих, и в воздухе теперь летали лишь отдельные особи, ошалело натыкающиеся на стены.
– Вот теперь пошли! – скомандовала охотница, и первая заковыляла к выходу, спотыкаясь о шевелящиеся зелёно-коричневые сугробы.
Когда они выскочили, (или вывалились), на улицу, здание уже полыхало, как костёр, но ни одно насекомое не вылетело из дверей и окон.
– Что это было? – взревел Зиг, яростно вытряхивая из своих волос и из-за шиворота дохлую дрянь.
– Ума не приложу! – пожал плечами Механикус. – Саранча не самый приятный обитатель Земли, но к монстрам она не относится.
– Да, сходили в магазинчик! – проворчала Леса, пытаясь стряхнуть с волос кишки разрубленных насекомых. – Теперь помыться бы. Есть тут где-нибудь река или пруд?
– Пруд есть в городском парке, но туда далеко шагать. Кроме того, я не уверен, что из воды не выскочит, какая-нибудь акула на ходулях. Тут неподалёку был ещё один фонтан, пойдём сначала к нему, может, повезёт и в чаше найдётся немного воды.
Им повезло – чаша не только была полна, но даже сам фонтан работал. Леса первая рванулась под хрустальные струи, на ходу сбрасывая одежду. Мужчины из скромности отвернулись.
– Всё-таки это неправильно не смотреть в ту сторону, – сказал Зиг. – До сих пор монстров на улице не было, но мало ли что?
– Не беспокойся, – ответил Механикус, – я сканирую местность затылочными сенсорами.
– Вот как? И насколько хорошо ты, таким образом, видишь?
– Ни на улице, ни в ближайших домах живых организмов нет. А у Лесы под левой грудью три родинки.
Зиг судорожно сглотнул, и сделал вид, что закашлялся, чтобы скрыть этот звук. Впрочем, он сразу понял нелепость этого действа и махнул рукой.
– Она тебе нравится? – спросил стальной охотник.
– Хорошо быть железякой! – не совсем ясно ответил Зиг.
– Ты думаешь? Для меня Леса – очаровательное дитя, наделённое необыкновенными для своего пола и возраста способностями. Я люблю людей с чистыми душами, и мы с ней подружились. А ещё, я могу на расстоянии измерять температуру её тела, кровяное давление, оценить биоритмы мозга, по арома-ауре вынести суждение о работе желёз и проверить регулярность месячного цикла. Но того, что заставляет людей противоположного пола притягиваться друг к другу, у меня нет. Собственно мужчиной-то я считаюсь условно, постольку, поскольку мой создатель был мужчиной и наделил меня своей логикой и образом мышления. Так что сам суди, хорошо ли быть железякой.
– Я имел в виду твою способность видеть затылком.
– Это лишь условно можно обозначить термином "видеть". Считывание и обработка визуальной информации здесь происходит способом ничего не имеющим общего с оптическим восприятием. Но я очень неплохо могу оценить с помощью этого устройства внешний вид любого материального объекта и человеческого тела в том числе. Например, сейчас я отчётливо вижу тонкий шрам на левой ягодице нашей девушки – след давнего пореза, лет десять – пятнадцать не меньше. А вот на правой небольшая гематома, синячок двухдневной давности. Где это она ударилась?
– Ну, хватит уже! Я-то ведь не железный.
– А, так значит, она тебе всё же нравится?
– Мех, ты и в самом деле мясорубка!
– Спасибо, что не сковородка. Мясорубка, какое-никакое, но всё же устройство. Ну, так как?
– Конечно, нравится! Очень нравится. Понимаешь, видел я женщин покрасивее этой птички, и были среди них воительницы сильнее её намного. Например, её бабушка. Понимаешь? Бабушка! А ведь я знал её молодой женщиной. О чём это говорит? Я – старый хрен, вот о чём! Я старик, а это совершенно юное создание, которое мне в дочки, да что там, в дочки, во внучки годится! Если б мы тогда с Марантой… Ну, ты понимаешь. То я был бы её, то есть Лесы, дедушкой.
– А почему вы тогда с Марантой не сделали этого "ну, ты понимаешь"?
– Мех, ты любопытен, как кошка! Маранта была тогда женщиной моего атамана, и когда мы познакомились, уже носила его ребёнка – будущую матушку нашей Лесы. Это скверно, а порой смертельно опасно – посягать на чужую женщину, тем более, если она с тем, кто выше тебя по положению. Да и дело даже не в положении. Я очень уважал Золаса, он был мне, как отец, и обидеть его предательством мне бы даже в голову не пришло. Кроме того, пусть я и был тогда молодец хоть куда, но, по сути, ещё сопляк, а Маранта… Какая же она шикарная была баба! Царица! Такая в мою сторону тогда не посмотрела бы. Так что я говорю о подобной связи чисто теоретически.
– И всё же я не понимаю. Да, разница в возрасте у вас большая, но ты здоров, функционируешь нормально, так в чём же дело?
– Мех, я одноногий!
– Ты думаешь, из-за этого контакт невозможен? Зиг, ты ошибаешься! Я, конечно, не специалист, но знаю, что существует масса эротических позиций и приёмов, при которых твой физический недостаток не будет играть во время контакта никакой роли.
– Не в этом дело. Ты забываешь про то, что быть вместе с женщиной, это не только делить с ней постель, но и жить совместной жизнью, а для этого требуется думать сходно, говорить на одном языке, а это невозможно между молодёжью и стариками. Ну, ещё и эстетика, конечно – я просто не могу быть для неё привлекательным.
– Ты считаешь себя некрасивым? Зиг, ты снова ошибаешься. У тебя классический внешний вид. Согласно мировой художественной традиции ты выглядишь мужественно и романтично одновременно. Когда помоешься, конечно же.
– Эстет ты наш твердолобый! Возможно для какой-нибудь вдовушки от сорока и далее я ещё романтичный и даже мужественный, но молодёжь должна творить любовь друг с другом, а не со стариками вроде меня. Мы врядли найдём общий язык, интересы и всякое такое. Наши взгляды на жизнь никогда не сойдутся. И что это будет за жизнь? По крайней мере, даже если вначале, что-то получится, то всё равно продлится недолго.
– Всё же органические люди странные создания. Вы ведь тоже вышли из природы. Причём это случилось совсем недавно по вселенскому масштабу. Но вы успели переставить собственные отношения с ног на голову. Самки всех видов выбирают партнёров, соотносясь с их силой, здоровьем и внешними данными…
– А у человеческих самок на первом месте – любовь! – раздался вдруг позади них звонкий девичий голосок. – К тому же, я уже говорила, что не считаю себя готовой ни к духовному, ни к физическому единению с представителями противоположного пола. Ладно, сплетники, самка помылась, теперь ваша очередь!
Зиг поглядел на Механикуса уничтожающим взглядом.
– Ты утверждал, что видишь всё, что происходит сзади!
– Извини, отвлёкся. Но я действительно держал всё под контролем. Если бы враг появился, я отреагировал бы сразу. Приближение Лесы не вызвало у меня тревоги потому что, ну… это Леса!
– И что она теперь будет обо мне думать?
– То, что ты обычный мужик, не более того! – вновь подала голос девушка. – Когда в следующий раз захотите пошушукаться, имейте в виду, что у меня неплохой слух.
