Кае де Клиари
Рарок и Леса
Глава 43. Аллергия на призраков
Как может себя чувствовать человек, у которого сгорела львиная доля самоуважения? Плохо он может себя чувствовать.
Оставшуюся половину дня и весь вечер Леса дулась на себя и весь мир. Как такое, вообще, с ней могло быть? Может она ненароком съела что-то скверное? Какой-нибудь особенный гриб, который выявил её потаённые плотские желания? Нет, грибов они не ели, а последним грибом, который она видела, был тот – монстровый. Да не причём он здесь!
Ведь всё началось до того, как они увидели этот злополучный "гриб". У фонтана началось. Тогда она, наверное, вдохнула пыльцу какого-нибудь цветка или с ней приключилось ещё что-то в этом духе, но вышло так, что крышу ей снесло полностью. Это же надо такому померещиться, что она втюрилась в двух мужиков за один день! Позор-то, какой! Хорошо, что никто ничего не заметил. Вот только куда деться от самой себя?
Теперь она их почти ненавидела. И того волосатого одноногого вонючку, и этого бледного желтоволосого бугая с выпяченными мускулами, напоминающими вязаную колбасу. Правда умом она понимала, что ни тот, ни другой ничего плохого ей не сделали. (Ну, разве что Зиг хотел её немного убить, вдохнув споры гриба-монстра, а Рарок бросился на защиту, не зная даже, кто она и не понимая, что происходит.) И всё равно ей хотелось вцепиться им обоим в волосы и как следует оттаскать, как это случалось между ней и младшими братьями, когда они делали ей какую-нибудь мелкую пакость.
Вот, чтобы этого не случилось, Леса молчала, как в рот воды набрала и старалась держаться от обоих подальше.
К Цирку они решили пойти следующим утром. Просто все поняли, что им нужен нормальный отдых под крышей, а не под открытым небом на лавочке. Все, в смысле трое людей из плоти, потому что ни Механикус, ни сэр Мальтор в отдыхе не нуждались.
Зато эти двое нуждались в духовной пище, потому что их беседа уже несколько часов не прекращалась ни на секунду. Впрочем, они никому не мешали, так-как говорили вполголоса или точнее еле слышно урчали что-то между собой, так-как слух у обоих намного превосходил обычный, даже самый тонкий человеческий. Этот их равномерный говор, напоминающий журчание воды, действовал на Лесу успокаивающе.
Раздражало другое – мужики тоже нашли себе тему для разговора, и теперь активно налегали на вино и колбасы, найденные в подвале дома. Про Лесу все благополучно забыли, и это её в какой-то мере устраивало, так-как не надо было беспокоиться о том, что она выдаст своё неспокойство словом, тоном или жестом. Но это и бесило!
Леса исподтишка наблюдала за ними из своего угла, где она устроилась с кубком чего-то красно-сладко-терпкого и довольно хмельного. Она не вслушивалась в их разговор, просто не хотела. Ей больше интересно было просто смотреть на этих двух мощных самцов, которые похоже нашли общий язык, несмотря на приличную разницу в возрасте.
Да ведь они, вообще, были похожи друг на друга. Оба крупные, косая сажень в плечах, но не перегруженные мышцами, а гибкие, как бойцовые коты. Оба гривастые, вот только один светлый, а другой тёмный с сильной проседью. Так могут быть похожи отец и сын, дядя и племянник или двоюродные братья. Неудивительно, что они ей понравились оба… Ну, вот опять!
Леса чуть не выронила свой кубок и отвернулась, чтобы не смотреть на этих двоих. Она будет смотреть в окно, и думать не о них, а о себе. Какая же она дура, да ещё и шлюха к тому же! А что, нет? Ну и что, что сохранила девственность? Душой-то ведь пожелала и телом, причём двух, одного за другим. А, между прочим, согласно учению Инци, между таким желанием и действием невелика разница. Что мыслями, что телом нагрешить, всё один и тот же грех. Так что попалась, голубушка, влипла.
Нда, она бы ещё их обоих сразу пожелала… А, что? Они глядишь, согласились бы. И тогда её тело ласкали бы не две, а четыре любимые руки, а две пары губ целовали бы её и целовали по всему телу, даже там… ну, в общем, везде, а потом… Нет, это невыносимо!
На сей раз она сама едва не швырнула кубок в окно, но ей удалось справиться с собой, и тогда она залпом выпила содержимое кубка, не почувствовав ни вкуса, ни хмеля и поставила его на подоконник. Надо было полностью очистить мозг от мыслей, а не то она либо сойдёт с ума, либо отмочит что-нибудь непотребное.
И как ей теперь быть? Как исповедаться дяде Руфусу, который всего на двенадцать лет её старше, и души в ней не чает, считая образцом добродетели? Нет, всё – не думать!
Леса встала, опёрлась руками о подоконник и прижалась лбом к холодному стеклу. Стало немного легче. К тому же так было лучше видно улицу, освещённую слабыми огоньками "Удильщиков", в окнах захваченных ими домов. Улица была пустынна… Или нет?
Леса моргнула раз, другой, прогоняя чувство невидимой паутины на ресницах. По улице двигались какие-то тени. Девушка различала людей и животных, в основном вьючных, но были здесь также собаки, кошки и коровы. Все они двигались, куда-то шли, "люди" исчезали в дверях домов, появлялись снова, останавливались друг перед другом, беззвучно беседуя. И все они были бесцветными, точнее слегка забелёнными, как вода, в которую вылили пару кружек молока на ведро. Сквозь них было видно более тёмные предметы, но полностью прозрачными их назвать было нельзя – Леса видела детали одежды и выражения лиц, потёртости на собачьих локтях и кошачьи усы.
– Эй! – негромко позвала она, не оборачиваясь, но делая остальным знак рукой. – Посмотрите!
Рарок и Зиг тут же очутились у неё за спиной. За ними, тихо лязгнув друг о друга, подошли Механикус и сэр Мальтор.
– Что это? – спросил Зиг, напрягшийся, как волк, почуявший охотников.
– Призраки, – ответил сэр Мальтор. – Нечто подобное можно видеть в городах взятых штурмом или разбомбленных. Только вот обычно они стенают и мечутся, ищут свои тела или части тел, а эти… Эти, похоже, не понимают, что умерли.
– Поверить не могу! – тихо проговорил Механикус. – Если бы мои глаза не показывали мне то, что я думаю, видите и вы, я решил бы, что улица пуста. Анализаторы говорят именно об этом.
– Но ведь именно так вы воспринимаете меня, мой механический друг, – возразил сэр Мальтор. – Для вас я – пустой доспех, но вы слышите меня, и если бы я захотел вы бы смогли меня внутри доспеха увидеть.
– Вы правы, уважаемый коллега, вы правы! Но мне кажется, я всё же начинаю что-то чувствовать. Некое присутствие внутри вашего доспеха.
– Скорее всего, это иллюзия или подкладку снова ест моль.
Леса вдруг поняла, что из них из всех только Рарок не сказал ни слова. Она обернулась – гладиатор был бледен, как мел, волосы его стояли дыбом, а глаза норовили закатиться, как у человека собирающегося упасть в обморок.
Великий Инци! Этот здоровяк боялся, а точнее не переносил призраков. Как же они тогда с сэром Мальтором-то ладят? (Она уже знала, кто есть кто в их компании. Рыцарь рассказал обо всём, так-как не хотел начинать их знакомство с недомолвок и тайн, а потому выложил всё, как есть начистоту. Она и Зиг спокойно отнеслись к его признанию, Механикус почему-то пришёл в восторг.)
Леса взяла Рарока за руку. Мышцы гладиатора были сведены судорогой, он тяжело дышал. Неужели вид этих теней настолько на него подействовал? Девушка давно научилась не смеяться над подобными вещами. Она вот, например, могла бы умереть, если бы ей за шиворот упал таракан, а мышей кормила с рук. А вот у Вана – младшего из её братьев всё было наоборот: он обожал насекомых, а от одного вида мышей мог упасть в обморок. Бабушка говорила, что это пройдёт, но строго-настрого запретила смеяться над мальчиком, стыдить его или пытаться "исправить" эту его слабость, рассовывая ему мышей по карманам и подкладывая под подушку. (Леса таки получала тараканов в самых неожиданных местах, за что в былые годы таскала за волосы младших.)
Если человек чего-то так боится или чем-то до нервного срыва брезгует, значит, на это у него есть причины, и чтобы побороть эти страхи надо устранить именно их, а не усугублять положение, навязывая человеку то, что он не выносит.
Девушка потянула парня за собой. Он вздрогнул, но подчинился. Тогда Леса отвела его обратно и усадила за стол, а сама устроилась рядом. Потеряв окно из вида, Рарок, похоже, начал выходить из ступора. Он помотал головой, посмотрел вокруг более осмысленно, и вдруг сообразив, что к чему, покраснел, как рак.
– Я… – начал он, но Леса прикрыла ему рот ладонью.
– Не надо, – сказала она спокойно. – Ничего сейчас не объясняй. Потом расскажешь, если захочешь.
– Она налила ему полную кружку из кувшина, который облюбовала для себя и придвинулась поближе, по-прежнему, держа парня за руку.
– Эй, а чой-то?.. – проговорил обернувшийся в этот момент Зиг, и показал на них пальцем.
Но Леса так зыркнула на него, что он осёкся, заметно скис и снова повернулся к окну.
– Да они там, похоже, уборку делают! – сказал он через пару секунд.
Леса не отпустила руку своего пациента, а только чуть привстала, чтобы глянуть поверх подоконника. С её места была видна только дальняя часть улицы, но она всё же разглядела несколько призраков с мётлами, которые мели мостовую. С улицы доносился характерный звук вжиканья прутьев по камню. Рарок опять вздрогнул, но справился с собой и сделал большой глоток из своей кружки.
– Ну, вот мы и выяснили причину странной чистоты в городе, – бодро проговорил Механикус. – Осталось выяснить два вопроса: почему они не сделали уборку в церкви и домах, и какова причина всей этой дьявольщины?
– На первый вопрос я могу вам ответить, – сказал сэр Мальтор. – Они не могут зайти в храм, ибо нечисты и путь им туда заказан. В домах же им убираться нет резона, ведь целью того кто всем этим заправляет, является создание иллюзии порядка и безопасности в городе. На второй вопрос я ищу ответ уже несколько веков, но, увы, не приблизился к разрешению его сколько-нибудь существенно.
– Создавать иллюзию благополучия и порядка в мёртвом городе, – проворчал чем-то расстроенный Зиг, – можно только с одной целью: сделать из него ловушку для каких-нибудь бедолаг вроде нас.
– И заманить сюда собираются большое количество народа, город-то большой! – подхватил Механикус. – Но что это за люди, которых здесь ждут?
– Может быть, какая-то армия? – предположил сэр Мальтор.
– Самая большая армия была, как раз у Торгового города, – задумчиво проговорил Зиг, не глядя больше в сторону, где сидели Рарок и Леса. – Но с ней что-то явно не в порядке, иначе она давно уже была бы здесь.
– Ты знаешь, где её постоянная дислокация? – спросила Леса со своего места.
Зиг вздрогнул так, будто кто-то у него над ухом хлопнул в ладоши.
– Знаю, где она была раньше, – ответил он, странно зыркнув глазами в сторону девушки. – Конечно, с тех пор многое могло поменяться, но скорее всего они на том же месте, где были двадцать лет назад – на северо-западной базе, в сутках езды от города.
– В сутках езды? – удивилась девушка.
– Да. Логичнее было бы расположить её между городом и его потенциальными противниками – Золас-градом и Фортом Альмери, но это значит поставить вояк прямо на торговых путях, а это никак не устраивало Совет торговых гильдий. Ясно, что военные рано или поздно догадаются, что могут собирать с купцов дань сами. Или просто грабить караваны под видом разбойников, а потом обвинять во всём местных крестьян. Вот их и загнали в долину между скал, которая защищена не хуже любой крепости, а то и получше. Скалы неприступны, вход в долину узкий. Им пришлось построить всего одну стену с воротами. Зато сделали они её чудовищной толщины и высоты. Сверху поставили древние пушки и пулемёты, способные в считанные секунды уничтожить всё живое в коридоре между скал, ведущем к этим воротам. Тьфу, вспоминать противно!
– Почему?
– Да потому, что это ловушка для самих солдат. Взять такое штурмом практически невозможно, но если найти способ заблокировать проход, то они там сдохнут в своём каменном котле. Друг друга жрать будут. Я бы ни за что не засунул солдат в такую дыру, но она, видите ли, сильно полюбилась главам торговых гильдий – очень уж кошель напоминает!
– А как бы вы поступили на их месте, сэр Зигель? – поинтересовался рыцарь.
– Я бы поставил лагерь в чистом поле, – ответил Зиг. – Достаточно обычных лёгких укреплений, чтобы затормозить внезапную атаку противника и дать солдатам время построиться в боевом порядке. Армию защищают не стены, а воинская выучка, дисциплина и светлые головы командиров. А то, что расположена она на удалении от города, правильно, а то солдат из кабаков да борделей не вытащишь.
– Как же они там без женской ласки? – хихикнула Леса, отпустив, наконец, руку гладиатора, к которому вернулся нормальный цвет лица.
– Там на месте всё есть, – ответил Зиг. – И трактиры и дома с девочками. Для офицеров вроде как поприличнее, а для солдат попроще, но никто не жаловался.
– Надо проверить это место, – вдруг сказал Рарок, вставая. – Спасибо, Леса, ты спасла меня сегодня, как если бы встала между мной и врагом, против которого я бессилен. Теперь здесь все знают про мою "ахиллесову пяту", а это значит, что мне остаётся только довериться вам. Так вот – был у меня друг… Ну, не друг, а скажем так – собрат по арене, ведь друзей у гладиаторов не бывает. Он разорвал контракт с Цирком и ушёл в армию на должность учителя фехтования после того, как я его крепко порезал во время поединка. Такое случается часто, но никто у нас при этом ни на кого зла не таит. В общем, он потом приехал через полгода по каким-то делам и заглянул ко мне. Долго руку жал и благодарил за то, что я изменил его судьбу. И то верно – здесь его могли убить, хоть он и был один из лучших, а там он рисковал не более чем любой обыватель на городской улице в мирное время. Зато платили хорошо, а что касается всего остального, то, да, там есть солдатские трактиры, а есть офицерские и борделей это тоже касается.
– Парень, – перебил его Зиг, – это всё конечно интересно, но к чему ты всё это нам рассказываешь?
– Прошу прощения, что испытываю ваше терпение, – церемонно извинился Рарок. – А рассказываю я всё это вот к чему – тогда мы с этим моим противником… ну, то есть с этим моим приятелем, здорово напились. Он всё звал меня туда же, благо там была вакансия учителя фехтования для офицеров. Но я ответил, что не люблю чувствовать себя запертым, ведь надо соблюдать военный режим, пропускную систему и всякое такое. На это он рассмеялся и сказал, что тут нет никакой проблемы, что нет таких стен, в которых не было бы трещин и дыр, какими бы крепкими они ни казались. Вояки тоже люди, им тоже время от времени надо "оторваться". В общем, есть там некий проход, по которому можно попасть в соседнюю деревню, где и пиво посвежее, и бабёнки поядрёнее… Ой, прости, Леса!
Девушка покраснела до корней волос, но только махнула рукой и рассмеялась.
– Так ты можешь нас туда провести? – уже более заинтересованно спросил Зиг.
– Если он тогда не соврал, то можно попробовать найти начало этого прохода неподалёку от деревни.
– А он мог соврать?
– Не думаю. Преувеличить – да, а вот придумать такое спьяну – нет. Очень уж он меня просил, протрезвев на следующее утро никому ничего об этом проходе не рассказывать.
– В этом есть резон, – согласился сэр Мальтор. – С этим городом всё ясно. Правда мы так и не выяснили, что за толпу народа здесь ждут, но врядли кто-то из монстров нам расскажет об этом.
– Вы правы, коллега! – с энтузиазмом поддержал его Механикус. – Возможно, там мы найдём ответ на этот вопрос и на многие другие. Ведь одно дело уничтожить город, а совсем другое – укреплённую военную базу.
– Только давайте всё-таки зайдём сначала в Цирк, – вновь заговорил Рарок. – Мне очень нужно узнать, что там случилось с Лозасом, и прихватить кое-что с собой не помешает.
Глава 44. Лихие вести
Его нельзя было назвать посланцем, это был скорее беженец, один из немногих, а может быть единственный из всего огромного города.
Когда в Междустенье прибежал дозорный с круглыми глазами, вылезшими на лоб, Маранта подумала было, что происходит нападение монстров, которых близ поселения давно уже не было видно или варвары с Востока нарушили-таки перемирие и добрались до их лесов.
Оказалось, что это всего-навсего делегации от двух союзных городов – Золас-града и Форта Альмери. Но, какие делегации! В таком составе и с такими сопровождающими эти господа бывали здесь только раз – когда восточные конники собрались большой армией под предводительством какого-то Великого хана и грозили нанести сокрушительный удар по цивилизованному миру.
Тогда всё обошлось демонстрацией силы близ Форта Альмери в, которой приняли участие все, но до драки не дошло. Великий хан передумал нападать, увидев перед собой шеренгу ревущих моторами машин при поддержке охотников выступивших из леса и конницы, которая маневрировала на соседнем поле, демонстративно перестраиваясь и показывая превосходную выучку под командованием не сдающегося старости Зигмунда.
Это было лет семь назад. С тех пор слухи о Великом хане время от времени доходили до Междустенья и других мест, но угрозы не было – все действия варварского владыки были направлены в другую сторону, на завоевание и подчинение восточных племён. Маранта предупреждала союзников, что стоит держать ушки на макушке и отслеживать передвижения на востоке, однако пока было всё тихо.
От Форта Альмери прибыла неразлучная парочка – леди Диана и сэр Галль. Казалось время обошло их. Диана выглядела такой же гибкой и упругой, как пружина, какой её помнили с юных лет. Разве что едва заметная сеточка морщин появилась возле глаз. Галль ещё больше раздался в плечах, но ничуть не отяжелел, а казался могучим ясенем, стройным и крепким.
Они привели с собой три десятка здоровенных мужиков с пудовыми кулаками, к тому же вооружённых до зубов всем, что можно было раздобыть в экспедициях к забытым военным базам прошлого. Среди этого воинства немного странно смотрелись два пятнадцатилетних юнца, как две капли воды похожих друг на друга.
Маранта сразу поняла кто это такие – отцовская стать и пронзительные глаза матери с лёгкой безуминкой. Значит, пантера решила вывести из логова подросших котят! Немного поздновато, но бойцовая парочка всё же обзавелась потомством – близнецами обещавшими стать хорошими воинами. И вооружены они, конечно же, не пистолетами и автоматами, как все, а луками и мечами. Можно представить, как их Диана гоняет!
Они поприветствовали друг друга по-воински – сдержано, но без тени неприязни. Маранте было, за что ненавидеть Диану, но было и за что благодарить. Она помнила и то, и другое, но теперь старые обиды отодвинуты в дальний угол памяти, как вещь, от которой невозможно избавиться, но и пользоваться ей нельзя. Теперь они обе ценили дружбу и деловое партнёрство, от которого выигрывали и Форт Альмери, и Междустенье.
– Как там Альмери, как Порфирий? – спросила Маранта, когда с приветствиями было покончено.
– Альмери держится неплохо, – ответила Диана. – Нянчит внуков и правнуков, чувствует себя счастливой. Прячет от меня мальчишек, а они всё равно сбегают, чтобы учиться быть мужчинами. И девочки приходят тоже. А вот Порфирий плох. Боюсь, что долго не протянет, больно уж стар и грузен. Почти не встаёт. Но голова у старика работает, как надо. Велел тебе привет и поклон передавать!
Это было больно слышать. Знакомство с этим человеком заставило Маранту поверить в человеческую доброту и мудрость, несмотря на то, что Порфирий был выпивоха и домосед, а не герой и не учёный.
Из Золас-града явились Ханна и Теренций, а с ними ещё пяток постаревших молодцов из банды Золаса, имён которых Маранта не помнила. Ханна, похоже, стареть не собиралась. Маранте показалось даже, что у неё меньше морщин, чем в те годы, когда они вместе служили в Гвардии, ведь Ханна уже тогда была не молода. Теренций выглядел хорошо просушенным годами стариканом, но был бодрым и подвижным. Вот с кем у неё вышло действительно сердечное приветствие! Глава Золас-града не забыл, как они с атаманом спасли его, вытащив из пыточной камеры, и вывезли из столицы Лоргина едва живого и в полном беспамятстве.
Эти привели с собой пятьдесят бойцов, и Маранта насчитала среди них пятнадцать девушек. Похоже, у Ханны дело было поставлено по серьёзному.
А вот третья группа гостей заставила Маранту раскрыть рот от изумления. Во-первых, она была самая многочисленная – двести воинов в расшитых кафтанах и лихо заломленных шапках. За широкими поясами этих молодцов поблёскивали новенькие длинноствольные револьверы и рукояти старинных кинжалов. На боку у каждого висела сабля или шашка, явно предназначенные для кавалерийского боя, но не менее страшные в пешем строю, а за плечами виднелись внушительные луки и колчаны со стрелами.
Видно было, что в лесу эти лихие молодцы чувствовали себя неуютно. Их стихией была степь, и вероятно табун злых, свирепых коней, под охраной таких же наездников дожидается хозяев там, где заканчивается каньон и начинаются южные пустоши.
Во-вторых, именно они привели с собой беженца – большого, наверно некогда сильного человека, который сейчас был совершенно сломлен душевно и физически. Он был очень худ – кожа да кости. Вероятно, голодал не менее четырёх – пяти недель, пробавляясь подножным кормом. Глядел этот бедолага перепугано, исподлобья, словно ждал, что окружающие вот-вот начнут его жестоко бить, хотя обращались с ним деликатно, разве что чуть-чуть грубовато, как с непонятливой, упрямой скотиной, которую вовсе не собираются обижать. Он был явно до полусмерти напуган, так-как при каждом резком звуке втягивал голову в плечи и едва сдерживался, чтобы не завопить от ужаса.
А, в-третьих, что было самым удивительным для Маранты – впереди всей этой армии, с трудом переставляя ноги, почтительно поддерживаемый с двух сторон крепкими молодцами, шёл не кто иной, как Зигмунд, собственной персоной!
Вот уже лет пять, как прошёл слух, что он не то погиб, не то умер от глубокой старости, ан-нет! Двигается вон, почти самостоятельно, смотрит весело, на лицо совсем такой же, разве что нет на нём знаменитых доспехов, без которых воительница не могла припомнить своего бывшего товарища по оружию.
– Здравствуй, Мара! Здравствуй, детка!
Любому другому Маранта эту "детку" засунула бы… Да и какая она уж там "детка" в свои шестьдесят четыре года? Но Зигмунд имел перед другими особые права, поэтому она не только не обиделась, а обняла старика и долго пожимала его руку, в которой уже не было той рыцарской мощи, с коей мог поспорить, разве что Золас.
– Здравствуй, дружище, с чем пожаловал? – сказала она, чувствуя, как к горлу подкатывает нежданный комок.
– С лихими вестями, Мара, с лихими! Видишь этого бедолагу? Так вот, он – единственный кто спасся из Торгового города. Да, да! Представь себе – монстры! Как тогда у нас, только пострашнее. Я посылал своих на разведку, так один сгинул, а двое других твердят – город пуст, как выеденная скорлупа от яйца. Ну, конечно, нельзя судить, всех там съели или нет, но ясно одно – Торговому городу конец, нет больше там торговли!
Маранта ахнула. Торговый город у них недолюбливали за подлость и стяжательство его правителей, но все понимали, что это самое цивилизованное место обозримого мира, а торговля с ним приносила ощутительную пользу не только их тройственному союзу, но и восточным варварам, наиболее продвинутым из которых был дружественный клан Рыжего Вана.
Потеря такого центра может привести к перестановке сил, развитию одних, упадку других и, как следствие, к новым войнам. Голова шла кругом от нахлынувших мыслей и чувств. Но ведь были ещё и монстры! Вот уж где о них не было слышно, так это на территории подвластной Торговому городу. А вот – получите! Но, что же дальше? Кто следующая жертва? Золас-град? Форт Альмери? Или эти твари придут громить Междустенье?
Во всех этих местах люди готовы встретить нападающих, будь то монстры или вражеская армия, но ведь любая война это удар по маленьким государствам, что складываются вокруг их городов, это кровь и смерть, уносящая бесценные человеческие жизни, это гибель трудов множества людей, это отступление на множество шагов назад от цели, которую наметили те, кто хочет видеть свои дома в достатке и процветании!
– Пойдёмте все к нам, – сказала Маранта, обращаясь к вождям прибывших делегаций. – Негоже такие дела обсуждать под открытым небом. Своим скажите, чтобы стали лагерем близ ворот, как всегда. Им принесут всё необходимое раньше, чем они успеют разбить палатки.
Сказав это, она повернулась к троице внуков, конечно ошивавшихся поблизости, секунду смотрела на них, после чего распорядилась с воинской лаконичностью:
– Михал – к старейшинам, расскажи всё что видел и слышал, Микаэль – домой, предупреди маму, что сейчас будут гости, Ван – к дяде Руфусу, скажи, чтобы был у нас так быстро, как только сможет.
Мальчишки исчезли, словно растаяли в воздухе. Маранта с гостями не успела ещё дойти до ворот, а Междустенье уже гудело, как потревоженный улей.
