Кае де Клиари
Рарок и Леса
Глава 59. Странный дед
Спящий старик среди леса. Василь повидал в чаще всякое, но такого ещё не встречал в своей жизни. Целую секунду он думал, что этот человек мёртв, но в следующее мгновение лежащий под кустом дед пошевелился и тут же привстал, держа в руке огромный револьвер.
Василь поразился его глазам. Даже в вечном полумраке чащи они пронзили пространство, как два синих клинка. Такие он видел разве что… у старшей сестрёнки и у младшей племянницы. Бывают же такие совпадения! Впрочем, в совпадения Василь не верил совершенно. Всё подобное связано, хоть эту связь далеко не всегда бывает видно.
Ладно, этого старика он из вида не упустит, но и на глаза ему не покажется. А ведь этот дед очень чувствительный! Хм-м, судя по вооружению и по тому, как легко и привычно он взялся за рукоятку своей смертоносной игрушки, перед Василем был старый опытный вояка, за какой-то надобностью забравшийся в лесную глушь.
Нет, увидеть юного следопыта он не мог никак – Василь был способен подойти вплотную к оленьему стаду, погладить маленького неблюя сосущего мать и исчезнуть, никого не всполошив. Но всё же старик его почувствовал! Вызывает, однако, уважение.
Тем не менее, беспокоить этого человека не стоит. Пускай идёт себе куда шёл. Василь бесшумно покинул берёзовую развилку, из-за которой наблюдал за спящим, и двинулся своей дорогой. Незнакомый путник не представлял угрозы и не нуждался в помощи. Это значило, что следовало отправить встречу с ним на периферию памяти, как то стадо кабанов, что встретилось ему накануне. Они тоже повернули к нему внимательные настороженные пятачки, и некоторое время втягивали воздух, тревожно похрюкивая, но потом спокойно пошли своей дорогой.
Ах, вот, что его беспокоит – дорога! Путь старика лежал странным образом, словно он пришёл из тех мест, где каньон Божьей горсти переходит в сеть труднопроходимых оврагов, поросших кустарником. У Василя не было времени проследить весь путь этого человека, но та его часть, которую он видел, не сходя с места, указывала прямо в овраги.
Странно! Насколько Василь знал, там никто не живёт. Неужели он пришёл из-за оврагов? Но там дальше только Мёртвый город – охотничьи угодья Лесы, и там тоже никто не живёт. Очень странно!
Василь был любопытен, как белка, и будь у него побольше времени он бы всё разузнал об этом загадочном старике. Но времени у него не было. Где-то там вдалеке, ненаглядная племяшка – Леса, страдала, а может быть погибала от любви. Это означало одно – надо спешить. Спешить! Спешить!
И снова ветер засвистел у него в ушах, и снова по лесу понёсся едва уловимый призрак с развевающимися волосами, похожий и не похожий ни на человека, ни на зверя.
Глава 60. Миля за милей
Как ей хотелось умчаться вперёд с казаками Зигмунда! Никуда бы не делись её люди – у них с механиками Форта Альмери давно наладились дружеские взаимоотношения – половина или даже больше тамошних молодых мужиков женаты на сёстрах её охотников. К тому же с ними едут Диана и Галль. Эти усмирят кого угодно, даже диковатых пастухов и трапперов Рыжего Вана.
Эти последние удивили – во-первых, явились вооружёнными арбалетами и шомпольными самопалами, а во-вторых, они притащили с собой циклопа. Маранта знала Шарля давно. Пожалуй, среди людей она не встречала такого доброго и кроткого существа, что уж говорить о монстрах. Но на большинство жителей Междустенья и прочих населённых мест гигант наводил ужас. Даже свои, его немного побаивались, хотя воительница доподлинно знала, что дома, то есть в ставке Рыжего Вана на циклопе вечно гроздьями виснут дети, а он и рад катать на себе визжащую от восторга мелочь!
Недоверие взрослых, конечно, огорчало здоровяка, но он привык, а потому следовал параллельно автоколонне, а не вместе с ней. (Опасения Маранты оказались напрасными – грузовики Форта Альмери вместили всех, но сам Форт это ничуть не ослабило.) Когда она увидела, что Шарль сопровождает отряд племени, к которому он прилепился много лет назад, то спросила с недоумением – зачем ему-то всё это нужно? На что циклоп ответил:
– Торговый город пустой, Главный библиотека полный. Монстры книжка не читают и книжка не кушают. Монстры человеков кушают, значит, книжка никто не охраняет. Шарль будет читать много книжка, и никто не будет мешать!
Циклоп, конечно, шутил, но в его словах было много правды. Шарль любил читать. Он прочёл всё, что смог достать в Мёртвом городе, всё, что нашлось в Междустенье и даже руководства по эксплуатации разных автомобилей, которые прибывали иногда вместе с машинами в Форт Альмери.
Маранта знала, что он покупал через третьих лиц какие-то книги в Золас-граде, но и этого было мало ненасытному библиоману. Жаль, что библиотека Лоргина сгорела вместе с дворцом, но тех сокровищ, что имелись в Торговом городе, Шарлю хватит надолго.
Эх, скакать бы сейчас рядом с Зигмундом, да вспоминать прошлое! Старик едва ходил по земле, но в седле держался на удивление уверенно – не вышибешь! Кстати, проблему Маранты лишившейся любимого меча, он решил сразу – увидел у неё на поясе вместо скьявоны охотничий нож, поинтересовался, куда это пропал подарок Лоргина и тут же дал знак своим казакам. Запасная шашка нашлась минуты через полторы.
Маранта сделала несколько пробных взмахов. Отличная балансировка, неплохая сталь, вот только одна странность – полностью открытая рукоять. Впрочем, плох тот фехтовальщик, который больше надеется на закрытую гарду, чем на своё умение владеть оружием.
Казаки рты пораскрывали, глядя, как она выписывает в воздухе восьмёрки. Тут же нашёлся охотник померяться с ней силой и… лишился оружия на пятой секунде боя – Маранта выбила у него саблю, хоть рука у молодца была не слабее железной лапы Михала, а с клинком он обращался, как профессионал. Мгновенно выстроилась очередь желающих попытать счастья, но Зигмунд прекратил этот балаган, хоть Маранта и не против была размяться.
Теперь эта шашка лежала на заднем сиденье машины. Той самой, на которой они уже ездили в Торговый город выручать Руфуса. А ещё, там лежали пять дальнобойных охотничьих винтовок – трофеи из Мёртвого города. После того, как дорога туда была проторена, (они прокопали-таки ход, ведущий в подземное хранилище машин и к длинному прямому туннелю, ведущему к этому невесёлому месту), Маранта настояла, чтобы все такие изделия и патроны к ним были перенесены в Междустенье и убраны под замок.
Теперь они могли вооружить значительную часть жителей своей импровизированной крепости, но охотники, по-прежнему, предпочитали свои луки – шума не делают, носить легче, а стрелы каждый сам себе готовит сколько надо. С винтовками всё не так – тяжёлые, грохочут, требуют патронов, которых всегда мало, даже когда много. И всё же Маранта взяла с собой этот козырь – вооружить хотя бы самых смышлёных, ведь это оружие берёт цель далеко и наверняка, и редко какая броня может выдержать маленькую свинцовую пулю, что короче мизинца, и злее любой стрелы.
Они шли в колонне вторым номером – впереди катила машина Дианы и Галля с торчащим сверху пулемётом. (Эта штука была куда, как покруче винтовок, что взяла с собой Маранта. Вообще-то, дядьки из Форта Альмери не брезговали никаким огнестрельным оружием, но предпочитали компактное – практически у всех куртки оттопыривались, скрывая пистолеты, а может, ещё что-то необычное.)
Первоначально они с Михалом хотели замыкать колонну, но это означало глотать пыль из-под всех впереди идущих колёс, и тогда это место стоически занял Руфус. Все возражения он отмёл и заявил, что решения своего не изменит. Совершенно неожиданно к нему в экипаж напросились близнецы Дианы и Галля. Маранта мысленно хлопала в ладоши, предчувствуя, как вытянутся лица их родителей, когда к концу похода их пацаны объявят, что хотят стать священниками и нести людям свет истины Инци. Она-то знала, каким Руфус может быть убедительным, а то, что он в дороге обязательно постарается хорошенько наставить и просветить эти неискушённые души, сомневаться не приходилось.
Миля за милей. Даже если впереди всего одна машина маячит перед носом, это весьма утомительное зрелище. Наверное, их поездка была бы утомительной, даже если бы никто не маячил перед носом. Маранта ещё раз вздохнула о седле и вольном ветре, по которым, оказывается, страшно соскучилась, но она не хотела обидеть мужа. Михал совсем не ездил верхом. Ничего удивительного – в Междустенье не было лошадей и не было дорог. Он живую лошадь-то увидел позже, чем научился худо-бедно водить автомобиль.
Впрочем, сейчас дороги у них уже были, но лошадей по прежнему не было – прожившие несколько поколений в изоляции люди попросту забыли, как с ними надо обращаться и только в преданиях осталось, что некогда предки нынешних охотников были лихими конниками. Поэтому Маранта не хотела задеть мужа, демонстрируя умение, которым он похвастаться, не мог. К тому же это выглядело бы некрасиво, если бы она уехала с товарищем прежних лет.
Нет, конечно же, Михал не заподозрил бы её – старушку ни в чём м-мм, этаком. Кроме того, она никогда не скрывала своего прошлого, и он знал, что между ней и Зигмундом не было ничего такого, даже в молодые годы. (Кроме разве что полушутливого предложения руки и сердца со стороны ещё молодого тогда командора Гвардии, которое она решительно, но крайне вежливо отвергла.)
Просто она не хотела оставлять своего супруга в одиночестве. Ведь это из-за неё он в поход поехал. Что ему в этом Торговом городе? После их тогдашнего приключения с пропавшим Руфусом, Михал каждый раз сплёвывал при упоминании об этом месте.
Ничего. Скоро они воссоединятся с кавалерией Зигмунда на перекрёстке, ввиду столицы Лоргина. Тогда Михал, наверное, не будет против, если она вспомнит молодость и прокатится верхом, беседуя со старым другом. А пока – миля за милей…
Глава 61. Просто рокировка
Нет, он, наверное, спятил! Сначала в лесу казалось, что за ним кто-то наблюдает, а теперь…
Золас поднялся с земли и потряс головой. Спятил точно. Кто мог наблюдать за ним в этом лесу? Зайцы? Нет, скорее ежи. Лес был небогат дичью из-за близости к населённым местам, и потому охотники захаживали туда нечасто. Что же касается разбойников, то они сейчас либо занялись совершенно другим ремеслом, либо подались в иные края. Значит никого кроме лис, волков, зайцев да ежей он там встретить не мог. Но эту живность Золас чуял за версту, и она его чуяла неплохо, а потому обходила стороной даже спящего. Но тогда на него смотрели глаза не зверя, и вроде как не человека или не совсем человека, а какие-то ещё глаза.
Впрочем, он толком ничего не увидел, только ощутил чьё-то присутствие совсем рядом. Единственно в чём он был уверен, так это в том, что там был не монстр. Монстры так не смотрят, значит, это было либо его воображение, либо ещё что-то, о чём он не мог говорить однозначно.
А теперь вот ему мерещится топот копыт, причём как будто скачет целая армия! С другой стороны доносится равномерный гул, похожий на работу множества моторов. Это ещё что? Он за всю свою жизнь видел работающие машины всего несколько раз, а тут их не счесть! Нет, легче поверить в то, что он спятил.
Пожалуй, самое умное будет пойти в город и оттуда понаблюдать за тем, как съедутся эти лошади с автомобилями. А если этого не случится, значит, он и вправду тронулся. И что тогда? Да монстр его знает…
Глава 62. Интермеццо Василя
Он дышал ею. Она дышала им. Он брал. Она отдавала. Он отдавал. Она брала…
Время отступило. Секунды длились вечность, столетия пролетали, как вздох. Наконец он отстранился. Она удержала его. Он остался ещё ненадолго – на пятнадцать ударов сердца.
"Останься!" – сказали её глаза.
"Мне надо идти!" – сказали его.
"Возьми меня с собой!"
"Не могу…"
"Что же теперь делать?"
"Спи!"
Она уснула. Он хорошенько осмотрелся – угрозы не было, лес был мирным, ни одного хищника не оказалось поблизости. Да и какой хищник покусился бы на его избранницу? И всё же Василь попросил клён, рябину и ясень присмотреть за ней, пока она спит. Убедившись, что всё в порядке, он сорвался в свой привычный бег и исчез меж деревьев.
Василь повстречал эту девушку недалеко от дороги. Лес обещал скоро кончиться, и дальше придётся идти полями. Это конечно его не смущало, но лес он любил больше всего.
Её присутствие он почувствовал раньше, чем увидел, а почувствовав, знал о ней всё. Или вернее всё, что хотел знать. Она жила неподалёку, в процветающей деревне, находящейся под крылышком Золас-града, но расположенной достаточно далеко от него, почти на самой границе земель Торгового города.
Эта девушка не знала голода и тяжёлой работы, но была вовсе не белоручкой. Просто любимое дитя у зажиточных трудяг-родителей. Почему у зажиточных? На ней был новый красивый сарафан, на груди монисто из серебряных монет, даже на руках серебряные браслеты. Её дом, конечно же, не далеко, иначе она не отправилась бы в лес босиком, с одной лишь корзинкой и крошечным ножиком на поясе. Красивая, неглупая, сильная и не трусишка. Когда он вдруг появился перед ней, она отшатнулась от неожиданности, но не от страха.
Василь уже две недели не видел девушек. Это конечно не было проблемой, он мог обходиться без них и дольше, но зачем? Женщины давали ему силу, такую же, как и вся природа, что окружала его, даже больше. Он взамен дарил им радость. Ещё не было случая с тех пор, как он вошёл в возраст и познал первую близость с девушкой, чтобы они не были ему благодарны за то, что он был с ними.
Эта девушка – спелое наливное яблочко, румяное и душистое, встретилась ему как раз кстати. Впереди ждала битва, и силы ему понадобятся, он чувствовал это. Но дело было не только в том, что он хотел получить силу. Девушка нравилась! Будь у него больше времени, он бы её вот так не оставил.
Они проснулись бы вместе и продолжили то на чём остановились накануне, а потом ещё бы встретились, ещё, ещё и ещё! Сколько было таких встреч? Ему в голову не приходило считать. И каждый раз происходило одно и то же – он спрашивал у женской сущности той с которой хотел совершить таинство единения, желает ли она того же самого? И, лишь получив утвердительный ответ, позволял себе прикоснуться к девушке.
Насилие исключалось. Принудить кого-то сделать то, что можно делать только добровольно? С таким же успехом можно попытаться заставить яблоню зацвести и дать плоды зимой. (Между прочим, Василь это мог, но он знал, что для такого дела потребуется слишком много жизненных сил, как его собственных, так и яблони. При таком деле он растратил бы свою силу попусту, не получив взамен ничего хорошего, разве что безвкусные и бесполезные яблоки, а дерево наверняка засохло бы.)
Точно так было и с женщинами. Они принимали его добровольно и добровольно, потом расставались с ним. Причина расставания была всегда тоже одна – они были людьми, жаждавшими человеческой жизни, а он был вольный лесной скиталец, которого не могли удержать дом, хозяйство и семья. Пока не могли, ибо Василь, знавший много женщин, ещё не познал любовь.
С этой девушкой всё вышло просто замечательно. Она отдалась ему с радостью, и они наслаждались друг другом с рассвета до самого полудня. Жаль было оставлять её. Василь не привык так уходить. Это было похоже на бегство, а он никогда и не от кого не убегал. И тогда он сделал так, что всё произошедшее должно было показаться этой красавице сном. Она немного расстроится, но это не беда. Если всё сложится хорошо, то он сможет "присниться" ей ещё разок на обратной дороге.
Другой вопрос – даст ли их связь плод? Этого он не знал наверняка. Может и даст, почему бы нет? Это было бы прекрасно – Василь любил детей и решительно не понимал, как это можно их не любить и не желать их появления? В конце концов, не от него, так от кого-нибудь другого эта девушка, как и все остальные, рано или поздно понесут и явят на свет прекрасное человеческое продолжение.
Он был в курсе, что люди, (вот сумасшедшие создания!), понапридумывали вокруг этого великого действа массу безумных ограничений и дурацких условностей. Что ж, те немногочисленные случаи, когда женщины отказывали ему в близости, были связаны, как раз с этим необъяснимым явлением. Василь уважал их выбор, но не то, что его вызвало.
Глупо конечно, но в этом отношении легче было с теми, кто уже имел какой-то опыт общения с мужчинами. Василю было решительно всё равно первый он у той или иной девушки или нет. Это ничуть не унижало её в его глазах, как не вызывало уважение болезненное целомудрие, которое зачем-то соблюдали некоторые девицы, вопреки своей природе. Это их дело, в конце концов. По нему, так такая жизнь была не более разумна, чем жизнь с одним заклеенным глазом, если он при этом здоров.
Девушка, которую он оставил спящей там за спиной, имела до него связь, как минимум, с двумя мужчинами. Здоровая, активная самка. Она не пропадёт!
Василь увидел, что лес редеет. Значит, скоро начнутся поля и сады окружающие Торговый город. Но это было не самое неприятное. Ужасен был запах смерти разлитый в воздухе. Нет, не трупная вонь, а что-то эфирно-неосязаемое, говорящее о беде и страданиях многих людей. И запах этот усиливался с каждым шагом.
Глава 63. Рози
Ну и место! Леса не видела ничего подобного. Девушка, привыкшая к давящему сумраку подземных залов, не обращавшая внимание на низкие потолки заброшенных штолен и на сводящую с ума тяжесть огромного слоя земли над головой, здесь, в узком ущелье, чувствовала себя неуютно.
Время перевалило за полдень, погода стояла ясная, и небо над головой напоминало опрокинутую реку, текущую между сходящихся наверху скал. Солнца видно не было, но на эту голубизну было больно смотреть. Тем мрачнее казались тени здесь, на дне ущелья, где была проложена весьма удобная и широкая дорога, способная выдержать колонны пехоты, конницу и, пожалуй, даже технику вроде той, что гордился Форт Альмери.
Сейчас путешественники стояли перед огромными воротами и смотрели на, не менее огромную, стену, гладкую, как зеркало, вздымающуюся на высоту полутора соборных колоколен. Сверху этого сооружения торчали орудийные и пулемётные стволы, которые сейчас молчали, напоминая клыки в оскаленной пасти мёртвого хищника. Не раздавалось ни звука.
Сначала они долго всматривались в это укрепление со стороны. Рарок предупредил, а Зиг подтвердил, что по ним сверху могут выпустить очередь или угостить снарядом просто так, только потому, что они чужаки и не имеют армейских регалий. Чужие здесь не ходят! Потом Механикус заявил, с точностью до шестидесяти процентов, (больше он обеспечить не мог из-за слишком большого расстояния), что ни на стене, ни за стеной живых существ нет. Тогда сэр Мальтор сказал, что ему нечего терять, кроме доспехов, а их можно заменить на что-нибудь ещё и вышел из укрытия. Ничего не последовало. Крепость была мертва, как и город, который должен был её содержать. И они пошли к воротам. И нашли их наглухо запертыми.
Зиг вытащил свою секиру и настойчиво постучал обухом в обитую толстой сталью створку. Никакого эффекта, только звук нескольких камешков сорвавшихся от вибрации со скал.
– Пусто! – прокомментировал он. – Надо было сразу лезть в тот потайной ход, а не рассуждать, что мы, дескать, пришли, как воры, а вдруг хозяева-то живы?
Его критика была направлена в адрес гладиатора, стоявшего сейчас со смущённым видом.
– Да, давайте вернёмся, – сказал рыцарь. – Эту стену не одолеть без альпинистского снаряжения, да и незачем так рисковать, если можно пройти внутрь без особых хлопот. Кстати, сэр Зигель, не волнуйтесь из-за потери времени – если внутри они все мертвы, то мертвее они уже не будут.
В этом был резон, и путешественники вернулись в посёлок у подножья скального массива, надёжно скрывающего военную базу Торгового города. Деревня эта оказалась покинута, как и город, оставленный ими недавно. Однако здесь не было следов насилия и разорения, как не было следов монстров. Создавалось впечатление, что жители просто в один "прекрасный" миг встали и одновременно ушли в неизвестном направлении, оставив свои дома незапертыми, а вещи брошенными.
Исследователи переходили из дома в дом, и везде видели одно и то же – тарелки с засохшей едой на столах, одежда и утварь брошенная таким образом, будто людей занимавшихся этими вещами куда-то срочно позвали, невостребованная обувь, выставленная по-деревенски за порог. И везде жалобно мычащая, ржущая, хрюкающая скотина, запертая в обиталищах устроенных для неё людьми. Леса бросилась освобождать несчастных животных, многие из которых успели околеть от голода.
Странно, такого не было в посёлках разорённых людьми или монстрами. Но это не было похоже и на то, что случилось в Торговом городе. Не было засевших в домах "удильщиков", не было следов порталов, открывающихся в глубине домов, не было признаков уборки помещений и улиц призраками убиенных местных жителей.
Когда вернулись в деревню, солнце уже клонилось к закату.
– Может, пойдём в крепость завтра? – робко спросила Леса, уставшая после долгого перехода.
– Отличная мысль! – поддержал её Механикус. – Нет смысла проникать внутрь цитадели ночью, а ведь так и будет, если мы пойдём туда сейчас.
Остальные не возражали. Зиг жадно посматривал в сторону трактира, справедливо полагая, что там найдутся в кладовке копчёные окорока и колбасы, а в подвале доброе пиво, а может быть и неплохое вино.
В трактире нашлось кроме всего этого несколько чистых, хорошо прибранных комнат с постелями, убранными накрахмаленным бельём, переложенным веточками лаванды.
Этот вечер длился для Лесы недолго. Почему-то она чувствовала страшную усталость, но это не было связано с натруженными во время длинного перехода ногами. События последних дней держали её в постоянном напряжении, а бездна информации, обрушившейся на неё, как снежная лавина, давила на мозг и заставляла чувствовать себя потерянной. Недавняя жизнь с почти ежедневным риском, с головокружительными схватками, где всё решала быстрота, прочность клинка и надёжность её пистолетов, казалась такой далёкой, простой, бесхитростной и почти нереальной.
И всё же, дело было не в том, что обилие жизненных головоломок оказалось более трудным делом, чем схватки с монстрами. Дело было в ней самой. Лесу мало тронуло сообщение о присутствии королевской крови в её жилах. Она всегда подозревала что-то в этом роде, ну и что с того? Глупо решать хорошо это или плохо.
Есть такое понятие, как "свойство". Определённое качество, которое принадлежит только тебе, а может не только тебе, а многим или не многим, а лишь некоторым. Вот дядя Руфус, например, непревзойдённый книжник, это его свойство. У него учатся те, кто хочет полагаться не только на силу своих мускулов, а он всегда рад делиться своими знаниями и никому не отказывает, если его просят разъяснить то или это. К тому же он их священник и благодаря нему они познают учение Инци, многие места коего невозможно осмыслить без помощи наставника.
А бабушка Маранта – великая воительница, о которой поют песни во всех местах, где Лесе доводилось побывать. (Сама слышала!) Таково её свойство. А ещё, она великая женщина, знавшая в своей жизни и беды, и радости, и не единожды познавшая любовь мужчин. Лесу совершенно не смутил рассказ сэра Мальтора. Она знала, что у бабушки в прошлом было много любовников. Она знала, что один из них – самый лучший, был отцом её мамы. Это тоже было свойство, за которое её никто не осуждал, даже дедушка.
Он принял свою жену такой, какова она есть без дурных упрёков за прошлую жизнь и без попыток изменить её в жизни настоящей, и с тех пор они живут долго и счастливо. И это было его свойство – способность любить без оглядки, любовью сильного, великодушного, прямого человека.
Свойством Василя, (Леса называла его дядей только в шутку, как и он её – племяшкой), было знание природы, настолько же глубокое, насколько дядя Руфус знал свои книги. У мамы, отца, младших братьев, даже у крошечной сестры были свои свойства, присущие каждому из них в отдельности.
Её – Лесу, называли лучшей истребительницей монстров, даже среди матёрых охотников. Это была её страсть и… её особое свойство.
Инци учил не гордиться своими свойствами, но и не стыдиться их, а стараться сделаться лучше, ведь свойства могут приносить, как пользу, так и вред.
Теперь, значит, её и её родных объединяет такое свойство, как королевское происхождение. Это польза или вред? Наверное, не то и не другое. Значит, это свойство можно использовать и так, и этак или, вообще, не трогать, оставить всё, как есть. Жизнь сама покажет, стоит ли вспоминать об этом их свойстве.
Лесу сейчас больше беспокоило иное, а именно неожиданно открытое ею новое, плохо понятное ей самой свойство, которое её сейчас мучило и заставляло думать, что она – плохая инцианка! В общем… Она любила двоих мужчин. Не колебалась в выборе, не склонялась то к одному, то к другому, а хотела их обоих и всё тут! Ужас…
Это шло вразрез с тем, чему учил в своих проповедях Руфус, что было записано в правилах принятых инцианской церковью относительно семьи. Грех было завести любовника, как будучи свободной, так и замужем. Но это был грех простительный, подлежащий искуплению, поправимый, а как быть ей сейчас? Ведь вожделея двоих, она уже как бы вступила с ними в порочную связь, допустила обоих пусть не к телу, но к своему сердцу и душе, что гораздо важнее. Да, это будет почище даже, чем допустить к телу – Инци говорил о таких вещах. Как она скажет об этом на исповеди? Позор! А смолчать, ещё больший грех…
Правда, сэр Мальтор, рассказывая о приключениях Маранты-воительницы, упоминал о её связях с двумя мужчинами сразу. Но, во-первых, её бабушка не была в те годы убеждённой инцианкой, а во-вторых, это был тот самый грех, который искупается истинным раскаянием, добрыми делами и праведной жизнью впоследствии.
Кроме того, что это было? Недолгие, мимолётные связи, изыск, допущенный одинокой женщиной, обладающей могучим темпераментом, присущим здоровой сильной плоти. В общем, она тех мужчин не любила и это в известной мере объясняет и извиняет её поведение.
Леса же именно влюбилась в обоих своих друзей, причём в один день. От этого открытия пострадало больше всего её самоуважение. Кто она такая после этого? Кажется, такая женщина называется – "шлюха". Девушка не знала точное значение этого слова. Его употребляли в бранном смысле, а также, как обозначение некоего свойства, и даже, как определение качеств положительных, лестных для женщины.
Ей доводилось слышать это слово во всех этих значениях, конечно, не дома, а при посещении Форта Альмери, когда тамошние крутые механики не замечали, что рядом крутится девочка из Междустенья. (Когда замечали – замолкали с таким испуганным видом, что ей становилось смешно.)
Ну ладно, пусть это её свойство имеет такое название или какое-нибудь другое. Дальше-то, как быть? Оба её мужчины, (ага, она уже называет их своими!), смотрят на неё, как на пряник, но они же от неё и шарахаются, словно она отравленный пряник. Беда ещё в том, что она боится, что они из-за неё могут передраться!
Это свойственно мужчинам, и Леса не раз наблюдала такое явление, причём не только среди людей. Василь показывал ей турниры оленей, лосей, волков, медведей и даже зайцев. Битвы за самку, в которые нельзя вмешиваться, ибо так устроен живой мир.
Но ей-то что с того? Так случилось, что оба её спутника – головорезы, боевые машины, страшные в своей мощи и привыкшие к убийству себе подобных, как к обычному делу. Да, в душе оба вовсе не злодеи, а просто мальчишки, жизнь которых сложилась весьма не лёгким образом. Но такое соображение мало чем поможет, когда дело дойдёт до тяжких ударов и изощрённых приёмов, в которых оба великие знатоки.
А Зиг, благодаря Механикусу, отчасти на самом деле машина, что даёт ему дополнительную силу, но это никак не остановит Рарока – мастера фехтования и чемпиона гладиаторской арены. Ох!..
Если из-за неё один из них убьёт другого или хотя бы тяжело ранит, то она этого никогда себе не простит! Что же сделать, чтобы этого не было? Она же видит, какие волчьи взгляды они бросают друг на друга! Как сказать им, что она не хочет выбирать? Да и как она может выбрать?
Ей было так хорошо рядом с Зигом. Даже его постоянные поддёвки и сальные шутки, на которые она сначала обижалась, стали её развлекать и увлекать. Она научилась отвечать на них, и теперь между ними частенько завязываются презабавные пикировки похожие на игру в мяч. Это оказывается интересно, и то, что с появлением Рарока Зиг основательно умерил свою обычную язвительность, её даже немного огорчает. Так хочется иногда почесать язык о наждак едкой, острой шутки! Ну, и конечно Лесе давно нравилось тело старого бойца, словно свитое из проволоки и тугих ременных канатов. Кожа смуглая не от природы, а продублённая жизненными испытаниями, покрытая боевыми шрамами. Даже запах его пота никогда не казался ей неприятным. А лицо… Какое красивое, какое благородное у него лицо!
Зиг очень начитан и умён, хоть и скрывает это под маской грубоватых, развязных манер. Удивительно, ведь ему немало лет, но он вовсе не выглядит старым, несмотря на львиную гриву и бороду в которых застряло немало снега. Но ведь это только характер и внешность. Эти свойства Леса приметила едва ли не в первый день знакомства с Зигом.
Любят человека не за это. Любят потому что любят и всё тут. Просто понимаешь, что хочешь быть с этим человеком каждую минуту, каждую секунду, прилипнуть к нему, раствориться в нём! Любовь необъяснима, и в этом заключается её особая прелесть, а тот, кто начинает перечислять положительные качества своего возлюбленного и называет их причиной своей любви, либо не любит на самом деле, либо просто не умеет выразить и осознать свою любовь, думая, что человека можно полюбить за что-то.
Каким-то свойством можно привлечь, либо оттолкнуть, но нельзя полюбить за свойство, ибо это уже не любовь, а просто высокая оценка того или иного качества. Проверить же свои чувства просто – если принимаешь человека со всеми его достоинствами и недостатками, если даже в недостатках видишь достоинства, если ничего не хочешь изменить, то вот она подлинная любовь, а если нет, то это лишь симпатия подогретая влечением.
Леса ничего не хотела менять в Зиге. Она хотела его таким, каков он есть, и хотела быть с ним. Но ведь был ещё Рарок.
Этот парень возник неожиданно. Едва она призналась себе, что любит Зига, и тут… В общем, ситуация совершенно необъяснимая. Зига Леса знала уже хоть какое-то время, Рарока лишь четвёртый день, но чувство к нему вспыхнуло уже тогда – в первый день, когда Зиг, отравленный спорами галлюциногенного гриба, чуть не убил её, а Рарок бросился на выручку.
