полная версия

Ильяс Сибгатулин
Сказания Заморавии

VII

На мраморном троне, обвешанном шкурами оленей и лернов, сидел король Танкрас Завоеватель. Перед королём стояли три военачальника и престарелый советник Урмак.

– Где сейчас моя армия? – властным голосом произнёс Танкрас.

– Войска сейчас в Хервинленде, король Танкрас, они отдыхают после славной победы над Эльрусом Хервингским, – ответил, склонив голову, Хардас, главный военачальник королевства, – через две недели военачальник Ардамант, как вы, повелитель, ему и приказали, начнёт выводить армию.

– Прикажи Ардаманту разворачивать войска и двигаться в Валандию. Я объявляю войну гаэрвалам. Эти никчёмные эльфы падут под натиском железного кулака варваров. И я стану правителем всей западной Заморавии!

– Но, мой король, хервинги уже покинули Валандию, они перешли Краурдор через перевал…

– Мне не хервинги нужны! – бросил Танкрас, – Они жалкие трусы, бегут от опасности, под натиском беды. Мне плевать, что будет с ними, выродок ты проклятый! – король грозно посмотрел на военачальника Хардаса, а тот смиренно ждал продолжения свирепствования.

Всё смолкло в тронном зале. Сюда не проникали звуки замковой суеты, разговоры суровых стражников и смешливые голоса челяди. Здесь, в зале тишина царила, как полноправная королева. Стражники, военачальники, советник Урмак – все стояли, боясь нарушить молчание. И лишь голос Танкраса громовым эхом отскакивал от стен из чёрного камня и разлетался на куски по всему залу.

– Я хочу покорить гаэрвалов! Убить их владык и изгнать жалкие остатки былой мощи эльфов в горы или истребить под корень!

Бешеными глазами король взглянул на собравшихся военачальников.

– Почему же ты, Хардас, торчишь здесь в Танграде, хотя должен сражаться и умирать на войне. Твой сын Ардамант сражается за меня, а ты, паскуда, сидишь здесь, пьёшь моё вино и лапаешь моих танцовщиц!? – Танкрас кричал.

Завоеватель вспыхнул гневом, как вспыхивает факел, смоченный смолой, и его гнев не знал границ.

– Но, великий Танкрас, ты сам мне приказал. И я уехал с поля боя вместе с тобой, в Танград, – ответил невозмутимым голосом, ничуть не опешивший Хардас.

– Хардас, ты перечишь королю, – тихо процедил второй военачальник.

Но Хардас не слушал его. Он только напряжённо и бесстрашно смотрел в глубины пылающего ада, в два злостно наставленных на него огня, которые горели тёмным пламенем зла. Глаза Танкраса.

Король же извергал свой гнев.

– Ты просто струсил! Ты затрясся ещё тогда, когда увидел горстку жалких эльфов, которых Эльрус называл своей армией. И ты, Хардас, победитель сотен сражений, исполосованный шрамами, убежал, – Танкрас растягивал каждое слово, и каждое слово становилось остриём клинка, разящего в самое сердце, – ты убежал! Развернул коня и ускакал! Ты трусливая шавка! Ты не смог драться рядом с сыном! Умирать рядом со своими воинами! Что же ты, Хардас? – издевательски и зловеще спросил Танкрас.

Главный военачальник молчал. Он знал, что гнев повелителя направлен сегодня именно на него. А от гнева короля не отвертеться. Хардас уже сказал всё что мог. Там, на Полях Дрогуса, во время кровавой битвы варваров и эльфов Танкрас сам приказал Хардасу, Варбару и Эгдрему ехать с ним в город. Все знали, что так случилось, знал и Танкрас. Но кто ж захочет останавливать Удора, бога смерти. Останавливать его и говорить, что он не прав. Кто же захочет встать на пути летящей секиры или удара молота. Никто. Потому что все знают, Танкрас убьёт любого и сделает это во имя своего безумства и силы. Обвиняя провинившегося в лжесловии и неподчинении великому королю. Поэтому Хардас молчал, смотря в глаза Танкраса, Удора во плоти, и, не выдавая своего страха, заставляющего бешено колотиться сердце.

– Сейчас… ты сейчас боишься.

Хардас дрогнул. Неужто король умеет предугадывать, о чём я подумаю?

– …И боялся, что твой смелый сын Ардамант увидит позор твоего бегства. Ну ничего, я помогу, – улыбкой змея оскалился король. И эта улыбка, словно обоюдоострая секира, ударила в грудь всех присутствующих. Она сулила беду и зло, и старый Урмак, до этого державшийся в стороне, понял, что пора ему вступить в разговор.

– Мой король, вам не стоит беспокоиться о Хардасе, я лично отдам приказ, чтобы его наказали так, как он этого заслуживает, – но скрипучий голос старика потонул в громовых речах Танкраса.

– Ничего. Я помогу, – зло говорил Завоеватель, – ты сам боишься посмотреть в глаза тем, кто умер на поле боя, твоим воинам. – Я помогу, – параноидальная речь прервалась лязгом доставаемого из ножен королевского меча.

– Я подарю тебе смерть, – Танкрас больше не улыбался. Его серое лицо показалось окружающим лицом каменного изваяния Удора с двумя горящими багровым огнём глазами.

Танкрас мерным шагом, таким же мерным, как капли воды в пещере, таким же хладнокровным и таким же твёрдым, как стены замка, подошёл к своему главному военачальнику.

– Достань свой меч, воевода. И умри, как подобает воину. Достань меч! – выкрикнул Танкрас. И со злостью ударил Хардаса. Но военачальник не утратил прыти и увернулся, не нанося ответного удара.

– Дерись! Прими смерть от рук достойнейшего, дай Костлявой обнять тебя и отвести домой к Великобожественному Удору!

Хардас с каменным лицом выхватил из ножен меч. И началось сражение.

Между огромным тигром и старым волком, между Краурдорским Зверем и Вепрем Пустоши, между Танкрасом и Хардасом.

Танкрас разил мечом так, как разит молния или буран сбивает с ног… или адское пламя заволакивает своими языками обжигая кожу. Танкрас был везде, он кружил вокруг еле уворачивающегося Хардаса. Они шагали, делали выпады и оборонялись, свистя длинными мечами, которые в силах были поднять лишь истинные воины.

В пылу драки, дерущиеся ворвались в соседний зал, где были балконы, выходящие на площадь перед замком.

Танкрас загнал Хардаса на один из балконов. Военачальник устал, его силы были на исходе, тело уже немолодого воеводы переставало слушаться хозяина, но дух был не сломлен.

А на замковой площади уже заметили двух дерущихся на мечах. Узнав, кто это, толпа ахнула. Вельможи, стража, высокопоставленные лица, челядь – все собрались под балконом. Торговцы из страны вардоков только пожали плечами, уже предвидя исход, торговцы из Риверленда и Карбора с округлёнными глазами поспешили влиться в толпу зевак, дабы рассмотреть получше, что происходит на балконе.

Танкрас уже добивал измождённого военачальника. Глаза короля пылали. И, взглянув в них, Хардас как будто обмяк, в нём что-то треснуло, надломилось, как соломинка, и жаркий пламень Танкраса поглотил его. Танкрас проткнул опустившего меч врага, и пинком сбросил вниз.

Толпа ахнула. Раздались женские вскрики, кто-то потерял сознание. Толпа, как море, бурлила, совсем так же, как пару дней назад на казни двух заговорщиков против короля, имя которых запрещалось произносить.

– Смотрите, великоподаные, – услышали люди насмешливый и жестокий голос сверху, – этот злой пёс пытался меня убить! Он нарушил клятву – защищать меня. И он погиб, как трус.

Толпа всё ещё охала и ахала. А в зале все молчали, склонив головы и поминая военачальника Хардаса, так жестоко убитого.

– Я помог тебе, теперь ты увидишь и извинишься… – тихо обратился король к мёртвому телу, размозженному о камни площади.

– Убийца! – кто-то закричал в толпе.

– Кто это сказал?! Кто?! – Танкрас воспылал, – Поймать сукино отродье и казнить!

В толпе засуетились. Но стража не выбегала и не пыталась поймать наглеца.

– Где стража?! – завопил Танкрас не своим голосом, обращаясь к Урмаку.

– Не знаю, мой повелитель… Наверно, запаздывает.

– Агхр! – взревел Танкрас, – а где мой сын? Где Радагас?!

– Его нет уже два дня. Я не видел его ни в замке, король, ни на улицах города.

– Найди моего сына, Урмак! Найди щенка немедленно! Отправь Чёрных Эрронов на поиски!

– Я сейчас же отдам приказ, – поклонился старый советник и вышел.

– Я тебя ещё достану! – крикнул взбешённый Танкрас, обращаясь к расходящейся толпе, – Никто не смеет меня оскорблять!.. Где стража, псы помойные?

VIII

Кони неслись, храпя и фыркая ноздрями. Копыта взрывали пепельную землю. Вороные скакуны из породы Марлор уносили Чёрных Эрронов на восток от Танграда. Двадцать всадников, облаченные в кольчуги из чёрной стали и вооружённые секирами из арида, уникального сплава металлов, рыскали в горах, ища следы двух путников.

Старый советник короля Урмак отдал приказ Танкраса о поимке Радагаса, королевского сына. Чёрные Эрроны не спрашивали, зачем. Они вообще не задавали вопросов. Эрроны лишь исполняли приказ.

Некоторые стражники в замке поговаривали, что Эрроны и не люди вовсе.

– Монстры… или звери! А может и вовсе того… демоны! – поговаривали стражники, отбывая ночной караул.

– Кто ж их разберёт! Вон шлемы надели, и поминай потом, что там под шлемом-то! Лиц-то не видно! – отвечали им слуги из замковой челяди.

* * *

Чёрные Эрроны искали Радагаса и его наставника Олофа, полагаясь на свой нюх. Нюх зверя, который никогда не подводил Эрронов.

Дуновение ветра, звуки, доходившие до их ушей, запахи, чувствуемые за мили, земля, хранящая в себе множество ответов – всё было в подчинении у загадочных Эрронов.

* * *

Кони неслись, храпя и фыркая ноздрями. Копыта взрывали пепельную землю. Марлорские вороные скакуны уносили Чёрных Эрронов на восток от Танграда.

IX

Мы двигались на юго-восток. Свернув с тропы, уходящей всё дальше на север, в горы, мы выбрались на юго-восточный тракт. Тракт шёл через голые смешанные леса, спускаясь в долину Кряжа и проходя всего в двух милях от Могучего Эндреведа.

Наши новые спутники, Ирфин и Ладрас, согласившиеся отправиться с нами после моего рассказа, были преисполнены радости и пребывали в отличном расположении духа, что проявлялось в их неугомонных разговорах.

Утром, перед отъездом, они нашли-таки тайник покойного Эльда.

В небольшой яме обнаружился засыпанный жухлой листвой и пепельным снегом сундук, который тут же был вскрыт Олофом. Два лука, колчаны с ясеневыми стрелами, кинжалы и мечи перекочевали к юношам. Кэрин взяла себе пару метательных ножей. А Олоф к своей смертоносной клейморе добавил не менее грозный молот, сделанный из неизвестного мне металла.

Наш небольшой отряд двигался быстро, и к третьему дню моего отбытия из Танграда мы уже выезжали из оков горных цепей Чёрного Кряжа. Но на душе висел камень, прижимавший меня к земле и терзавший мой разум. Небо по-прежнему оставалось серым, но тучи уже не могли вечно сковывать его.

От поймы Глиндина на востоке и до северо-западных подножий Чёрного Кряжа растянулись Серые Пустоши. Выжженная бесчисленными пожарами и извержениями, некогда эта местность утопала в райских садах и полях ячменя; в годы бесконечных битв за неё земля захлёбывалась от крови людей, эльфов, гномов и мордоков. Хотя небо здесь и не было затянуто тучами, и не шёл пепельный снег, всё же на полях уже ничего не росло, а низкие деревья, скорчившись возле дороги, напоминали старцев-монахов.

Я въехал в страну вардоков, где мне предстояло вместе с друзьями собрать войско для того, чтобы расправиться с Танкрасом, моим отцом. Моей ненавистью и болью, моим камнем.

– Теперь наш путь лежит строго на восток, – сказал Олоф Ирфину и Ладрасу, которые говорили о чём-то своём и не хотели удостаивать своим вниманием огромного Здоровяка.

– Эй, юнцы! – он вывел Ирфина и Ладраса из состояния равнодушия к себе, раздав обоим пару подзатыльников, – Слушайте меня! Мы пройдём прямо по полям Пустоши, оставляя Кряж и Ущелье Мрака по левую руку, а притоки Вэна – по правую.

– Мы поняли, Олоф, – потирая затылки, ответили они.

– То-то же! – усмехнулся наставник.

– Вардоки не особо гостеприимны, нежданных гостей и чужаков они не любят, поэтому через их земли мы должны проехать незамеченными, – я осмотрел отряд, – и достигнуть Самайи.

Все кивнули.

– Главная стоянка вардоков стоит на том месте, откуда берёт своё начало Вэн, – продолжал говорить я. А голос мой уносил порывистый ветер.

Здесь была открытая для ветров местность. Выжженная пустыня с серыми, как шкура потрёпанного волка, землями.

– Там собираются все вожди? – поинтересовался Ирфин. Ладрас молчал, глядя на друга.

Кэрин кивнула.

– А сколько… сколько этих самых вождей-то, Кэрин? – не унимался любопытный юноша.

– Их пять. Они сидят в одном шатре. И уже больше полусотни лет не выходили из него, не видели неба, солнца, луны, полей и рек, не видели даже своих дочерей и сыновей.

– Ого! Им наверняка трудно жить так. Без еды, без вина и ублажения девиц!

– Еду и вино приносят им слуги, а девицы сами идут в их объятия под дурманом, который и насылают на них вожди-жрецы.

– Что ж, давайте двигаться вперёд, у нас не так много времени, к вечеру мы должны увидеть дома Самайи.

Олоф растормошил Ладраса и Ирфина, прервав их мечтания о том, как одурманенные девицы ложатся в их объятия…

Я же вытащил Кэрин из размышлений, как лучше убить Танкраса.

И мы отправились дальше, заставляя коней скакать во всю прыть и приближаясь к восточной окраине Серых Пустошей.

* * *

Перебравшись через несколько ручьёв, мы остановились на небольшой привал. Даже возле воды некогда плодородная земля была лишь тенью своей. Не осталось ни единого островка зелени. Голые пески, камни (пепел встречался реже) – в таком месте и самое непривередливое растение не выживет.

– Да, земля здесь не пригодна для взращивания ячменя, – Олоф подошёл ко мне. Я сидел на камне у берега. Вечерело.

– Здесь видно, как солнце спускается к горизонту.

– Да, Радагас, видно.

– Это красиво, – я шептал, не говорил, – я редко видел заходящее солнце.

Олоф подошёл к воде.

– На самой плохой и проклятой земле можно вырастить урожай. Надо для этого приложить усилия и веру. Не всё так плохо, Радагас.

– Ты прав, учитель. Я напрасно отчаялся.

– Ты меня учителем больше десяти лет не называл! – Олоф улыбнулся огромной китовой улыбкой, – Что тебя беспокоит, мой единственный ученик?

– Странно, я редко вспоминал маму и Трибаса. Прошло уже двадцать лет, а я ни разу и не вспомнил их, не почтил их память…

– Не печалься. Они навсегда остались в твоём сердце.

– Я вспомнил о них только тогда, когда настало время мести. Неужели всё что я могу вспомнить о маме – это её смерть и гложущая меня месть к отцу?! Со времени начала нашего задания мне стал часто сниться один и тот же кошмар. Кровавые руки отца, Трибас, лежащий в луже собственной крови! И мама, бледная, но всегда красивая! Неужели я способен помнить только боль?! Чувствовать только её!

– Не печалься, – повторил Олоф, – Не нам дано предугадать, кто умрёт, а кто будет жить.

– Но мы убиваем, значит, мы вершим чужие судьбы!

– Боги решают, кому жить, а кому умереть.

– Но люди не оружие, потому как оружие без хозяина безмолвно. Люди же убивают друг друга по своей прихоти. Грешники убивают безвинных, а безвинные убивают виновных. Что же это, Олоф? Люди возомнили себя богами? Или это Удор, Пёрпол или Святая Покровительница вселяются в тела людей и вершат кровавые суды руками смертных?!

– Не знаю, Радагас. Но ведь тебе ведома история о том, что богов создали Древние в Эпоху Величия, когда высшие создания Арза, альды, умели материализовывать свои чувства и мысли, – голос Олофа, сейчас спокойный и тихий, тонул в журчании воды, только просыпающихся цикад, вое дикий зверей и отдалённых, но хорошо слышимых разговорах Кэрин и её друзей.

– Поэтому в каждом из нас, Радагас, потомках Чистых альдов, есть частица божества, частица Арза.

– Но если так, Олоф, то люди могут убивать людей, подчинять их своей воле, делать это безнаказанно, потому что в нас тоже есть божество.

– Да, могут. В этом-то и есть погибель людей… но и их добродетель.

Послышался звонкий смех Кэрин, поглощающий собой нависшую тишину. Ирфин рассказывал что-то смешное из прошлой жизни. А молодой Ладрас молчал, точа наконечники ясеневых стрел.

На западе, там, вдалеке, куда не дотягиваются костлявые руки северной мглы Кряжа, и не идут удушливые пепельные снега, солнце соприкоснулось своим жарким боком с горизонтом. И красный закат заполыхал последними уходящими лучами.

Мы с Олофом сидели, наблюдая эту дивную красоту.

Олоф вздохнул, и вздох этот был вздохом старца.

– Тебя тоже не покидает тягостное ощущение, что за нами погоня? – спросил он.

– Да, учитель, отец наверняка послал отряд на поиски сына.

– Чёрные Эрроны; надеюсь, их не занесёт сюда. Иначе наш план будет под угрозой.

Он замолчал.

А я всё вспоминал маму и брата. Воспоминания мои были туманными и далёкими. Прошло двадцать лет, и мне трудно было вспомнить их до смерти. Но как только редкие счастливые мгновения детства вставали перед глазами, то на душе становилось тепло, почти так же тепло, как от бьющегося сердца Кэрин. Я улыбнулся.

– Не будем омрачать нашу дорогу!

Похлопав Олофа по плечу, я встал и направился к нашему лагерю.

– Вставай, Олоф. Все вставайте! – прикрикнул я, – Мы почти добрались до главной стоянки вардоков.

X

Небольшая деревня вождей стояла на слиянии двух ручьёв, притоков Вэна. Деревня стояла на каменных сваях, поддерживающих это огромное сооружение. Сваи-колонны держали огромный каменно-бревенчатый наст, который возвышался над водой на десять ярдов. Каменная лестница, ведущая наверх, была устлана соломой. Так грязь оставалась на ступенях, и каменный наст был чист, как дворы замка в Танграде.

Двенадцать домов, образовывая большой идеальный круг, располагались на насте-площади. Дома были каменные и бревенчатые. Главный центральный дом был высок и сделан в виде шатра. В центре образовавшегося круга стояли высокие статуи. Насколько я успел заметить, это были Удор, бог кровавых сражений и смерти и Светлый Пёрпол со своей супругой Святой Покровительницей. Статуя Удора заносила двуручный меч над невидимым врагом и оскалила пасть. Выглядело изваяние бога смерти внушительно и вселяло ужас в и без того боязливые сердца жителей. Пёрпол же рука об руку стоял с Покровительницей, ласково обращая взгляды на дома. Боги стояли спинами друг к другу, олицетворяя языческую веру вардоков.

В углах идеально квадратной площади-наста стояли огромные чаши, в которых полыхал огонь, и поднимались в небо столбы дыма.

Мы поднимались по лестнице под пристальные, изучающие взгляды стариков, детей, замерших у берега ручья, женщин, собирающих камыш, и юношей, ловящих рыбу.

Дул ветер, развевая каштановые волнистые волосы Кэрин. Ирфин и Ладрас кутались в плащи, а я и Олоф, привыкшие к разным повадкам погоды, оставили шейны и плащи на конях.

Поднявшись на каменную платформу, именуемую Стоянкой вардоков; мы обнаружили перед собой две мощные груди, принадлежавшие мускулистым стражам.

– Вы кто такие? Откуда пожаловали? – осведомился грозный голос одного из стражников.

– Мы пришли с севера, из королевства варваров, – ответил я, стараясь как можно приветливее смотреть на стражников.

– Назовите свои имена, путники, – голос был уже более напряжённым.

– Сначала назовись ты, страж, а после и мы скажем наши имена, потому как нас привело неотложное дело.

Внизу, за нашими спинами, засуетились. Мужи стали подходить поближе, пробуя, как лежат в руке вилы или лопаты. Олоф медленно потянулся за молотом, а Кэрин с юношами – за мечами.

Стражник нахмурился, но ответил.

– Я Дундан, сын Дургара, страж стоянки вардоков.

– Я Баргор, сын Тимбора – откликнулся второй стражник, – страж стоянки вардоков. Кто же вы такие, путники? И какое дело привело вас? Вы хотите просить совета у наших вождей?

– А я Радагас, сын короля Танкраса. Это Олоф, сын Урфурда Хромого, мой наставник и учитель. Это Кэрин, Ирфин и Ладрас, наши друзья и спутники. Ты прав, Баргор, сын Тимбора, я хочу брать совет у вождей вардоков и просить их помощи.

– Сын короля Танкраса, великого Завоевателя и Покорителя народов! – глаза стражников округлились. Жители, стоявшие позади нас, зашептались, а из домов, стоявших кругом, вышли люди, откликнувшиеся на удивлённые возгласы Дундана и Баргора.

– Что нужно сыну Танкраса, потомку Бульвака Поработителя, от великих вождей?! Ты же не думаешь, что сможешь уйти отсюда безнаказанно. Ты наш враг, Радагас, сын Танкраса! – ирония и угрозы стражников не знали предела. Стражи расхохотались, и их недобрый смех привносил опасность и безумность в эту вечернюю опустившуюся с небес тишину: не опасность мощных кулаков стражей Стоянки вардоков, именуемой Самайя, а опасность всего нашего путешествия, нашего замысла. Наверно, впервые я остро почуял жало клинка, направленного на меня судьбоносной рукой, которая до боли в груди напоминала отцовскую руку.

– Я пришёл с миром в ваш дом, воины. Пропустите меня, или пожалеете, что встали на пути Радагаса, – обратился я к обоим, глядя в их глупые лица.

Голос мой бил железной кувалдой, а взгляд пронзал пламенным клинком. Рука моя лежала на рукояти меча, похлопывая её, как старого друга.

Стражи дрогнули и засуетились.

– Я… я оповещу вождей, – сказал неестественно тонким голосом Дундан. И скрылся за домами.

– А я провожу вас в Шатёр, – отозвался Баргор.

Проходя между невысокими домами, я ловил на себе взгляды вардоков: сильных мужей, красивых хозяек, завлекательно подмигивающих нам, детей, смотрящих на нас, как на героев былых времён, спустившихся вновь на землю, отчищать земные угодья от мерзких чудовищ и злодеев.

* * *

Каменный дом, названный Шатром из-за своей круглой формы, стоял входной полукруглой дверью лицом к лицу со статуей бога Удора, заносящей меч над головой так, как будто вот-вот обрушит со страшной силой меч на дом.

Мы вошли.

Круглый потолок куполом смыкался над пятью старыми иссохшими развалинами, которые гордо мнили себя вождями вардоков. Купол этот был для них небом, он был для них звёздами и луной, ярким полуденным солнцем и пламенным закатом. А стены Шатра были для них опорой, были и лесом, и горой. Они были для них всем, потому как вокруг них не было ничего кроме стен и потолка. Даже костра не было в Шатре вождей-жрецов.

Свет вошёл в кромешный чёрный мрак, ухватившись за наши факелы. С факелов свет перепрыгнул на стены, ухватываясь за выступы и выбоины, и на пять скорчившихся полукругом фигур. Свет осветил высокий Шатёр, и тьма осела лишь в уголках глаз вождей.

– Что привело тебя к нам, сын Танкраса Завоевателя? – спросили хором скрюченные фигуры.

– Знаете меня? – удивился я, даже не успев сообразить, что старики не глядят на меня, а смотрят друг другу в глаза.

– Мы знаем достаточно, чтобы знать всё. Знаем, кто ты, кто твои соратники, но не знаем лишь, зачем ты явился к нам.

По спине моей поползли мурашки отвращения, я поморщился и заметил, что друзьям моим тоже стали омерзительны эти себялюбцы.

– Я пришёл к вам, вожди вардоков, чтобы просить помощи.

– Потомок Бульвака Арабара, Поработителя, просит помощи у порабощённых! Какая ирония! – хоровой ответ медлительных скрипучих голосов скрежетал по нервам, и благовония, невесть откуда появившиеся посреди Шатра, туманили разум.

– Садитесь, путники, собравшиеся изменить ход истории Заморавии и многих судеб.

Пока наш отряд рассаживался полукругом (образовывая идеальный круг с вождями), вожди-жрецы продолжали:

– Нам открывается тайна вашего прибытия… как маленькая потайная дверь в логово зверя, она отворяет свои секреты! О да! Вы пришли, чтобы взять у нас войска… но зачем, нам не ясно!

– Чтобы убить Танкраса! – выпалила Кэрин, посылая слова, как стрелы из лука.

– Ах, какая дивная новость! – улыбнулись вожди, – Человека, которого ненавидят все, которого пытались убить множество раз, но он выжил и стал самым кровожадным тираном, хочет убить его собственный сын. Какая ирония! – старческий хрупкий голос пяти человек, походил на скрип ветвей векового высохшего дуба под дуновением ветра.

– Но как же вы вознамерились выполнить замышленное?

И я рассказал вождям свой плани также, как и рассказывал его Олофу полгода назад, как рассказывал Кэрин, Ирфину и Ладрасу.

– Сейчас в Танграде не больше тысячи воинов из личной стражи короля, – говорил я, убеждая старцев, – если вы, великие вожди, дадите мне несколько отрядов, то я смогу одолеть стражу и убить Танкраса. Он заперся в своём замке. И крепость его станет для него погибелью. А вы, вардоки, освободитесь от вассального угнетения и решите множество проблем.

Вожди подняли большие пальцы вверх.

– Мы думаем, Радагас.

И наступило молчание.

Ветер гулял по просторам Пустоши, стуча в закрытые полукруглые двери Шатра.

А внутри царила тишина… и огонь с факелов освещал помещение. Огонь и Тишина вели беседу. Они разговаривали обо всём и ни о чём, яркий огненный пламень и немая давящая пустота.

Я посмотрел направо, Олоф внимательно вглядывался в лица стариков-вождей. Посмотрел налево, Кэрин взглянула на меня. Её карие глаза снова стали для меня чёрными, как будто в них прокралась тьма. Но я знал, что это не так. Девица улыбнулась, и мне стало легче в этом молчании. Я продолжил осмотр и заметил, что Ирфин и Ладрас рассеянно смотрят на огонь факелов. Похоже, их совсем не интересовали вожди: их поношенные одежды, скрюченные фигуры, их улыбка одна на пятерых и скрипучий общий голос.

Голос задребезжал.

– Ты смел, Радагас, сын того, кого ты хочешь убить. Ты, Отмеченный Иманусом, храбр, и мы поможем тебе осуществить задуманное. Но основная часть армии вардоков в составе варваров сейчас объявляет войну Валандии, что, кстати, увеличивает ваши сроки, поэтому мы сможем отправить с вами не больше двух сотен воинов. Но поверь, Радагас, это будут самые опытные и сильные воины из тех, кто остался в Самайе.

– С двумя сотнями пусть лучших воинов не одолеть армии Танкраса, – покачал головой Олоф.

– Всего двести воинов! Но так нам не убить Танкраса! – возмутилась Кэрин.

Я молчал, предполагая, сможем ли мы противостоять армии из тысячи сильнейших воинов Танграда с небольшим отрядом вардоков.

– Но так нельзя! Надо действовать, нельзя бросить всё, не доделав. Пусть даже с двумястами воинами, но мы должны! Нельзя дать Танкрасу и дальше порабощать свободные народы! Мы должны напасть. – Эти пламенные слова, обжигающие сердце и западающие в душу, говорил молчаливый до этого и молодой Ладрас, – Великие вожди, вы мудры и можете видеть лучше многих из нас, дайте нам совет, как поступиться? Кто ещё согласится вступить в бой, зная, что воевать придётся с королём варваров?

– Может гномы из подземного королевства помогут? – вставил Ирфин.

Но вожди не обратили внимания на его слова. Они заулыбались. Алчная улыбка эта была змеем, пригретым на шее.

– Приятные слова мы слышим! Да, Ладрас, юный спутник будущего короля варваров, мы дадим вам совет, укажем истинный путь, ибо нам ведомы все пути.

И пятеро воинов стали слушать совет пятерых вождей-жрецов.

– Идите дорогой, ведущей на восток, это торговый путь, но он не безопасен. Пройдите по нему двадцать миль и сверните на северо-восток. Там есть тропа, ведущая к пойме Глиндина и его бурным потокам. Через реку есть переправа, не используемая уже очень давно, – говорил общий скрипучий голос, – Там, по ту сторону могучей реки, вы увидите дивной красоты поля. Ваш путь лежит через них. Пройдите поля, пройдите их до конца, но знайте, те места дики, и обитают там лишь огромные твари.

Голос утонул, потому что вожди разразились старческим кашлем.

– Что же потом? – не выдержал Олоф.

– Ты уже прожил половину своей жизни, Олоф, – откашлявшись, продолжали старики, – так потерпи же ещё пару мгновений.

– Мгновения убивают, – шёпотом произнёс наставник и умолк, сосредоточив внимание на рассказе вождей.

– В месте, где Хеферлин дарит свои прозрачные воды своему брату Ильминдину, стоит древний, как сам Имр, замок. Замок Хеф.

– Замок Хеф?! – хором воскликнули Ирфин и Ладрас, – Замок, владельца которого боялся сам Эльрус Великий, и которого боится Танкрас.

– Потому что это выдумки, – сухо ответила Кэрин, – Замка Хеф нет, это лишь иллюзия!

Она посмотрела на меня в надежде на поддержку, но я отрицательно покачал головой.

Отец боялся владельца замка, да и самого замка тоже боялся.

В сознании всплыло воспоминание о том, как два маленьких мальчика, Радагас и Трибас ложились спать. В их покоях тушили свет, и темнота окутывала комнату. Но перед сном к братьям всегда заходила мама и рассказывала сказу о волшебном Замке Хеф, который стоит на чудесной поляне. А потом маленькие братья видели, как услышавший рассказ мамы, отец бьёт её на глазах у детей, прикрикивая и заставляя просить у него прощения и раскаиваться в том, что она рассказывала детям.

Я покачал головой. Отец боялся Замка Хеф, с детства боялся, потому что верил, что замок существует.

– Да, дитя наше, это иллюзия! – ответили вожди, с азартом слушая спор друзей. Я заметил, что ни один из жрецов так и не удосужился взглянуть в нашу сторону и посмотреть на своих собеседников.

– Но кто сказал вам, что иллюзия не реальна?! – продолжал голос, – Мы лишь верим в то, что нам позволяют верить и в то, во что верит наш разум. Люди редко позволяют себе выходить за пределы его, поэтому мы думаем, что это призрак, на самом же деле Замок Хеф существует. Он уже более двух тысяч лет стоит в месте слияния двух рек, восточнее Хеферлина и северней Ильминдина, скрытый от любопытных глаз искусной магией. Хозяйничает в замке Лорд Инарос, который обладает невероятными способностями мага и чародея! Он своей древней магией сделал замок невидимым, а также установил барьеры, защищающие замок от нападений. Только одно заклинание может на время снять чары лорда-мага. А заклинание знают лишь те, кто видел его. А если видели, то замок зрим.

– У Лорда Инароса есть армия? – прямо спросил я.

– Да, сын тирана, ты задал правильный вопрос. Но ответ вы узнаете, придя туда и навестив самого лорда.

– Ну, так скажите нам заклинание, вожди вардоков! – вспыхнула Кэрин.

– ИНКРАС ВЭС АРМОС. АРАС ВЭС АЯМУС. Это древние руны, которые знают только шесть человек, и к одному из них вам предстоит отправиться. Руны можно перевести так: НЕЗРИМОЕ РАЗРУШИМО. ЗРИМОЕ НЕ ЯВЬ. Вы должны сказать это заклинание, как только переберётесь на противоположный берег Хеферлина. И помни, сын Танкраса, Радагас, твой путь отмечен Иманусом, благородным, но злым демоном огня и крови. Твой путь несчастлив, – скрипучий голос стих, и я услышал дыхание всех, кто был в Шатре, но сильнее всего было слышно моё дыхание, дыхание грядущего рока, и быстрый бой сердца в груди.

– Мы отдадим приказ собрать отряд для войны, – вновь заговорили вожди, – а вы, путники, оставайтесь на ночлег здесь, в Самайе, тем паче, солнце уже село, и наступил мрак ночи. Утро придёт завтра, ибо только завтра начнётся новый день.