Илья Свободин
Культ свободы: этика и общество будущего
12 Дискриминация
– Дискриминация и свобода
Дискриминация – предпочтение одних людей другим. В отличие от "чистой" симпатии/антипатии и прочих неуправляемых эмоций, дискриминация подарена человеку обществом – она основана на неком предубеждении, на внушенных психологических ассоциациях и стереотипах, на воспитанном средой вкусе. И хотя разделить, а иногда и отличить их трудно или даже невозможно, мы будем для простоты считать именно так. Мы будем считать дискриминацию проявлением не личной субьективности, а коллективной.
В личной сфере дискриминация не только естественна, но и морально оправдана. Знакомые и друзья – те, кто приобрел право не быть посторонним. Как и почему – нас не касается. Дискриминация – суть личных отношений, отделение тех, кого субьект выбирает основываясь на своем вкусе, от всех остальных. В силу этой полной моральной оправданности, слово "дискриминация", которое имеет четкий отрицательный оттенок, не очень подходит к личной сфере. Дискриминация в плохом смысле относится к публичной сфере, это как бы попытка продлить личную сферу дальше того, что морально оправдано.
Этика несовместима с любой дискриминацией, кроме "обьективной" – каждый оценивается по заслугам, что в свободном обществе равнозначно оценке рынком, и которая, разумеется, никакая не дискриминация. И еще моральной. Моральная дискриминация – отделение (и можно надеяться предпочтение) свободных, этичных и отвергающих насилие людей от всех остальных гоминид не принадлежащих свободному обществу. Впрочем, моральную дискриминацию тоже можно не считать дискриминацией, потому что она вполне обьективна и не опирается на чьи-то субьективные предпочтения. Дискриминировать можно только людей.
Вернее нельзя. Но как же свобода, спросите вы? Даже свободные люди, без всякого сомнения, могут иметь личные предпочтения. Всем приятно иметь дело с похожими, разделяющими взгляды, вкусы и культурные традиции. Но все эти предпочтения, как ни грустно, остаются в пределах личной сферы. Вы, друзья мои, наверняка все еще не согласны и хотите спросить – почему? Почему дискриминация несовместима с ОЭ? Ведь свободный человек волен сам выбирать с кем иметь дело? Не превращается ли он иначе в детерминированный автомат? Увы, мне нечего добавить к ранее сказанному. Обьективность и непредвзятость не сочетаются с личным предпочтением, даже если вред от этого не очевиден. Предпочтение означает нарушение баланса нейтральности, аванс одним за счет других. А есть ли вред? Вред, друзья мои, всегда есть когда есть отклонение от обьективной этики. Если в отношении товаров и услуг человек свободен, то в отношении людей человек – автомат. Пусть и этичный. Потому что лучше быть этичным автоматом, чем детерминированным – именно личные предпочтения ограничивают выбор, тогда как абсолютная беспристрастность максимально его расширяет.
Экономисты, как обычно, могли бы легко оправдать предпочтение похожих и пренебрежение непохожими – это, например, увеличивает доверие и уменьшает транзакционные издержки. К счастью мы не экономисты, ибо понимаем, что сокращение издержек путем дискриминации в конце концов приведет к ситуации, когда экономисты станут не нужны.
– Полезность каждого
Углубимся в то, как работает дискриминация. Предположим, я сам полный и потому мне комфортней с полными. Если на основании этого факта я буду ходить в магазин, где работают жирные или принимать на работу толстяков – я подвергну людей злостной дискриминации. С другой стороны, если я иду на балет, то мое предпочтение тучных танцовщиц кажется уже гораздо обьективнее. Чем? Тем, что они оказывают мне "визуальный" сервис. Это мое право как клиента. Свободный рынок позволяет учесть и оценить любые качества и способности людей. В данном случае – внешний вид сотрудников. Дискриминация получится если постановщик пренебрежет вкусами клиентов и будет нанимать стройных танцовщиц, потому что те нравятся лично ему. В чем вред? В том, что зрители страдают, а достойные не могут найти работу.
Еще пример. Если в общество друзей культуры Мумба-Юмба следует принимать всех желающих, а не только представителей этой исчезающей народности, то в труппу для сьемок фильма об этом племени придется дискриминировать. Во втором случае этничность превращается в обьективный фактор.
Но как быть, если качества потенциального партнера по договору действительно влияют на приносимую им пользу? Например, нанимать на работу инвалида или беременную женщину, при прочих равных, может оказаться обьективно менее выгодно – если это потребует дополнительных расходов. Как ни печально, сотрудничать с невыгодными партнерами – альтруизм, независимо от причины. Конечно, ничто не мешает людям принести личную жертву, если им этого хочется. Например, доплачивая из своей прибыли или зарплаты за новые неудобства. ОЭ это не касается, если только подобное отношение не оборачивается дискриминацией тех, кто обьективно выгоднее. Этика гарантирует, что если нет дискриминации, каждый найдет себе применение.
Но вдруг так случится, что человек, в силу своих персональных качеств, никогда его не найдет – всем он будет невыгоден? Теоретически это конечно возможно, но для этого он должен перестать быть человеком. Каждый может принести пользу, потому что уже от рождения обладает множеством способностей, которые всегда требуются другим. А главное, он обладает достоинством, которое делает его полноправным участником договора, стремящимся к общему благу, т.е. благу каждого. Участие в договоре означает и применения своих способностей, и обьективную оценку полезности других. Короче, в этичном обществе нет постоянных безработных, если только безработный сам не уклоняется от договора и полезной деятельности.
– Группы
Вред от дискриминации растет, когда она превращается в массовое явление, что имеет тенденцию происходить в публичной, т.е. массовой сфере. Когда человек имеет дело с множеством людей, он начинает их классифицировать и присваивать идентичности – относить к различным классам, видам, отрядам и т.п. Следующим логичным шагом становится предпочтение одних идентичностей другим. Группировка людей – опять атавизм нашего коллективистского прошлого, потому что свободные люди вообще плохо группируются. Я конечно, не имею в виду формальные соревнующиеся коллективы, где возможны победители и побежденные и где предпочтение победителей вполне обьективно. Я говорю о неформальной, мысленной группировке людей, которая происходит в голове сама по себе, непроизвольно, независимо от нашего желания. Проблема в том, что классификация – неизбежное и необходимое свойство мышления. Можно сказать – одна из основ. Само понимание внешнего мира начинается с деления обьектов на классы и отнесения каждого нового к правильному классу. Что, безусловно, серьезно усложняет задачу построения свободного общества. Поэтому так важно научиться относить всех посторонних к одному классу – людей. Выражаясь кратко, свободный человек имеет только одну идентичность – "человека", или, выражаясь языком парадоксов, "идентичность отсутствующей идентичности".
В качестве признаков, провоцирующих классификацию и дифференциацию людей, могут служить не только их внешность или физические данные, но и культурная принадлежность, место рождения, язык, взгляды, интересы, род деятельности, уровень дохода, образование, трудовой стаж, а также качества характера и личности. Сложность в том, что все эти признаки могут оказаться вполне уместными и весомыми, если они влияют на обьективную пользу – вот как в случае с балетом. Тем труднее задача этичного мышления – уметь увидеть признак в человеке, а не в группе.
Сложность проблеме добавляет атавистическое желание индивида прильнуть к группе. Обьединение в группу – обязательное условие успеха в социальной борьбе, от которой нынешнее население никак не желает отказаться. А потому, если таковой на горизонте не наблюдается, или если у него нет шансов туда попасть, индивид способен выдумать ее буквально из ничего. Так образуются группы, на первый взгляд безобидные с точки зрения дискриминации, но на самом деле уводящие далеко в сторону от этики.
В качестве примера можно привести спортивных болельщиков, которые почему-то не ограничивают свои спортивные пристрастия благоразумным сидением у телевизора, а покупают аттрибутированные продукты, посещают фан-клубы и даже громят города, где проигрывает их любимая команда, к которой они, обьективно, не имеют ни малейшего отношения и даже более того – являются абсолютно чужими буквально по всем признакам. Или сторонников политических партий, которые голосуют не за программу и даже не за симпатяшек кандидатов, а просто потому, что так голосуют все члены их круга или семьи – из поколения в поколение! Надо ли спрашивать, какой смысл в этих политических взглядах, кроме примитивного ощущения принадлежности к правильной группе и неприязни к прочим – неправильным и враждебным?
Как и все, связанное с мышлением, группировка редко останавливается на одном уровне. Появляются группы внутри групп – вплоть до индивида, который начинает рассматриваться и оценивается в рамках принадлежности к иерархии или сети групп. Так человек приобретает групповой (по выражению ученых – "социальный") статус, который влияет на отношение к нему и искажает позиции во взаимодействии.
– Стереотип
Сформировать стереотип – наделить группу людей определенным качеством. Это тоже свойство мышления, потому что без наделения качеством и последующей оценки, людей незачем классифицировать. Стереотипы, как и само мышление, помогают жить. Например, покупатель может предпочесть покупать дороже там, где ему приятнее – чисто, светло, вежливые продавцы. Это вкус. Но и стереотип. Чистый магазин – лучше товары. Легкость и быстрота таких выводов понижает издержки и уменьшает риск отравиться. Это такой оптимизирующий алгоритм работы мозга, находящий широкое применение на рынке. В частности, страховые компании, как и работники отдела кадров, особенно охотно оценивают статистические, групповые характеристики. Но разум подсказывает – всегда надо учитывать индивидуальные качества. Причем заметьте, не субьективно индивидуальные, а обьективно индивидуальные. Чем полнее учет, тем лучше результат. И хотя чисто по-человечески проблемы кадровиков и страховиков, вынужденных обходиться той информацией, какая у них есть, понятны, ОЭ не признает стереотипов и называет их тем, что они есть на самом деле – слепотой и близорукостью. Стереотип, как и любая закономерность, неприменим к свободным людям. Это паллиатив настоящего предвидения – этического, включающего полное раскрытие любой значимой информации.
Стереотип, который незаметно проявляется в простой неадекватности оценки человека, может привести к вполне трагическому результату в масштабах общества. Конечно, само по себе плохо, когда недостойные получают преимущество, а достойные оказываются ущемлены, но гораздо хуже то, что в отличие от личного вкуса, групповая дискриминация не только упрочивает стереотипы, но и способна воплощать их в реальность из чистой фантазии. Например, сначала работодатель выбирает сотрудников исходя из своих, внушенных нехорошими людьми, стереотипов. Дальше соискатели ищут работу с учетом знания о подобном стереотипе. А еще дальше формируются компании, где работают одни, и компании, где работают другие. Или не работают вообще, если таковых не находится. Так стереотипы делят публичную сферу на все более узкие группы, которые постепенно отгораживаются друг от друга, что чревато взаимным непониманием, отсутствием общей основы для договора и, в конце концов, насилием.
Поскольку группы имеют тенденцию из мысленных абстракций превращаться в социальную реальность, еще раз подчеркну разницу между группой и коллективом. Группа скорее отделяет, чем обьединяет. Ее члены непохожи на всех остальных, они отличные, иные, поэтому группой в общем случае является любой закрытый коллектив, включая семью. Закрытость означает, что претендент на членство должен обладать неким, не обязательно врожденным, качеством.
– Групповой эгоизм
Дискриминация вызывается не только отсутствием обьективной информации о способностях потенциального партнера и полаганием вследствие этого на стереотип, но и групповым эгоизмом – предпочтением собственной групповой идентичности. В этот раз проблема в том, что человеку свойственно считать положительными (и преувеличивать положительность, если она в самом деле есть) качества, характерные для его группы. Оценивая партнера, человек подсознательно, а может сознательно, сравнивает его с собой и любые расхождения оказываются потенциальными недостатками. Партнера, разумеется. Дискриминация вступает в дело, когда субьект фиксирует принадлежность партнера к какой-то группе и если так случилось, что группа оказалась не его, мозг сам по себе оказывается неспособен на обьективность. Его захлестывают эмоции групповой солидарности и прочие пережитки времен коллективного героизма. Чем дальше и абстрактней партнер, тем меньше в нем оказывается человеческого. А чем больше группа, с которой отождествляет себя субьект, тем дальше на периферию внимания отодвигается от него "аутсайдер", тем обьективнее кажется собственная искаженная оценка. Если в отношении лично себя еще можно сомневаться, то в отношении, скажем, своего народа – вряд ли. Коллективное подавляет автономию, и верх над обьективностью этики берет субьективность коллективной оболочки.
Эгоцентричное искажение ценностей всевозможных человеческих черт и качеств, деление людей на группы и противопоставление их друг другу замахивается на святое – на №3. Если идти по этому пути, в конце концов ОБ исчезнет со всеми вытекающими последствиями, включая потерю смысла жизни и подмену этики групповой моралью. Это вывод станет понятнее, если мы вспомним, что ОБ означает "общее благо". А что может быть у нас общего с людьми, принадлежащими другой группе? Тем более, что они же явно неполноценные? Но если постоянно выбирать для взаимодействия своих, остальные все сильнее выпадают из поля зрения, круг сужается и свободный выбор рано или поздно превращается в детерминированный, особенно когда неполноценные придут и принудят к нему.
Как мы видим, биология в очередной раз препятствует этике. Биологические атавизмы и неэтичные идентичности – наследие племенной психологии. Но не стоит впадать в отчаяние. Человек способен избавиться от любой субьективности, как и от всякого животного наследия, если оно осознанно и подконтрольно разуму. Более того, практика социального конструирования показывает нам поистине удивительные примеры, когда люди переходят черту обьективности и начинают преувеличивать достоинства чужих групп, а свои начинают принижать, презирать и даже ненавидеть. Что, пожалуй, тоже перебор.
– Групповая "мораль"
Уже факт предпочтения определенной группы людей плох сам по себе, но еще хуже, когда в отношении членов своей группы начинают внедряться высокие моральные нормы, коих прочие оказываются недостойны. Коллектив вообще обладает огромной властью над индивидом – мы и людьми-то стали благодаря коллективу. Неудивительно поэтому, что индивид может проявлять разнообразные моральные девиации, вытекающие из членства в нем. Виды их не слишком многообразны и сводятся, во-1-х, к подмене конечных целей и связанных ценностей, во-2-х, к совместным действиям по их достижению, и в-3-х, к преданности, готовности к жертве во имя этого. Различается лишь степени девиаций – от активной героической жертвенности до расчетливого взаимообразного "альтруизма", но в любом случае после того, как группа отьедает кусок этики и автономии, их уже естественным образом не хватает на тех, кто в нее не попал. Они автоматически становятся чужаками, не заслуживающими человеческого отношения. Коллективное достоинство незаметно подменяет личное.
Рубеж возникновения групповой морали пролегает где-то между неосознанным предпочтением своей группы и ясной совместной целью. Откуда берется цель? В конечном итоге – от проблем со смыслом жизни отягощенных повсеместным насилием, от отсутствия общего договора, от борьбы всех со всеми. Не осознавая ее, или вообще не имея осмысленной жизненной цели, человек в конечном итоге ассоциирует цель группы с каким-то из своих многочисленных интересов/предпочтений. В чем заключается цель? Группы сложившиеся естественным путем тупо стремятся выживать в этой борьбе и дальше. Группы новые вступают в дело борьбы, изобретая более заманчивые цели – за власть, за экономический успех, за идею справедливости или за правильное ношение одежды, но при этом, коль скоро борьба требует обособленной группы, эта цель все равно дополняется необходимостью существования группы, что морально развращает борца, подменяет группой человечество – дарит идентичность, чувство принадлежности, мираж ОБ и смысла. Тут и появляется групповая мораль – полезная мораль, вырожденная до пользы группе. Однако ценность коллектива, да еще отрицающего договор – явный суррогат ценности №3, как бы ЛОБ, но настолько ложное, что его открытое идейное выражение слишком очевидно неправильно. В силу этого, ценность группы часто затушевывается, а истинная цель прикрывается другой, декларируемой. Например, борцы за Счастье Человечества хотят изменить мир, на это нацелены их главные усилия, но параллельно с этим они вполне могут придерживаться строгих норм групповой морали, направленной на сохранение группы – скажем, личной преданности и презрения к непосвященным, так что в итоге становится неясно чье счастье у них на уме. Декларируемые цели, идеология и прочие ЛОБ, хоть и не требуются групповой морали, но бывают необходимы на этапе зарождения группы чтобы привлечь сторонников. Дальше, когда группа сложилась, можно обойтись без них, ибо выживание группы заложено в наших коллективистских генах – групповая мораль появляется сама по себе, достаточно лишь какое-то время почувствовать себя членом группы. В этом смысле – как интуитивный способ выживания – даже предпочтение своей идентичности можно считать зачатком групповой морали. Разница в том, что предпочтение – спонтанный хотя возможно регулярный акт, а групповая мораль – уже более устойчивые нормы и целенаправленная дискриминация.
Хотя некоторые сложившиеся исторически коллективы закостенели и превратились в закрытые группы со своей моралью, членство обычно добровольно. Даже если группа состоит из родственников, классовых союзников или коллег по профессии, в наше время выжить можно и без них. Вследствие этого, мотив выживания в группе носит заметный эгоистичный оттенок – группа становится инструментом борьбы за интересы ее членов, а эгоист становится альтруистом ради своего эгоизма. Это обьясняет почему человек может принадлежать нескольким группам одновременно.
Групповая мораль обычно неформальна. Мало кому хватает бесстыдства открыто обьявлять свое моральное или иное превосходство, а тем более прописывать подобные нормы в священных, тем более юридических текстах. Что касается права государства на дискриминацию неграждан, то оно лишь фиксирует исторически возникшее положение, не подводя под него моральной основы. Подтверждением этого является факт наличия в большинстве цивилизованных государств процедуры приема иммигрантов.
– Ненависть
Если мораль группы хорошо осознана и формально закреплена, она способна достичь поистине библейских масштабов. Хорошей подпиткой становится для нее ненависть. Ненавидеть легче, чем любить. Соответственно, вместо того, чтобы тщетно прививать любовь к своим, плодотворнее внушать ненависть к чужим. В этом – характерная особенность групповой морали. Ведь в сущности, героическую и особенно жертвенную мораль тоже можно при желании считать разновидностями групповой. В силу их неуниверсальности, они открыто практикуют разные моральные нормы для разных людей. Однако надлежит отметить важное различие. В то время как "хорошие" виды морали лишь требуют дополнительного альтруизма, настоящая групповая мораль неотделима от дополнительного эгоизма в отношении к посторонним, отчего более подходящее название для нее – групповой эгоизм. Безусловно, "хорошая" мораль тоже может вызывать ненависть к чужим, кто превращается во врагов при неудачном стечении обстоятельств, но это скорее отклонение. Эгоизм же – постоянный источник зла.
В обоих случаях причиной ненависти становится внешнее насилие, например застарелая вражда. С одной стороны, оно искажает нравственное поле, с другой – стимулирует внутреннее насилие в коллективе. Если последнее грамотно организовать, оно способно на какое-то время сплотить даже добровольный коллектив, и тогда чем оно грамотнее, тем прочнее группа, тем сильнее чувство вражды. Обьединяющее насилие, разумеется, варьируется по степени. Наиболее сплоченные группы, обычно не слишком большие, требуют абсолютной преданности и бескомпромиссной, почти героической морали. Сюда относятся этнические мафиозные группировки, террористы, борцы за идеологические/религиозные идеалы, последователи сект. Такие не брезгуют физической ликвидацией отступников. На другом конце – размытые, аморфные сети, которые ограничивают "жертвы" своих членов чисто эгоистическим расчетом. Эти лишь горазды травоядно пугать угрозой исключения.
Действенным способом укрепления групповой морали – и источником ненависти – является психологическое насилие. Если его применять с детства, оно способно радикально изменить человека. Ребенку легко внушить любые чувства, включая обиды и мести, превосходства и презрения. Подобное воспитание помогает сломать присущий разумному человеку моральный универсализм, понимание что моральные нормы одинаковы для всех. Поэтому, кстати, нацистов оказывается особенно много среди малых народов, кто претерпел лишения выживая в окружении врагов. Самые одаренные из них поддерживая жесткую дисциплину сумели выживать веками. По контрасту большие народы, ориентированные на моральную универсальность, обычно легко ассимилируются, если оказываются изгнаны и рассеяны.
Ненависть может успешно сплачивать группу, облегчая задачу ее долговременного выживания, но в конечном итоге она ничего не дает в плане культуры. Ненависть не рождает красоты. Можно выживать тысячелетия, но создать не великую культуру, а лишь великий миф о своей исключительности, и при этом бессовестно заимствовать у врагов плоды просвещения. Так культура – и этика – мстит тем, кто пренебрегает ею, ибо истинная культура всегда созидательна и общечеловечна. Более того, аморальность по отношению к чужим рано или поздно разрушает нравственную основу человека, он начинает применять ее к своим – ведь граница свой-чужой, как и всякая моральная граница, не прочерчена на земле.
Не все группы одинаково важны с точки зрения угрозы ОЭ. Героическая мораль в свободном обществе – анахронизм. Опаснее узкая этническая солидарность, семейственность, бытовой непотизм и фаворитизм, где группу составляют родственники до седьмого колена – как бы растянутая жертвенная мораль, естественное проявление личного отношения там где ему не место, помощь из ложно понятых обязательств, сочувствия или любви. Наиболее опасна взаимовыгодная корпоративная мораль, которая практикуется группами, образованными людьми влиятельными, имеющими доступ к ресурсам, ощущающими общий интерес и потому легко формирующими личные, а то и семейные, связи.
