Илья Свободин
Культ свободы: этика и общество будущего
9 Ценность №3
– Обьективность
В поисках смысла мы подбираемся наконец к нашей цели – обьективной этике. Очевидно, этика как-то связана с безграничностью разума. Ни чистая рациональность, ни чистая иррациональность этику не рождают, не обьясняют и не требуют. Какая вообще может быть этика, если конец уже близок? Это значит, что все ответы надо искать в серой области – как можно догадаться, именно там пристроились самые разные абстракции, в большей или меньшей степени символизирующие вечное – человечество, прогресс, истина, прекрасное – чья обьективность является условием самого их существования.
Уточним для проформы, откуда в серой области обьективность.
Возьмем иррациональность. Чем дальше человек устремляет взгляд в поиске жертвенных идеалов, тем абстрактнее они становятся и тем больше он вынужден окрашивать их в такие же абстрактные представления о плохом и хорошем, о правильном и неправильном. Конкретные люди вызывают конкретные чувства, практическая правильность тут не вызывает трудностей. Но абстракция постороннего требует не столько чувств, сколько размышлений. И тогда правильность целей начинает опираться на понятия общие для всех, на то, что уже найдено совместно, общим договором. С исчезновением конкретики, ценность другого (№2) уменьшается и в пределе уравнивается с собственной (№1), а иррациональные мотивы возвращаются назад к индивиду, смыкаясь с рациональными.
То же самое и с рациональностью. В серой области налицо явное сохранение рационального мотива – человек четко понимает цель и это – его личная цель. Но очевидно, чем она долговременней, тем в большей степени ее достижение требует стабильности, взаимодействия с другими людьми, уверенности в том, что они будут точно так же заинтересованы в стабильности и в своих собственных долговременных целях. А также того, что свое личное понимание правильности совпадет с их. Т.е. чем дальше в будущее, тем выше становится ценность других людей и, следовательно, тем иррациональнее мотивы, пока наконец в бесконечности своя и чужая ценности не сравняются окончательно. С равенством ценностей исчезает субьективность цели, но зато появляется ее обьективность, которая, как легко догадаться, соответствует точной границе между рациональным и иррациональным и, по счастливому совпадению, границе между людьми, рисуемой обьективной этикой.
Эти цели настолько отличаются от рационального и иррационального, или напротив, настолько переплетаются и с тем, и с другим, что их вполне можно выделить в отдельный класс – "над-прагматичные". Если корни №1 и №2 кроются в биологии и социальных инстинктах, хоть и окультуренных работой мозга, эти цели – целиком порождение свободного разума. Их обьективность можно найти только консенсусом. Люди загадочно приходят к пониманию общих целей сначала посредством общей культуры, сходного воспитания и добровольного сотрудничества, а потом, когда-нибудь, просто потому что они люди. Субьект окончательно исчезает из картины. А без субьектности, люди превращаются в нечто абстрактное – они действуют настолько одинаково, что их уже не отличить. И потому мы вполне можем говорить, что новый обьективный мотив обслуживает и столь же обьективную цель, а также соответствующую ей ценность, которые скрываются в некой сущности, пока не имеющей общепринятого названия, но настолько универсальной, что она безусловно одна на всех.
– Общее благо (ОБ)
Последняя ценность (за порядковым номером 3), самая дальняя цель и заодно смысл человеческого действия, отслеживаемый через все промежуточные правильные цели – гипотетическое Наивысшее Благо, лично-общественно-вселенское, настолько всеобщее, что оно превращается в Универсальное Добро, Всеблагого Бога, Абсолютную Благодать, Совершенную Любовь и т.д. Поскольку такие слова могут легко вызвать священный трепет и паралич мозга, я буду называть его кратко и обыденно – общее благо, ОБ или №3. Люди ощущают его как свою самую важную, хоть и не всегда до конца осознаваемую рассудком цель, движение к которой приносит удовлетворение от не зря прожитых лет. Все мы хотим сделать мир немножко лучше, а если не хотим – то только потому, что не можем. Это желание – источник и величайшего счастья, и одновременно величайшего несчастья. Несмотря на абстрактность ОБ, оно иногда проникает в личный успех, самореализацию, самоудовлетворение, эвдемонию и нирвану, придавая всему перечисленному частичку обьективности. Впрочем, может только благодаря своей абстрактности ему это и удается. Общее благо очищает мотивы от всего, что мешает быть обьективным – потребностей, предпочтений, интересов, оно сводит воедино обе ценности – "я" и "другой", заменяет их на "мы" и "всегда", порождая ощущение связи со всем вокруг, а также причастности к прошлому и будущему. ОБ несет с собой ответственность за окружающий мир, за его целостность, сохранность и развитие. Оно доводит до логического конца социальные пространство и время – бесконечный коллектив, где случайные партнеры абсолютно незнакомы, и вечный горизонт планирования, где польза от сотрудничества абсолютно непредсказуема.
Друзья, вы вправе усомниться, что конечная цель должна быть такой высокой. Почему, например, не может существовать нечто "разумное", что примет за конечную цель Всеобщее Худо? Ведь если польза вроде ничья, откуда в ней возьмется добро? Ответ в том, что всякое действие нацелено на пользу. Даже когда человек специально творит зло, он испытывает от этого какое-то удовольствие. Т.е. любое целенаправленное действие должно приносить пользу – в этом изначальный смысл целенаправленности. Обьективность цели лишь делает эту пользу обьективной до степени абстракции, она не может превратить пользу во вред.
Смысл отныне в том, что любое правильное действие должно делать мир лучше. Но как именно "лучше"? В чем конкретно? Неясно. Ясно только кричащее несоответствие нашего внутреннего представления о №3 с окружающей реальностью, что вызывает жгучее чувство протеста. ОБ приобретает все больше конкретики по мере приближения порога мудрости, когда мирское кажется все более бессмысленной суетой, а мысли устремляются к вечному. Чем дальше они устремляются, тем ближе оно кажется. Задумываясь о своем назначении, о том, кто он, зачем и какова его стезя, человек может узревать высшую ценность в судьбе своего народа и памяти предков, верности традициям и прогрессе человечества, счастье родины и славе отчизны, национальной независимости и клятве императору, "вере-царе-и-отечестве" и "свободе-равенстве-братстве", демократических идеалах и общечеловеческих ценностях, а если зайдет совсем далеко – в Боге, Мировом Духе и Источнике Мироздания, с которыми он находит общий язык и ощущает неразрывное внутреннее единство. Но разумеется, какое оно на самом деле – это самое ОБ, мы не узнаем. Да и так ли это важно? Оно есть – и ради него в конечном итоге живут, и каждый по отдельности, и все вместе. А иначе – зачем жить?
– Мера ценности
Благодаря своей обьективности, и потому несмотря на неопределенность и некоторую пестроту воплощений, ОБ оказывается тем абсолютом, относительно которого оценивается все остальное в нашей жизни, включая и №1 с №2. Ведь должна же быть какая-то ценностная шкала? Какое-то твердое мерило добра? Какой-то абсолют, пусть ценностный? Потому что если в бытовом смысле №1 вполне пригодна в качестве меры, то уже когда оценивают самих людей, получается как-то неуклюже – взаимные экономические ценности вынуждены опираться на что-то твердое. А если уж речь доходит до высоких разговоров о том, что хорошо и плохо вообще, то с "собой", "тобой" или кем-то еще сравнивать нелепо. Хоть регулярно и появляются сугубо теоретические попытки обьявить человеческую жизнь высшей ценностью, но как только доходит до практики, сразу оказывается, что есть вещи поважнее. Тут и появляется №3. Если что-то хорошо или плохо "вообще" – это значит по отношению к ней. Абсолют общечеловеческой, а то и внечеловеческой ценности, единственно возможное высшее добро – то, что человек хочет иметь над собой, как ориентир и направляющую руку, то, с чем он хочет сравниться, дотянуться и слиться в бесконечно далеком и счастливом завтра. То ли мерило, то ли недосягаемый идеал.
Хочет, да не может. Как любая абстракция, ОБ мало пригодно для конкретных измерений. Но она и не может быть иной! Будь №3 более конкретна, она не могла бы стать абсолютом, ее можно было бы расчленить и осмыслить, а затем и отвергнуть. Как, собственно, и поступают постоянно с ее конкретными воплощениями. №3 можно только игнорировать, причем автоматически теряя всякую моральную опору. Вне №3 невозможно понять, почему №1 и №2 ценны. Наивно обьяснять их ценность "любовью к жизни" или "ценностью жизни" можно только пока жизнь эта приносит удовольствие. Что рано или поздно кончается – природа не способна снабжать нас удовольствиями до самого конца. А бывает, страдания начинаются уже с самого начала. В чем ценность страданий? А ценность насильственного избавления от них? Вот и получается, что без твердого абсолюта жизнь пуста, никчемна и не представляет собой никакой ценности. Зато встав обеими ногами на твердую опору абсолюта, и одновременно стремясь вверх к идеалу абсолюта, человек загадочным образом и сам приобретает ценность – моральную, совершенно иную, чем №1 и №2.
Кстати, друзья, памятуя о нынешнем повальном увлечении либерализмом и индивидуализмом, давайте еще раз внесем ясность и подчеркнем этот момент. "Личность" вне ОБ не имеет ценности. Человек, который систематически уничтожает общее благо, озабочен только собой, индивидуален до мозга костей, занимается насилием над другими – не человек и не личность, его ценность отрицательна. Конечно, это не значит, что гоминид-сапиенсов надо сразу уничтожать. Боже упаси! Этика, и мы заодно с ней, лишь указываем на правду, констатируем факт. Свободные люди сами придумают как исправить рациональных гомо-животных, наставив их на путь истины ведущий прямиком в общество.
– "Механизм" ОБ
ОБ настолько не похоже на все, что изобрела природа, что поведение человека, стремящегося к нему, как и он сам, получили специфическое наименование. Речь идет конечно об этике – об этичном поведении и этичном человеке. Из своего бесконечного далека №3 пытается подчинить все прочие цели и тем сотворить нового – этичного индивида. Она отрывает его от биологических (№1) и коллективистских (№2) корней и вдыхает в него достоинство – частицу своей собственной ценности. Правда, в качестве цели №3 так же парадоксальна, как и в качестве меры. Как цель ее невозможно осмыслить. Она одновременно и досягаема, и нет. Улучшать мир можно бесконечно и при этом каждое улучшение – вполне реально.
Ценность №3 – это двигатель, лежащий в основании этики, запускающий наши моральные механизмы, зовущий каждого в общество, к договору со всеми и делающий из него человека. Подчиняясь зову ОБ, каждый действует правильно и тем воплощает свою моральную ценность в реальное благо всех. Так ОБ материализует само себя. Оно делает возможным договор и сотрудничество, а значит – и свое существование. Можно даже сказать, что ОБ и договор – синонимы, ибо будучи одним на всех, превращая человека в абстракцию, ОБ настолько меняет его поведение, что люди действуют сообща, словно они заранее договорились. Или наоборот, они заранее договорились – и потому стали этичными.
№3 всегда присутствует во всяком, умеющем думать и действовать. Руководит ли она им? Как правило нет. В наших примерах реальных действий мы пока не увидели ничего действительно захватывающего. Возможно, в наше доисторическое время приоритет имеют более близкие цели, восходящие к №1 и №2. Но где-то за ними уже маячит №3. Она наблюдает сверху всевидящим оком, не хуже господа бога, и требует от каждого быть этичным. Не более и не менее. В самом деле, ну какой у абстрактного блага может быть конкретный практический смысл? Просто надо быть человеком всегда и везде, в каждом деянии, поступке и жесте. Мыслить иными категориями, чем выгода или польза. Стремиться быть лучше – и тогда мир станет лучше вместе с нами.
Но хотя ОБ не ставит конкретных целей, не принуждает к бессмысленной работе, не терзает человека мелочно и назойливо, как это делают все прочие внешние и внутренние силы, оно влияет на все действия, структурируя их, укладывая в приемлемые рамки и подчиняя высшему, недоступному одиночному разуму, порядку. Потому этику, хотя она и сама реализуется механизмами разума, тоже можно считать "механизмом" – следующего уровня. Это способ материализации далекого и неясного ОБ посредством норм обязательных здесь и сейчас.
– Порядок
Способность ОБ построить людей в колонны и заставить маршировать намекает на то, что за ним скрывается какой-то важный смысл. И правда – несмотря на то, что мы идем вроде никуда, мы идем не зря. ОБ рождает иную целесообразность. Оно оказывается не пустым звуком – его просто не очень хорошо слышно с персональной колокольни. Скрепляющая и организующая сила ценности №3 формирует из хаоса индивидуальных действий нечто цельное и упорядоченное. Этичный человек оказывается способен быть строительной частицей – почти как все прочие кирпичики мироздания, формирующие сооружения высшего порядка. Для этого требуется лишь подчиняться этике. Осознанно это происходит или нет, не важно, поскольку ОБ – вполне обьективная причуда разума. Заглядывая в будущее, он творит возможности по созданию будущего – и чем дальше заглядывает, тем надежнее и прочнее результат. Что же он там видит?
Кто-то из древних сказал, что действовать морально – в своих просвещенных интересах. Кто-то из великих – что мораль выше своих интересов. Многие современники – что личный интерес и есть мораль. На самом деле, свои интересы совпадают с интересами общества где-то в пределе – чем они просвещенней и дальше, тем яснее и ближе. Хаос общества отличается от хаоса животного мира тем, что люди стремятся координировать свои действия, что невозможно без прогноза поведения других. Если горизонт предвидения нулевой – мы имеем хаос темной чащи, где каждый удовлетворяет сиюминутные потребности постоянно конфликтуя с каждым другим. Предвидя такой результат, люди ограничивают случайность своих действий. Но вместо этого они вводят хаос своих догадок и представлений о будущем – возникают конфликты целей. Чем больше радиус предвидения, тем больше порядка и лучше координация. Чтобы хаос окончательно исчез и появилось единое направление для всех – радиус должен превышать физический предел жизни. И желательно ближайших потомков тоже. А затем – и своего исторического коллектива. Если просвещенная рациональность – это способность планировать дальше сиюминутной выгоды, то этичность – способность планировать бесконечно далеко. Само размышление о вечном делает человека мудрее и добрее. Можно сказать, обьективная этика – это предельно прочувствованная рациональность и предельно рационализированная интуиция. Этика ликвидирует риск, вызванный действиями людей. Она упорядочивает будущее как угодно далеко.
Действительно, этичная деятельность уничтожает окружающий хаос и чем дальше время ее планирования, тем дольше ее эффект, тем шире потенциальный ее охват, тем на большую часть мира она повлияет. Когда радиус предвидения выходит за пределы круга бытия, и просвещенный интерес, и непросвещенный, вообще любой интерес, оказывается лежащим где-то сбоку. Бесконечный горизонт планирования отождествляет человека со всем миром. Единственным правильным оказывается благо "всех" – неуловимой, но реальной сущности, проживающей где-то во всем мироздании. ОБ придает правильный порядок всему мирозданию!
– Реальность ОБ
И это улучшение вполне реально. Да! Все, к чему мы пришли, вовсе не забава разума или теоретическое упражнение – работу ОБ можно наблюдать воочию! Посмотрите сколько вокруг нас всевозможных благ. И многими из них мы можем пользоваться. Мы гордимся нашей цивилизацией, нашей культурой, но что такое культура? Конечно этика. Культуру можно рассматривать именно с этой точки зрения – как помощь в предвидении и планировании. Нормы, процедуры, роли и т.д. – это знаки, позволяющие предсказывать поведение других людей и взаимодействовать с ними. Это элементы договора. Если мы можем ехать на зеленый, то только потому, что знаем – остальные стоят на красный. Даже внешние символы, помогающие отличить своих от чужих – способ предсказать их возможные действия. Нормы сложились случайно, но в их основе лежит этика. Ведь знаки могут быть обманчивы. Этика – гарантия качества, скрепляющая всю систему. Это истинное богатство общества и потому она безусловно стоит выше человека. В чем ценность человека без этики, какого-нибудь гомо-экономикус? Разрушитель и потребитель. Первозданная природа и то ценнее.
Уровень этики – степень этичности населения, количество, качество и слаженность процедур и институтов, их справедливость – безусловно отражаются в уровне развития общества, уровне жизни, уровне экономических, эстетических и научных успехов и конечно уровне порядка – коррупции, преступности и всякого подобного добра, которое мы связываем с цивилизацией. Этика – социальный эквивалент времени, как прошедшего, в смысле ее накопления, так и будущего, в смысле возможностей дальнейшего развития. Когда человек озабочен выживанием, ему не до этики. Если он знает, что не доживет до 25-ти, какой смысл творить добро? Но чем больше у него в запасе возможностей, как экономических, так и культурных, чем больше у него гарантий стабильности, тем дальше вперед он способен заглянуть и тем полнее он способен реализовать свой творческий потенциал и создать вечное. Качество жизни, вызванное уже приобретенной этикой, продвигает горизонт. Этика растит сама себя. В этой ее парадоксальной практической бессмысленности заключается ее смысл. Все остальные практические блага – безопасность, эффективность, благосостояние – вытекают из нее сами собой. Стремление к ОБ порождает ОБ и это – единственно возможный социальный прогресс.
Мы видим тут тот же человеческий "закон" – как и звание человека, добро существует только если к нему стремиться. Но не следует думать, что ОБ выражает таким образом интересы общества или какую-то там цель человечества. У человечества нет отдельной цели. Например, выживание. Выжить хочет живое, но человечество – не биологический вид. Для чего ему просто выживать? А в чем интерес общества? В единстве, в развитии, в целостности? Но зачем? В накоплении там добра, любви и счастья? Для кого? Человечество и его вечное существование оказываются не целью, а значит – средством. Для чего? Для ОБ, которое больше чем само человечество.
10 Свобода и ОБ
– Неожиданное совпадение
Пора задаться вопросом – а где во всем этом свобода? Вопрос очень своевременный. Давайте отвлечемся на минуту и поразмышляем. Посмотрите на рационального человека. Он абсолютно свободен, делает то, что хочет, не замечает никого вокруг и прет к своей цели как танк. Этакий моральный нигилист и супермен. Но так ли уж он свободен? Конечно нет. Он – раб своих желаний. Чем он отличается от носорога? Давайте теперь посмотрим на его противоположность – абсолютная святость, полное самоотречение, жизнь ради других. Картина маслом. А где ж опять свобода?
Если мы вспомним все, что уже прочли об ОЭ, то обнаружим, что общее благо и свобода прямо связаны – они попадают в самую точку баланса альтруизма и эгоизма, на сакральную черту – границу между людьми. Мне нравится мысль, что ОБ – воплощение свободы, ее ценностный эквивалент и моральная ипостась. Ведь это проясняет суть дела намного лучше, чем расплывчатые высшие ценности, упомянутые ранее. Согласитесь, свобода – это звучит! И если уж совсем ошалеть и замахнуться на философию, можно предположить, что свобода – то свойство материи, которое позволяет ей существовать. Ведь не может же она существовать без всякого смысла? Не может же она просто подчиняться одним и тем же, скучным, постоянным и потому легко познаваемым законам? Может, вся эта беспрерывная пульсация мировой энергии просто от безысходности, тоски и непонимания, зачем она нужна? Все же этика и ОБ слишком человечны, бездушная материя скорее всего до таких красот не поднимется. По крайней мере, окружающая природа явно не отличается этичностью. То ли дело свобода!
Впрочем, оставим философию и вернемся к размышлениям. С одной стороны мы безусловно можем сказать, что свобода – это общее благо. Но верно ли обратное? Разве ОБ зовет нас к свободе? Я думаю, да. Стремясь к ОБ, разум преодолевает насилие, борьбу и смерть. Это для него лишь вторичные материальные факты. Разум мыслит категориями бессмертия – он творит будущее и, в отличие от его материальной оболочки, может стать бессмертным, если найдет свой смысл, привнесет в мир благо. Преодолевается не только смерть. Преодолевается все материальное – законы, эволюция, вселенная. Разум нацеливается в бесконечное будущее. Но будущее неизвестно, в нем возможно все. Будущее – это полная свобода.
– Различие и сходство
К этому моменту, друзья, если вы еще размышляете, наверняка заподозрили неладное. Не слишком ли мы ловко связали ОБ, обьективную этику и свободу? Разве свобода, вместе со своим договором и поиском границы, не всего лишь ограничивает насилие, запрещает, указывает как не поступать? С какого-такого припека, она вдруг стала учить жить? Звать куда-то в благие дали? Требовать быть человеком в каждом жесте? ОЭ – не моральный абсолют, который расписывает жизнь до последнего помысла. Если мне не изменяет память, быть обьективно этичным – это оставить постороннего, да и всех их вместе, в покое. Типа исчезнуть. Как отсюда получается, что свобода ведет к чему-то хорошему и полезному, что оказывается общим? Какая может быть общая цель с теми, кого как бы нет? О каком порядке можно тут рассуждать?
С одной стороны, описанная нами в прошлом письме ОЭ вела к свободе. С другой, нынешняя ОЭ ведет к ОБ. Настала пора свести одно с другим. Во-1-х, что такое свободное поведение? Это – правильное поведение, потому что насилие – всегда неправильно. Но правильное равнозначно вечному – то, что правильно, не надо менять. А это и есть ОБ – самое правильное и вечное, что только можно сыскать. Во-2-х, свобода появляется из стремления к ней, это наша цель, но ОБ – символ всего, к чему надо стремиться. Это наш ценностный маяк, ибо нельзя стремиться к тому, что не имеет ценности. Во-3-х, согласование личных интересов в договоре означает что они в конце концов совпадут. И значит, тот свободный интерес, что реализуется в договоре, ведет к общему, а не личному благу. Вспомните, ОЭ служит сразу всем и никому в отдельности. В-4-х, личные цели могут быть у всех разные и одновременно общие только тогда, когда все они ведут к свободе, потому что свобода – то единственно возможное общее, что обьединяет разное личное. Иначе говоря, свобода каждого преследовать свою цель и свое благо осуществима только, если все преследуют в качестве своей цели свободу.
Сама свобода собственной воли требует предвидения результатов действий, иначе она не будет отличаться от подчинения силам. Только это позволяет говорить об выборе. Но предвидение и выбор равнозначны цели – не имея цели нельзя оценить последствия. Значит любая личная цель – по сути всегда свобода. С другой стороны, свобода воли возможна только в обществе. Соответственно любая личная цель уже предполагает более общую цель – существование общества, а точнее свободы, которую оно нам предоставляет. А поскольку ближняя цель всегда есть следствие дальней, общая цель, т.е. ОБ, оказывается эквивалентна свободе. Отсюда видно, что все действия, кроме нацеленных на №3, частично детерминированы и чем дальше от №3 – тем сильнее. Их цели определяются чем угодно кроме свободы: рациональные – природой, иррациональные – моралью.
– Неимперативное предписание
Что касается предписаний, все не так плохо – все гораздо хуже. Оставленный один на один со своей свободой, человек озадачивается необходимостью поразмыслить и понять, зачем он нужен. Свобода порождает сомнения, мысли и в конце концов – действия. Но какие? Человек не может не действовать. Детерминизм, в лице всемогущей природы, заставляет нас выживать, бороться за ресурсы. Но смысл освобождения – "не делай" – остается загадкой. Сомнения и мысли приводят к пониманию того, что делать нельзя ничего вообще, ибо всякое действие приводит к насилию! Запрет налагаемый свободой не равнозначен предписанию "делай то-то и так-то" – он гораздо тяжелее. Человек должен сам найти что и как делать. И так уж получается, что любой смысл какой бы он ни нашел в конце концов ведет к вечному и абстрактному ОБ, ибо смысл не может существовать конкретно и вблизи, будучи ограниченным насилием чужих смыслов, конфликтами с ними. Свобода уживается только с бесконечно далеким смыслом.
Ни свобода, ни этика не могут требовать создания благ. Но они и не требуют! Запреты приводят к благам сами, когда появляются новые, с трудом найденные возможности. Ведь всякий запрет насилия, всякая этическая норма – не просто запрет, средство избежать конфликтов, но и руководство к действию, требование найти способ его удовлетворить. Правда, если запрет императивен, "руководство" вытекающее из него – не совсем. Рис. 3.1 наглядно демонстрирует нам эту ситуацию, особенно если мы вспомним еще и рис. 1.6. Этика как бы сжимает наше "пространство маневра", запрещает отклоняться в сторону №1 или №2, ибо и то, и другое ведет к насилию, к предпочтению одних людей другим. В итоге этичный человек остается наедине с горизонтальной осью времени, указывающей ему путь к №3. У него не остается иного выбора. Вернее, его выбор теперь иной. Если мы внимательно посмотрим на рис. 3.1, то заметим, что ось времени – та же самая черта, пусть и показанная в профиль, что изображена на рис. 2.5, черта разделяющая людей и производящая свободу, если в нее вгрызаться как во фрактал. И чем дальше в серую область целится человек, тем больше свободы он там может отыскать.
Посмотрим на это с точки зрения ресурсов. Всякое насилие – это лишение человека какого-то ресурса, возможности. Соответственно, запрет насилия выливается не только в необходимость справедливого распределения ресурсов, но и их производство. Иначе дефицитный ресурс останется вечным камнем преткновения и о свободе придется надолго забыть. Возьмем простой пример. "Не убий" – самый простой запрет, но что значит "убить"? Лишить человека его законного, биологически необходимого пространства, например, поместить в его тело железный предмет. Или лишить его не пространства, а например, воздуха или пищи. Что же делать, если воздуха не хватает всем? Если места на спасательном плоту хватит только на одного? Вот тут-то и становится понятна мудрость свободы, требующей от нас путем запретов производства ресурсов. Каждый запрет – это шаг к свободе, стимул для поиска и творчества. Формально этика просто запрещает, но фактически она заставляет нас сотрудничать, трудиться и производить блага. И покорять природу, скрывающую свои богатства.
А потому, кстати, ОБ – это и то обьективное добро, которое мы уже встретили ранее, синоним успешного договора. Ибо, рождение общего дела и общей цели возможны только путем вечного, постоянного согласования действий между всеми, кто способен целеустремленно менять окружающий мир, освобождая его от детерминизма.
– Ценностная реинкарнация
Однако, не оставляют сомнения. Наивысшее благо всегда рисуется в мечтах как нечто упоительное, олицетворяющее вечное наслаждение и всеобщее счастье. К иному и стремиться как-то не хочется. Потому и его достижение обычно ассоциируется с жертвой, долгом, любовью к падшим и прочими неприятностями, ибо ничто хорошее не дается за просто так. Договор же, с другой стороны, ни к чему подобному привести явно не может. Договориться можно только о том, чтобы каждый остался при своих. Счастье быть оставленным в покое как-то не очень подходит в качестве олицетворения рая. Тем более, что и это – максимально возможное! – счастье ведет лишь к мукам выбора, поискам смысла, серьезным решениям и тяжелой ответственности.
Именно поэтому свобода нуждается в ценностной облицовке. Общее благо и свобода очень близки, разница в том, что одно – универсальная ценность, а другое – для кого-то благословение, для кого-то проклятье. Свобода, как свойство материи, морально нейтральна. Это обьективное условие нашего бытия. Человек склонен все оценивать. Солнечный день – хорошо, дождливый – плохо. Почему бы и не оценить свободу? Но из этой склонности не следует делать далеко идущих выводов. Даже насилие, хоть оно и кажется подвластно человеку – ограничивается не моралью или логикой по отдельности, а внутренней сущностью человека, неприятием его. Там же и происхождение свободы. Свобода – это хорошо точно так же, как хорошо иметь две ноги, а не одну. Просто некоторые, имея обе ноги, предпочитают инвалидную коляску. С благом этот номер не проходит.
Парадокс свободы в том, что свобода должна быть общим благом и одновременно не может быть общим благом. Как неизвестность, включающая все возможные несчастья и неудачи, может быть наивысшим счастьем, ценностью и целью? Свобода требует постоянной борьбы и напряжения, но кому нравится борьба ни за что и движение в никуда? Я думаю, не стоит ломать голову над очередным парадоксом, а просто принять, что ценность №3 – это "доверенное лицо" свободы, ее ценностное олицетворение. Симпатичное, притягательное, но такое же абстрактное и недостижимое. Свобода, кроющаяся за общим благом, и не может стать конкретной, каждый волен иметь в виду под ней что-то свое, придавая ей те ценностные черты, какие ему ближе, в то время как сама эта возможность и есть свобода.
Такое ОБ – единственное, что обьединяет посторонних. И другим оно быть не может. Человек не будет стремиться к нему, сливаться с миром и принимать на себя ответственность, если мир этот лишает его выбора, если люди вместо договора занимаются насилием, если общее благо подменяется чужим. Кому нужен такой мир и такое благо?
– Смысл и свобода
ОБ удачно решает проблему смысла свободы. Свобода сама по себе бессмысленна. Свободный выбор невозможен, если смысл виден заранее – тогда это будет уже предопределенный выбор. С другой стороны, если бы в свободе не было смысла, его там нельзя было бы найти. Но этот парадокс – лишь следствие парадоксальности понятия "смысл". Оно само содержит в себе свое отрицание. Смысл надо обязательно искать. Если он известен – он исчезает. Какой смысл в том, что уже предопределено? Смысл неотделим от выбора, а значит смысл – в самой свободе. Отсюда и его парадоксальность. Даже думы о смысле – а нормальный человек ни о чем ином и думать не станет – ведут к свободе, потому что не имея смысла человек оказывается во власти внешних и внутренних сил, которые ведут его совсем в ином направлении – откуда не возвращаются.
