Илья Попов
Крах всего святого
Может, наследник семьи Тома не умел владеть копьем, но умом жалил не хуже меча, не снискал славы искусного всадника, но превосходно ладил со всеми вассалами, одним своим словом прекращая любые распри. При том Нель был мягок, ладен и чурался как сглаза любого намека на интриги или сплетни. Как жаль, что брат его, увы, был совсем другой породы…
– … ваше величество?
Моро вздрогнул и повернул голову к Беатрис. Ее золотой медальон сверкал под свечными люстрами, а лицо – которое, не смотря на возраст, едва-едва покрывали морщины, в основном скопившиеся в уголках ореховых глаз – выражало истинную озабоченность.
– Прошу прощения, ваше высокосвятейшество, – Матиас склонил голову. – Кажется, я слишком ушел в свои мысли.
– Пустое. Я слышала, что в последнее время вам нездоровится, – Беатрис заботливо дотронулась до ладони Матиаса. – Может быть, я пришлю ко двору несколько Посвященных из Съеля? Уверяю – лечить они умеют не только раны, но и душевные недуги.
«Увы, единственное лекарство, которое мне сейчас поможет – снадобье от предательства», – подумал Матиас, но вместо этого изобразил широкую улыбку:
– Благодарю, но не думаю, что из этого выйдет толк. Даже Посвященные бессильны перед подагрой – боги, казалось, я испробовал все средства, что может предложить сегодняшняя медицина. Отвары, припарки, мази и травы… Боюсь, когда-нибудь этот недуг сведет меня в могилу.
– Все мы можем лишь молиться, что ваши опасения не сбудутся, – хоть Беатрис и улыбалась, тон ее был предельно серьезен. – Второго удара мы не переживем, – она бросила взгляд в сторону пирующей знати. – Цепь, потерявшая звено с краю, становится чуть короче, но если она разорвется посередине…
Беатрис умолкла, но Матиас и сам прекрасно понимал, к чему она клонит. Вся страна сейчас напоминала промасленную пачку хвороста – лишь одной искры хватит, чтобы костер взыграл до небес. Гибель короля и огромные потери средь армии заметно ударили по духу фридов. Да, пускай визрийцы захватили лишь несколько приграничных крепостей и сожгли пару деревушек, но жители соседних селений не стали ждать, пока захватчики придут в их дома, и вскоре после поражения Лоренса вглубь страны потекли целые вереницы беженцев, которым нужно было предоставить кров и пищу. А чтобы не помереть с голода – а то и просто от жажды наживы – многие из бродяг сбивались в целые сворища, занимаясь грабежами и разбоями. Казна в долгах по самую шею – аристократам, ордену, церкви, соседним странам, всем, кому только можно – а все более высокие налоги и пошлины заставляют роптать как простолюдинов, так и знать.
Матиас всмотрелся в пламя свечи, плачущей воском, и будто бы воочию увидел, как поселки разоряют разбойники и чудовища, города пылают под факелами чужеземцев, пока фриды вгрызаются друг другу в глотки за лишний кусок, а разоренные замки и храмы стоят безмолвными некрополями…
– Вас что-то беспокоит, мой король?
«Проще сказать, что меня не беспокоит». Сделав глоток и ощущая, как вино наполняет живот приятной теплотой, Моро вдруг пошутил:
– Разве что ваше благолепие.
– Ах, вы все тот же романтик, – лукаво подмигнула Беатрис и внезапно обвила рукой его локоть. – Сколько лет мы знакомы, Матиас?
– Лучше и не вспоминать, – усмехнулся он.
Перед ним точно картины всплыли давние воспоминания: палящее солнце месяца Жатвы – или Плодов, здесь Матиас мог ошибаться – провинция Фрид-Конт, город Съель. Он – худощавый чуть согбенный юноша с пушком на щеках, простой викарий, прибывший в помощь местной епархии. Она – молодая девушка с копной каштановых волос и вечно озорной улыбкой. Посвященная, только-только получившая бронзовый медальон. Матиас при всем желании не мог припомнить, при каких обстоятельствах они впервые заговорили – но сколько же времени они провели в прогулках, споря о толкованиях святых, обсуждая труды богословов или же просто наслаждаясь дивной погодой. А уж тот день, когда они, затаив дыхание, наблюдали за ярко-багряным закатом, сидя на берегу реки…
Но Матиас быстро отогнал от себя внезапно нахлынувшую ностальгию – что толку вспоминать дела минувших дней, когда сегодняшние несут лишь дурные вести. Осушив кубок, Матиас жестом подозвал слугу и откашлялся, не зная, как начать тяжелый разговор. Он понимал, что Беатрис, скорее всего, откажется отлучать предателя от церкви – но Матиас должен хотя бы попытаться убедить ее принять столь непростое, но важное решение.
– На самом деле, у меня к вам довольно серьезная просьба… точнее, предложение, – поправил сам себя Матиас; как-никак, он король, а оные никогда ничего ни у кого не просят.
– Прямо во время празднества? – подняла брови Беатрис. – Не лучше ли оставить все дела до завтра?
– Вы считаете, что завтра…
– Я знаю, сколь тяжкий груз пал на ваши плечи, но сегодня у вас есть редкий шанс забыть о заботах хотя бы на один вечер, – Беатрис похлопала Матиаса по ладони и улыбнулась. – Королям тоже нужен отдых.
Матиас некоторое время колебался, глядя на Беатрис, но потом сдался, слегка расслабился и вновь припал к кубку. Действительно – еще одна ночь ничего не решит, поэтому Матиас отогнал от себя тяжелые думы, пускай и ценой немалых усилий, и принялся обсуждать с Беатрис какие-то пустяки.
Многим позже, давно за полночь, Матиас шел в свои покои в сопровождении слуг. Несмотря на поздний час, празднество и не думало заканчиваться – напротив, каждый бочонок вина, что слуги выкатывали из погребов, встречался с огромным воодушевлением. Безусловно, правила приличия требовали, чтобы хозяин провожал всех гостей до последнего лично – но законы гостеприимства легко мог соблюсти и Сириль, тогда как глаза Матиаса уже слипались. «Хоть какая-то польза от этого болвана», – подумал Матиас, отпустил слуг и зашел в спальню.
Он присел на кровать и с трудом снял туфли – распухшие ступни ныли так, будто Матиас пешком обогнул половину континента. Но не успел он стянуть перстень, как из коридора послышался вскрик и глухой звук, будто кто-то уронил на пол мешок с мукой. Скрипнула дверь – и Матиас увидел, как в спальню скользнул один из стражников, что охраняли его покои.
– Что-то случилось? – нахмурился Матиас.
Ничего не ответив, стражник шагнул в его сторону, и у Матиаса вдруг пересохло во рту – только сейчас в свете ламп он увидел, что лицо мужчины закрывает шарф, обнажая лишь темные глаза, а в руке поблескивает кинжал.
Матиас кинул в убийцу одну из подушек, однако он лишь отмахнулся от нее, словно от мухи, и бросился к кровати. Но Матиас – который сам не ожидал от себя такой прыти – успел ухватить стилет, что лежал на тумбочке. Неловкий взмах хоть и заставил незнакомца отшатнуться, но даже не оцарапал. В следующий момент Матиас еле-еле успел перехватить руку душегуба – лезвие, метившее прямо в сердце Матиаса, задрожало в ногте от его груди. Несколько мгновений Матиас отчаянно боролся за свою жизнь, но силы, увы, были слишком неравны.
Тяжелый кулак ударил его в подбородок – Матиас упал на кровать, но не ослабил хватку, мысленно взывая на помощь богов. Следующий удар прилетел ему в висок – в голове словно разом забили тысячи колоколов, а перед глазами запрыгали цветные пятна. Матиас выпустил руку убийцы, но успел скатиться на пол – и вместо живой плоти лезвие вспороло пуховую перину
От порога раздался пронзительный вопль – юная служанка уронила поднос с посудой и с криками выбежала в коридор. Незнакомец на мгновение замешкался и оглянулся на дверь – и в том Матиас увидел свое спасение. Он кое-как вскочил на ноги и бросился в коридор, позабыв даже о больной ноге, однако крепкая рука ухватила его за мантию. Матиас оглянулся и поднял перед собой руки, будто надеясь, что они остановят сталь, но…
Следующие несколько мгновений показались Матиасу вечностью. Зажав руками бок, он безучастно смотрел на то, как ткань котты быстро чернела от крови. Крики, топот и голоса раздавались откуда-то издалека, будто кто-то залепил ему уши воском. Матиас потом медленно осел на пол, и последнее, что он видел, перед тем как опуститься во тьму была хохочущая черная маска, отплясывающая тенью на стене.
Глава 8
… стрыга же есмь одно из самых опаснейших созданий, что можно повстречать на своем пути, ибо не бездумная тварь она; силой сие чудовище превосходит несколько мужчин, а коварством – десять женщин. Помимо мощи звериной владеет стрыга чернокнижием, позволяющей ей тенью скрываться средь людей, до последнего не выдавая свой истинный облик.
Существует поверье, что стрыга – ведьма, продавшая собственную душу в обмен на вечную жизнь. Дабы получить желаемое, колдунья должна принести в жертву самое ценное – своего первенца, притом сделать это сразу же после его рождения, едва маленькая грудь поднимется в первом вдохе.
И если владыки тьмы услышат зов чародейки и примут сей дар ужасный, то тотчас заберут себе душу магички, заменив ее неутолимой жаждой крови.
Выглядит стрыга как юная девушка, да столь прекрасная, что лишь взглянув на нее, любой мужчина теряет дар речи.
Используя собственную красоту и чудесие, стрыга заманивает несчастных в свое логовище, дабы удовлетворить собственную похоть, терзающую ее черную душу, а потом напиться крови людской; но не брезгует тварь не только мужчинами, но девушками и даже детьми.
Оставшись без пропитания, стрыга дряхлеет на глазах, превращаясь в изгорбленную старуху, но может ли она умереть от голода, увы, доподлинно неизвестно.
Убить стрыгу можно либо обезглавив, либо пронзив насквозь оба сердца, одно из которых сродни человеческому, а второе – приобретенное после сделки с нечистой силой – находится чуть выше желудка; но лучше сделать и то, и то, а опосле сжечь останки твари, рассеять пепел по ветру и раскидать ее кости по разным местам, дабы не смогла она восстать сызнова…
К счастью, чудище сие довольно редко; и восхвалим Богов, чтобы так оно и оставалось…
Святой Иоанн, «Бестиарий или же описание порождений тьмы»
Мелэйна увидела его холодным весенним утром, кутаясь в легкий плащ, полы которого набухли от росы – худая фигурка, скрюченная на огромном коне, которого вел под узды один из воинов ордена. Мелэйна вместе с прочими послушницами столпились во дворе храма, глядя на то, как Мечи распрягают коней и перекидываются шутками в предвкушении скорого отдыха. На своего пленника они обращали внимания не более, чем на лежащий под ногами камень – попирая юношу бранью и зуботычинами, пока он неловко слазил с лошади. «Еретик, – прошептала подруга Мелэйны Фебиан, стоявшая рядом. – Единобожец. Я слышала, у него в лавке нашли запрещенные книги…».
Несколько особо юных послушниц, услыхав ее слова, поспешно осенили себя полукругом и поспешили прочь, будто бы сам вид богохульника мог заразить их лживыми учениями. Главная жрица и аббатиса как раз вышли наружу и спешили приветствовать гостей, тогда как остальные понемногу начали расходиться – звон колокола созывал всех на утреннюю трапезу.
«Пошли, – Фебиан тронула Мелэйну за плечо. – А то опять опоздаем». Но уже ступив на ступени храма Мелэйна чуть задержалась – она не могла оторвать взгляда от худого сгорбившегося парня, так ни разу и не поднявшего голову. Длинные космы, сбившиеся в колтуны, были серо-бурыми от грязи, разбитые губы затянулись сплошной кровавой коркой, а на лице красовалось несколько огромных лиловых синяков.
Юноша повернул голову и Мелэйна невольно вздрогнула от его пустого взгляда, в котором не читалось ни страха, ни усталости, ни боли – только холодная обреченность. И тут… парень вспыхнул как факел! Пронзительно закричав, он упал на землю и принялся кататься, пытаясь сбить пламя, но тщетно – уже через мгновение одежда на нем превратилась в дырявые лохмотья, а кожа вздулась огромными пузырями.
Мелэйна в отчаянии огляделась, но, казалось, лишь она одна видела эту ужасную картину – ни прочие жрицы, ни Мечи не обращали внимания на вопли несчастного. «Помогите ему!» – попыталась крикнуть Мелэйна, но не смогла вымолвить и слова. На последнем издыхании пленник протянул к ней руку, будто бы моля о помощи – в ноздри ударил запах горелой ткани и, опустив глаза, Мелэйна увидела, как язычки пламени скачут на ее мантии…
Мелэйна открыла глаза и резко поднялась на постели. Оглядевшись и увидев вокруг себя гостевую комнатку таверны, она с шумом выдохнула и обняла себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Мелэйна присела на кровати, коснувшись голыми ступнями деревянного пола, и потрогала простынь – грубая ткань пропиталась потом насквозь, хоть бери и выжимай. Подойдя к бадье, Мелэйна несколько раз сполоснула лицо и вгляделась в мутную воду – ее скулы казалось, вот-вот разрежут кожу, а круги под глазами были будто нарисованы углем; да уж, выглядит она еще хуже, чем думала…
Стараясь не вспоминать ночной кошмар, она оделась и спустилась вниз. Зал был практически пуст – лишь за столом у лестницы сидел пожилой мужчина, неторопливо поглощающий густую кашу вприкуску с вареными яйцами и хлебом, да дочь хозяина харчевни безуспешно пыталась оттереть от стола въевшиеся пятна, а в самом дальнем и темном углу сидел Стефан – угрюмый и нахохлившийся, словно мокрый птенец.
– Доброе утро, – зевнула Мелэйна, усаживаясь рядом.
В ответ тот лишь одарил ее тяжелым взглядом и что-то пробурчав себе под нос – немудрено, после того, что ему пришлось вчера пережить; да и последняя кружка пива явно была лишней, хоть большая часть ее и осталась у него на рубахе. Заказав у сонного кормчего жареного ерша, пару кусков хлеба и графин разбавленного вина, Мелэйна вновь обратилась к Стефану.
– А где Джейми?
В ответ она услышала еще более невнятные звуки. Поняв, что Стефан пока что не в настроении разговаривать – что большая редкость, так как обычно он молол языком без продыху – Мелэйна стала дожидаться завтрака, попутно попытавшись расчесать спутавшиеся волосы деревянным гребнем. Но не успела она закончить ни с тем, ни с другим, как в корчму вернулся Джейми и под причитания Стефана поволок его и Мелэйну в кузницу, пока – редкое событие! – в их карманах гуляло серебро, а не ветер; после же, проходя мимо местного рынка, Мелэйна еле-еле смогла уговорить друзей пройтись вдоль лотков и повозок, чтобы купить новую одежду. То, что они носили в последние месяцы, и на тряпки в хлев сгодилось бы с трудом, но вот Джейми и Стефан явно были противоположного мнения. Первому, судя по всему, было вообще наплевать на свой костюм, хотя его штаны уже больше походили на жеваную мочалку, а Стефан, который, в общем-то, и сам иной раз был не прочь принарядиться, просто жал потратить лишний простак.
Последующие три дня прошли один за другим и не сильно отличались друг от друга. Днем все трое гуляли по Мьезе, наслаждаясь суетной городской жизнью и глазея по сторонам, а посмотреть было на что – жители вовсю готовились к Священным Проводам и весь город гудел, как встревоженный улей. Публичную площадь уставили столбами, помостами, сценами и шатрами; бюргеры украшали жилища цветастыми тряпками, трещотками и венками; проповедники с утра до ночи вели службы прямо на улицах, так как даже самая крупная церковь не могла принять всех желающих, а вскоре в город прибыла шумная ватага артистов и музыкантов всех мастей.
Вечера же их троица проводила в таверне, зачастую засиживаясь то ли до поздней ночи, то ли до раннего утра. Стефан пребывал в на удивление благодушном настроении, видимо, опьяненный мелькавшими перед его носом монетами, и за все время не проронил ни слова жалобы и не затеял ни единой склоки, хоть и не стеснял себя в выпивке. Джейми тоже был спокоен, пускай за кружкой не отставал от друга. Впрочем, на памяти Мелэйны он никогда не начинал ссору первый, но и не давал спуска. Однако редкий кабацкий драчун, обшаривающий помутневшими глазами соседние столики в поисках нового соперника, осмеливался слишком долго смотреть в глаза Джейми – признаться, даже самой Мелэйне иной раз было не по себе от его холодного взгляда, хоть она и знала, что Джейми и в мыслях не сделает ей ничего дурного.
Казалось, им в кои-то веки улыбнулась удача – хотя Стефан выражался куда более прямо и грубо – но все же… Все же, Мелэйну не отпускало дурное предчувствие; и чем ближе становились Проводы, тем более усиливалась тревога. Кошмары тревожили ее каждую ночь, заставляя просыпаться по три-четыре раза за ночь на мокрой подушке; и вдобавок к тому дню, что раз и навсегда перечеркнул ее жизнь, иногда ей виделось нечто другое – наутро Мелэйна не могла и припомнить, что ей снилось, но она с содроганием вспоминала тот животный ужас, что сковывал ее цепями…
Признаться, Мелэйна уже раздумывала отговорить друзей от этой охоты – хоть она бы с трудом могла объяснить и сама себе, что же ее тревожит – но пока она колебалась, наступил тот самый вечер. Никто и не заметил, как около стола возник невзрачный пожилой мужчина, кутавшийся в серый плащ. Даже рассматривая его в упор, Мелэйна с трудом могла бы описать старика – такое впечатление, что он исчезал лишь стоит отвести от него взгляд – походя, Стефан шепнул ей, что перед ними слуга мэра Мьезы. Выйдя из таверны, старик повел их по хитросплетению городских переулков и улочек, уводя все дальше от центра, где уже вовсю шел праздник – даже здесь были слышны веселый гомон, смех и песни, а ночь разрезали всполохи высоких костров.
– Плыть ночью – не к добру, – поежилась Мелэйна, припоминая свои сны.
– Да за такие деньги я с завязанными глазами любому страшилищу задницу надеру, – хмыкнул Стефан.
– Не надерешь, если не увидишь, – заметил Джейми, но его слова нисколько не сбавили боевой настрой Стефана.
Спустя некоторое время они добрались до пристани. Слуга исчез также незаметно, как появился. Стефан недоуменно огляделся, однако не успел он открыть рот, как из тени большого дерева под свет луны вышел парень с жидкой бородкой, клочками покрывающей узкое лицо, а за ним показалось еще семеро мужчин – шестеро вооруженных воинов в кольчугах и гамбезонах, да какой-то старик, жавшийся за их спинами.
Взглянув на медальон Мелэйны, юноша сделал элегантный поклон, выставив вперед ногу и взмахнув перед собой шляпой из беличьего меха, что украшало огромное перо. Потом он поднял голову и скользнул равнодушным взглядом по Джейми и Стефану, словно перед ним было пустое место, и вновь устремил взгляд на Мелэйну. Возрастом незнакомец едва ли был старше, но лицо его выражало нескрываемое превосходство; выглядел он как надменный учитель, окруженный стайкой шкодливых детей. Стоявший около Мелэйны Стефан пробормотал несколько слов, самое приличное из которых было «индюк».
– Я – Ивон Гуртьер, младший сын барона Андрера Гутьера, двоюродного племянника герцога Эрбера Отеса. А это, – Ивон небрежно кивнул за плечо, – мои люди.
Мелэйна заметила, что при его словах солдаты переглянулись и один из них, с луком на плече, скривился и сплюнул на доски.
– Пойдемте, нас уже ждут пришвартованные лодки, – продолжил Ивон. – Вы, двое, можете обращаться ко мне «Ваша милость», а вы, сестра, – он улыбнулся Мелэйне, – просто по имени.
– Как скажешь, «твоя милость», – кивнул Стефан, и, проходя мимо Ивона, нарочито неуклюже изобразил поклон, ухватившись большими и указательными пальцами за полы куртки, чем вызвал громкий смех среди наемников.
Джейми проследовал за Стефаном, не удостоив изрядно смутившегося и явно раздосадованного Ивона даже взглядом, Мелэйна же сложила ладони и тоже поклонилась Ивону, чем слегка скрасила его досаду. Не стоило попусту обижать человека – не его вина, что он был так воспитан.
Пока новые знакомые вели их троицу к лодкам, Мелэйна успела немного рассмотреть Ивона: расшитый дублет Гутьера был изрядно поношен и украшен заплаткой на локте, кожа на башмаках потрескалась, а на пальцах не было ни единого перстня. Единственное, что выдавало в нем принадлежность к высшим кругам – богато украшенный эфес изящного меча, висевшего на поясе.
Младшим сыновьям в дворянских семьях редко позволяли претендовать на наследство, и лучшее, на что можно они могли рассчитывать, это пойти на военную службу к аристократам побогаче, получить место в храме, стать каким-нибудь чиновником или – для совсем уж лихих голов – сколотить шайку головорезов, наводя ужас на деревни и села. Младший сын барона – громкий титул для простолюдинов, но за душой ни денег, ни земель, ни войск. Неудивительно, что Ивон чуть ли не из штанов выскакивает, пытаясь показать каждому встречному свое превосходство, пускай и занимает в семейной иерархии не самое завидное положение.
Пока наемники рассаживались на соседней лодке, споря о том, кому грести, Ивон и старик сели вместе с Мелэйной и ее друзьями. Ивон сразу же скрестил руки на груди, видимо, показывая, что не собирается и притрагиваться к веслам, чем заслужил уничижительный взгляд Стефан, которым он обычно смотрел в кружку с чрезмерно разбавленным вином. Мелэйна же взглянула в сторону острова, но не смогла ничего увидеть из-за густого молочного тумана, что устлал черную гладь озера пуховой периной. Что же их там ждет?
Джейми и Стефан оттолкнули лодку от причала и острая корма принялась беззвучно разрезать темные воды. Вокруг стояла полная тишина, которую нарушали лишь еле слышно переговаривающиеся наемники, плывшие где-то по левую руку, удаляющийся шум охмелевшего города и плеск весел. Но вот Стефан, пыхтя и отдуваясь, посмотрел на старика, сидящего позади Мелэйны, и прервал молчание:
– А тебя-то за каким хером с нами понесло? Жить скучно стало на старости лет?
– Я – Мишель, господин. Мой дед, упокой боги его душу, был подмастерьем у архитектора, что планировал отстроить замок, – торопливо ответил старик слегка виноватым тоном, будто бы извиняясь за свое присутствие. – Еще мальчишкой я многими вечерами разглядывал карты и схемы крепости, да так, что выучил их назубок, а сторонний человек там может и заплутать.
Мелэйна вдруг почуяла какой-то резкий запах. Похоже, не она одна – Джейми с шумом втянул воздух и громко чихнул, а Стефан поморщился и сплюнул за борт.
– Чем воняет? Это ты ветра пускаешь, старик?
– то ожерелье из чеснока, – ответил Ивон, вытащив из-под одежды едко пахнущую связку белых головок, и снисходительно покачал головой. – Даже дети знают, что он отпугивает любую нечисть.
Стефан и Джейми громко фыркнули, и даже Мелэйна не смогла сдержать улыбки, хоть и спрятала ее за рукавом. Амулеты и талисманы, зелья и пучки высушенных трав, мази и жезлы – предрассудки крепко пустили корни в сознание людей, и многие видели в этом возможность неплохо поживиться, сколачивая целые состояния на суеверных людях. Скажем, микстура, способная отвратить любое заклятье, как правило, оказывалась смешанным с перцем сидром, а стебли мандрагоры – сорняками с ближайшего огорода.
Безусловно, многие поверья возникли не просто так – но вряд ли обычный человек может отделить зерна от плевел. И, увы, нередко это приводило к печальному исходу – помнится, один раз Мелэйне, Джейми и Стефану довелось разыскивать одного крупного ремесленного, который свято был уверен в том, что вывернутая наизнанку шапка без труда поможет ему пройти мимо болотников, облюбовавших местные топи. Что иронично, пускай и грустно – найти удалось только запачканный кровью убор.
– Я сказал что-то смешное? – нахмурился Ивон.
– Чудища срать хотели на твои овощи, хоть задницу себе ими нашпигуй, – ответил Стефан. – Ну, если только ты не желаешь преподнести им себя сразу с приправой.
– Вот как? – хмыкнул Ивон. – А ты, видно, знаток в подобных делах? Может быть, и соль, рассыпанная на пороге дома, не помогает против кровососов, а железо не спасает против фейри?
– Фейри – сказки для детишек, – уверенно заявил Стефан, – но вот про железо ты, как ни странно, прав. От чудовищ помогают сталь и огонь – отруби башку твари, раскромсай ее тело на сотню кусочков и сожги останки, вот тебе и вся наука. А при виде соли или чеснока они разве что от смеха сдохнут, прежде чем тебя слопать.
Ивон ничего не ответил, смерив Стефана недоверчивым взглядом, и демонстративно отвернулся в сторону, видимо, подумав, что над ним попросту насмехаются. Некоторое время они плыли молча, как вдруг Ивон нахмурил брови и положил руку на рукоять меча, вглядываясь в озеро.
– Чеснок за борт обронил? – с невинным видом спросил Стефан.
– Под нами что-то проплыло, – ответил Ивон и наклонился за борт, почти щекоча пером черную воду. – Какая-то крупная рыба… или коряга.
По левую руку от них раздалось несколько криков и щелчок спущенной тетивы. Стефан выругался, а Джейми одной рукой выпустил весло, ухватил Ивона за ворот и с силой дернул, почти уронив «его милость» на дно лодки.
– Не высовывайся, – проворчал Джейми. – В глубине может скрываться накер или рыболюд.
– Не смей указывать мне что делать! – вспыхнул Ивон. – И уж тем более не трогай меня своими грязными руками. Я – сын барона Гутьера и…
– Если тебя какая чудотень под воду утащит, ей будет глубоко по херам, благодаря чем шарам ты появился на свет, – Стефан довольно ухмыльнулся над своей же шуткой. – Мы за твоей золотой задницей нырять не будем, если что. Нам за это не платили.
– Да как смеешь, ты…– ноздри Ивона раздулись от гнева.
Он приподнялся на скамье и схватился за ножны – Стефан бросил весло и тоже положил ладонь на рукоять меча, а вот Джейми даже не шелохнулся, глядя на разъяренного Ивона спокойным, но тяжелым взглядом. Однако Мелэйна знала – если Ивон обнажит клинок, то вряд ли успеет хотя бы замахнуться для удара. Необходимо вмешаться, пока склока не закончилась кровью.
– Мы не раз сталкивались с различными отродьями тьмы, Ивон, – Мелэйна протянула руку и дотронулась до его рукава, надеясь пробудить в нем хоть толику благоразумия. – У нас с вами одна цель – найти господина Отеса и его людей, и нам нет нужды обнажать мечи друг против друга. Джейми и Стефан просто заботятся о вашей безопасности, у них и в мыслях не было хоть словом, хоть делом оскорбить вас. Правда, Стефан? – с нажимом произнесла девушка.
Тот лишь скорчил гримасу и вновь взялся за весло, что-то проворчав себе под нос. Ивон же с шумом выдохнул, покосился на медальон Посвященной и нехотя уселся обратно на скамью. Богиня, хорошо, что у этих двоих хватило разума не раздувать свару дальше – еще не хватало устроить драку прямо посреди озера; и если даже под ними и впрямь проплыла лишь рыба, а не какая-нибудь тварь, то вот вылавливать из воды кого-то посреди ночи, да еще при таком тумане, могло стать проблемой.
Джейми поймал взгляд Мелэйны – она только покачала головой, как бы говоря: «Он всего лишь глупый напыщенный мальчишка». В ответ Джейми только пожал плечами: «Продолжит в том же духе – станет мертвым мальчишкой».
– Рыболюдов в здешних водах сроду не видали, господины, – послышался робкий голос Мишеля. – Всяк знает, что эти твари токма в морских водах водятся. Может, в заливе каком они и есть, а в нашем озере – вряд ли.
Несмотря на слова старика, Стефан на всякий случай взвел арбалет и положил его себе на колени, причем так, что оружие уставилось в сторону Ивона. Мелэйна не могла сказать, сделал ли Стефан это нарочно или случайно, но вот Ивон, бросив взгляд на болт, нацелившийся прямо на его естество, нервно сглотнул – Мелэйна же с укором посмотрела на Стефана, но он в ответ невинно захлопал глазами, будто не понимая, в чем дело.
Остаток пути прошел напряженном молчании. Даже если где-то в озере и водилась какая-то нечисть, она больше не давала о себе знать, и вскоре из тумана показался остров. Почти подплыв к берегу, Джейми и Стефан выскочили в воду, очутившись в ней по колено, ухватили суденышко с двух бортов и принялись тащить его на сушу. Наемники, причалившие чуть раньше, тут же поспешили на помощь и, когда лодка прочно осела на земле, Ивон спрыгнул за борт и подал руку Мелэйне, что старалась не обращать внимания на скабрезные гримасы Стефана, которые он выделывал за спиной Ивона. Что ж, хотя бы в манерах ему не откажешь.
Мелэйна бросила взгляд на видневшуюся вдалеке крепость. Замок походил на огромную пятерню с обломанными пальцами. Руины некогда величественного сооружения находились почти посередине острова на крутом холме, а путь до него лежал сквозь густую рощу. Наемники зажгли несколько факелов и передали один из них Джейми; Мелэйна, конечно же, могла осветить дорогу, произнеся всего несколько слов, но, немного подумав, решила поберечь силы, на случай если они вдруг понадобятся для чего-то более серьезного. К тому же, в последнее время каждая крупица ее веры была на вес золота…
– Взгляните, – вдруг произнес Джейми, не успели они двинуться в путь.
Чуть поодаль от них находилась чья-то вытянутая узкая лодчонка с зияющей дырой на борту. Подойдя к суденышку вслед за остальными, Мелэйна невольно вздрогнула, увидев на дне худого мужчину с длинными волосами – его штаны и белье были спущены почти до колен, горло разодрано, из живота свисали длинные красные нити, но на лице, что походило на маску, застыла жуткая неестественная улыбка, обнажающая щербатые зубы и вырванный почти с корнем язык.
– Так что это и есть ваш граф? – хмыкнул Стефан. – Самые легкие деньги в моей жизни.
– Господин Отес не граф, а герцог. И это не он, – протянул Ивон и попятился, пока его лицо медленно сливалось с его же дублетом цвета молодой листвы.
– Это Жорен, господа, – пробормотал Мишель, вытягивая голову из-за спины наемников. – Местный рыбак. Что ж за чудище такое сотворило…
Джейми, Стефан и Мелэйна уже знали ответ – стрыга. Мелэйна огляделась, точно думая, что тварь может находиться где-то неподалеку, наблюдая за ними, но увидела лишь расползающиеся в разные стороны тени да темную воду, блестевшую под луной.
– Это голозадая постаралась, я вам точно говорю, – Стефана передернуло, когда он, видимо, представил себя на месте этого несчастного, а потом, заметив недоумевающие взгляды наемников, пояснил. – Стрыга.
– Твою ж… – один из воинов сплюнул через плечо и осенил себя полукругом. – Так она может и герцога уже того…
– Пока не увидим тело – не узнаем, – пожал плечами Джейми и отошел от лодки.
