Илья Попов
Крах всего святого
Амадиу взмахнул рукой – и через мгновение Мечи взвалили зеркало на плечи, а стражи пошли вперед, расчищая братьям путь от любопытных бюргеров. Амадиу пошел было вслед за остальными, как вдруг Аль-Хайи еле слышно уронил короткую фразу на родном языке. Амадиу застыл на месте, услыхав единственное знакомое слово. И в тот же миг понял все.
Он резко обернулся на одних каблуках, одним прыжком преодолел расстояние до Аль-Хайи, схватил его за грудки и подсечкой уронил на землю. Все – и братья, и воины короля, и стража – попросту застыли, смотря на Амадиу как на умалишенного, а горожане пододвинулись чуть ближе, разинув рты и прекратив все разговоры, чтобы случайно не пропустить любую деталь.
– Ты прекрасно знаешь, что это такое, – прошипел Амадиу, глядя прямо в глаза Аль-Хайи. – Знаешь, что это не простая побрякушка и кто на ней изображен. Ведь так? Так?! Кто ты на самом деле? Колдун? Ведьмак? Какой культ ты восхваляешь? Чьим богам ты поклоняешься? Говори, пока я не приказал вытянуть из тебя всю правду!
– Я не п-понимаю, о чем вы, – пробормотал Аль-Хайи, трясясь, словно от лихорадки. – Я – п-простой ученый, госп-подин Тома… п-прошу…
– Великий магистр, – поднял голос Рубб. – Прошу вас отпустить этого человека. Я бесконечно уважаю и вас, и орден, но приказом его величества господин Аль-Хайи находится под нашей защитой, и мы не позволим причинить ему вред. Даже если придется применить силу.
Амадиу выдохнул и уже почти выпустил Аль-Хайи, как вдруг тот вмиг преобразился, словно скинув фальшивую шкуру. Он перестал трястись и сузил глаза – острые и ледяные, будто два кинжала; губы же его скривились в усмешке, но то была не добрая улыбка, что сидела на его лице ранее, а поистине звериный оскал, обнажающий белые ровные зубы. Аль-Хайи резко поднял руку, схватил Амадиу за загривок и притянул к себе, так близко, что ухо его защекотало горячее дыхание.
– Если хочешь прожить еще немного, не смей вставать на моем пути, старик, – прошипел Аль-Хайи. – Ты понятия не имеешь, с чем связался и какие силы пытаешься остановить. Отдай мне то, что мое по праву – а иначе твой прах рассеется по ветру куда раньше, чем ты думаешь.
Закончив, Аль-Хайи разжал пальцы и Амадиу отшатнулся, точно от удара; Аль-Хайи же поднялся на ноги и вновь напустил на себя личину трусливого покорного ягненка, сквозь которую, однако, просвечивала волчья шерсть. Никто из окружающих не произнес ни слова, не зная, что Аль-Хайи нашептал Амадиу; тот же просто развернулся и пошел прочь прямо сквозь спешно расступающихся бюргеров, некоторые из которых осеняли себя полукругом.
Амадиу легко мог приказать заковать Аль-Хайи в цепи, а то и убить прямо на месте – и Мечи бы, не колеблясь ни на миг, исполнили его указ; но людей Матиаса было едва ли не в полтора раза больше, и, думается, местные стражники вряд ли бы поспешили братьям на выручку. Амадиу разберется с Аль-Хайи позже, когда королевские воины отбудут в столицу. Почему-то Амадиу знал, что уедут они без чужеземца. Абдумаш Аль-Хайи ибн Зафар… Любопытных друзей выбирает себе Матиас.
Наступила ночь, когда Амадиу, наконец, пересек порог дома Авара, куда братья принесли зеркало. С того момента, как Амадиу был здесь в первый раз, жилище бывшего мэра ничуть не изменилось – разве что шкафы и сундуки были полностью пусты, и то тут, то там валялись перья, пергамент, скомканная одежда и прочий мусор. Слуг тоже не было, а дверь и вовсе оказалась закрытой лишь на один замок, который без особого труда вынес Коул – удивительно, как столь богатый дом еще не обнесли до нитки. Судя по беспорядку и пропавшим вещам, видимо, Авар и впрямь покинул город своим ходом – быть может, даже сразу же после разговора с Амадиу. Но он с трудом мог винить Авара в малодушии – признаться, у самого Амадиу уже ныло под ложкой, словно он смотрел в темную глубокую пропасть, перевесившись через перила на высокой башне.
Амадиу собрал братьев и начал раздавать приказы: Корин и Батист должны были караулить дом снаружи до самого утра, следя за тем, чтобы ни одна мошка не пролетела мимо. Коул, несмотря на вялые протесты, все же согласился вздремнуть, пообещав вернуться к полуночи, а оставшиеся двое Мечей выскользнули в темноту следить за Аль-Хайи. Сам же Амадиу, не мешкая, уселся за стол, прежде найдя в окружающем его беспорядке пару свечей, перо, пергамент и полупустую чернильницу – закончив писать, он свернул послания в трубочку и спрятал за пазуху, чтобы утром разослать тревожные вести всем магистрам.
Взгляд Амадиу поймал запечатанный кувшин, стоявший на полке. Чуть поколебавшись, Амадиу сбил печать. Уже осушив кушвин наполовину, Амадиу в задумчивости окинул взглядом зеркало, все еще закрытое толстым шерстяным одеялом. Что же все-таки это такое? Магический артефакт, созданный могущественным чернокнижником? Обитель демонов? Кто же на самом деле этот… и впрямь ли Падшие спят глубоко в бездне? Амадиу собирался не трогать предмет до приезда прочих братьев, но любопытство взяло свое, а вино чуть заглушило опасения.
Амадиу закрыл ставни, запер дверь на ключ, который нашел в столе – так, на всякий случай – и подошел к зеркалу вплотную. Протянул было руку… и тут же отдернул, повинуясь какому-то скрытому, врожденному чутью, что словно пульсировало изнутри: «Опасность! Опасность! Опасность!». Амадиу вновь наполнил кубок – отметив, как сильно дрожат его руки – и выпил вино уже медленно, не спеша, точно стараясь как следует просмаковать каждый глоток.
Он вдруг почему-то вспомнил, как в детстве боялся темноты – столь сильно, что всегда просил отца или мать оставить на ночь зажженную лучину. В конце концов, Нель объяснил младшему брату, как лучше бороться со страхом – не бегать от него, точно от цепной собаки, а напротив, взглянуть тому, что тебя пугает, прямо в лицо. В ту же ночь Амадиу, трясясь от ужаса, загасил пламя – и одним рывком бросился в кровать, словно боясь, что из темноты на него выскочит какое-нибудь чудовище. Несколько мгновений он – совсем юный мальчик – боязливо озирал свою комнату, видя в каждой тени чудовище или призрака; но спустя некоторое время понял, что огромные перепончатые крылья неведомой твари, чудящиеся ему в углу, на деле были растянутой под потолком рубахой, а великан, стоявший по левую руку – простым шкафом, так что вскоре Амадиу уснул и с тех пор ни один ночной страх больше не беспокоил его.
До этого момента.
Вспомнив наветы брата, Амадиу сделал глубокий вдох и одним рывком сдернул одеяло, которое, тихо шелестя, упало на пол. Амадиу невольно поднял брови и цокнул языком. Зеркало, казалось, было отлито целиком – он не видел ни одной щели, гвоздя или стыка – из неведомого темно-зеленого металла с бледноватыми прожилками, что переливались в свете ламп. Наверху же сидела голова уродливейшей твари; представив, что подобные чудовища могли когда-либо населять мир, Амадиу невольно передернуло. Видимо, это и был… он. Даже в мыслях Амадиу старался лишний раз не произносить имя, услышанное от Фабриса.
Амадиу обошел зеркало по кругу, но не заметил ничего необычного, кроме разве мастерства работы – он был выполнен так искусно и подробно, что Тома видел мельчайшую складку на его шкуре. А что если Фабрис и впрямь оказался простым сумасшедшим, а зеркало – всего лишь безделушка, творение некого ювелира с золотыми руками, но чересчур богатой фантазией? Амадиу протянул руку и дотронулся до оправы – металл был холодным на ощупь, словно только что вытащенный из ледяного подвала. Приглядевшись, Амадиу заметил странную вещь – воздух вокруг зеркала был каким-то… другим. Словно чуть искаженным – как если смотреть на что-то сквозь толщу мутной воды или толстый слой пыли. Вдруг на темной глади появилась редкая дымка, что через миг превратилась маленькую точку, которая начала быстро увеличиваться – Амадиу оглянулся через плечо, думая, что видит чье-то отражение, но потом, вглядевшись…
Тут же в ужасе отшатнулся, не веря своим глазам. Амадиу развернулся и бросился к двери, на ходу вытаскивая из кармана ключи. Едва он дотронулся до замочной скважины, как позади раздались глухие удары – один, другой, третий, звучавшие все сильнее и громче – а потом послышался громкий звон и что-то ухнуло на пол, точно мешок муки; немея от ужаса, Амадиу трясущимися пальцами пытался вставить ключ в замок, молясь богам и одновременно проклиная Аль-Хайи. Из-за спины послышалось тихое шарканье, а в нос ударил сладковатый запах гнили; шаги раздавались все ближе и ближе – казалось, Амадиу уже чувствовал на плече холодное липкое прикосновение, как, наконец, раздался щелчок, он стрелой вылетел из комнаты и захлопнул за собой дверь.
Амадиу запер замок, утер пот со лба и попятился к лестнице, пока в голове его вихрем проносились сотни мыслей – он и впрямь видел то, что видел? Что это – черная магия или его воображение? Невозможно, чтобы его одновременно обманывали глаза, нос и уши… Или возможно? А может быть, он просто сошел с ума?
Амадиу не знал, сколько времени он простоял недвижимый, не сводя глаз с двери, за которой осталось… это. В конце концов, воздав молитву богам, он на цыпочках подкрался к двери, склонил ухо над замочной скважиной и затаил дыхание. Ничего. Ни единого звука, ни запаха – Амадиу одним глазком заглянул вовнутрь и увидал лишь целехонькое зеркало, стоявшее посреди комнаты и покрывало, комком лежавшее на полу. «Устал, вот и все, – подумал Амадиу. – Что только не привидится… Да, последний бокал вина явно был лишний». Быть может, стоит осмотреть зеркало еще раз? Но Амадиу только сейчас понял, как смертельно он устал и решил отложить это дело до завтра.
Амадиу уже ступил на ступени, как вдруг из-за двери раздался до боли знакомый вкрадчивый голос – низкий, с хрипотцой, что чуть не проговаривал букву «р»: «Я все еще жду тебя, предатель… Мы будем гореть вместе».
Амадиу не помнил, как он вышел на улицу, дождался братьев, и, приказав им не спускать с комнаты глаз, но ни в коем случае не заходить вовнутрь, побрел прочь, оставив Мечей недоуменно переглядываться. Амадиу одновременно мутило и клонило в сон, ноги его будто набили ватой, а уши залили воском; лишь один раз у него в голове мелькнула мысль, что он, наверное, не должен был оставлять братьев наедине с ним, но уже через миг он позабыл и об этом, точно любое размышление вновь может навеять тот кошмар. Остаток ночи Амадиу бродил по городу, пугая редких прохожих; не помнил он и того, как, в конце концов, наткнулся на какую-то убогую харчевню, без лишних слов кинул в хозяина половинку серебряного и направился в гостевые спальни.
Засыпал Амадиу в одежде и при зажженных свечах, сжимая в одной руке кинжал, а в другой – священное писание.
«Мы будем гореть вместе…».
Глава 22
… не стоит забывать, что чрезмерно увлекшись расширением новых границ, Визрийская империя понемногу начала терять контроль над уже захваченными землями. Одного авторитета Дементия становилось недостаточно для того, чтобы держать в узде столь обширные территории с таким разношерстным населением – со временем, даже купленные государи начинали игнорировать приказы императора, заключая меж собой тайные альянсы для будущего противостояния оккупантам, визрийские сановники и наместники, находившиеся при их дворах, «случайно» ломали шеи, падая с лестниц, тонули в собственных ваннах или же вовсе просыпались с кинжалом в сердце; весомые религиозные деятели в открытую призывали сбросить с себя сбрую иноверцев, да и простой люд нередко встречал визрийских сборщиков подати не заискивающими улыбками, а камнями и стрелами.
Бытует мнение, что самые крупные мятежи получали поддержку от Союза Вольных Городов, а может и Арракана, которые подкидывали в очаг вражды не только золото, но и сталь; и если первые восстания подавляли быстро и жестоко, то вскоре даже прославленная визрийская армия не поспевала быть и тут, и там, да и в самом Визре становилось неспокойно – интриги в сенате, все большая коррупция и растущее недовольство среди граждан, вместе со всем вышеперечисленными, скорее всего, и стало причиной того, что Визр вдруг предложил Фридании начать весьма неожиданные для обеих сторон переговоры. И кто бы только знал, к какой цепочке событий все это приведет…
Бруно Тош, «Война змеи и солнца»
– Эй! – Лягва ухватил за локоть проходившего трактирщика, который на ходу балансировал огромным блюдом, уставленным тарелками с едой, графинами и стаканами. – К тебе сюда сопляк не забегал? Мелкий такой, худющий – его кляча у тебя в конюшне стоит.
– Какой нахер сопляк, мать твою!.. – рыкнул в ответ трактирщик, едва не грохнув всю утварь прямо на пол. – Работать мне не мешай, лысый. Хошь жрать – сади и жди, нет – вали отседа к хера собачьим, нечего мне зубы заговаривать.
Этьен убедился, что люди Северина, похоже, напрочь забыли о цели своего визита, увлекшись сварой с хозяином, Этьен скользнул под стол и на четвереньках пополз к лестнице на второй этаж. Упитанная псина, что грызла мясистый мосол возле кухни, глухо зарычала на Этьена, когда он приблизился, но увидев, что он и не пытается претендовать на ее богатство, вновь занялась ужином.
Этьен взбежал по скрипучим ступеням и подался в ближайшую дверь – заперто, ткнулся в следующую – но получил громкую брань и едва не поймал лбом грязный башмак. Наконец, Этьен кубарем влетел в свободную спальню – низкую, темную, насквозь провонявшую подсыревшим сеном – и воздал хвалу богам, обнаружив открытое окно. Этьен вскарабкался на подоконник и свесил ноги, какое-то время собирался с духом – шутка ли, до земли было не меньше трех с полой мужских роста – но, в конце концов, закрыл глаза и соскользнул вниз. Густые кусты, росшие под самыми ставнями, немного смягчили удар, но Этьен, все же едва не отбил себе бок. Потирая ушибленное место, он обошел трактир, убедился, что на хозяйственном дворе никого, и начал красться к конюшне, на которой висело несколько тусклых ламп. Этьен ухватился за тяжелый засов, напряг все жилы, потянул его вверх и…
Чья-то рука вцепилась ему в ворот и прижала к стене, с такой силой ударив его макушкой о бревно, что он чуть не откусил себе язык – через мгновение, когда дымок перед глазами рассеялся, а рот наполнился соленым вкусом, Этьен увидел перед собой Бурого, который исподлобья смотрел на Этьена раскосыми глазами:
– Ну, вот и все, паренек. Набегался.
Но Этьен не собирался так просто сдаться – не для того он придумал столь хитроумный план, чтобы тем же вечером вновь угодить в плен. Этьен ткнул Бурого пятерней в лицо и ринулся в сторону – послышался громкий треск, воротник лопнул, а Этьен понесся так быстро, как мог, но не успел он преодолеть и десяти футов, как сбоку мелькнула чья-то тень, что подставила ему подножку и спустя миг Этьен уже растянулся на земле. Он попытался было встать, но в спину ему прилетел тяжелый ботинок, заставивший уткнуться лицом в грязь; следом носок сапога ударил его под ребра, подкинул подкинув в воздух и выбил последний дух, а после приземления Этьен вдобавок получил еще несколько звонких оплеух.
Ему казалось, что он пролежал ничком целую вечность – хотя на деле, наверное, не прошло и нескольких ударов сердца – однако он все же сумел подняться на четвереньки, с трудом переводя дыхание и отплевываясь от грязи и пыли, набившейся в рот. Но кто-то тут же поставил подошву прямо ему на спину и прижал обратно к земле. Этьен кое-как повернул голову и увидал над собой гаденькую ухмылочку Лягвы – и не без злорадства отметил, что лицо у того просто пестрилось свежими синяками, а бесформенный нос, и без того походивший на картошку, распух едва ли не вдвое.
– Че, думал, мы тя не найдем? Самый умный выискался, поганец?
– Уж всяко поумнее тебя буду, пучеглазый, – огрызнулся Этьен.
– Гляди-кось, по шее получил, а еще зубы щерит, – усмехнулся Бурый, покуда их приятель отошел чуть поодаль, чтобы наблюдать за трактиром.
– Жан, не спускай глаз со входа. А этому недоростку сейчас щериться нечем будет, – пообещал Лягва, наклонился к Этьену и прошипел. – Ладно, полумерок, Северин велел притащить тебя живьем, но вот о здоровье твоем разговора не было. Так что, если не хочешь раньше времени зубешки свои потерять, советую начинать молить о пощаде прямо сейчас!
И тут Этьен вдруг понял, что не чувствует ни капельки страха. Да, Северин одним взглядом мог заставить вздрогнуть даже упыря, но то был Северин, а этот колченогий пентюх вызывал лишь только злость и презрение. Он изобьет его до полусмерти? А пускай. Хуже уже точно не будет. Этьен резко вывернулся, будто уж на сковороде, схватил одной рукой Лягву за сапог и засадил кулаком ему прямо ему под колено. Лягва взвыл и отшатнулся в сторону, прыгая на одной ноге, а Этьен вскочил на ноги, как его тут же перехватил Бурый, пребольно вывернув руки.
– Ладно, малец, хорош уже, – пробормотал Бурый. – Только хуже себе сделаешь. Не рыпайся, и глядишь, завяжем тебя послабше.
– Нет, хуже ему сделаю я, – жилка на лбу Лягвы запрыгала так неистово, точно у него под кожей сидел червяк, а из ушей, казалось, вот-вот повалит пар. Прихрамывая, он решительно двинулся в сторону Этьена, на ходу засучивая рукава. – Ну, все, вша ты шлюшечья, сейчас я тебя так отделаю, что маску уже тебе носить придется.
– Ты это, не особо-то усердствуй, – буркнул Жан, отвлекшись от наблюдения за харчевней. – Парень нам целым нужен.
– О, уж я позабочусь, чтоб он раньше времени кони не двинул, – фыркнул Лягва. – Я просто возьму во-о-он ту палку, а потом…
– Во имя богов, что здесь происходит? – раздался вдруг звонкий женский голос.
Все четверо как один повернули головы и увидали невысокую девушку с тугой черной косой, которая, кутаясь в плащ, приближалась прямо к ним. Этьен сразу же узнал Посвященную, сидевшую в трактире, и в душе у него колыхнулся росток надежды. Видимо, сами боги послали святую сестру ему на помощь – уж она-то точно не оставит его в беде! Лягва, Бурый и Жан, обменялись косыми взглядами; первый из них сплюнул на землю, и незаметно вытащил из-за пояса нож, пряча его в рукаве, второй тут же зажал Этьену рот, а последний растворился где-то в темноте.
– Иди своей дорогой, милая, у нас тут мужской разговор, – сказал Лягва. – Сынка своего манерам учу, а то старшим дерзить вздумал – вот дурь и выбиваю.
– Вот как? – подняла тонкую бровь девушка. – А со стороны выглядит так, будто вы хотите обчистить ему карманы. Мальчик, кто из этих господ твой отец?
Этьен громко замычал, не в силах вымолвить ни слова – но через мгновение Бурый зашипел от боли и разжал пальцы, когда в них вцепились зубы Этьена.
– Никто! Он врет! – выкрикнул Этьен. – Эти люди – убийцы и предатели! Они убили моего господина, а меня похи…
Следующие слова застряли у него в горле, поскольку Бурый вновь заткнул ему рот – на этот раз грязным платком, насквозь провонявший потом. Но, к счастью, девушке оказалось достаточно того, что она услышала – даже во мраке было видно, как недобро блеснули ее глаза, а тонкие ноздри раздулись от гнева. Она перевела взгляд на Лягву и произнесла, чеканя каждое слово:
– А вот это уже больше похоже на правду. Отпустите его. Немедленно.
– Катись отсюда, пока цела, сучка, – ответил Лягва. – И не лезь в чужие дела.
– Мое дело – служить как богам, так и людям, – тряхнула косой девушка и сунула ладонь себе за ворот. – Ровно, как и защищать тех, кто не может сделать этого сам.
Она достала серебряный медальон Посвященной; Бурый пробормотал про себя несколько слов – как услышал Этьен, это был довольно исковерканный текст одной из самых распространенных молитв – да и Лягва на несколько мгновений замер в нерешительности, точно раздумывая, а не последовать ли ему совету жрицы, но потом встряхнулся и буркнул:
– Ох, зря ты сюда завернула, сестрица, – Лягва шагнул в сторону девушки, поигрывая ножом. – Сидела бы себе в храме и не лезла, куда не просят. Надеюсь, боги не слишком обидятся, если я чуть поправлю тебе личико…
– За богов говорить не рискну, но вот я буду весьма признателен, если ты бросишь нож, – послышался хриплый голос.
К жрице приблизился лохматый парень со взведенным арбалетом, который смотрел прямо на Лягву. Этьен – не смотря на то, что дрожал от страха и усталости – даже смог слегка улыбнуться, увидев, как перекосилось лицо Лягвы; вместе со свежими побоями оно выглядело так, точно ему треснули по голове дубиной, а потом вдобавок заставили лизнуть неделями немытое седло, да и незнакомец не сдерживал широкой ухмылки, будто все, что здесь происходило, было для него забавной шуткой. Лягва мигом кинул нож на землю, и попытался уйти в сторону, но парень цокнул языком и щелкнул клином.
– Если ты еще раз случайно дернешься, этот болт совершенно не случайно пробьет тебя насквозь. А ты, – незнакомец кивнул на Бурого, – отпусти-ка паренька, пока твой дружок не отправился перед почившими предками расшаркиваться.
Бурый с вопросом взглянул на Лягву, но тот лишь нервно кивнул – и спустя мгновение первый послушно разжал руки и отступил назад на несколько шагов. Этьен же, не мешкая, тут же встал рядом со жрицей и ее другом, что бросил на него короткий взгляд и перевел арбалет на Бурого, который уже потянулся рукой к ножнам.
– Но-но-но. Хоть раз дотронешься до этой штуки и схлопочешь сталь прямо в кишки.
– Болт у тебя один, а нас вообще-то… двое, – облизнул губы Лягва. – Ты уверен, что успеешь выстрелить два раза до того, как один из нас вспорет тебя, как свинью?
– Сомневаюсь, – после недолго раздумья согласился незнакомец. – Но только есть одна ма-а-аленькая загвоздка – один-то из вас уж точно отправится прямиком в бездну. Ну, и кто хочет стать героем? Ты или твой приятель?
Лягва с Бурым многозначительно переглянулись, и только сейчас Этьен понял, что Лягва соврал – помимо Бурого есть ведь еще и Жан! А что если он уже подкрался к незнакомцу со спины и занес меч для удара… Но не успел Этьен предупредить своих нежданных спасителей об опасности, как в темноте раздалась какая-то возня, потом послышались глухой удар, тихий вскрик и звук, точно наземь уронили мешок с зерном. Через несколько мгновений из темноты показался высокий парень со шрамом через весь висок и обрубком заместо левого уха – тот самый, что сидел со жрицей за одним столом – который нес на плече ножны Жана и его мешок.
– О, Джейми, наконец-то ты присоединился к нашей дружной компании, – одобрительно покачал головой незнакомец с арбалетом. – А я-то уж подумал, ты спать завалился. Там что, был кто-то еще?
– Да, – ответил Джейми и небрежно кивнул за спину. – Пытался обойти тебя сзади. Топал как медведь.
– А ведь кто-то говорил, что их тут всего-навсего двое, – теперь наконечник болта вновь пялился на Лягву, который громко сглотнул и вытер о штаны вспотевшие ладони. – Твоя мамаша не учила тебя, что врать нехорошо?
– Ладно, парни, спокойней, – Лягва опасливо поднял руки и обратился к Джейми. – Эй, здоровяк, ты у этой всей шоблы за главного, да? Давай не будем дурить и все обсудим. Хорошо, пока нас тут трое, но вот в отряде нашем полторы дюжины бравых ребят будет – не каких-нибудь крестьян беглых, все сплошь бывалые вояки – а ведет нас сам Северин Броди. Слыхал о таком?
– Нет, – буркнул Джейми. – Знаешь кто это, Стефан?
– Боги милосердные, сам Северин мать его Броди?! – Стефан поначалу выпучил глаза и открыл рот в мнимом изумлении, но потом громко фыркнул. – Не знаю, и знать не хочу. Наверняка какой-нибудь очередной напыщенный херосос, вроде троюродного внучатого племянника по сводной тетке такого-то сякого-то… тьфу.
– Он вообще-то Черного Принца завалил, – подал голос Бурый. – Уж про него-то вы точно слыхали.
– Да хоть Зеленого Короля в задницу поцеловал, – зевнул Стефан. – Срал я и на того и на другого.
– В общем, – слегка растерялся Лягва, явно не ожидая, что его слова воспримут так холодно. – Северин мужик крутой, да и оченна не любит, когда ему дорогу переходят. С нами-то по-хорошему договориться еще можно, а вот с ним может и не свезти. Все равно вы далеко уйти не сумеете, тем более, с бабой и этим глистом на горбу, – Лягва цыкнул глазами в Этьена, который под его взглядом невольно встал поближе к Джейми. – Да и на кой он вам вообще сдался? Давайте так – у меня с собой, – Лягва очень медленно засунул руку за пазуху и вытащил оттуда позвякивающий мешочек, – с пяток серебра и пару десятков простаков – не гнутых, чистых, хоть как в зеркало смотрись – да и у Бурого с Жаном что-нибудь найдется. Неплохая цена за одного мелкого паршивца, как считаете? А?
Джейми обменялся долгим взглядом со Стефаном, усмехнулся и направился к Лягве. У Этьена внутри в один миг все оборвалось – неужели они так просто продадут его обратно похитителям? Как какую-нибудь курицу на убой за несколько монеток? Он с мольбой взглянул на девушку, но в ответ та лишь подмигнула и чуть сжала ему руку, будто давая понять, что все в порядке. Но Этьен все еще с волнением наблюдал за тем, как Джейми не спеша подошел к Лягве, забрал у него мошну, взвесил на ладони и заглянул вовнутрь.
– Здесь не хватает.
– Ну, может там и чутка поменьше, я не пересчитывал. Ладно, забирай вдобавок одну из кобыл, – после недолго колебания произнес Лягва. – Все равно мелкий как воробей весит, кину его к себе на седло. Ну что, по рукам?
– По рукам, – согласился Джейми.
Лягва уже растянул широкий рот в довольной ухмылке, и лишь в последнее мгновение на его лице отразилось понимание того, что слова «по рукам» каждый из них воспринял по-своему. От удара с локтя он отлетел едва ли не на пяток шагов, и не успел Бурый выпучить глаза и открыть рот, как присоединился к приятелю, улегшись рядом с ним в грязь.
– Неплохо, – заметил Стефан, щелкнул клином, спрятал арбалет под плащ и оглянулся на трактир, откуда вышло несколько пошатывающихся мужчин, которые направились к ближайшему дереву. – Только вот думаю, пора нам отсюда двигать ноги, да побыстрее. Хер его знает, че там за Северин, но с десятью за раз даже Джейми может запыхаться. Так, малой, узлы вязать умеешь?
Этьен, конечно же, умел, и с воодушевлением бросился показывать свое мастерство на деле – через некоторое время Лягва, Бурый и Жан уже были крепко-накрепко связаны собственными же ремнями, а во рту у каждого торчал кусок рукава. Свалив их в самый дальний угол двора, Стефан со своей новой компанией уже вознамерились забрать лошадей мерзавцев – но, увы, их планам помешал некстати появившийся конюший. Стефан предложил подождать, пока тот завалится спать – но вот к трактиру приблизились еще пара всадников, в которых Этьен узнал людей Северина. Когда Этьен сообщил об этом своим новым знакомым, Джейми сплюнул на землю и пожал плечами – так что вскоре все четверо направились прочь, но лишь после того, как Стефан обчистил каждого с головы до ног под уничижающий взгляд девушки. У Этьена просто голова шла кругом от всех тех событий, что успели произойти с ним за прошедший день, так что от радости он даже и не поинтересовался, куда они, собственно, держат путь. Да и какая разница? Главное, уйти подальше от Северина, а потом Этьен вызнает дорогу и направится на встречу с Гордианом. Этьен выполнит свой долг и сдержит клятву. И никто его не остановит.
– Жричка, ну что ты смотришь на меня, как кот на мышь? – в конце концов, не выдержал Стефан. – У нас карманы скоро паутиной зарастут – мы еле-еле на три кружки разведенного пива наскребли. Да ты же сама видела, что те ублюдки с паренька чуть шкуру не спустили. Ну, вы не подумайте, я тоже не святой, но с мальца-то чего брать? Штаны последние?
– То, что они разбойники – не повод им уподобляться, – назидательным тоном ответила девушка.
– Ну, тогда мы можем вернуться, привести их в чувство и принести свои глубочайшие извинения, – фыркнул Стефан. – Я скажу так: воровать у вора – не воровство, как и грабить то, что награбили до нас.
– Меня не пытались ограбить, – ввязался в разговор Этьен. – Северин…
– Тот лысый врал? – оглянулся через плечо Джейми, и, в ответ на недоуменный взгляд Этьена, добавил. – У них и впрямь целый отряд?
– Да, – кивнул он. – Наверное, они разделились, чтобы меня найти.
– Так они за тобой охотились? – хмыкнул Стефан. – Чем же ты им так насолить-то успел? На плешь тому хмырю плюнул?
– Позже, – сказал Джейми. – Где трое, там и шестеро, а где шестеро, там и дюжина. Надо сбить след.
Все четверо еще долго-долго плутали по округе, пытаясь оторваться от предполагаемой погони, то сходя с дороги, возвращаясь назад, то вообще меняя направление или выжидая на месте – Стефан уже начал брюзжать, что Джейми своей предосторожностью скоро их загонит, а край неба из глубокого темно-синего окрасился в алый, когда Джейми, наконец, скомандовал сделать привал в роще у небольшого ручейка, что, весело журча, омывал гладкие камни. И вот, устроившись, четверка принялась за очень ранний завтрак – и хоть он состоял всего из нескольких чуть плесневелых лепешек и твердого сыра, Этьен, казалось, никогда не ел ничего вкуснее.
– Ну, похоже, теперь-то можно и поговорить, – произнес Стефан, что достал из сумки Лягвы какую-то мутную бутыль и теперь осторожно принюхивался к содержимому. – Я, как ты уже, наверное, догадался – Стефан, этот суровый здоровяк – Джейми, а нашу святошу, – девушка вздохнула и закатила глаза, – звать Мелэйна. А ты кем будешь? И чего эти типы вместе со своим Северином на тебя зуб точат?
Этьен поначалу было замялся, не зная, чтобы ему придумать, но потом вдруг начал рассказывать все как есть – начав с того, как Раймунд забрал Этьена из храма и закончив тем, как он сумел сбежать от людей Броди. Говорил он долго, то и дело сбиваясь и запинаясь, путаясь в мыслях, но все трое слушали его очень внимательно, ни разу не перебив. Лишь Джейми поджал губы и сплюнул на землю, едва Этьен упомянул визит визрийцев, а Стефан присвистнул, услыхав про нападение волколаков. Едва Этьен закончил, как Мелэйна приобняла его за плечи и произнесла:
– Боги, сколько испытаний вы приготовили для столь юных лет. Не бойся, Этьен, эти злые люди больше тебя не обидят. Мы вернем тебя назад к людям твоего господина.
– Кхм, – с шумом прочистил горло Стефан и многозначительно взглянул на Мелэйну. – Нет, ты не подумай, этот твой Раймунд наверняка был хорошим человеком и все такое, да и ты паренек вроде как смышленый, но ввязываться по доброй воле в склоки меж королями да принцами это, как по мне, немножечко чересчур. Когда большие люди бьют друг другу морды за корону, маленьким лучше отойти подальше, пока случайно не прилетело. Я прав, Джейми?
