Илья Попов
Крах всего святого
Весь день Аль-Хайи трудился над формулой горючего порошка, а вечером приходил к Матиасу, чтобы проверить его самочувствие и поведать о ходе работ – даже по самым худшим расчетам грозное оружие окажется готово не позже конца зимы. Матиас подозревал, что его даже не нужно будет пускать в ход – хватит лишь демонстрации того, на что оно способно, чтобы мятежники склонили перед ним колени. А уж после… после его опробуют на себе визрийцы. И в полной мере изопьют чашу возмездия.
Иногда Аль-Хайи задерживался и тогда вечер проходил за вином и долгими разговорами – он показал себя начитанным и остроумным собеседником, объехавшим чуть ли не полмира и спокойно ориентирующимся во многих вопросах, от философии до политики. Аль-Хайи даже сумел привить Матиасу страсть к шахматам. Если честно, тот всегда немного презирал эту игру, так популярную среди знати в последнее время, как и прочие подобные развлечения вроде костей или карт. Но Аль-Хайи быстро доказал, что вместо удачи на доске властвует тактика, а вместо азарта – холодный расчет. Нередко тот ход, что, казалось, сулил быструю победу, приводил к поражению, а иногда, разменяв ценную фигуру на куда более слабую, можно было одержать победу.
Матиасу показалось, что игра в шахматы была неплохой тренировкой для любого политика – неудивительно, что в Арракане правителям вручали в руки доску и фигуры чуть ли не раньше, чем они начинали ходить. В очередной вечер, который плавно перетекал в ночь, Матиас в очередной раз сидел над доской в размышлениях о новой стратегии – кою он, без лишней скромности, придумал сам и собирался удивить ею своего «учителя» при следующей игре – когда на пороге возник слуга.
– Все уже в сборе, ваше величество.
Услышав его слова, Матиас поставил на место фигуру с пехотинцем, что должна была защищать короля, и поднялся на ноги. Спустя время он уже восседал во главе вытянутого стола в небольшой комнатке вблизи часовни, где его ждали все члены тайного королевского совета: маршал Бруно Герен, глава разведки Реджис Пти, главный советник Сириль Русси и Одилон Дюваль, первый королевский казначей, возглавляющий королевскую канцелярию. До появления Матиаса все они что-то бурно обсуждали – уже из коридора Матиас слышал удивленные охи Сириля, мягкий бас Одилона и громкое фырканье Бруно, но при виде короля члены совета переглянулись и умокли.
В отличие от общего совета, в котором принимали участие практически все придворные, кто имел хоть какой-то вес, данный круг собрался еще во времена правления Лоренса и с тех пор был неизменен. Матиас не раз убеждался, что официальные собрания нередко превращались в базар, когда каждый силился перекричать соседа, и в итоге любая пустяковая проблема могла обсуждаться часами; здесь же никто не занимал время излишним словоблудием или склоками, так что наиболее важные и деликатные вопросы решались именно в этой комнате.
– Есть какие-нибудь новые сведения об убийце? – произнес Матиас и отпил из кубка.
– Я даю руку на отсечение, что это дело рук предателя, – Бруно похлопал по рукояти ножа, висевшего у него на груди в деревянных ножнах. – Моя сталь давно не хлебала крови – отдайте приказ, и от мятежников останутся лишь воспоминания.
– Начать еще одну войну? Сейчас? Когда до зимы рукой подать? – произнес Сириль. – При всем уважении, маршал, но это…
– В бездну все «но»! – перебил Сириля Бруно. – Мне с лихвой хватит времени, чтобы разогнать сброд Черного Принца и вернуться назад – боги, да среди них одни крестьяне, пастухи и свинопасы! А командуют ими не меньшие отбросы.
– Господин Ру весьма умел как воин и военачальник, – заметил Одилон. – И не стоит сбрасывать со счетов герцога Лефевра и его знаменитых лучников – слышал, что луки их пробивают кольчуги с полторы сотни шагов, как нож входит в горячее масло.
– Дидьен? – фыркнул Герен. – Да толстяк свой конец с трудом разглядеть может. Помнится, лет десять назад я так накостылял ему на одном из турниров, что тот с поля ползком тащился. Он, конечно, был пьян в стельку, но и я до того с утра не вставал из-за стола. Алан? Не спорю, его воины может что-то да могут, но сам он – болтун и трус. А чего стоят волки, которых ведет в бой баран?
– Сириль прав, – вмешался в разговор Реджис, поймав недовольный взгляд Бруно. – Наших войск хватает для защиты земель и поддержания на них порядка, но не для войны. Профессиональных воинов у нас мало, нанять наемников не на что, а простолюдины спешат запастись урожаем. Отнимем их от поля – половина разбежится, едва командиры отвернутся, а оставшиеся вполне могут перейти на сторону Черного Принца. Я слышал, на оплату он не скупится. Что касается убийцы, – Реджис перевел взгляд на Матиаса, – то мои люди уже напали на след его помощников.
Матиас сделал глоток из кубка, и открыл, было, рот, как раздался дикий грохот – Сириль, наливая себе вино, случайно смахнул графин со стола. Подождав, пока вбежавшие слуги уберут осколки и удалятся, Матиас произнес:
– Так что конкретно ты узнал о сподручных этого негодяя? Их имена? Должности? Мотивы?
– Увы, пока я не могу сказать ничего конкретного, – уклончиво ответил Реджис. – Сейчас у меня есть лишь домыслы и предположения. Но теперь я точно уверен в том, что у предателя был помощник – а может и не один.
– Не думаю, что кто-то из придворных в здравом уме решится на такое, – сказал Сириль и промокнул платком красную взопревшую шею. – Заговор при дворце? Не верится. Сами боги покарают за такое вероломство и…
– Полно, – Матиас взмахнул рукой. – Уверен, что благодаря стараниям Пти негодяи поплатятся за свое вероломство. Но вот касательно мятежников беспокоиться не стоит. Совсем скоро у нас будет столь мощное оружие, что Черный Принц падет на колени и сложит оружие или же от него останутся лишь воспоминания… и пепел.
– Вот как? И что же это за оружие, позвольте полюбопытствовать? – хмыкнул Реджис, пред тем кинув быстрый взгляд на Сириля.
– В следующий раз я попрошу Аль-Хайи устроить для вас всех небольшое представление, – не сдержал усмешки Матиас, вспомнив, как сам был потрясен тем, на что способен порох. – А пока что стоит запастись терпением.
– Так к этому приложил руку арраканец? – протянул Бруно и принюхался к собственному рукаву. – Я как-то проходил мимо его мастерской – не знаю, что он там вытворяет со своими чудиками, но такой вонью можно крыс травить. И постоянно что-то там булькает, грохает, да гремит…
– К слову, об иноземце, – откашлялся Одилон, разворачивая длинный свиток, что лежал подле него. – При всем уважении, мой король, но сегодня утром я закончил подсчитывать, во сколько нам обходится господин Аль-Хайи вместе с его работниками. И позвольте заметить – расчеты я начал после полуночи. Итак…
Он назвал сумму и все прочие – кроме ИМатиасаап – не сдержали громкого вздоха. Воистину, на такое количество золота мог прожить небольшой городок – и не день, а год! – но Матиас твердо знал, что все его вложения окупятся тысячекратно.
– Казна в долгах и обязательства растут день ото дня, – продолжил Одилон, сворачивая пергамент. – Мы должны кому только можно и кому нельзя – почти всем крупным знатным семьям, соседним странам, Святым Мечам… Увы, но мы просто не можем продолжить себе обеспечивать арраканца и всю его свиту.
– То, чем занимается господин Аль-Хайи – дело первостепенной важности и он не должен нуждаться ни в чем, – ответил Матиас. – Если необходимо – поднимите налоги и отнимите все данные ранее послабления.
Одилон лишь поднял брови и снова задался долгим кашлем, судя по всему, подбирая нужные слова, но его опередил Реджис:
– Вы хотите устроить вторую Баронью Смуту? Помнится, она тоже началась с того, что с мелкой знати стали брать куда больше, чем они могут отдать. Не стоит давать аристократам лишний повод взглянуть в сторону лагеря мятежников, а уж крестьяне, бюргеры и цеховые платят почти четверть с прибыли, не считая того, что отдают в церковь. А держат их в узде как раз те, кого вы предлагает обложить еще большей данью – лишь повод, и они с радостью перестанут грызть друг другу глотки и объединятся против короны.
– Значит, всех их ждет эшафот. Лаборатория Аль-Хайи продолжает свою работу. И прошу более не поднимать эту тему, – отрезал Матиас. – Предлагаю перейти к следующему вопросу.
Члены тайного совета обменялись косыми взглядами – будто бы как раз этого они хотели бы избежать, поговорив лучше о налогах и арраканце но, в конце концов, Реджис произнес:
– Герцог Отес мертв.
Матиас цокнул языком и осенил себя полукругом. Воистину, скорбная весть. Эрбер всегда был порядочным и благочестивым человеком, а семья его – одна из богатейших во всем государстве – уже много лет оказывала полную поддержку короне, как сталью, так и златом. Но стоит признать, что это известие не слишком потрясло Матиаса – последние годы Отес часто болел и практически не покидал родовых поместий.
– Досадно это слышать. Сириль, не забудь послать гонца с соболезнованиями от моего имени. А лучше – десять. И еще найди хороших плакальщиц – пошли их вместе с посланием. Что случилось с Эрбером? Тиф или дизентерия?
За столом вновь повисло гнетущее молчание. Одилон и Сириль старательно смотрели на что угодно, лишь бы избежать взгляда Матиаса, Бруно делал вид, будто его вдруг заинтересовало пятнышко на столе, и даже Реджис рассеянно поигрывал пальцами по броши, точно собираясь с мыслями.
– Вы и дальше собираетесь изображать из себя немых? – начал терять терпение Матиас, не понимая, что происходит. – Безусловно – забава веселая, но вы выбрали не то место.
– В общем… – произнес Реджис и вздохнул. – На самом деле, мы не знаем причины смерти Отеса. Один из моих шпионов – артист бродячего театра – прислал весть о том, что Эрбер вместе со своими людьми незадолго до Проводов отплыли в заброшенный замок, где исчезли. По слухам ,мэр Мьезы нанял каких-то наемников найти герцога и в ночь на праздник они направились на его поиски, но вернулись… скажем, так, не совсем теми, кем были.
– Не совсем теми?.. – с раздражением переспросил Матиас. – Боги, Реджис, уж от кого, но от тебя я загадок не ожидал. Да расскажет мне уже хоть кто-нибудь, что случилось? Без тайн и недомолвок? Отеса убили? Наемники оказались предателями?
– В донесении было сказано, – робко произнес Сириль, – что воины вернулись в город чудовищами – ожившими мертвецами со щупальцами и клыками, которые тут же бросились на празднующих и разорвали несколько человек.
Матиас смерил его долгим взглядом; а затем оглядел остальных, гадая – неужто они и впрямь решили разыграть короля? Быть может, они таким странным образом пытаются поднять Матиасу настроение? Но нет – каждый выглядел предельно серьезно. Бруно отпил из рога и проворчал:
– Я ж говорю – россказни. Твой доносчик наверняка залился до бровей, вот и причудились ему покойники ходячие.
– Я искренне на это надеюсь, – покачал головой Реджис. – Потому что иначе я и сам ничего не понимаю. Также мне сообщили, что мертвецов уничтожил великий магистр вместе со своими людьми. Думаю, для прояснения картины, стоит обратиться к Тома лично – знаю, что вы недолюбливаете Амадиу, но вряд ли он станет врать или шутить подобными вещами.
– Так значит, чудовища? – переспросил Матиас и откинулся на спинку стула. – С клыками и щупальцами? Хорошо, допустим. В городе? На Проводы? Около церкви? Быть может, это были рыболюды? Слышал, они иногда вылезают на сушу.
– Такой вариант вполне реален, – согласился Реджис. – Но Мьеза хоть и стоит на берегу озера, однако находится слишком далеко от моря. И я никогда не слышал, чтобы рыболюды размахивали щупальцами и совершали набеги даже на прибрежные деревушки, кроме как в моряцких байках.
– Так или иначе, ты прав – я напишу Амадиу и попрошу его рассказать все, что там случилось, – решил Матиас. – Думаю, если бы дело было действительно столь серьезным, орден сразу же оповестил об этом корону. Во всяком случае, я на это надеюсь. Дождемся ответа великого магистра, а потом и решим, стоит ли вообще обращать на этот инцидент внимание. Полагаю, возражений нет? Тогда перейдем к следующей теме…
Оставшиеся вопросы были столь пустяковыми, что они разобрались с ними быстрее, чем Реджис рассказывал всю эту немыслимую историю. Несмотря на свои слова, многим позже, вновь склонившись над доской, Матиас никак не мог выкинуть из головы рассказ Реджиса. Ожившие мертвецы? Да еще в городе? Чушь, да и только.
Но он еще ни разу не подводил и не давал повода сомневаться ни в себе, ни в своих информаторах. Если предположить, что это правда – отчего Амадиу не послал Матиасу весть в ту же ночь? Может быть, он ведет какую-то свою игру? Мьеза… Помнится, много лет назад, еще юнцом, Матиас слышал про какую-то дурную историю, которая произошла в том замке, но с трудом мог припомнить, что же там случилось. Быть может, стоит порыться в старых книгах…
Размышления Матиас прервал Аль-Хайи, что застыл у порога, склонив голову. Трудно было сказать, сколько он там простоял – Аль-Хайи никогда не тревожил покой Матиаса, пока тот сам первый не обратится к вошедшему. Матиас приветственно взмахнул рукой, весьма обрадованный возможностью отвлечься от тревожных мыслей.
– Вы как раз вовремя. Самочувствие мое – прекрасно, так что сразу перейдем к делу. Я немало размышлял о том приеме, что вы показали, и, кажется, нашел действенный способ ему противостоять. Итак, сначала нужно выдвинуть вперед пехоту…
Аль-Хайи уселся напротив и некоторое время они обсуждали шахматы и прочую чепуху; потом Аль-Хайи подробно рассказал о процессе работы над порохом, поинтересовался самочувствием Матиаса и вдруг спросил:
– Не сочтите за наглость, мой король, но заметил, что с вашего лица не сходит беспокойство. Боли усилились? Я могу увеличить дозу лекарства – но на пару капель, не более. Шутить с этим зельем опасно, уж поверьте – немало людей утонули в нем с головой, хоть и были сильны волей.
Немного помолчав, Матиас рассказал Аль-Хайи все, что услышал на совете, будто надеясь, что скепсис Аль-Хайи развеет все сомнения. Но напротив, Аль-Хайи не только не усомнился ни в одном слове Матиаса, но выглядел так, будто прекрасно понимал, о чем идет речь – и, признаться, от задумчивой холодности темных глаз аль-Хайи, Матиасу стало слегка не по себе. Аль-Хайи умел смотреть не на собеседника, а будто вглубь него, точно видя человека насквозь; когда же Матиас умолк, Аль-Хайи подлил себе еще вина и произнес:
– Весьма и весьма любопытная история. Что если я скажу вам, что тот человек, быть может, и не соврал?
– Право, господин Аль-Хайи, – вздохнул Матиас, – если вы поверили…
– Я верю собственным глазам и опыту, – возразил Аль-Хайи. – И у меня тоже есть для вас одна история. Пускай она и берет свои корни на Зафибаре, но отсеките мне руку, если мой рассказ не соприкоснется с тем, что произошло в Мьезе. Скажу сразу – то, что я скажут, может показаться вам просто невероятным. Более того – слова мои могут звучать безумно… Но я молю лишь об одном – выслушать меня до конца.
Матиас с легкостью дал подобное обещание и наполнил свой бокал. Он понятия не имел, что хочет рассказать ему Аль-Хайи, а уж тем более каким образом его история может иметь отношение к Мьезе, но пускай сегодняшняя ночь будет посвящена байкам и сказкам. Аль-Хайи в задумчивости сложил пальцы, собираясь с мыслями, и не торопясь начал говорить:
– Как я рассказывал уже несколько раз, мне посчастливилось родиться в богатой и знатной семье. Еще дед моего деда избороздил оба континента вместе с торговыми караванами, которые везли жемчуг, слоновую кость, рабов и драгоценные камни… Не стоит и говорить, что с самых ранних лет меня готовили к продолжению семейного дела. Под присмотром многочисленных учителей и воспитателей я изучал картографию, астрологию, языки, философию, магию чисел и многое, многое другое. Занимался я прилежно, но стоило мне краем уха услышать истории о морских чудовищах, топящих целые флотилии, маридах и ифритах – могущественных духах, что способны подарить человеку небывалые силы – колдунах и ведьмах, настолько искусных в чародействе, что их считали богами, как меня навсегда захватила другая магия. Та, которую так часто скрывают за ширмой из предрассудков и религиозных устоев…
Аль-Хайи замолчал и поднял глаза на Матиаса, точно наблюдая, как он воспримет подобные высказывания. Признаться, Аль-Хайи не единожды пытался поднимать схожие темы – однако Матиас всегда вежливо, но твердо пресекал такие разговоры. Все же когда-то он был священнослужителем – пускай и оставил сан ради блага государства – а позиция церкви в отношении колдовства всегда была единогласной. Сравни Аль-Хайи чернокнижника с богами при любом епископе или брате ордена – и в лучшем случае он бы отделался головомойкой и изгнанием из города.
Но то ли вино вскружило голову Матиасу, то ли любопытство взяло свое – а может и то и другое вместе взятое – но он не прерывать Аль-Хайи. Пусть – слова есть слова, главное, чтобы они не прорастали в поступки. Матиас сделал глоток и кивнул, веля Аль-Хайи продолжать, его же лицо разгладила легкая улыбка.
– Одним из моих наставников был раб по имени Моджтаба – молчаливый старик, уроженец одного древнего народа, который когда-то покорили арраканцы. Мой отец купил его в качестве учителя музыки – но, едва узнав о моей страсти, Моджтаба помимо игры на ребабе начал втайне учить меня куда более интересным вещам. Его племя – хоть и обращенное в религию Пророков – до сих пор не утратило веру предков, тайком поклоняясь прежним богам, тем, коих меж собой они называли «Saamakkebhoolgaya» – На Время Забытые. Он рассказывал мне о незримой материи, что словно воздух наполоняет все вокруг и нитях, соединяющих наш мир с другими планами. Увы, он не успел – а может просто не смог – показать мне хоть что-либо кроме крупинок старинных знаний и пары фокусов. Вскоре о наших занятиях прознала одна из служанок, и отец тотчас продал Моджтабу, а меня повелел жестоко наказать. Но начало было положено – с тех пор я не мог думать ни о чем другом, кроме как силах, неподвластных обычному человеку.
Аль-Хайи ненадолго припал губами к кубку.
– Едва мне исполнилось двадцать, как я покинул отчий кров, – лицо Аль-Хайи в свете огня казалось отлитым из бронзы, – чтобы научиться тому, что не могут предложить мне ни учителя, ни их толстые книги. Больше десяти лет я скитался по всему Зафибару, ища тех, кто может – или думает, что может – хоть немного раздвинуть границы сущего. Я видел многое: колдунов, что заговаривали песчаные бури и безошибочно находили источник воды, когда вокруг, куда ни кинь взгляд, была лишь безжизненная пустыня. Алхимиков, которые оживляли – пускай и на короткое время – глиняных кукол с помощью крови и мужского семени, заставляя их выполнять свои приказы. Неведомых тварей, чьи описания нельзя найти даже в народных сказах, настолько редко они попадаются людям на глаза. Оракулы и шарлатаны, мудрецы и безумцы – я разговаривал с каждым, кто считал, будто владеет магическим ремеслом. Я скупал глиняные таблички с клинописью на мертвых языках и свитки, столь древние, что едва не рассыпались в моих руках, а иногда не брезговал и кражей…
Матиас и не заметил, как графин на столе уже опустел, а бревна в камине превратились в тлеющие угольки. Он вызвал слуг – и Аль-Хайи, подождав, пока сосуд на столе вновь будет наполнен вином, а огонь разгорится с новой силой, продолжил:
– Но чем больше я узнавал, тем более росло мое разочарование. Пересказы народных мифов, описания старинных ритуалов и слова заклинаний, что на деле оказывались набором звуков – быть может, это представляло бы интерес для историков и летописцев, но не для меня. Конечно, как я и упоминал, мне встречались настоящие чудотворцы – но даже их умения, в конце концов, превратились для меня в простые фокусы, ведь душой я понимал, что где-то таится истинное знание.
Так проходил год за годом, пока однажды я не наткнулся на племя кочевников, чей вождь тяжело болел и уже готовился к смерти. Использовав все свои познания – а надо сказать, что помимо оккультных наук я не забывал и о более приземленных ремеслах, в частности я довольно достойно овладел медициной, что вы уже и сами поняли на собственном опыте – я сумел поставить его на ноги, за что получил небывалый почет, который только может заслужить чужак. Вождь по секрету и поведал мне легенду о «Криссх С’саркхаар» – Кристальном Городе, многие сотни лет укрытым песками от сторонних глаз. Вжодь говорил, что воздвигла его цивилизация, память о которой превратилась в пыль за десятки – если не сотни – тысяч лет до того, как мой народ научился карябать первые символы.
Это величественное место долгое время считалось священным, а существа, населявшие его, почитались за небожителей. Гиганты, высотой не менее чем в три человеческих роста, чья жизнь измерялась веками – силой мысли они укрощали непокорных, колесницы их плевали огнем, низводя в пепел целые города, а во снах с ними беседовали сами демиурги. Но не те, которым поклоняются мой или ваш народы, и даже не языческие божества – то были сущности куда более древние. Те, что застали расцвет нашего мира и увидят его конец. Те, для кого весь людской род лишь мгновение жизни, не более.
Как бы невероятно не звучал этот рассказ из уст сморщенного старца, который едва шевелил языком, я сразу же понял, что должен хотя бы попытаться отыскать тот город. Отчего-то я был преисполнен уверенности, что именно он и есть кладезь тех знаний, что я так жажду. Итак, последующий год я потратил на то, чтобы отыскать хоть кого-нибудь, кто может показать мне дорогу к Кристальному Городу или хотя бы поведать о нем. Признаюсь, дело это оказалось не из легких – большинство просто смеялись мне в лицо, едва я заводил речь о мифическом граде, некоторые указывали мне на дверь, а бывало и вовсе угрожали расправой. Как-то раз группа кочевников преследовала меня три дня и три ночи, чтобы похоронить знание о городе вместе со мной, а через месяц хозяева, предложившие мне ночлег, пытались отравить меня и перерезать горло, пока я сплю – и во всех случаях меня спасала лишь удача. А может, и кто-то еще…
Я совсем отчаялся и уже готов был бросить эту авантюру, чтобы ввернуться домой и осесть среди расчетов и цифр, занявшись более приземленным делом, пока случайно не повстречал нескольких дикарей, изгнанных из своих племен за какие-то поступки. Я не знаю, что они натворили, но, думается, что-то ужасное. Ведь даже по меркам варваров отпустить человека одного в пустыню значило обречь его на медленную мучительную смерть. Один из них довольно сносно говорил на арраканском: «Мы покажем С’саркхаар, – сказал он, слегка коверкая слова. – Но делать нужно быстро. Пока звезды, – он ткнул пальцем в ночное небо, где несколько ярких точек почти выстроились в линию, – стали в ряд. Иначе город не увидеть. Ждать много лет».
Я отдал им все, что успел накопить за годы странствий, и в ту же ночь мы пустились в путь. Я с трудом могу сказать, сколько лиг мы преодолели – кони наши увязали в песках, лица горели от солнца и горячего ветра, утро сменялось днем, а день перетекал в ночь. У нас почти закончились запасы пищи и воды – казалось, не поверни мы назад, и точно остались бы в пустыне навсегда, но кочевники упрямо шли вперед, а мне ничего не оставалось, кроме как идти вслед за ними. Но однажды утром, – глаза Аль-Хайи вспыхнули, – я не поверил своим глазам, когда поднялся на очередной бархан и увидал вдалеке тонкий шпиль, сверкающий в солнечных лучах. Мои проводники наотрез отказались сопровождать меня дальше – да что говорить, даже лошадь не хотела делать хоть шаг в сторону затерянного города – так что я отправился один, дав моим спутникам обещание вернуться до заката.
И вот вскоре я оказался у края необъятной впадины, на дне которой располагался он – Криссх С’саркхаар, Кристальный Город. Я не могу передать словами чувство, что охватило меня в тот момент – при одном лишь взгляде на столь величественное место я преисполнился одновременно и восторгом, и ужасом. Современные архитекторы весьма преуспели в своем деле, но клянусь – даже самый искусный дворец показался бы детской игрушкой по сравнению с теми исполинскими сооружениями из неведомых металлов, сияющими на солнце всеми цветами радуги. И более того – некоторые из тонов были… Нет, их нельзя передать человеческим языком. Словно песнь или музыка обрела свой оттенок.
Едва ли не скатившись кубарем вниз от нетерпения, я принялся бродить по пустынным улицам. Я никогда не видел подобных сооружений: массивные обелиски, что походили на выросшие из земли персты. Выстроенные в каком-то особом порядке, задуманном их создателями, они указывали заостренными когтями прямо в небо. Цилиндрические башни, заканчивающиеся тончайшими шпилями. Многочисленные храмы с витыми колоннами и стенами, на которых еще можно было разглядеть следы стертых фресок. Острые арки, гигантские статуи причудливой формы, и замысловатые дома, что походили на поставленные друг на друга платформы – большая часть из них была разрушена в той или иной мере, но некоторые сохранились в первозданном виде.
Долго ли я бродил по Кристальному Городу? Трудно сказать – я потерял счет времени. Но нигде я не видел ни единого следа, ни хотя бы намека на то, что некогда этот город заселяли живые существа – меня сопровождали лишь скрип песка на подошвах, шепчущий меж руинами ветер да стук собственного сердца.
Но, наконец, я вышел на огромную площадь, где передо мной предстало самое величественное сооружение в городе – огромный храм, чей шпиль я увидал, стоя на песчаном холме. С трудом поднявшись по огромным ступеням – каждая была мне чуть ли не по грудь – я кое-как преодолел обвалившеюся арку, зажег факел и вошел вовнутрь.
Много времени я бродил по крупным залам и длинным коридорам, вдыхая затхлый спертый воздух. Здесь мне повезло куда больше – к примеру, в одном из залов я обнаружил целую галерею статуй. Большинство представляли собой жалкие обломки, но несколько экземпляров чудом уцелели. Сделанные, вероятней всего, из бронзы – которая уже окислилась, покрасив их зеленовато-коричневым налетом – они изображали высоких существ, слегка походивших на людей, но лишь могучими торсами. Морды же их были вытянуты и приплюснуты, под широкими надбровными дугами сидели мелкие глазки, а длинные пасти были полны крепких зубов. Напоминали создания каких-то ящеров – не то крокодилов, не то змей. Видимо, скульпторы изобразили вождей, жрецов или какую-либо другую знать – все статуи были одеты в богатые туники, длинные юбки и высокие колпаки, а в руках сжимали замысловатые скипетры и удивительное оружие, многое из которого, признаться, я не признал – напоминали они трубки или горны. А, быть может, это и вовсе были музыкальные инструменты или что-то вроде того.
Иной раз мне попадались крупные плоские плиты с необычными картинами. На одних изображались весьма странные существа, о некоторых из которых я даже и не слышал – к примеру, одни рисунки напоминали змеиные клубки, ощетинившиеся во все стороны оскаленными пастями, какие-то – уродливую помесь человека и рыбы, которые повергали в воду те самые ящеры, что сидели на высоких колесницах. Удивительно, но в них не были запряжены ни лошади, ни верблюды. Люди на тех фресках тоже были – но лишь в качестве слуг или рабов. Они падали ниц перед огромными существами, которые били их кнутами или кидали в раскрытые пасти, а на одной из стен я увидал изображение целой толпы, склоняющейся перед огромными глыбами, падающими с небес…
В конце концов, я набрел на просторную залу, где, вероятно, некогда проводили религиозные ритуалы. Прямо посередине стоял огромный алтарь, что представлял собой крупную квадратную платформу, окруженную несколькими идолами. К каждой статуе отходил крупный желоб, сама же плита была исписана узорами и символами, а поднявшись по ступеням и оглядевшись, я вдруг понял, что пол в святилище – карта. Выложенная разноцветными плитами, весьма искусная и донельзя любопытная. И до, и после я не встречал столь точного изображения нашего мира – а, признаюсь, я знавал многих бывалых путешественников с острым глазом и глубокой памятью. Но заметил я и различия – в частности, в очертании некоторых континентов, на месте которых сейчас плещется океан, а также неведомых островов, что находились там, где, по слухам, кончается белый свет. И что самое интересное – каждый из идолов располагался на своем клочке суши.
Я так увлекся изучением мозаики, что и не заметил некую бесформенную кучу мусора у моих ног. Приглядевшись, я вдруг с изумлением понял, что то, что я поначалу принял за груду тряпок, оказалось останками одного из тех существ – во всяком случае, схожим с ними по очертанию – которые с веками невольно мумифицировались. К груди же создание прижимало большую книгу. Едва я дотронулся до тела, как он осыпалось прахом – но, к счастью, фолиант оказался цел, как снаружи, так и внутри. Обшит он был кожей – на тот миг я даже не задумывался, кому она принадлежит – а страницы его полнились письменами на незнакомых языках и загадочными рисунками…
Не успел я углубиться в записи, как вдруг земля начала дрожать под моими ногами, точно взяв книгу, я пробудил некие неведомые силы. Кинув находку в сумку, я бежал без оглядки, моля лишь об одном – чтобы факел не оставил меня в темноте, иначе Кристальный Город стал бы моей могилой. Я несся как ветер, хоть ноги мои уже сводило судорогой, а ветер бил в грудь, точно не желая, чтобы я выбрался живым. Со всех сторон нарастал какой-то гул, будто сам Кристальный Город злился на наглеца, смевшего потревожить его покой. Пустыня вокруг него шипела горячим песком, а все бежал, бежал, бежал… Я не помню, как выбрался из города. Очнулся я лишь спустя несколько дней в трясшейся повозке. Купцы, которые меня приняли, рассказали, что кочевники оставили им мое безжизненное – как они подумали поначалу – тело и в тот же миг ушли прочь, не проронив ни слова. К счастью, добрые люди оказались вдобавок и на редкость честными – они даже не заглянули в мои вещи, так что вскоре, поблагодарив их за приют, я отправился прочь, осел в одном арраканском городе и начал расшифровывать записи, которые добыл едва ли не ценой собственной жизни.
