Евгений Леонидович Саржин
Там, где дует сирокко
Глава шестая
– Я всё-таки не понимаю, Замиль, – сейчас Джайда как никогда походила на ребёнка, которому задали слишком сложную задачу, её точёное лицо жалобно скривилось, – ты же сама хотела бежать из Мадины, и мы бежали, и вот…
– Нет, Джайда, – Замиль не дала ей договорить, она оглянулась по сторонам и зашептала горячо: – я хотела бежать с Острова. И из Государства Закона вообще. Или ты сама не видишь, что здесь закручивается? Ты же едва не погибла!
Джайда невольно коснулась своего левого запястья, все ещё стянутого эластичным бинтом, и потёрла его.
– Но… куда же отсюда можно бежать? – неуверенно проговорила она. – Салах хочет отвезти нас в Сус, так он сказал, и Стефано…
– Что ты там будешь делать? – она подавила желание встряхнуть девушку за плечи и только умоляюще заглянула ей в глаза. – Ну послушай же, Джайда. Таких, как мы, не берут замуж. У тебя нет денег, нет семьи. А если человек попытается узнать, чем ты занималась в Мадине, то… сама понимаешь. Ты же не махдистка, я знаю. Так что тебе эта проклятая земля? В Сусе или ещё где-то в пределах Государства Закона тебе предложат только плясать вокруг шеста да ублажать похотливых лицемеров по вечерам! Ты так ли хочешь провести всю свою жизнь?
– То есть ты не хочешь с Салахом в Сус? – робко спросила Джайда. Её губы подрагивали, и она смотрела на Замиль почти умоляюще.
– Куда я хочу, я тебе уже ясно сказала, – отрезала Замиль, – за море. Но не в Африку, ясно?
Они обе сейчас сидели на лавке у набережной. Ей стоило большого труда затащить сюда Джайду, но в конце концов Замиль соврала, что ей нужно найти одного рыбака в порту по поручению Стефано, и наивная Джайда покорно поплелась за ней. Нельзя было говорить дома – Замиль всё ещё помнила случайно услышанный разговор в кофейне и боялась, что старая жирная сука действительно их прослушивает. Здесь, по крайней мере, можно поговорить нормально.
– Но… – губы Джайды округлились, – к кафирам? В Земли Беззакония? Ты разве не слышала, что там творится?
– Я много чего слышала, – обрезала Замиль, – и не знаю, что правда, а что нет. Но зато я не слышала, а точно знаю, что творится здесь. Потому да.
И в этот миг – как же несвоевременно – перед её глазами всплыла мерзость, которую ей показывал Салах. Она тряхнула головой.
– Мы ж подруги, Джайда, – она хотела сказать это убедительно, но вышло почти умоляюще, – неужели мы расстанемся?
Малийка никогда не умела скрывать свои мысли, вот и сейчас на её лице отразилось смятение.
– Я не хочу расставаться с тобой, – робко сказала она, – но и в Земли Беззакония не хочу. И… здесь Стефано?
– Что тебе до этого старика? – Замиль с трудом скрывала своё раздражение. – Ты же его едва неделю знаешь!
– Он спас меня, – Джайда пожала плечами и улыбнулась, – и он добр ко мне. Ему всё равно, что я шлюха. И он совсем не так стар.
– Тогда так, – обрезала Замиль, – я забираю свои вещи, свои деньги и сваливаю одна. А ты оставайся со Стефано, с Салахом, хоть с шайтаном!
Она всё ещё вспоминала разговор с малийкой, когда нервно мерила шагами небольшой скверик, где впервые говорила с тем самым неизвестным ей муташарридом. Сейчас надо было выйти с ним на связь опять. Согласится ли он встретиться с ней? Примет ли деньги, отвезёт ли её через море? Замиль не обольщалась – в том мире, куда она сейчас ступила, ей в обмен на её деньги могли просто перерезать горло и бросить тело в море. Хотя Зарият старалась залучать в их байт-да’ара публику получше, грань между уважаемым деловым человеком и главой банды во многих случаях была размыта. Она наслушалась всякого.
Вытащив наладонник, она нервно глянула в окошко маль-амр. Оно было голубым, а значит, никто не писал ей. Хотя стоп, ей же было велено связываться с ним только через «коридор» – тайный ресурс для общения, где диалоги то ли шифровались, то ли стирались – в общем, их было тяжело отследить страже Зеркала.
Написать сейчас? Так, как он там говорил – зайти в почту, взять пароль, ввести, искать его по имени Весёлый Дельфин. Её пальцы забегали по экрану, ловя сетку. Так, вошла. Теперь открыть ящичек – и тут Замиль криво усмехнулась. В почте было письмо от Зарият – она знала этот адрес и увидела даже первые слова послания. «Ты пожалеешь, дрянь» – и недолго думая нажала «удалить». Пускай бесится, до неё ей теперь не дотянутся. Что в ящичке ещё? Пара информационных писем от магазинов, где она иногда покупала одежду… сердце Замиль упало, когда она нажимала на кнопку «удалить» вновь и вновь. Не написал? Передумал помогать или ещё рано? И вдруг она замерла. Одно из удалённых ей сообщений гласило «поплавайте в бассейне с весёлыми дельфинами!» Она ударила по клавише удаления, решив, что это очередное развлечение для богатых бездельников… и вздрогнула. «Весёлым Дельфином» называл себя тот муташаррид, к которому она обратилась. А значит… и она лихорадочно нажала на комбинацию клавиш «отменить действие».
Письмо появилось опять. Она открыла его. Среди ни о чём не говорящих слов, которые действительно казались обычной рекламой, она увидела цифры и зелёную линию ссылки в самом низу.
И, не думая ещё, что скажет, нажала.
Да, конечно, у Зеркала была своя тёмная сторона – все в её кругу это знали. Место, где встречались муташарриды и прочие люди «с той стороны Закона», где обсуждались тайные сделки и перекачивались материалы, от которых правоверного махдиста хватил бы удар. Замиль знала об этом, но… но сейчас она была там сама. «Коридор», сказал ей этот человек. Что ж, это место и правда напоминало коридор. Тёмное окно, за ним длинная, тёмная же, дорожка, где нужно было дважды нажимать «принять», чтобы заставить её бежать снова. И вот символические воротца с зелёным замком – указатель на ссылку. Здесь нужно нажать. Замиль нажала и с удивлением обнаружила, что вместо движения дальше на экране показался человечек, выглядящий как китаец. Его губы задвигались, и всплыло облачко со словами – словами на арабском. «Ясно назовите код». Нет поля для ввода. Она ткнула в китайца ещё раз, но получила только то же облачко, что уже видела, и надпись вязью – «ясно назовите код».
То есть голосом? Девушка воровато оглянулась, в скверике на лавочках сидели люди, но никого слишком близко к ней. И всё равно, она чувствовала, как вспотели её ладошки. «Семь пять двенадцать шесть два» – вполголоса, но, как могла, ясно произнесла она на общем наречии Острова и запоздало подумала, что может, говорить надо было на фусха.
Но человечек на экране кивнул и растаял облачком, а перед Замиль открылось круглое тёмное оконце. В правом верхнем углу горел зеленоватый значок калама – разговорник. Значит, писать надо здесь. Но что?
– Я Замиль, – отстучала она, – я тебе звонила. Ты прислал мне код.
Едва она закончила набирать текст, как увидела, что написанные ей слова тают на экранчике. Но как же тогда собеседник сможет их прочитать? В течение минуты всё, что она писала, растаяло полностью. И опять пустое тёмное окно. Замиль затаила дыхание. Минута, две, три – ничего не поменялось. Никто ей не отвечает. Конечно, само по себе это ничего не значило – никто не обязан сидеть как прикованный возле наладонника. В конце концов, может, этот муташаррид отошёл в хаммам. Но всё равно она почувствовала отчаяние. Сейчас, после неудачи с Салахом, ей отчаянно хотелось, чтобы хотя бы эта попытка оказалась удачной. Ну же, она нашла его, он согласился с ней говорить, она вошла в «коридор»… Где же ты? Отвечай! И в нетерпении она ещё раз отстучала тот же текст. И продолжила лихорадочно вглядываться в экран. И вдруг в животе у неё будто что-то оборвалось. Висящий в пустом верхнем углу калам ожил и начал выводить буквы.
– Ты пришла. Теперь можешь рассказать мне подробно, что ты хочешь.
Человек с другой стороны экрана даже не поприветствовал её обычным «салам». Что ж, наверное, на этой стороне Зеркала таковы были правила.
Замиль вздохнула, словно надеясь втянуть в себя вместе с горячим послеполуденным воздухом и всю решимость, и начала набирать сообщение.
– Я хочу бежать с Острова. На ту сторону моря. Не в Африку. Ты мне поможешь? У меня есть деньги.
Ударив по значку «отправить», она замерла. Вот сейчас…
Несколько секунд экран оставался неизменным, и уже когда её собственные буковки начали медленно таять, калам ожил опять.
– Расскажи о себе. Откуда ты знаешь этот номер. Откуда у тебя деньги, и во сколько ты оцениваешь свою просьбу.
Вот это уже на что-то похоже, подумала Замиль с облегчением, хотя от вопроса «откуда у тебя деньги» почувствовала, как глухое раздражение едкой желчью поднимается откуда-то изнутри. О, она могла бы сказать, откуда, но ему бы это не понравилось. Впрочем, придумать что-то будет не так уж сложно…
Возвращаясь назад в их пансион (который она упорно именовала про себя «ночлежкой»), Замиль чувствовала себя как тогда, в четырнадцать лет, когда красивый мальчик впервые пригласил её покурить с ним шишу вечером. В груди что-то сладостно тянуло не то от страха, не то от предвкушения. Она сможет вырваться с острова, с помощью Салаха или без неё, она сможет…
– Мне нужно поговорить с тобой, – без приветствия сказал ей Салах, сидевший на свой кровати в их комнате, и Замиль замерла в дверях. – Нам нужно бежать из Марсалы и с Острова как можно быстрее. Я думаю, даже завтра.
Глава седьмая
Таонга была убедительна. Во всём: и в своей любви, уже немолодой, но всё такой же по-африкански жаркой, и в словах, которые проговорила, когда они отдыхали, прижавшись друг к другу.
Значит, Замиль была не так уж не права. Нигерийка шпионила за ними, старалась разговорить Джайду, а потом прослушивала их разговоры. Прослушивала, но ещё не отправила куда надо, так она сказала. Не то чтобы Салах был так уж этим удивлён. Он давно и достаточно хорошо знал Таонгу, чтобы понимать, с кем имеет дело. Она всегда лезла туда, где теплее, где есть власть и деньги. С полицией была связана ещё задолго до их знакомства, как и с преступным миром Острова, и это балансирование на грани двух миров (которые, впрочем, в их реальности часто накладывались один на другой) однажды привело её к беде. Той самой, после которой и началась их… дружба? Салах сам не знал, как определить их отношения. Он знал, что Таонга хитра, коварна и алчна, но знал так же и другое, пускай не облекал это знание в слова – та отчаянно одинока здесь. Чужая для старых людей Острова, она не смогла стать своей и для новых его хозяев, да что там, даже с собственными дочерями её отношения были довольно прохладны.
Но сейчас было важно другое. То, что она сказала. Значит роис Марсалы, этот, как его, Фаик, сам не любит махдистов и не хочет ещё одной интифады, а уж тем менее желает Газавата. В этом он доверял Таонге – осторожная, та и сама не могла скрыть от него страх, который вызывали у неё фанатики, горланившие на улицах. Но Фаик лишь роис небольшого городка, не слишком важного даже по меркам их вилайета. Может он не так и много – например, не выдать их махдистской страже раньше времени. Но здесь небезопасно. «Пришли письма от больших людей, – так передала Таонга слова Фаика, – говорят, скоро в город прибудут полицейские». Не те ленивые пузаны, равнодушные почти ко всему, кроме хруста истинных денаров, а настоящие – сыскная стража Государства Закона. Туда отбирают фанатичных махдистов и натаскивают их не только на стрельбу или работу дубинками, но и на просеивание Зеркала, на взлом защищённых «коридоров», на прослушивание и прочитывание чужих разговоров. И те люди, с которыми он с Абдулом имели глупость связаться в Мадине, достаточно влиятельны и достаточно упрямы, чтобы натравить стражу на каждого, кто так или иначе станет на их пути. И, кстати, Абдул.
В голове снова всплыли полоски слов из их диалога. В этот раз Абдул поосторожничал и пригласил его в «коридор» – тайное разговорное окошко, которое использовали все, игравшиеся с Законом в прятки. Прочитать разговор в окошке «коридора» сложно, очень сложно, но всё же…
– Я увидел, что за мной бредёт какой-то тип, – рассказывал Абдул, а его слова таяли, едва Салах успевал их дочитать, он включил быстрое самоуничтожение, – слишком прямо заметно. Сразу вспомнил твои слова. Завёл того типа в райончик, где у меня были знакомые, и… В общем, как ты и подозревал. Они хотели выследить нас дома или возле катера. Испугались, что смогли скопировать то, что просили нас доставить. Мы расспросили того типка по-своему, и я понял, что надо теряться немедленно. Отделил блок питания от наладонника, забрал деньги из тайника и залёг на дно. К катеру нашему не ходил – они должны были ждать нас и там.
Читая о том, что произошло с напарником, Салах хмурился. Абдул оказался хитрее его – он-то не развинчивал свой наладонник и не проверял, есть ли за ними хвост. Правда, если бы был…
– А что в Мадине?
– Плохо в Мадине. Для таких, как мы, да и думаю, для всех остальных тоже. Люди из Ордена Верных что-то мутят: убили полоумного дервиша, которого любили слушать зеваки, натравили толпу на несколько лавок назрани и разгромили их церковь. Но, что хуже всего, ловят всех, кто им не нравится. И в первую очередь таких, как мы.
И вот теперь Замиль.
– Мы уезжаем немедленно, – повторил Салах, – пришли нехорошие новости. В этом вилайете нельзя оставаться.
– В Сус? – по лицу девушки блуждала кривая усмешка, голос подрагивал.
– Да, в Сус, – отрезал он.
Замиль хмыкнула, видимо, стараясь, чтобы это было саркастически, но вышло жалобно.
– Наш маршрут становится всё более увлекательным. И что же мы будем делать в Африке? Может, поедем дальше? До Бамако, а то и до самого Котону? Говорят, там для обрядов людей заживо на части разбирают и платят хорошо – продам почку, разбогатею.
– Я бывал в Котону, давно, полгода там провёл. Там не то чтобы так уж плохо. Огромный город, никому до тебя нет дела, много людей и работы, – Салах говорил спокойно, прекрасно отдавая себе отчёт, насколько бесят серьёзные ответы на риторические вопросы, – жаль, далековато. А до Суса рукой подать. Там на время и заляжем.
– Да что мне делать в этой помойке! – взорвалась Замиль. – Мы в Мадине с тобой совсем о другом договорились! Что ты перевезёшь меня…
– То есть, ты даже сейчас туда хочешь? – перебил её Салах. Теперь уже он нехорошо усмехнулся.
– Да! – Аллах ведает, чего прозвучало больше в голосе Замиль, отчаяния или вызова.
– Я туда не поплыву, – Салах покачал головой, – это глупо. Если они ловят людей на самом Острове, то уж тем более будут следить за теми, кто выходит в море. Да и Стефано едва ли…
– Тогда я обойдусь без тебя, – Замиль хотела выкрикнуть эти слова, но в итоге почти взвизгнула. – У меня есть деньги, а ты не единственный муташаррид в вилайете! Забираю свои вещи и ухожу из этой дыры!
Несмотря на свои слова Замиль не пошевельнулась, только, сложив руки на груди, гневно смотрела на него. Салах возвратил ей взгляд.
– Ты можешь уйти, я тебя никогда не держал, – сказал он, – но сейчас это глупо. Тебя одну быстро найдут. Куда ты пойдёшь? Насколько хватит твоих денег?
Девушка сразу осеклась. Ну да, сколько-то денег она накопила своим шлюховством и Аллах знает как ещё, но вряд ли так уж много. А чем ей сейчас зарабатывать? Где-то проскользнула мысль, а не было бы ему вообще без неё проще? На самом деле, наверное. Отвезти её в Земли Беззакония он всё равно не мог – до катера сейчас не добраться, значит, оплаты не видать, а тогда зачем он вообще с ней возится? Пусть забирает свои вещи и идёт своей дорогой. Но Салах тут же понял, что это плохой вариант – если их и правда ищут, Замиль схватят очень быстро. Вряд ли она много смыслит в том, как укрываться от полиции, как…
– Может, и уйду, – бросила наконец Замиль, хотя слова её прозвучали не очень уверенно. Она повернулась и направилась к столику, на ходу доставая наладонник из сумочки на поясе.
И Салаха вдруг как будто что-то ударило. Всплыл в памяти разговор с Абдулом.
– Дай мне свой наладонник, – сказал он ей, и она повернулась, нахмурившись так, будто что-то недослышала.
– Что?
– Дай мне свой наладонник, – повторил Салах.
У него иногда получалось просить убедительно – годы скитаний по миру и общения с кем только не сказались. Замиль съёжилась и протянула ему устройство. Её рука слегка подрагивала, но Салах не обратил внимания на это.
Его пальцы затанцевали по экрану. Как там ему показывал тот кяфир, у которого он и научился большинству своих трюков… вызов памяти… проклятые китайцы… Ага!
Замиль стояла рядом с ним, выглядя как приговорённая к казни. Её лицо было, наверное, более выразительным, чем всплывавшие на экране картинки и рядки букв. Но всё вместе…. Салах почувствовал, как кровь отливает от его лица.
– Ты говорила с Черным Язаном, – это был не вопрос, – и писала ему на почту. И открывала с ним «коридор».
Растерявшая всю свою дерзость Замиль, побледнев, кивнула. И Салах ударил её по щеке наотмашь.
* * *
Ребёнком он верил, что большое зеркало, висящее в спальне его матери – вход в другой, таинственный мир, и если знать правильные слова, можно вызвать к блестящей глади жителей той стороны.
Кто же знал, что эта детская фантазия, которой ему так нравилось себя пугать, однажды воплотится в жизнь?
Найек, и тянет же иногда философствовать. Но и правда, в такие минуты он ощущал в себе эту потребность. Зазеркальная сторона мира манила тёмным омутом – омутом, полных скользких бесов.
Он вчера просидел перед экраном три часа и сегодня прилип, как только разделался с парой насущных дел. Как и следовало ожидать, всё бурлило: и площадки для обсуждений, прозванные «халами», и комментарии к новостям, и даже «коридоры», куда он решился войти, со всеми нужными предосторожностями, конечно. Всё бурлило, но его не покидало чувство, что это наигранное. Истинная суть Зеркала лежала ниже. Там, где простой арабский язык как будто тоже отражается, как и всё остальное, в этой холодной глади, и слова приобретают другие значения. «Коридоры» – места, где можно говорить анонимно; «склады» – места, где ты сбрасываешь свои «горбы» – крошечные сгустки информации, из которых может потом возникнуть трёхчасовый фильм или библиотека на пятьсот книг… Почему «горбы», интересно? Кто это придумал и как? «Якори» – ссылки, нажимая на которые, ты открываешь своё местоположение (и вот снова – почему «якори», а не «рыболовные крючки», например? Но логика не всегда работает как надо в зазеркальном пространстве).
И, конечно, «хори» – ещё одно слово, которое, преломившись в зеркальной глубине, обретает совсем иной смысл. «Хорями» здесь называли Стражу Зеркала. И она настороже, вынюхивает и скалит мелкие жёлтые зубки. Убить она ими не может, а вот передать вынюханное куда надо – вполне. Старый Башмачник таки ответил вчера и, осторожничая, как всегда, признался, что знает немного. В городе появились чужаки – не просто приезжие из других городов, многие-то прибывают, чтобы окунуться в море или поесть макрели в чесночном соусе. Чужаки для Старого Башмачника – это те, кого бы здесь лучше не было. Те, кто выспрашивает и вынюхивает. Те, от кого пахнет властью, полицией, Шура-аль-Канун, шейхами, Орденом Верных – одним словом тем, чей запах тебе не понравится.
«Лучше не высовываться сейчас, сайиди», – лаконично, как всегда, завершил беседу Старый Башмачник.
А на следующие утро позвонили важные люди. Настолько важные, что не спрашивали, удобно ли ему говорить. И сказали, что в городе будут аресты – пусть полиция не вмешивается, но подготовит место и всё остальное, что им надо.
Глава восьмая
Щека противно ныла от удара, и это вызывало у неё тихую ярость.
Но бесилась она не только поэтому. Срываясь из Мадины, она ощущала себя участником большого приключения и помимо страха чувствовала будоражащий кровь азарт. Её постыло-размеренная жизнь закончилась, и вот сейчас перед ней откроется новое, неизведанное. Она наконец покинет проклятый Остров, вилайет лжи и лицемерия, разврата и зелий и увидит… увидит что? После того, что ей показал Салах, она уже не была так в этом уверенна. Но это в любом случае должно было быть что-то новое.
И вдруг она почувствовала себя не бесшабашной авантюристкой, а дичью, к которой подкрадывается охотник. Слова Салаха о том, что пересланные через Зеркала письма могут содержать маячки, что по работающему наладоннику можно определить её местонахождение, окатили её как холодный душ.
Мавританец вышел из комнаты, а Замиль стояла дрожа и напряженно вслушиваясь – ей казалось, что вот-вот и дверь пансиона рухнет, выбитая стражей, которая пришла за ней.
Сделав пару шагов, она упала на кровать и обхватила себя руками. «Не дури, ведь ничего не случилось, – попыталась она успокоить себя, – мало ли что сказал Салах. То, что меня могли выследить, не означает, что так и сделали».
У неё всплыли в голове первые строчки удалённого ей сходу письма. Там были угрозы, да. Формально она имела право уйти из байт-да’ара Зарият, когда бы захотела, потому что все граждане Даулят-аль-канун были свободны в своих действиях, но… свободны, ха! Зарият смотрела на девочек как на невольниц, и все они были оплетены так или иначе. Кто долгами – Замиль порадовалась, что никогда не брала у Зарият денег в долг – кто просто страхом за себя, за свою репутацию. Они были падшие женщины, но в доме отдохновения это мало что значило. Их не трогали – на их падение, их грех, их харам закрывали глаза. Ведь добропорядочному махдисту нужно место, чтобы отдохнуть от опостылевших семейных будней? Но вне дома… о, вне защиты дома они превращались в то, чем и являлись в глазах общества. В нечто нечистое и отверженное. И это знание держало девушек у Зарият и прочих подобных ей прочнее, чем долги, страх перед полицией и тяга к запретным веществам.
Но они сбежали, они с Джайдой, и Зарият в ярости, в такой, в какой только может быть ревнивый собственник, на чьи права ещё никто никогда не осмеливался посягать. Могла ли она передать её координаты страже Зеркала? Замиль похолодела от этой мысли и замерла, согнувшись над чемоданом. Да, вполне могла. Зарият, хитрая, пронырливая толстуха, напоминала столь ценимую Салахом Таонгу. Она постоянно норовила обзавестись самыми надёжными связями в зловонном мирке островной верхушки. И сейчас…
Взвинченная, она едва не подскочила, когда услышала скрип двери и голос за спиной:
– Замиль! Замиль, ты проверяла свою почту? Ты видела, что…
Обернувшись, она встретилась глазами с Джайдой. Та осеклась, наткнувшись на её взгляд, но у Замиль противно засосало под ложечкой. Малийка была встревожена и даже не пыталась это скрыть. Все её чувства были написаны на лице. О Аллах, а у этой-то что? Неужели на сегодня мало?
– Что ты хотела? – резче, чем намеревалась, спросила она у Джайды.
– Вот… – та сунула руку в сумочку и начала там что-то нашаривать, – я сегодня открыла почту… и… ты тоже такое получила?
Вдруг Замиль почувствовала себя так, как будто её засасывает какая-то вонючая трясина, и чем сильнее она пытается выбиться, тем больше вязнет. Её попытка выйти «на тёмную сторону Зеркала» закончилась (в лучшем случае) пощёчиной от Салаха и осознанием того, насколько она была наивна. И теперь опять удар из-за матово мерцающего экрана.
Джайда между тем нашла в сумочке наладонник и протянула его Замиль. И сейчас не осталось никаких сомнений – она и правда очень испугана.
– Я открыла почту… Зарият написала мне письмо, я даже не знала, что ей известен мой адрес. А там ниже она написала…
Она продолжала говорить что-то ещё, а Замиль только мрачно усмехнулась, живо вспомнив, как она в своё время обучала Джайду обращаться с наладонником. Малийка приняла его с искренним восторгом – это был первый, который оказался у неё в руках, и все возможности Зеркала она воспринимала как ребёнок – волшебство. Вот уж поистине, лучше б не учила…
– Вот… – найдя что-то у себя в папке, Джайда ткнула наладонником ей под нос, – смотри, вот её письмо…
– Я не слепая, – огрызнулась Замиль и глянула в почтовую сумку.
Там действительно было письмо, в уголке которого она увидела кокетливый цветочек – символ их байт-да’ара. То самое письмо от Зарият, которое она удалила не читая. С нехорошим предчувствием Замиль клацнула по нему, чтобы раскрыть.
«Пишу тебе, неблагодарная дрянь, чтобы сказать – у тебя было всё. Всё, что может пожелать подобная тебе. Ты бы прожила свою жизнь в моём доме, ни в чём не нуждаясь, да Аллах обделил тебя разумом. С кем ты спуталась? Или ты думаешь, я не знаю? Ты слушала Замиль, а та – своего немытого муташаррида. Теперь вы нанесли обиду не только мне, но и тем, кто стоит выше, чем у тебя хватит мозгов вообразить. Знаешь, что бывает в таких случаях, Джайда? А вот посмотри, чтобы увидеть».
Ниже светился зелёный код перехода, как ядовитый кошачий глаз в темноте. Замиль вдохнула с обречённым спокойствием человека, чьи худшие опасения сбылись.
– Нажми на переход, сама увидишь! – Джайда прильнула к ней, тоже заглядывая в экран.
– Ты нажала и перешла? – раздельно спросила Замиль.
– Конечно! Как ты мне и показывала. А там…
Наверное, не стоило этого делать. Но такой уж выдался день, не получилось сдержаться. И Замиль от души дала Джайде затрещину.
– Дура! – прошипела она. – Трижды дура! Неужели трудно понять, зачем это нужно Зарият! Этот переход – якорь! Чтобы отследить тебя!
– Но… как? – ахнула Джайда. Она тёрла ухо, по которому пришёлся удар Замиль, и выглядела не разгневанной, а расстроенной, как ребёнок, который очень старался угодить старшим, но у него не вышло.
– Потому что по щелчку на переход можно определить, откуда он сделан! Если, конечно, этим знающий человек займётся! А Зарият явно передала наши данные шейхам! Дура!
Замиль осеклась. Джайда не поймёт её объяснений, да она и сама не много-то может объяснить. Как такие вещи на самом деле работают, и что из того, что болтают, правда, а что миф, она и сама не знала. Но похоже, самые мрачные предсказания Салаха сбываются. Их не оставят в покое, выследят, даже в этой поганой дыре выследят, и…
Она ещё раз глянула на прочитанное письмо. Не без злорадства отметила мелькавшие тут и там орфографические ошибки – Зарият не получила хорошего образования. Впрочем, ей оно было и не нужно.
– Что теперь будет, Замиль? – голос Джайды дрожал.
Замиль посмотрела на неё, и резкий ответ увял у неё на губах. В конце концов, это она втянула несчастную простушку во всю эту историю и теперь видела, что Джайда растеряна, расстроена и напугана, не понимая ни причин гнева Замиль, ни того, чем ей грозит гнев Зарият. Но ощущая, что приближается что-то плохое.
– Сделаем так, – с этими словами Замиль перевернула наладонник и нажала ногтем на пластинку у края. Устройство вздрогнуло, и голубоватая пластина корпуса отошла.
– Что ты делаешь, Замиль? – попыталась воспротивиться Джайда.
– То, что давно надо было, – Замиль выковыряла круг аккумулятора и бросила батарею и корпус по отдельности на кровать.
– Не вздумай вставлять обратно, ты поняла? – отрезала она, глядя на Джайду. – И да, знаешь… начни собирать свои вещи.
– Зачем? – растеряно спросила малийка.
– Мне кажется, мы здесь долго не останемся, – и подхватив сумочку, Замиль выбежала из комнаты.
