Елена Юрьевна Свительская
Песня моей души
– Может, просто похожий?
– Нет! – Вячеслав, обычно такой спокойный, сердито мотнул головой. – Я узнаю его даже из тысячи. Прозрачный и будто перья в нём плавают или облака перьевые. Ни в одной из книг я не видел описания подобного ему. Я чувствую, что это какой-то особый камень. И даже Мириона подтвердила мне, что вода принесла мой камень к нему. Но… она почему-то просила, чтобы я не отбирал камень у этого мальчика. Будто ему нужнее.
Похлопал его по плечу.
– Наверное, миру видней.
– Но я едва не сдох, пока складывал цепь к нему!
Обычно тихий и отходчивый отрок сегодня был сильно потрясён и зол. Из-за одного только камня.
– Почему?.. – выдохнул принц обиженно. – Почему я должен был отпустить лучшее моё творение к нему?!
– Вряд ли самое лучшее, – примиряюще сжал его плечо. – Ты ещё много нового успеешь сотворить. Уверен. Мы же нашли лекарство!
– Нет, – Вячеслав сердито мотнул головой, – у меня такое чувство, будто тот камень – лучший из всех, что я создал. Будто он такой единственный. Очень редкий. С особыми свойствами. Хотя я и не понимаю, какими. Почему я должен был отдавать лучшее из моих творений ему?
– Хотя бы потому, что незнакомец спас жизнь тебе и Клёну. Мог ведь из-за вас попасться к Эндарсу и его людям, с которыми встречаться не хотел.
– Да, я поэтому и промолчал, – грустно кивнул друг. – Промолчал, хотя и увидел камень в его кошеле, когда он другие доставал, чтобы лечить Клёна.
– Камнями лечить?! Искусственными?!
– Он ещё и лекарь, – принц вдруг сжал мой локоть. – Ты только никому об этом не говори.
– Редкое, что ли, умение?
– Нет. То есть, да. Для алхимика. Ещё и одежда Синего края на нём. Я не уверен, что тамошних «творцов камней» учат этому.
И он первым пошёл к воротам. Сухо поздоровался с выскочившими к нам стражами. Те как-то даже погрустнели. Вячеслав же обычно был куда приветливее. Но, впрочем, поклонившись, они сразу же отошли. И сын Мстислава пошёл по освободившейся дороге вперёд. Я догнал его, пристроился слева.
Мы уже около половины пути до дворцовых стен прошли, как Вячеслав высказал уныло:
– Надеюсь, Мирионе виднее.
Серьёзно поддакнул:
– Надеюсь.
Мы прошли ещё несколько шагов.
– Постой…
Друг остановился вслед за мной.
– А если это Мириона его привела к тебе и Клёну? – выдохнул я растерянно. – Уж очень кстати тот мальчик очутился в пещерах.
Чуть подумав, отрок кивнул:
– И верно! Как будто мир надумал поддержать нас.
Я задумчиво взъерошил свои волосы.
– Погоди, так, выходит… тот мальчик сам слышит голос Мирионы?
– Может, мир его просто подтолкнул в тот день.
– Нет, он слишком близко очутился возле вас, когда вы тонули. А пещер там множество, как я понял. Эндарс и его напарники разбираются во всех проходах, но у них явно подготовка серьёзная по многому. Ну, не мог он случайно набрести на вас, даже если с какой-то целью бродил где-то возле. Тем более, не так уж и много времени требуется, чтобы успеть захлебнуться водой. Но он успел вас спасти.
– Точно! – глаза принца расширились. – Он должен был чётко слышать голос Мирионы! И прислушиваться к её просьбам, чтобы она к нему обратилась.
– Больные! – проворчали сбоку.
Мы обернулись на женский голос. На нас внимательно смотрели две старых полных торговки-лотошницы, с пряниками и яркими лентами. Мы дальше пошли и, чуть погодя, сзади послышалось, потише:
– Эх, такие молодые! А уже с головой нелады.
– Мириону, грят, слышют, – поддержала торговку соседка.
– Ох, что творится, что творится нынче!
– Ничего хорошего!
– А то! Вот на днях кузнец Светел…
Но про кузнеца я уже не вслушивался. Призадумался, что за мальчишку-алхимика прислала нам на подмогу заботливая Мириона? Юный ещё, но утопленника спас. Знает пещеры в Светополье как свои пять пальцев, а живёт, похоже, в Синем краю. Да ещё и принц сказал, что глаза узкие, как у людей Жёлтого края. И искусственными веществами пользуется для лекарского дела. Молодой, но явно много знает. И даже с Мирионой общается. Интересный малый.
– Он тебе имя своё назвал?
– Нет, – грустно качнул головой друг, – хотя я хотел с ним познакомиться. Он интересный.
– Но ты как будто о нём что-то уже где-то слышал?
– Нет! – ответил отрок как-то торопливо, потом добавил уже степенно: – Но, возможно, он один из талантливейших алхимиков Синего края.
Мда, задачка. Прямо так и хочется спросить у самой Мирионы, что за отрока она к нам направила? Если это она была.
«Я направила» – прозвучало как будто в моей голове.
А, нет, или где-то за плечами.
«Но говорить подробностей не буду, раз он того не хочет»
Ну, ваше дело. Спасибо хоть, что вздумала нам помочь. Твоё ж дело?
«Моё» – честно сознался мир.
– Может быть, мы о нём ещё когда-нибудь услышим? – сказал Вячеслав вдруг.
«И я так думаю» – влезла Мириона.
Разговорилась уже.
Но она, видимо, опасаясь моего недовольства, больше ничего не сказала. Ну да, я ж недавно ругался, чтобы замолчала. Или ей было не до нас. Ей были вверены жизни всех живых существ. А мы с Вячеславом только двое. Как одна только капля из моря. Хотя она нам всё равно помогала. Ну, у нас же серьёзные планы. Но у мира явно планов больше, чем у нас.
Хотя, хотелось бы узнать, кем же был тот мальчик, что спас Вячеслава и Клёна? Но, может, когда-нибудь всё же узнаем?..
Изумительно, вода во всех трёх странах очистилась за три дня! Если верить слухам, у воды даже улучшился вкус. Тот юный алхимик правду посоветовал.
И ещё мне стало ясно, какую глубокую яму вырыли алхимики, когда убедился, как взаимосвязана вода Враждующих стран. Как назло, остановить алхимиков я не мог. Оставалось только надеяться, что они не придумают ещё какую-нибудь подлость.
Но стоит ли присоединяться к Эндарсу, не надумал. Да и тот больше не появлялся. Ну да у них тогда явно был сложный день. Может даже, не спасли сына главы или одного из помощников. Хотелось бы, чтоб спасли. Мир, кстати, подозрительно молчал. И я прямо спрашивать у Мирионы не решился. Грустно было думать о судьбе сына того мага, который нам с Вячеславом так серьёзно помогал. Вдруг не спасли?.. А так хоть немного надеялся, что беда того дружелюбного мага миновала.
Через неделю, когда уже не возникало сомнений об уменьшении распространения Проклятия алхимиков, до меня дошли слухи о возникших кое-где целебных источниках. Мириона подтвердила: это произошло благодаря камням Вячеслава. Выходит, была польза от дара моего друга и от алхимии вообще.
Хотя, быть может, друг был прав – и свойства у потерянного им камня были в разы лучше?.. Но, впрочем, что упало – то пропало. Камень тот уже нам не принадлежал. Точнее, принцу. Тот ещё пару дней был в плохом расположении духа, но вроде смирился.
И Клёна принял вернувшегося, хотя уже заметно спокойнее, без прежней теплоты. Но никому о тайной связи Клёна с ворами-магами не сказал. Мне друг сказал, что не собирается помогать тем, кто обкрадывает его друзей-алхимиков. Его выбор – его право.
Всё чаще наши помощники появлялись не только в своих родных, но и в других странах. Люди разных народов всё ещё смотрели на вражеских знахарей настороженно, но в драку кидаться не спешили.
Конечно, я и Алина молчали, кто совершил открытие. И честь легла на плечи всех. Пусть люди будут уверены: надежду им подарили не только их соотечественники, но и их враги. Пусть хоть чуточку добрее будут друг к другу. А мне и моей невесте не нужны слава и всеобщая благодарность. Только бы больных побольше выздоровело! Только бы помирились Враждующие страны хоть когда-нибудь! Ведь Алина мечтала жить на родине. А я… а я уже, может, на свою родину никогда не смогу вернуться.
Я тянулся к любимой, обнять её, приласкать по волосам. И, словно капли воды живительной, погибающий от жажды, принимал её скромные и пьяняще ласковые прикосновения.
Роман за нами, разумеется, бдил. Чтоб всё по приличному, а то как он там матери в глаза смотреть будет, за Гранью?.. А то вдруг там ещё можно будет её увидеть. Но сам он никуда по ночам не ходил – я нарочно прислушивался – и самого брата невесты мне подловить не удавалось. Хотя бы, чтоб позлить. Доставать-то его у меня намерения не было. Просто он был слишком назойлив иногда.
Но Алина не торопилась замуж, да и я не настаивал.
Драконам, если захотят, будет не сложно меня найти. Так что я не знаю, сколько ещё времени мне осталось провести с Алиной. Иногда мечтал, чтоб уже после свадьбы меня нашли. Чтобы хоть немного рядом с любимой побыть. А иногда мечтал, чтобы мы с ней не успели пожениться, ведь если меня казнят, то она останется вдовой. Слишком рано. И, может, лучше, если останется нетронутой, раз в Белом краю так ценят целомудренных невест.
От Нэла, увы, вестей не было. Страшно волновался за него.
Да и вообще с Эльфийского леса новости поступали скудно – не так-то и много мой родной народ общался с людьми, да людей к ним мало попадало. Сплетничать было некому.
Разве что упомянули, что у Хэла появилась внебрачная дочь, взрослая уже, когда нашли. И, быть может, наследницей станет она. Странно представить! Девчонка, что хамила мне несколько месяцев назад, теперь может стать королевой эльфов! Хотя… зная остроухих, я подозревал, что королевою ей не быть. Не любят эльфы полукровок. Разве что навяжут ей брак с чистокровным – тот и станет править. А это, увы, ранит моего братишку. Но что я мог поделать! Единственное, что я мог – это никогда не попадаться идущим за мной. Чтобы о моей связи с Нэлом не узнали. Чтобы не заподозрили, что это он помог мне сбежать в тот день.
– Я так прошу её, чтобы она тебя защитила! – призналась мне как-то Алина, разрыдавшись и уткнувшись лицом мне в плечо – брата её, к счастью, рядом не было. – Как она защищала меня! Ведь она может! Она сама говорила, что, бывает, мешает магам! Но Мириона совсем не хочет защищать тебя! Как так?!
Значит, любимая просила. Но мир не захотел.
«Так лучше» – отозвалась Мириона.
Но, судя по тому, что Алина всё так же плакала, прижимаясь ко мне, она сейчас не слышала её голос. И потому я просто спросил про себя:
«Считаешь, я зря разрушил дворец?»
«Зря» – отозвался мир.
Ну, грустно конечно, что ты считаешь меня недостойным твоих стараний, но… дело твоё, мир.
Чуть погодя Мириона добавила:
«А, может, всё же не зря. Но чем это всё закончится, не могу представить»
И чем ей так важен мой враг? Я старался, я одолел Проклятие алхимиков! Ну… я был среди тех, кто в этом миру помогал. Только… почему мир защищает Хэла? Того, кто спокойно смотрел, как я сгораю у него на глазах?! Маленький мальчик… совсем беззащитный…
Меня передёрнуло от внезапных воспоминаний.
– Тебе холодно? – встрепенулась Алина.
– Нет, милая. С тобою моему сердцу тепло, – сказал, зарываясь лицом в её волосах.
Было холодное осеннее утро. И мы были дома. У вдовы. И моя красавица пока волосы только расчесать успела. Редко удавалось увидеть её с распущенными: в Белом краю это почему-то осуждалась. Странные люди! Это же так изумительно прекрасно, когда видишь девушку с длинными, распущенными волосами! И так заманчиво уткнуться в них лицом, вдыхая аромат ромашки или крапивного отвара, горького. И такого яркого, на этих нежных-нежных волосах.
Невольно потёрся о её пряди щекой. Алина, подтянувшись, потёрлась своей щекою о мою. Потом ласково обвила мою шею руками. Осторожно обнял её. Потом крепче. Было сладко стоять так вдвоём, забыв обо всём на свете.
– Ага, развратничаем! – возмутились с порога. – Может, женитесь уже поскорее?
То Роман из лавки пришёл. Он осмелился иногда выходить в город. Правда, заранее упросив Стёпку купить ему «одёжу этих гадов». По вечерам ворчал, что «гадскую одёжу приходится носить». Когда вдова и Белотур опять сидели и лузгали семечки во дворе: они в то время ничего не видели и ничего не слышали, кроме бесконечных запасов подсолнечника и друг друга.
Кстати, я почему-то подозревал, что Роман на следующий вечер совсем не случайно отравился и долго бегал из дома к строению в кустах. Но, впрочем, Стёпка, схваченный за уши, пока спал головою на книге, всё отрицал. И отчаянно выл, что он невиновен. Рот открыл, кажется, чтоб ляпнуть, что может и мне с радостью чего-нить подсыплет, но вовремя умолчал: я ж иначе пойму, кто там «суп переперчил».
– Нет, ну женитесь вы, в самом-то деле! – заметил Роман уже за завтраком, растолкав Стёпку, опять уснувшего на книге. – Мы воинский отряд так скорее соберём. Свой. Хорошо же, когда в семье толпа мужиков!
– Вот ты и постарайся, раз не терпится увидеть юное поколение воинов, – подмигнул ему я.
На что брат невесты проворчал, что то – не моё дело. Алина, разумеется, обиделась, что мы ссоримся. Да мы и не ссорились. Так только, поддевали друг друга. У Романа это можно было счесть неким подобием дружбы.
Наши помощники расстроились, что мы с Алиной хотим остаться в тени.
– Это же вы нас собрали! – ругался Стёпка. – Вы, козлы упрямые, вы!
– Как так: всех вдохновляли, а нам про вас и слова не сказать?! – вторил ему Белотур.
И многие шумели, возмущаясь нашим решением. Но, впрочем, на следующее утро к нам подошёл Белотур и от имени всех сказал, что раз такая наша воля – они молчать будут.
– Но если мы напьёмся, мы за себя не отвечаем! – вылез вслед за ним Стёпка, частый его спутник с некоторых пор.
Мы со светопольцем переглянулись – и сцапали парня за уши.
– Пустите! – взвопил тот сердито. – Пустите, гады! Я… я вам слабительного в жратвуподложу!!! Пустите, а то пожалеете!
– А ты опять, что ли, собрался до свинского состояния себя довести? – возмутился я. – Вот взялся бы ты за ум, право слово!
– Жениться тебе надобно, – степенно сказал Белотур. – Вот станешь отцом, увидишь детят, слабых, беспомощных – совесть-то и проклюнется. И ответственность.
– Кто бы говорил! – пробурчал новодалец. – Пока кто-то бабу соблазнит, её уже и уведут!
Парень вроде шутил.
Но дня через два, Белотур вдруг на общем собрании объявил, что собрался жениться.
– Я такой шикарный, да? – ёрничал Стёпка. – Ты меня, что ли, испугался?
И по затылку получил – и от жениха, и от невесты, которая в доме присутствовала и квас, и морс готовила на всех.
Как-то я загрустил. Уже давно стемнело, край поляны освещал магический огонь. Мы как раз наломали свежих веток молодых сосен, на новую порцию лекарств, улучшенного рецепта, согласно обобщённым исследованиям последних дней – Клён и Стёпка расстарались.
Я отошёл как бы по делу, пока ещё наш отряд примеривался к молодым деревцам. Сел, чтоб меня не видно было, землю погладил, да долго извинялся перед здешним Лесом, что мы пришли его деревьям ветки ломать. И, на случай, если кто-то из людей совсем кого-то сломает, вместе с ветками, тоже извинился. Лес молчал, притихший.
Потом мы заготовляли ветки с сочной молодой хвоёю: наши вычислили, что молодая лучше. Хотя и не сильно излечение ускоряет. Но чем лучше лекарство, тем приятнее нашим душам. Всё-таки, все мы уже этим делом горели. И все хотели с Проклятьем алхимиков справиться. Жалко было людей, своих и врагов.
А потом костёр я развёл, магический, большой. Землю не обжигающий, длинный. Мы сидели вокруг, грелись – вечера уже были холодные. Жевали пироги, что Алина и невеста Белотура наготовили нам с собой. Вот, кто-то додумался пироги греть на моём огне. И радостно всем докладывал, что они греются, но вообще не сгорают.
– Даже не пригорают! Ай, чудно!
Все поблагодарили меня, а потом руки с пирогами в костёр потянули.
У меня аппетита не было. Я у Белотура край отщипнул – с его согласия – капустного, но больше не стал.
– Алина же старалась! – строго сказал мужчина.
– И с каким пор так дорожишь бабьим мнением? – хмыкнул кто-то из новодальцев.
Но теперь Белотур за оружие хвататься не стал, только отмахнулся, как от комара надоедливого. Да насмешника ужин больше всего занимал, лень ему было дальше ссориться.
А мне было грустно. Вот ведь, пытался вчера с Мстиславом заговорить о пользе мира, так тот меч выхватил, ткнул концом мне в грудь, но рукою твёрдою, даже рубашки не проткнул. И потребовал, чтобы я «к нему с этой дурью не лез!». Мол, так-то он меня «уважает», но «этого гадства не потерпит».
Рядом со мною подсел Станислав – он иногда с нами ходил на исследования и сбор материалов для лекарства. Он, увы, как-то не спешил поправляться. Вообще. То есть, бывали дни улучшения, а потом всё сначала, будто лекарством и не поили. Ведь мы видели, как он его принимал! И Цветана по моей просьбе за ним следила. Но будто сжирало новодальца что-то изнутри, лишало сил. Но он как будто и не расстраивался.
– Что ты тут с такою мордою сидишь, остроухий? – спросил он, то ли ворча, то ли сочувственно.
– Да грустно мне. Доколе люди будут воевать?
– Да покуда не передохнут, – он ухмыльнулся.
Впрочем, в лицо моё вглядевшись, посерьёзнел:
– Да ладно тебе! Я понимаю. Хочется хороших результатов. А что сделано кажется малым. Хотя зря ты. Ведь ещё в том году считали, что Проклятье алхимиков – это приговор.
– Но всё же… – вздохнул. – Вот мы вместе трудились – и больше проку. Но я боюсь, что ваш вклад люди вскоре забудут.
– Зато мы тебя и Алину не забудем! – он меня похлопал по плечу.
С другого краю костра кто-то, клевавший носом, в обнимку с пирогом, таки упал – соседи из другой страны только отодвинулись. А он как назло приземлился виском о камень. Взвыл от боли. Пирогом подавился ещё.
К нему кинулись Белотур и Станислав.
– Держи его! – скомандовал лекарь. – А я крошки вытрясать буду.
Поначалу несчастный, который и без того был побитый, да ещё и задыхался, выл от боли и вырывался, кровь из носа разбрызгивая. Но вдруг затих. Уже все вскочили и к нам бросились, взволновавшись, что тот «совсем окочурился». Но нет… тот прокашлялся. И будто уснул. Или сознание потерял.
– Сейчас! – выпустил его лекарь. – Сейчас я отвар принесу.
Но тот спал. Мы даже боялись его трогать, чтобы не навредить ему больше. Да и Станислав сказал, что боится его отпускать. И что мы шумели вокруг, несчастный вообще не слышал. Будто нас не было. Или совсем оглох.
– Слышь! – возмутился уже через час или полтора Станислав, не выдержав паники вокруг и поспешного обсуждения случаев, чем-то напоминающих этот. – Ты не дохни, а? Ладно бы воин на мне подох, на поле брани! Так ведь какой-то лекаришка, да не от моих рук даже!
На него уже зашипели, мол, как он так может! Про напарника-то так злостно шутить?! Ладно бы просто за едой шутил, а то вдруг тот и в правду издох или сегодня совсем Грань перейдёт?
– Друг же! – возмутился кто-то.
– Напарник же! – проворчал другой.
И оба из других народов были, чем пострадавший. Хотя это всё же не то, что должно радовать.
Я уже потом сел потерянно. Голова не соображала уже от усталости: ночь не спал, всё думая, чего надо было тогда Мстиславу ответить.
– Да почему так?! – взвыл, взлохматив волосы. Уши ладонями натёр, яростно, как когда-то советовал мне лекарь из Жёлтого края, чтобы сонному проснуться – и сегодня почему-то вспомнилось. – Да лекарь я или не лекарь?!
– Зря ты, – проворчал Станислав, посмотрев как-то странно на меня, – я бы на твоём месте радовался.
– Но я ничем не могу ему помочь! И он так внезапно сознание потерял.
Опять вгляделся в лицо несчастного. Опять ничего не понял.
– Но ты же спас кого-то уже. И спасёшь других! – охранник Цветаны вдруг вздохнул.– Я вот прожил около полувека и разочаровался в воинском искусстве. Представляешь, мне доверяет мой король, терпит меня рядом с собой не первый десяток лет, даёт важные поручения, а мне вдруг надоело моё занятие! Опротивело прикасаться к оружию. Куда приятнее видеть улыбки поправляющихся детей, осознавать, что я причастен к их выздоровлению. Полжизни прожил, а для чего? Это мучает меня больше, чем болезнь. Болезнь могла бы оборвать мои мученья, но именно мне она почему-то упорно даёт жить. А ты вон молодой. Больше меня проживёшь. И дело полезное знаешь. Радовался бы.
Если меня не найдут. Если не казнят. Вот зачем я разрушил этот проклятый дворец?!
Опять волосы взлохматил свои, сердито.
Станислав одну руку от плеча парня неподвижного отнял – и на моё плечо положил. Все прочие пока советовались, не слушая нашего разговора.
– А я вообще потратил несколько десятков лет на ненужное дело, – проворчал новодалец.
– Значит, меня понимаешь, – вздохнул.
Какое-то время мы сидели так. На спор напарников и друзей новых внимания не обращая.
Потом вдруг голова у меня прояснилась. И даже как-то тело пободрело. И настроение… улучшилось. Все беды стали казаться несложными, преодолимыми. И вообще… и что-то так некстати танцевать захотелось!
– Там что… – робко посмотрел на спорщиков с другой стороны костра – они отошли, чтоб пострадавшего не тормошить, криками над ушами. – Там вино было в пироги добавлено? Или… кто мне флягу давал? Что вы там подмешали?
Они меня заметили. Кто услышал, передал вопросы мои не услышавшим. И запереглядывались все растерянно. В еде, мол, и в питие ничего особенного не было.
– Жратва как жратва, – отозвался Стёпка. – Но если у кого дурманные травы вместо чая – поделитесь, не будьте жмотами!
И по затылку получил, за подозрения в глупых развлечениях. И радостно полез кому-то в морду давать. А там и соседа того зацепил. Но, правда, пока эти трое молодых и горячих друг друга лупили, снимая напряжение последних месяцев, другие лишь поворчали – и опять продолжили советоваться, как же ж спасать пострадавшего.
Я растерянно огляделся, всё ещё недоумевая, что вдруг случилось со мной. Но вдруг меня осенило. Я шлёпнулся на колени перед Станиславом, схватил его руку, свободную пока, прижал к своей щеке.
– Ты ополоумел?! – новодалец мою руку столкнул. И наподдал мне по колену, растреся пострадавшего.
Тот, правда, так и не очнулся. А другие к нам бросились, орать, чтоб трясти не смел того, кто голову и так уже страшно зашиб.
– Да что он вдруг?! – рычал Станислав. – Я ему не баба! Пусть к своей невесте идёт и милуется! Ишь чего вздумал!
А я кинулся закрывать его собою. Точнее, пострадавшего, спавшего у него головой на коленях. От протянутых рук.
– Не забирайте его! – взмолился. – Пусть не выпускает его из рук!
– Точно ополоумел! – вздохнул помощник Цветаны. – Я тебе подставка под придурочных, что ли? У меня уже ноги затекли так сидеть! Хоть бы он окочурился!
– В твоих руках он выживет!
– Блин, лучше бы окочу…
– Послушайте! – радостно объявил я – и наши помощники настороженно отпрянули от меня, видимо, и правда решили, будто у меня сознание помутилось от волнений и нехилой ответственности. – Я наконец-то понял, почему наш Станислав до сих пор живой!
– Я сам свой, – проворчал тот.
– Да ты не мешай, – возмутился Степан, – не мешай научному открытию! – и рот ему зажал ладонью.
На что воин сердитый вцепился ему зубами в ладонь. Сначала нашего Рыжастого Ёршика перекосило от боли, потом он застыл растерянно. А я с волнением смотрел на него. Потом он потрясённо на Станислава посмотрел. Тот зубы разжал, проворчал:
– И этот бешенный! – и отчаянно сплюнул.
Стёпка успел в сторону уйти, отчего плевок сандалии и пальцы его не заляпал.
И все затихли, ожидая, «чё сейчас будет».
Но Стёпка почему-то скандала не закатил. Растерянно посмотрел на свою руку, основательно надкушенную – Станислав шутки шутить не любил – потом голову ощупал, плечи, руки, ноги зачем-то.
– Не понимаю, – сказал парень наконец растерянно. – Этот гад мне руку до кости прокусил, а боли как не бывало. Будто и не кусал.
– Вот! – радостно сказал я. – А у меня усталости как не бывало.
– День всеобщего бешенства и умопомрачения! – проворчал Станислав.
– Нет, – я повернулся к нему.
Видимо, с такими радостными сияющими глазами, что он на всякий случай отогнулся назад, от меня подальше.
– Я теперь понял, что ты и правда давно уже болен Проклятием алхимиков, Станислав!
– Так чё ж я не окочурился до сих пор? – наконец-то проявил интерес он.
Радостно объяснил:
– Потому что ты – целитель!
– Чё?! – выпучился новодалец на меня.
Да и все растерянно притихли.
– Ох, точно! – радостно завопил Стёпка. – А я-то и думаю, что это за странное такое ощущение… от его прикосновений!
– Да не… – мужчина возмущённо головою мотнул. – Не… какой из меня целитель?! Я столько лет воевал и охранял. Я – мастер людей калечить!
– Так в том-то и дело! – вздыхаю. – Ты родился с даром целителя. Но, поскольку выбрал себе дело жестокое, твой дар не мог проявиться толком. Я видел целителей в Синем краю. Да и в Эльфийском лесу одного… давно. Прикосновение целителя, особенно, когда телу плохо иль душе, ни с чем не спутаешь. Будто волна света или тепла падает на тебя с чьей-то ладони. И становится легче. И прибывает сил. Болезни проходят быстрее. Раны быстро затягиваются. Вот, посмотри: он просто уснул на твоих руках – и у него процесс восстановления быстрее намного идёт. Даже если у тебя нету навыка использовать дар. Подержи его, пока не очнётся. Может, Калин даже боли уже чувствовать не будет. Может, без синяка обойдётся вообще.
– Но… но… – Станислав заморгал потерянно. – Как так?.. Я… целитель?! Что за бред?!
– Ну вот, теперь и ты сможешь лечить людей, – серьёзно совсем сказал Стёпка. – А ты переживал.
– Да я… – сказал мужчина едва слышно и совсем потерянно. – Да чё я с ним делать-то буду?! С даром этим?..
– Хочешь – стань моим учеником, – предложил Стёпка, опустив руку ему на плечо. Будто тот и не плевался в него только что.
– Я… это… – Станислав смутился.
Под его взглядом, дружелюбным ставшим вдруг. Да под любопытными взглядами других. Кажется, и правда, что своих целителей во Враждующих странах давно уже не рождалось. Или так редко, что люди уже не верили в их существование.
А я растерянно смотрел на ворчливого охранника Цветаны. Он… целитель! Кто бы мог подумать?!
«Много среди вас таких, – грустно призналась Мириона. – Не столь уж и редко рождаются целители. Но дар гаснет у тех, кто спокойно творит зло. Свет источать и, уж тем более, светом души своей лечить – это умение чистой души. Вот колдунов, да, тех дар кормят гнев и зло, которое они вызывают в других и себе»
Значит, колдуны – это не сказка!
«Разумеется, нет. Даров много разных есть. Но ими редко люди пользуются»
Мда, этот мир можно бесконечно изучать – и полно ещё тайн и загадок останется. Хватит не на одну жизнь.
Кто-то из целителей поднялся с пня, подошёл к Станиславу и положил ладонь ему на другое плечо:
– Я так же поделюсь с тобой некоторыми моими тайнами.
Помолчав, мужчина признался:
– В последние дни мне порой кажется, словно с ладоней скатывается тёплая волна. Больные, которых опрашиваю, начинают улыбаться, успокаиваются, и мне самому становится приятно. Но я значения тому не придавал. Думал, простудился и бредить начинаю.
– Вот, занялся помощью другим – и твой дар проснулся, – заметил я. – А прежде его хватало, чтобы лишь немного поддерживать твою жизнь. Раньше источник в тебе только тлел.
– Странно это! – вздохнул Станислав. – Всю жизнь прожил как жил. А тут вдруг оказывается, что ты вообще другой. Что делать с этим незнакомым собою?
– Сказать: «Здравствуй, незнакомый я! Давай знакомиться?..», – бодро предложил Стёпка.
На этот раз все уже засмеялись, даже помощник Цветаны.
Эта ночь, заполненная беседами, прошла намного теплее, чем все наши прежние собрания. Будто не коллеги уже, а напарники. Или даже друзья. Лекарь из Черноречья вздумал развлечь нас всех «занимательной историей» и слово в слово пересказал мою легенду.
– Ух, ты! – восхитился юный знахарь. – Жаль, у нас таких интересных нет. Всё о битвах, да о битвах, о мести, да о мести.
– Молодой менестрель, от которого я услышал это, говорил, будто лично знаком с Гришкой.
– А кто тот Гришка?
– Человек, который где-то нашёл эту былину.
– Расскажи ещё! – попросил ворчливый старик. – У нас, в Светополье, разучились придумывать сказания. Тоже увлеклись рассказами о мести и битвах. Из-за этого потеряли своё мастерство.
Послушав несколько легенд, из которых половину придумал я, сам вдохновился:
– Как-то мы провели с Гришкой ночь за одним столом в трактире.
– И ты с ним встречался? – восхитился Милолюб. – Надо же!
– Ну, тебя, мага, порядочно носило по всем Враждующим странам, – усмехнулся Зверобой, – Вполне мог встретить Гришку.
Мои рассказы им очень понравились. Не сомневаюсь, именно они приложили руку к появлению своего Гришки в Светополье и некоего Стёпки Соловьёва в Новодалье. Новоявленный Стёпка отличался от Гришек только русыми волосами и длинными усами. Легенды все трое пересказывали одни и те же. В основном, мои. Конечно, у Гришки из Светополья и Стёпки из Новодалья было собрано намного меньше сказаний «родных земель», но их число постепенно увеличивалось: заинтересованные народы усердно выдумывали новые «старинные истории». Когда-нибудь, если им не вздумается вновь вернуться к сложению скучных легенд о мести и битвах, народы Новодалья и Светополья достигнут подлинного мастерства в пересказе и сложении легенд. Добрых легенд. И чудно!
– Тебя не раздражает, что выдуманный тобой герой начинает ходить не только по Черноречью, а в его уста вкладывают не только твои истории? – спросила как-то Алина.
– Он ожил и сам пошёл странствовать, – усмехаюсь, потом ловлю её в объятия и надолго прижимаюсь губами к её лбу, а она блаженно замирает в моих руках.
Может… ну все эти дела?.. И этих дурней-королей? Просто пожениться бы… целовать упоённо эти сахарные уста…
Тут я по затылку получил. Ковшом из-под вишнёвого компоту. Мрачно обернувшись, увидел хмурого Романа.
– Ты пошто девку портишь? – проворчал тот. – Хочешь лапать – иди, женись!
– Брат, ну ты чего?! – возмутилась Алина, черпак яростно дёргая.
И вдруг совсем вырвала из рук опешившего от такой ярости родственника.
– Хватит уже его бить! – возмутилась моя невеста. – Надоело смотреть уже!
Следующие полчаса-час они носились вокруг дома. Сначала и спереди – Роман, а за ним – Алина с черпаком. Муравьи и мухи встречные млели в объятиях вишнёвых капель. Ну, что ж, хоть кого-то черпак этот сегодня сделал счастливым. Но Алина… что это вдруг на неё нашло?..
– Ах, какое дивное зрелище! – восхитился сонный Стёпка, смотря из окна кухни на всю эту беготню. – Жаль, правда, смотреть, как твои мечты сбываются не у тебя.
– Каки таки мечты?! – грозно спросил Белотур, подкравшись к нему со спины и вдруг нависая над ним с кочергою занесённой.
– Да я это… – парень смутился. – Да я ж пошутил!
Но светополец на него мрачно замахнулся.
Но наш Ёршик успел вывернуться и во двор кинулся.
– Ополоумел! – вопил он возмущённо. – Совсем ополоумел!
Тут об него налетел Роман. Дальнейшую их цветистую речь я приводить не буду. Эх, они бы поэмы читали с таким пылом! Всех бы вдов и девиц с ближайших улиц повлюбили бы!
А Белотур посмеивался, глядя на тех орущих из окна.
