Елена Юрьевна Свительская
Песня моей души
Мой крик потонул в рёве ветра. Ветер подхватил и понёс над столицей родной страны. Иногда опускал, но спустя мгновение бережно подхватывал. Проносились изумлённые люди и крыши домов, кроны деревьев.
Ветер закашлялся, немного ослабел. Перенёс через городскую стену, кусок леса, понёс так низко, что, казалось, протяни я руку – могла бы коснуться верхних веток двухвековых деревьев. Чуть позже опустил на небольшую полянку.
Долго лежала, в странной, скрюченной позе, боясь разогнуться, продолжая чувствовать пустоту под собой.
«Как ты?» – заботливо спросила женщина. Впрочем, нет, было в ней нечто иное, чем у людей: она могла читать мысли и управлять ветром.
Эльфийка, что ли? Говорят, что те особенно ладят с природой. И будто бы умеют управлять животными, не дрессируя их, сразу. Хотя это только слухи. У Кана я спросить не успела.
«Постепенно успокаиваюсь. Вот только не знаю, куда идти. Наверное, пойду в какую-нибудь деревню. Попробую убедить её жителей»
«Надумаешь, куда идти, скажи. Укажу направление. Зверей не бойся: они тебя не тронут»
Отчётливо всплыли и исчезли в памяти волки, которые ластились ко мне. Она ещё их заставила Романа ко мне выгнать.
«Они видят тот свет» – добавила странная собеседница.
«Свет того моря? А другие могут его видеть?»
«Звери видят всегда, в отличие от людей, поэтому я прошу тебя: не бойся зверей и береги свет в своём сердце»
Поблагодарив незнакомку за помощь, задумалась, в каком направлении пойти. Вряд ли ей известна каждая тропа в Светополье. И, тем более, ей неизвестны помыслы всех светопольцев. Но… она мне подсказала, где я могу встретиться с братом. И… она как-то узнала, что мне дорог именно он.
«Мне известны все тропы и дороги этого мира»
«Правда, все? Обычные тропы? И те, которые были, и те, которые появятся? И дороги, которыми люди могут прийти к неудачам или счастью?»
«Будущее творите вы. Знаю, что было и что происходит, но что будет, того не знаю. Лишь иногда могу предугадать. Вы так противоречивы! В сердцах одно, в голове другое, а говорите вообще о чём-то третьем. Или строите планы, или неожиданно срываетесь с места. Обманываете не только друг друга, но и самих себя»
Серьёзность, печаль слышались в голосе незнакомки. Было в ней и что-то знакомое, родное, и совсем другое, не как у меня. И странное чувство, будто она всегда была рядом. Кто же она? Какое место занимает в нашем мире? И какое место занимает в нём бескрайнее море света?
Вдруг мне показалось, словно среди моих мыслей проскользнула какая-то особая, важная мысль. Долго старалась вспомнить, что же думала, когда летела над столицей, над краешком леса. Не нашла ничего важного. Вернулась к моменту, когда уловила некую особенную мысль. Осознание пришло сразу, затопило душу удивлением и радостью.
Мир и она. Эти два слова зацепили меня, когда проскользнули близко друг от друга. Мир и она. Мириона. Земля нашего мира. Всё, из чего соткан наш мир. Мириона. Ох, а ведь похоже на то, что имя мира составлено из слов «мир» и «она»! Столько раз называла мой мир Мириона и только сейчас обратила внимание на это! Вдруг моя догадка верна? Как же объяснить, почему сложили именно «мир» и «она»? И имеет ли какое-то значение буква между ними? Ну, для чего слово «мир» ещё как-то можно предположить, но кто таинственная «она»?
Мир и она. Мне кажется, будто между магичкой и тем морем света есть что-то общее. Мир и она. Почему-то вспоминается именно магичка и море света. Они как будто связаны.
Какие-то необычные мысли вертятся в моей голове. Отчего-то продолжаю повторять имя земли мира. Как будто пытаюсь вспомнить нечто уже знакомое.
Мир и она. Так, они явно вместе. Мир и она. Земля, всё живое на ней, растения, вода и остальное. И некая «она». Кем бы она могла быть? Может, какая-то сила, необычайно важная для самого мира, для жизни обитателей? Мир и она. Да что же это за сила? Мир и она. Вряд ли бы связали с именем мира нечто незначительное. Магия кажется слишком ничтожной для того, чтобы звучать в имени мира, того, без которого нас всех бы не было. Так же не подходит алхимия. Сила? То, что мы подразумеваем под силой, будто бы нелепо по сравнению с той силой. И можно ли их сравнивать?
«Ты сможешь прекратить вражду той силой, которая у тебя появится. Ты не будешь ни воином, ни магом, однако тебе удастся то, что не удаётся ни воинам, ни магам» – вдруг вспомнилось мне. Вроде бы это никак не связано с той загадкой, которую я пытаюсь разгадать.
Буду отвлекаться – и ничего толкового не придумаю. Вообще воины и маги тут ни при чём. Воины и маги… по словам магички, с той силой мне как-то удастся помирить Враждующие страны. Да что же это за сила, с которой такое возможно? Ох, да эта магичка не только человеком, но и эльфийкой, и драконкой может быть! Если говорила о себе правду, то, во-первых, она давно со мной знакома, во-вторых, она как-то умудряется быть везде и одновременно рядом со мной. Мало этого, ещё разбирается в целебных травах, в ядах, знает, что находится вокруг меня, а так же умеет читать мысли и отвечать не вслух, но слышно! А про ветер, про птиц, которых она как-то заставляет выполнять её волю, лучше вовсе не думать.
Пожалуй, только про мой мир можно сказать, будто он повсюду и одновременно рядом со мной. Мир? Неужели?.. Да, мир окружает нас. Как мир может быть со мной знаком? Ну, в каком-то смысле он меня знает: я в нём живу и также являюсь его частью. Как будто бред. Однако некий смысл в этом всём есть. Так, читает ли мир наши мысли? Кто его знает! Возможно, они каким-то образом становятся известными ему или занимают в нём определённое место. Говорит ли с нами? Возможно, как-то говорит, но слушаем ли мы его? Да и вообще слышим ли? Может ли знать о свойствах разных трав? Ну, они в нём растут, почему бы и не знать? Управляет ли мир ветром и птицами? И ветер, и птицы являются частью мира. Мог бы он управлять своими частями по своему усмотрению? Вот рука – это часть меня – и я могу ею управлять. А вот сердцем…
С другой стороны, моя странная собеседница сказала: «Будущее творите вы. Знаю, что было и что происходит, но что будет, того не знаю». То есть, она способна управлять ветром, стихиями, животными, как я – своими ногами и руками, видит и знает о том, для чего все растения и какие тропы где проходят, то есть, видит их ещё, как я – руки и ноги. Она также знает, что было и что есть в мыслях, чувствах и деяниях людей, но управлять людьми сама не может, как я вот не могу приказать своему сердцу. Я только чувствую, что оно ещё бьётся, как бьётся, но управлять его биеньем не могу. Хотя оно важное для меня, но… Получается, что люди – это сердце мира? Те, кого мир чувствует, те, кто важны для него, но кем миру не под силу управлять самому?.. Эх, что-то я совсем загнула. Люди – это сердце мира? Та часть, чьё движение сильно влияет на мир, но кем миру не под силу управлять?! Ладно, по крайней мере, выходит, что сам мир разумен, в какой-то степени. А мысли у Мирионы есть? А чувства? А, не знаю, не знаю, не знаю!!!
Попыталась успокоиться. Некоторое время смотрела куда-то в пространство. Запоздало припомнила: начала размышлять о Мирионе. Кстати, у моей собеседницы женский голос. Впрочем, какая мне разница, женский ли у неё голос или мужской? Она и без того очень странная. И вот ещё: незнакомка утверждала, будто я её видела, хотя всё было совсем наоборот. Ладно, поразмышляю ещё немножко.
Если я её не вижу, но при этом как-то должна видеть? Вот смотрю я вперёд. Вижу ствол дерева. Дерево точно есть. И оно точно видимо. Как же я могу видеть её и одновременно не видеть?
«Ты меня видишь» – вдруг сказала моя таинственная собеседница.
«В смысле, тогда видела или вообще я тебя вижу?»
«И тогда видела, и сейчас видишь»
«Да где же ты?!»
«Перед тобой, вокруг тебя, сбоку от тебя»
«Может, ещё и подо мной?»
«И под тобой» – невозмутимо призналась она.
Допустим, она умудряется быть везде. Необычно, но всё-таки допустим. У меня вот-вот заболит голова. Но…
И вдруг меня озарило. Эта магичка могла быть только ею. Точнее, даже не магичка. Совсем не человек.
«Так ты… сама Мириона?»
«Да, я Мириона» – сразу же ответила она.
Ну, тогда, почему бы ей не быть вокруг меня и подо мной? Вот только…
«Ты ещё и надо мной?»
«Ты же помнишь, я уже говорила тебе»
«Если ты – земля мира, как ты можешь быть ещё и надо мной?»
«Могу»
«Как?!» – наверное, я сошла с ума, раз предположила такое.
«Я – Мириона»
«Да, ты Мириона, а дальше что?»
«А ты как думаешь?»
Уже никак не могу думать. Хоть сам мир, хоть сама земля мира, мне уже всё равно.
«Я всё-таки запутала тебя, прости»
Мы долго молчали, не решаясь заговорить.
«Должно быть, тебе всё известно лучше, чем мне. Не могла бы ты хоть немножко объяснить?»
«Ты уже сама о многом догадалась»
«О чём догадалась?»
«Я и мир, и она, поэтому меня назвали «Мириона». Она – это сила. Вместе с ней мы даём вам жизнь. Мы самостоятельны и в то же время едины. Мы разговариваем с тобой. Только ты слышишь наш общий голос»
«И… люди?»
«Люди – это сердце мира, которое важно, чьё биение мир ощущает, но кем ему управлять неподвластно. А растения, звери, птицы и прочее – они мне как руки или ноги. Ты правильно поняла»
Я вздохнула:
«Тяжело, должно быть, тебе бывает, мой мир, с таким сердцем!»
Мир помолчал, потом всё-таки ответил:
«Да, бывает тяжело»
Чуть погодя, я уточнила:
«И вы, мир и она, мне вместе обещали, что у меня появится некая могущественная сила?»
«Верно»
«А что это за сила?»
«А ты ещё не поняла?»
«Нет»
Мириона немного помедлила, прежде чем сказать:
«Надеюсь, ты однажды это поймёшь»
«А вдруг не пойму?» – вздохнула.
«Можешь и не понять»
Ох, мне вредно ещё о чём-нибудь думать. Пусть не объясняет, какая у меня сила. Хватит знания, что я ни воин, ни маг. Не буду занимать места ни воинов, ни магов.
Некоторое время вслушивалась в шум леса, наблюдала за облаками на небе. Как-то сумела успокоиться.
«Твой брат и Эндарс ищут тебя» – неожиданно предупредил меня мир. Или земля мира? А, земля мира – это тоже его часть.
Ой, Эндарс же может найти меня каким-то заклинанием! Он вернёт меня домой, а дома брат будет долго ругаться, а затем запрёт. В заточении не помогут даже разговоры с Мирионой и её советы.
«Они расспрашивали разных людей. Сейчас Эндарс признался Роману, что он – маг. Эндарс собирается искать тебя заклинаниями, поскольку рассказ людей о девушке, перенесённой ветром через дома и городскую стену, его насторожил»
«Эндарс знает, отчего я убежала?»
«Ты же сама ему рассказала. Ещё вчера»
«Ах, да, точно. А… ты знаешь, что он хочет сделать, когда меня найдёт?»
«Маг считает, что пока ты не успокоишься, для твоего же блага следует запереть тебя в доме. В подвале лучше, пока память о шуме возле стен дворца слишком свежа. Он собирается быть с тобой, разубеждать тебя. А Роман решительно настроен тебя запереть, даже подумывает связать и рот заткнуть, считает, что так ты заклинания не сможешь прочитать, рассказанные помогающим тебе магом»
Значит, они оба хотят меня запереть. Не дадут выполнить моё обещание, мою мечту, но…
«Мириона, а ты можешь сделать так, чтобы никто не смог меня найти?»
«Ты будешь жалеть после того, как я исполню эту просьбу»
«Я потерплю. Больше не буду просить тебя ни о чём подобном!»
«Они никогда не смогут тебя найти: ни Кан, ни Эндарс. Об этом ты меня просишь, но выдержишь ли ты?»
«Кана уже нет, он ушёл за Грань»
«Кан жив и, может быть, тоже будет искать тебя. Он хочет вернуться»
Так мой любимый жив! Нет ничего радостнее этой вести! Только…
«А если Кан узнает о моей мечте и захочет мне помочь, найдёт ли он меня?»
«Ты хочешь, чтобы он нашёл тебя, если захочет помочь, но не нашёл, если помогать не захочет? А Эндарс?»
Не справедливо устраивать такое. А они не хотят выслушать и понять меня. Ох, вот если бы они меня поняли…
«Мириона, я решила. Прошу, пусть никто не найдёт меня с помощью магии, если захочет мне помешать. И пусть любой найдёт, если искренне пожелает помочь. Если так можно»
«А обычные пути? Вы ведь можете случайно где-то столкнуться. Или ты хочешь, чтобы я сбивала их с пути?»
Я вздрогнула.
«А ты… можешь?»
«Я иногда пытаюсь огородить людей друг от друга и от совершения большого зла. Но мне подвластны только силы природы и неразумные существа. Людьми я не в силах управлять. Я могу иногда вам мешать, но полностью вас переубедить не могу. Да и Творец мне такого права – мыслить и решать за вас – не давал. Я только должна вас сохранять, всеми силами, пока я ещё живу! Творец поручил мне заботу о своих творениях, и я… мы, мир и она, поклялись вас защищать! Насколько мы это можем»
«Но… послушай, если ты… если вы только поклялись самому Творцу нас защищать… вас не накажут за помощь мне?»
«Так ведь твоя мечта созвучна нам – сохранить и украсить жизнь»
«Так… ты поэтому хочешь помогать?»
«Как может мир не захотеть участвовать в воплощении прекрасной мечты? Ведь не всегда в сердцах людей рождаются такие прекрасные мечты! Ведь доброты и красоты сейчас так мало стало, что миру не хватает счастливого сиянья ваших глаз, сияния прекраснейших мечтаний, так не хватает красоты, которую могли б вы сотворить! Как я могу не поучаствовать в рожденьи красоты, пришедшей из красивейшей мечты?»
«А разве мало в мире красоты? Ведь есть художники, поэты, мастера, творцы… ведь много их… иль мало?..»
«Мир соткан был красивым, чтобы расцветали в нём и вы, и ваши прекрасные мечтания. Но мало осталось красивейших мечтаний в ваших душах. Так много боли стало, а красоты так мало»
«Но разве ж я художник особенный? И разве ж я особенный поэт? Я только лишь о мире помечтала: о мире для родной страны с соседями. Ведь три страны – для мира целого так мало!»
«Но три страны – ведь это часть от целого, часть мира, и, если боли станет меньше здесь, я буду с ликованьем слушать душ ваших радостную песнь! Как может мир мешать рожденью и воплощению мечты такой красивой?..»
«Да, но вот только… слаба я, мир, меня прости! Не маг я. Не воин я. С простой семьи»
«Как может слабым быть тот, чья душа поёт с душою мира вместе красивейшие песни?!»
«Так магия… ведь маги чудеса творят, а воины так просто телу вены перережут… в чём моя сила, мир?»
«Вы магами зовёте людей, узнавших часть того, как на меня влиять, но только часть, ведь жажда управлять сердца людей тех поработила, они, вдруг возгордившись, мир себе решили подчинить, людей других себе решили подчинить. И, знаниям, упорству их мир вынужден порою подчиниться, но если душа кого-то с моей душою вместе не поют, как может им вся сила их сердец открыться, и как могу я им собою подчиниться?!»
«Я вижу, что мой мир, как в правду в легендах старых говорится, живой, разумный и, более того, упрям!»
«Но мир был создан, чтоб в своих объятьях жизнь лелеять вам! Зачем мне всеми силами своей души стремиться помогать тому, что жизнь разрушит вам?! Я лишь хочу, чтоб жили дети, что мне доверил их Творец-Отец! И всеми силами моими я, мир, красивые лелеять буду мечтания людей и помогать им в воплощении красивых их мечтаний!»
«И вправду, коль Творец тебе детей своих доверил, ты вряд ли помогать захочешь им друг другу злом вредить! Но знаешь, мир, чудно мне думать, что я могу так запросто со всем же миром как с другом говорить»
«Так больно мне, что люди больше не хотят со мной дружить и говорить!»
«Так… легенды старые не врали – и люди в правду когда-то с миром могли и говорить, и понимать его, и даже… дружить?»
«Легенды старые не врали: когда-то мир и люди могли спокойно говорить, когда-то мир и люди друг друга понимали и когда-то… когда-то были мы друзьями! Как больно мне, что вот теперь другие времена настали! Как больно вам кричать и видеть раз за разом, что голос мой не слышат, что больше вы не стремитесь мир свой понимать! Но как мне хочется поддерживать красивые мечты людей! Как хочется, чтоб снова люди начали стремиться понимать меня и разговаривать со мной!»
«Да, должно быть больно… терять друзей»
«Но ты услышала меня! – и голос Мирионы зазвучал ликующе. – Как рада я, что кто-то услышать смог и захотел меня!»
«Но что я? Что могу я? Вот маги могут чудеса, мне не подвластные»
«А маги могут только часть всего»
«А воины…»
«Я не хочу вам помогать во чьи-то жизни боль вливать!»
«Так, значит, я сильнее их?»
«Сильнее те, в чьих душах мечты созвучны песням души мира»
«Хочу тебе я верить, мир мой! Хочу тебе я верить!»
«И за доверие тебе спасибо!»
«Ты знаешь, когда я думаю, что не одна иду я, а мир идёт со мной, а мир стоит за мной и мечта моя созвучна миру, мне как-то бодрее становится идти, сильнее себя я ощущаю!»
«Сильнее те, созвучья больше в душах с кем-то. Сильнее те, чьи души созвучны душе мира»
«Тогда… давай мы, мир, с тобою вместе споём красивейшую песню!»
«Давай! Давно вы, люди, не пели вместе со мной красивых чудес и песен»
«Но, мир мой, я вдруг заметила… я говорю с тобой… ты говоришь со мной… и речь с тобою моя звучит как песня!»
«Слова души звучат как песня»
«Поэты, значит, говорят душой – и потому слова поэтов звучат как песня?»
«Поэты говорят с душой и говорят душой, поэтому слова поэтов звучат как песня»
Я легла на мягкую траву. Сердце билось быстро, потом вдруг поспокойнее. И было мне приятно лежать на земле, на мягкой траве, как будто в тёплых объятиях матери… я вдруг вспомнила то самое чувство, нежность маминых объятий, хотя, казалось, давно то было и я уже совсем его забыла, то чувство нежности. Так, значит, мы, люди, можем не только купаться в нежности объятий материнских, не только в нежности объятий любимых?..
«И мир с любовью и нежностью обнимет людей, коли они себя обнять позволят миру»
«Понятно»
Лежала я, прильнув к земле. Тепло так было мне, так хорошо. И звуки природы, песня мира иль музыка его, звучали нежно так и ласково, и так красиво…
Я вдруг вскочила. Опять забилось быстро сердце моё. Встревожено забилось.
«Но для чего тогда все наводнения и бури? Засухи зачем нужны, скажи?»
«Когда от тела вашего кусок отрезать плоти вдруг, то кровь идёт?»
«Идёт»
«И вы кричите?»
«Так мы кричим от боли»
«И я кричу»
«Так бури – крик твоей души?»
«Мой полный боли крик»
«И наводнения – то кровь твоя?»
«То кровь моя, коли из раны льётся»
«А засуха?..»
«Так не всегда из раненной, сожжённой кожи волосок пробьётся»
«Земля трясётся, значит, мир кричит, трясётся, стонет?»
«Бывает так больно мне смотреть на вас, что я сдержаться от боли не могу»
«Мой милый мир… должно быть тяжело быть вместе с нами!»
«Бывает… но знаешь, я всё жду возможности… как душа кого-то созвучно с моей душою запоёт – и песня наша в просторах жизни расцветёт. Я верю, что люди не всегда глухими будут. Что люди вспомнят, как мы вместе пели с ними, и красоту, рожденную от песни созвучья наших душ, все люди вспомнят»
«И мир мечтает?»
«И даже мир мечтает! И та мечта меня держаться вдохновляет, чтобы ещё пожить, чтобы ещё хранить… вдруг сможет кто-то вспомнить? Песню вместе с миром спеть? Я буду песню ту и друга моего хранить!»
Я снова легла, прильнув к земле. Так хорошо, уютно было. Вот вроде я где-то в глубине лесной, одна. Однако же выходит, что не одна я здесь. Весь мир со мной. И я в объятиях прекраснейшего мира. И мне не страшно. И я устала от волнений. Глаза смыкаются. И спать мне хочется. Так спать мне хочется…
«Алина, обожди!»
«А что, мой милый мир?»
«Там Эндарс готовит заклинание, чтоб тебя найти»
«С тобой хочу я песню вместе спеть, мой мир»
«Тогда, пока Кан с Эндарсом присоединиться не решат к твоей мечте, мне охранять тебя?..»
«Тогда… мне больно просить об этом, Мириона, но мне также будет больно, коли погаснет моя мечта»
«Тогда?..»
«Тогда…»
Я проснулась на заре, отдохнувшая, бодрая. Не сразу смогла вспомнить вчерашний разговор с Мирионой. Не сразу смогла поверить, что всё это было. Что я вдруг с миром заговорила. И что я как поэты красиво вдруг заговорила. И что мир мне будто б песней отвечал!
Потом я вспомнила, как просила мир заслонить меня от Кана и от Эндарса. И горько стало мне, когда я вспомнила.
«Так… мне к тебе обоих их вести? Иль одного из них?» – спросила Мириона, едва только у меня появилось чувство досады на моё вчерашнее решение.
«А ты можешь?»
«Я привела к тебе и Кана, и Романа. Я ведь могу своими стараниями вас пытаться столкнуть с одной тропы и провести другой. Хотя, конечно, решенье основное за вами. Вы новые тропы сумеете найти, если захотите. И я однажды вынуждена буду убавить старания мои иль прекратить»
Подумав, попросила, чтобы она помогла с ними встретиться, если кто-то из них или оба перестанут стремиться меня запереть и помешать воплощению моей мечты. Всё-таки, так будет лучше. А я и мир пока попробуем что-нибудь сделать для примирения Враждующих стран или хотя бы двух из них.
Сидела, смотрела на рассвет. Потом живот свело от голода.
Вдруг заметила целый караван белок, направляющийся в мою сторону. Замерла растерянно.
Подул вдруг ветер, резко, как-то странно. Откуда-то принёс отломанный большущий лист. И лист упал близ моих ног. И к листу неспешно потянулся беличий поток. Я растеряно наблюдала, как каждая белка укладывает на лист очищенный орех или ягоду, или траву.
«Ты переволновалась вчера, так что и травы немножко пожуй, лечебная она» – топливо объяснила Мириона.
– Хорошо, – ответила я ей, на сей раз вслух.
И сидела, боясь пошевелиться, смотря, как течёт ко мне и к листу и дальше куда-то в лес беличья река, как поблёскивают блики солнца в некоторых шерстинках.
– Послушай, мир мой, милый мир, я лопну, столько съев! – не выдержала я, когда гора лесных подарков стала выходить за границы листа, а её вершина уже доставала мне до колен – я сидела, подтянув к себе ноги и обняв колени.
– Так то с запасом, – мир степенно отвечал. – Ох, прости, ты, верно, проголодалась сильно.
И белки, что не успели отдать своё подношение, пошли второй шеренгой, рядом с отдавшими подарки, обратно куда-то в лес. Ещё немного колыхались, поблескивали солнца бликами в шерстинках два колыхающихся беличьих ручья, потом иссякли. Я радостно объелась ягодами, орехами и травами. И вкус у некоторых из трав был приятный или интересный.
«Вот у кого мне надо готовке поучиться!»
Звонкая одиночная птичья песня прорезалась сквозь все другие, звучала как-то немного непривычно, то резко проявляясь, то замолкая. Как будто мир смеялся.
– Как будто мир смеялся, – чуть позже Мириона подтвердила, когда затихла песня та.
Следуя подсказкам Мирионы, я шла по лесу. Встречала лося, медведя, волков. Никого не боялась, а они не нападали на меня. Когда захотелось пить, прошла девять шагов, куда она указала, и обнаружила между кустов чистый ручей со вкусной водой. Когда сильно проголодалась, то пожевала её подарков, а ещё она мне подсказала путь до земляничной поляны – и я наелась вкусной крупной земляники, росшей на маленькой полянке между старых упавших деревьев. Пару раз из-под моих ног торопливо уползали ужи.
Мириона представала передо мной то как умная собеседница, желающая помочь, то как разговорчивая девчонка, то как заботливая мать. От знания, что я иду вместе с миром – и мир готов поддерживать меня и мою мечту – у меня не осталось ни страха, ни грусти. Остался только восторг от незаметно открывающихся взору картин, таинственных трелей птиц вдалеке и над моей головой, тихого шуршания, едва слышного шёпота листвы. И неожиданно открывавшиеся моему взору красоты были как случайно услышанный кусочек сказки, когда холодным осенним днём бредёшь по хрустящей листве мимо чьего-то дома, а из-за затворённых ставень вдруг слышишь обрывок истории, которую чья-то мама рассказывает своему малышу тёплыми словами…
А потом стемнело, засверкало звёздами небо. Оно было такое глубокое, такое вдохновляющее, бездонное. Где-то на востоке спускался на лес чарующий свет луны. Я смотрела вверх. И казалось мне, будто я сливалась с небом, я летела к нему, падала в него… я смотрела на небо, такое глубокое, такое тёмное, густо усыпанное звёздами. Смотрела и чувствовала себя лишь маленькой крупинкой вечности… и этим полётом в глубь звёздного неба, и этим чувством падения в какую-то прекрасную вечную загадку, скрытую в звёздном свете, охватывающими всю душу восхищением и счастьем, так хотелось с кем-то поделиться!
Блаженным, полным полётов был сон под этим небом.
Засыпая, я ощущала, как легко и почти незаметно поглаживал мои волосы, моё лицо ветерок. А проснувшись, долго пыталась понять, почему люди когда-то скрылись от этой сказки за каменными или деревянными стенами, почему они ненавидят друг друга и не замечают эту красоту?.. Ответа не нашла. Не сразу вспомнила: я ведь и сама ещё недавно была такой. И двинулась дальше, к отдалённой деревне. Сказка сказкой, но время исполнять прекрасные мечты! Ведь это моя заветная мечта! И я также хочу порадовать и мой мир ею!
Вокруг в тихом сне раскинулся лес. Как живёт теперь мой любимый, чем занят? Сильно ли злится? Простит ли меня? Забудет или нет? Будь он рядом, я бы, возможно, не ушла одна. Вовсе бы не ушла. Но он ушел. Ушёл мстить. Месть была ему дороже, чем я. Неужели, ему всё равно, где родятся его дети? Мне хотелось, чтобы ему было не всё равно. Знаю, каково это – бродить одинокой, беззащитной и ненужной. Мои дети не останутся одни! Я буду стараться, чтобы им не угрожали опасности и битвы. Мои дети… я не знаю, кто будет вашим отцом. Но я уже встретила мужчину, от которого я хотела родить моих детей. И было так больно, что он не хотел этого! Было больно его потерять.
Ноги, немного отвыкшие от долгой ходьбы, вначале уставали, потом вспомнили прежние дни, окрепли.
Из леса вышла на заросший луг. Пройдя по нему, перебралась через обмелевшую речушку и вышла на пустынное поле. Рожь качалась на ветру лишь на половине его. И у видневшихся за полем домов и заборов был жалкий и облезлый вид. Первой меня встретила тощая собака. Вначале зарычала, потом смущённо умолкла и с виноватым взором пропустила в деревню.
Кто-то ругался через забор с соседом, кто-то уныло пел. Подавленно кудахтали куры. Зрели плоды на старых яблонях. Очевидно, враги прошли мимо этого села. Если наши соседи не появятся в этом году, кое-где соберут хороший урожай яблок. Со сливами и вишнями дело обстоит хуже.
Зайдя в одну избу, попросила продать мне еды: часть денег, данных братом накануне моего побега, сберегла. Хозяин неохотно согласился. Подавая недавно испечённый хлеб, ещё сохранивший тепло печи и очень вкусно пахнущий, ворчал:
– От этих битв одни лишь беды. То поле весной подожгли, то пришлось в Средний город бежать укрываться, от дел оторвали. Ну, обошли нас стороной, а радости? Всё забросили, всё, вернувшись, поправлять нужно! Или придут и еды себе отберут. Будто нам кормиться не надо! И короли наши… отцы их дрались, деды их дрались. И им, видите ли, полагается дело продолжать! Да чести с этого «дела»?!
– Вы бы возмутились.
– Мы бы возмутились, да только смелых среди нас не осталось. И никому отвечать не охота!
– Но если бы не драться! Еду лишнюю спрятать! Ведь, не корми вы их, откуда они возьмут себе еды?
Селянин задумался. Потом навис надо мной и сурово поинтересовался:
– Девица, а ты на что это меня толкаешь?
– Да только сказать, чтобы давали вам хлеб спокойно растить и врагов к вам не подпускали.
– Проку с того не будет. Поела? Иди отсюда.
Заходила ещё в две избы, заводила разговор о мире, потом, испугавшись косых взглядов, ушла в лес, уселась под деревом и задумалась, как лучше говорить с людьми моей страны. Пока не обдумаю, ни к кому выходить не буду.
Утром меня нашли в лесу несколько мужиков. Мир их почему-то пропустил.
«Так они тебя обижать не собирались»
«Тогда ладно. Прости за подозрения»
«Я понимаю, Алина. Детство трудным было у тебя и юность твоя. И недоверие тебе выжить помогало»
Мириона примолкла. А селяне ещё долго стояли неподалёку, задумчиво разглядывая меня. Потом один из них – я узнала в нём моего вчерашнего собеседника – степенно сказал:
– Знаешь, мы бы намекнули, что с их битвами ни зерна, ни молока, ни сыра им не останется у нас, да вот говорить не умеем. Нам бы как-нибудь без оружия подойти, мирно.
После долгих уговоров согласилась идти с ними в Средний город и говорить от имени всех с прежним министром короля, самым важным в том городе. Только попросила не брать с собой оружие, а то ещё в Среднем городе решат, будто мы устроили мятеж.
Меня не послушали. Каждый привязал к поясу ножны с острым мечом. Мне велели идти впереди всех. Запоздало поняла, какую опасность на себя навлекла: скажу чего-нибудь лишнее – и между стражниками и селянами вспыхнет серьёзная битва. Нужно было подобрать какие-то слова, которые не приведут к бойне, а растолкуют не дошедшую до короля вещь: народ истосковался по миру, спокойствию. Впрочем, уже поздно ругать себя. Надо вернуть мужчин, шедших за мной, домой целыми.
К обеду мы почти дошли до Среднего города. Перекусили прихваченной с собой провизией и двинулись к главным воротам. Мне дали сухарь, маленький и подгорелый, который один из мужиков не захотел есть. Я, не обидевшись, вычерпнула из сумки орехов – и поделилась с ближайшими спутниками: мне Мириона много орехов принесла и ещё обещала дать, если потребуется. Люди, удивившись, поблагодарили. Один мне сыра отломил от куска своего. Грызя сухарь, пересчитала мужчин, шедших на переговоры. Пятьдесят. Наверняка ещё кого-то из ближайших деревень позвали. С таким числом могут заподозрить, будто мы пришли беспорядки устраивать или горожан на мятеж подбивать.
– Они вернулись? – помрачнев, спросили стоявшие у ворот стражники.
– Нет, нам бы видеть самого главного. Мы хотим передать кое-что королю, – выступив вперёд, отвечала я.
Стражники пошептались и попросили пройти на площадь.
– Пойдём? – спросил тот самый селянин, который передал мои слова другим.
Думаю, там уже подготовились. И стражников хватает, и вооружённых горожан. Одно лишнее слово – и горожане с селянами подерутся. Снова будет проливаться кровь, только на этот раз светопольцы сойдутся не с врагами, а со своими. Пойди я одна, то одна и пострадаю в случае чего. Это самое плохое, чего можно сделать. Хотя… нет, не самое. Пойти со всеми селянами и устроить бойню гораздо хуже. Или всё же взять кого-то с собой?
– Пусть меня проводят двое или трое, остальные остаются здесь.
Спутники переглянулись. Идти меньшим числом никто не захотел: им спокойнее или кучей идти на разговор с королём, или вообще никак. Наверное, будет лучше без этих осторожных и жестоких мужиков.
Защитники с городской стены, смотревшие на нас издалека, растерялись, увидев, что поговорить вышел только один человек, да и «девка-то зачем?».
Меня провожали двое стражников. Один как бы невзначай говорил о поисках невесты, другой расспрашивал, как нынче живут в сёлах, много ли полей пострадало из-за битв в этом году, много ли зерна посадили, по каким овощам и фруктам будет урожай. Так же уточнял, много ли по слухам выросло подосиновиков в приграничье Эльфийского леса.
