Екатерина Сергеевна «Лис»
Ты мое Солнце
Даниил неодобрительно кивает в знак приветствия. Замечает фальшь на заплаканном лице, но поддерживает игру и переводит взгляд на Эда, ищет там объяснение. Парень лишь пожимает плечами и заходится в очередном приступе кашля.
– Хорошо, – смиряется с неизвестностью врач. – Мне без разницы, что тут у вас троих происходит, но если у вас, – он обращает грозный взгляд на Сергея, – еще раз так поднимется давление, я запрещу все посещения. И ты, – он тычет пальцем в Эдуарда, – будешь сидеть у меня в кабинете под присмотром.
Угрозы достигают своих абонентов. Эд меняется в лице, нервно хмыкает, но послушно молчит, лишь немного поглядывает на Аню, которая тихонько всхлипывает у стены. Даниил продолжает разбираться с показаниями приборов, дает рекомендации Сергею и колет очередную порцию лекарств. Мужчина не обращает внимания на все эти манипуляции, откровенно даже не слышит вразумляющих речей. Он совсем не отрывает пристальный взгляд от окна и молит, чтобы все поскорее закончилось, и он остался один. Эдик поочередно смотрит на страдания влюбленных. Наблюдает за Аней и немного жалеет ее, даже не смотря на все то, что она причинила его другу. Жизнь – тяжелая штука, она насыщена эмоциями людьми и поступками, которые тебе подбрасывает Вселенная, а потом смотрит, как ты справляешься. Наказывает за неправильный выбор. И как бы ты ни хотел, тебе придется отвечать за свои поступки, так или иначе. Аня с Сергеем не справились. И винить их обоих нельзя. Эду больно за друга, чье сердце разбилось в очередной раз и вряд ли уже, когда-нибудь склеится. Сергей отдал его в чужие руки больное и покалеченное в надежде на исцеление, но увы…
Эдуард пересиливает себя, подходит к плачущей Ане, та вздрагивает от его прикосновения. Он гладит девушку по спине в порыве успокоить и немного подталкивает к дивану, чтобы Даниил не задавал лишних вопросов при каждом взгляде на нее. Их личные отношения с Сергеем только их. И видит Бог, что Сергей был счастлив, пусть и не долго, но счастлив.
– Может, вам принести успокоительное? – замечает шевеление за спиной Даниил. Эд останавливается, придерживает Аню за плечи. – Вы зря так убиваетесь, с Сергеем Александровичем через пару тройку недель все будет хорошо, – улыбается врач, пытается оживить мрачную обстановку. – Может быть, вам принести кофе?
– Нет, – твердо обрубает Сергей, не позволяет Ане ответить, – Ане уже пора идти. Эд, проводи, – мужчина кивает подбородком на дверь, а сам в очередной раз умирает от каждого слова. Добровольно гонит. Но слепая ревность обжигает душу, думает, что поступает правильно. Сейчас он не хочет ее видеть, не хочет слышать, ему нужно время во всем разобраться. Разобраться в себе.
– Да, все хорошо, – тихо отвечает Аня, глотает слюну от переживаний. – Сергей прав, мне, и правда, уже пора. Спасибо вам за заботу.
Аня смотрит еще раз в глаза любимого, дарит ему улыбку и медленно идет к двери в сопровождении Эда.
Вот теперь-то Сергей чувствует настоящую боль, не ту щемящую и тупую от пулевого ранения, а интенсивную, разрывающую душу, как ядерный взрыв, на части. Она отражается в его памяти и запечатывает чувства. Сергей беззвучно воет, как зверь, не в силах больше это терпеть, запрокидывает голову на подушку и ждет очередного спасительного укола, который может обезболить рану, но не душу.
Глава 50.
– Постой, не уходи, – Эд перехватывает Аню за руку, останавливает. – Объясни, что, черт возьми, у вас происходит?
Эд склоняется у стены, переводит дыхание, шипит сквозь зубы от боли. Дергает низ футболки, дает себе чуть больше воздуха. Аня стоит напротив парня, не знает, как реагировать. Эд такой уязвимый и уставший, покрытый глубокими порезами, стоит у стены и пытается отдышаться. Такого «пса» она еще не видела. Такого «пса» хочется жалеть. Девушка так благодарна ему за то, что он рядом с Сергеем, за помощь и поддержку. Он никогда его не оставит, а главное, не предаст. Аня верит, что он в хороших руках, пусть и не в ее.
– Эд, тебе плохо? – тревожно спрашивает, пытается подвинуть к парню стул. – Может, позвать врача? – Аня начинает паниковать и тянется к ручке двери.
– Нет, – останавливает ее Эд. Он присаживается на стул, роняет вмиг закружившуюся голову себе на руки, – ты сначала все мне расскажи, а потом я подумаю, как нам всем быть.
Он поднимает уставшие зеленые глаза, ждет объяснений. Мимо проходят единичные люди, Эд не обращает на них внимания, откидывается на спинку стула, измученно улыбается и кивает Ане в призыве говорить.
– Что ты хочешь услышать из того, что еще не знаешь? – девушка прислоняется спиной к стене рядом с Эдиком, скрещивает ноги и смотрит куда-то вперед нечитаемым взглядом. Следит за проходящими мимо людьми.
– Я хочу знать только одно, – парень старается не смотреть в ее сторону. Этот разговор он проигрывал несколько раз у себя в голове. Знал, что он неизбежен, но все равно трудно лезть в чужую душу. – Расскажи, почему ты изменила Сергею, да еще и с тем юнцом? Что тебе не хватало?
Аня отрывается от стены, делает несколько шагов к Эду, зачесывает волосы назад, чтобы не мешали, и застывает, осознав суть вопроса.
– О чем ты? Я не изменяла Сергею, – выражение ее глаз меняется, а янтарный цвет вновь начинает сверкать. – Это он уехал к другой, да еще и развлекался с ней по полной.
Эд слышит неподдельную обиду в голосе, смотрит проникновенно, пытается уличить во вранье. Девушка смотрит в глаза, не отводит.
– Я не понимаю, – качает головой Эд. Мысли смешались, голова норовит разорваться, а перед глазами видео из телефона друга. – У Сергея есть видео, где ты и тот пацан целуетесь, – укоризненно.
– Видео? – Аня садится на стул у противоположной стены. Задумывается о чем-то своем. Решается.
– Знаешь, я отмечала день рождения, – она смотрит на сидящего Эда, сжимает руки в замок на своих худых коленках, каждое воспоминание ей дается с трудом. Рассказать всю правду – единственное правильное решение. Исповедь спасает душу.
– Тем вечером мне на телефон пришли откровенные фотографии Сергея с Анной, – Аня поднимает уголки губ в улыбке, мысли летают, как листья, воображение рисует продолжение этих пресловутых фото. А оно точно было, иначе Сергей так быстро не отказался от нее. – У меня с Глебом ничего не было. Я разозлилась, да и выпила… – Аня выпрямляется в струну. – Но я не спала с ним. Эд, – как-то обреченно, понимая, что ей не поверят, – я люблю Сергея, и мне очень жаль, что все так закончилось.
Парень сидит, впитывает такой откровенный, но сбивчивый рассказ. Слышит нотки грусти, почему-то верит каждому слову. Молчит, не перебивает, дает возможность выговориться и излить душу. Рассказ льется рекой. Все сказанное и наболевшее остается между двумя сидящими друг напротив друга.
– Покажи эти фотографии, – наконец-то просит он.
Аня достает свой телефон из заднего кармана джинсов и протягивает его парню. Эдик смотрит, внимательно перелистывает яркие картинки, хмурит брови.
– Что за урод это все затеял? – рычит он. Его голос разлетается по коридору и пугает проходящих мимо врачей. – Ты хоть понимаешь, что и тебя, и его просто столкнули, подставили, сыграли на ваших чувствах!
Эд вскакивает со стула отдает телефон хозяйке, а сам начинает ходить из стороны в сторону, как загнанный зверь. Лоб покрывается крупными каплями пота от резких движений, причиняющих боль.
– А вы, глупцы, не справились. Грош цена вашим чувствам, – он указывает пальцем на Аню, которая смотрит большими глазами, пугающе спокойными, как будто осознала что-то очень важное.
– Эд, но ведь Сергей, и правда, остался с этой женщиной. И какая теперь разница, что за игра была с нами сыграна. Он изначально летел к ней, – Аня опускает глаза и в очередной раз дает волю слезам, тихим и спокойным.
Эдуард подходит к девушке, хватает ее за плечи и встряхивает, приводит в себя.
– Не смей так думать, – он сверлит ее холодными зелеными глазами, решает, что сказать, чтобы успокоить. – У него с Анной ничего не было, – врет. Ради друга, ради его любви, наступает себе на горло, сам почти задыхается от внутренних слез. – Эти фото были подстроены. В тот вечер Сергей очень много выпил. Я как раз сообщил ему о твоем дне рождении в баре. Он дурак и жуткий ревнивец напился, как свинья, и даже себя не помнил, не говоря уже о чем-то большем. Кто-то очень хотел, чтобы вы расстались, – Эд отпускает дрожащую Аню, отступает на шаг. – И мне кажется, я знаю, кто это.
– Виктор? – догадывается Аня, морщится от воспоминаний. – Стоп, – просыпается она, – ты что, за мной следил?
Её зрачки расширяются от такой догадки, она вся выпрямляется и становится как струна. Глаза горят огнем и мечут убийственные молнии в Эдика. Тот останавливается посередине коридора. Откровенно любуется такой яростью и начинает смеяться, чисто и открыто. Боль пронзает тело, но остановиться он не может.
– Ты забыла, что Олег все еще наш человек, а за жизнью наших людей мы следим очень тщательно, – скрывает всю правду, чтобы не пасть от острых когтей разъяренной львицы.
– Что нам теперь делать? – задает вопрос Аня, когда парень немного успокаивается и садится на прежнее место, чтобы отдышаться. – Я не хочу его потерять, я виновата, что не сдержалась и хотела выплеснуть всю обиду на другого, но… Я готова на все, лишь бы Сергей хотя бы выслушал меня. Дал возможность все объяснить.
Эдуард встает, подходит к Ане, поднимает со стула. Вытирает соленые дорожки с ее щек. Чувствует весь груз, который упал на ее плечи и тянет к земле.
– Нам всем надо успокоиться и подумать, – он держит ее за плечи, помогает справится с тяжелой ношей. – Я поговорю с ним. Он упертый, но, думаю, все поймет. Сергей любит тебя больше всего на свете, ты поверь мне, – Эд тихонько встряхивает хрупкое тельце и прижимает к груди. – Ты мне веришь?
Аня кивает головой в широкую грудь парня. Лелеет надежду на правду. Боится, что любовь Сергея могла разбиться о минутное видео и огромную ошибку. Но даже если он не простит, она будет теперь любить его вечно. Ведь так рожденные чувства не умирают никогда.
– Я попрошу водителя отвезти тебя. Отдохни сегодня, а завтра приезжай опять. Все будет хорошо, – Эд обнимает крепко, дарит ей надежду. А сам умирает из-за лжи, которую теперь он будет нести до самой смерти.
Глава 51.
– Ты что творишь? – Эд расхаживает по большой палате, мерит ее шагами, то и дело задевает стоящие на его пути предметы.
– Что не так? – Сергей поворачивается к другу и выпускает мутную струю дыма прямо в центр палаты. Сигаретный дым на фоне холодного света ламп кажется еще плотнее. Эд наблюдает за кумаром и машет руками, чтобы развеять этот смог.
– Во-первых, тебя только утром отключили от аппаратуры, а ты уже ходишь, да еще и внаглую куришь.
– Я же в окошко, – смеется Сергей. – Да и твой доктор-мучитель сегодня не дежурит.
Сергей снова затягивается, прикрывает глаза от удовольствия и новой дозы никотина, выпускает тонкую струйку в щель окна. Ветер подхватывает дым и развеивает в тени вечера. В окне отражается бледное худое лицо, до сих пор покрытое синяками. Сергей не может смотреть на свое отражение и отворачивается.
– Во-вторых, – продолжает возмущаться Эд, пропустив колкость о докторе мимо ушей, – тебе нельзя перенапрягаться, а я видел сегодня целую делегацию, которая выходила из твоей палаты, – Эд останавливается у окна, выхватывает недокуренный бычок из пальцев Сергея и затягивается едким дымом. Друг морщится от такой наглости, но позволяет Эду эту шалость. – Ты можешь хотя бы слушаться Даниила Станиславовича, если мои слова ничего для тебя не значат, – парень выкидывает бычок и плотно закрывает окно, смотрит в теплые глаза друга и спокойно добавляет, – я переживаю за тебя намного сильнее, чем ты думаешь.
Сергей театрально закатывает глаза, уставший от нравоучений. Облокачивается на подоконник, смотрит на друга. Вот он стоит такой, весь домашний, в уютных спортивных штанах и растянутой футболке, которую ему привезли ребята из дома. Смотрит на него спокойным взглядом, такой привычный и родной, а внутри буря и хаос, которые он тщательно скрывает от всех. Сергей видит его и безгранично благодарен ему за опеку, впрочем, как и всегда, с самого детства.
– Как скажешь, папочка, – хмыкает Сергей, отрывается от холодного подоконника и шаркающей походкой направляется к кровати, поправляет больничную пижаму и забирает с собой холод. Откидывается на мягкое облако подушек и тихонько рычит от пронзительных ощущений. Эд остается у окна, подбирает слова для третьего.
– В-третьих, – он замолкает, набирается смелости, знает, что давит на больное, но по-другому не может.
Сергей слушает, внимательно припадает губами к кромке бокала, пьет мелкими глотками воду, а сам мечтает о виски. Знает, о чем будет говорить Эд.
– Нет, – произносит Сергей, прерывая друга на полуслове. Ставит бокал на тумбочку и берет телефон, дает понять, что разговор окончен.
– Что нет? – злится Эд, проходит к дивану, садится напротив кровати, расставляет широко ноги и упирается в колени, так ему легче дышать. – Почему ты уперся? – он взмахивает руками от возмущения. – Я же тебе уже все объяснил. Ребята провели расследование, проверили видео. Оно не что иное как фальшивка. У нее ничего не было с тем парнем, – без стеснения врет. – Пойми, Виктору все это было на руку. А ты, как дурак, упирается. Поговори с ней, – парень поддается вперед, жмурится от тупого приступа кашля. – Сергей, она же каждый день приходит, позволь ей поговорить с тобой и все объяснить.
Эдуард не выдерживает, поднимается и подходит к изножью кровати. – Ты меня слышишь? – он бьет по борту, отвлекает Сергея от телефона. – Ты же ее любишь.
Сергей резко откидывает телефон в сторону, поднимает голову на друга. В глазах лед обволакивает радужки, пронзает Эда насквозь.
– Я тебе уже говорил, но повторюсь, – голосом можно гвозди забивать. – Я не хочу ее видеть, – равнодушно.
Эд смотрит в черные узоры в глазах друга, не понимает, почему Сергей так себя ведет.
– Знаешь, Сергей, я тебя не понимаю, – парень подходит ближе, наливает себе воды и осушает бокал одним глотком. Капли стекают по шее и пропадают под воротом футболки, остужают вмиг родившуюся злость.
– На что ты обижаешься? На глупые фото, которые оживила твоя больная фантазия, и ты в них так поверил, что не можешь отпустить? – Эдуард склоняется к Сергею так близко, что его горячее дыхание обжигает шею. – Хочу напомнить тебе, что ты тоже не чист перед ней, – шепотом, чтобы никто не услышал. – И твоя вина гораздо больше, чем ее, – Эд отстраняется от кровати, поправляет штаны, которые повисли на самых бедрах.
– Ты не имеешь право мне указывать, – взрывается Сергей. Он приподнимается и напирает на Эда. Ярость овладевает им с ног до головы. Он вспоминает те болезненные образы, отказывается верить в фальшь. Они настойчиво лезут ему в голову долгими ночами. Картинки смеются над Сергеем и затягивают его сознание в трясину безудержной ревности. Мужчина понимает, что виноват перед Аней гораздо больше, он предал свою любовь, отчего ему становится еще хуже. Осознание того, что все кончилось печально и он потерял свою девочку, разрывает на части, оставляет лишь пустоту. Крик рвется изнутри. Крик боли, обиды, разочарования. Сергей останавливает свой гнев, хватает Эда за руку, сжимает больно.
– Может, именно поэтому я и не хочу больше ее видеть. Я не смогу смотреть ей в глаза и врать, что с Анной ничего не было, а правду она мне не простит. Я не имею право обременять ее жизнью со мной из-за жалости. Мы не сможем простить себе такую жизнь. Эд, мы закончились, нас больше нет, – он отпускает друга, оставляет синие отпечатки у него на руке.
– Ты ведешь себя как неразумный ребенок, – рычит Эд и растирает запястья. – а ты не думал, что Вселенная подарила тебе вторую жизнь? – высказывает свои мысли друг. – Она дает тебе еще один шанс на счастье.
Эдик ходит вдоль кровати, размахивает руками, пытается донести такую простую истину до дурака.
– Я тебя не понимаю, – качает головой.
Парень останавливается как вкопанный, заглядывает в глаза Сергея, как будто ответы находятся именно там. Эд уже неделю не знает, как достучаться, как объяснить всю абсурдность его поведения. – Ты, как страус, спрятал голову в песок и думаешь, так будет легче всем. Нет, не будет, – друг бухается на маленький диван, со злостью бьет жесткое сиденье, чуть морщится, когда тупая боль дает о себе знать. Вот же упрямый баран, – бесится парень.
– Ты что, дурак? – переводит укоризненный взгляд с окна на Эда. Безумие заполняет разум, кровь начинает закипать от возмущения, что друг так ничего и не понял. Голос Сергея пока остается ровным, но с каждым новым словом наполняется сталью. Он поворачивается в надежде на понимание. Разочаровывается, когда замечает только плохо скрываемую злость.
– Да я же своими руками, – Сергей садится и протягивает две кисти в сторону Эда, растопыривает широко пальцы. – Вырыл нашим чувствам могилу ровно в ту минуту, когда сел на борт самолета, – Сергей встает делает несколько неуверенных шагов к другу. – Я мог не лететь, – качает он головой, волосы волнами скользят по его лбу и шее, – я мог отправить тебя, и я уверен, ты бы сделал все на отлично, но … – Сергей мнется, эта правда просто убивает, – я этого хотел сам.
Глаза Эдуарда округляются, он присвистывает. Откровения мужчины застают его врасплох. Сергей подлетает к другу, хватает за плечи.
– Пойми, я сам тогда ушел и получается, что я предал ее.
Эдик сидит истуканом, укладывает в голове новую информацию, но не говорит ни слова, ждет, пока Сергей выговорится.
– Я не могу смотреть Ане в глаза, мне безумно стыдно, что я поддался минутному порыву и возможности окунуться в прошлое.
Он продолжает держаться за Эда, как за единственную и нерушимую опору. Парень кладет свою ладонь поверх чужой, чувствует ее холод и сам вздрагивает. Этот разговор дается Сергею с трудом, каждое высказанное слово – это гиря, которая падает к ногам друга. Эдик осознает всю глубину его переживаний, все то, что не дает мужчине нормально дышать, и ему становится стыдно за такие наезды.
– Но почему ты не сказал мне это раньше? – возмущается Эд, а голос теплый, успокаивающий. – Я думал, что все дело в наркоте и ревности.
– Нет, дело не в этом, хотя ревность та еще стерва. И поверь, она мучает меня похуже любого палача, – Сергей отступает на шаг, смотрит болезненным взглядом, а на душе гораздо легче. – Дело в том, что я хотел поставить точку на прошлом, на Анне, закрыть свой запущенный гештальт, а оказалось, что не смог. Сделал еще хуже, – Сергей немного приподнимает уголки губ, но улыбка выходит кривой. Мужчина поднимает глаза с огромными каплями слез.
Эд встает, старается усадить друга обратно на кровать, когда видит, что физическая боль возвращается к еще не окрепшему хозяину. А самого всего трясет от услышанного, от таких слов все внутри Эда взрывается миллионами бомб.
– Да и еще это чертово видео, – продолжает делиться Сергей. Его голос переходит на режущий слух крик. – Я пытаюсь поверить, что это ложь, но оно приходит ко мне во снах. Мучает, устраивает самую настоящую пытку, – он хватается за черную россыпь волос, пытается прервать воспоминания. – У меня хорошее воображение, Эд, – уже шепотом. – Очень хорошее.
Друг подходит к Сергею ближе, тонет в безумных глазах, которые бегают из стороны в сторону. Парень пугается, ищет на тумбочке успокоительное. Сергей начинает плакать. Крупные мужские слезы стекают яркими дорожками по бледным щекам. Эд находит блистер с белыми таблетками, быстрыми движениями выдавливает в ладонь и подносит ко рту друга.
– Выпей, все будет хорошо, – уговаривает он, пытается говорить как можно мягче, без надрыва.
– Тебе надо успокоиться, а потом мы все решим.
Эду невыносимо видеть его в таком состоянии. Он смотрит на белые таблетки в желании самому проглотить это спасительное успокоительное и забыться во сне. Открыть утром глаза и представить, что все не что иное как самый страшный кошмар.
– Нет, – бьет Эда по руке мужчина. Таблетки разлетаются во все стороны. Смотрит умоляющим взглядом, просит о простом понимании.
– Уходи, оставь меня одного.
– Послушай меня, – склоняется над Сергеем Эд, берет за подбородок и утопает пальцами во влажной щетине. Нервы парня лопаются, как воздушный шар. Эд еще никогда не видел блестящих слез на глазах друга. – Все эти фото, это видео разбились там, в машине, – парень указывает пальцем куда-то в сторону.
– И прежний гребаный придурок тоже мертв и лежит в каплях непрекращающегося дождя на той трассе, – Эд поднимает подбородок друга выше, заставляет смотреть на себя. – Ты выжил, ты живой, ты новый. С новым правом на счастье. Дай себе еще шанс, дай вам шанс.
– Нет! – взрывается Сергей. – Лучше бы я сдох в той грязной луже! – орет он. Эдуард в порыве ярости толкает Сергея в плечо и причиняет еще одну, но уже физическую боль. Она рождает в нем лавину безумства. Парень отступает на несколько шагов. Быть рядом невыносимо. Лампочки начинают мигать от концентрации энергии, свет бежит неровными узорами по стенам.
– Я больше так не могу! – кричит Сергей.
Он хватает стакан и кидает в сторону друга. Стекло разлетается на кусочки так же, как и звук утробного рева.
– Уходи отсюда! Я не хочу никого видеть! – орет Сергей, стучит кулаками по растрепанной кровати, не чувствует боли.
Эд разочарованно поворачивается к двери, не в силах видеть мучения мужчины, и выходит, оставляет безумца одного. Ускоряет шаг и через секунду бежит за врачом.
Сергей сжимается в комок, невзирая на боль. Затихает после долгой истерики. Душа ноет сильнее, она, бедная, закованная в гнилое тело, скулит и мучается долгими часами. Сергей закрывает глаза. Воображение, как по команде, рисует яркие образы, которые уже давно поселились у него в голове. Он видит постельные сцены, где переплетаются тела четырех человек. Он и Анна в ядовитом тумане наркотиков. По коже от воспоминаний пробегают огромные мурашки. Сергей сжимается еще сильнее от призрачного удовольствия. Потом картинка меняется и перед глазами красивое тело Ани, которое нежится в солнечных лучах после долгой счастливой ночи рядом с улыбчивым молодым юнцом. Теперь только он имеет право называть Солнце своим. Обида на образы камнем застревает между ребер, рвет грудину изнутри. Сергей жмурится крепче, чтобы синие круги перед глазами отвоевали свое место у картинок. Глазам больно, они щиплют и очень слезятся. Тонкие губы Сергея повторяют, как молитву: “Я не хочу больше это видеть, я не хочу видеть”. Он еще сильнее сжимает веки, пока боль не пронзает тяжелую голову. Сергей – боль, он смиряется с этим и проваливается в черную пустоту.
***
Утро не приходит, когда в жизни нет Солнца. Сергей открывает глаза, путается в ощущениях. Чернота накрывает его плотным покрывалом, сгущается прямо перед глазами, делает больно и давит на зрачки. Сергей закрывает веки глубоко, чтобы назойливые вспышки отступили, потом распахивает, пытается увидеть очертания, но густой черный саван покрывает все вокруг. В глотке застревает панический крик. Он хлопает ресницами ощущает их движение, но больше ничего не видит. Солнце погасло.
Глава 52.
– Даниил, что мне теперь делать? Как я могу ему помочь? – Эд держит в руках целлофановый пакет с вещами Сергея.
Парень прислоняется к стене, чувствует аккуратно подкрадывающуюся боль. Время обеденное, но коридор больницы пустует. Только большие настенные часы отсчитывают непослушные минуты. Три недели как одна пролетели почти незаметно в суете больничных будней и постоянных обследований. Эд заправляет в джинсы серую футболку, которую так и не вернул прежнему хозяину, и смотрит на врача. Во взгляде смешался страх за будущее Сергея и непонимание всего происходящего.
– Эд, – врач подходит ближе, снисходительно поглаживает его по плечу, чувствует все переживания нового друга, но в данный момент старается держаться строже. – Я еще раз говорю тебе, что физически ты ему никак не поможешь. Рана его почти не беспокоит, осталось совсем немного времени, и он вообще о ней забудет. Ему нужен просто близкий человек, который не оставит и сможет позаботиться, пока его неустойчивая психика приходит в порядок, – он бьет его тихонько по плечу, опасаясь причинить боль, – и хороший психотерапевт.
Эдуард дергается, отрывается от стенки, хочет что-то возразить, но под пристальным взглядом Даниила останавливается на полуслове, капитулирует.
– Поверь мне, – врач оборачивается, быстро с кем-то здоровается и убирает свою руку в карман халата. Прищуривает миндалевидные глаза и продолжает. – Я консультировался со множеством врачей. Сергею провели ряд дорогостоящих исследований, и все как один твердят, что это не что иное, как психосоматика, – Даниил делает по коридору несколько шагов, стук его каблуков заглушает назойливое тиканье. – Мы выписываем его домой, потому что я уверен, там и стены помогут, – мужчина многозначительно ведет бровью, чуть улыбается, но не видит отклика на каменном лице Эда.
– Хорошо, – наконец-то подает голос парень, он твердый, а хрипота выдает переживания. – Может, нужно посоветоваться еще с кем-нибудь? У нас связи в Америке. Давай я вызову оттуда врача, – воодушевляется своей идеей Эд. Сразу тянется за телефоном и натыкается на острый, обиженный взгляд врача.
– Ты думаешь, – возмущается он, убирает еще одну руку в карман и сильно сжимает кулак. – Наши хирурги, офтальмологи и психиатры хуже? – обижается Даниил, а об его взгляд можно порезаться.
– Нет, ну что ты, – теряется Эд, понимает, какую сморозил глупость. – Я просто уже не знаю, что предпринять.
– Я прошу тебя, успокойся, – врач смягчается и опять близко подходит к Эду. Сам переживает за Сергея, а еще больше за безрассудного Эдика, который может натворить сгоряча много дел. Даниил старается разделить с другом все переживания, помочь, направить, но все время натыкается на стену, которую Эд воздвигает, не желая получать заслуженное внимание. Не привык к заботе, не знает это чувство, умеет только отдавать и, судя по наблюдениям врача, отдает с лихвой и только одному человеку. Другие же видят в нем средоточие зла, ярости и бушующего огня.
Даниил еще что-то говорит, пытается образумить и громким голосом привлекает к себе ненужное внимание со стороны. В коридоре появляются люди, они торопливо пробегают мимо, останавливают любопытные взгляды на разговаривающих, чем очень начинают злить Эда. Даниил видит эту искру.
– Ты своим поведением делаешь еще хуже, – как-то тихо, ни к чему. – Просто увези Сергея домой, – продолжает он, – а все рекомендации заберешь у медсестры. И если возникнут вопросы, звони, – Даниил еще раз прикасается к плечу Эда, тихонько похлопывает и уходит по длинному коридору.
Эдуард садится на одинокий стул около палаты Сергея, провожает взглядом белую фигуру врача. Тот спокойно идет по коридору, раздает короткие приветствия. Парень прерывает взгляд и ставит надоедливый пакет к ногам. Люди проходят мимо, но теперь не обращают никакого внимания на сидящего в печали человека. Одинокие переживания не интересуют окружающих. Это обычное дело в этих стенах. Парень следит за секундной стрелкой, она прыгает с места на место отсчитывает время. Эд сам тянет его, не торопит, дает себе отсрочку, прежде чем опять увидит его зеркальные глаза, холодные и черные.
Выписка Сергея стала для Эда полной неожиданностью. Ему вручили вещи, которые все еще хранят на себе страшные воспоминания, и попросили освободить палату. Парень ни на секунду не сомневался, что их просто выкидывают. Обида разрастается с каждой отсчитанной минутой. Даже слова Даниила не придают уверенности в обратном. Эд почти не шевелится, смотрит упрямо в одну точку и облизывает губы, наслаждается их гладкостью. Царапины давно остались в прошлом, лишь тупая боль в груди иногда дает о себе знать. Эд сам получил заветный листок с рекомендациями только пару дней назад. Проблемы на фирме, как один большой снежный ком, накрыли его с головой. Все подчиненные зудят, как улей, слухи разлетаются со скоростью мысли. Все трепетно относятся к Сергею, но слух о смене руководства в связи с его болезнью пугает. Свой «царь» роднее, несмотря на его тяжелый характер. Эд вспоминает накопившиеся дела, гору документов, с которыми он еще не успел разобраться, и ему становится дурно. А тут еще и выписка. Как объяснить Сергею, что компания может подождать своего хозяина, что так будет спокойней для всех? Что ему нужен курс реабилитации и посещение психотерапевта, о котором он и слышать не хочет, приходит в ярость от каждого упоминания о нем? Сергей вообще сильно изменился за эти тяжелые три недели в темноте. Эд представляет молчаливую фигуру друга, который дает короткие ответы и опять погружается в свой новый мир темноты и молчания. Эдуард глубоко вздыхает, встает, поправляет полы футболки и собирается с мыслями. Делает пару шагов к двери, замирает. Тянет еще пару минут и входит в палату.
Он останавливается в дверях. Помещение залито холодным солнцем сентября, на редкость ярким и игривым. Его лучи расчерчивают пол и стены в причудливые геометрические фигуры. Парень с интересом разглядывает эти пятна, замечает разбитую тарелку на полу. Ее темные осколки разбросаны около кровати, а стул перевернут.
– Не пыхти так громко, раздражаешь, – тихо произносит Сергей, узнав друга. Он стоит у окна и пустым застывшим взором смотрит в одну точку, руки держатся за подоконник так сильно, что уже начали синеть.
– Ты опять пытаешься ходить один? – спрашивает Эд, озирая весь бардак в палате.
Каждый раз он видит друга у окна со следами разрушения в помещении. Как будто он настырно не признает свой недуг и уверен, что сможет все сделать сам.
– Я же тебя просил повременить с одиночными походами, это может быть небезопасно для тебя, – возмущается Эд.
Он подходит к кровати, замечает, что Сергей совсем не реагирует на его слова, впрочем, как всегда в последнее время. Его упертостью орехи можно колоть, злится друг и начинает в очередной раз собирать осколки толстого стекла. Они громко звенят при попадании в пустую мусорную корзину и больно царапают недавно зажившие подушечки пальцев. Сергей хмурится от каждого громкого звука, прикусывает синюю припухшую губу.
– Можно потише, – уже раздраженно рычит он, чем приводит Эда в состояние минутного взрыва.
– Знаешь, что! Ты на кого сейчас злишься? На меня или себя? – парирует он. – Если на меня, то извини… – не успевает договорить Эд.
– На себя. Прости, – голос Сергея становится спокойней. Он неуклюже разворачивается, пытается по шуршанию определить, где парень, смотрит в сторону черными дырами. – Я все слышал. Мы едем домой? – очень тихо с нотками безысходности.
