Екатерина Сергеевна «Лис»
Ты мое Солнце
– Ты играешь с огнем, зачем меня провоцируешь? – томно в полном возбуждении. – Мне надо на работу.
– Мм, – дразнит ее Нунг. – Гладит себя по прессу, проводит по груди. – Жаль, – дуется и накрывается шелковой простыней.
Анна загорается от одного лишь его блядского взгляда и дерзости. Облизывает губы, чувствует, что не сможет оставить этот лакомый кусочек. Она отпускает простыню, та сразу скользит на пол, открывает все прелести. Она в несколько шагов преодолевает расстояние до кровати. Дикой кошкой заползает, тянет с Нунга непослушное прикрытие. Парень упирается, натягивает ткань выше и игриво обижается, отворачивает голову, дует сладкие губы.
– Ты на днях совсем про меня забыла, – сужает глаза еще больше.
Анна ближе и ближе, смотрит, гладит открытые ее взору лодыжки.
– Почему этот Сергей тебе так дорог? – неосторожно выпаливает глупый мальчишка. Женщина напрягается, когда слышит такое любимое имя.
– Это не твое дело. Не забивай свою милую головку дурными мыслями, – подползает ближе, одним рывком сдергивает простыню с нежного тела. – Все, он улетел, – мягким голосом, а у самой дрожь от этого имени по всему телу. Сердце заходится, и сейчас ей точно нужно выплеснуть всю накопившуюся боль. – Он больше не вернется.
Нунг слышит разочарование в ее голосе. Внутри обрывается последняя тонкая струна. Он с вызовом смотрит на приближающееся лицо и в момент поцелуя уворачивается.
– Ага, как же, – срывается по-настоящему.
Какая муха с утра укусила, сам не понимает. Ревность заполняет воздух вокруг. Нунг хмурит тонкие брови. Ему безумно надоело чувствовать третьего человека в их отношениях.
– Нунг, – громко. – Противный мальчишка, больше не смей так делать, – бьет по лицу, оставляет розовый отпечаток и еще сильнее начинает психовать. Видит, как губы малыша затряслись от обиды, как ожог от руки причиняет боль. Анна опускает веки и тянет ладонь к шее парня, нежно гладит, ведет длинным пальцем по вене. – Не заставляй злиться, я не хочу наказывать тебя, – и с оттяжкой хлопает по оттопыренной попке парня.
Утро уже не такое доброе. Это впервые, когда Нунг так в открытую начал разговор о Сергее, впервые он высказал свое недовольство.
– Ты его тоже так наказывала? Такого мужчину? – в глазах парня гнев, пламя.
Нежные ягодицы горят от тяжелой руки, а щека еще долго будет помнить щиплющее жжение. Хватит. Он больше не может молчать, тем более после сцены в баре. Когда все видел, ощущал их страсть, а сам рассыпался на миллионы осколков и умирал под ботинками суровых телохранителей.
– Ты его до сих пор любишь? – пытается отползти. – Мне Брюс все рассказал о ваших отношениях, – не останавливается, впервые не боится блеска в глазах женщины. Пусть хоть убьет, но он будет знать правду.
Анна хватает парня за подбородок, больно сжимает длинными пальцами, ногтями впивается в персиковую нежную кожу. Мальчишка крутит головой в попытке увернуться.
– Заткни свой милый ротик, – еле сдерживает свой гнев, глотает воздух, чтобы не сорваться и не ударить снова. – Я хочу, чтобы ты больше никогда не устраивал мне допрос. Иначе я вышвырну тебя.
Нунг пытается вырваться. Анна держит крепко, дотягивается до губ, предупреждает об угрозе. Кусает, выпускает маленькие капельки крови.
– Ну что ты, малыш, – облизывает его губы, успокаивает своего вспыльчивого детеныша. Она понимает, что теперь лишь этот мальчишка остается для нее отдушиной и навредить ему совсем не хочется. – Я на дне рождения Брюса обидела тебя? – переводит разговор, мурлычет кошкой и все ближе спускается к шее. Анна знает, что Нунг послушный и предупреждение понял сразу. – Что ты хочешь за мою оплошность?
Парень терпит, елозит спиной по сбившимся подушкам. Не хочет ругаться и окончательно злить свою хозяйку. Ему до смерти страшно остаться одному без ее силы, власти и покровительства, а самое главное, он не хочет потерять такую больную, но очень ценную для него любовь. Нунг мнется, глаза не поднимает, хлюпает носом, но сдается. Лучше так, чем в немилости.
– Феррари, – тихо говорит он. Забивает на дурные мысли и воспоминания. Сейчас Анна его, а Сергей лишь назойливое имя.
– Умничка, – целует его женщина.
Стягивает простыню, забирается руками в каштановые волосы и по новой начинает исследовать обнаженное тело. Малыш стонет и сильнее тянет губы, позволяя наслаждаться их пухлой мягкостью. Как будто в первый раз и ночи было мало.
Их горячую любовь прерывает звонок телефона.
– Не бери его, – шепчет парень на ухо женщине, дергает головой, натягивает ремни на запястьях.
– Не могу, мой сладкий, – Анна отрывается от его губ. – Рабочий день в разгаре. Наверное, это Брюс меня потерял, – она сползает с кровати, где на теплом шелке с черной повязкой на глазах остается ее мальчик. Она поправляет взмокшие волосы, накидывает на себя простыню, которая немного защищает кожу от прохлады. Берет телефон с тумбы.
– Да, Брюс. Если ничего срочного, то все разговоры потом, – расстроена, что ее отвлекли по пустякам от сладкого. – Ты меня отвлекаешь.
Брюс молчит долго, только сопит и громко дышит.
– Брюс, что случилось? – Анна подходит к окну. Фонари уже погасли и город погрузился в пыльный серый туман.
– Анна, Анна, – дрожит голос.
– Ну же, Брюс, говори… – злится.
– Сергей. На Сергея совершили покушение. Он в реанимации, и врачи отказываются со мной разговаривать. Я звонил, а там…
– Откуда информация? – голос не меняется, а в груди уже дыра растет со страшной силой.
– Мне позвонили с фирмы. Да и в новостях только об этом и говорят, – гремит, как приговор, голос Брюса.
– Кто? – Анна прислонилась к окну, смотрит вниз с высоты своего пентхауса. Чувствует, что летит, долго летит, каждый вздох как последний. Царапает холодное стекло, хочет вырваться из плена плоти. Сама разрывает себе сердце и кровавыми руками сползает медленно по стеклу. Не будет жить в мире, где нет ее котенка.
– Анна, что случилось? – подает встревоженный голос Нунг. – Развяжи меня.
Женщина не реагирует на голос забытого мальчишки, слезы собираются в уголках глаз, но с неимоверным усилием тут же пересыхают. Он жив – приказывает себе верить. Она не имеет право плакать. Никто не увидит ее в таком виде. Женщина собирается, встает. Брюс, что-то еще кричит в трубку, но Анна его уже не слышит. Женщина кладет телефон на подоконник, слышит, как далекий голос исчезает из динамика. На ватных ногах подходит к постели, чувствует, как боль прокалывает ее онемевшие конечности. Она с легкостью отстегивает ремни, выпускает своего пленника. С трудом держится на ногах, смотрит на мягкие подушки видит лицо Сергея, а оно далеко-далеко, где-то за пеленой ее слез.
Нунг нервно снимает повязку, улавливает страх в глазах и вмиг побледневшее лицо.
– Что случилось? – он растирает красные запястья, приподнимается на подушках и прикрывает свою наготу.
– Сергея пытались убить, – сквозь зубы цедит Анна. Не обманывает.
– Да ты что? – притворно драматично.
– Нунг, ты хотел Феррари? – глупый вопрос, но почему-то очень важный именно сейчас.
– Да, – не понимает парень. Он растерян и не понимает реакцию женщины. Она пугает.
– Я распоряжусь. Съездишь с Брюсом в мой салон. Тебе подберут лучшую модель, – говорит Анна и голышом выходит из спальни.
Нунг провожает ее легкой улыбкой и берет свой телефон.
– Я так понимаю, ты очень плохо сделал свою работу? – рычит в трубку парень, когда за Анной захлопывается дверь.
Он все так же лежит на постели, лицо кардинально меняет свое выражение. Ненависть и злоба рождают бурю эмоций. Он ненавидит Сергея с первых же дней, как только узнал о его существовании. Быть всегда вторым в сердце Анны претит его горячей крови. Нунг прощает ей любые мимолетные связи, знает, что она вернется к нему, но не пустит в свое сердце так как, это место только для одного.
– Я стрелял в упор, он точно не выживет, – трясется чужой голос. – Нунг, что мне теперь делать?
– Скройся пока. Если узнают, кто его заказал, нам обоим крышка, так что исчезни, – ругается парень. – И молись, чтобы он сдох.
Нунг отключает телефон. Откидывается на мягкие подушки, решает, как действовать дальше. Потом открывает фотогалерею, начинает разглядывать фото дорогущих машин.
«Хорошо. Все будет хорошо, – думает он, успокаивает себя мыслями о новой тачке. – Я буду вести себя как всегда и подарю ей свою любовь и поддержку. Стану ее номером один, когда эта тварь сдохнет».
Глава 44.
Ночь опускается на больницу. Гудение электрических приборов нарушает тишину. Эдуард с трудом узнает друга. Вся его Вселенная живет в одном человеке, который сейчас лежит тут перед ним в многочисленных трубках и пытается проснуться. Эд присаживается рядом на стул. Двигается тихо, чтобы не напугать пищащие приборы. Тусклый свет маленького ночника оставляет призрачный намек и скрывает двоих от посторонних глаз.
Вначале Эд даже не дышит. Ему кажется, что это неимоверное кощунство в присутствии Сергея. Его смертельно бледное лицо пугает, синие потрескавшиеся губы дрожат. Сильная грудь равномерно поднимается в такт неприятным звукам мониторов. Они отсчитывают каждый его вздох, каждый несмелый удар его сердца. Но все равно парню кажется, что его зверь лишь мирно спит после долгого трудового дня. Эдуард двигает стул так близко, как позволяют ему приборы. Наклоняется к лицу друга. Сколько бы ни смотрел, все равно всегда будет мало. Не дышит, не согревает каменный слой, на котором застыли даже самые маленькие морщинки. Еле уловимое подрагивание ресниц напоминает о теплящейся жизни, слабом огоньке, который старается вырваться из цепких лап тьмы и проснуться. Эд осторожно протягивает руку, скользит шершавыми пальцами по холодному лбу Сергея, на котором выступили мельчайшие капельки испарины. Заботливо убирает такую непослушную черную челку, разглаживает замершую впадину между строгих бровей. Большим пальцем проходит по переносице, очерчивает порезы, зашитые раны. Начинает задыхаться от нахлынувших чувств. Он оттягивает ворот рубашки, отрывает последние пуговицы. Боль тисками сжимает изуродованное сердце, изливается кровавым потоком, заполняет его душу. Парень не в силах держать себя в руках. Эд встает, сердце бьется, ломает и без того сломанные ребра. Он проходит по палате, рычит в голос, хватается за свои отросшие локоны, захлебывается от внезапно накатившей истерики. Эдик делает круг и опять подходит к кровати, хватается за железную боковину.
– Дурак! – издает панический крик. Его голос рвет звук аппаратуры. – Как ты смел не брать трубку!
Эд со всей силы бьет по спинке. Злится на него, на себя, на весь этот гребаный мир. Кровать содрогается под его натиском. Приборы реагируют сразу же.
– Ты безжалостный ублюдок, – не унимается Эд. – Почему ты так со мной поступаешь?
Он еще, еще и еще раз долбит по кровати, сам сжимается от жгучей боли, которая эхом проходит по груди, разрывает внутренние органы. Его стон пролетает по темной палате, не уходит дальше плотно закрытых дверей. Ночь скрывает его слезы.
Чувствительные приборы сходят с ума. Едкий писк приводит Эдуарда в чувства. Он падает на колени у тела друга. Белый халат снежным покровом опадает на пол.
– Прости, прости меня, – шепчет, старается успокоить грубый голос. – Прости меня. Это я во всем виноват. Это я обещал оберегать тебя и не справился, – признает, принимает вину на себя.
Он бережно берет его безжизненную руку, переворачивает ладонью к себе, прислоняется щекой. Огромные зеленые глаза парня наполняются жемчужными слезами. Они собираются в уголках и каплями стекают в ладонь Сергея. Эд прижимается к ней носом, трется небритой щекой, как щенок, верный и преданный.
– Как объяснить тебе, – шепчет так тихо, чтобы никто не услышал, так, чтобы сама тишина не имела право узнать.
– Что вся моя жизнь зависит только от тебя, что я сам чуть не умер только от одной мысли, что тебя больше не будет рядом, – Эд плачет как маленький мальчик, вдыхает его слабый аромат.
Рука друга холодная, податливой плетью замирает в руке Эда. Сколько лет вместе, бок о бок, как и клялись тогда в холодном подвале. Парень цепляется мизинчиком за палец Сергея, дает волю своим чувствам. Он припадает к его запястью, целует, жмурит глубоко глаза, пытается вдохнуть жизнь, поделится своей силой. Эдуард сжимает губы, млеет от манящего прикосновения.
– Ты только живи, пожалуйста, постарайся, – шепчет в ладонь, как молитву. – Я сердце положу к твоим ногам, только живи. Погублю тысячи жизней ради одной твоей. Отвечу перед Богом за все твои грехи и больше никогда не подведу тебя. Я твой верный «Пес».
Эд открывает глаза, рассудок мутнеет от боли, страха и эмоций. Голова идет кругом, и парень проваливается в черную пропасть.
– Эд, – чей-то слабый голос как из-под толщи воды доносится до парня. Он цепляется за хриплый баритон плутает в темноте. Тело пушистой ватой не поддается, сопротивляется.
– Эд, – повторяется снова. Голос тянет такие знакомые звуки. Эдуард открывает глаза, ощущает холодный пол ладонями.
– Воды, – Сергей открывает и закрывает глаза, привыкает к солнечному свету.
Эд моментально приходит в себя, быстро поднимается на онемевших ногах. Громко ругается, путается в больничном халате и сбивает какие-то приборы.
– Эд, дружище, все хорошо? – переживает за него Сергей, смотрит бледными больными глазами.
Парень прячет взгляд, не смотрит в шоколадную пустоту. Скользит изможденным взглядом, бегает, не знает, на чем остановиться. Дверь, шкаф с вещами, небольшая ванная, стеллаж, диванчик, окно, пол, опять дверь. Он мотает головой от смущения, злится, хмурит брови и ругает себя за то, что ночью поддался порыву. Сломался под натиском страха и переживаний. Сможет ли он теперь, как и прежде, быть уверенным в себе? А главное, сможет ли сам Сергей доверять ему?
– Эд, что с тобой? – слабый голос пытается привлечь к себе внимание.
Парень собирается, возвращает лицу маску невозмутимости. Несколько раз пытается втянуть воздух носом. Хватается за эластичные бинты под распахнутым халатом и рваной рубашки. От неудобной позы на полу все тело как будто окоченело, а голова отказывается приходить в себя.
– Эд, с тобой все хорошо? Как себя чувствуешь? Ты в лице поменялся.
– Ты тут лежишь белый, как смерть, с дырой в груди, а еще умудряешься спрашивать, что со мной.
Эд неловко дергает уголки губ в улыбке, радуется неизменным порывам друга. Берет стакан с водой, опускает в него длинную коктейльную трубочку и подносит к Сергею. Мужчина приподнимается, выгибает шею, морщится от пронзающей его боли. Эдуард придерживает ему голову, бережно подносит трубочку к сухим губам.
– Попей чуть-чуть. Ну, не торопись, – контролирует. – Все, хватит, потом еще попьешь, – Эд ставит стакан на тумбочку. – Ты как себя чувствуешь? Болит? – он прикладывает руку к груди друга.
– Нет, все хорошо, помоги мне сесть, – просит Сергей, хочет поскорее влиться в реальность, выпутаться из липкой мути анестезии. Горло дерет, голос хрипит, иногда переходит на свист.
Друг поправляет подушку, нагибается к груди, не знает, как подступиться, где взять, дотронуться так, чтобы не было больно. Смотрит на белые бинты, замечает синие отметины. Фиолетово-багровые переливы покрывают большую часть тела. Разодранный пресс щедро смазан зеленкой. Эд ухмыляется, вспоминает руку мастера.
– Ты чего улыбаешься, там все так весело? – опускает свой взгляд Сергей, пытается рассмотреть, что же так повеселило друга.
– Ты похож на лягушонка, – дразнит его Эдуард. Прикрывает веки и мысленно благодарит Вселенную, что снова может слышать его голос. Обхватывает мужчину под грудь и очень аккуратно приподнимает на подушки.
– Как голова, не кружится? Не больно? – сыплет вопросами парень. – Я сейчас позову врача.
– Подожди, – хватает его за запястье Сергей, замечает порезы и окровавленные бинты. – Ты тоже пострадал? – тревожный голос забирается под кожу парня, находит пристанище и разносится током по телу в надежде, что ночной разговор не дошел до ушей друга. Сергей не должен узнать, какой Эдуард на самом деле. Что его бетонная стена дала трещину, поддалась слабостям и умеет чувствовать.
– Не молчи, рассказывай, – приказывает Сергей и с трудом натягивает одеяло выше. Игнорирует торчащую капельницу. – Я жду.
Эд вырывает руку, запястье ноет от сильной хватки. Возвращает себе самообладание. Неловкость улетучивается, и все сразу возвращается на свои места. Глаза Эда леденеют, в них появляется искусственная строгость. Этой ночью он просто очень сильно испугался. Признает свою слабость и запирает ее от посторонних глаз. Опять.
– Что ты хочешь узнать? – официальным тоном. – Я попал в аварию, когда ехал тебя встречать… – стискивает зубы от нарастающего гнева.
– Эд, я знаю, ты на меня злишься, – сдается Сергей, прикрывает глаза от прилива боли, ему больно говорить, а еще больнее видеть этот зеленый лед.
Парень отходит от кровати, садится на маленький диван напротив. Отодвигает подушку, на которой так и не поспал. Солнце проникает в палату, режет пол на четкие линии. Лучами ласкает синяки под глазами больного.
– Эд, прости, – продолжает он. – Ты же знаешь, что я дурак, – делает большие глаза, давит на жалость. – Но сейчас мне меньше всего хочется, чтобы ты злился на меня.
Искреннее раскаяние действует, как холодный душ. Парень вздыхает. А вот смысл теперь на него злиться?
– Да, ты дурак, и я еще выясню, чем ты там в Америке занимался и с кем, раз на тебя опять напали, – Эд наклоняется вперед всем телом, облокачивается на колени. Всем своим видом показывает недовольство. Ведет себя, как грозный старший брат.
– Или мне стоит спросить у тебя, что же все-таки там произошло?
Сергей под таким напором опускает руки, отводит виноватый взгляд, вспоминает ночь с Анной и свой наркотический угар. Молчит. Все слова разом застревают в глотке.
– Ну ясно, хорошо, – разочарованно. – Я все понял, – Эд обхватывает свою голову, лохматит волосы, вспоминает прикосновения врача, злится на услужливую память. Но почему-то именно это воспоминание успокаивает. – Сколько? – рычит он, голос как будто из-под толщи воды, не поднимает голову, боится увидеть всю правду в его глазах.
Сергей молчит, как бы он не хотел оставить все втайне, врать другу он все равно не сможет. Он знает Эда, тот сам может до всего докопаться, и что тогда будет?
– Один, – стыдливо признается.
– Сергей, – кричит Эд, потом понижает голос. – Не ври мне.
– Один, – уже четче, с обидой, что ему не верят.
– А что твоя стерва или подожди, – догадывается он. – Брюс – паразит, – цыкает он, ведет головой, мычит от таких догадок. А вот теперь Эд по-настоящему злится. Встает грозной горой, надвигается, но быстро приходит в себя.
– Хорошо, с этим мы разберемся позже. Давай подумаем, – он прислоняет ладонь к горячему лбу, трет. – Ты прилетел в страну рано утром, на своем самолете. Так?
– Нет, – заявляет Сергей, – я взял билет на чартерный рейс.
– Но почему? – удивляется друг. Как так получилось, цепляется он за мысли, ведь Сергей ненавидит летать, да и еще на общих самолетах.
– На момент даты вылета механик сообщил, что самолет поврежден, и надо подождать еще несколько дней, а я и так сильно там задержался.
– Значит, все знали, что ты полетишь не на своем самолете?
– Скорее всего, да, – прокашливается Сергей и тянется за водой.
Тонкая трубка капельницы мешает, держит его на привязи. Мужчина злится и выдергивает острый кончик из распухшей вены. Бледная струйка крови сползает к запястью. Эд непреклонен, но стакан падает, и аккуратно пальцем стирает алую кривую. Сергей делает несколько больших глотков, смачивает связки.
– Теперь все понятно. Убийца спокойно узнал твой рейс, вычислил дорогу, по которой ты поехал в город. Все было спланировано заранее.
– Ты же понимаешь, что это не может быть из-за Америки. Я не высовывался, и вряд ли свои могли предать.
– Кто свои? Брюс, этот старый наркоман? Или Анна? Там нет своих! – переходит опять на крик Эд.
– Уймись, я знаю, что говорю, – гневно прерывает его Сергей, идет в наступление, выкладывает последние силы и со вздохом обмякает на подушках. – Это кто-то из левых. Может, Виктор?
– Хорошо, я разберусь, – превращается в подчиненного парень.
– Что насчет Ани? – наконец-то интересуется Сергей. Он вспоминает видео, бледнеет еще больше, сердце заходится в припадке, а приборы начинают истошно орать.
– Сергей, что с тобой? – Эдик подбегает к другу, трогает за лицо, паникует. Этот звук сводит с ума.
В палату вбегает врач, бесцеремонно отталкивает ничего не понимающего парня, быстро вкалывает что-то в вену больному. Злится на вырванную капельницу и на зеленого Эда. Через пару минут приборы замолкают, а дыхание Сергея восстанавливается.
– Я же тебе говорил, что ему нельзя волноваться, – ругается Даниил, крутит реле на мониторе. – Пуля не убила, так ты решит довести дело до конца? Сергей Александрович, вам лучше? – он трогает лоб больного, осматривает чуть съехавшие бинты, – прошу вас не шевелитесь, а то шов может разойтись.
– Ты зачем его посадил? – машет головой врач на возмущенного Эда. – Тут же есть кнопка, – он тянется к переключателю. – И вообще почему не позвал?
– Нет, нет, – останавливает его Сергей. – Мне и так хорошо. Прошу, оставьте и не ругайтесь на Эдуарда, это я просил немного обождать. Нам надо было поговорить.
– Ну, как вы поговорили, я уже вижу, – встревоженно смотрит на мониторы врач.
Эдик обиженно садится на диван. Этот хирург вызывает в нем бурю негодования. Он опять отчитал его, как ребенка, да еще и при боссе. Эд достает телефон, не обращает внимания на любезный разговор врача с Сергеем. Просматривает многочисленные смс с пожеланиями здоровья от всех своих ребят. Вереница пропущенных звонков заполняют собой всю память. От последнего звонка парня бросает в пот. «Анна Львовна» – гласит список. Узнала. Эд быстро встает, давится воздухом от приступа пронзающий боли, что сразу замечает врач, но не показывает своей тревоги. Парень делает пару шагов к двери, крепко сжав телефон в руке. Вслушивается в разговор и притормаживает.
– Вам очень повезло, – говорит Даниил. Он осматривает раны Сергея и краем глаза замечает сбегающего парнишку. – Пуля прошла недалеко от сердца, но не задела жизненно важных органов. Чудеса физики и Вселенной, такое бывает. У вашего убийцы просто дернулась рука. Кто-то вас сильно любит, раз Вселенная дала вам еще один шанс, – хирург осматривает показатели приборов. – Операция прошла успешно, и теперь вам только остается спокойно идти на поправку.
– А ты куда? – рявкает он на Эда, когда парень возобновляет движение. Голос врача кардинально меняется.
– Позвонить, – оправдывается. Растрепанный, с широко открытыми глазами. «Да что он такое себе позволяет», – закипает парень. Сейчас лопнет от возмущения.
– На вот, переоденься, – Даниил вытаскивает из кармана больничного халата футболку. – Она моя, но, думаю, подойдет, не стоит ходить по коридору в таком виде, – злится мужчина. – Не пугай мне персонал, – с этими словами серая тряпка летит прямо в руки Эда. Тот послушно снимает халат, сбрасывает рубашку, оголяя торс и уже не белые эластичные бинты. С гримасой боли надевает футболку, с презрением посматривая на обидчика. Даже Сергей выгибает бровь от такой робкости и послушания друга.
– Сергей Александрович, у вас замечательный друг, просто сокровище, но очень непослушный. Он сам пострадал в аварии, но никак не хочет лечиться, – Даниил подходит к Эду, пользуется его полным замешательством и вкалывает ему в плечо лекарство. Трет ваткой. – Вот и хорошо, а на перевязку сам придешь, – потом наклоняется так близко, что длинная челка задевает его ухо, а горячее дыхание с примесью ментола обжигает шею. – И разберись с репортерами, с ночи прохода около больницы не дают, – делает шаг в сторону.
Потом громко:
– Поправляйтесь, Сергей Александрович. Я к вам зайду после обеда. А ты, – он опять переводит взгляд на смущенного Эда. – выспись, – и выходит в дверь.
– Что это сейчас было? – заикается Эд.
– Твоя головная боль, – утверждает Сергей, посмеиваясь.
Эдик еще минуту стоит, приходит в себя. Боль в груди от укола постепенно притупляется.
– Сергей, мне надо кое с чем разобраться. Ты поспи, а я… – он не успевает договорить, слова повисают в воздухе, оборванные холодным тоном.
– Где мой телефон?
– В вещах, а что?
– Там есть одно видео. Прошу, в первую очередь я хочу знать все про это! – начинает злиться Сергей, когда чувствует, что его глаза постепенно начинают закрываться от накатившей резко усталости. – Только не ври мне. Ты понял?
Эд просто кивает – понял.
– Возьми всех ребят, пусть выясняют, что произошло на дороге, и кто в этом замешан. А дальше сам по обстоятельствам, – забывает, что его другу тоже плохо, привык к несгибаемой машине. – И да, я все слышал, – уже тише. – Разберись с прессой.
Глаза Сергея закрываются сами собой. Эд вздыхает с тупой, но все еще болью, набирает побольше воздуха, разглаживает серую, теплую, немного тесноватую в плечах ткань и открывает дверь.
– Спасибо тебе, сокровище, – слышится за спиной.
Глава 45.
Эд стоит на пустой холодной лестнице. Проем между этажами достаточно просторный. Парень прислоняется к стене, сливается с серыми оттенками не только тканью, но и цветом лица. Выдыхает облако дыма дешевой сигареты, которую успел стрельнуть по пути сюда у первого же прохожего. Теперь этот незнакомый едкий дым царапает легкие. Эд кашляет, разрывает грудную клетку. Сгибается от боли. Многочисленные звонки забирают последние силы. Эд собирается с мыслями, прокручивает события минувшего дня, сопоставляет догадки со словами Сергея. Как он, спустя столько лет смог сохранить такую верность Анне? Не стесняясь своих мыслей, парень первым делом подумал на Американских партнеров. Тем более Сергей опять вляпался в то дерьмо, из которого так долго он его вытаскивал. Что заставило его опять так поступить? Эдик тяжело сглатывает и опускает от усталости веки. Мысли кружат вороньем и никак не могут собраться. А сколько было обещаний перед отъездом в это змеиное логово? Эд чувствует себя обманутым.
Телефон горячим железом обжигает ладонь. Парень переводит дыхание, ведет плечами, старается размять затекшие мышцы шеи. Ему обязательно надо во всем разобраться. Иначе угроза жизни для Сергея будет сохраняться. Да еще и это чертово видео. Эдуард ударяет кулаком в окрашенную стену. Какая ее-то муха укусила? Не понимает. «Дрянь», – злится Эд, делает последнюю затяжку, жалеет, что сигарета всего одна. Тушит до фильтра выкуренный бычок о железную крышку урны. Смотрит на телефон и делает еще несколько деловых звонков.
– Эдуард Викторович, – тревожный голос главы безопасности раздается в динамике. – Мы так рады, что вы с Сергеем Александровичем живы, но наши ребята… Мы не хотели вас тревожить.
– Да, очень жаль… – сочувствующим голосом. – Я надеюсь, ты связался с их семьями?
– Да, босс, надо только подписать чеки, – голос становится грустнее. Волевой и сдержанный мужчина чуть не рыдает. – У одного из ребят остался ребенок. Простите, я не знал об этом, иначе не поставил бы его в охрану к Сергею Александровичу.
– Черт, – ругается Эд.
Мысль, что из-за них ребенок остался без отца, невыносима. Работа телохранителя – это всегда риск. Все его ребята об этом знают и не связывают себя семейными отношениями.
– Сколько? – интересуется Эд, топит себя в тихих слезах.
– Четыре месяца, – понимает вопрос мужчина.
– Мм… Положи на счет ребенка один миллион и под процент нашей фирмы, – решает Эдуард.
– Какой указать возраст? – интересуется голос.
– Восемнадцать, – решительно утверждает парень. Совсем не сомневается в своем решении.
– Это большие деньги. А что если Сергей Александрович будет против? – спорит глава безопасности, успев в уме прикинуть сумму на весь срок.
– Скажешь, я распорядился. Теперь рассказывай, что там на трассе.
– Эдуард Викторович, мы все там осмотрели, зацепок никаких. Камер на той части дороги нет, поэтому и покушение подстроили именно там, – утверждает мужчина.
Эд выдыхает в трубку, подтверждая свои же догадки.
– Вашу и машину Сергея Александровича осмотрел наш механик. Ваша машина в полном порядке, вы просто не справились с управлением, а вот у машины хозяина пробиты шины и повреждены тормоза.
– Я так и знал, – восклицает Эд. Поворачивается лицом к стене, прислоняется горячим лбом. Вытягивает руку вверх, держится за стену. – Что еще?
– Есть и хорошие новости. Мы нашли компромат на Виктора, – радуется голос. – Сейчас все проверим и через пару дней документы будут у вас на столе.
– Хорошо, хоть одного уберем из этой игры, – хладнокровно. Испарина покрывает его шею, кажется, что даже шипит на пылающем жаром теле. А в сердце ни намека на сострадание.
– Продолжай поиски убийцы, расспроси всех, кто имел доступ к машине перед выездом. Наведайся, а лучше пошли ребят в полицию, пусть разузнают, что там да как, – из последних сил раздает указание Эд, а сам не знает, как перевести разговор. – Ты умный парень, не впервой. И проверь Америку. Я все же думаю, ноги растут оттуда. Но только тихо. Если ветер дует с той стороны, это может плохо кончиться. Понял?
– Да, босс. Будут еще указания?
Эдуард мнется, вопрос про Аню очень деликатный. Он смотрит на руку, видит, как вены переплетают запястья и пульсируют от напряжения.
– Кто следит за Анной Михайловной?
– Человек Стаса, ему можно доверять, – утверждает глава безопасности. Еще не понимает, к чему такие вопросы. – А что?
– Олег где? – игнорирует вопрос Эд.
– Олег? Бывший ее телохранитель? – молчание. – Он охраняет западный склад со своими людьми. А что? – не унимается мужчина.
– Я отправлю тебе одно видео, – Эдуард мнет язык во рту, прикусывает больную, потрескавшуюся кожу. – Узнай все про обстоятельства того вечера. Поговори с тем засранцем. Мне нужна вся правда. Сроку тебе на это три часа. И да, займись этим сам, никого не привлекай.
– Я все понял, босс. Успею.
Эд отключает телефон. Садится на каменные ступеньки, не в силах уже стоять. Опускает голову на колени. Глаза медленно закрываются. Парень хлопает себя по щекам, приводит в чувства и разгоняет застывшие мысли. Ему предстоит еще один звонок.
– «Пес»? Мне некогда, я уже вылетаю.
– Я тоже очень рад тебя слышать. Откуда ты узнала? – сразу интересуется Эд, пропуская мимо ушей мерзкую кличку.
– Да все новости твердят, что президента «Go. S. A. Group» пытались убить.
– Ты что-нибудь знаешь об этом? Я бы не звонил тебе, если бы эта война не поменяла территорию. Ты же понимаешь, что на него напали в России?
– Я не ожидала, что ты такой дурак, – шипит в трубку Анна, от ее голоса кровь в жилах стынет. – Ищи у себя. Тут я все после его отъезда уладила.
