Екатерина Сергеевна «Лис»
Ты мое Солнце
Секунда. Сергей падает на холодные простыни в Анином пентхаусе. Обжигает лопатки прохладой, которая облегчает его огонь. Анна поспешно снимает платье, ползет тигрицей, тянет удовольствие. Расстегивает ремень, длинными ногтями цепляет пуговицу и стягивает с Сергея остатки одежды. Он приподнимается на локтях, вспоминает правила, смотрит на свой ад и облизывает губы. Сейчас он не человек, оболочка. Задурманенное сознание не помогает, не вылавливает его из ада, и он падает обратно все ниже и ниже. Срывается с обрыва, не имея никого, кто бы смог удержать. Сергей усмехается всей этой иронии, встает перед женщиной на колени и покорно опускает сначала глаза, а потом и голову. Анна обхватывает его подбородок, приподнимает и заставляет смотреть в глаза. Их отражения встречаются и разбиваются на миллиарды осколков, рассыпаются фейерверком искр.
– Посмотри на меня, – очень ласково, нежно весенним ручейком разливается. – Я не хочу так. Не опять, не снова.
Она целует Сергея и отдается в его власть. Он секунду медлит, приходит в себя. Хватает женщину и, повернув, укладывает на кровать. Подминает тело, нависает горой мышц. Он теперь главный. Мужчина берет ее за шею, немного медлит. Блуждает в лабиринтах ее мутных от травы глаз. Тонет в облаках ее волос и впивается в губы. Разрывает чулки и снимает остатки ненужной одежды. Ласкает грудь, упругую и очень гладкую. Сжимает бедра, рычит зверем от удовольствия. Анна стонет, выгибает позвоночник, хватается за сильные плечи. У Сергея срывает крышу. Его разум ему не подчиняется, его тело совсем не его. Анна его вся – от кончиков белоснежных волос до пальцев ног, которые она сжимает от удовольствия. Она шепчет, как скучала, как ждала и искала в каждом. Мычит ему в губы от жестких толчков и прикосновений. Ласкает пальцами места, где были шрамы, она помнит их наизусть. Жажду этой любовью утоляет. Просит больше, сильнее и не отпускать. Сергей и не собирается. Он все грубее целует, спускается по шее, ключице, покрывает поцелуями грудь, плоский живот, наслаждается другой реальностью, пьет другую любовь. Их накрывает один громкий стон, один миг, одна секунда. Их ведет эйфория, желание и общая боль. Сегодня она его и только его. Сергей впитывает ее слова, ее ласку и ее стоны. Стонет сам. Кричит. Сохраняет навсегда, ведь будущего у них нет, есть только секунда настоящего.
Секунда. Сергей открывает глаза. Солнце неумолимо прожигает пространство. В воздухе пахнет пеплом от двух сгоревших в аду страсти тел. Осознание приходит сразу вместе с нестерпимой болью в душе. Он знал, что эйфория принесет облегчение, но ненадолго. Сергей вспоминает все события минувшей ночи. Осознает поступок, понимает, что совершил огромную ошибку. Его мозг выдает воспоминания дозами, мучительными прикосновениями и отпечатками других рук. Он вспоминает, как сдался во власть чувств, как сам ластился и как реагировал на ласку. Ненавидит себя. Мужчина смотрит на обнаженную Анну, осознает, что натворил, что подарил ей надежду. Он зажмуривается так сильно, что круги перед глазами взрываются и заполняют комнату. Он дурак, дурак. Как он мог так…
Сергей осторожно выбирается из объятий Анны, садится на край постели и обхватывает свою голову руками. Глупо было надеяться, что после этой ночи Сергей не сгрызет себя изнутри и не сожжет дотла, чтобы больше не возродиться. Он не договаривается с совестью, у него ее больше нет. Он положил свои чувства на алтарь одержимости и грязи. Мужчина запустил процесс самоуничтожения. Аня не простит, если узнает, и теперь этот страх будет съедать его изнутри. Он сам себя не простит. Ад снова возродился. И Эд больше не поможет, он не в силах это изменить. Сергей встает, надевает боксеры и собирает разбросанные вещи. Солнце смеется над ним, заигрывает лучами, щиплет за голое тело. Напоминает. Сергей ступает тихо по теплому лохматому ковру, старается не разбудить Анну, приоткрывает дверь.
– Не уходи, – чуть хрипловато звучит голос. Губы распухли от долгих поцелуев, а в глазах огонек надежды. – Пожалуйста не уходи, останься, – Анна приподнимается и садится на кровати. – Я не хочу тебя больше терять.
– Нет, – твердо. – Эта ночь была ошибкой, – Сергей надевает брюки и на ходу накидывает рубашку, делает несколько шагов к ней. – Я не могу остаться, я не могу быть с тобой, я не хочу больше быть твоей игрушкой, – с болью в голосе говорит Сергей. Пытается остановиться. Этот вулкан долго наполнялся лавой и должен был прорваться.
– Давай попробуем по-другому. Ты же знаешь, что у нас особая связь и что-то больше, чем просто страсть, – Анна натягивает одеяло на свою грудь и сильно сжимает шелк пальцами.
– Нет никаких нас, уже давно, – кричит Сергей. – Ровно с той минуты, как ты меня продала, – Сергей сжимается в комок от одного лишь упоминания об этом. – Я не могу это забыть, а ложиться с тобой под наркотой я не хочу. Это не честно по отношению к тебе, – мужчина дрожащими пальцами застегивает ремень и пуговицы на рубашке, которые никак не хотят поддаваться.
– Я смогу все исправить, могу исцелить, – уже в открытую плачет Анна, прижимая руки к груди. – Дай мне шанс.
Она срывается с места и начинает ползти к Сергею, обнимает его за талию. Его трясет. Если он сейчас не вырвет ее из себя, то не сможет это сделать уже никогда. Он должен разорвать эту одержимую связь здесь и сейчас. Сергей обнимает Анну за плечи, накидывает одеяло и целует. Целует мокрые дорожки на ее лице, проводит пальцами по губам. Впивается в алый припухлый цвет. Целует долго, нежно, с мольбой, отстраняется и тихо шепчет:
– Почему тогда ты не могла быть такой, как этой ночью? Почему все было так больно и обидно, ведь я верил тебе?
– Я просто так тебя люблю, – признается Анна, ее губы дрожат от нового приступа слез. Она хлопает ресницами, пытается стряхнуть капли. – А любовь всегда приносит боль, – плачет она, упирается в его широкую грудь.
Рубашка намокает, оставляет огромное пятно на груди, которое въедается в его сердце.
– Нет, она может быть милосердна, – шепчет Сергей, – поверь, – ждет, дает время осознать. – Отпусти меня. Я больше так не смогу, – он закрывает глаза. – Я ее люблю, – он делает ударение на слове «ее». – Ты убила мою душу, продала мою любовь и преданность, а она подарила мне крылья, возродила и научила снова дышать.
Сергей отпускает женщину, мажет поцелуем лоб и отходит обратно к двери.
– Прости меня, котенок, – шепчет Анна, а чудится, что кричит.
– Давно, – кидает Сергей и выходит из комнаты.
Глава 32.
Дом встречает Сергея холодной и дождливой погодой. Ветер взбесившейся стеной прорывает тёплые преграды и врывается под кожу. Лето в самом разгаре, но солнце спит и не радует людей своим теплом. Как обиженный ребёнок, оно скрывается за пеленой серых свинцовых тучи.
Холод – добрый друг, поэтому именно он встречает Сергея. Телефон всю дорогу разрывается и сводит с ума своим звоном. Эд, как сумасшедший, названивает каждую минуту. Мужчина не хочет слышать его голос, ему стыдно перед другом. Он почему-то уверен, что Эд уже все знает и названивает, чтобы отругать. Сергей не хочет сейчас оправдываться, он хочет к Ане. Немедленно. Мужчина выходит из здания аэропорта, подставляет лицо моросящему дождю, пытается умыться свежими непорочными каплями. Очиститься. Закрывает глаза, прячет воспоминания в тот же черный угол, куда и прятал прошлое. Никто не узнает, он похоронил одержимость и оставил на узких улицах Лос-Анджелеса в том переулке, где восемь лет назад похоронил любовь и веру.
Сергей вытирает мокрое лицо ладонью, разглядывает грозовые фиолетовые облака и улыбается городу. Чувствует облегчение. Сейчас самое главное увидеть «солнце» и забрать ее опять себе. Забрать, запереть, впитать и больше не отдавать. А всех, кто хотел, покушался, трогал, убить голыми руками. Сергей видит свой припаркованный Mercedes, капли дождя покрывают его водной рябью и тихонько стекают вниз. Сергей делает шаг, и охрана, как по щелчку, распахивает чёрные тучи зонтов. Машина выглядит устрашающе на пустой дороге в крупных каплях дождя. Ему становится не по себе. Черное пятно машины похоже на катафалк. Охрана открывает дверь, и мужчина прячется в тени кожаного салона. Дверь захлопывается, и сердце замирает. Предчувствие сдавливает внутренности, но Сергей прогоняет тревогу. Машина в сопровождении выезжает на пустую трассу. Телефон заходится новой трелью. Сергей смотрит на экран – Эд. Отбой. Дождь становится сильнее. Он бьется о лобовое стекло, прогоняемый шуршащими дворниками. Мужчина смотрит на дорогу. Капли дождя сползают по холодному стеклу, как слезы по щекам. Деревья враждебно качаются из стороны в сторону, как бы машут проезжающим одиноким машинам. Они, как стражи, охраняют дорожный покой, запоминают проезжающих. Снова писк телефона. Почта. Сергей ухмыляется изобретательности друга. Новое письмо. Отправитель неизвестен. Ярко синий огонёк привлекает внимание и начинает раздражать своим миганием, игнорировать его уже не получается. Пальцы чешутся нажать и открыть письмо. А сердце бьется и бьется, в тревоге перегоняет кровь. Сергей не выдерживает и открывает. Видео.
Щелчок пальцем. Включить.
Щелчок пальцем. На экране вечер, множество домов, которые сливаются в темноте, и пара людей. Они смеются и обнимаются. Сергей вглядывается в экран, думает, что кто-то ошибся. Хочет выключить, но почему-то продолжает, как завороженный, смотреть. Пара в обнимку стоит посередине улицы и, как кажется мужчине, целуется. Видео не совсем четкое, автор часто дергал рукой, отчего картинка расплывается. Девушка задорно смеется. Смех до боли знакомый, сердце долбится, ломает все преграды и поднимается к горлу. Сергей сильнее сжимает телефон. Перестает дышать, воздух кончается. Какой-то перекачанный парень вжимает в стену старого кирпичного дома его Аню. Сергей жмет паузу, не в силах смотреть дальше. Откидывает телефон. Нет, отрицает. Это не она, глаза его подводят, этого не может быть. Просто чья-то злая шутка. Он непрерывно качает головой. Хватает за ворот рубашки, рвет пуговицы, задыхается. Лицо горит, тело горит, он весь горит. Сергей ищет кнопку и опускает стекло. Высовывает голову, хватает воздух уже бело-синими губами. Дождь больно хлещет по щекам, пытается остудить. Мужчина думал, что ад живет в нем, но как он ошибался. Ад открыл ему свои объятия только сейчас. Желудок сводит, и Сергей начинает захлебываться своей же желчью, страхом, болью и разочарованием. Они сливаются в один ком, застревают в горле, преграждая путь воздуху.
– С вами все хорошо, Сергей Александрович? – спрашивает встревоженный водитель и выруливает на обочину, сигналя сопровождению.
Сергей его не слышит, в его ушах только задорный смех Ани. Он режет его на части, снимает с живого плоть и наслаждается оголенной душой. Умереть не больно, больно жить и чувствовать. Мужчина опять скрывается в салоне, с мокрых волос стекают капли. Они стекают по щекам, шее и сгорают на жарком пламени от тела. Телефон издает еще один гадкий сигнал. Сергей хватает его в руки, открывает файл и больше ничего не чувствует.
Фото Ани в объятиях того же парня. Крупный план. Сознание быстро дорисовывает все события, недостающие элементы и убивает своего хозяина.
– Сергей Александрович, что с вами? Давайте остановимся, – спрашивает водитель, почти притормозив ход на обочине. Он видит огромные капли, стекающие по его лицу. Пот, дождь, слезы.
– Не останавливайся, гони, – рычит на него Сергей. Водитель выезжает на дорогу и прибавляет газ. Выжимает на полную, начинает играть с мокрой трассой. Шины скользят по гладкому асфальту. Машину ведет в разные стороны, разбивая о железный кузов нежные капли дождя. Сердце не бьется, легкие не дышат, мозг не работает.
Через минуту Сергей слышит хлопок. Машину начинает сильнее водить из стороны в сторону. Водитель судорожно крутит руль, пытается справится с управлением на скользкой дороге.
– Колесо чем-то пробило, – кричит он и быстро перехватывает руль, старается выровнять машину.
– Тормози, – нервно, цепляясь за кресло, просит Сергей.
– Не могу, тормоза не работают, – тихо и обреченно. – Сергей Александрович – это все.
Сергей слышит еще хлопок, уши закладывает, и машина взлетает вверх. Центрифуга, поворот, удар, боль. Все….
Машина, вдребезги разбитая, лежит на обочине. Искореженный металл сдавливает, что-то шумит. Мужчина приходит в себя, открывает глаза. Пытается пошевелиться, но понимает, что нестерпимая боль сковывает все его движения. Он шипит сквозь стиснутые зубы. Кровь повсюду, разлетевшиеся осколки стекла пронзили салон, застряли в кожаной обивке и в теле водителя и пассажира. Они отражают капли дождя и выглядят, как хрусталики льда. Лицо – кровавое месиво, Сергей давится своей кровью, пытается сплюнуть. Он переводит взгляд на водителя, тот безвольной куклой сломан пополам и больше не дышит. В голове пусто, лишь звериный страх владеет сейчас его сознанием. Сергей втягивает едкий запах горючих веществ и дым от дымящегося зада машины. Кровь смешивается с потом и дождем, застилает глаза, отчего он плохо разглядывает фигуру человека, который что-то орет и пытается выломать спрессованную дверь. На него летят осколки оставшегося стекла и царапают израненную кожу. К счастью, железо поддается быстро, и поток ливневого дождя обрушивается на мужчину.
– Сергей Александрович, – кричит охранник, – машина сейчас взорвется. Он тянет руки к хозяину. Сергей пытается нащупать телефон, вмиг ставший для него очень важным. Он хватает его и, невзирая на боль, сжимает так крепко, как будто дороже и нет ничего. Охранник осторожно тянет хозяина из железного плена.
– Потерпите, сейчас, осталось чуть-чуть, – он что-то кричит второму. Тот проверяет водителя и разочарованно качает головой. Второй охранник помогает перехватить мужчину. Сергей кричит от боли, разрывает горло и периодически падает в темноту, теряя сознание. Приходит в себя через секунду и опять кричит, но рот только издает утробный рев. Телохранители кладут тело хозяина на обочину. Дождь плачет, омывает сам перед смертью. Вся одежда промокает, липнет к коже, чем причиняет еще больше боли. Сергей думает, что вот и хорошо, вот еще чуть-чуть почувствует, и ад спасет, заберёт ребенка к себе. Сергей поднимает глаза к небу, молит чтобы все побыстрее кончилось. Глупо молить небеса, его туда не пустят, он дитя ада. Он поставлял в преисподнюю души. Губил молодых и здоровых ребят наркотой, которая травила их тела и туманила разум. На его руках кровь, и вряд ли Бог простит ему все эти грехи. Охрана суетится, звонит в службу спасения. Но вдруг Сергей слышит выстрел, один, второй и сильные парни падают друг за другом на грязный асфальт, не успев даже вытащить пистолеты. Сергей смеется, кривит рот, выпускает алую струйку. Видит смутный силуэт и сталь пистолета, которая отражается на мокрых роговицах. Выстрел. Жгучая боль расползается по телу, конечности немеют, а кровь смешивается с грязной водой и впитывается в землю. Веки становятся тяжелыми, и Сергей закрывает их. Там темнота. Здравствуй, Ад. Палец на кнопке вызова…
– Сергей, Сергей, – орет в трубку Эд, но слышит только выстрел.
Друг роняет телефон. Сегодня он не успел.
Часть 2.
Глава 33.
Трель звонка напоминает Ане о детстве. Она стоит у старенькой и обшарпанной двери родительской квартиры. Слышит приближающиеся шаги, напрягается. Аня надевает самую обворожительную улыбку, чтобы раньше времени не встревожить маму.
– Доченька, милая, ну что ты стоишь, проходи, – маленькая хрупкая женщина открывает дверь и во все глаза смотрит на дочку. – Михаил, смотри, кто приехал, – кричит она вглубь комнаты.
Аня застывает в коридоре, сжимает сильнее ручку своего чемодана. Старается вспомнить заученную легенду, но мысли улетучились, как только она переступила порог дома.
– Ну, что ты стоишь, как неродная, – суетится мама, переминает в руках полотенце и поглядывает в сторону кухни. – Давай проходи, мы с папой так по тебе соскучились.
Аня послушно снимает обувь и проходит на кухню. Отец сидит у открытого настежь окна и курит. Девушка останавливается в дверях и прислоняется плечом к старому деревянному косяку.
– Папа, – немного встревожено, – как дела?
Отец приподнимает бровь, ухмыляется и делает глубокую затяжку.
– Это как у тебя дела? У нас с матерью день на день похож.
Аня берет себя в руки, отстраняется от стены, тянет вниз полы фиолетовой футболки. Она мило улыбается и садится у окна за маленький обеденный стол напротив отца.
– У меня тоже все хорошо, – она хватает со стола горсть крыжовника и кидает в свой рот. Морщится, но делает вид, что сок ягоды сладкий. Отец замечает эту фальшь и поправляет густые усы.
– Твой чемодан говорит об обратном.
– Миша, ну что ты напал на девочку? – мама копошится у плиты, переставляет кастрюли и ставит чайник.
– А правда, Анечка, что у тебя с Сергеем? Я по телефону ничего не поняла, – мама опускает полотенце на стол и смотрит в глаза дочери.
– А что у нас? Все хорошо, – играет Аня. Плохо играет, неубедительно. Она хватает опять крыжовник, давится сладко-кислой ягодой, лишь бы не выдать свои переживания.
– Рассказывай. Мы что, щипцами должны из тебя все тянуть? – отец выкидывает сигарету и закрывает створку окна.
Аня опускает взгляд под напором карих глаз. Он у нее добрый и проницательный человек. Единственный, кто был против ее отношений с Сергеем.
– Он бандит, – говорил он, упираясь руками в бока, когда Аню перевозили из дома в пентхауз Сергея.
И вот что теперь она должна ему сказать? Признать, что он был прав? Что теперь его дочь приползла к родителям зализывать душевные раны и пытаться склеить разбитое сердце? Простить и уехать обратно, если, конечно, будет нужна? Аня катает крупную ягоду по столу. Мама приобнимает дочь, ее ласковые теплые руки, как лекарство, согревают душу. Она не требует объяснений, просто смотрит и так все понимает.
– Сергей улетел в Америку вчера, – начинает Аня заученную историю.
Расстраивать родителей она сейчас не хочет. У мамы больное сердце, а отец потом долго еще будет читать ей нотации, как же он был прав. Ученый, что с него взять. Пока она была с Сергеем, очень старалась хоть чем-то порадовать стариков. На пенсию учительницы и кандидата в наше время особо не проживешь. Она приезжала к ним несколько раз в месяц с подарками. Деньги отец брать категорически отказывался, говоря, что достаточно того, что этот бандит оплачивает учебу его дочери. А вот Сергей же сразу проникся симпатией к ее родителям. Когда узнал, что у мамы больное сердце, то достал очень хорошие и редкие лекарства из Греции, куда впоследствии и свозил Аню для общего развития. Девушка смотрит на маму, мысленно просит прощения. Розовые щеки пылают огнем от жара плиты. Накрученные в химию седые волосы строгими барашками свисают в разные стороны. Множество морщинок нашли свое место на лице и улыбаются с такой живой мимикой заслуженной учительницы. Отец намного старше, но доброта в его сердце может согреть и растопить лед всей Арктики. Аня пошла в него – это точно. Добрые сердца, наверное, и рождаются Вселенной, чтобы страдать. Строгие карие глаза, пухлые губы и волевой подбородок ввергают в дрожь Аню с самого детства. Но хитрая дочка раскусила отца и ловко пользуется его добротой. Седые волосы мужчины аккуратно уложены на бок и прячут образовавшиеся со временем залысины. А очки украшают лоб. Вот теперь эти четыре пары глаз ждут от нее объяснений.
– У него проблемы в бизнесе, и ему пришлось улететь на неопределенный срок, – тараторит Аня. – А я решила это время побыть дома, встретиться с друзьями, отдохнуть.
– Он что, тебя бросил? – вскидывает вверх руки мама. Ее эмоции стали зашкаливать, а на глазах появились слезинки.
– Скотина, – перехватывает отец и бьет кулаком по столу, отчего все ягоды раскатываются по ровной столешнице.
Аня вздрагивает от такой реакции, сердце издает писк и начинает трястись, как заячий хвостик.
– Нет, что вы, нет, – пытается переубедить родителей и врет как можно убедительней.
Хотя почему врет, официально они не расстались, всего лишь решили побыть порознь. Она решила.
– Ему просто надо решить важные дела в Америке. потом он меня заберет, – а вот тут врет. Как потом все будет объяснять, она не знает, но потянуть время – это самая лучшая идея на сегодняшний день.
– Ох, хорошо, – успокаивается мама и начинает приготавливать чай.
Ее переживания улетучиваются разом, и женщина спокойно разливает кипяток по чашкам.
– А как же день рождения? Вы же собирались в Германию? Ты так об этом мечтала, – не прекращает свой допрос отец.
Ане лишь остается неуверенно пожать плечами:
– До дня рождения полно времени. Ну, а если не успеем, то слетаем на Новогодних каникулах.
Отец тянется за очередной сигаретой, рассказам дочери ни на грамм не верит. Мама ставит перед Аней чашку чая с травами, корзинку с печеньем и варенье из того самого крыжовника.
– Ладно, все расспросы потом, – она садится рядом на кухонный табурет. – Миша, хватит дымить, вся кухня уже провоняла, – она поднимает сердитый взгляд на мужа и от всего сердца шлепает его полотенцем.
Мужчина сжимается, кривится и быстренько выкидывает курево в окно. Аня смеется, видит, что у родителей ничего, и правда, не меняется. Они все так же любят друг друга, как и 30 лет назад. Она поздний ребенок. Маме было уже за тридцать, когда врачи обрадовали ее новостью о беременности. Долгое время женщина не могла забеременеть, врачи ссылались на стресс, переживания и плохую экологию. Но Бог сжалился над их семьей и подарил такое долгожданное дитя. Аня родилась 13 августа, день в день, как и сказал отец. Поэтому именины и день рождения у нее в один день. Удобно.
– Ты останешься у нас? – спрашивает отец и вырывает дочь из размышлений.
– Нет, я поеду на квартиру. Не хочу вам мешать. Я девочка шумная, – шутит Аня и делает глоток чая, выплевывает назойливые чаинки и откусывает домашнее печенье.
Мама от радости, что дочурка ест, подвигает сладость к ней поближе.
– В квартиру? – не дает в полной мере насладиться чаем отец.
Он крутит свою большую кружку и поглядывает на жену, которая не понимает пронзительный взгляд. Аня замечает изменение, отставляет чашку от себя и с удивлением переводит взгляд от отца к матери. Солнце отражается в янтаре её глаз и делает их еще более проницательными.
– Что, что случилось?
– Наташа, скажи ей, – отец переводит стрелки и пристально смотрит на жену, бровями показывает на дочь и морщится в ожидании, пока до жены дойдет.
– Анечка, мы не знали, что ты решишь провести лето дома, – женщина переминает полотенце в руке. – Мы пару дней назад сдали одну комнату молодому студенту на лето, – мама пожимает плечами, опускает невинный взгляд и еще ближе пододвигает сладость, пытаясь задобрить дочь.
Аня широко открывает глаза в изумлении и ломает печенье.
– Мама, ну вы что? Зачем? – она обхватывает голову руками. – Я же говорила, если вам не хватает денег, я помогу.
– И чем же это ты можешь нам помочь? – приподнимает суровую бровь отец. – Возьмешь деньги у своего бандита? Нет, – твердо говорит отец. – Я тебе уже говорил, что не возьму денег от него. Он и так тебя содержит, да и лекарства матери покупает. Мне и так стыдно, – папа встает и уходит в комнату, уносит за собой легкий аромат своих папирос.
– Не обращай на него внимания, – очень ласково мама кладет свою ладонь на ладошку дочери. – Он смирится с этим рано или поздно.
Женщина улыбается, пересаживается на место мужа, чтобы лучше видеть Аню, и чуть нагибается вперед.
– Сергей – хороший человек, – как-то между прочим, – не переживай, у вас все наладится.
Аня смаргивает влагу с ресниц, не в силах больше держать все, что так долго рвется наружу. Но в последний момент делает усилие, вдыхает поглубже и запирает вырывающиеся переживания глубоко в душе. Она потом поплачет. Одна. А сейчас она не имеет право расстраивать маму.
– Я знаю, – тихо говорит Аня, чтобы отец не услышал.
Из комнаты начинает доноситься громкий звук телевизора.
– Ты можешь пожить во второй комнате, – предлагает мама. – Мальчик хороший, с виду грозный, но добрый. Папа сразу его раскусил, иначе бы не сдал комнату. Думаю, он не будет тебе мешать.
Аня перехватывает руки мамы в свои и крепко целует.
– Я тебя так сильно люблю, – признается.
Мама улыбается и переводит разговор.
– Ешь, – она показывает на варенье, – а то вон одни ребра торчат.
Девушка берет чайную ложку и с лихвой черпает лакомство, отправляет его в рот. Вкусно. Облизывает сладкие губы, чавкает в угоду мамы.
Весь день Аня проводит с родителями. Она рассказывает про институт, хвалится отметками. Рассказывает про Надю и Олега, на что отец грубо высказывается, что и другая дура нашла себе бандита, и все это до добра не доведет. Аня только вздыхает и переключает внимание на рассказы мамы. Та рассказывает о соседях, у кого что случилось, и кто кого родил, а кто и женился. Девушке откровенно неинтересно, но она слушает, перебирает старые фото и наслаждается такой теплой домашней атмосферой. Может ли у нее с Сергеем быть такая же идиллия? Может ли она соперничать с той женщиной на фото, к которой так быстро собрался он? Готова ли она отвоевывать их будущее у прошлого Сергея?
Такси Аня вызывает уже поздно вечером, когда луна огромным диском выглядывает из-за небесной дымки. По приезде водитель услужливо помогает девушке вытащить чемодан и дополнительную сумку от мамы. Запасы пропитания для скорого набора веса. Путь до дома занимает всего пару минут. Аня поднимает глаза к небу. Россыпь сверкающих звезд обнимает луну, как лучшую подругу. Дорога неровная, и чемодан то и дело норовит перевернуться. Огромный фонарь у самого подъезда дает призрачный рассеянный свет, что позволяет хоть как-то видеть очертания предметов. В сером густом мраке Аня не замечает, как дверь подъезда открывается, и на нее налетает невысокий парень. Она пугается и от неожиданности выпускает из рук сумку, которая с грохотом падает на грязный асфальт.
– Ой, извините, – торопливо выдает он и тянется за грузом, пытается поднять выпавшие из сумки контейнеры.
– Да ничего, – бормочет девушка, поднимает чемодан. У нее нет желания ругаться. Аня разворачивается к двери и задевает парня, который одной рукой протягивает ей пакет, а в другой держит большой круглый мотоциклетный шлем.
В темноте вечера Аня не может хорошо разглядеть обидчика. Мрак скрывает его черты лица, цвет взлохмаченных волос и красоту глаз. Свет фонаря поблескивает в коже его куртки, а ветер доносит запах дешевых сигарет и бензина.
– С тобой все в порядке? – спрашивает парень и обжигает своим теплым дыханием. – Тебе помочь? – голос тягучий и очень сладкий, как конфетка ириска. Он некоторое время смотрит пристально на девушку в ожидании ответа.
– Нет, нет, все в порядке. Я тут живу, – Аня приходит в себя, забирает пакет и втискивается в проем подъезда.
– И я тоже, – слышит за спиной уносимый ветром голос.
Квартира на третьем этаже встречает Аню прохладой. Открытое настежь окно впускает вечерний холодный ветер, отчего нежный белый тюль развевается в разные стороны. Большая комната все такая же, как в детских воспоминаниях. Старая бабушкина мебель занимает всю стену. Кровать, трюмо с большим зеркалом отвоевывает свое пространство на противоположной стороне. В углу старенький телевизор, и ковер на стене затейливо скрывает маленькие узоры от карандаша на нежно-коричневых обоях. Аня оставляет чемодан и с сумкой проходит на кухню.
«Соседа нигде нет, и это к лучшему», – решает Аня, у которой нет желания любезничать.
В кухне чистота и порядок, и даже не верится, что тут живет одинокий студент. Девушка оставляет контейнеры с едой на столе и уходит в свою комнату. Отключает свет и забирается с ногами на низкую софу. Огромная луна смотрит в окно, пытается разглядеть, хочет познакомиться с новой гостьей. Она знает, что очень скоро они станут надолго лучшими подругами. Аня совсем не чувствует холод из открытого окна. Она поджимает ноги и с удивлением замечает, что уже несколько минут как плачет. Слезы тихо стекают, оставляют жгучие следы на щеках и шее. В большой комнате слышно лишь, как поет ветер, и короткие всхлипы от ее рыдания. Ветер подхватывает их и уносит вдаль, жалуется хозяйке ночи. Аня обхватывает себя руками в надежде хоть как-то успокоить вздрагивающее тело. Она одна, она сама так решила, разрушила крепкую стену, отказалась от теплых рук и заботы, она добровольно отказалась от любви. Что стоит теперь ее долгожданная свобода? Такая ошибка стоит ей сердца, которое не простит непослушную хозяйку, даже если она запуталась в чувствах и не справилась с эмоциями. Для нее нет оправдания.
***
– Да, Эдуард Викторович, – грубый мужской голос пронзает пространство. – Все, как всегда. Не волнуйтесь. Анна Михайловна дома. Контакта за последние четыре недели ни с кем не имела. Разговаривает только с подругой и выезжает к родителям.
– А что насчет парня? – перебивает доклад Эд.
– Парня пробили. Обычный студент четвертого курса. Съехал от отца из-за разногласий и теперь снимает комнату, – как по листочку читает голос. – Занимается боксом, любит делать ставки и имеет долги. Зарабатывает частными боями, – тараторит охранник.
– Долги – это плохо, – задумывается Эд. – Как бы он не втянул ее в неприятности. Какие у них отношения? – интересуется он.
«Что бы у этих ребят ни было, информация не должна уйти дальше этого телефонного разговора, – решает он. Сергею не следует знать такие подробности».
Мужчина напрягается в ожидании ответа.
– С Анной Михайловной он на контакт почти не идет, – голос спокойный.
На другом конце провода слышится вздох облегчения.
– Есть еще какие-то распоряжения?
– Нет, следи за ней. И будь всегда на связи, – шипит Эд.
– Понял.
Эд кладет трубку.
Глава 34.
Аню будет громкая музыка. Тяжелые веки опухли от очередных ночных кошмаров. Она поднимается с кровати и, не спеша, шаркая ногами, проходит в кухню. Изрядно потягивается от тяжелого сна.
– Ты что, оглох? Сделай музыку тише, – приказывает и грозно смотрит на взъерошенного мальчишку за столом. Он запихивает в рот бутерброд и причмокивает, затягивая в унисон песни.
– И тебе доброе утро, – мычит с набитым ртом парень. – Классная пижама, – смеется и лучше разглядывает соседку в розовой пижаме с кисками, у которой копна ярко-рыжих волос сбилась в комок после долгой ночи. – Наконец-то встала, – нажимает кнопку паузы парень. – Если я тебя не разбужу, то так и будешь спать вечно, – подмигивает и доедает остатки бутерброда.
– Не твое дело, – огрызается Аня и шаркает в сторону ванной, автоматически поправляя волосы.
