Екатерина Сергеевна «Лис»
Ты мое Солнце
Эд долго молчит, подбирает слова.
– Хорошо, если что-то узнаешь, сообщи. И пожалуйста, не прилетай, сейчас ваша встреча может обернуться против него. Никто не должен видеть тебя в России, – по шуму ветра в динамике Эд догадывается, что женщина уже в аэропорту. – Анна, пойми, вы давно уже не вместе, оставь его, не причиняй еще больше боли, чем уже есть. Его состояние стабильное, опасения за жизнь нет. Тебе незачем прилетать, – злится Эд, раздувает ноздри, стараясь донести этот порыв до абонента.
– Хорошо, ты прав, – как-то быстро соглашается Анна. – Я лучше поищу зацепки здесь. Позаботься о нем там, – мягко, без наезда просит женщина.
– Ты в курсе, что он опять сорвался? – не выдерживает Эд.
– Да, – спокойным тоном.
– Почему, как только он встречается с тобой, его жизнь летит под откос? Четыре года назад стоило тебе только прилететь, и я по кусочкам его собирал. Что же ты за зараза такая?
Анна молчит в трубку, слушает все претензии «пса», соглашается с каждым словом, но оправдываться не собирается.
– У вас что-то было? – Эд сжимает трубку телефона до белых костяшек, зажмуривается до ярких звезд.
– Да, – без объяснений.
– Сука! – кричит парень и отключает телефон.
Ноги сами собой приводят его в кабинет хирурга. Нет, о перевязке он и не думает, он хочет лишь отвлечь свою голову от тяжелых раздумий. Ее слово «Да» сорвало и перекрыло в нем все жизненные потоки. Злость на слабость Сергея закипает с каждым повтором: да, да, да. Эд открывает рывком дверь, не удосуживается даже постучать. Не смотрит на Даниила за рабочим столом, который от испуга чуть не начинает икать. Проходит к знакомой кушетке и брякается, как мешок на жесткую поверхность. Все, сил больше нет.
Врач с минуту разглядывает этот ураган, поправляет изящные тонкие очки, оправа которых идеально подчеркивает узкие глаза. Кривит рот в недовольной улыбке, откладывает в сторону бумаги. Радуется, что не прошло и двух часов, как этот наглец пришел за своей порцией зеленки.
– Ну что, «сокровище», хозяин не оценил твою преданность? – нагло цепляет его Даниил, встает и присаживается на край стола. Вытягивает длинные ноги, как у модели.
– Ты что, подслушивал? – презрительно огрызается парень.
– Нет, просто стоял очень близко к двери. Я так понял, твои старания не оценили.
– Не твое дело! – гремит на весь кабинет. – Делай свою работу.
– Хорошо, хорошо, – приподнимает руки врач, сдается. – Снимай футболку, я тебя перетяну, да и царапины посмотрю.
Эд послушно раздевается, позволяет трогать, местами даже причинять боль. Все шрамы и ссадины как-то разом начинают зудеть, жгучая волна тут и там отдает по телу. Парень путается в этой боли, которая сливается воедино от головы до кончиков пальцев на ногах. Даниил Станиславович в полном молчании перебинтовывает Эдику грудь, меняет бинты, нежно чуть прикасается к крупным порезам на руках. Понимает, что этому дерзкому парнишке совсем не легко. Что за такой бравадой и силой скрывается ранимая, изможденная душа, которую надо пожалеть и не позволить больше никому обижать. Стать для него личным ангелом-хранителем. Их молчание, как лекарство, телепатический разговор, как сильнейшее успокоительное. Оно растекается по усталому телу Эда. Даниил помогает надеть футболку, видит, как зеленый свет глаз бледнеет, а веки от таких мягких прикосновений закрываются. Хирург подставляет под голову парня подушку, укладывает на кушетку.
– Поспи немного, «сокровище», тебе стоит отдохнуть.
– Я только чуть-чуть, – в сонном опьянении произносит Эд. Его веки смыкаются, а тепло расслабляет под заботливыми поглаживаниями врача.
Глава 46.
Время. А что такое время? Это не только секунды, минуты, часы. Это не смена дня и ночи. Не только переход времен года. Это мысли. Нескончаемый поток бегущих дум. От прошлого к будущему, пропуская лишь миг настоящего. Иногда время идет вспять, и человек застревает в прошлом. Зацикливается на обидах, на переживаниях, на фразах, смысл которых уже не помнит, но знает, что было больно. А иногда время гонит так, что человек захлебывается жизнью. Он бежит, не успевает за событиями, мыслями, не цепляется за образы. Его время просто бесцельно пролетает мимо.
У Ани время замерло. Оно остановилось вместе с осознанием своего поступка. Алкоголь не является оправданием. Аня понимает это точно. Фотографии, обжигающие память, тоже всего лишь безжизненные снимки, не достойные веры. Страсть, которая захватила ее в баре, горькой обидой застряла в горле и подвела ее к черте безрассудства. Злость на мертвые снимки растеклась по телу, забилась под кожу и покрыла холодной коркой. Аня стояла там в туалете одна, пыталась справиться с нахлынувшим разочарованием. Острые льдинки пронзили ее и без того больное сердце. Оно стало огромным булыжником. Холод окутал, и девушка превращалась в айсберг. Тогда Ане нужен был огонь, жар, который смог бы остановить это безумное превращение. И Глеб согрел, прижал, поделился своим теплом. Дурак, он раздул огонь, спас чужое сердце, но не смог стать его частью.
Аня мазохист. Она мучает свои мысли, свои глаза, которые непрерывно рассматривают снимки уже 48 часов.
Она мучает Глеба, который все эти дни никак не может объясниться. Аня не хочет его видеть. Нет сил смотреть парню в глаза, понимать, что воспользовалась его теплом и обманула.
Глеб не находит себе места, периодически подходит к ее двери, тихонько стучит. Не получив ответа, уходит. Знает, что эта девчонка сидит на своем диване и плачет. Он слышит ее негромкие всхлипы. Глеб хочет помочь, разделить груз ответственности за ту ночь. Взять всю вину на себя и освободить ее мысли от терзаний. Так хочет сказать, что она ни в чем не виновата.
– Аня, открой дверь, – в очередной раз стучит Глеб. – Я же слышу, как ты хмыкаешь носом, – уже откровенно бьет кулаком по двери парень. – Открой. Мне надо с тобой поговорить. Ты не можешь все время прятаться.
Он упирается головой в шершавую поверхность двери. Чувствует ее боль, ловит ее запах в воздухе, и сам становится болью от мысли, что не может ей помочь.
– Аня, я сейчас выломаю дверь, ты меня знаешь, – тишина, лишь чуть уловимый писк. – Аня ты уже второй день так сидишь.
Глеб от безысходности бьет ногой. Дверь трещит и открывается.
Девушка стоит у окна, в длинной бесформенной футболке на несколько размеров больше ее. Вглядывается вдаль, плечи содрогаются, а на полу валяется охапка алых роз, как кровавое пятно. Мелкие мурашки сообщают, что она замерзла. Парень тихо подходит сзади. Встает близко, но потом отступает на шаг. Не делает попытки сблизиться. Он кладет руку ей на плечо.
– Аня, посмотри на меня, – и очень нежно тянет на себя, призывает обернуться.
Девушка поворачивается, не поднимает глаз. Стыдно до красных щек и горящих ушей. Между ними метр, а как будто огромное пространство выжженной пустыни, посыпанное пеплом их поступка.
– Прости меня, я виноват перед тобой. Я не должен был давать волю чувствам, – начинает Глеб. Его бездонные глаза печально скользят по ее опухшему от слез лицу. Глаза тусклые, цвет янтаря погасший. Губы дрожат.
– Нет, это я виновата. Я не должна была пользоваться твоими чувствами, чтобы доказать себе…
Он прислоняет указательный палец к ее губам.
– Тсс, ты не обязана ничего мне объяснять.
– Нет, обязана, – говорит Аня и достает мобильник.
Глеб прокручивает бегущие перед глазами снимки. Внимательно рассматривает каждый. Презрительно фыркает, увеличивает яркие фрагменты. Откидывает телефон на кровать, после того как удовлетворяет свое любопытство. Потом слушает сбивчивый рассказ девушки, который одним потоком выливается на парня. Без утайки про Америку и Виктора, про фото и документы. Глеб настораживается, когда узнает смысл многочисленных цифр на документах, но вида не подает. Откладывает информацию под корку, берет на заметку. Это может быть очень полезно, понимает.
– И из-за этого ты так расстроилась? – констатирует он.
– Да, я всегда предполагала, что так и будет, но надеялась, что он… – Аня обходит Глеба, давит босыми ногами безжизненные цветы, переминает ткань старой футболки и садится на диван. Он проминается под телом девушки, издает неприятный скрип, который режет слух. Она берет телефон, всматривается в черную дыру экрана.
– Я не знаю, что теперь мне делать? Как реагировать? Чему верить? – Аня закрывает лицо руками, прячет накатившие по новой слезы.
Глеб думает. Его мысли галопом перескакивают с одного решения на другое. Война в сердце меняет поле боя, сталкивается с разумом и погибает под логикой и здравым смыслом. Ему на руку вся эта ситуация. Он понимает, что может стать ее героем, одно лишь слово – и девушка навсегда потеряет надежду на будущее с Сергеем. Он может сейчас получить ее, но будут ли они счастливы. Глеб присаживается на корточки у ее ног, обхватывает острые коленки. Кожа под пальцами начинает щипать от прикосновения. Парень отворачивается, опускает голову, думает. На его лице распускаются эмоции. Воюет сам с собой, с желанием сдаться в плен разбитому сердцу, попробовать быть рядом, вместе. Он поднимает глаза на бледное лицо. Вспоминает «я только друг». Повторяет и повторяет. Он договорился с собой еще той ночью, выкурив целую пачку сигарет, и не стоит начинать эту войну снова.
– Так, давай все разберем по порядку, – лицо Глеба меняется. Решимость в глазах прокалывает Аню насквозь. – Во-первых, эти фото могут быть подделкой. У твоего Сергея много врагов, тот же Виктор мог все подстроить, – утверждает Глеб.
Он позволяет себе скользнуть ладонью по икре девушки, последний раз чувствует гладкость кожи. Сам в руки другому отдает. Аня напрягается, но успокаивает волну мурашек.
– Подделка? – только и может вымолвить, поняв, какая она дура.
Она и подумать не могла, что все это может быть всего лишь игра на ее чувствах.
– Он же сказал, что любит, что приедет, и ты так быстро сдалась? Даже если эти снимки и правда, это не обязательно, что у него с этой женщиной что-то есть.
Глеб встает, разминает ноги и присаживается рядом с Аней. Аромат увядающих цветов начинает мутить голову. Его слова надеждой загораются в глазах. Осознание правильности его слов оседает в голове, мозг просыпается от спячки и начинает работать.
– Я должна сама с ним поговорить. Я должна услышать от него объяснения, – осознает она. Девушка включает телефон ищет номер, большие буквы высвечивают имя Сергея.
– Подожди, не по телефону. Лучше лично, – Глеб отбирает телефон. – Тебе надо лететь к нему.
– Лететь? – не совсем улавливает суть предложения девушка. Она хлопает слипшимися от слез ресницами, грызет пересохшие губы.
– А вдруг он уже в стране?
– Значит, так, я заказываю тебе билет, а ты звони в его фирму, там должны знать, где он сейчас. А по прилете позвони ему, – раздает указание Глеб в надежде спрятать девчонку от своих демонов. Он хватает свой телефон, не обращает внимания на Аню, которая так и не понимает, что от нее хочет друг.
Все как-то само решилось, как по взмаху волшебной палочки, все сомнения и переживания, которые мучали ее эти два дня, исчезают. Тревога отпускает ее сердце. Этот жизненный мотор начинает гнать застоявшуюся кровь, приводит в себя, понимает, что вот еще чуть-чуть, и она увидит Сергея, почувствует его сердцебиение. От одной лишь только мысли, что скоро она сможет сказать ему о своей любви, бабочки в животе оживают и распространяются по всему телу. Он обязательно все ей объяснит, успокоит и не соврет, он никогда ей не врал. Как-то сразу становится легко и правильно. Все приходит в норму: мысли, дыхание, сердцебиение. Она включает телефон, ищет номер секретаря Сергея.
– Черт, – громкий возглас пугает девушку. Она поворачивает голову в сторону парня, отрывается от длинных гудков в телефоне. Глеб бледнеет на глазах, как будто невидимая сила разом высасывает из него всю жизнь. Глаза судорожно бегают по яркому экрану телефона, читает бегущие строчки. Аня не понимает, что так могло повлиять на друга. Тянется посмотреть. Давит в себе плохие предчувствия. Не может же Вселенная так с ней обойтись. Глеб резко отключает телефон, дергается, как от 220 вт, глотает подкативший комок. Резко встает, отходит к окну, разворачивается. Смотрит на Аню безумными глазами, но молчит, жует щеки. Все действия хаотичны, не понятны для девушки. Он поправляет челку, отодвигает ворот футболки, почти рвет тонкие нитки, потом еще секунду думает и делает шаг к непонимающей Ане. Вдох-выдох. Гудки из телефона прерывает голос автоответчика.
– Что происходит? Что ты там увидел? – спрашивает Аня, еще терпит, не дает панике разрастись.
– Аня, – Глеб явно не знает, как начать.
Он опять присаживается на корточки, нервно сглатывает, не выдерживает ее пронзительного взгляда, встает. Обхватывает голову руками, подбирает враз пропавшие слова. Девушка начинает ерзать, сжимает крепче отключившийся телефон.
– Глеб, скажи, что происходит, – тревожно и очень испуганно.
– Сергей в больнице. Его пытались убить, – наконец-то вываливает всю информацию парень, накрывает могильной плитой без права на жизнь.
Аня сидит, не шевелится, боится даже моргнуть. Она замирает, мозг как будто леденеет. Холод опять сковывает все части тела, сворачивает внутренности в тугой узел.
Отрицание. Она качает головой, сначала медленно, тихонько из стороны в сторону. Даже волосы не колышутся, не поддаются порывам. Но с каждой секундой темп возрастает, и вот уже они больно бьют по щекам и шее.
– Что ты сказал? – не признает, не верит. Глаза стальные, в них замер ужас. – Я не верю, этого не может быть, – Аня цепляется за футболку испуганного парня, мнет гладкую ткань, ищет в глазах подтверждение лжи.
– Правда, – совсем тихо, отводя взгляд. Глеб берет ее руки в свои, прижимает к сердцу, пытается успокоить, – в новостях передали. Мне очень жаль, но это правда.
Стоп время. Не надо. Отмотай свои часы на день, на месяц, на год. Я скажу ему три слова и смогу сгореть.
Атака. Не дышать, не видеть, не слышать, не жить. Серый купол боли накрывает, отгораживает от мира. Ты один и не важно, что рядом люди, ты их не видишь, не чувствуешь их дыхания. Их сердца не бьются с твоим в унисон, потому что они тебя не понимают, не знают, что твое сердце уже не бьется. Ты хватаешь искусственный воздух, который не насыщает тебя кислородом, кровь медленно проникает в мозг и порождает страх. Он запускает свои липкие щупальца в каждый уголок твоей души, отравляет мысли и заставляет умирать здесь и сейчас.
Аня задыхается, спазм перекрывает горло, сердце готово выпрыгнуть и издать последний стук под ногами Глеба. Парень в испуге хватает холодное тельце, которое пробивает пот. Он жемчужными каплями покрывает лоб, спину, ладони. Аня, как рыба, открывает и закрывает рот, пытается издать утробный рев, выплюнуть страх, иначе секунда – и темнота. Часы мучений, а всего лишь минуты.
Глеб приводит девушку в себя, хлопает по щекам, на ватных ногах подводит к окну. Открывает настежь скрипучие створки. Мягкий ветерок по-свойски влетает в душное пространство, как будто давно ждал приглашения.
– Дыши, – гладит ее по спине Глеб. – Все хорошо, дыши.
Вдох, еще вдох. Истерика.
– Он, он… – пытается что-то сказать, но мозг выдает слова порциями не все сразу. – Глеб…
– С ним все нормально, он живой. Успокойся, – парень не смотрит в глаза, боится утонуть в ее панике. – Тебе надо ехать к нему.
Через 15 минут Аня, наспех одетая, стоит в коридоре. Она теребит свой телефон, постоянно сглатывает, пытается увлажнить пересохшее горло и нервно поглядывает на друга. Он одной рукой надевает джинсы, а второй пытается вызвать такси. Аня тихонько скулит, слезы стекают из уголков глаз, оставляют за собой блестящие дорожки и скрываются за воротом растянутой футболки. Все обиды отходят на второй план. Уже и нет в памяти грязных фотографий, нет разочарования и привкуса горечи. Остается только самое важное, то, что пряталось, а теперь поспешило появиться. Единичные улыбки Сергея, его запах, тепло глаз, когда они меняют свой цвет на карий, и крепкие объятия. Реальная безграничная любовь. И сейчас самое главное – успеть увидеть и сказать, как сильно она его любит.
Глеб стоит у дверей одной из дорогих больниц столицы. Смотрит на тревожное выражение лица Ани, которая треплет подол футболки и не знает, куда деть свои руки. Он не смог отпустить ее одну. Даже после двух таблеток успокоительного и рюмки водки. Да и сам не решился сесть за руль. Девчонка пришла в себя и даже заверяла, что с ней все хорошо, но все равно он решил проводить ее. Побыть вдвоем хоть еще немного. Он стоит, переминается с ноги на ногу, не знает, что сказать. А что вообще говорят в таких случаях? Аня рвется подбитой птицей в нетерпении. Глеб тормозит ее, крепко сжимает ладони, останавливает, продлевает себе время. Смотрит в испуганные глаза, запоминает их блеск. Люди пробегают мимо, не обращают внимания на пару. А они стоят у самых дверей, как две фарфоровые фигурки, смотрят друг другу в глаза и молчат. Иногда молчание говорит больше, чем тысяча слов. Глеб сжимает ее холодную ладошку, перебирает костяшки пальцев, прощается. Строго, по-своему. Как будто его завтра уже не наступит, у него есть только момент настоящего.
– Тебе пора идти, – нарушает долгое молчание парень, опускает глаза на ее ладонь. Запоминает переплетение ее вен с его чернильными узорами. – Он, наверное, уже ждет тебя, – улыбается с легкой грустью в глазах. – Ты только позвони мне потом. Я буду очень переживать. Хорошо?
Аня еле заметно кивает, почему-то старается запомнить его карамельный голос, убирает свою руку и обнимает Глеба. Отдает частичку себя, оставляет с ним.
– Спасибо, – отворачивается и быстрым шагом удаляется от друга.
– Пусть у тебя все будет хорошо, – одними губами, и прочь от появившегося чувства безысходности.
***
Глеб лежит на своей тахте в маленькой и очень душной комнате. Смотрит пустым взглядом в старый потолок, разглядывает сухие трещины, такие же, как и в его сердце. Фантазирует жаркие объятия Ани с Сергеем, травит свою душу, сжимает кулаки и что есть силы бьет по мягкому покрытию кровати. Ощущение, что он опять поступил неправильно, просыпается в воспалённом сознании. Что ему стоило сказать Ане, какой засранец ее Сергей? Надавить на ее обиду, подлить масло в огонь? Чтобы она отвернулась от этого проклятого мужика. Мысли Глеба расползаются так же, как и царапины на потолке. Он мог причинить ей боль, но потом утешал бы изо дня в день и, может, стал бы для нее тем, кто подарил тепло, поддержку и чувство безопасности. Стал бы ее человеком. Глеб смог бы, он знает это. Парень презрительно улыбается сам себе, ему противно от своих мыслей, от ядовитых размышлений. Игроман и эгоист – злится на себя Глеб. Он тот, кто тонет в пороке и захлебывается долгами, он не может обрекать Аню на такое существование. Ему всегда придется быть одному, потому что это только его грязь. Дурак. Глеб встает, подходит к окну, впускает вечерний ледяной ветер, который царапает кожу, оставляет глубокие шрамы.
Аня с ним не будет никогда, эта мысль гранитной плитой накрывает и погребает его под землей. А громкое и такое простое слово «друг» посыпает солью могилу, чтобы и думать не смел о таких чистых чувствах. «Эта боль обязательно пройдет», – надеется Глеб. Надо только подождать. Его мозг тонет в размышлениях, насыщается кислородом и заставляет сердце быстрее биться. За окном стремительно темнеет, одинокие фонари начинают подмигивать прохожим, которые спешат домой к семьям. Поглощённый сумраком парень не сразу замечает звонок надрывающегося телефона. Он гневно смотрит на экран и вздрагивает.
– Да, – надрывно, со всей неприязнью в голосе.
– Грут, мальчик мой, я давно тебя не слышал, а еще дольше не видел, – неприятный хриплый голос источает яд. – Я так понял, что тебе не интересно мое предложение, поэтому я решил прокатиться до твоего дома. Знаешь, у вас тут прелестный двор… – секунда молчания. – Сестренка когда возвращается из школы?
– Ты, ты… Не трогай ее, – рычит в трубку Глеб.
Желает свернуть уроду шею. Заходится злостью, которая быстро обнимает горло и стальной хваткой сжимает его.
– Хм… – тянет Главный. – Даю тебе 30 минут. Жду в ангаре, и в твоих же интересах рассказать мне что-нибудь интересное.
Глеб стоит, как вкопанный, слушает длинные гудки отключившегося звонка и проклинает себя за все. Ноги как будто приросли к месту, а тело сковал страх за сестренку. Подоконник почти трещит от его хватки. Парень отключает телефон, сжимает его крепко, как последнюю надежду, хватает куртку и шлем со стула, чуть-чуть медлит, а потом выходит из квартиры, в которую вряд ли уже вернется.
Глеб держит руль мотоцикла, дорога гонит его мысли, которые пытаются зацепиться за реальность. Информация в телефоне может отсрочить его проблемы, но как надолго? Что он сможет еще узнать у Ани, как ей будет объяснять, для чего ему нужна информация? Теперь сделать плохо Сергею – равносильно причинить боль ей. А предать ее – предать и самого себя. Глеб путается в своих переживаниях за семью и за ту, что стала близким другом. Единственным, любимым, но другом. Главный не оставит его, пока будет иметь хоть что-то. И не важно, информацию или деньги за бои. Он нужен, пока полезен, а если… Холодная колючая мысль пронзает ему сердце. Наконец-то он принимает правильное решение. Покрайней мере, он верит в это. Глеб останавливает мотоцикл, кидает его в грязь у самых дверей ангара. Ночь совсем уже опустилась на серую постройку, огни приветствуют парня и провожают ярким подмигиванием. Глеб тормозит у дверей, достает телефон, ищет фотографии и уверенным движением пальцев удаляет один за другим файлы. Назад дороги нет.
Он поворачивается, кидает безрассудный взгляд на только что появившуюся луну. Делает глубокий глоток сладкого ночного воздуха, поправляет куртку и открывает дверь.
Глава 47.
– Арем, – восхищенно зовёт Виктор, расставляет шире руки, ждёт, когда мужчина в сопровождении охраны подойдёт к нему.
– Виктор, какие люди, – наигранно любезно тянет руку в приветствии Арем. – Мне говорят, что ты приехал, ждёшь. Без предупреждения, – уже серьёзно. – Ты нечастый гость в моём маленьком заведении.
Мужчина кивает своим ребятам. Телохранитель подходит к Виктору, ощупывает его по бокам, хлопает по карманам и с серьёзным лицом отходит в сторону. Виктор не сопротивляется, позволяет бесцеремонно лапать и поднимает вверх руки. Показывает свою доброжелательность к хозяину. Стоит телохранителю отойти, как он сплевывает в его сторону на пол ангара.
– Да ладно тебе, – смеётся Арем, поправляет свои чёрные, уже с сединой волосы. Перетягивает тугой конский хвост. – Ты же знаешь, я никому не верю, – фыркает он сквозь зубы. – Что тебя привело?
Виктор отряхивает полы своего бежевого пиджака, как будто сильно испачкался, пока шёл. Оглядывается по сторонам. В ангаре полно народа. Люди снуют туда-сюда, проносят мимо запахи перегара и дешёвых сигарет. Мужчина морщится от презрения, недовольный, что встречаться приходится в этом унылом месте.
– Давай найдём местечко потише, – просит он, а сам следит за пробегающими мимо молоденькими девочками. Улыбается в надежде уехать не одному.
– Если есть, что сказать, говори, – Арем расправляет плечи, вытягивает вперёд руки, поправляет рукава. На лице недовольный оскал. – У меня ещё дела, так что не трать моё время.
Он подходит к импровизированному рингу, осторожно касается длинными пальцами толстого каната, проверяя на прочность.
– Я жду, – громко, чётко, поверх музыки.
Виктор слегка вздрагивает от такого тона, морщится от возмущения, что кто-то орёт на него, пусть это и сам Арем, но вида не подаёт. Следит за Главным, пинает пустую банку под ногами. Он ненавидит его так же сильно, как и Сергея. В далеких мечтах лелеет мысли расправиться и с ним, стать полноправным владельцем его компании, но сейчас сотрудничество с общим врагом ему кажется на руку. Арем давно положил глаз на корпорацию партнера, но тот лисой выворачивается из любых неприятностей, имея за спиной верного «пса» и покровителей в Америке. Его острый, пытливый ум идет на шаг впереди планеты всей, что позволяет решать проблему еще на подходе, а суеверным партнерам шептаться о его заговоренности.
– Ты в курсе, что на Сергея было покушение? – тоже громко, чтобы перекричать звуки такой назойливой музыки.
Арем поднимает на Виктора мрачный взгляд, давит, как букашку. Кивает.
– Это твоих рук дело? – начинает Виктор, подходит ближе и опирается на туго натянутый канат. В душе уже всё сжалось от холодных черных, как угли, глаз. Арем смотрит долго, цвет лица сливается с чернотой волос и костюма. Поглощает черной дырой собеседника. Ещё секунда – и Виктор утонет в этой космической черноте. Мужчина громко сглатывает, вдыхает побольше воздуха, но не отходит, взгляд не уводит. Ненависть придает сил и позволяет не отводить взгляд, разжигает адреналин, гонимый страхом. С Аремом только так, напрямую.
– Я чист, – поворачивается Главный. – Мне сейчас мараться ни к чему. Он мой партнёр, хотя ещё та заноза в заднице. Я люблю решать вопросы по-другому, – Арем достает сигарету из внутреннего кармана своего пиджака, подносит ко рту. Охрана просыпается и уже через секунду маленький огонек зажигалки опаляет табак. Он глубоко затягивается и выпускает густой дым себе в щетину. – И мой бы киллер не промазал, – завершает разговор Арем, отводит пристальный взгляд, дает понять, что Виктор ему уже не интересен.
– Тогда кто? – больше себе, чем Главному задаёт вопрос уже напуганный мужчина. Его глаза мечутся из стороны в сторону. Виктор так рассчитывал, что это Арем, и он возьмёт на себя все проблемы. Главный, как будто слышит мысли собеседника, который уже висит на канате. Ухмыляется, делает ещё затяжку. Его дым сталкивается с общим кумаром и погружается в этот туман.
– Там бытовуха, – откровенно смеется мужчина. – И «псу» Сергея не составит особого труда узнать, откуда ноги растут. Хотя, – Арем задумывается, гладит свободной рукой жёсткие волосы своей щетины, – могут повесить и на тебя. Я так понимаю, за этим ты и пришёл.
Виктор склоняет голову подтверждает догадки Арема. Переминается и уже и думать ни о чём не может, кроме как просить о помощи.
– А я тебе говорил, рано ты начал свою игру. Глупец, – рычит Арем, делает два больших шага в сторону мужчины, хватает его за галстук, наматывает удавку себе на кулак и притягивает ближе. Сам приближается так близко, что огонек сигареты становится ощутимым на щеке Виктора. Мужчина не дышит, боится дернуться и ощутить весь её жар. – Девку его захотел? – Главный выплевывает всю ненависть. Его агрессия сейчас хлынет через край и затопит дрожащего Виктора. Арем принюхивается, пахнет звериным страхом. Для него самый приятный аромат. Он отпускает собеседника, чуть толкает на канат, который не позволяет упасть. Переминает в зубах покусанный фильтр.
– Что притих? Страшно?
– А если они что-то узнают? Ты представляешь, что со мной будет? Эд не станет церемониться, меня убьют. Под меня уже роют, – трясущимся голосом. – а я могу ещё быть полезен тебе, – заходит с козырей Виктор. – У меня в Якутии люди остались, – намекает он, трёт свой изрядно вспотевший лоб.
– Ты забываешься, это люди мои, а тебе было позволено их контролировать. Ты совсем мне бесполезен, – Арем наклоняется, нависает горой, сверлит черными безднами. Взгляд долгий, убийственный. Главный ведёт головой, прислушивается к чьим то шагам, мерзко улыбается и сразу теряет интерес к Виктору, поворачивается на громкое дыхание, которое забивает струящуюся мелодию и крики пьяный толпы. Арем смотрит сладким взглядом, прикусывает фильтр почти дотлевшей сигареты и приводит воротник бордовой рубашки в порядок.
– Грут, мальчик мой, – он смотрит на часы, которые золотым ремнем обрамляют его широкое запястье, цедит слюну через зубы и выплёвывает бычок прямо под ноги побелевшего Виктора.
Тот уже приводит себя в порядок, как будто и не было этой позорной сцены. Он поправляет пряди песочных волос и кривит губы, превращает их в тонкую щель.
– Ты почти опоздал, – меняется в лице Главный, улыбка сразу пропадает, а на лбу появляются строгие морщины.
Он подходит к Глебу, оставляет Виктора позади, как ненужную вещь, вопрос о которой уже решён. Арем кладёт свою руку на плечо парня, надавливает, призывает склонить голову. Но Глеб стоит как вкопанный, бросает острый взгляд то на Виктора, то на Главного и не поддаётся на силу хозяина. Арем убирает руку, не довольный таким поведением мальчишки, но оставляет его в покое, даже одаривает лёгкой улыбкой.
– Что стоишь? Свободен, – он в пол-оборота кидает взгляд на Виктора. – Хотя можешь погулять, сделать ставки и выпить, – Арем показывает рукой на бар в противоположной стороне ангара. Немного молчит, решает что-то в голове и добавляет, – я подумаю, что можно для тебя сделать.
Виктор сразу собирается, расправляет вжатые плечи, как будто с них груз свалился от одобрения Главного. Он нервно кивает, сталкивается взглядом с Глебом и быстрым шагом идет к выходу. Больше ему тут нечего делать, да и мысли о девках ушли на второй план. Арем нашел себе новую жертву, и Виктор хочет быть как можно дальше от его гнева.
Глеб сразу узнает Виктора, но вида не подает, старается не смотреть так ехидно. В глубине души он радуется, что эта мразь попала под горячую руку Арема, и не важно, какие у него с ним дела. Теперь уже не важно. Аня вернулась к Сергею, и он сможет ее защитить. Глеб прищуривает голубые огоньки, с долей удовольствия разглядывает выступивший пот на лбу мужчины. Арем может вселять страх, уж он-то это знает. Виктор направляется к выходу быстрой походкой. Убегает. Глеб провожает его небрежным кивком и переводит взгляд на Арема.
Тот смотрит с удивлением, считывает эмоции с лица мальчишки, но вопроса, скользящего по губам, не задает. Мимо пробегают люди, косятся с интересом на их компанию, но предпочитают не задерживаться, узнав хозяина. Шарахаются в сторону, опускают глаза в пол и в почтительном кивке удаляются. Даже Айк стоит в сторонке, кидает короткие взгляды на Глеба, но ждет приглашения, боится даже дышать. Что-то грядет. Знает.
Арем подталкивает парня к пластмассовому столу, у которого стоят его люди и охраняют дорогущий алкоголь. Глеб чувствует зловещую ауру мужчины, она невидимыми нитями оплетает парня, режет его кожу и оставляет уродливые шрамы. Лицо мужчины невозмутимо, спокойно. Он тянет рот в улыбке, но Глеб знает, что она не предвещает ничего хорошего.
– Я тебя внимательно слушаю, – тихо, ровно, на фоне новых музыкальных композиций.
