Екатерина Сергеевна «Лис»
Ты мое Солнце
– Что в бумагах не правда? – Аня срывается с места, хватает несколько листов и подталкивает в сторону Сергея. Обдает горячим дыханием. – Ты торгуешь наркотиками, – переходит на крик.
– Торговал, – спокойно поправляет ее Сергей.
– Что? Не ври мне! Хоть теперь не надо, – Аня встает с дивана. Ее футболка прилипает к телу от жаркого солнца. Она откидывает влажную челку со лба, не отрывает взгляд. – Даты на документах свежие, – уже тихо, разочаровано, понимая, что Сергей опять врет.
– Не может быть! – округляет глаза мужчина. Он наклоняется над столом, судорожно перебирает листы, поднимает один за другим. Сердце начинает колотиться с удвоенной силой, вены пульсируют, давление краской бьет в лицо. – Не может этого быть! – кричит он. – Это подделка. Даты поддельные, Аня, – уже просто умоляет, – поверь. – Он опускает руки и делает шаг к ней. Девушка отстраняется.
– Я отошел от дел больше восьми лет назад, как только вернулся на Родину, – он еще делает шаг вперед, Аня назад.
– Пожалуйста, поверь, я тогда все бросил, ушел. Поверь. Виктор хочет нас… – он не успевает договорить, тянет к ней руки.
– Да мне плевать на то, чем ты торгуешь и где, – неожиданно для себя выкрикивает она. Девушка делает рывок и упирается руками в сильную грудь мужчины. – Я не дура, могу понять, откуда у тебя такие деньги. Я не понимаю другого, почему ты летишь к ней?
Сергей замирает. Что еще ей наговорил Виктор? И вообще, откуда он что-то знает? Мысль неожиданно возникает и прочно заседает у него в голове. Но эту догадку надо будет еще проверить. Как бы он ненавидел Виктора, обвинять без доказательств он его не будет. Сергей кладет свою большую и такую холодную ладонь поверх Аниной, надавливает, чтобы она ощутила, как безжалостно колотится его сердце, как жар тела обдает кожу. Аня с удивлением смотрит на его пальцы, впервые так близко. Его кисть покрывает идеальное переплетение вен. Длинные пальцы созданы играть на фортепьяно. И венчает это произведение большая золотая печатка на указательном пальце. И в то же время руки крепкие, а косточки выпирают. Аня так хочет сильнее прижаться к нему, что аж ноги подкашиваются. Стоять нет сил, хочется обмякнуть в его объятиях и забыть все, как страшный сон. Но нельзя поддаваться своим желаниям, надо решить все сейчас. У нее нет права отступать. Если Сергей хочет быть с ней, то ему придется рассказать все. Аня убирает свою ладонь, оставляет мужчину так и стоять с рукой, прислонённой к сердцу.
– Я жду ответа, – настойчиво.
У Сергея застревают слова. В пересохшем горле саднит, разрывает так, как будто он наелся битого стекла. Он опускает руку, отворачивается и идет к шкафу. Выигрывает себе драгоценные минуты, пока мозг судорожно пытается найти слова. Он открывает дверцу и из потайного угла вытаскивает так предусмотрительно припасенную бутылку виски. Сергей отворачивает крышку и с жадностью припадает к холодному горлышку. Пьет, не ощущает почти никакого вкуса. Алкоголь льется, как в бездонную бочку, пытается залить жажду. В груди начинает печь, горло и желудок гореть. Сергей открывает рот, вдыхает, чтобы унять этот пожар, но раскаленный воздух делает еще хуже. Он пошатывается, но успевает схватиться за дверцу шкафа.
– Сергей? – уже тревожно зовет Аня и делает шаг, чтобы помочь. Он останавливает ее, вытягивает вперед руку.
– Все нормально, – он ставит на место бутылку и закрывает шкаф. Сильно-сильно сжимает и разжимает глаза. Тяжело поворачивается. – Что тебе рассказал Виктор? – вопросом на вопрос отвечает, хотя сам уже догадался по сбивчивому рассказу Олега.
– То, что она твоя… – Аня подбирает слова, – любовница. И ты летаешь к ней постоянно, – Аня с мольбой смотрит на мужчину, просит, чтобы он начал все отрицать, сказал, что это ложь.
Она готова провалиться сквозь землю лишь бы не услышать правду, которую сама себе напридумывала. Пусть сейчас соврет хоть что-нибудь, и она поверит. Даст свою руку и уйдет хоть на край света. С ним. Это она поняла в ту минуту, пока он жадно поглощал виски, прикрыв глаза. Обмани меня, кричит, но в гостиной стоит тишина.
– Это тоже не совсем правда, – все, что может сказать Сергей. Его глаза мутнеют. Аня закипает.
– Ты что, издеваешься? Так расскажи всю свою правду. Я выслушаю, может, даже и пойму. – Она скрещивает руки на груди и присаживается на подлокотник кресла. Сергей все также стоит у шкафа, облокачивается на него спиной. Ноги стали ватными, но, к удивлению Сергея, голова прояснилась.
– Анна, – Сергей осекается, поправляет волосы под пристальным взглядом девушки, – Анна Львовна была моей женщиной – это правда.
Аня опускает глаза, плечи и сама почти опускается, разливается на пол бесформенной кляксой.
– Мы были вместе около пяти лет, когда я проходил в Америке стажировку. Но потом… – воспоминания даются ему с трудом. Он находит их в самых дальних уголках своей памяти, отдирает от стенок и вытаскивает наружу окровавленными ошметками. – Потом мы расстались, и я улетел. Теперь мы только деловые партнеры, не более. Переговоры ведем исключительно по телефону или видеосвязи. Мы давно уже не виделись. Виктор сказал тебе неправду. Нас уже восемь лет связывают только деловые отношения.
– А в Америку ты летишь на экскурсию? – язвит Аня, пытается ужалить побольнее, выплеснуть накопившийся яд.
– Нет, в Америке у меня просто дела, – спокойно, не обращает внимания на уколы. Он прекрасно понимает Анину реакцию, да еще и после всего вранья. – В компании проблемы, и мне надо их решить незамедлительно.
– Почему ты? – не успокаивается Аня, вспоминая его разговор с Эдом. – Почему не Эдуард? Он же твоя правая рука. Он может слетать за тебя.
– Нет, не может, – Сергей отрывается от шкафа и медленно подходит к столу, чуть пошатываясь, потеряв опору. – Я президент компании и не могу оставить эти проблемы без своего внимания. Пойми, мне самому надо быть там. Ты многого не знаешь, – он обходит стол и движется к Ане совсем неторопливо.
– Так расскажи!
– Я не могу, это все не для тебя. Все эти проблемы тебе не нужны.
– Не решай за меня! – кричит Аня, вскакивает с места. – Ты не имеешь право за меня решать.
– Имею, если это касается твоей безопасности. Я переживаю, и ты это знаешь. Тебе не надо в это вникать.
– Не понимаю, – качает головой Аня, она сама подходит к Сергею вплотную, меняет тон. – Ты говорил, что любишь и хочешь быть со мной вечность. А разве от любимых могут быть секреты, разве не должны они делить все радости и невзгоды, если хотят быть вместе? – Аня смотрит в его почти черные глаза, а сама пытается сморгнуть пелену от подступающих слез.
Как же Сергей хотел это услышать. Важные слова – любовь, вместе. Он впитывает их, запоминает, из ее уст они звучат так правильно и нежно.
– Я не могу, – обречённо. Сергей не может выбирать. Он не вправе. От этой поездки зависит многое и в первую очередь его и ее будущее.
– Сергей, я прошу тебя, не улетай. Если любишь, не улетай, – молит Аня, ее голос срывается на шепот.
– Я не могу, как ты не понимаешь. Это не мое решение, так складываются обстоятельства.
Сергей начинает злиться. Его черты лица заостряются, челюсть сжимается. Почему она слушает его, но не слышит? Упирается, лелеет свою обиду и, возможно, капельку ревности. Сергей на это очень надеется.
– Я все поняла, – склоняет голову Аня. – Тебе просто надо к ней. И что бы я сейчас не сказала, ты не выберешь меня.
– Я всегда выбирал тебя, но сейчас у меня нет выхода, а есть обязательства, – он стискивает зубы. Ему больно это говорить, душа разрывается на части, желает остаться здесь у ее ног, но… И этих «но» очень много.
– Сергей, я хочу уйти, – делает шаг назад. Сразу, без предупреждения убивает. Взгляд меняется.
– Нет, ты не можешь, только не так, – пугается мужчина.
Его глаза раскрываются, а слова Ани больно бьют в солнечное сплетение, отчего Сергей сгибается. Он подлетает к ней, преодолевает расстояние в шаг. Хватает за тонкие запястья, прижимает, пытается удержать от принятого решения.
Аню всю трясет. Ей холодно от своих же слов. Она прижимается к Сергею. Хочет согреться, но все напрасно, холод внутри. Она сама стала холодом. Мышцы Сергея напрягаются до предела, еще чуть-чуть, и футболка распадется на лоскутки. Девушка чувствует его силу. Мужчина горит в ее объятиях, превращается в черный пепел и легким ветерком разносится по гостиной. Она трется щекой о его плечо, прикрывает глаза, пытается запомнить. Сгорает тут же в костре, который сама же и разожгла. Аня отстраняется, когда становится невыносимо терпеть этот жар.
– Мне надо подумать, одной, – жалкие оправдания. – Я сегодня уеду к родителям.
– Я не отпущу, – рычит Сергей, сильнее хватает. – Я тебя не отпускаю, – с трудом тянет каждое слово. – Ты моя и останешься со мной, – обрубает. Ставит жирную точку.
– Нет, я не твоя. Не смей так думать, – она пытается вырваться из крепких объятий. – Я не вещь и не могу принадлежать тебе, – бьет несильно в грудь мужчины, больше от обиды, чем от злости.
Но Сергей только сильнее сжимает стальную хватку, оставляет отпечатки своих пальцев на нежной коже.
– Отпусти, – молит, ерзает, не в силах справиться с хваткой. – Я больше так не могу, я запуталась, – честно, откровенно. Слезы начинают течь уже непроизвольно, Аня захлебывается этой соленой водой.
– Если любишь, дай мне возможность уйти и разобраться в своих чувствах – Аня уже плачет навзрыд, не скрывает этот поток, который так долго не мог прорваться.
Сергей все так же крепко, но бережно прижимает. Одной рукой утирает слезы, пальцами скользит по дрожащим скулам. Его футболка совсем промокла от пота и ее слез. Сергей млеет и не может удержаться от ее распухших от слез губ. Целует. Врывается с такой силой, что боится причинить боль. Аня отвечает, страстно, мокро, жадно. Задыхается, отстраняется и с новым глотком воздуха припадает. Так вкусно еще не было, потому что в последний раз. Знает, что может больше не вернуться. Что Сергей может не вернуться.
Они стоят целую вечность. Время замирает и дарит секунды. Пара сливается в одно целое. Не знают об этом. Вмиг Вселенная решает связать их невидимой нитью. Сергей пытается надышаться ее запахом. Прижимается ближе, пропитывается, чтобы тоже надолго. Зарывается носом в волосы. Целует за ухом. Его солнце мстит, уходит, бросает. Оставляет в темноте. Как долго ему так жить? Неделю, месяц, год? Сергея пробивает холодный пот от мысли, что ему придется опуститься на дно бездны и опять похоронить себя заживо. Еще раз он не выдержит. Он только увидел свет, после восьми лет заточения под грудой мыслей, воспоминаний, терзаний, злости и ненависти.
– Не уходи, останься, – шепчет чуть слышно на ухо. – Я постараюсь все тебе рассказать. Постепенно. Найду слова, чтобы ты смогла понять. Прилечу и мы поговорим, – умоляет Сергей, сам понимает, что все напрасно.
Из матерого волка он превращается в дворового щенка, готовый ноги лизать хозяйке, только чтобы не уходила, не бросала. Если бы его сейчас увидел Эд или кто-то из компании, то выкололи бы себе глаза, не поверили. Такого Сергея еще никто не видел.
– Нет, я не могу, не хочу тебе врать, – опять честно, но очень больно. Аня отходит от него, разрывает связь. Нити рвутся ударяют обоих по ногам, теперь там останутся уродливые шрамы.
– Ты должен меня отпустить. А я должна понять себя и поверить тебе снова.
Сергей опускает руки, отпускает солнце. Покорно делает шаг назад. Смотреть в ее глаза нет сил, взгляд засасывает. Янтарь совсем тускнеет, он потерял свою силу.
– Возьми с собой Олега, – обречённо, но с надеждой.
– Нет, мне не нужна твоя охрана или напоминание об этой жизни, – Аня разводит руками показывает на все сразу. – Я соберу вещи и вызову такси, – она разворачивается и быстрым шагом уходит. Только чтобы не обернуться, не сорваться, не наделать ошибок. Хотя самую большую она уже совершила.
***
Вечер наступает неожиданно. Аня сидит в их уютной спальне. Разглядывает стены, как новые. Кровать с балдахином, который она и не замечала. Много мелочей, которые только сейчас стали важны ее глазу. Она как будто только очнулась и не понимает, почему так поздно. Так поздно, когда пришло время расстаться. Аня засыпает себя вопросами, но никак не может найти на них ответы. От этого становится еще страшнее. Перед ней чемодан с вещами, который напоминает ей о решении. Она уже несколько часов слушает пустоту. Слышит, как хлопнула входная дверь. Сергей ушел. Слышит часы, отсчитывающие удары ее сердца. Телефон с противным звонком и звуки машин за окном. А потом тишина. Она встает, подходит к трюмо, смотрит в зеркало. Улыбается, пытается улыбнуться. Открывает шкатулку, она стоит на полке и железными вензелями напоминает о Греции. На девушку блеском камней смотрят золотые украшения. Аня снимает кольцо, первое, любимое, и кладет поверх этой пестрой груды. Захлопывает крышку, отворачивается, берет чемодан и выходит. Все, она попрощалась.
***
Сергей: «Эд, меня Аня бросила. Установи за ней наблюдение 24 часа».
Эд: «Ты что, серьезно?»
Сергей: «Ты про бросила или про наблюдение»?
Эд: «Про бросила. Почему?»
Сергей: «Виктор ей про меня гадостей наговорил, да еще и Анну приплел».
Эд: «Ты сейчас где?»
Сергей: «В компании. Пытаюсь нажраться».
Эд: «Не натвори глупостей. Я еду».
Сергей: «Ага, присоединяйся».
Глава 23.
Пелена застилает глаза, очертания разбегаются. Сергей развалился в кресле своего кабинета. Громкие звуки музыки не дают сосредоточиться, но это сейчас и не нужно. Перед глазами Сергея мелькает белокурая, светловолосая бабочка, которая на длинных каблуках и в набедренной повязке извивается под звуки индийских мотивов. Сергею надо забыть полгода своей жизни, выбросить из памяти, стереть до рваных дыр. Он должен забыть солнце. Вытравить из сердца, потому что не вернется. Не поверит, ведь он сам виноват, держал прошлое в секрете, запирал на замки, надеялся, что не одна живая душа не узнает. Так нет. Виктор залез в грязное белье, перетряхнул все и преподал под сладким соусом, название которому – месть. Тварь.
Сергей поглаживает тонкую лодыжку рыжеволосой бестии, которая тигрицей разлеглась на рабочем столе перед хозяином. Внутри его просыпается старый Сережа. Возвращается.
Эд с трудом открывает дверь. Звуки музыки он слышит еще из коридора. Он быстро идет, предчувствуя беду. После нескольких лет спокойной жизни он боится опять увидеть безумие в глазах друга. Да, Сергей с годами стал жесток, но справедлив. Он ведет дела, управляет корпорацией и всячески избегает необдуманных поступков. А если и совершает, то Эд с трепетом решает все его проблемы. Восемь лет назад Сергей перечеркнул прошлое и вступил пусть в пустое, безэмоциональное, но будущее. Эд думал, что для личной жизни друга все кончено, но появилась Аня, и он ожил, стал улыбаться, дышать полной грудью, чему так радовался Эд, думая, что давно похоронил эмоции Сергея. Но сейчас, после смс, Эд, как безумный, примчался в офис, гонимый страхом.
Он открывает дверь и молит Вселенную, чтобы предчувствия его обманули. Нет, не обманули, никогда не обманывали. Везде разбросанная мебель, разбитые картины, которыми так дорожил Сергей. Каждую подолгу подбирал и, не щадя денег, выкупал с аукционов. Везде листы бумаги и какие-то фантики. Сергей сидит в кресле в полном угаре от едкого дыма, который разъедает глаза. Музыка закладывает уши. На все это больно смотреть. Эд делает шаг вперед. Чертыхается, пинает пустую бутылку носком своего кожаного кроссовка. Звук стекла теряется в раскатах музыки и тонет в ее власти. Танцующая девица скользит в сторону, дает пройти. Лучи уходящего солнца согревают ее обнаженную грудь. Ярко оранжевые пятна устраиваются поудобнее в кабинете и с интересом следят за всем происходящим. Девушка тянет руки и быстрым движением оплетает упругие ягодицы парня. Эд брезгливо морщится и отталкивает танцовщицу, следует дальше. Опять задевает ногами многочисленные пустые бутылки, которым, как ему кажется, нет числа. Бар пуст.
– Сергей! – кричит он, пытается перекричать звуки флейты.
Девушка продолжает извиваться и приставать назойливой мухой.
– Сергей! – еще громче срывает голос он.
Друг поднимает глаза, с трудом отрывает их от голого тела рыжей девицы, она нежно обвивает его талию и вдыхает ему в рот дым от сигареты. Тигрица сидит на столе и не поворачивается на крики со стороны. Сергей раздет по пояс. Рубашка валяется рядом, облитая красной жидкостью. Штаны расстегнуты. Все тело покрывают ярко-красные отпечатки чужих губ. Он небрежно проводит ладонью по ее плечам, спускается на грудь, с удовольствием мнет нежную кожу. Запрокидывает голову, мычит от наслаждения. Девушка опять затягивается едким дымом и выдыхает его струйкой в страстный поцелуй. Эд морщится. Он уже отвык от этой грязи. Перед глазами пролетают страшные сцены из прошлого. Безумные глаза друга, которые всегда молили его о помощи, когда он окончательно утопал во власти своих пристрастий. Пролетают улицы Лос-Анджелеса, все его закоулки и потайные углы. Грязь на лице такого дорогого ему человека и грязь под дорогими кроссовками Эда, прямо как сейчас.
Друг подходит ближе и нажимает кнопку на музыкальном центре. Резкая тишина каменной плитой падает к ногам и разбивается вдребезги. Танцовщица недовольно шипит и с грохотом опрокидывается на диван. Берет бутылку коньяка и припадает, жадно глотая жидкость. Тишина наконец-то отвлекает Сергея от девушки. Он поднимает глаза, пустые, с белой пеленой, но с той же мольбой о помощи.
– Эдик, – тянет он. – Ты быстро, присоединяйся, – улыбается и опять утыкается носом в щеку девушке. Эд подходит еще ближе, отталкивает проститутку. Она возмущается, но быстрым шагом идет к подруге.
– Вон пошли, – злится Эд, рычит, как зверь.
Гнев ощутимый силой пролетает по кабинету. Девушки от неожиданности вскакивают и с писком выбегают в дверь, даже не прикрывшись.
– Ты что творишь? – возмущается Эд. Его глаза горят от злости и страха. Не может все вернуться, не может Сергей так поступить по отношению к нему. Он так следил, заботился, оберегал. Не уберег. Эд втягивает сладкий запах сигарет, вспоминает это зловоние.
– Сергей, – парень трясет друга за плечи, – посмотри на меня. Когда ты так успел нажраться?
Мужчина опять поднимает ватную голову, мажет взглядом, не может даже сфокусироваться на милом лице друга. В его глазах застыл испуг.
– Что тебе надо? – тянет он. – Отстань, – Сергей откидывает его руки, начинает сопротивляться, размахивает невыкуренной сигаретой. – И зачем ты прогнал моих девочек! – возмущается он. От мужчины разит алкоголем и тонкими нотками травы. Он берет бокал и одним глотком осушает налитую в него жидкость и с остервенением тушит окурок о дно. Она шкварчит и смешивает свой запах с терпким ароматом коньяка. Тонкая струйка дыма ударяет в нос. Потом он встает, еле удерживаясь на ногах, одной рукой хватается за стол, а другой изо всей силы кидает пустую бутылку о стену. Вмиг загорается, как дикое пламя, немного трезвеет.
– Пошел на хуй отсюда, – и уже мягче, – девок верни, – выдыхает жгучие пары.
Эд не обращает на ярость Сергея внимания. Не боится, уже давно привык. Все, что сейчас надо ему, это вернуть заблудившегося друга из черной мглы и постараться не отпустить. Он хорошо знает, что с ним. Это ломка. Так ломает человека, когда он теряет любовь. Все повторяется снова. Парень берет себя в руки, глубоко вдыхает, голова начинает кружиться от ядовитого дыма. Что он опять тут курил? Эд знает, но не хочет в это верить, уговаривает, что это ему мерещится. Друг поднимает руку и со всей силой бьет Сергея в челюсть. Тот отшатывается, хватается за края стола, утирает капельки крови из разбитой губы. Быстро приходит в себя. Сергей хватает Эда за шею и бульдозером тащит к противоположной стене. Пугает остатки солнечного света. Вдавливает тело парня и еще сильнее сжимает пальцы. Рычит, как не человек, даже звери так на умеют. Лицо Эда краснеет, он открывает рот, задыхается. Из глаз тонкой струйкой по щекам начинают стекать капельки слез. Парень хватается рукой за запястье Сергея, пытается ослабить хватку и уже начинает хрипеть. Думает, что вот так и погибнет от руки самого дорогого человека. В его глазах застывает ужас, и холод накатывает, расползается от ног по всему телу.
– Сергей, – шепотом, уже еле слышно, – Сергей.
Мужчина приходит в себя от такого родного голоса и разжимает кисть. Сознание понемногу возвращается к хозяину, а гнев утихает. Эд падает на пол, хватается за горло, раздирает ворот своей футболки и заглатывает воздух с остатками чего-то сладкого. Отползает к дивану и пробует сделать глоток коньяка из почти пустой бутылки. Глаза щиплет, Эд утирает дорожки слез.
– Прости, – сухо говорит Сергей, а в голосе полно сожаления. Он садится на пол рядом с другом. Обхватывает голову руками, трет челюсть, бьет себя по щекам, пытается привести себя в чувства. Вернуть уснувшее сознание.
– Ты охуел, что ли, – хрипит Эд. Щупает горло и представляет, как будет париться в водолазке. Шея через пару часов зацветет фиолетовыми цветами.
– Я же сказал, прости, – уже мягко говорит друг.
Встает и идет к столу. Из многочисленных бутылок выбирает еще не допитую. Он еле стоит на ногах, пошатываясь из стороны в сторону. В голове пусто, как и хотел, а перед глазами красной строкой «Аня ушла», как вечное напоминание. Сергей приводит себя в порядок, застегивает ширинку, поправляет штаны. Поднимает рубашку и быстрым движением натягивает на себя.
– Аня ушла. Она бросила меня и уехала к родителям, – уныло куда-то в пустоту. – Не везет мне с этим именем, – пытается пошутить.
– Правильно сделала, – шипит от обиды Эд и наконец-то делает глоток напитка. – Ты долбаный ублюдок.
– Прости. Я сколько еще раз буду извиняться? – начинает снова злиться Сергей.
Он садится на краешек стола и пьет.
– Сколько в тебя влезает? – Эд кидает на друга возмущенный взгляд. – Ты что такое творишь? Чего хочешь добиться? – Эд поднимается с холодного пола. – Ты думаешь упасть в пропасть и там остаться – это хорошая идея, – напирает на Сергея парень. – Ты там уже был! Не понравилось! Думаешь так она к тебе вернется? – Эд разводит руками, показывает на беспорядок. – Пойми, Сергей, я тебя больше не смогу вытянуть. У меня уже нет столько сил еще раз бороться с твоей упертостью и глупостью. Я больше не смогу разогнать твоих демонов.
Конечно, врет. Сможет. Даже из последних сил будет прикрывать и, если потребуется, защищать от самого себя и днем и ночью, как верный «пес», своего любимого хозяина. Эд подходит к Сергею, обнимает его. Крепко-крепко. От обиды бьет по спине и сразу поглаживает. Тянет носом еле уловимый родной запах кофе.
– Она вернется, все наладится. Только подожди. А сейчас поехали домой. Тебе надо прийти в себя и выспаться, завтра у тебя самолет. Эд сам успокаивается, чувствует, как плечи мужчины начинают дергаться, и футболка на груди становится чуть мокрой.
Глава 24.
Сергей стоит у панорамного окна, ожидает свой вылет. Голова разрывается от шума и боли. Множество маленьких молоточков устраивают в ней шоу, которое Сергей выдерживает с трудом. Он прислоняется лбом к холодному стеклу. Становится чуть легче.
– Сергей Александрович, ваш самолет почти готов к вылету. Минут через десять мы готовы будем принять вас на борт, – пилот в темно-голубом костюме салютует хозяину и быстрым шагом уходит по коридору, оставляя позади многочисленную охрану Сергея.
Он отлипает от стекла, обводит взглядом самолет. Черно-белая птица блестит в лучах утреннего солнца. Яркие логотипы его компании пестрят сине-зеленой краской. Вокруг самолета, как муравьи, бегают рабочие в своих серых, мышиных костюмах, как грязные пятна на синем чистом корпусе. Сергей отворачивается, расправляет полы костюма, немного помятого после бессонной ночи. Он садится в одиноко стоящие кресло. События вчерашнего вечера не дают покоя. Чувство стыда начинает потихоньку грызть его душу уже с самого утра, когда он проснулся в квартире Эда. После попойки в кабинете Эд так и не решился отправить друга в холодную и пустую квартиру, которая еще содержала аромат духов его девушки. Сергей открывает бутылку воды и жадно припадает к живительной влаге. Эд опять помог ему, обогрел и приютил. Сергей смотрит на свои пальцы и вспоминает, как душил, и как потом было больно где-то там, в душе. Память выдает самые яркие фрагменты, отчего становится еще противней. Им опять овладели его черти и лишили самого себя. Мужчина вглядывается в бескрайнюю синь через идеально чистое стекло, которое искажается бликами. Он впитывает каждую мимолетную деталь. Полет птицы, блеск луча в холодном стекле и краски раннего утра вперемешку с зелеными пятнами на горизонте. Сергей трет переносицу, пытается унять новый приступ тошноты. Телефон громом звонка обрушивается на него.
– Что? – хрипит он в трубку.
– Я слышу, что тебе нездоровится, – смеется Эд.
– Не издевайся, я сейчас сдохну от головной боли.
– Я тебе таблетки на тумбочке оставил. Ты выпил? – заботливо меняет свой язвительный тон парень.
– Да, но они не черта не помогают, – пересохшими губами произносит Сергей. Трет воспаленные виски.
– Не хрен было столько пить, – возмущается друг. – Ты нормально добрался? Прости, что не проводил тебя. У меня ночью появились срочные дела, да и спать на полу мне не нравится, – ухмыляется Эд, и Сергей чувствует весь его задорный позитив.
– Знаю я твои дела… – многозначительно, немного с обидой произносит Сергей. – Все нормально. Я хорошо выспался на твоей кровати, – издевается он. Сергей встает и прислоняет холодную бутылку ко лбу. Врать Эду плохо, но рассказывать о бессонной ночи другу он не собирается, и так тот настрадался. А его самого и так душит чувство вины.
– Сергей, точно все хорошо? Ты вчера ведь не только пил, – очень тихо и ласково начинает Эд. – Если что, ты сразу звони мне.
– Я тебе сказал, все норм. И еще прости меня, не хотел причинять тебе боль. Ты же знаешь, как мне дорог, – с трудом признается Сергей в своих чувствах.
– После всего, что ты вчера сделал и что я видел… Ты просто обязан на мне жениться, – заливается хохотом Эд и шуткой пытается поднять настроение другу.
– Дурак, держи меня в курсе дел.
– Есть, босс, – продолжает хихикать Эд и кладет трубку.
Эдуард – друг, брат, партнер. Его все. Его совесть, его разум, его свобода. Что он без того, кто стал всем? Сергей прикрывает глаза, вспоминает.
***
– Сережка, ты что тут сидишь? – Эдик присаживается на корточки около друга. Мальчишка подтягивает к себе ободранные колени и склоняет на них голову. Прячет две большие слезинки, которые неаккуратно текут по щекам. – Тебя опять отец избил? – скорее утверждает, чем спрашивает друг, разглядывает порванную байковую рубашку на мальчишке.
Сережа молча протягивает Эду руку, показывая огромные царапины наравне с синяками, которые украшают алые бусины крови. Он всхлипывает и сильнее вжимается в стену сырого подвала, который служит им убежищем.
– Вот зверь, а где мама? – не успокаивается Эд.
– Дома, – еле шепчет Сережа, боится, что их тут кто-нибудь услышит. – Он ее тоже избил, а потом за меня взялся. Я вырвался и убежал. А теперь не знаю, что там с ней, – в сердцах тараторит мальчишка и заглатывает холодный, сырой воздух.
Эд смотрит с болью и сожалением. Каждая клеточка его детской души трепещет от боли за друга. Он готов был разделить все пополам, принять на себя удары или даже закрыть собой этого слабого ребенка. Мальчишка достает из ниши стены коробку, припасённую на такие вот случаи. Уверенно открывает и садится на попу около друга. Холод камня сразу врезается в тонкие и худые ягодицы, а штаны намокают. Эд достает из коробки йод, кусочек ватки и нож-бабочку, который он стащил из тумбочки воспитателя в детдоме. Нож – это все, что осталось ему от настоящего отца.
– Ну, давай подставляй руку, я буду тебя лечить, – смеется друг и щедро смазывает вату коричневой жидкостью.
– Не, не, – отсаживается подальше Сережа, – мне будет больно! – он прячет поцарапанную руку за спину.
– Не больнее твоих побоев. Я тебе подую, и все будет хорошо, – успокаивает его мальчишка и, ерзая на попе, пододвигается ближе.
– Ты, наверное, будешь доктором, раз так любишь меня лечить, – наконец-то улыбается Сережа и доверчиво протягивает руку. Он сильно жмурит глаза и замирает в ожидании. Эд прижимает ватку к воспаленной ране и нежно дует.
– Кем бы я ни стал, я всегда помогу тебе и буду рядом, – мальчишка убирает йод и сильно обнимает друга. Потом протягивает ему свой маленький мизинчик.
– Честно-честно? – лукаво улыбается Сережа, утирает рукавом слезы и переплетает свой палец с его.
– Честно-честно, – очень серьезно. – А сейчас ты посиди, а я сбегаю к тебе и посмотрю, как твоя мама.
– Спасибо.
Эдик убегает, а Сережа прикрывает глаза и проваливается в сон. Гнилой запах подвала убаюкивает, а холод стены становится одеялом.
– Сережа, Сережа, – Эдик расталкивает друга. – Ты что, спишь? Пойдем ко мне, – мальчишка тянет на себя еще не проснувшееся чудо. – с твоей мамой все хорошо, но тебе пока не надо ходить домой. Переночуешь у меня.
– А твои приемные родители не будут против? – спросонья хлопает ресницами Сережа, встает на ноги и поправляет драную рубаху.
– Не, – тянет Эд, – они хорошие. Пойдем.
***
Сергей открывает глаза. Его за рукав тянет телохранитель.
– Сергей Александрович, с вами все хорошо? Ваш самолет уже готов к вылету, – мужчине неловко, и он отводит глаза.
– Все хорошо, я уже иду.
Сергей встает и направляется к выходу из зала. Вся свита следует за ним. Сергей тяжело вздыхает. Детские воспоминания нахлынули на него все разом, прорвав дамбу в его голове. Как долго он хранил все это в самых далеких уголках своей памяти. Мужчина идет медленно. Смотрит на свою руку, он так явно ощутил прикосновение мягкой ваты и легкое спасительное дуновение. Россыпь больших мурашек бесстыдно покрывает его тело. Эд – его талисман, его защитник, хоть и младше на год. Как часто он приходил к нему на помощь? Как часто в голодные дни, которые у Сергея были почти всегда, он делил с ним кусок хлеба? Как часто спали в обнимку в их подвале, накрываясь тонкой курткой? Как часто дрались, а потом, как щенки, зализывали друг другу раны? Они давно уже не друзья, они что-то большее. Два человека, которые с детства прилипли и намертво срослись друг с другом.
Сергей поднимается на борт самолета. Немного задерживается у самой двери, позволяя ветру поиграть с волосами. Он задерживает взгляд на горизонте и заходит вовнутрь. Мужчина снимает черный пиджак, поправляет рубашку, позаимствованную у Эда, заворачивает рукава до середины. И быстро садится в кресло.
