Чарльз Гэвис
Стелла
Глава 20
Можно услышать о преданности собаки своему хозяину, о любви лошади к своему всаднику; такую преданность, такую любовь Стелла получила от мальчика Фрэнка. Он был очень странным мальчиком; вскоре он утратил атмосферу меланхолии и печали, которая витала вокруг него в первую ночь его приезда, и стал счастливее, а иногда даже веселее; в нем всегда была какая-то сдержанность.
Как сказала Стелла, ничего не знающая об истории фальшивой купюры, у него случались приступы задумчивости, когда он обычно сидел, обхватив голову руками, устремив взгляд в пустоту.
Но эти припадки случались нечасто, и чаще всего он был в лучшем мальчишеском настроении, болтливый, веселый и радостный. Его преданность Стелле, действительно, была необычайной. Это было больше, чем любовь брата, это была не любовь возлюбленной, это было своего рода поклонение. Он часами сидел рядом с ней, чаще у ее ног, слушая ее пение или наблюдая за ней за работой. Он никогда не был так счастлив, как когда гулял с ней по лугам, и с радостью отложил бы удочку или книгу, чтобы поболтаться с ней в саду.
Никогда не было никого прекраснее Стеллы, никогда не было никого лучше. Мальчик смотрел на нее с таким же восхищением и любовью, с какой преданный раб мог бы относиться к своему святому покровителю.
Его привязанность была настолько заметна, что даже его отец, который так мало замечал, заметил это и прокомментировал.
– Фрэнк следует за тобой, как собака, Стелла, – сказал он на третий вечер после приезда мальчика. – Не позволяй ему беспокоить тебя. Ему нужно закончить чтение, а там река и его удочка. Пошли его по своим делам, если он тебя беспокоит.
Стелла рассмеялась.
– Фрэнк меня беспокоит! – легко воскликнула она. – Он не способен на такое. Никогда еще не было такого милого внимательного мальчика. Я бы ужасно скучала по нему, если бы он уехал хотя бы на час или два. Нет, он меня нисколько не беспокоит, а что касается его книг и его занятий, то вчера он бесстыдно признался, что ничто не приносило ему столько радости, как забота обо мне.
Старик поднял глаза и вздохнул.
– Странно, – сказал он, – ты, кажется, единственный человек, который когда-либо имел на него какое-либо влияние.
– Тогда я должна бы очень гордиться, – сказала Стелла, – и я горжусь. Никто не мог не любить его, он так неотразим.
Старик с легким вздохом продолжил свою работу.
– Он такой хорошенький! – продолжала Стелла. – Стыдно называть мальчика красивым, но это именно то, что он есть.
– Да, – мрачно сказал мистер Этеридж. – Это лицо девушки, со всеми девичьими слабостями.
–Тише, – предостерегающе сказала Стелла. – Вот он идет. Ну что ж, Фрэнк, – сказала она, когда он вошел, его стройная фигура была одета во фланелевую одежду для речных прогулок, в руке он держал удочку. – Чем ты занимался, рыбалкой?
– Нет, – сказал он, не сводя глаз с ее лица. – Я хотел, но ты сказала, что выйдешь прямо сейчас, и поэтому я ждал. Ты готова? Это не имеет значения, я подожду. Я полагаю, это из-за пудинга, или заварного крема, или птичка хочет поесть. Я бы хотел, чтобы здесь не было пудингов или птиц.
– Какой нетерпеливый мальчик, – воскликнула она со смехом. – Ну, теперь я готова.
– Давай спустимся к реке, – сказал он. – Там кто-то ловит рыбу, по крайней мере, он должен ловить рыбу, но он смотрит в этом направлении, так что я не думаю, что он увлекается рыбалкой.
– Какой он из себя? – спросила Стелла.
– Интересно? – сказал Фрэнк. – О, это высокий, хорошо сложенный молодой человек, в коричневом бархатном костюме. У него желтые усы.
Лицо Стеллы вспыхнуло, и она оглянулась на дядю.
– Пойдем, – сказала она. – Я знаю, кто это. Это лорд Лейчестер.
– Только не лорд Лейчестер Уиндвард, – воскликнул Фрэнк. – Не совсем так! Я бы хотел его увидеть. Ты его знаешь, Стелла?
– Да, немного, – застенчиво ответила Стелла. – Немного, – и краска залила ее лицо.
– Я так много слышал о лорде Лейчестере, – с жаром сказал Фрэнк. – В Лондоне его все знают. Он просто потрясный, не так ли?
Стелла улыбнулась.
– Ты научишь меня самому ужасному жаргону, Фрэнк, – сказала она. – Он такой "потрясный", как ты говоришь?
– О, ужасно; нет ничего, чего бы он не делал. Он водит карету и четверку, и он владелец двух лучших скаковых лошадей в Англии, и у него есть яхта "Цыганка", ты знаешь, о, его великолепию нет конца. И ты его знаешь?
– Да, – сказала Стелла, и сердце ее сжалось оттого, что она не могла сказать: "Я так хорошо его знаю, что обручена с ним". Но она не могла; она обещала и должна сдержать свое обещание.
Фрэнк не мог прийти в себя от изумления и восхищения.
– Да ведь он один из самых популярных мужчин в Лондоне, – сказал он. – Дай мне подумать! Есть еще кое-что, что я о нем слышал. О да, он собирается жениться.
– Правда? – спросила Стелла, и на ее губах появилась легкая улыбка.
Фрэнк кивнул.
– На такой же знаменитой даме, на леди Ленор Бошамп.
Улыбка исчезла с губ Стеллы, и ее лицо побледнело.
Это было фальшиво и нелепо, но сам по себе слух поразил ее не кинжалом, а острием булавки.
– Неужели? – спросила она, чувствуя себя обманутой и виноватой, и молча пошла к берегу реки, в то время как Фрэнк продолжал рассказывать все, что знал о великолепии лорда Лейчестера. По словам Фрэнка, он был действительно очень хорош, своего рода принц среди мужчин, и, когда Стелла слушала, ее сердце с благодарностью тянулось к мальчику.
И она должна была выйти замуж за этого великого человека!
Они достигли берега реки, и лорд Лейчестер, наблюдавший за ними, отложил удочку и перешел на другую сторону.
Стелла протянула руку, ее лицо покраснело от теплого румянца, глаза были опущены.
– Как поживаете, Стел … мисс Этеридж? – сказал он, пожимая ей руку, затем взглянул на Фрэнка.
– Это мой двоюродный брат Фрэнк, – сказала Стелла. "Фрэнк Этеридж".
Фрэнк, с широко раскрытыми от благоговения голубыми глазами, взглянул на красивое лицо "потрясного человека" и почтительно поклонился, но лорд Лейчестер протянул руку и улыбнулся ему редкой милой улыбкой.
– Как поживаете, мистер Этеридж? – тепло сказал он, и при этом приветствии сердце мальчика подпрыгнуло, а лицо вспыхнуло. – Я очень рад познакомиться с вами, – продолжал Лейчестер в своей откровенной манере (именно так можно покорить мальчика), – действительно, очень рад, потому что мне до смерти наскучили удочка и леска. Вы любите рыбалку? Не хотите прокатиться в лодке? Как вы думаете, вы сможете убедить своего кузена сопровождать нас?
Фрэнк нетерпеливо взглянул на Стеллу, которая стояла, опустив красивое и серьезное лицо, если бы не легкая дрожащая улыбка счастья, которая сияла в темных глазах и играла на губах.
– Давай, Стелла! – сказал он. – Поедем!
Стелла с улыбкой подняла глаза, и лорд Лейчестер помог ей забраться в лодку.
– Ты умеешь грести? – сказал он Фрэнку.
– Да, – с готовностью согласился Фрэнк, – я умею грести.
– Тогда ты будешь сидеть позади меня, – сказал Лейчестер.
Они взялись за весла, и лорд Лейчестер, наклонившись вперед для гребка, тихо заговорил:
– Моя дорогая! Ты не задумывалась, где я был?
Стелла взглянула на Фрэнка, мужественно отстраняясь.
– Он не слышит, – прошептал Лейцестер, – ему мешает шум весел. Ты злишься на меня за то, что я уехал?
Она покачала головой.
– Ты не скучала по мне?
– Я скучала по тебе! – резко сказала она.
Его сердце подпрыгнуло от простого, откровенного признания.
– Я был в Лондоне, – сказал он. – Возникли некоторые проблемы из-за каких-то глупых, надоедливых лошадей; я был вынужден уехать. Стелла, каждый час казался мне вечностью! Я не осмеливался писать; я не мог послать сообщение. Стелла, я хочу поговорить с тобой очень конкретно. Он обидится, если я от него избавлюсь. Он кажется милым мальчиком!
– Фрэнк – самый дорогой мальчик на свете, – горячо сказала она.
Лейчестер кивнул.
– Я не знал, что у мистера Этериджа есть сын, это его сын?
– Да, – сказала она, – я тоже этого не знала, но он самый милый мальчик.
Лейчестер огляделся.
– Фрэнк, – сказал он, – ты не возражаешь, если я буду называть тебя Фрэнком?
Фрэнк покраснел.
– Это очень любезно со стороны вашей светлости.
Лейчестер улыбнулся.
– Я подумаю, что ты обиделся, если будешь обращаться ко мне таким образом, – сказал он. – Меня зовут Лейчестер. Если ты будешь называть меня "милорд", мне придется называть тебя "сэр". Ты знаешь, я не могу не быть лордом. Это мое несчастье, а не моя вина.
Фрэнк рассмеялся.
– Я хотел бы, чтобы это было мое несчастье или моя вина, – сказал он.
Лейчестер улыбнулся.
– Как раз напротив того места, где я рыбачил, есть рыба; я видел ее полчаса назад. Не хотел бы ты попробовать поймать?
Фрэнк сразу же поднял весла.
– Хорошо, – сказал Лейчестер и поплыл к берегу.
– Моя удочка уже готова. Вы останетесь здесь, Стел … мисс Этеридж. Мы будем вести себя тихо, пока Фрэнк не поймает свою рыбу.
Фрэнк спрыгнул на землю и побежал к тому месту, где Лейчестер оставил свою удочку, и Лейчестер снова греб вверх по течению некоторое время, затем он опустил весла, наклонился вперед и схватил Стеллу за руку.
– Он увидет нас, – сказала Стелла, краснея.
– Нет, он этого не сделает, – возразил он и наклонился, пока его губы не коснулись ее руки. – Стелла, я хочу поговорить с тобой очень серьезно. Ты должна пообещать, что не будешь сердиться на меня.
Стелла посмотрела на него с улыбкой.
– Неужели это так серьезно? – спросила она тем тихим, шепчущим голосом, которым женщина разговаривает с мужчиной, которого любит.
– Очень, – сказал он серьезно, но со смелым, вызывающим взглядом в глазах, который предвещал какой-то смелый, вызывающий поступок. – Стелла, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Стелла вздрогнула, и ее рука судорожно сжала его руку.
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж как можно скорее, – продолжал он, – немедленно.
– О, нет, нет! – прошептала она, и ее рука задрожала в его руке.
Выходи за него замуж немедленно! Эта мысль была так полна необъятности, что ошеломила ее.
– Но так должно быть! Да! Да! Да! – сказал он. – Моя дорогая, я понял, что не могу жить без тебя. Я не могу! Я не могу! Ты пожалеешь меня!
Сжалься над ним – великим лордом Лейчестером; самым популярным человеком в Лондоне; наследником Уиндварда; героем, о котором Фрэнк говорил с таким энтузиазмом; в то время как она была всего лишь Стеллой Этеридж, племянницей художника без гроша в кармане.
– Что я должна сказать? Что я могу сказать? – сказала она тихим голосом, опустив глаза, ее сердце учащенно билось.
– Я скажу тебе, – сказал он. – Ты должна говорить "Да", моя дорогая, на все, о чем я тебя прошу.
Последовала минутная пауза, во время которой она почувствовала, что действительно должна сказать " Да " на все, о чем он ее попросит.
– Послушай, дорогая, – продолжал он, лаская ее руку и задумчиво глядя ей в лицо. – Я думал о нашей любви, думал о ней день и ночь, и я чувствую, что мы с тобой не сможем сделать ничего хорошего, если будем ждать. Ты счастлива, да, потому что ты женщина; но я несчастлив, потому, возможно, что я мужчина. Я не буду счастлив, пока мы не станем одним целым, пока ты не станешь моей собственной. Стелла, мы должны немедленно пожениться.
– Не сразу, – взмолилась она.
– Немедленно, – сказал он, и в его глазах появился странный, нетерпеливый огонек. – Стелла, я могу говорить с тобой так, как не могу говорить ни с кем другим, мы с тобой едины в мыслях, ты мое второе "я". Моя дорогая, я бы прошел сквозь огонь, чтобы избавить тебя от минутной боли, не только от боли, но и от беспокойства и раздражения.
Ее пальцы сомкнулись на его руке, а глаза, на мгновение поднявшиеся к его лицу, ясно сказали: "Я верю в это", но губы ничего не сказали.
– Стелла, тебе было бы больно и досадно, если бы … если бы мы признались в нашей любви. Это глупый, глупый, идиотский мир; но каков мир есть, мы должны принять его, мы не можем изменить его. Если бы мы объявили о своей любви, против нас были бы самые разные люди. Как ты думаешь, твой дядя согласился бы на это?
Стелла на мгновение задумалась.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, – сказала она тихим голосом. – Нет, дядя не согласился бы. Но дело не только в этом. Леди Уиндвард, граф, никто из ваших людей не согласился бы.
Его губы скривились.
– Меня мало волнует их согласие, – сказал он в свойственной ему спокойной, вызывающей манере. – Но я действительно забочусь о твоем счастье и душевном покое, и я боюсь, что они могут сделать тебя несчастной и … неудобной. Так что, Стелла, я думаю, нам с тобой лучше пойти в церковь в одно прекрасное утро и никому ничего не говорить.
Стелла вздрогнула.
– Тайно, ты имеешь в виду? О, Лейчестер!
– Моя дорогая! Разве это не лучше всего? Тогда, когда все закончится, и ты станешь моей собственной, никто ничего не скажет, потому что говорить что-либо будет бесполезно! Стелла, так должно быть! Если бы мы подождали, пока не получим всеобщее согласие, мы могли бы подождать, пока не станем такими же старыми, как Мафусаил!
– Но, дядя! – пробормотала Стелла. – Он был так добр ко мне.
– И я буду добр к тебе! – прошептал он с таким сладким значением, что красивое лицо покраснело. – Он только хочет видеть тебя счастливой, и я сделаю тебя счастливой, моя дорогая, моя собственная!
Говоря это, он взял ее руку и поднес к губам, как будто никогда не собирался расставаться с ней, и Стелла не могла найти слов, чтобы сказать. Если бы она нашла подходящее слово, это было бы "Да".
Он помолчал мгновение, размышляя. Затем он сказал:
– Стелла, ты думаешь, что у меня готов какой-то план, но это не так. Я бы даже не стал придумывать план, пока не получил бы твоего согласия. Теперь я получил твое согласие, я получил, не так ли?
Стелла молчала, но ее рука накрыла его руку.
– Я подумаю. Я составлю план. Нам понадобится кто-нибудь, кто мог бы нам помочь.
Он на мгновение задумался, затем поднял глаза с улыбкой.
– Я знаю! Это будет … Фрэнк!
– Фрэнк! – воскликнула Стелла.
Он кивнул.
– Да, он мне нравится. Он мне нравится, потому что ты ему нравишься. Стелла, этот мальчик тебя обожает.
Стелла улыбнулась.
– Он очень хороший мальчик.
– Он поможет нам. Он будет нашим Меркурием и будет нести вести. Знаешь ли ты, Стелла, что мы с тобой ни разу не писали друг другу с тех пор, как были помолвлены? Когда я был в Лондоне, я мечтал о каком-нибудь воспоминании о тебе, о какой-нибудь написанной строчке, о чем-нибудь, к чему ты прикасалась. Ты напишешь сейчас, дорогая, а Фрэнк будет посыльным. Я все обдумаю и сообщу тебе, если не увижу тебя. Мы с Фрэнком должны стать хорошими друзьями. Совершенно верно, что мальчик тебя обожает. Я вижу это в его глазах. Это неудивительно, любой, каждый, кто знает тебя, должен обожать тебя, моя дорогая.
Кое-что было сказано о бесконечном обаянии, которым обладал Лейчестер, обаянии, совершенно неотразимом, когда он решал его применить. Сегодня утром он приложил к этому все усилия. Стелла чувствовала себя в стране грез и была очарована. Если бы он попросил ее отправиться на землю и выйти за него замуж там и тогда, если бы он попросил ее последовать за ним на край света, она чувствовала бы себя обязанной последовать за ним. Слушая его, она забыла время, место и все остальное, по крайней мере на время, но когда лодка поплыла к тому месту, где они оставили Фрэнка, она вспомнила о мальчике и вздрогнула.
– Фрэнка там нет, – сказала она. – Куда он делся?
Лейчестер поднял глаза, улыбаясь.
– Ты ему как сестра! – сказал он. – Он, должно быть, бродит по берегу. С ним все в порядке.
Затем он посмотрел вниз по течению реки, и внезапно в его глазах появился свет.
– Глупый мальчишка, – сказал он. – Он отправился к плотине.
– Плотина! – воскликнула Стелла.
– Не бойся, – сказал он. – С ним все в порядке. Он стоит на деревянном помосте над плотиной.
Стелла огляделась.
– Он упадет! – сказала она. – Разве это не очень опасно?
Это действительно выглядело опасным. Фрэнк забрался на перекладины плотины и стоял над узкой балкой, расставив ноги и не сводя глаз с большого поплавка, который танцевал в пенящейся воде.
– С ним все в порядке, – сказал Лейчестер. – Я скажу ему, чтобы он ушел. Не волнуйся, моя дорогая. Ты совсем побледнела!
– Позови его, чтобы он немедленно ушел, – сказала Стелла.
Лейчестер греб к берегу, и они оба подошли к плотине, сделав всего несколько шагов.
– Лучше сойди от туда, Фрэнк, – крикнул Лейчестер.
Фрэнк огляделся.
– Я только что забрался, – сказал он. – Там огромная рыбина, может быть это форель; она сейчас вернется.
– Слазь, – сказал Лейчестер. – Ты пугаешь Стеллу, свою кузину.
– Хорошо, – сказал Фрэнк, но в этот момент рыба схватила наживку, и с ликующим криком Фрэнк дернул удочкой.
– Я поймал ее! – крикнул он. – Это чудовище! Чистый Лорд, я не имею в виду Лейчестера.
– Оставь удочку и рыбу, – сказал Лейчестер. – Слазь, твоя кузина встревожена.
– О, ладно, – сказал Фрэнк и дернул удочку, чтобы освободиться от рыбы, и в тот же момент осторожно повернулся к берегу.
Но рыба крепко держалась и не собиралась уплывать, а, повернув к открытой реке, напрягла удилище, чего Фрэнк не ожидал.
Вопрос заключался в том, должен ли он бросить удочку или цепляться за нее.
Он выбрал последнее, и в следующий момент он потерял равновесие и упал в пенящуюся воду. Стелла не вскрикнула, это был не ее способ выражать свои эмоции, но она схватила Лейчестера за руку.
– Все в порядке, моя дорогая, – прошептал он, – все в порядке, – и, говоря это, он мягко и нежно убрал ее руку со своей.
В следующее мгновение он сорвал с себя пальто, вскочил на плотину, постоял всего секунду, прикидывая расстояние, и нырнул.
Стелла даже тогда не закричала, но она безмолвно опустилась на берег и, сцепив руки, в мучительном ужасе наблюдала за борьбой.
Лорд Лейчестер почти мгновенно всплыл на поверхность. Он был искусным ныряльщиком и сильным пловцом, и он ни на мгновение не терял присутствия духа.
Это было ужасное место для прыжка, еще более ужасное место, из которого можно было спасти тонущего человека, но лорд Лейчестер уже делал это раньше, и он не боялся.
Он увидел, как золотая голова мальчика поднялась в нескольких ярдах от того места, где он, лорд Лейчестер, поднялся, и он бросился к ней. Несколько гребков, и он потянулся и схватил его.
– Не цепляйся за меня, мой мальчик, – выдохнул он.
– Не бойтесь, лорд Лейчестер! – выдохнул Фрэнк в ответ.
Тогда лорд Лейчестер схватил его за волосы и, бросившись к берегу, стал отчаянно бороться с течением.
Это была тяжелая борьба. Отдача потока, когда он падал из плотины, была огромной; это было похоже на пробивание пути через жидкое железо. Но лорд Лейчестер все-таки пробился вперед и, все еще цепляясь за волосы мальчика, вытащил его на берег.
Промокшие до нитки, они стояли и смотрели друг на друга. Тогда лорд Лейчестер рассмеялся, но Фрэнк, мальчик, не рассмеялся.
– Лорд Лейчестер, – сказал он, тяжело дыша, – вы спасли мне жизнь.
– Чепуха! – сказал Лейчестер, отряхиваясь. – Я принял приятную ванну, вот и все!
– Вы спасли мне жизнь, – торжественно сказал Фрэнк. – Я никогда не смог бы пробиться через это течение в одиночку. Я знаю, что такое плотинный поток.
– Чепуха, – снова сказал Лейчестер. Затем он повернулся туда, где стояла Стелла, бледная и дрожащая. – Не бойся, Стелла, не бойся, дорогая!
Это слово было произнесено прежде, чем он смог его вспомнить, и он взглянул на Фрэнка.
Фрэнк кивнул.
– Я знаю, – сказал он с улыбкой. – Я понял это полчаса назад, с тех пор, как вы впервые заговорили с ней.
– Фрэнк! – пробормотала Стелла.
– Я понял, что он любит тебя, – спокойно сказал Фрэнк. – Он ничего не мог с этим поделать; что может сделать тот, кто узнал тебя?
Лейчестер положил руку на плечо мальчика.
– Ты должен немедленно отправиться домой, – мягко сказал он.
– Вы спасли мне жизнь, – повторил Фрэнк. – Лорд Лейчестер, я никогда этого не забуду. Возможно, когда-нибудь я смогу отплатить вам. Это кажется маловероятным, но вспомните историю о льве и мыши.
– Не обращай внимания на льва и мышь, – сказал Лейчестер, улыбаясь, выжимая воду Темзы со своей одежды. – Ты должен немедленно вернуться домой.
– Но я помню льва и мышь, – сказал Фрэнк, стуча зубами. – Ты спас мне жизнь.
Тем временем Стелла стояла безмолвно и неподвижно, переводя взгляд со своего возлюбленного на Фрэнка.
Без слов, потому что она не могла найти слов, чтобы выразить свое восхищение героизмом своего возлюбленного.
Наконец она заговорила.
– О, Лейчестер! – сказала она, и это было все.
Лейчестер обнял ее и поцеловал.
– Фрэнк, – сказал он, – ты должен сохранить наш секрет.
– Я бы отдал свою жизнь за любого из вас, – сказал мальчик, глядя на него снизу вверх.
Они молча спустились к лодке, и Лейчестер молча перевез их на другой берег; затем, когда они причалили, Фрэнк снова заговорил, и в его глазах появился странный свет.
– Я знаю, – сказал он. – Я знаю твой секрет. Я бы отдал за тебя свою жизнь!