Чарльз Гэвис
Стелла
– Деньги! – повторил он и улыбнулся. – Вы заблуждаетесь, – сказал он. – Я не нуждаюсь в деньгах. Помощь, в которой я нуждаюсь, не носит денежного характера.
– Тогда в чем дело? – спросила она, и он уловил нотку любопытства в нагло-надменном голосе. – Будьте любезны изложить свое желание как можно короче, сэр, и позвольте мне идти своей дорогой.
Затем он разыграл карту.
С низким поклоном он приподнял шляпу и сошел с тропинки.
– Прошу прощения у вашей светлости, – сказал он почтительно, но с едва притворным разочарованием. – Я вижу, что совершил ошибку. Я приношу самые смиренные извинения за то, что нарушил ваше доброе расположение духа, и я ухожу. Я желаю вашей светлости доброго вечера, – и он повернулся.
Леди Ленор посмотрела ему вслед с холодным презрением, потом прикусила губу, опустила глаза и вдруг, не повышая голоса, сказала:
– Подождите!
Он повернулся и стоял, засунув руку за пазуху пальто, его лицо было спокойным и невозмутимым.
Она остановилась на мгновение и посмотрела на него, борясь, если бы правда была известна, и, без сомнения, он знал это, со своим любопытством и своей гордостью, которая в конце концов запретила ей продолжать с ним разговор. Наконец любопытство взяло верх.
– Я окликнула вас, сэр, чтобы спросить о природе той ошибки, которую, по вашим словам, вы совершили. Ваше поведение, ваши манеры, ваши слова для меня необъяснимы. Будьте так добры, объясните.
Это был приказ, и он склонил голову в знак почтительного признания.
– Я изучаю природу, миледи, – сказал он тихим голосом, – и мне нравится бродить здесь по лесу, особенно при лунном свете; это не такая уж необычная фантазия.
Ее лицо не покраснело, но глаза заблестели; она увидела насмешку в словах.
– Продолжайте, сэр, – холодно сказала она.
– Случай привел меня сегодня ночью в направлении реки. Я стоял, любуясь ей, когда два человека, два человека, которые только что покинули нас, приблизились. Подозревая о любовном свидании, я отступил, когда луна открыла мне, что один из этих людей был человеком, которым я очень интересуюсь.
– Кто именно? – спросила она холодно и спокойно.
– Юная леди, – ответил он, и его глаза на мгновение опустились.
– Это интерес, а не любопытство, – ее губы скривились, и она посмотрела на него с бесконечным презрением, – интерес, а не любопытство побудили меня остаться, и, будучи невольным слушателем, я услышала странную помолвку, называйте это как хотите, которая состоялась.
Он сделал паузу. Она накинула шаль на голову и искоса посмотрела на него.
– Какое это имеет отношение ко мне, сэр? – надменно спросила она.
– Простите! Вы понимаете мою ошибку, – сказал он с подобающей улыбкой. – У меня сложилось впечатление, что, поскольку интерес или любопытство побудили вас также выслушать сцену, вы, возможно, будете рады помочь мне.
Теперь она прикусила губу.
– Как вы узнали, что я слушаю? – потребовала она.
Он улыбнулся.
– Я видел, как ваша светлость приблизилась, я видел, как вы заняли свое место за деревом, и я видел ваше лицо, когда они разговаривали.
Когда она вспомнила все, что, должно быть, сказало ему это лицо, ее сердце забилось от дикого желания увидеть его беспомощным у ее ног; ее лицо стало кроваво-красным, а руки крепко сжали шаль.
– Ну и что, сэр? – спросила она, наконец, после паузы, во время которой он стоял, разглядывая ее из-под опущенных век. – Допустим, что вы правы в своих предположениях, как я могу вам помочь, предположив, что я решу это сделать?
Он посмотрел ей прямо в лицо.
– Помогая мне предотвратить исполнение помолвки, помолвки, свидетелями которой мы с вами только что стали, – сказал он быстро и откровенно.
Она помолчала мгновение, ее глаза смотрели куда-то мимо него, как будто она размышляла, затем она сказала:
– Почему я должна вам помогать? Откуда вы знаете, что я проявляю какой—либо интерес к … к этим двум людям?
– Вы забываете, – тихо сказал он. – Я видел ваше лицо.
Она вздрогнула. В смелой дерзости этого человека было что-то такое, что доказывало, что он мастер.
– Если я признаю, что проявляю некоторый интерес, какие у меня есть доказательства того, что я буду следовать этому интересу, доверяясь вам? – спросила она надменно, но менее надменно, чем до сих пор.
– Я могу предоставить вам достаточное доказательство, – тихо сказал он. – Я … люблю … ее.
Она вздрогнула. В его голосе было такое спокойное, холодное и в то же время напряженное выражение.
– Вы любите ее? – повторила она. – Девушку, которая только что ушла от нас?
– Юную леди, – сказал он с легким ударением, – которая только что отправилась к лорду Лейчестеру Уиндварду.
На мгновение воцарилась тишина. Его прямое изложение дела сказалось на ней.
– И если я помогу вам, если я соглашусь, какую форму примет моя помощь?
– Я оставляю это на ваше усмотрение, – сказал он. – Меня интересует только Стеллу Этеридж, так ее зовут.
– Я не хочу называть имен, – холодно сказала она.
– Совершенно верно, – сказал он. – У деревьев есть уши, как мы с вами только что доказали.
Она вздрогнула от знакомого, уверенного тона в его голосе.
– Я не буду называть имен, – повторил он, – давайте скажем "он" и "она". Откровенно и между нами, миледи, не должно быть ничего, кроме откровенности, я поклялся, что из этой помолвки ничего не выйдет. Я люблю ее и … я ненавижу его.
Она посмотрела на него. Его лицо было смертельно бледным, глаза блестели, но на губах все еще играла улыбка.
– Вы, – продолжал он, – ненавидите ее и … любите … его.
Леди Ленор вздрогнула, и румянец стыда окрасил ее прекрасное лицо.
– Как вы смеете! – воскликнула она.
Он улыбнулся.
– Я открыл вам свою тайну, миледи, я знаю вашу. Вы скажете мне, что я не прав? Скажите только слово. Скажите, что вам безразлично, как идут дела, и я поклонюсь и покину вас.
Она стояла и смотрела на него, она не могла вымолвить ни слова. Он сказал правду; она действительно любила лорда Лейчестера со страстью, которая удивила ее, со страстью, которая не давала о себе знать до сегодняшнего вечера, когда она увидела, как он заключил в объятия другую женщину, услышала его заверения в любви к другой женщине и увидела, как он целует другую женщину.
Уязвленная гордость, самолюбие, страстное желание – все боролось за власть в ее груди, и мужчина, который спокойно стоял перед ней, знал это.
Он читал каждую мысль ее сердца, отражавшуюся на гордом, прекрасном лице.
– Я не понимаю, – сказала она. – Вы приходите ко мне совершенно незнакомым человеком и делаете эти признания.
Он улыбнулся.
– Я пришел к вам, потому что мы с вами желаем достичь одной цели – разделения этих двух людей. Я пришел к вам, потому что я уже нашел некоторые средства для достижения своей цели, и я верю, что вы способны разработать и осуществить остальное. Леди Ленор …
– Не произносите моего имени, – сказала она, беспокойно оглядываясь по сторонам.
– Вы, и только вы, можешь мне помочь. Как я уже сказал, я могу повлиять на девушку, вы можете повлиять на него. Я усердно работал над этим влиянием: строил планы, думал. Сообразительность, изобретательность, называйте это как хотите, были проявлены мной; вам нужно только проявить вашу, простите меня, вашу красоту.
Жестом она подтянула шаль ближе к лицу. Это было похоже на осквернение, слышать, как он говорит о ее красоте.
– Вместе мы победим; поодиночке, я думаю, мы потерпим неудачу, потому что, хотя я смогу держать ее в заточении, я не смогу отвечать за него. Он упрям и необуздан и в один миг сможет расстроить мои планы. Ваша задача, если вы примете это, присмотреть, чтобы он ничего не сделал. Вы согласны?
Она сделала паузу.
– Что у вас за власть над ней? – с любопытством спросила она.
Он улыбнулся.
– Простите, если я откажусь отвечать. Будьте уверены, что я держу ее в своих руках. Ваша власть над ним так же сильна, как моя над ней. Вы будете ее применять?
Она молчала.
– Подумайте, – сказал он. – Позвольте мне изложить дело яснее. Для его же блага вы не должны колебаться. Что хорошего может выйти из такого брака: виконт, граф, жениться на племяннице художника, никому не известного человека! Это для его же блага. Я забыл! Без имен. Как ее муж, он опускается до ничтожества, как ваш, он поднимается до высоты, на которую его положение и ваше положение дают ему право. Вы можете колебаться?
Ни один искуситель с начала мира, даже змей у подножия яблони в Эдеме, не мог бы выразить это более изобретательно. Она заколебалась. Неохота заключать договор с мужчиной и незнакомцем, и таким мужчиной! Она встала и заколебалась.
Он вытащил часы.
– Уже поздно, – сказал он. – Я вижу, что ваша светлость отказывается от союза, который я вам предлагаю. Я желаю вам" спокойной ночи", – и он приподнял шляпу.
Она протянула руку, которая была такой же белой, как и ее лицо.
– Стоп, – сказала она, – я согласна.
– Хорошо, – сказал он с улыбкой. – Дайте мне свою руку, – и он протянул свою.
Она заколебалась, но вложила свою руку в его; душевная сила этого человека преодолела ее отвращение.
– Итак, мы скрепляем нашу сделку. Все, о чем я прошу вашу светлость, – это смотреть и ковать, когда железо раскалено. Когда придет это время, я предупрежу вас.
И его рука накрыла ее руку.
От этого прикосновения по ее телу пробежала дрожь; его рука была холодной как лед.
– Теперь нет никаких шансов, что эти двое сохранят свое соглашение, – сказал он. – Вы и я предотвратим это. Спокойной ночи, миледи.
– Остановитесь! – сказала она, и он повернулась. – Вы не сказали мне своего имени, вы знаете мое.
Он улыбнулся ей улыбкой победы и уверенности в себе.
– Меня зовут Джаспер Адельстоун, – сказал он.
Ее губы повторили имя.
– Могу я проводить вас в целости и сохранности в Зал?
– Нет, нет, – сказала она. – Идите, пожалуйста.
Он наклонил голову и оставил ее, но не уходил, пока она не вошла в частный парк через другие ворота, и ее фигура не скрылась из виду.
Лорд Лейчестер перевез Стеллу на лодке через реку и расстался с ней.
– Спокойной ночи, моя любимая, – прошептал он. – Это ненадолго. Увидимся завтра. Спокойной ночи! Я буду ждать здесь, пока не увижу, как ты выходишь на дорожку, тогда ты будешь в безопасности.
Мгновение он держал ее в объятиях, потом отпустил и стоял на берегу, наблюдая за ней.
Она промчалась через луга и, запыхавшись, вошла в переулок.
Остановившись на мгновение, чтобы прийти в себя, она подошла к воротам и открыла их.
Как только она это сделала, из тени выскользнула хрупкая юная фигурка и встала перед ней.
Она тихонько вскрикнула и подняла глаза.
В этот момент лунный свет упал на лицо перед ней.
Это было то же самое лицо на миниатюре. То же самое лицо, хотя и изменилось с детства на юность.
Это был "Фрэнк!"
Глава 19
Это было лицо, которое она видела на миниатюре, изменившееся из детства в юность. Те же голубые глаза, откровенные, доверительные и женственны, те же золотистые волосы, собранные в короткие локоны, вместо того, чтобы ниспадать на плечи, как на картинке, тот же улыбающийся рот с легким налетом слабости на нижней губе. Лицо, скорее миловидное, чем красивое. Оно должно было принадлежать скорее девочке, чем мальчику.
Стелла уставилась на него и усомнилась в доказательствах своих чувств. Ее сон промелькнул у нее в голове и заставил ее сердце забиться от внезапного чувства, то ли страха, то ли удовольствия, она не могла сказать.
Кто был этот мальчик, и что он там делал, прислонившись к воротам, как будто это место принадлежало ему, и он имел право быть там?
Она сделала шаг ближе, и он открыл для нее калитку. Стелла вошла, и он приподнял шляпу, позволяя лунным лучам упасть на его желтые волосы, и улыбнулся ей, очень похоже на улыбку ребенка, с серьезным, открытым восхищением и приветствием.
– Ты … ты Стелла! – сказал он таким голосом, что она вздрогнула. Он был так похож на голос ее дяди, но мягче и ярче.
– Меня зовут Стелла! – сказала она, преисполненная удивления.
Он протянул руку откровенно, но с некоторой робкой застенчивостью.
– Тогда мы кузены, – сказал он.
– Кузены? – воскликнула Стелла, но протянула ему руку.
– Да, кузены, – сказал он. – Ты Стелла, дочь дяди Гарольда, не так ли? Что ж, я Фрэнк.
Она чувствовала это.
– Фрэнк? – удивленно повторила она.
Он кивнул.
– Да, я твой кузен Фрэнк. Я надеюсь, – и на его лице появилось облачко, – я надеюсь, ты не сожалеешь?
– Прости! – произнесла она, чувствуя себя глупо и растерянно. – Нет, я не сожалею! Я очень рада, конечно, я очень рада! – и на этот раз она протянула руку. – Но я не знала!
– Нет, – сказал он с легким вздохом. – Нет, я полагаю, что ты не знала.
Позади них послышались шаги, и появился мистер Этеридж.
Стелла с радостным криком подбежала к нему и обняла за шею.
– Дядя!
Он поцеловал ее и, откинув волосы со лба, нежно заглянул ей в глаза.
– Да, Стелла, я вернулся, – сказал он; в его голосе была печальная усталость, и он выглядел изможденным и усталым. – И, – он поколебался и положил руку на плечо мальчика, – я привел кое-кого с собой. Это … Фрэнк, – он снова заколебался, – мой сын.
Стелла подавила вздрагивание и улыбнулась ему, как будто это заявление было одним из самых естественных.
– Я так рада, – прошептала она.
Он кивнул.
– Да, да, – и его взгляд скользнул по лицу мальчика, который стоял и смотрел на них со слабой улыбкой, наполовину робкой, наполовину встревоженной. – Фрэнк приехал, чтобы остановиться у нас на некоторое время. Он собирается поступать в университет.
– Да, – снова сказала Стелла. Она чувствовала, что здесь кроется какая-то тайна, чувствовала, что мальчик каким-то образом связан с этой телеграммой и поспешным визитом в город, и со свойственной ей мягкостью и тактом поспешила уладить дело. – Я пойду и посмотрю, сделала ли миссис Пенфолд надлежащие приготовления, – сказала она.
Мистер Этеридж посмотрел ей вслед, когда она вошла в дом; голос мальчика испугал его.
– Как она прекрасна! – пробормотал он, слегка покраснев, и в его глазах мелькнуло мальчишеское восхищение. – Я не знал, что у меня такая красивая кузина, так что…
– Да, – тепло сказал старик. – Подожди, Фрэнк. Подожди.
Мальчик замолчал, и мистер Этеридж положил руку ему на плечо.
– Она так же добра, как и красива. Она ангел, Фрэнк. Мне не нужно говорить, что она ничего не знает.
Лицо мальчика вспыхнуло, затем побледнело, а глаза опустились.
– Спасибо, сэр, – сказал он с благодарностью. – Нет, – и он вздрогнул, – я бы ни за что на свете не хотел, чтобы она знала.
Затем он вошел внутрь. Стелла порхала по комнате, наблюдая, как стелют скатерть для импровизированной трапезы. Он остановился у окна, словно боясь подойти к ней или потревожить, но она увидела его и подошла к нему той особенной грациозной походкой, которую ее дядя особенно заметил в первую ночь ее приезда.
– Я так рада, что ты приехал! – сказала она. – Дядя, должно быть, тоже рад!
– Да, – сказал он тихим голосом. – Ты рада, действительно рада?
Ее прекрасные глаза открылись, и она улыбнулась.
– Очень рада. Вы должны зайти и поужинать. Все уже готово, – и она пошла и позвала своего дядю.
Старик вошел и сел. Мальчик подождал, пока она не указала ему на стул, на который он послушно опустился.
Мистер Этеридж ничего не объяснил по поводу своего визита в Лондон, и она ни о чем его не просила, но пока он сидел со своей обычной молчаливой, мечтательной молчаливостью, она заговорила с ним.
Фрэнк сидел и слушал, не сводя с нее глаз.
Наконец мистер Этеридж поднял голову.
– Где ты была этим вечером, Стелла? – спросил он.
Внезапный румянец покрыл ее лицо, но, хотя Фрэнк и видел это, его отец – нет.
– Я была в лесу, – сказала она, – у реки.
Он кивнул.
– Там очень красиво. Они называют это местом свиданий ведьм, – рассеянно добавил он.
Лицо Стеллы побледнело, и она опустила голову.
– Ты немного опоздала, не так ли?
– Да, слишком задержалась, – виновато сказала Стелла. Если бы она только могла сказать ему! – Я больше не буду так опаздывать.
Он поднял глаза.
– Теперь у тебя будет Фрэнк, который составит тебе компанию, – сказал он.
Стелла повернулась к мальчику с улыбкой, которая все еще красноречиво свидетельствовала о чувстве вины.
– Я буду очень рада, – сказала она, чувствуя себя ужасно обманутой. – Ты, без сомнения, знаешь все красивые места и должен вести себя как чичероне.
Он опустил глаза.
– Нет, я не знаю, – сказал он. – Я здесь раньше не был.
– Фрэнк был в школе, – тихо сказал мистер Этеридж. – Тебе придется стать чичероне, – и он встал и подошел к окну.
Стелла позвонила в колокольчик, подкатила кресло и взяла трубку старика, и нависла над ним с подчеркнутой нежностью, а мальчик наблюдал за ней тем же пристальным взглядом.
Затем она вернулась на свое место и достала какую-то работу.
– Ты же не собираешься работать сегодня вечером? – сказал он, опершись локтями на стол и положив голову на руки (маленькие, белые, изящные руки, в тон лицу).
– Это всего лишь времяпрепровождение, – сказала она. – Разве ты не знаешь старую пословицу о праздных руках? – И она рассмеялась.
Он вздрогнул, и его лицо побледнело.
Стелла задумалась, что же такого она сказала, чтобы так на него подействовать, и поспешила продолжить.
– Я не могу сидеть спокойно и ничего не делать, а ты?
– Могу, часами, – сказал он с улыбкой, – я ужасно ленив, но я должен приобрести лучшие привычки; я должен следовать твоему примеру. Я имею в виду начать читать, пока я здесь, внизу. Мне начать сегодня вечером? – спросил он, глядя на нее почти рабски пристально.
– Не сегодня, – сказала она со смехом, – ты, должно быть, устал. Ты ведь приехал из Лондона, не так ли?
– Да, – сказал он, – и я довольно устал. Я бы предпочел посидеть и понаблюдать за тобой, если ты не возражаешь.
Она покачала головой.
– Ни в малейшей степени. Ты можешь рассказать мне о своей школе.
– Я бы предпочел сидеть и молча наблюдать за тобой, – сказал он, – если только ты не хочешь поговорить. Мне бы этого хотелось.
Он казался странным мальчиком; в его спокойствии было что-то почти печальное, но Стелла чувствовала, что это только временно.
– Он устал, бедный мальчик, – подумала она.
Наконец она сказала:
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – ответил он.
Она посмотрела на него.
– Я не думала, что ты такой старый, – сказала она со смехом.
Он улыбнулся.
– Мало кто знает. Да, мне семнадцать.
– Ну, ты настоящий мужчина, – сказала она со смехом.
Он покраснел, доказывая свое детство, и покачал головой.
– Стелла, – раздался голос старика, – ты сыграешь что-нибудь?
Она мгновенно встала, скользнула к органу и начала играть.
Она играла какое-то время, потом начала петь.
Вдруг она услышала рядом с собой звук, подозрительно похожий на всхлип, и, оглянувшись, увидела, что мальчик прокрался на низкое сиденье рядом с ней и закрыл лицо руками. Она остановилась, но внезапным жестом и взглядом в ее сторону молчаливая сидящая фигура жестом велела ей продолжать.
Она закончила. Это была "Аве Мария", а затем наклонилась к нему.
– Ты устал! – прошептала она.
Голос был таким милым, таким добрым, таким сестринским, что проник прямо в самое сердце мальчика.
Он посмотрел на нее с тем выражением в глазах, которое можно увидеть в глазах верной, преданной собаки, затем наклонился и поцеловал рукав ее платья.
Вся нежность натуры Стеллы всколыхнулась при этом простом действии, и, тихо пробормотав, она наклонилась и приложила губы к его лбу.
Его лицо вспыхнуло, и он отпрянул назад.
– Не надо! – сказал он напряженным голосом. – Я недостоин!
Вместо ответа она снова наклонилась и поцеловала его.
На этот раз он не отпрянул, а взял ее руку и судорожно сжал, и что-то дрогнуло у него на губе, когда он вздрогнул и уставился в окно.
Стелла быстро повернула голову и тоже уставилась в окна, потому что там, повернувшись к ним лицом и не сводя с них глаз, стоял Джаспер Адельстоун. Она встала, но он шагнул вперед, приложив палец к губам.
– Он спит, – сказал он, взглянув на стул, и протянул руку.
Стелла взяла его руку. Она была горячей и сухой.
– Я должен извиниться за то, что пришел так поздно, – сказал он осторожным голосом, – но я проходил мимо, и музыка оказалась слишком большим искушением. Вы простите меня?
– Конечно, – сказала Стелла. – Мы очень рады вас видеть. Это мой двоюродный брат Фрэнк, – добавила она.
Маленькие глазки, которые были прикованы к ее лицу, повернулись к мальчику, и на секунду в них появилось странное выражение, затем своим обычным тоном он сказал:
– Правда! Домой на каникулы, я полагаю? Как поживаете? – и он протянул руку.
Фрэнк вышел из тени и взял его руку, а Джаспер держал его за руку и смотрел на него со странной улыбкой.
– Вы не представили меня, – сказал он Стелле.
Стелла улыбнулась.
– Это мистер Адельстоун, друг дяди, – сказала она.
Джаспер Адельстоун посмотрел на нее.
– Не скажете ли вы, что и ваш друг тоже? – мягко спросил он.
Стелла рассмеялась.
– Прошу прощения, да, если можно. Я бы сказала, наш друг.
– И ваш тоже, я надеюсь, – сказал Джаспер Адельстоун Фрэнку.
– Конечно, – ответил мальчик, но в его поведении чувствовалась странная, плохо скрываемая застенчивость и нежелание.
Стелла пододвинула стул вперед.
– Не хотите ли присесть? – спросила она.
Он сел.
– Боюсь, я прервал вас, – сказал он. – Вы не могли бы продолжить, сделайте милость.
Стелла взглянула на своего дядю.
– Боюсь, мне придется его разбудить, – сказала она.
Он выглядел разочарованным.
– Как-нибудь в другой раз, – сказала Стелла.
– Хорошо, – сказал он.
– Дядя сегодня очень устал, он только что приехал из Лондона.
– В самом деле! – сказал Джаспер с хорошо притворным удивлением. – Я тоже был в Лондоне. Это напомнило мне, что я осмелился принести немного музыки для вас, для вашего дяди! – и он вытащил книгу из кармана.
Стелла взяла ее и издала негромкое восклицание удовольствия. Это был сборник итальянских песен; некоторые из них были ей знакомы, все они были хороши.
– Как мило, как заботливо с вашей стороны! – сказала она. – Некоторые из них – мои старые любимые. Дядя будет так доволен. Большое вам спасибо.
Он поднес руку ко рту.
– Я рад, что есть несколько песен, которые вам нравятся, – сказал он. – Я подумал, что, возможно, вы предпочли бы итальянский английскому?
– Да, да, – сказала Стелла, перелистывая страницы. – Очень хотела.
– Может быть, как-нибудь вечером вы позволите мне услышать некоторые из них?
– В самом деле, так и будет! – легко сказала она.
– Возможно, у меня будет возможность, – продолжал он, – потому что, боюсь, я буду довольно частым гостем.
– Да? – вопросительно спросила Стелла.
– Дело в том, – сказал он нерешительно, и он мог бы проклинать себя за свою нерешительность и неловкость, он, который никогда не был неловким или нерешительным в другое время, он, который столкнулся с гордым презрением леди Ленор и победил его! – Дело в том, что у меня есть кое-какие дела с вашим дядей. Мой клиент – покровитель изящных искусств. Он очень богатый человек, и он очень хочет, чтобы мистер Этеридж, которым он очень восхищается, написал ему картину на тему, которую он дал мне! Это довольно сложная тема, я имею в виду, что она потребует некоторых объяснений по мере развития картины, и я обещал, если мистер Этеридж позволит мне, дать объяснение…
Стелла кивнула. Она снова взялась за свою работу и склонилась над ней, совершенно не замечая восхищения, с которым на нее смотрели две пары глаз – глаза настороженного, страстного, задумчивого мужчины, и открытого благоговейно восхищенного мальчика.
– Но, – сказала она с улыбкой, – вы же знаете, какой … я хотела сказать упрямый … мой дядя; как вы думаете, он нарисует это?
– Я надеюсь, что смогу убедить его, – сказал он со скромной улыбкой. – Может быть, он сделает это для меня; вы же знаете, я старый друг.
– Значит, это для вас? – спросила она.
– Нет, нет, – быстро сказал он, – но этот меценат – мой большой друг, и я поклялся убедить мистера Этериджа.
– Понятно, – сказала Стелла.
Джаспер на мгновение замолчал, его глаза блуждали по комнате в поисках цветов, его цветов. Их нигде не было видно, но на ее груди были дикие цветы, которые собрал лорд Лейчестер.
На мгновение по его лицу пробежала темная тень, руки сжались, но он взял себя в руки. Придет время, когда она будет носить его цветы и только его, он поклялся в этом!
Он с улыбкой повернулся к Фрэнку.
– Ты долго собираешься оставаться дома? – спросил он.
Фрэнк отступил в тень, где поочередно наблюдал за лицами Стеллы и Джаспера. Он заметно вздрогнул.
– Я не знаю, – сказал он.
– Я надеюсь, что мы будем часто видеться, – сказал он. – Я буду в доме священника, тоже беру отпуск.
– Хорошо, – сказал Фрэнк, но без особой радости.
Джаспер поднялся.
– Я должен идти, – сказал он, – Спокойной ночи. – Он взял Стеллу за руку и склонился над ней; затем, повернувшись к мальчику, – спокойной ночи. Да, – добавил он и крепко сжал маленькие ручки, – мы должны часто видеться, ты и я.
Затем он бесшумно выскользнул.
Когда он исчез, Фрэнк вздохнул с облегчением, и Стелла посмотрела на него.
Он все еще стоял так же, как стоял, когда Джаспер держал его за руку, глядя ему вслед; и на его лице было странное выражение, которое привлекло внимание Стеллы.
– Что случилось? – спросила она с улыбкой.
Фрэнк вздрогнул и с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз.
– Это правда, – спросил он, – что он большой друг моего отца?
Стелла кивнула.
– Я полагаю, что да.
– А как насчет твоего? – сказал он напряженно.
Стелла колебалась.
– Я знаю его так недолго, – сказала она почти извиняющимся тоном.
– Я так и думал, – сказал он. – Он тебе не друг, он тебе не нравится?
– Но, – сказала Стелла.
– Я знаю это, – сказал он, – так же хорошо, как если бы ты сказала мне, и я рад этому.
В его голосе слышалось сдерживаемое волнение, а беспокойный взгляд поразил Стеллу.
– Почему? – спросила она.
– Потому что, – ответил он, – он мне не нравится. Я … – и по его телу пробежала дрожь, – я ненавижу его.
Стелла уставилась на него.
– Ты ненавидишь его! – воскликнула она. – Ты видел его всего несколько минут! Должен ли ты это сказать?
– Нет, я полагаю, что нет, – ответил он, – но я ничего не могу с этим поделать. Я ненавижу его! В нем есть что-то такое, что … что …
Он колебался.
– Ну и что?
– Что заставляет меня бояться. Пока он говорил, я чувствовал себя так, словно меня душат! Разве ты не понимаешь, что я имею в виду?
– Да, – быстро сказала Стелла.
Это было то, что она иногда чувствовала сама, когда низкий, ровный голос Джаспера звучал в ее ушах. Но она чувствовала, что глупо поощрять фантазии мальчика.
– Но это же чепуха! – сказала она. – Он очень добрый и внимательный. Он прислал мне несколько прекрасных цветов…
– Правда? – мрачно спросил он.
– И эта музыка.
Фрэнк взял книгу, презрительно посмотрел на нее и бросил на стол, словно испытывая искушение выбросить ее в окно.
– Зачем он это делает? – спросил он.
– Я не знаю, по доброте душевной.
Фрэнк покачал головой.
– Я в это не верю! Я … я бы хотел, чтобы он этого не делал! Прошу прощения. Я тебя обидел? – добавил он с раскаянием.
– Нет, – сказала Стелла, смеясь. – Ни капельки, глупый мальчик, – и она оперлась на локти и посмотрела на него своими темными глазами, улыбаясь.
Он подошел ближе и посмотрел на нее сверху вниз.
– Я рад, что он тебе не нравится.
– Я не говорила…
– Но я знаю это. Потому что мне не хотелось бы ненавидеть того, кто тебе нравится, – добавил он.
– Тогда, – сказала Стелла со своим редким музыкальным смехом, – поскольку ненавидеть кого-либо очень нехорошо, и я должна помочь тебе быть хорошим, лучшее, что я могу сделать, – это полюбить мистера Адельстоуна.
– Боже упаси! – сказал он так искренне, так страстно, что Стелла вздрогнула.
– Ты злой мальчик! – сказала она с улыбкой.
– Да, – серьезно ответил он, и его губы задрожали. – Но если что-то и могло бы сделать меня лучше, так это жизнь рядом с тобой. Ты не обиделась?
– Ничуть, – засмеялась Стелла, – но я сейчас пойду, так что тебе лучше лечь спать. Твоя комната вполне готова, и ты выглядишь усталым. Спокойной ночи,– и она протянула ему руку.
Он тоже склонился над ней, но не так, как Джаспер! И он благоговейно коснулся ее губами.
– Спокойной ночи, – сказал он, – пожелай спокойной ночи моему отцу за меня, – и вышел.