Анна Соболева
Легенды Раэнора
– Да, – поддержала мужа Карина. – Хороший. Только печальный все время. Не в духе.
– Да брось. Просто работы много. Весь последний год здесь у нас пропадает. Если бы не он, не управиться бы нам с хранилищами!
Дию спросил:
– Ворота и вентиляционные шахты проверили? Механизмы в порядке?
– Да, хвала богам. Покорпели мы над чертежами!
– Ну, что ж, славно. Пойду в библиотеку. Пусть Ниона часа через два принесет мне что-нибудь перекусить.
Карина с беспокойством следила за дочерью. Ясперсу что! Всякий раз, когда она заговаривала с ним о странности Нионы, он только отмахивался от жены. Мол, вот и хорошо, что девочка серьезная, не хохотушка. И что книги запоем читает, хорошо. Да и вообще, Карина должна гордиться такой умной, непохожей на других дочерью. Карина и гордилась. Но смутно чувствовала, что эта непохожесть вряд ли принесет девочке счастья. Уж лучше бы ее дочь была обычной глупышкой, какой и положено быть в девятнадцать. Вот Яни – мальчишка как мальчишка. Сорванец, вспыльчивый, но отходчивый. Повадками в отца, глаза – как у матери. Их ребенок. А Ниона словно другой породы: худенькая, легкая, со стремительными, птичьими движениями. Необычайная бледность придавала девушке болезненную прелесть. Пышные белокурые локоны обрамляли белый лоб, под светлыми крыльями бровей влажно блестели голубые глаза. Тонкий нос с едва заметной горбинкой, темно-розовые пухлые губы… Не девушка, а кроткий ягненок! Но Карина насчет характера дочери не заблуждалась. Какая там кротость! Нет, Ниона была доброй и почтительной девочкой, но всегда делала только то, что хотела. Уговоры и отчитывания были бесполезны. Она спокойно выслушивала то и другое, но поступала по-своему. И теперь Карина только вздыхала, глядя, как по утрам, едва притронувшись к завтраку, взяв с собой корзину с рукоделием, Ниона отправлялась на свой остров.
Что с ней происходит? В чем причина рассеянности и грусти? Поначалу Ниона объясняла это произошедшими в ее жизни переменами. Она привыкла считать подземелье своим домом и была неприятно удивлена, когда год назад узнала о том, что княгиня решила сюда переселиться. Ниона не выносила шума и суеты верхнего мира. Когда они с матерью навещали родственников, девушка быстро уставала от двоюродных сестер и торопила родительницу с возвращением. Теперь от чужаков нельзя было скрыться даже дома. И Ниона, чувствуя стыд оттого, что уклоняется от дел, что не помогает родителям именно тогда, когда ее помощь действительно нужна, но не в силах побороть раздражение от чужого присутствия, укрывалась на своем острове. Ее озеро находилось в стороне от главных коридоров, недалеко от поверхности земли. Через прорубленные в горной породе окошки в пещеру проникал воздух и свет. Ниона часами могла смотреть на скользящие по водной глади солнечные блики. Когда давно, еще ребенком, она облюбовала для себя этот укромный уголок, родители помогли ей его обустроить. Ясперс сколотил легкий мостик, выложил камнем узкие дорожки, установил опоры для лиан. Карина вместе с дочерью вскопала газоны, разбила клумбы и подсказала, как ухаживать за лилиями. За шесть лет травы и кустарник буйно разрослись, так что невозможно было разглядеть с берега ни находившийся за островом мостик, ни беседку в его центре. Здесь Ниона проводила все свободное время. Здесь читала любимые книги, впервые сложила стихи, сочинила первые песни. Часто над озером раздавались звуки лютни и нежный голос девушки.
Но теперь ей не хотелось ни играть, ни петь. Перо не прикасалось к бумаге, и книга выскальзывала из рук. Ниона погружалась в похожую на оцепенение задумчивость. О чем она мечтала? Ах, она и сама не знала. Да нет, знала, но боялась себе признаться. Боялась даже в мыслях произнести, что полюбила. Девушка закрыла бесполезную книгу, вышла из беседки и по еле заметной тропинке спустилась на берег. Она не успела выйти на открытый участок, когда увидела на другом берегу озера мужчину. Он сидел у самой воды, держа на коленях доску с листом бумаги. Рядом стоял ящик с разноцветными склянками. Мужчина в задумчивости смотрел на растущие у берега лилии, покусывая черенок кисти. Он был так близко, что Ниона боялась пошевелиться. Ей не хотелось, чтобы он обнаружил ее присутствие. Но девушка зря волновалась. Мужчина забыл обо всем, кроме цветов и своего рисунка. Ниона понимала, что ей лучше вернуться в беседку, но не могла от него отвернуться, оторвать взгляд от его лица. Сколько раз она вот так, украдкой, разглядывала его, еле дыша от волнения! Неужели этот человек не догадывается, как стал ей дорог за прошедший год? Ниона умела прятать чувства, но ей все труднее становилось сохранять видимость спокойствия, встречаясь с ним взглядом. Человек на берегу пошевелился, придвинул ближе ящик с красками и принялся за рисунок. Девушка с удовольствием следила за быстрыми, уверенными движениями его кисти. Ей было слышно даже шуршание мокрых волосков по шероховатой бумаге. Кисть небрежно окуналась в склянки, делала несколько вращательных па на палитре и плавно заканчивала пируэт на бумаге.
– Румиль, ты здесь!
Ниона вздрогнула. К мужчине с дороги спускался молодой человек. Подойдя к художнику, пришедший опустился рядом с ним на землю и взглянул на рисунок.
– Здорово! Надо же, как все у тебя получается! Рисуешь, как настоящий художник, на лютне играешь получше придворных музыкантов… Я уж не говорю про это, – он хлопнул по рукояти своего короткого меча. – Завидую! Телохранитель усмехнулся и вопросительно взглянул на пришельца. Тот пояснил:
– Княгиня тебя разыскивает. Время обеда. Пойдем.
Румиль медлил.
– Пойдем! Госпоже негоже ждать. Что-то не нравится мне, как она выглядит. Я Дию сказал, а он только отмахивается. Ее бы сейчас развеселить, порадовать чем-нибудь! Эх, плохо, что князь осенью не вернулся.
Румиль кивнул, коротко вздохнул, отложил доску с рисунком и стал закрывать баночки с красками. Посыльный помог ему. Пока он возился с замком на коробке, Румиль спустился к воде и сорвал лилию, а потом, захватив рисунок, торопливо зашагал за молодым человеком, несшим его краски.
Уже год Ниона любила телохранителя княгини. Она встречала его почти каждый день, наблюдала и стремилась найти, но не находила в нем ничего, что могло бы охладить ее чувства. Несомненно, этого человека Нионе послали боги. Они знали, что только такой мог разбудить в ней любовь. Девушка с презрением вспоминала высокомерных щеголей – кавалеров ее сестер. Вспоминала их глупые письма длиной в лигу, слабость и жеманность. Связать свою судьбу с одним из них? Нет, пусть ее дурочки-сестрички млеют от их слащавых комплиментов и из кожи вон лезут, чтобы заполучить их в женихи. Это не для нее. Не про придворную молодежь складывались старинные легенды, которые она так любила. Там, на страницах книг, жили спокойные, сильные, гордые мужчины, дорожившие честью и долгом, а не приятной внешностью и пышными костюмами.
Когда вечером Ниона вернулась домой, ее ждал Дию.
– А я за тобой, красавица моя. Княгиня хочет тебя видеть.
Девушка удивленно взглянула на старика: – Меня? Зачем?
– Ниона, не задавай вопросов. Раз госпожа хочет тебя видеть, придется пойти, – урезонила дочь Карина. – Не упрямься, пожалуйста.
– Может, наденешь что-нибудь понарядней? – ободряюще подмигнув дочери, спросил Ясперс.
– К чему? – пожала плечами Ниона. – Ты меня проводишь, дедушка? – с неожиданно мягкой улыбкой обратилась она к Дию.
– Конечно! Затем и пришел. Пойдем, если ты готова.
Ниона и лекарь миновали три больших зала и вошли в княжеские покои. Девушка сама готовила их к приезду владелицы после большого ремонта. Ясперс убрал мусор, а она, наводя чистоту, показывала рабочим, где вешать светильники, занавесы и ковры, как расставлять мебель, высаживала на клумбы цветы, подбирала картины и каминные украшения. Странно было делать все это для совершенно незнакомого человека. Интересно, понравилось княгине ее новое жилище?
С того времени, как войско Атни спустилось в подземелье, прошло уже две недели. Суматоха переселения улеглась, и сейчас, по всей видимости, она и узнает мнение госпожи. Хотя какая она ей госпожа, эта никогда ею не виданная княгиня! Пройдя пустую приемную, девушка и лекарь вошли в Каминный зал. Княгиня была одна. Она полулежала на кушетке, при ярком свете фонаря читая свиток. Увидев гостей, она отложила свиток на столик рядом с кушеткой и, с улыбкой указав на кресла, пригласила сесть. Не обращая внимания на приглашение, Дию подошел к госпоже, склонившись над ней, коснулся губами лба и, удовлетворенно погладив ее по плечу, отправился к стоявшему в глубине комнаты дивану, придвинул к себе светильник, улегся на мягких подушках и погрузился в дремотное чтение.
Ниона с интересом смотрела на княгиню. Надо же, эта маленькая, слабая женщина – повелительница их страны! Княгиня зябко куталась в пушистый плед. Только ее лицо и руки были открыты. Девушка скользнула взглядом по украшенным перстнями с мерцающими самоцветами хрупким кистям, по алмазному ожерелью на шее, по утомленному, худому лицу… Она замерла, увидев в волосах княгини лилию.
– Ниона, прости, что так долго не посылала за тобой, – наконец заговорила княгиня. – В последнее время мне нездоровится. Но, надеюсь, это скоро пройдет.
– Я тоже надеюсь, госпожа моя, – подал голос старый лекарь. Княгиня улыбнулась:
– Я очень тебе благодарна. Дию рассказывал о твоих трудах, но, признаться, я не слишком верила его словам. И зря. Я очень давно не была в подземном дворце. Все изменилось, и к лучшему. Не ожидала. Спасибо тебе!
– В этом заслуга моих родителей. Если благодарить, то их, – спокойно возразила Ниона.
– Несомненно. Я всегда ценила их усердие и старалась вознаградить по достоинству. Но мы говорим о тебе, а не о них. Ниона, я бы хотела сделать тебе подарок, но не знаю, что обрадует тебя больше всего. Подскажи мне.
– Мне ничего не нужно.
– И все же позволь мне сделать тебе что-нибудь приятное.
Ниона чуть заметно усмехнулась и холодно произнесла:
– Того, что княгиня может мне подарить, я действительно не хочу. То же, о чем я мечтаю, она мне дать не в силах.
Элен удивленно взглянула на девушку:
– Ты говоришь загадками. Хорошо. Оставим пока этот разговор. Но я помню, что в долгу у тебя.
Ниона пожала плечами. Не желая замечать ее странное поведение, княгиня сказала:
– У меня есть к тебе просьба. Видишь, я здесь совсем одна.
– А Лола? – вставил Дию.
– А что Лола? Она вечно где-то пропадает. Ну, где она сейчас?
– Ты же сама послала ее к Карине за яблоками!
– Милый мой, прошло уже четыре часа! К тому же, Дию, она так давно мне служит, что мы с ней порядком друг другу надоели, если не она мне, то я ей точно. – Княгиня снова повернулась к Нионе. – С моим лекарем ни о чем, кроме болезней, не поговоришь. Атни и Велемир в два голоса поют мне о военных делах. Как будто женщине это интересно!
С дивана раздался смешок.
– Ниона, пожалуйста, приходи ко мне. Сама я, как видишь, в таком положении, что ходок неважный. Хорошо?
Девушка не успела ответить. Дверь распахнулась, и в комнату стремительно вошли два одетых в доспехи воина. Первый из вошедших швырнул шлем в пустующее кресло и воскликнул:
– Госпожа моя, это не человек, а демон!
Ниона узнала в нем утреннего посланца княгини. Молодой человек скользнул по ней взглядом, но тут же забыл о ее существовании, бросившись к лекарю.
– Дию, мой добрый, благородный друг! Этот злодей опять наставил мне шишек!
– Ирлинг, на тебе же был шлем! – вмешалась княгиня.
– И ты, о моя наивная госпожа, веришь, что шлем от него спасет? Эта кастрюля слетела с моей головы в одно мгновение! И не спрашивай, как он это делает!
– Хорошо, хорошо, не буду! – рассмеялась княгиня. – Пусть Дию тебя пожалеет. Румиль!
Ниона замерла. Телохранитель, едва кивнув, прошел мимо нее, подошел к княгине и, быстро взглянув в лицо госпожи, поцеловал ее руку.
– Румиль, почему так долго? Я скучала.
Телохранитель убрал со лба волосы и улыбнулся. Ниона смотрела на него и не верила своим глазам! Она целый год, изо дня в день встречала этого человека, но ни разу не видела на его лице такой улыбки. Какая нежность была в его черных глазах! Как смягчились черты сурового лица! Так вот каким он может быть!
– У меня гостья, – донесся до нее голос княгини. – Вы ведь знакомы?
Княгиня взглянула на Ниону. Девушка в смятении смотрела на телохранителя. Румиль отвел взгляд от лица госпожи. Улыбка исчезла. Его лицо снова стало бесстрастной маской воина. Он спокойно посмотрел на девушку и еще раз вежливо склонил голову. Ниона опустила глаза.
– Не обращай внимания! Приветливости от Румиля не дождешься, – отмахнулась от телохранителя княгиня. Не дождешься? Да, эта женщина права. Она, Ниона, никогда не дождется от этого человека ничего, кроме холодного поклона. Девушка встала.
– Мне пора. Пусть княгиня меня простит, но я ее разочарую. Я не смогу сюда приходить. У нас много дел. К тому же я от природы застенчива, и любое общество мне в тягость.
Она проговорила это бесстрастным голосом, поклонилась и, не глядя на растерявшуюся княгиню, вышла из зала. Элен в замешательстве смотрела ей вслед.
– Дию, ты что-нибудь понимаешь? – наконец обратилась она к лекарю.
– Ниона – умная, славная девушка. Жаль, что вы не поладили, – невозмутимо ответил старик.
– Славная? Не знаю. Но то, что она красавица, бесспорно. И какая красавица! Румиль, ты не находишь, что в ее облике, в движениях есть что-то от альвов? Телохранитель равнодушно пожал плечами. Обычная девушка. И ничего общего с Талионом и его родичами он в ней не находил.
– Это она красавица? – подал голос Ирлинг. – Госпожа моя, ты неправа. Бледная глазастая худышка с неуживчивым характером – вот кто такая эта девица. Наша Лола по сравнению с ней королева!
– Наша Лола? – возмутилась Элен. – Опять! Ну вот что, доблестные воины, прочь из моих покоев! И к ужину приведите себя в порядок.
Ирлинг и Румиль ушли. Провожая взглядом телохранителя, княгиня пробормотала:
– Да, бедная девочка права. Здесь я действительно бессильна.
Дни шли за днями, похожие, как близнецы. Оставшись без дел, Атни было приуныл, но княгиня быстро вернула ему присутствие духа. Она недовольно выговорила ему, что такому количеству собранных вместе мужчин отдых только вредит. Нужно занять их головы и утомить тела. Иначе неприятностей не избежать. И вот, посовещавшись с командирами отрядов, юный военачальник возобновил ратные тренировки. Он объявил своим бойцам, что через два, самое большее три месяца они выйдут из подземелья и неизвестно, что ждет их наверху. Надо быть готовыми к любым неожиданностям. К тому же, даже если первое время им и удастся избежать стычек, впереди была долгая, опасная дорога в Хьорланд. И чем лучше будет каждый из них готов к испытаниям, тем больше будет шансов уцелеть. Так было покончено с бездельем. Первое время после переселения Велемир пытался подняться наверх, взглянуть, что творится в городе. Но, узнав о его намерениях, княгиня строго запретила ему и нос высовывать из подземелья. – Нечего там смотреть, – отрезала она, когда разведчик в очередной раз об этом заговорил. – Сам погибнешь и на нас беду навлечешь. Сидите спокойно, пока я не скажу. Не время.
Похоже, единственным, кому переселение пришлось по душе, был Ясперс. Служитель быстро смекнул свои выгоды. Через Дию добившись приема у княгини, он упросил ее каждый день отправлять под его начальство двадцать солдат.
– Прости мою дерзость, госпожа! – говорил он, склонив голову и в растерянности разводя руками. – Когда только мы жили здесь, и беспорядка было меньше. Сейчас же, боюсь, мне не под силу уследить за всем одному. Элен с готовностью согласилась с его доводами. Теперь каждое утро, накормив очередной отряд помощников плотным завтраком, служитель раздавал им задания, чувствуя себя при этом главнокомандующим. Только вечера оставались свободными. После ужина все собирались в центральной пещере. Кто-то играл в “Каменную дорогу”, кто-то читал, кто-то дремал, придвинувшись ближе к камину. Велемир и его ребята рассказывали о походах, о диковинных землях, о странных происшествиях, об опасностях, подстерегавших на каждом шагу. И, конечно, музицировали. Уж в этом жители столицы были мастера. Но особую радость слушателям доставлял Нир с его прекрасными песнями и телохранитель княгини, когда его удавалось уговорить взять в руки лютню. Обычно для Румиля решающим было слово госпожи, когда та в сопровождении Лолы посещала вечерние собрания. Служитель с семейством тоже частенько наведывался в центральную пещеру. Он и Яни приносили котел с горячим пряным вином, а Карина с дочерью – большую корзину с маковыми, ореховыми и коричными булочками.
После посещения княгини Ниона старалась избегать встреч с Румилем. Днем ей это удавалось без труда. Но по вечерам, когда в пещере он брал в руки лютню, когда, склонив голову, перебирал чуткими пальцами струны, рождая печальные мелодии, Ниона ничего не могла с собой поделать. Она пряталась в каком-нибудь скрытом от глаз закутке и, плача, смотрела в любимое лицо. Но к чему эти мучения, если его печаль, его нежный, внимательный взгляд, его почтительное смирение – не для нее! И Ниона, вытирая слезы, презирая себя за слабость, уходила в свою комнату. Ее страдания не замечал никто, кроме княгини. Возможно потому, что уж очень внимательно следила Элен за странной девушкой. И, видя, как чахнет Ниона, княгиня все чаще с неудовольствием смотрела на своего мрачного друга.
Как-то в один из тихих вечеров, когда половина солдат уже отправилась спать, Атни обратился к княгине:
– Госпожа, ты как-то обещала рассказать о появившихся в Дол-Раэне призраках. Помнишь?
– Помню. И ты, я вижу, не забыл. Что ж, если и остальным интересно, пожалуй, развлеку вас сказкой. Элен откинулась в кресле, ладонями вверх положила на подлокотники руки и ровным, дремотным голосом начала рассказ: – Это было очень давно. Раэнора еще не было. На месте столицы росли дубовые леса…
Всем показалось, что с ладоней княгини взлетели серебряные песчинки. Погружаясь в блаженное оцепенение, слушатели видели, как из воздуха, обретая прозрачную плоть, появляются зеленые предгорья, речки, луга и деревья, деревья… Повеял теплый, ленивый ветер. Потом появились странные полупрозрачные фигуры. Они плавно двигались, меняя форму, то становясь тенями деревьев, то ныряя в холодную речную воду, дробясь солнечными бликами на зеленоватой поверхности, то сновали в беспокойном полете, подражая кружащим над полянами бабочкам. – …Так продолжалось тысячи лет, пока мир не начал меняться. В эти земли пришли люди, и покой земных духов был нарушен. Им пришлось таиться, оплакивая свои потери. На месте зеленой долины появился город, наш Дол-Раэн. Улицы и площади заполнил народ. Но в укромных уголках тенистых садов, в фонтанах и бассейнах мелькали знакомые тени. Они не ушли, просто спрятались, терпеливо ожидая, когда придет их время, когда отхлынет людской поток. И теперь духи дождались своего часа. Они возвращаются на исконные земли. Мы не сможем, да и не будем им мешать.
Лето сменилось зимой. Призрачные тени радостно танцевали на засыпанных снегом улицах, взвиваясь в воздух вслед за вьюжащим ветром и тихо опускаясь на землю вместе со снежными хлопьями.
Когда видения кончились, один из слушателей сказал:
– Ты, госпожа, говоришь так, будто их жалеешь. А они вовсе не безобидны.
– Конечно. И нас они не жалуют. Особенно тех, кто хоть чем-то их обидел. У духов земли долгая память. Многие в этом убедились.
– А почему они сюда не спускаются?
– Им здесь нечего делать. В пещерах никогда не было ни солнца, ни трав, ни деревьев.
– Значит, горные духи – выдумка?
Тут подал голос смотритель:
– Нет. Видно, горные духи – более компанейский народ. Да ведь мы у них ничего и не отбираем. Наоборот, наполняем их жилище сокровищами.
Итис накинул на плечи меховой плащ и вышел из дома. Впервые за четыре месяца прекратился снегопад. Низкие серо-лиловые облака застыли в ожидании. Разреженный воздух, несмотря на черноту ночи, был удивительно прозрачен. Над долиной нависла тишина. Не мягкая, уютная тишина снежной зимы, а пугающая, настороженная тишина, от которой в ушах стоял пронзительный звон.
– Потеплело, – произнес Хранитель и вздрогнул, услышав, как резко, неприятно громко прозвучал его голос. Он запахнулся в плащ, поднялся с крыльца на сугроб и по утоптанной в снегу узкой тропке направился к Святилищу. Снег пронзительно хрустел при каждом шаге. Итис слышал, как, трескаясь, распадаются кристаллы снежинок. Ведущая на плато длинная лестница была погребена под снежной толщей, только две-три ступени еще выступали из сугробов, само же Святилище было тщательно очищено от снега. В этом Итису помогал ветер. Но сейчас и он улетел в горы отдохнуть после долгих дней тяжелого труда. Хранитель был в Святилище один. Он обернулся к долине, улыбнулся приветливо желтевшему в окнах его дома свету и посмотрел на юг.
Итис не испугался, когда плато дрогнуло под его ногами. Темнота отползла на север и там сгустилась в чернильную непроглядность. Зато на юге сквозь лиловую вату туч пробивалось багровое зарево. Небо охватывал гигантский пожар. Он быстро распространялся, и через мгновение весь горизонт был охвачен пламенем. Земля, будто от страха, мелко дрожала. Красные отсветы плясали на искрящемся снегу. Белый мрамор постаментов потеплел. Алые лужи растеклись по темному граниту пола. Приподняв полы одежд, Хранитель начал медленно подниматься на скалу в центре Святилища. Он впервые после стольких лет ступал по высоким темным ступеням – ведь этот камень принадлежал жрице Единого. Но сегодня он, Итис, будет служить богам. И поэтому его место здесь. Со скалы Хранитель все так же бесстрастно смотрел на медленно, но неотвратимо надвигающуюся огневую тучу. Он ожидал знак. Но ничего не было. Все та же тишина, судороги земли. И багровый свет, окрасивший все вокруг в цвет крови. Но если внизу, в долине, и на плато небо разлило алую кровь живых, то его камень сочился густой, черной кровью мертвых. Итису стало не по себе. Он поежился, но тут же упрекнул себя в малодушии. Он не позволит страху испортить последнюю службу.
Вдруг Хранитель почувствовал легкий знакомый толчок в спину. Ветер! Ветер вернулся из гор! Вот он, знак. Глубоко вздохнув, Итис сбросил плащ, поднял вверх руки и хлопнул в ладоши. И ветер, как много раз до этого, заструился прозрачной, упругой волной. Хранитель запел. Так он не пел никогда: сейчас не нужно было сдерживаться, думать об осторожности, об обряде, о жрецах, о том, как бы не погубить их своей неистовостью. Теперь он свободен и может наконец-то сам говорить с богами. Он ни о чем их не будет просить. Своих желаний у Хранителя почти никогда не было, теперь же и о чужих просьбах можно было забыть. Боги так долго танцевали для него! И вот настал его черед. Он вернет им все, чем они его одарили.
Как легко на сердце! Придите же и взгляните на мой танец! Веселые боги и ты, Единый, послушайте мою песню! Жрица была права, он так горяч, огонь, пылающий в моем сердце! Сегодня я выпускаю его на свободу.
Безмолвие рухнуло, как стена. Пышущая жаром туча заволокла небо. Воздух накалился. Снег с шипением таял, превращаясь в плотные клубы пара. Глухой рокот вздымающейся почвы утонул в грохоте камнепадов. Громовые хлопки лавин сотрясали воздух. Мир рушился. Горы трескались и со стоном оседали в разверзшуюся бездну. Скалы разлетались каменными брызгами. Из самых недр земли сочилась лава. Небо наливалось огнем, тяжелело, впитывая испарения. Наконец, не в силах больше удерживать их в себе, оно со стоном разверзлось. Хлопья раскаленного пепла падали на землю, погребая под собой Раэнор.
“Когда же они решили, что все готово и опасаться больше нечего, то дождались ночи и ворвались в королевские покои, безжалостно изрубив преградивших им путь стражей. Служанок и двух придворных дам заперли в комнатке рядом с гостиной. Королева не спала. Она услышала звон мечей, стоны и крики и поняла, что мятеж начался. Она оглянулась на запертую на засовы дверь спальни, подозвала принца и его пажа и велела им поменяться одеждой. Обняв сына в последний раз, она несколько раз изо всей силы ударила его кулаком по лицу. Потом крепко схватила пажа за руку, выбежала вместе с ним на балкон и бросилась вниз. Когда дверь от ударов разлетелась в щепки и мятежники ворвались в спальню, они обнаружили только окровавленного плачущего ребенка. Бросившись им под ноги, он умолял пощадить его, кричал, что пытался спасти принца, своего господина, но что королева его жестоко избила. Он ничего не мог поделать! Госпожа убила и себя, и сына, бросившись вниз со страшной высоты. И точно, во дворе замка, под балконом, лежали два трупа с раздробленными черепами. Мальчишку отпустили, убедившись в правдивости его слов”. – Ирлинг отложил рукопись. – Ай да принц! – хмыкнула княгиня.
– А королева какова! – воскликнул секретарь.
– Да, королева Риан была решительной женщиной, – в задумчивости протянула Элен. – Она хотела, чтобы ее сын выжил и отомстил.
– А паж, госпожа? – снова взяв в руки рукопись и пробегая взглядом следующие страницы, укоризненно спросил Ирлинг. Княгиня молчала. Не дождавшись ответа, секретарь взглянул на госпожу. Она, будто прислушиваясь, приподнялась на подушке. Ирлинг растерянно наблюдал, как еще больше бледнеет и покрывается испариной ее лицо, как руки сжимаются в кулаки. Тяжело дыша, княгиня выдавила:
– Зови Дию!
Ирлинг вскочил, отшвырнул рукопись и, не глядя на разлетевшиеся листы, бросился к дверям. У выхода он обернулся:
– Держись, госпожа! Я мигом!
Элен с утра было не по себе. Она силилась подавить беспокойство, но не помог ни бузинно-зверобоевый отвар, ни долгая прогулка после завтрака. Она только отняла у княгини силы, так что Элен пришлось лечь. Ирлинг вызвался развлечь госпожу чтением. Поначалу она еще следила за сюжетом, но вскоре ее внимание отвлекли странные ощущения: Элен казалось, что пол едва заметно трясется и в комнате становится все жарче. Она заворочалась, сбросила плед, но жар все усиливался и дрожание продолжалось.
– Укройся, госпожа. Еще простынешь, – прервал чтение Ирлинг и снова накинул на княгиню плед.
Значит, он ничего не чувствовал? Боги, что же это? И тут появилась боль. Сначала Элен едва ощущала ее. Но та стремительно разрасталась, вскоре захватив все ее существо. Поясницу жгло, будто на нее надели раскаленный пояс Гейры. Еле сдерживаясь, княгиня послала секретаря за лекарем. Как только дверь за ним закрылась, Элен сбросила плед, выгнулась и застонала. Как больно! Судорога прошла по всему телу. Темнело в глазах. Ей казалось, что внутри у нее – огненный шар. Он увеличивается и, стремясь найти выход, выжигает ее внутренности. Хрипло дыша, княгиня дотянулась до лежавшего на столике рядом с кроватью платка, скрутила его в тугой жгут и закусила зубами. Она не опозорит себя криками. Земля толчками уходила из-под нее. Элен сползла с кровати, прижалась всем телом к каменному полу, но обычно холодные каменные плиты сейчас были раскалены, как противень. Княгиня села, корчась от судорог, оперлась спиной о кровать, но руки разъезжались, и она валилась набок, глядя, как намокает платье, и из-под нее лужей растекается густая, темная кровь.
– Девочка моя, потерпи! – донесся издалека чей-то голос. – Ну, что встал истуканом? Беги за Кариной! Живо!
Дию склонился над истекающей кровью княгиней, вытащил у нее изо рта изорванный платок и дал глотнуть вина. Элен открыла глаза. Через несколько мгновений ее взгляд стал осмысленным, и она прохрипела:
– Началось.
– Да, госпожа моя, – обняв ее за плечи, улыбнулся лекарь. – Не бойся. У нас все получится.
– Мне кажется, я рожаю дракона, – прошептала Элен и сдавленно застонала. – Горит внутри.
– Так и должно быть. Терпи, госпожа. Драконы по сравнению с твоим ребенком – жалкие червяки.
Вбежали Ирлинг и Карина. Дию оставил Элен и подошел к ним.
– Ну, что там?
– Землетрясение, – выдохнула Карина. – Такого еще не бывало. Только бы стены выдержали!
Тут она увидела княгиню и, охнув, прошептала:
– Нехорошо это, господин лекарь. Уж больно много крови! Как бы…
– Молчи, – строго оборвал Дию. – Будешь мне помогать. А ты, – обратился он к Ирлингу, – беги за Румилем. Пусть караулит дверь. Никого не впускать, что бы ни случилось. Пусть хоть горы рушатся. Нам нужен покой.
– А что потом?
– Там посмотрим. Если не будем справляться, поможешь.
– Это запросто!
Когда боль немного отпустила, Элен, глядя, как жена смотрителя расстилает на полу простыни, как лекарь заваривает в чанах травяные сборы, прошептала:
– Это не бред, Дию. Я слышу грохот в горах. Чувствую толчки земли. Огонь все ближе. Мы погибли. Подземелье не выдержит. Нас сожжет лава. Пророчество сбывается.
Лекарь секунду помедлил, потом отбросил ложку, стремительно подошел к Элен и, встряхнув ее за плечи, с угрозой рявкнул:
– К демонам пророчества! Хватит цепляться за старые сказки! Ты – княгиня и веди себя, как подобает повелительнице! Ну и что, что огонь все ближе! Не твоя печаль, что происходит за стенами этой комнаты. Не трать силы на страх!
Румиль сидел в кресле у входа в спальню госпожи, настороженно ловя каждый звук, доносившийся из-за закрытых дверей. Он то и дело хмуро поглядывал на прохаживавшегося по комнате Ирлинга. Вдруг дверь в покои княгини распахнулась, и вбежавший Атни с порога закричал:
– Где госпожа?
Ирлинг, на ходу разводя руки, направился к нему:
– Спокойно, спокойно, дружище. Не ори.
Не слушая, Атни оттолкнул секретаря, оглянулся и ринулся к дверям спальни. Но он не успел даже коснуться двери – телохранитель перехватил его руку. Подоспевший Ирлинг зашипел:
– Куда прешь? Княгиня занята. Потом.
Атни с гневом оглядел их и, пытаясь вырвать руку, крикнул:
– Чем занята? Вы что, с ума сошли? Не понимаете, что происходит? Это землетрясение! Входы завалило. Теперь мы отсюда не выберемся, даже если очень захотим. В вентиляционные люки льется лава!
– Да пусть хоть небо на землю валится! – рявкнул Ирлинг. – Плевала она на это! Ей сейчас не до того! Понял? – И он встряхнул оторопевшего Атни за плечи. Тот в смятении отступил назад и, потирая отпущенную Румилем руку, с ужасом пробормотал:
– Сейчас?
– Сейчас! Уж так получилось. Давай, парень, возьми себя в руки. Не паникуй. Ты командир, собери людей, займи их чем-нибудь, пока они со страху с ума не посходили!
Но Атни уже справился с потрясением и хмуро буркнул:
– Не учи. Сам знаю, что делать. Ладно, я пошел. А вы тут в оба смотрите. Когда Атни ушел, Ирлинг подошел к снова ссутулившемуся в кресле телохранителю и осторожно произнес: