Анна Соболева
Легенды Раэнора
Ранним утром путешественники уже были на ногах. С каждой лигой все явственнее ощущалось присутствие Реки. Разведчики в тревоге переглядывались: запретный западный берег приближался. Он манил и пугал. Какая она, родина князя? Когда миновал полдень, путники устроили привал. Атни в который уже раз подступил к Хаггару:
– Господин, пожалуйста, возьми меня с собой! Я же твой оруженосец! Не будь таким неумолимым!
– Брось, Атни. Ведь я уже все объяснил: твое место среди раэнорцев. Не годится бросать свою страну в тяжелые времена, пусть даже ради господина, которому служишь. Хотя не мне об этом говорить. – Он помрачнел и замолчал.
– Но Ирлинг и Румиль…
– Перестань. – Хаггар взглянул на поникшего парня с отеческой нежностью. – Экий ты глупый! Чужая земля, чужие нравы.
– Ведь ты туда ненадолго!
– Вот именно. Арандамарцам не надо знать, кто я теперь. Пойми, для них я наследник правителя. Мой уход в Раэнор для многих предательство.
– Почему? Ведь это не так, господин!
– Для тебя. Там все по-другому. Эх, Атни, мне самому жаль с тобой расставаться. Чем-то ты мне напоминаешь брата Хэльмира. Вот с кем бы вы сошлись! Но это невозможно. Ладно, не вешай нос, друг! Не успеешь оглянуться, я вернусь. А пока помогай княгине. Когда Ворондил уйдет с последним обозом, тебе многое придется взять на себя. Помни, чему я тебя учил. Не подведи! А теперь иди, собирайся. Мы едем.
Хаггар обошел лагерь, ища Румиля. Телохранитель сидел под ольховым деревцем, опершись спиной о тонкий серый ствол. Он снова что-то записывал в свою потрепанную тетрадь.
– Румиль, может, поговорим? – Хаггар подошел к нему и сел рядом. Телохранитель удивленно взглянул на него, но кивнул, пряча тетрадь в дорожную сумку. – Через несколько часов я вас покину. Меня ждут у Реки. Князь продолжил после небольшой паузы:
– Я не уверен, что мне суждено вернуться. Надо же, только тебе и могу признаться! – Румиль внимательно смотрел на него. – Не ехать я не могу. Это мой долг. Взять с собой Элен тоже не могу. Да она и не поедет. Я оставляю ее, Румиль. И оставляю в тяжелый час. Думаешь, к чему я все это тебе говорю? Объясню. Друзьями мы с тобой так и не стали. Но ведь мы и не враги? – Телохранитель все так же выжидающе смотрел на Хаггара. – Будь рядом с ней. Тяжело мне даются эти слова! Сам бы должен беречь. Укрывать от ветра, пылинки сдувать, не давать коснуться нелюбящему взгляду… Эх! Князь с досадой стукнул кулаком по колену. Рука телохранителя легла ему на плечо. Хаггар поднял голову.
– Ты любишь Элен. Береги ее.
Хэльмир не находил себе места от нетерпения. Вчера он выслал разведчиков в глубь леса и теперь ждал их возвращения. Хэльмир больше двух лет не видел брата. Хаггар никогда не сидел дома, но такой долгой разлуки у братьев еще не было. И сейчас кто мог точно сказать, увидятся ли они? Хаггар уехал один, никому ничего не объяснив. Отец от гнева и тоски долго не мог прийти в себя. Гонцы с востока не возвращались. Жив ли он? Только бы встретиться снова! Хэльмир условился с Хьюрином, что они будут ждать здесь, в Элиндоре, в самом сердце Тинтаура, неделю. Срок истекал завтра.
– Господин, Астальд возвращается! – прервал размышления Хэльмира один из его воинов. На поляну вышли несколько человек в светло-зеленой одежде с луками за спиной.
– Господин, они едут! – взволнованно доложил один из них.
– Капитан с ними?
Астальд переглянулся с остальными.
– Они далеко были. Не разглядеть. Кажется, с ними.
– Хьюрин точно там, – вставил другой разведчик.
– Идем навстречу. Быстро! – скомандовал Хэльмир и первым вышел из леса на широкую поляну.
Путники, не спеша, ехали по лесной тропе. Хэльмир увидел их и замер в изумлении. Героями старинных легенд показались ему всадники на высоких благородных конях, в легких, невиданных в Арандамаре одеждах. Первыми ехали спокойные, величавые владыки: гордый властитель, а с ним прекрасная женщина. Их лбы венчали короны с ослепительно сверкающими на солнце алмазами. Сопровождаемые молчаливой свитой, владыки вскоре остановились, развернув коней в шеренгу. Хэльмир и верил, и не верил. Неужели этот исполненный грозной силы, благородный муж его брат? А женщина, из-за которой он покинул Арандамар… Хэльмир чуть не вскрикнул. Это она, та фея из его снов! Тогда Хадинг говорил ему… Хадинг?! И Хэльмир, не отрываясь, смотрел в спокойные, немного печальные лица. Меж тем владыка обернулся к своей спутнице и, поцеловав ее руку, с нежной улыбкой, какую Хэльмир никогда раньше не видел, что-то сказал ей и склонил голову. Она возложила ему на чело руки, и ее гордое лицо на миг утратило спокойствие. Затем спутники князя спешились и, преклонив колена, отсалютовали господину. Последним Хаггар простился с хмурым черноволосым человеком, единственным из всех, кто, кроме госпожи, не покинул седло. Наконец князь тронул коня, направив его к ждущим арандамарцам. За ним последовали еще двое Хьюрин и юноша в богатых одеждах. Глядя на приближающегося брата, Хэльмир внезапно почувствовал тоску. Он с ужасом обнаружил, что не хочет возвращения Хаггара! Нет, не из выгоды, не из корысти. Он не дрожал за трон правителя. Как раз к нему он никогда не стремился. Ему стало жаль, мучительно, до слез жаль, той сказки, из которой нещадно вырывала Хаггара жизнь. Пусть бы он жил в мирном краю, пусть бы любил эту гордую и печальную женщину! Но витязь приближался. Ветер разметал по его плечам длинные черные кудри, раздувал алый плащ, теребя складки прозрачных шелковых одежд, украшенных самоцветами и золотым шитьем.
Наконец князь подъехал к застывшим в растерянности арандамарцам. Ехавший с ним юноша спешился первым и придержал повод княжеского коня. Хэльмир удивился. Вот ведь, пригож, как юная дева, а по всему видно, что не робок. И меч на поясе не зря висит. Неожиданно юноша опустился перед князем на колени.
– Благослови меня, господин.
Не удивившись, князь, как перед тем его спутница, возложил свои тяжелые ладони на голову юноши и тихо сказал:
– Да будут милосердны к тебе наши веселые боги. И Единый пусть прольет свет в твою душу. Встань, Атни. Пора. Забирай лошадей.
Юноша медленно встал, с вызовом оглядел арандамарцев и дрогнувшим голосом проговорил:
– Мы будем ждать тебя, господин.
Он вскочил в седло, схватил поводья двух других лошадей и поехал к своим. Князь, не говоря ни слова, смотрел ему вслед. Атни подъехал к всадникам, и княгиня вскинула руку в последнем приветствии, а потом поворотила коня. Когда, не оглядываясь, она исчезла за деревьями, остальные последовали за госпожой. Через минуту поляна была пуста. Хэльмир молчал, не решаясь подать голос. А стоявший рядом с ним человек все смотрел туда, где скрылись пришельцы, не смея порвать соединявшую их нить. Но она натягивалась все туже, и все невыносимее была боль, разрывающая сердце. Не в силах больше терпеть, но и не желая поддаваться тоске, князь обернулся к застывшему в молчании брату и, раскрыв объятия, сказал:
– Вот я и вернулся.
Всю дорогу до столицы княгиня молчала. Румиль разделял с госпожой ее задумчивую грусть. Велемир со своими ребятами мудрил над картами, занося в них какие-то пометки. Только Атни, подавленный и растерянный, ехал один, глядя перед собой невидящими глазами. Разведчики пытались было расшевелить его, но Велемир строго приказал им оставить парня в покое. Элен время от времени участливо взглядывала на юношу. Она понимала, что творится в его душе. Когда решаешь пройти свой путь за достойным наставником, а он вдруг уходит, оставляя тебя одного, очень трудно поверить в себя и решиться на первый самостоятельный шаг. Во время одного из ночлегов княгиня подозвала оруженосца мужа к себе и велела сесть рядом.
– Знаешь, Атни, какая тоска неизбывнее всех?
Понуро молчавший оруженосец покачал головой. Элен положила руку ему на плечо:
– Тоска по учителю. По тому, кто может дать силы и знания, кто поведет вперед, кто наполнит жизнь смыслом. Атни коротко вздохнул, а Элен продолжила:
– Многие так и не встречают своих учителей. Тебе посчастливилось. Цени это. Помни все, что дал тебе Хаггар.
– Почему он ушел, госпожа? Почему бросил нас?
– Он не бросил нас, Атни. Думаешь, князю хотелось возвращаться в Арандамар? Он выполняет свой долг. Это еще один его урок для тебя.
По дороге можно было останавливаться в гостиницах со всей необходимой утварью, но путники предпочитали ночевать в палатках. На сердце и так было невесело, а вид брошенного жилья окончательно лишал присутствия духа. Они подъехали к Дол-Раэну, когда стемнело. Ущербная луна была в зените. Разведчики остановились полюбоваться спящей столицей. Вдруг Фенгель, взглянув на небо, вскричал:
– Глядите, сполохи! Как здорово!
В ясном темном небе трепетали прозрачные мерцающие паутинки.
– Если бы ветер оделся плотью, он был бы таким, – обратилась Элен к Румилю. А потом на них обрушился звездопад. Княгиня засмеялась:
– Светлая богиня надежды дает нам свой знак!
Глаза Атни заблестели. Он неотрывно глядел на пылающие золотинки, дождем льющиеся на спящий город.
Последний обоз уходил из столицы. Сотни повозок выстроились на Северной дороге. Воины столичного гарнизона со своими семьями, купцы, уже отославшие родных, но сами задержанные делами, те, кто ждал до последнего не в силах расстаться с родиной, собирались в дальний путь. Город опустел. Некому стало охранять даже стены столицы.
– Госпожа, поедем с нами! – твердил советник Ворондил. Но княгиня упрямо качала горовой.
– Нет. Я жду знак. Возможно, осенью, когда вернется князь…
– Какой знак? Не понимаю! Госпожа моя, границы открыты, я забираю с собой оставшихся двергов. Столица беззащитна. Безрассудно так рисковать неизвестно для чего! А князь… Оставим здесь небольшой отряд. Они его дождутся и проводят в Хьорланд.
– Нет, Ворондил. Я знаю, что делаю. Не сейчас.
Советник пытался еще и еще, но, наконец, сдался и больше подобных разговоров не заводил. Вся дворцовая челядь отправлялась с ним. Последние придворные покидали Раэнор. Жрецы, посетив Святилище в последний раз, тоже уезжали из обреченной столицы. Служители Святилища присоединились к ним. Только Хранитель остался, не пожелав даже переехать во дворец.
И вот настал назначенный день. Княгиня ехала вдоль обоза, прощаясь и благословляя путников в дальний и трудный путь. Наконец по ее знаку тронулись первые повозки. Всадники охраны с гиканьем подгоняли медлительных тяжеловозов. Из повозок доносились слова прощания и плач. Невесело было на душе у княгини. Она все смотрела вслед удаляющемуся обозу и вернулась во дворец лишь тогда, когда исчезла вдали последняя повозка и затих стук колес и грохот подков по узорной столичной мостовой.
Элен медленно шла по дворцовым залам. Вся ее жизнь прошла в этих стенах. Но здесь никогда не было так пустынно. О небо, какая тоска! Осиротевший дворец притих. Не слышны шаги, шепот, смех, нет толкотни и суеты придворных. Затихли разговоры. Исчезли изящные вельможи, ветреные дамы, пожилые сплетницы, беззаботные юноши и веселые девушки. Ушла легкая, суматошная жизнь, протекавшая здесь день за днем. Даже люди на портретах погрустнели! Поникли цветы, растерянно замолчали птицы. Стихла музыка и смолкли песни в княжеских покоях. Девушки-служанки не сновали вокруг, стараясь угодить ее желаниям. Не было часовых у дверей. Никого! Элен растерянно оглянулась и поежилась. Только не плакать! Она обещала Хаггару быть сильной и надеяться. Но как это трудно! Княгиня вошла в новые покои, заново отделанные для них с князем перед самой свадьбой. Она вспоминала два недолгих года их счастья. С нежностью дотрагивалась до оставленных мужем вещей. Элен вспоминала его тепло, его силу.
– Бедная девочка! Тебе, должно быть, сейчас не по себе, – прозвучал у нее за спиной такой знакомый голос. – Может, поболтаешь со стариком? Все лучше, чем бродить здесь призраком. Ну-ка, посмотри на меня, госпожа моя!
Элен с благодарной улыбкой подошла к Дию и спрятала лицо у него на плече. Старик ласково погладил ее по голове.
– Прячешь глаза? Плачешь?
– Нет. – Она взглянула ему в лицо. – Но мне грустно. Очень.
– Конечно! Что же здесь веселого! Говорилось тебе, езжай с Ворондилом. Уж с ним-то грустно бы не было.
– Да. – Элен усмехнулась. – Знаешь, старый пройдоха, у меня остаться резон есть, а вот ты что здесь делаешь? Может, признаешься, наконец?
– Тебя караулю, моя драгоценная госпожа. Кстати, ты сегодня обедала? И вообще, возможно ли будет теперь обедать? А что с твоими служанками? Неужели ты всех отослала?
– Подожди! – взмолилась Элен. – Все расскажу. Только и впрямь не мешало бы подкрепиться.
Княгиня подошла к столу и позвонила в колокольчик. Ждать пришлось долго. Только после пятого звонка в комнату торопливо вошла девушка и замерла в почтительном поклоне.
– Лола, нам бы хотелось пообедать. Сходи, узнай, возможно ли это.
Служанка взглянула на госпожу и тихо произнесла:
– Уже обо всем распорядились. Обед подадут в твои покои, госпожа. Я пока приготовлю стол.
– Хорошо, детка. Дию, давай присядем.
Они подвинули кресла поближе к распахнутой балконной двери и сели. Элен бодро начала:
– В тяжкую годину бедствий, милый Дию, даже правителям надлежит проявлять скромность.
– Действительно, – крякнул лекарь.
– Да. Именно скромность и непритязательность вызывают у подданных искреннее уважение. Поэтому отныне я буду довольствоваться всего одной служанкой, решительно откажусь от услуг массажистов, портных и даже (вот он, подвиг!) парикмахера! Суровый быт, испытания таков отныне мой удел. Я, жена воина, докажу всем, как силен мой дух и непоколебима воля.
Дию расхохотался:
– Ты восхитительна, госпожа моя! Воистину, ты пример для всех женщин Раэнора!
– Не требуй от женщин Раэнора слишком многого, друг мой.
– Я рад, что ты шутишь.
–Это смех сквозь слезы, Дию. Не обольщайся.
– И все же, почему ты не уехала? Неужели князь не настаивал на этом?
– Я буду ждать его здесь. -Элен встала и вышла на балкон. Дию последовал за ней.
– Кого? – Она не ответила. -Кого ты ждешь, госпожа?
Элен в смятении обернулась к нему:
– Люди счастливее нас. Их прошлое так легко умирает, тревожа лишь бледным воспоминанием. Для бессмертных все иначе. Прошлое живо во мне. Оно здесь, оно наполняет эти комнаты призраками. Я чувствую его дыхание. Я слышу гулко отдающиеся в дворцовых переходах шаги отца, смех матери, песни брата. Они жили здесь. Древние стены ведут о них свой рассказ. Я слышу их тихие голоса.
Дию, ссутулившись, молчал.
– Я не могу покинуть Раэнор. Для этого прошлое должно умереть.
Элен замолчала, смотря на опустевший город. Раздавшиеся за их спинами шаги заставили обоих оглянуться. Это был Ирлинг с огромным подносом, на котором стояло несколько блюд и кувшин с вином.
– Вот, госпожа, несу! Сегодня, прости, придется довольствоваться малым. Это все из-за суматохи с отъездом. Но завтра, обещаю, все будет так, как ты любишь.
Малое, которым им пришлось довольствоваться, состояло из легкого супа, превосходной телятины с овощами, винограда и чудесных пирожных. Секретаря тоже усадили за стол.
– Расскажи-ка мне, любезный, как у нас обстоят дела, – подступила к Ирлингу Элен.
– Очень хорошо, госпожа. Ворондил оставил нам триста бойцов. Велемир с Румилем расставляют их на стенах. Думаем, в любом случае нам удастся продержаться несколько часов. А больше и не надо. Подземелья готовы. Не знаю, кто их строил, госпожа, но сделано все на совесть. Даже если сверху горы на нас свалятся, там, внизу, ни камешек не шевельнется.
– А выходы расчистили?
– Заканчиваем. Вот осень наступит, с ближайших полей урожай соберем, и зимовать можно будет туда спускаться.
– Не спеши в подземелья залезать. Это выход на самый крайний случай, – урезонил его Дию. – Ты мне вот что скажи, уехала все-таки Мелита?
– Уехала, – вздохнул секретарь.
– Надо же, уговорил! А ведь как она не хотела!
– Так и не поехала бы, если бы не Лисичка.
– Хорошенькая у тебя дочка, – улыбнулась Элен. – Вся в отца.
Ирлинг зарделся от удовольствия.
– С родителями отправил. Какой здесь прок от нее с ребенком?
– Конечно. Да ведь и разлука ненадолго. Дождемся князя и в путь, – уверенно заключил лекарь.
Как и полагал Ирлинг, жизнь во дворце наладилась через несколько дней. Но для этого всем пришлось немало потрудиться. Элен должна была заняться вещами, о которых имела смутное представление. Вместе с поварами княгиня проинспектировала съестные запасы, распорядилась дать в помощь Дию нескольких солдат, и те уехали за город собирать травы, с Атни и Велемиром проверила городскую стену. Окружавший дворец канал к этому времени уже был расчищен. Солдаты натаскали из ближайших домов всякого кинутого добра и соорудили ограждение. Однако никто из раэнорцев не имел понятия о том, как оборонять осажденный город. Даже видавший виды Велемир разводил руками, когда Элен спрашивала его советов.
– Да откуда же я знаю, госпожа, выдержат наши ворота таран или нет! – хватался он за голову. – Я этих таранов не видел никогда!
И тут на помощь княгине пришел оруженосец князя. Он недаром провел два года с опытным арандамарским полководцем, внимательно выслушивая и запоминая его советы и наставления. Атни всерьез принял слова князя о том, что должен быть полезен родине. Он так рьяно и толково взялся за подготовку обороны, что Элен назначила его командиром их маленького гарнизона. Воины, сами ненамного старше Атни, восприняли его назначение, как должное. А уж самого юного командира, польщенного таким доверием, подгонять не было нужды. Скорее наоборот, княгине то и дело приходилось ограничивать порывы усердия своего военачальника.
– Внезапное нападение нам не грозит, – со смехом говорила Элен Велемиру, прогуливаясь с ним по опустевшей площади Фонтана.
– Это точно. Дозорные так и снуют по стене. Но это и хорошо. Пусть привыкают.
– Когда ты уходишь в разведку?
– Денька через два. Надо бы посмотреть, что на Востоке делается. Что-то мне неспокойно. Чует мое сердце беда оттуда придет.
– Думаешь, не обойдется?
– И не надейся, госпожа. Дело времени. Соседи у нас всегда были не обрадуешься. Люди здесь жили припеваючи и не знали, что за них на границах дверги отдуваются. А сейчас некому сдерживать любопытство любителей легкой поживы. Так что Атни молодец. Спасибо князю, умный человек. Делу его научил. Видно, давно знал, что самому уехать придется. Да и вообще, чем больше у нас толковых людей, тем лучше.
– До какого ужаса мы дожили, Велемир! – воскликнула Элен.
– Э, госпожа, поверь, это еще не ужас. Тяжело, конечно, насиженные места оставлять, но есть вещи и пострашнее. Будем надеяться, что они-то нас минуют.
– Будем надеяться, друг мой.
В заботах пролетело лето. К середине сентября неожиданно испортилась погода. Едва успели собрать урожай, пополнив запасы подземелий свежими фруктами и овощами, и засыпать в хранилища обмолоченное зерно, как налетевший из-за гор ветер нагнал сизые тучи. Солнце скрылось за свинцовой пеленой. С каждым днем сумерки наступали все раньше. Холодный дождь лил не переставая. Жарко топились дворцовые камины, но въедливую сырость уничтожить не удавалось. Непривычные к такой осени раэнорцы приуныли. К концу сентября разведчики вернулись из похода. Велемир доложил княгине, что все восточные дороги забиты войсками.
– Они торопятся, госпожа. Так что мы пока можем быть спокойны.
– Значит, война на Западе началась?
– Да. Боюсь, долго мы не увидим князя. Лучше бы ему не ездить за Реку. Княгиня загрустила. Значит, Хаггар осенью не вернется. Кроме тревожных вестей с Востока, Велемир привез Элен письмо от Итиса. Хранитель благодарил княгиню за помощь. Солдаты время от времени наведывались в Святилище, собирали вместе с Хранителем урожай и поддерживали долину в порядке. Когда Элен прочла письмо, ей захотелось увидеться с отшельником. Да и в Святилище она не была давно, со времени весеннего благословения. Но когда княгиня заикнулась о своем желании в разговоре с Дию, тот ужаснулся:
– Ехать в горы в такую погоду?! Дорогая моя госпожа, ты, видно, решила себя погубить! Погоди, вот появится солнце…
– Оно не появится. Долго не появится. Может быть, нам вообще больше не суждено его увидеть. Ты что, не понял? Морн начал войну.
– Тем более! Если ждать беды, то со стороны гор.
Но все доводы и уговоры были бесполезны. Вскоре Элен с маленьким отрядом выехала в Святилище. К удивлению княгини, Атни решил сопровождать ее и теперь ехал рядом. Путешествие отняло гораздо больше времени, чем обычно. Приходилось часто спешиваться и вести лошадей под уздцы. Разлившиеся из-за бесконечных дождей ручьи кое-где размыли дорогу. Дважды солдаты убирали с пути оставленные оползнями камни. Во время одной из остановок Атни несмело обратился к Элен:
– Госпожа, прости за вопрос.
Княгиня ободряюще улыбнулась:
– Спрашивай. Как ты думаешь, господин вернется?
Атни сам испугался своих слов. Княгиня спокойно ответила:
– А он обещал тебе вернуться?
– Да.
– И мне обещал. Князь свои слова ценит и на ветер их не бросает. Он вернется.
Отряд въехал в долину Святилища при тусклом свете чадящих, шипящих под дождем фонарей. В темноте смутно мигал свет в окнах единственного жилого дома. Остальные строения растворились в мутной черноте. Итис не ждал гостей. Он не сразу вышел на стук, но, увидев княгиню, откинувшую с лица капюшон, радостно улыбнулся и пригласил путников в дом:
– Не ждал вас в такой дождь. Проходите к камину. Сейчас я согрею вина.
Хранитель подбросил угля в затухающее пламя и придвинул поближе к камину длинную скамью. Солдаты с облегчением скинули насквозь промокшие плащи и, усаживаясь, вытягивали поближе к огню ноги в мокрых сапогах. Атни принес из глубины просторной комнаты кресло, усадил в него княгиню и закутал ее в плед, сам же принялся помогать Хранителю разогревать ужин, заваривать травы и накрывать на стол.
– Госпожа, прости за скудное угощение, – рокотал Итис, расставляя тарелки и блюда. – Не знал, что осчастливишь меня своим приездом, а то бы принял, как подобает твоему сану.
– Оставь эти церемонии. – Элен взяла из рук Атни глиняную чашку с горячим пряным вином и сделала глоток. – Как хорошо! – Она зажмурилась от удовольствия. – У моих поваров так не получается. Итис, раскрой тайну, как ты готовишь этот чудесный напиток?
– Не проси, госпожа. Чем же я тогда смогу заманить тебя сюда?
– Послушать тебя, мой милый Хранитель, так я просто горькая пьяница! Ехать в такую даль и по такой погоде из-за чаши вина?! Ты бы слышал, как меня отговаривал Дию, как он ругался!
Итис усмехнулся:
– Я бы тоже отговаривал. Но взамен благодарю тебя, госпожа, что не поддалась на уговоры.
Наконец ужин был готов. Гости уселись за стол, бывало, вмещавший и более внушительные компании, и принялись за еду, когда вернулись посланные устроить лошадей в конюшню солдаты. При виде их унылых фигур в мокрых плащах все почувствовали облегчение оттого, что они сидят здесь, за столом, в тепле. Когда трапеза закончилась, Атни с солдатами отправился в соседний дом устраиваться на ночлег. Оставшись одни, Элен и Итис сели в кресла у камина. Княгиня не решалась начать разговор, ради которого сюда приехала. Хранитель задумчиво смотрел на пламя в очаге, не желая замечать ее затруднение. Наконец Элен тихо позвала:
– Итис.
Он не отвел взгляда от огня.
– Я слушаю тебя, госпожа.
– Я приехала за тобой. – Она со страхом замолчала, ожидая ответа, но он лишь слегка шевельнул ресницами. – Ты слышал меня? Завтра, самое позднее послезавтра нам надо покинуть Святилище.
– Ты права. Вам не стоит оставаться здесь надолго. Даже я признаю, что это небезопасно.
– Тебе тоже.
Княгиня и не думала скрывать раздражение. Хранитель это заметил и впервые за вечер взглянул ей прямо в лицо:
– К чему нам эта игра, госпожа? Ты же знаешь, я никуда не поеду. Успокой свою совесть. Ты выполнила то, что считаешь своим долгом: приехала сюда, невзирая на опасность. Но признайся, неужели ты и вправду верила, что я покину Святилище?
– Нет. – Элен опустила голову. – Но я надеялась. Итис, мне страшно за тебя! – Она в отчаянии сжала его руку. – Уедем! Ведь боги живут не в Святилище, а в нас. Когда умираем мы, умирают и они. Мы должны жить! Только так мы можем спасти их от забвения. А ты… Священный огонь горит в тебе так ярко! Разве ты не должен его беречь?
– Ах, госпожа моя, возможно, ты и права. Ты жрица Единого. Его возлюбленная дочь. Тебе он дает свои знаки. Может, для тебя все так, как ты говоришь. Ведь твоя жизнь длится гораздо дольше, чем моя. Да, наверное, в этом все дело. Уходи. Уноси наших солнечных богов в своем сердце. Пусть там, далеко на севере, они снова танцуют для нашего народа. Но я всего лишь человек. И в эту жизнь призван, чтобы быть Хранителем священного места. Святилище мой дом, и я его не оставлю. Мы с тобой можем говорить о предназначении и долге, о спасении и преступности стремления к гибели, но ты, жрица, знаешь так же, как и я, что все это слова. А правда в том, что ты уедешь отсюда, а я останусь. Навсегда. И давай не будем омрачать короткую встречу бесплодными спорами.
Элен впилась взглядом в мерцающие глаза Хранителя, но не прочла в них ни тени сомнения. Его лицо было безмятежно-спокойно. Он был сильнее. И тем безысходнее была ее тоска. Откинувшись в кресле и закрыв глаза, Элен заплакала. Жрец не утешал. Он будто и не видел ее слез – признака слабости, которую он не хотел обнаруживать в своей госпоже. Итис немного подождал, а потом встал и, будто и не было мучительного разговора, заметил:
– Тебе надо отдохнуть. Я знаю, что женщинам в твоем положении волнение и усталость вредны. Да и верхом ты поехала зря.
– Что? – княгиня в изумлении взглянула в невозмутимое лицо Хранителя. – Как ты узнал? Даже Дию, мой лекарь, еще ни о чем не догадывается!
– Прости, не верю. Твои глаза говорят об этом слишком ясно. Думаю, Дию ждет, когда ты сама ему откроешься.
Элен отвернулась от него и в смятении всплеснула руками:
– Я, наверное, сумасшедшая. Над нами смыкается тьма. Впереди бегство из Раэнора. Муж ушел в поход, вернуться из которого чудо. – Итис хотел был что-то сказать, но промолчал. Элен продолжала:
– Сколько причин для отчаяния! Но нет! Эти слезы первые. Итис, в моем сердце такая радость! Вопреки всему. Главная причина того, что я осталась здесь, отказавшись уехать с обозом, ребенок, которого я жду. Он должен родиться в Раэноре.
Рука Хранителя мягко легла на ее плечо.
– Я тобой горжусь, госпожа. Когда требуется, ты умеешь быть сильной. Ты права, не поддавайся отчаянию. Не ему быть спутником наследника раэнорских князей. Боги с радостью благословят твое дитя. И для меня счастье знать, что твой род достойно продлится. А теперь пойдем, тебе надо отдохнуть.
Элен встала и, кутаясь в плед, пошла вслед за Хранителем. Ее покои, занимавшие всю левую половину здания, встретили хозяйку холодом отсыревшего, нежилого дома. Поразительно, как испортилась погода. Итис зажигал светильники, будто не замечая подавленности Элен.
– Так мы и до настоящей зимы доживем. Я в своем скромном жилище с трудом противостою сырости. Не представляю, как вы справляетесь с ней во дворце.
Он принялся разжигать камин. Элен ходила по комнатам, как будто впервые их видя. Раньше здесь суетились служанки, нежная роскошь служила для того, чтобы поддержать радостное возбуждение от предчувствия праздника. Сейчас же…
– Мне холодно, Итис. – Не в силах унять озноб, она подошла к камину и протянула ладони к пламени.
– Потерпи, госпожа. Вода готова. Горячая ванна с лавандовым маслом великолепное средство от усталости и хандры.
– Целый день в седле. Дию был прав, я слишком безрассудна. У меня не осталось сил. Почему я не взяла с собой Лолу?
– Потому что здесь есть я. – Элен с таким изумлением взглянула на него, что Хранитель рассмеялся: – Я не хочу занять место твоего мужа! Более того. Рискуя вызвать твой гнев, признаюсь: твоя красота надо мной не властна. Ты для меня не желанная женщина, а сестра по служению. Твое совершенство – лишь правильно истолкованный знак избранности. Поэтому не стоит пронзать меня презрительными взглядами. Пока ты будешь отогреваться в ванне, я приготовлю успокаивающий отвар, а потом провожу в постель, разотру ноги и почитаю на ночь.
Элен покорилась. И, уже засыпая, сквозь дремоту слыша бархатный, глубокий голос Итиса, рассказывавшего историю любви лесных духов, пробормотала:
– Ты лучший Хранитель Святилища.
Она заснула. Итис еще долго сидел у ее ложа, в задумчивости глядя на прекрасное, спокойное лицо жрицы. Заглядывая в далекое прошлое, он вспоминал тот первый раз, когда увидел ее, бессмертную избранницу богов.
Он родился в Дол-Раэне. Его родители, знатные раэнорцы, вопреки обычаю покинули дворец и переехали жить в Северный квартал, в дом его отца. Там в покое и любви прошло его детство. Из младенчества Итис помнил только нескончаемое лето, огромный розовый сад, светлые комнаты, из-за своей величины казавшиеся полупустыми даже во время редких приемов. Итис был единственным ребенком, баловнем многочисленной родни. Но среди всеобщего обожания он все время чувствовал на себе пристально-требовательный взгляд отца. Свой десятый день рождения Хранитель помнил отчетливо. Именно тогда отец объявил ошеломленным гостям, что решил отдать сына в Святилище. Итису потом долго снились последовавшие за этим плач, уговоры, угрозы.
И вот, рассказав о предстоящем ритуале-испытании, его в первый раз ведут в Святилище. Там вместе с десятком таких же робких, растерянных мальчишек он впервые увидел жрицу Единого. Она взошла по широким ступеням и встала перед ними, грозная в своей отрешенной красоте. Итис до сих пор помнил, какой ужас испытал, увидев ее застывшее лицо с широко открытыми неподвижными глазами. Этим невидящим и в то же время засасывающе-бездонным взглядом она медленно обвела оцепеневших от страха детей. Кто-то сразу опускал глаза, кто-то, решившись, лишь на миг встречался с ее взглядом. Только Итис, как будто почувствовав сильный толчок в спину, подался вперед и окунулся в черную мглу огромных глаз. Забыв себя, он погружался все глубже и глубже. Итис очнулся так же внезапно, как впал в забытье. Прикрыв волшебные глаза-озера ресницами, жрица улыбалась ему.
Потом была ночь посвящения. Их привели в Святилище и оставили одних, велев встать в круг. Темнота стремительно сгущалась. Собиралась гроза, и лилово-черная туча медленно сползала с гор в долину. Ее недра освещались синими сполохами. Кто-то из мальчиков отчаянно, громко заплакал. Остальные молчали. Они изо всех сил крепились, чтобы не убежать. Могучие раскаты грома сотрясали горы, отдаваясь эхом в безжизненных скалах. Когда туча закрыла небо, из черноты вырвался огонь, пронзая воздух и обжигая землю. Грохот потряс долину. Дети с визгом попадали на холодный каменный пол Святилища. Они в ужасе закрывали руками головы. Итис же, глядя на надвигающуюся грозу, вдруг ощутил сильное, незнакомое волнение, в котором не было ни капли страха. Он с нетерпением ждал первых молний. Когда огненные стрелы вырвались из небесных глубин, вспоров иссиня-черную мякоть туч, чувствуя жар во всем теле, он раскинул руки и, глядя вверх, шагнул навстречу небесному огню. Неистовство все сильнее овладевало Итисом. Он пошел к возвышавшемуся над площадкой высокому черному камню. Исполин привлекал к себе молнии. Огненные струи хлестали гранит. Итис шел, и путь казался бесконечным. Ошеломленный сотрясавшей его худенькое тело яростной радостью, он почти наощупь взобрался на камень и застыл, закинув голову и широко раскинув руки. Не помня себя от восторга, он кричал, смеялся, танцевал, а затем прямо перед ним появился огненный шар и беззвучно взорвался, рассыпая синие искры. Потом была чернота.