Анна Соболева
Легенды Раэнора
– Преклони колена, – приказала княгиня, и только тогда ошеломленный арандамарец увидел, что и ее чело украшает венец. Опустившись на колени, он следил, как Хранитель с глубоким поклоном протягивает ей ларец. Элен взяла корону и высоко подняла ее над головой. Граненые алмазы сверкали, играя отсветами на ее бледном, сосредоточенном лице. Повернувшись к коленопреклоненному арандамарцу, Элен медленно, чуть дыша, надела корону на его голову. Хаггар почувствовал ее тяжесть и холодящее прикосновение металла. И, как во сне, услышал слабеющий голос:
– Встань, князь Раэнора.
Строгие свидетели разошлись. Многим в ту ночь не спалось. Грядущие перемены, о которых им напоминали лишь уходившие на север тяжелогруженые обозы, поднялись перед ними, приняв облик человека. Что принес им пришелец из-за Реки? Судя по его порывистым, полным силы движениям, отнюдь не мир и спокойствие. Не спал в своих покоях Итис, вещими глазами разглядев в душе нового князя, пожалуй, слишком многое. Далеко в столице сидел за столом, уронив голову на руки, Румиль, и тоскливые думы теснились в его голове. Старый лекарь Дию, расхаживая по комнате, то улыбался своим мыслям, то озабоченно качал головой, то вздрагивал, не в силах побороть страх, мучивший его с того дня, как прежний владыка Раэнора остановил на нем свой мертвенный взгляд. А высоко в ночном небе бились, закрывая звезды, черные крылья, и горькие стоны долетали до погруженной в тревожный сон столицы.
Элен и Хаггар шли по узкой тропке в лавандовых полях. Легкий ночной ветер был напоен свежим запахом цветущих темно-фиолетовых кустиков. Громко стрекотали цикады. Перейдя по освещенному фонарями горбатому мостику через весело рокочущую речку, влюбленные вошли в оливковую рощу. Они ступали по мягкой вскопанной земле под невысокими деревьями. Теплые бархатистые листья гладили их по лицам. Миновав рощу, они снова вышли к огибавшей долину Святилища реке. На том берегу их ждал благоуханный сад. Мерцающим светом сияли лепестки раскрывшихся цветов. Над ними, расправив фосфоресцирующие крылья, порхали ночные бабочки. Светлячки веселыми искрами чертили воздух. С мягким стуком на землю падали ярко-оранжевые апельсины и подкатывались под ноги. Тропинка, поднимаясь из долины, уводила их на юг. Вскоре влюбленные оказались на берегу горного озера. Хаггар с удивлением заметил, что, хотя они не взяли с собой светильник, он видит отчетливо в темноте, которую не могли рассеять ни низко висящие, как гроздья спелого винограда, звезды, ни склонившая к ним свое ясное чело луна. Элен, нежно улыбаясь, обернулась к Хаггару. Сбросив одежду, они взялись за руки и вошли в черную воду. Две бабочки, два блуждающих огонька, две светлые тени танцевали над темной озерной гладью, и безмятежное зеркало вод отражало их сияние.
Ах, любимая, посмотри, как восхитителен мир вокруг! И ты молода и прекрасна, как юная ночь, спустившаяся, зачарованная твоим танцем, на спящее озеро! В твоих глазах мерцает звездный свет, отраженный волшебным водяным зеркалом. Волосы, вобравшие его таинственную черноту, влажными волнами струятся, подобные ручьям, несущимся с горных круч в озерную чашу, укрывают легкое тело. Свет луны играет на бледно-атласной коже, скользит и путается в водопаде волос, отражается в черных очах. Посмотри на этот мир, любимая, и скажи, разве он не такой, как ты? И не сестра ли тебе эта дивная ночь? Вдыхай же душистый, теплый воздух, настоянный на аромате любви! Да, любимый, я смотрю на чудесный мир, буйные запахи лета пьянят, разжигая страсть. Я люблю тебя, обреченный на смерть, муж мой, избранный сердцем! Да будут благословенны боги, позволившие нам увидеть друг друга. И пусть глупцы говорят, что горек наш жребий, но не знают они, что даже день с тобой мне дороже тысячи лет без тебя. Посмотри, любимый, как сердце мое тянется к тебе, распускаясь навстречу нежным цветком! Настал их час, когда мир был лишь в них и для них, когда земля, опустев, сделала их своими избранными обитателями. Им посвящали свои серенады ночные птицы в садах, для них пели цикады, густым шелковым ковром расстилались перед ними травы. Ночь-волшебница, положив им на плечи нежные, теплые руки, заботливо укрыла темным бархатным плащом, затканным светом звезд. Лишь на них томно взирала с небес луна, наполняя воздух страстью. В ее огне лики влюбленных преобразились, неистовое пламя, сжигавшее благословенным огнем их сердца, плясало в устремленных друг на друга глазах.
Дол-Раэн готовился к празднику. Доведенные до белого каления нескончаемыми наставлениями Фреагора советники уехали из дворца в город. Ворондил, не пытаясь сдерживаться, прорычал, яростно сверкая глазами:
– Ноги моей здесь не будет, пока княгиня не приедет! Только она может заткнуть твой рот!
– Мужлан! – возмущенно фыркнул прерванный на полуслове церемонимейстер и отправился искать новые жертвы. Эльвира с утра порхала по дворцу, проверяя, все ли ее поручения выполнены.
– Голубчики мои, поскорее! – умоляла она рабочих, завершавших отделку новых княжеских покоев. Старый Кертис наблюдал за работой своих учеников. Он тихо, терпеливо советовал:
– Эти лилии в вазе прекрасны, но не кажется ли вам, что они должны стоять здесь, на столике рядом с окном? И сбрызните их прохладной водой. Розы великолепны. Как раз тот тон, что нужен. Я видел в гирлянде на лестнице фиалки. Уберите их. Они не к месту. Вместо немезий в спальню поставьте эльфисы…
Вскоре прибыли дозорные и, усилив суету и смятение, объявили, что те, кого все так ждут, уже спускаются в долину. С самого утра ожидавшая этого известия пышная процессия встречающих двинулась из дворца к городским воротам. Дию собирался встретить свою госпожу во дворце, но еще утром к нему пришел Ирлинг и сказал, что княгиня приказала ему взять старика под опеку. Как ни отнекивался лекарь, пришлось ему облачиться в белое парадное платье с золотым поясом-шнуром и поехать вместе с секретарем в праздничной процессии. Советник Ворондил освободил для них место рядом с герольдами у самых ворот, и теперь Дию, почесывая своей смирной лошадке холку, с интересом слушал разговор двух стоявших к нему спиной придворных.
– Я не понимаю княгиню, – недовольно протянул один из них. – Что за нелепая страсть к чужакам!
Второй в задумчивости заметил:
– И все хотят пробраться во дворец. Как будто недостаточно того, что попали в столицу. Что говорить об остальных, если даже Главный лекарь…
– О, да! – всплеснул белыми руками в перстнях и браслетах его собеседник. – Но я принимаю в своем доме только Гельмира. По крайней мере я знаю, кто его отец и мать. Он прекрасный врач и настоящий долраэнец. Врожденный вкус и обходительность! Даже когда моя дочь решила подарить нам внучку, я был тверд и не поддался на уговоры жены. Чтобы этот выскочка-степняк прикасался к моей девочке своими грубыми руками?
– И как?
– Великолепно.
– Интересно, почему старый лекарь выбрал Фрэя? Сам-то он, насколько я помню, всегда жил в столице.
– О, он странный. Видишь ли, друг мой, еще мой покойный дед знал его и рассказывал нам, что не помнил Дию молодым.
– Да, я слышал, что когда-то очень давно он пришел к нам из-за Реки.
– Вот-вот. Все напасти приходят оттуда.
– А телохранитель княгини?!
– Не говори о нем. Этот морниец ужасен.
– Нет, конечно, он знатного рода, но начисто лишен вкуса. Не то что ушедшие альвы. Все-таки, что бы ни говорили, они были нашего круга. Любезные, благородные создания.
– Насколько я знаю, этот человек, которого мы все здесь ждем, к альвам отношения не имеет!
– Ты его видел? Говорят, он уже однажды приезжал в столицу. Сущий варвар!
– Это каприз. Надо понять княгиню.
– Да. Но я боюсь, что этот каприз повлияет на нашу жизнь.
Тут за их спинами раздался сухой старческий кашель. Придворные обернулись, увидели лекаря, церемонно ему поклонились, переглянулись меж собой и замолчали.
В долине за воротами горделиво запел рог. Шумная толпа встрепенулась и затихла в напряженном ожидании. Пение рога, накатываясь волнами, приближалось, но, когда уже можно было расслышать цокот копыт по мощеной дороге, внезапно наступила тишина. Церемонимейстер Фреагор в белом с золотыми брызгами костюме вышел в проход перед воротами и подал знак герольдам. Юноши в бело-красных одеждах поднесли к губам сияющие веселым блеском трубы, их звонкие голоса прорезали тишину. Спрятанные в стене, защелкали шестеренки подъемного механизма, створки ворот разъехались, и поднялась, грозно сверкая шипами, тонкая кованая решетка. Копыта лошадей гулко прогремели по мосту через ров, и под пение золотых труб новый князь въехал в столицу. Дию казалось, что он был готов ко всему. Но когда высокие, статные кони в позолоченной сбруе вошли под своды городских ворот, и их всадники предстали перед молчаливо ждущей толпой, у лекаря перехватило дыхание. Молоды и прекрасны были владыки. Мягкое сияние исходило от их лиц. Ясные глаза лучились любовью и счастьем. Искрились алмазы в их серебряных коронах, пурпурные мантии спадали на крупы коней. Восхищенная толпа молчала. Снова выступил вперед церемонимейстер и провозгласил:
– Приветствуйте госпожу свою княгиню Элен и господина князя Хаггара!
Восторженные вопли горожан слились с ликующим пением труб. Под копыта лошадей посыпались золотые и серебряные монеты, всадников осыпали цветами. Улыбаясь, властители медленно ехали по запруженной народом главной улице. Находившийся в княжеской свите Итис заметил Дию. Старый лекарь в задумчивости смотрел вслед князю, не разделяя восторгов толпы.
– Присоединяйся, почтенный. – Хранитель потянул лошадь Дию за повод, и вот уже старик ехал в праздничной процессии.
– Послушай, жрец, – наконец пробормотал он, – ты был там с ними. Что должно произойти, чтобы человек так изменился?
Хранитель сдержанно улыбнулся:
– Ты говоришь о князе?
– Да.
– Для него танцевали боги. Да и не так уж он и изменился. Свет сжег накипь, и сияние души стало ярче. Он всегда был таким. Как же иначе, если такая женщина, как княгиня, отдала ему свою любовь!
– Завидую тебе, Хранитель. Для тебя все просто и ясно.
– А для тебя – нет?
– Не знаю, радоваться или печалиться. Будущее не сулит ничего, кроме бед. – Сегодня день радости, старик. Эти двое благословенны. Разве ты не видишь свет, исходящий от них? Радуйся. А когда придет день печали, будем печалиться. Но только тогда, и не раньше.
Свадебные торжества длились три дня. Каждый вечер Элен и Хаггар, уходя в свои покои, с ног валились от усталости. Но это была блаженная, счастливая усталость. Вечером третьего дня, стоя у окна спальни и обнимая жену, Хаггар спросил:
– Кажется, праздники закончились. Что теперь? Что велят нам обычаи?
– Завтра с утра весь город, все, от мала до велика, встанут вдоль главной Северной дороги. По этой дороге мы с тобой поедем медленно-медленно, будем смотреть им в лица и благословлять от имени Единого.
– А потом?
– Потом поедем дальше.
– И так по всей стране?
– Конечно. И никого не забудем. Потому что счастья хотят все, и мы им его обещаем.
Хаггар притворно вздохнул:
– Утомительное занятие, дорогая.
– Обряд исполняется каждый год. Но не пугайся. Страна у нас маленькая.
– А после? – Хаггар был настойчив.
– После делай то, что считаешь нужным. Теперь ты – князь и мой муж, а я – твоя покорная жена.
Обряд благословения начался ранним утром. Сопровождаемые представительной свитой, князь и княгиня выехали из города. Впереди герольды оповещали народ об их приближении, позади, поблескивая оружием, ехали стражи. Раэнорцы ждали своих повелителей с рассвета, и теперь, выстраиваясь в бесконечную цепочку, тянущуюся вдоль дороги, ловили их взгляды, стремились прикоснуться к краю их одежд. Время от времени процессия останавливалась в городах, тут же становившихся центрами паломничества для окрестных жителей. Длинные очереди, выстраивавшиеся для того, чтобы почувствовать на себе прикосновение дарящих благодать рук, не иссякали. Люди, томясь в ожидании по нескольку часов, развлекали себя рассказами.
– А вот меня послушайте! – выкрикивал взопревший толстяк. – У меня сосед в прошлом году удостоился. Даром что хромой, пройдоха! Госпожа княгиня на него посмотрела, улыбнулась и сделала рукой вот так, – он покрутил ладонью перед лицом стоявшего рядом крестьянина.
– И что?
– Что! Домой бегом прибежал! Про палку свою забыл, и с тех пор ни хвори, ни напасти!
– Да ну!
– Что да ну? – поддержала рассказчика пожилая, раскрасневшаяся от духоты женщина. – Вон у моей невестки пироги раньше никак не получались. Понятно, рука-то тяжелая. Говорила я сыну, не из той семьи берешь, так ведь нет! Молодые – упрямые.
– При чем княгиня-то?
– Как при чем? После благословения у нее стряпня – лучшая в деревне! Хотите попробовать? – Она открыла стоявшую у самых ее ног корзину – там аккуратными рядками лежали золотистые, масляные пирожки. – Для госпожи невестка-то послала. Я, может, после благословения тоже так смогу? Вспоминали небывало расцветшие сады, удачный отел любимой коровы, долгожданные свадьбы и даже уж совсем невероятное – рождение ребенка у престарелой одинокой вдовы.
Хаггар был счастлив. Все страхи, опасения бесследно исчезли. И ему уже не было странно, что его руки, до этого приученные лишь к мечу, дают людям здоровье, надежду и исполнение желаний. Привыкшие к одиночеству княгини раэнорцы недоверчиво встречали известие о ее замужестве, но, увидев нового князя, с облегчением признавали правильность ее выбора. Время от времени Элен и Хаггар сворачивали с дороги и заглядывали в поселения двергов, всегда стоявшие особняком. Там благословения не просили. Принося присягу новому господину, дверги говорили о происходящих за границами Раэнора переменах. Чем севернее располагались гарнизоны, тем тревожнее были вести. Все в один голос твердили о надвигающейся войне, о постоянных стычках с дикарями, о грозных вестях, доходивших с востока. Хаггар внимательно слушал, приходя во все большее волнение. Во время ночлега в гарнизоне Угарда он спросил жену:
– Элен, почему бы не разобраться со степью?
– Зачем?
– Как зачем? Ты не боишься, что дикари однажды разобьют гарнизон, захватят Стену, а через неделю будут у Дол-Раэна?
– Нет.
– На чем основана такая уверенность?
– Степь платит дань Морну. Границы Раэнора для них священны.
– Вот как. А обозы с переселенцами тоже священны?
Элен не ответила. Ей был неприятен этот разговор.
– Дорогая, тебе не кажется, что посылать безоружных в путь, грозящий гибелью, – предательство? Мы должны расчистить дорогу уходящим.
– Хаггар, Раэнор – мирная страна. У нас нет войск. И поэтому давай прекратим бесполезный разговор.
Они больше не возвращались к этой теме. Но Элен заметила, что арандамарец стал что-то обдумывать. А когда мельком увидела его в обществе капитана гарнизона и его помощников в то время, как он что-то с воодушевлением им рассказывал, она с тревогой поняла, что спокойная жизнь кончилась. В столицу князь и княгиня вернулись только через месяц. По настоянию Хаггара они изменили маршрут, проехав вдоль границ. В гарнизонных поселках князь собирал вокруг себя командиров и подолгу с ними беседовал, вникая в мелочи приграничной жизни. За время благословения из Дол-Раэна ушел на север еще один обоз, возглавляемый советником Торном. Столица заметно опустела. А уж об окраинах княжества и говорить не приходилось. Все стремились на новые земли, ободряемые рассказами о неожиданно быстро налаживавшейся там жизни, соблазненные историями о несметных сокровищах, таившихся в горах Хьорланда. Даже в коренных раэнорцах просыпался дух авантюризма, и они торопились занять места в обозе. Лекарь Гельмир тоже уехал с Торном, и для заносчивой столичной знати настали нелегкие времена. Оставшиеся гримы догоняли своих, ушедших еще с Диором и Арафантом. Сразу же после возвращения в Дол-Раэн Элен представила князя четырем советникам.
– Дела наши плохи, – начал Хаггар. – Страна пустеет, и, зная об этом, наши соседи так и рвутся сюда. Если мы будем сидеть сложа руки и наблюдать, они в конце концов одолеют Стену. Дверги не железные. Насколько я понял, оружием в этой стране владеют только они?
– Да, – отозвался Ворондил.
– Значит, прорвав их оборону, враги пройдут по стране без сопротивления. И это для них не секрет. Мы не можем больше рассчитывать только на силу двергов. Честно сказать, мне непонятен и неприятен этот обычай. Почему только один народ Раэнора жертвует собой? И это всех устраивает, я вижу.
– Дверги созданы для войны, – пояснил Балтар.
– Чушь. Никто для нее не создан. Но я не о двергах. Мы должны собрать ополчение и дать Степи отпор, которого она не ждет.
– Это невозможно! – Советник Амтар в смятении оглядел собравшихся. – Сейчас середина сентября. В октябре уйдет еще один обоз во главе с Аманором. В пути им потребуется защита. Поэтому все, кто хоть немного умеет владеть оружием, пойдут с ними.
– Для войны нужны бойцы, – поддержал его Ворондил. – У нас их нет. До сих пор войны Раэнору не угрожали. Зачем было содержать бесполезную армию?
– Но мы говорим не о прошлом, – возразил Хаггар. – Ты, начальник дворцовой стражи, говоришь, что у нас нет солдат. Но большое войско нам ни к чему. Найдутся во всей стране тысяча-полторы храбрецов, готовых защитить своих родичей?
– Всего тысяча? – удивленно воскликнул Аманор. – Что можно сделать с тысячей? Степь развеет их, как песчинки по ветру.
– Согласен, если выступить против дикарей сейчас. Мы же пойдем в поход весной. У нас есть в запасе несколько месяцев, чтобы собрать бойцов и научить их сражаться.
– Я помогу созвать ополчение, – неожиданно оживился Балтар. – Многие переселенцы еще не забыли, как владеть мечом.
– Прекрасно, – улыбнулся князь.
– Но войску нужны командиры, – заметил Ворондил.
– Вот ты и будешь одним из них.
– Хорошо. Только, господин мой, учти, что для меня война – всего лишь слово.
– Зато для меня – нет. Моего опыта на всех хватит. Я поведу вас в поход.
Советники переглянулись. Оглядываясь на остальных, Амтар решительно произнес:
– Так нельзя.
– Это почему?
– Потому что жизнь князя бесценна. В походе же может случиться всякое.
Хаггар расхохотался – такие взволнованные лица были у советников. Отсмеявшись, он немного подождал и ответил:
– Когда меня венчали на княжество, я принес клятву защищать вашу страну. А защищать – не значит отсиживаться за чужими спинами. Мы все умрем, советники, раньше или позже. Помните об этом.
С этого дня жизнь во дворце стала меняться. Опустевшие коридоры, залы, переходы вновь наполнились людьми. Но это были не изнеженные придворные, а крепкие, загорелые воины.
– Ты заполнил мой дворец мужланами, – дразнила мужа Элен. – Мои девушки боятся выходить из своих покоев!
– Дорогая, – в тон ей отвечал Хаггар, – твои девушки наконец-то увидели настоящих мужчин. Теперь, боюсь, останешься ты без служанок! Еще до весны они повыскакивают замуж за моих молодцов!
Первое время Элен еще старалась вникать в дела мужа. Она сопровождала его в разъездах, когда вместе с Балтаром они собирали ополчение. Но вскоре поняла, что стесняет князя больше, чем помогает ему, и стала оставаться в столице.
Дождливым ноябрьским вечером княгиня и Дию сидели в креслах у горящего камина и отхлебывали из глиняных чашек горячее вино. Элен, кутаясь в меховую накидку, задумчиво пробормотала:
– Ну вот. Снова все, как раньше. Ты, старый лис, сидишь рядом со мной, и мы болтаем о разных пустяках.
Дию искоса взглянул на нее и проворчал:
– А ты, конечно, хочешь, чтобы вместо меня здесь сидел твой непоседа супруг. Вот она, женская дружба!
– Ах, Дию, – Элен грустно покачала головой, – непоседу супруга я видела в последний раз неделю назад, когда он со своими головорезами собирался в Западный гарнизон к Дарку.
– Значит, он примирился с существованием двергов?
– Примирился? Милый мой, они ему дороже родственников! Я постоянно слышу обо всех этих Крэях, Угардах и прочих.
– Ты злишься? – Дию захихикал. – Да ты ревнуешь, Элен!
– Отстань! – Она улыбнулась сквозь выступившие слезы. – Просто я скучаю.
– Будет! – Старик нежно погладил ее по руке. – Твой муженек не из домоседов. Ты же всегда это знала!
– Да, глупо было бы надеяться, что он будет довольствоваться только ролью супруга.
– Это точно. Да тебе и самой наскучила бы такая жизнь. Он мужчина. Радуйся этому. И знаешь, весьма неглупый! Как ему удалось примирить меж собой наших спесивых вельмож, советников, Велемира и пограничников?
– Сама удивляюсь. Дию, ты, помнится, говорил, что побывал на учениях?
– Да. Твой муж меня пригласил. Так и сказал, мол, благородный Дию, соизволь обратить свой всезнающий взор на наши нестройные игрища и дай нам свои драгоценные советы.
– Ну-ну. Так и сказал? Дию, да ты же ничего не понимаешь в воинском деле! Советы! Старый болтун! Рассказывай, что видел.
– Ох, госпожа, ничего, кроме полуголых парней, машущих деревянными палками. Велемир их разным хитростям обучает. Они все поле изрыли. Ворондил у Серебринки на лугах с конницей работает. Очень забавно. А почему ты сама не поедешь? Посмотри, развлекись.
– Послушай, тебе, видно, кажется, что я целыми днями без дела сижу? Весь народ воевать кинулся! Чем их Хаггар пленил? Даже наши изящные юноши туда же! Обычная жизнь забыта. Пожалуй, только я еще не поддалась новой моде. Эльвира со следующим обозом уезжает, дела сдает. А в подземельях сколько работы! Итаран потихоньку перевозит туда библиотеку. Да и стены столичные надо укреплять.
– Неужели дойдет до осады?
– Пока я здесь, нет. Но ты никогда не думал о том, как будет уходить последний обоз? Страшные времена грядут. Но я счастлива, несмотря ни на что!
Они надолго замолчали, думая каждый о своем. Вечер меж тем незаметно перешел в ночь, а дождь все стучал в витражные окна и ветер выл в каминной трубе. Давно остыло вино в кружках. Служанки, подавляя зевоту, терпеливо ждали, когда же госпожа соизволит пойти почивать. Злен и Дию не замечали прихода ночи. Неспешно шло время. Старые друзья просидели бы так до утра, что бывало частенько, но избалованная снисходительностью княгини Мелита вывела их из задумчивости, подойдя и бесцеремонно проворчав:
– Госпожа, уже за полночь. А ведь завтра чуть свет придет твой телохранитель. Тебе надо отдохнуть перед занятием. Элен встала, потянулась и поплотнее завернулась в накидку.
– И правда, Дию. Мне пора. Приходи, когда захочешь. Я скучаю по тебе, старик!
Она поцеловала его и ушла в свои покои. Мелита задержалась на минуту и, доверительно взглянув на лекаря, заметила:
– Госпожа так изменилась! Прямо светится от счастья. Вот что любовь делает. Дию улыбнулся:
– А тебя-то, вертушка, когда замуж выдадим?
Мелита помрачнела и буркнула:
– Да я раньше умру, с моим-то бездельником. Ох, господин Дию, что за беспутный человек! Ветер в голове!
– Зачем тебе такой муж, глупышка? – рассмеялся лекарь.
– Люблю я его! – сердито отмахнулась служанка. – Да и как не любить такого красавца!
– Тогда жди. А с княгиней ты говорила?
– Ой, не вспоминай, господин! Она так кричала! Мол, проходу ей с этим смазливым дурнем – так его и назвала! – не дают. И чтобы я больше о подобных вещах не заикалась. И что он ей не раб, чтоб ему приказывать. И чтобы я лучше к его родителям обратилась.
– Вообще-то, Мелита, она права. В таких делах приказы не отдаются.
– А если обещал?
– Я думаю, дурень этот – ох, права княгиня! – много чего кому наобещал. Вот теперь и не может разобраться. Ладно, малышка, не грусти. Я поговорю с ним. Хоть узнаю, к кому у него сердце лежит.
– Ох, миленький господин лекарь! – Мелита просияла, чмокнула старика в щеку и выбежала вслед за госпожой. А Дию, ссутулившись, снова опустился в кресло и глядя, как в камине с треском распадаются, догорая, последние угольки, снова погрузился в невеселые думы.
Этой весной княгиня вновь почувствовала себя здоровой и сильной и с радостью вернулась к забытым ратным забавам. Румиль приходил за ней каждое утро, приносил легкие доспехи и ятаганы, помогал облачаться в почти невесомую кольчугу, и они шли в Тронный зал. Княгиня, смеясь, пояснила, почему выбрала для занятий столь странное место:
– Давай потревожим призраков. Уж слишком вольготно им жилось последнее время.
И точно, иногда во время боя Румилю казалось, что сверху, с галерей, на него смотрят чьи-то изучающие глаза. Рискуя пропустить удар, он оглядывался, но никогда никого не видел. Действительно, призраки. Дрались они всерьез, азартно, и Элен звонко вскрикивала при каждом удачном выпаде. Румиль никогда не терял самообладания и лишь усмехался, возвращая ей удары.
В это утро все было, как всегда. Румиль пришел в покои госпожи и они, облачившись в кольчуги, надев легкие шлемы и перчатки, прицепили к поясам ятаганы и отправились в Тронный зал. Урок был трудный. Они отрабатывали старинный и очень опасный прием – как бы невзначай подставить себя под удар противника, в последний момент увернуться, нырнуть под его меч и ударить самому снизу вверх, по косой. Суровый телохранитель не прощал своей госпоже ни малейшей неточности, упрямо качая головой всякий раз, когда она не так быстро и ловко, как ему хотелось, уклонялась от его атаки. Держа ее руку в своей, он терпеливо показывал, как должна работать кисть. Элен досадовала на неудачи, но упорство брало верх, и она прилежно считала шаги, следила за дыханием и внимательно наблюдала за каждым движением Румиля. Через час, прервав урок, бойцы присели у подножия колонны и достали фляги. Оба порядком утомились. Сделав несколько глотков, Элен толкнула телохранителя плечом и, озорно поглядывая на него, заметила:
– Слушай, дружище, ты ведь отменный мастер, а пропадаешь здесь в забвении и нищете! Румиль опасливо покосился на нее. – Правда! Ведь я не слишком щедра, сама это признаю. Жалования я тебе не плачу. Нет у тебя ни своего дома, ни земель. Можно, конечно, возразить, что живешь во дворце, на всем готовом. Так ведь ты же скромник, ни нарядов себе не требуешь, ни слуг. Праздники не устраиваешь, за многочисленную родню не просишь, друзей не привечаешь. Так?
Румиль, усмехнувшись, кивнул.
– Может, мне тебя отпустить? Нет, послушай! – Она крепко взяла телохранителя под руку, так как он уже собирался встать, чтобы не продолжать тяготивший его разговор. – Ты станешь свободным! Сможешь идти, куда захочешь. О деньгах не беспокойся, возьмешь, сколько нужно. Румиль хмуро молчал, пристально разглядывая носки своих сапог.
– Я знаю, тебе неприятен этот разговор. Но, милый, моя жизнь изменилась. И я вижу, что тебе эти перемены даются тяжело. Не мучай себя! Подумай: заживешь своей жизнью, а там, кто знает, обзаведешься семьей. Неужели ты хочешь лишить себя этого? Я такой жертвы не приму. Я хочу, чтобы ты был счастлив. И я освобождаю тебя от данной когда-то клятвы.
При этих словах телохранитель хмуро взглянул на нее, осторожно высвободил руку, встал и направился к выходу.
– Ты куда? – Элен вскочила. – Мы не закончили урок! Румиль, вернись! Я приказываю!
Но он будто не слышал ее и, не оглянувшись, вышел из зала. Элен в досаде топнула ногой и проворчала:
– Упрямые безумцы! Вот, слушайся советов старого прохвоста! – Она пнула фляжку, и та, зазвенев, покатилась по полу. – Если так пойдет дальше, пожалуй, уеду я.
Хаггар вернулся в столицу рано утром. Но он не успел добраться до дворца. У ворот князя перехватили давно ожидавшие его возвращения советники. К полудню, едва вырвавшись из их цепких рук, Хаггар устремился к жене, надеясь, что успеет с ней пообедать. Однако Элен в покоях не оказалось. Лола сказала ему, что у госпожи занятие в Тронном зале.
– Какое еще занятие? – нетерпеливо воскликнул Хаггар. Он так соскучился! Князь поспешил в Тронный зал, по дороге гадая, что за развлечение придумала себе его возлюбленная. Не успел он миновать ведущую к залу галерею, как высокая дверная створка бесшумно распахнулась, и оттуда вышел мрачнее тучи телохранитель Элен. Хаггар удивился, впервые увидев его в доспехах. Нелюдим даже шлем держал в руке. Решив выяснить, в чем дело, князь подождал, пока телохранитель подойдет ближе, и окликнул его: – Послушай, Румиль, где княгиня?
Телохранитель, даже не взглянув на него, махнул рукой в сторону Тронного зала.
– Что-то случилось? – озадаченно спросил Хаггар. В ответ он получил лишь хмурый взгляд исподлобья. – Да что же это! – раздасадованно буркнул он. – А ну постой! Постой, тебе говорят! – Он преградил Румилю дорогу. – Ты что, язык проглотил? – Ответное молчание окончательно вывело его из себя. – Ну и слуга у моей жены! Что ты делал в Тронном зале?
Телохранитель молчал, упрямо глядя куда-то в сторону.
– Ладно. Молчи, сколько угодно. Только уж давай по-честному. Раз я тебе так не нравлюсь – скатертью дорога. С женой я поговорю, найдем ей другого слугу, повежливей. Собирайся.
Хаггар отвернулся от него. Румиль проводил его взглядом, подождал, пока дверь в зал захлопнется за князем, и медленно пошел к себе.
Войдя в Тронный зал, Хаггар сразу же увидел Элен. Она стояла к нему спиной и даже не обернулась на шаги, а когда он положил ей на плечо руку, с облегчением вздохнула:
– Хвала небесам, Румиль, у тебя хватило ума вернуться.
– Вот это да! – протянул князь, не скрывая досады. Элен резко обернулась и бросилась в его объятья.
– Наконец-то приехал! Как я скучала, Хаггар!
– О да, милая, охотно верю! – целуя ее, прошептал князь. Когда немного схлынула первая радость встречи, Хаггар оглядел жену и спросил: – Хоть ты мне объясни, что происходит! На войну ты собралась, что ли? Почему в кольчуге, при оружии?
– Объясню, объясню! – Элен беззаботно улыбалась. – Только давай сначала пообедаем. Не знаю, как ты, а я ужасно голодна.
Однако за обедом объяснять пришлось Хаггару. Элен забросала его вопросами о поездке, о новостях, о его планах. Князь сначала отшучивался:
– Дорогая, почему тебя не было на Совете?
Но потом сдался и подробно описал ей осеннюю дорогу, ощущение растущей тревоги, которое не покидало их в пути, суровую жизнь в гарнизонах и бескрайнюю степь, как шерстью, покрытую бурой пожухлой травой.
– Знаешь, я иногда жалел, что тебя нет рядом и ты не видишь нежную красоту застывших в дреме лесов Аниата. А наша бешеная Горянка, вырвавшись на равнину, превращается в величавую полноводную реку. В ее неспешно текущих водах отражаются старые ивы. Их изящные серебристо-зеленые листья уже пожелтели и нежно звенят на ветру. Темные волны играют с ними, колышут тонкие, гибкие ветви.
– Ты поэт, любимый!
– Нет. Просто я очень люблю тебя. – Хаггар поднес руку Элен к губам и заметил синяк на запястье. – Это откуда?
Она поспешно прикрыла синяк рукавом и смиренно вздохнула: